НАВИГАЦИЯ

Nota bene: стрелочки и не только в постах и здесь КЛИКАБЕЛЬНЫ:
➡️ приведёт к следующему посту
⬅️ к предыдущему
⬆️ к первому в серии
⤴️ к посту, где будет статья целиком
#хештеги выведут все посты из одного цикла

Критика, дебаты, опровержения
С Криптоплатоником о греках, труде, спорте и философии: #crypl
С М. Велецким о греческой религии, матриархате, советском антиковедении: #velec
Заблуждения Сурикова
Укролиберал
Ростбиф мурзилки
Свидетели ДЕГиовы
Апофеоз безграмотности: 25 ошибок видео «Арзамаса» «Древняя Греция за 18 минут»: #arzamas ⤴️
О религии Олимпийских игр

Кинокритика
Триста гиперреалистов, Долония Александра

Биография
Аристоклея ономастики, или Как на самом деле звали Платона ⤴️

Метафизика и онтология
Цикл и линия ⤴️
Нищета отсылок
Магия против технологии: противостояние, неизвестное древним грекам

Этика
(Не) будь как все
Аморальность глупости
Ложная скромность и греки
Максим М., Элли и дядя Чарли
Мы не преклоняем коленей
Слово о воинах света и добра
Тирания альтруизма
Прогенитор
Явление cuckold как апофеоз платонизма

Политика
Либеральный сыр
Хозяин, ты где?
Идiотъ
Прокруст-эгалитарист

Эстетика
Гребни шлемов
Сдержанность фаллосов
Поклоняющиеся воде
В поисках кайроса
Чёрный и белый
Догоняя Гомера
Избыточность пирамид
О греческом спорте и спорте советском
Пролетарское чтиво

Экономика
ВВП Римской Италии
Сравнение реальных зарплат в Древних Афинах и в Новое время

Эпистемология, или О науке и всём, с ней связанном
Правда ли, что научный метод родился из древнегреческой мифологии?: #scientia ⤴️
Кто такие «средневековые дебилы»?: #debily ⤴️

Аксиология, или Быт и нравы древних
Расплетая греческую ДНК: могла ли причиной успехов древних быть их „нордическая“ кровь?: #racewar ⤴️
Вечная юность
Кто и зачем выдумал ложь, что античными гребцами были прикованные рабы?: #grebcy ⤴️
Почему древние греки так легко относились к обнажению тела?: #nagota
Почему христиане запрещали кремацию, а греки считали, что её нужно заслужить?: #cremation ⤴️
Мужчина номад, а женщина оседла?
Уперевшись рогом

Мифология
50 оттенков Геракла: как он попал в БДСМ-рабство к Омфале: #bdsm ⤴️
Тот самый мономиф: как античные ритуалы взросления породили знаменитый «Путь героя»: #monomif ⤴️
Жертва трансцендентности
Экзорцизм кулака. Подлинная история Красной Шапочки: #red ⤴️
О (бес)смертности божьей
«Улучшаторам» мифа

Законотворчество
Как (не) преследовали за оскорбление чувств верующих в Древних Афинах?: #impiety ⤴️
Кому выгоден миф о том, будто в Античности царила «культура изнасилования»?: #rape ⤴️

«Культура изнасилования» (rape culture) — это ещё одно чудное понятие, которым одарила нас современная лево-либеральная мысль. Означает оно таким образом устроенное общество, которое относится к сексуальному насилию как к норме вещей, не страшному преступлению, но вполне допустимому поведению, склонно не замечать или оправдывать тех, кто к нему обращается, и т.д. и т.п.

Среди причин такого отношения называется особое воспитание, которое наделяет мужчин т.н. «токсичной маскулинностью»: агрессивностью, дерзостью, достигаторством — в общем, всем тем, что не принято в современном выхолощенном, одомашненном обществе.

Некто иссл. Т. Кюперс описывает эту самую «маскулинность» как «необходимость навязчиво соревноваться и превосходить окружающих»; после оной характеристики, в точности воспроизводящей античный raison d'être, модель поведения, которую эллины полагали центральной, их излюбленный ἀγών, не приходится удивляться, что именно классическую древность некоторые и полагают крайним, хрестоматийным проявлением, апофеозом и эталоном той самой «культуры изнасилования»: якобы именно тогда творились самые страшные непотрёбства и бесчинства по отношению к женщинам, остающиеся совершенно, целиком безнаказанными — чему удивляться не приходится, говорят нам, ведь это была законченно патриархальная культура.

Греческие мифы на первый взгляд вполне подтверждают эту точку зрения. Действительно, секс богов с женщинами там практикуется на самую широкую, кхм-гм, ногу, при этом сам прекрасный пол, кажется, совсем не спрашивают о согласии.

Что касается этого, то проф.-клас. С. Померой, автор нашумевшего труда (1975) о женщинах в Античности, полагает, что «нескончаемые случаи изнасилований (rape) в греческом мифе … [могут создавать] мрачную картину … явно воплощающую желания мужчин», однако отмечает, что в наши дни психология позволила уточнить это мнение, обратив внимание на то, сколь немало существует описаний эротических фантазий самих женщин «о том, чтобы их взял силой, подчинил страстный любовник». Померой права в том, что как-то так, подобно греческим мифам, и выглядят мечты об изнасиловании, когда они и правда встречаются — не в подворотне с рванью, но со своим кумиром, каким-нибудь актёром, а лучше — с богом Аполлоном: «Да, Эштон, возьми меня, чёрт побери, сделай это!»

Впрочем, предположения Померой хоть и любопытны, но излишни: ведь ни о каком насилии, принуждении к акту в разбираемых мифах не идёт и речи. Здесь мы в очередной сталкиваемся, пожалуй, с проблемой терминологии: англ. rape, происходящее от лат. raptio или raptus, имеет смысл сильно неоднозначный, и не означает именно сексуального насилия, но имеет отношение к похищению женщины с целью сделать её своей женой: так, если мы назовём эпизод ранней римской истории «Пленение сабинянок», то на английском это будет «The Rape of Sabinian Women».

Raptio в первую очередь означало то, что на Руси именовалось уводом, умыканием невесты — ритуальным актом прямо перед замужеством (к слову, сохраняющимся до сих пор кое-где на юге); разумеется, этот обычай достоин и допустим только в случае согласия со стороны женщины, которое, увы, бывает далеко не всегда. Сабинянок их мнение спросили: как пишет Тит Ливий, «Ромул обра­щал­ся к каж­дой в отдель­но­сти и объ­яс­нял … что они будут в закон­ном бра­ке, общим с мужья­ми будет у них иму­ще­ство, граж­дан­ство и … дети».

Само же изнасилование римляне называли иначе, stuprum, а в романских языках оно обычно зовётся словами, восходящими к их же понятию violare (англ. violate), означающее нарушение границ дозволенного (к чему мы ещё вернёмся), — и только в английском выбрано такое своеобразное название, вызывающее столь много ненужной двусмысленности.

Ведь в греческих мифах много именного того rape, который raptio, но исчезающе мало собственно изнасилования. Для англоязычного мышления, однако, здесь нет никакой разницы, это и создаёт все проблемы с пониманием: это не «культура изнасилования», но «культура умыкания».

#rape
«Кому выгоден миф о том, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 1/7 ⤴️➡️

Не нужно ходить далеко, говорят некоторые, чтобы убедиться, что ваша распиаренная классическая культура была самой настоящей «культурой изнасилования». Достаточно взять Илиаду, где самой завязкой сюжета служит ссора Агамемнона с Ахиллом из-за дочери жреца, Брисеиды, к которой оба относятся как к вещи, предмету, за право владеть которым они борются, её же чувства совершенно не принимая в расчёт. В итоге Агамемнон с собой увозит другую девицу, Кассандру, точно также не спрашивая её мнения.

Что же, приглядимся к величайшему памятнику европейской культуры с этой позиции и мы; хотя, конечно, судить об отношении древних к понятию изнасилования, глядя на их мифы, можно только очень ограниченно — всё-таки от них остались также законы, правовые акты, судебные заседания, которые позволяют рассуждать намного конкретнее; впрочем, это всё уже порядком будет посложнее, и потому, разумеется, далеко за пределами компетенции тех, кто обычно рассуждает в парадигме таких понятий как «культура изнасилования».

Мы запросто убедимся, что в Илиаде нетрудно отыскать доводы в пользу ровно противоположного мнения. К примеру, сама Троянская война началась как раз из-за того, что к женщинам греки относились не как к вещам, а совсем даже наоборот. Прекрасная Елена была похищена, и вся Греция поднялась, чтобы вернуть её домой. Царевич Парис явно не ожидал подобного, ведь, будучи варваром, он как раз так относился к прекрасному полу, как это пытаются приписать грекам, i.e. как к трофею, ничем не отличному от тех сокровищ, которые он похитил заодно с Еленой у её мужа.

Реакция греков была поразительной для троянцев. Геродот сообщает, что, например, персы отнеслись к этой истории именно так; по их мнению, «муд­рым явля­ет­ся тот, кто не забо­тит­ся о похи­щен­ных жен­щи­нах … жите­ли Азии вовсе не обра­ща­ют вни­ма­ния на похи­ще­ние жен­щин, элли­ны же, напро­тив, ради жен­щи­ны из Лакеде­мо­на собра­ли огром­ное вой­ско, а затем пере­пра­ви­лись в Азию и сокру­ши­ли дер­жа­ву При­а­ма».

Сейчас прочно установлено, что именно греки были теми, кто изобрёл моногамный брак, такой, где соединяются два равноправных партнёра; нападки на этот институт со стороны не способных его понять варваров многочисленны, постоянно те пытаются украсть женщин, которых полагают не более чем мебелью, и каждый раз для них удивительно, как бурно реагируют на это греки, как раз-таки считающих женщин полноценными людьми.

С другой стороны, в Илиаде есть и история полноценного насилия, которое свершил Аякс Малый над Кассандрой в последние мгновения Трои, вытащив её, по Вергилию, «из храма … из священных убежищ Минервы». Греки, однако, не только не одобрили этого действа, но и собрались тут же, на месте последовать совету Одиссея, который предложил, согласно Павсанию, «побить его камнями за его дерзновенное покушение против Кассандры».

Сына Оилея от гибели спасло только то, что он укрылся в том же храме, однако кары ему было не избежать, ибо, по Гомеру, теперь он «был нена­ви­стен Афине»: у Вергилия ей-таки удалось «флот арги­вян спа­лить, а самих пото­пить их в пучине всех за вину одно­го Оиле­е­ва сына Аяк­са».

Кроме этого, за преступление Аякса на его родной город Локры был наложен суровый штраф, и ему пришлось, согласно Ликофрону, «из-за ... нечестивого брака» «тысячу лет платить дань»; Аполлодор сообщает, что локрийцы «должны умилостивить богиню Афину в Илионе, посылая туда двух дев» каждый год.

#rape
⬅️ «Кому выгоден миф о том, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 2/7 ⤴️➡️

Впрочем, тут могут возразить, что гнев Афины и греков был вызван всё-таки не самим актом насилия, а тем, что оно было совершено в её храме. Отчасти это верно: храм являлся местом, которое всегда и везде относилось к домашней зоне, то есть обычной, «нормальной», такой, где не действовали законы военного времени и фронтира. Кроме того, Афина была главной покровительницей греков в той войне, а значит, её храм был даже роднее отчего дома.

В то же время изнасилование в зоне этого самого фронтира у греков не только не было наказуемым явлением, но и считалось обязательным действом, таким, уклонение от которого сурово каралось, причём той же Афиной. Там, «вдали от отеческих могил», от древнего эллина, пишет д.ф.н. М.Ф. Корецкая (2014), требовались «мародерство, сексуальное насилие, бессмысленное убийство младенцев, разного рода надругательства над трупами».

Психология древнего человека работала по принципу, именуемому «револьверным мышлением», который подразумевает, по словам д.ф.н. В.Ю. Михайлина (2005), «автоматическое „переключение“ базисных, зачастую взаимоисключающих моделей поведения при переходе из одной культурной зоны в другую»; «нельзя во владениях Афины вести себя так, как будто ты до сих пор сидишь в собственном доме», пишет он.

Горько мог пожалеть в таких местах тот, кто не слушался воли обитателей славного Олимпа; именно такое случилось с Аяксом Большим, сыном Теламона, который задумал не подвергнуть насилию, а взять в жёны захваченную им девицу — за подобные рациональные выходки в неприемлемом окружении Афина в конечном итоге, сообщает В.Ю., «карает наглеца … превращает разумного и предусмотрительного Аякса в дикого зверя».

По Михайлину, «оскорбление, нанесенное „статусной“ женщине, карается не менее, а зачастую и более сурово, чем … [таковое] статусному мужчине. Однако женщина, попавшая на маргинальную, охотничье-воинскую территорию без сопровождения родственников-мужчин, есть именно женщина заблудшая, блудящая, гулящая и т.д., вне зависимости от тех обстоятельств, по которым она туда попала. Она лишается всех и всяческих … оберегов и становится законной добычей», именуется словом «блядь», этимологически восходящему к «блуждать».

Отсюда и своеобразное обращение с Брисеидой и Кассандрой — они пленницы войны, добыча, полученная в ходе набега; совсем иное отношение ждало женщин, живущих по соседству, их чтили и уважали.

К слову, это, собственно, та самая причина, почему приезжие, мигранты так часто совершают изнасилования на новом месте: для них это вовсе не место, где царят староотеческие законы, но дикая маргинальная зона, которую они покоряют. Чтобы они поняли своё место, необходим сложный и продуманный институт ассимиляции, подобный античному рабству… в наши дни таковой целиком и полностью отсутствует, отсюда и бесчинства прямо посреди полиса, и нет способов их пресечь — древним же это удавалось шутя.

В точности по принципу того самого «револьверного мышления» на новом месте эллин преображался, становился как будто бы иной личностью, живущей совсем по другим законам. Как пишет Корецкая, «нарушение на вражеской территории всех табу, старательно соблюдающихся дома, является одним из способов приращения магической эффективности», такие действия там «имеют знаковый, ритуальный смысл … проходят по части сакрального»; при возвращении домой «воины проходят обряд очищения, переходят из-под опеки маргинальных божеств под опеку родных пенатов и ничтоже сумняшеся радуют домашних принесенными трофеями, почитают старцев, умиляются младенцам и девам».

Нетрудно заметить, что по этой логике сексуальное насилие на войне ровно потому столь обязательно и богоугодно, поскольку в домашней, «нормальной» зоне оно является в самой крайней степени запретным и недопустимым; не зря употребилось слово «табу». Так мы убеждаемся, что в обычной, повседневной жизни изнасилование у греков было страшным преступлением.

#rape
⬅️⬆️ «Кому выгоден миф, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 3/7 ⤴️➡️

Проф.-клас. М. Лефковиц (1993) «старается оспорить расхожее убеждение, будто греческая мифология всячески одобряет практику изнасилования и поощряет жестокое обращение с женщинами», доказав, что речь идёт «скорее о похищении или соблазнении, нежели об изнасиловании».

Даже боги не смели прибегнуть к последнему, они добивались взаимности уговорами; «насилие — это не то, как можно характеризовать взаимоотношенияя смертных женщин и богов», утверждает Лефковиц. Обычно в дело шли подарки; так, ухаживания Посейдона девица Кенида приняла, выпросив превращение себя в могучего и несокрушимого героя Кенея, не знающего кайросов, уязвимостей, в которые может войти смерть.

Также и Кассандра в обмен на любовь требует у Аполлона дар предсказания, которым он её с удовольствием одаривает; однако она же у Эсхила признаётся, что «бога обма­ну­ла», то есть отказалась возлечь с ним после получения желаемого — и даже тогда Аполлон не позволяет себе лишнего, лишь портит подарок; «бог отомстил: никто моим не верил снам», говорит она.

По Лефковиц, «несмотря на все те неоспоримо бесконечные силы, которыми обладают боги, они, тем не менее, спрашивают у женщин согласия и уважают право на отказ … хотят убедить, уговорить смертных»; предпочитают скорее «склонить их к свободному выбору, нежели заставить силой … Возможность выбора и осознание ответственности за него — ярко выраженные (и часто не осознаваемые) качества греческой религии, которые нигде не проявляются так ярко, как в историях соблазнения женщин богами». Тут заодно выясняется, что расхожее мнение, будто никакого выбора в мифах греков нет, и только христианство первым начало давать оный, является чепухой.

В общем, мы убеждаемся, что всех дошедших до нас историях женщин спрашивали согласия на связь с богами, если же нет, то такой поворот событий осуждался. Впрочем, так ли это? А как же Медуза Горгона, которой незаконно овладел Посейдон, а она ещё за это и пострадала, будучи обращена в чудовище?

Что же, о том, что «её изна­си­ло­вал в хра­ме Минер­вы царь зыбей» сообщает только римлянин Овидий в I в. н.э., это им лично придуманная версия, у эллинов этого нет. Вероятно, он был атеистом и хотел потому выставить богов в самом худшем свете, приписав им самую чудовищную несправедливость, а может, не было и этого, ведь глагол, который он использовал, vitiasse, может означать как «надругаться», так и «обесчестить», а то и «соблазнить» — i.e. речь вполне вероятно идёт о добровольной связи, а в таком случае гнев Афины понятен, в то же время направленный против жертвы он предосудителен, — ведь на ту же Кассандру, над которой именно что точно и несомненно надругались в её храме, Афина совсем даже не обозлилась, и наказала лишь обидчика.

Так или иначе, в греческом оригинале Горгона никакой проклятой богами первоначально прекрасной девицей не была, но являлась уродливым «хтоническим» порождением с самого начала, с сёстрами была отпрыском Форкия и Кето, детей титанов Понта-Моря и Геи-Земли; у Гесиода она также ложится с Посейдоном, но ничего не заставляет предполагать, что это не было добровольно.

Современный феминизм, однако, предсказуемо не шибко подкован на тему культуры «мёртвых белых мужчин» и не очень потому в курсе об иных, более древних, и, следовательно, лучших версиях, знает только фанфик Овидия, и именно игра в этот испорченный телефон заставила его вообразить Медузу символом всех угнетённых — неприязнь не мешает ему, по новоевропейскому обыкновению, которое подмечал ещё Галковский, доить древность на предмет идей для вдохновения. Он даже соорудил некую статую этой младшей Горгоны, которая держит отрубленную голову Персея: апофеоз безвкусицы и глупости, ведь он последний был виноват в её проблемах, если уж кого и наказывать, то Посейдона… впрочем, это правильно, что у либеральных борцов с сюжетами не поднялась рука на античного бога, и они горазды бороться лишь со слабым христианским.

#rape
⬅️⬆️ «Кому выгоден миф, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 4/7 ⤴️➡️

Есть мнение, что греки весьма попустительски относились к изнасилованиям, налагая за это преступление только лишь штраф. Однако из мифа, повествующего об основании Ареопага, следует иное: похоже, что изнасилование когда-то было дозволено карать смертью прямо на месте. Согласно переданной Аполлодором истории, «от [дочери Кекропа] Агравлы и Ареса родилась Алкиппа. Над ней пытался совершить насилие Галирротий, сын Посейдона … но был убит Аресом, застигнутый на месте преступления. Посейдон по этому поводу обвинил Ареса в убийстве; суд происходил на холме Ареса … Арес был оправдан».

Вот и Павсаний пишет, что Аристомен, когда его спутники напились пьяными и попытались надругаться над захваченными девицами, «совер­шить то, что счи­та­ет­ся у элли­нов недоз­во­лен­ным … [самых буйных] он при­нуж­ден был убить». Геродот, перечисляя возможные преступления тирана, в конце концов «пере­ходит к само­му пло­хо­му»: «он нару­ша­ет оте­че­ские обы­чаи и зако­ны, наси­лу­ет жен­щин, каз­нит людей без суда».

Мы вновь убеждаемся, что мнение некоторых, будто в те времена «изнасилование было вместо „здравствуйте“», оказывается попросту неверным, и ни о какой «культуре изнасилования» не может идти и речи.

Впрочем, как я уже упоминал, смотреть на мифы и прочие истории, чтобы понять, как древние относились к изнасилованию, хорошо, но куда лучше и продуктивнее изучить их соответствующие юридические практики, где на первый взгляд всё очень плохо.

Согласно законам Солона, переданных Плутархом, «тот, кто похитит свободную женщину и изнасилует её, карается штрафом в сто драхм». То же мы видим и в речи Лисия, упоминающей закон, который «повелевает, чтобы тот, кто опозорит свободного или раба … женщину», «употребив насилие, повинен был возместить убыток в двойном размере»; он «лица, употребляющие насилие … присудил лишь к возмещению», в то же время прелюбодеев тот же закон приговорил к убийству мужем на месте. Что же, адюльтер карался суровее изнасилования? Это разве справедливо?

Проф.-клас. К. Кори (1995) сообщает, что сам акт этого злодеяния греками именовался ῠ‌βρίζειv; итак, мы видим, что у них изнасилование проходило по категории хюбриса, то есть для древних самого страшного преступления из возможных. К.ф.н. М.А. Корецкая (2014) пишет, что в случае хюбриса «речь идет о нарушении табу, то есть запретов, имеющих сакральный характер». Если конкретнее, то хюбрис — это незаконная трансгрессия, пересечение недозволенной границы, проникновение в запретную область, то, что англосаксы называют trespassing; как мы видим, звучит как описание изнасилования из палаты мер и весов занебесной области вечных идей Платона.

Изнасилование по-гречески именовалось попросту ὕβρις, более того, пишет проф.-клас. Д. Коэн (1991), именно в таком значении это понятие и его производные употребляются чаще всего, «много чаще, нежели для описания любых иных противоправных действий»; в целых 18% случаев известных употреблений слова ὕβρις, это 83 упоминания, у него такой смысл.

Концептуальная связь хюбриса и изнасилования чётко прослеживается. Аристотель в Н.Э. полагает, что хюбриса не бывает без удовольствия, пишет, что «никто не ведет себя нагло (ὑβρίζει), при этом страдая … наглец (ὑβρίζων) … действует с удовольствием»; он же в «Риторике» сообщает: «ὕβρις значит делать и говорить … с целью получить самому от этого удовольствие … оскорбляя других … от этого еще более возвышаясь».

Итак, хюбрис — это надругательство над другим с целью личного удовлетворения, i.e. изнасилование per se. По этой причине Медуза попросту не могла быть наказана Афиной: жертва по определению не желала случившегося, а значит, не было и хюбриса.

#rape
⬅️⬆️ «Кому выгоден миф, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 5/7 ⤴️➡️

В Афинах это преступление рассматривалось в рамках уголовного судопроизводства, γραφή ὕβρεως, в котором наказание назначалось в зависимости от обстоятельств, τιμητὸς ἀγών: оно определялось в ходе состязания, агона, назначалось судом, и это легко, пишет Кори, могла быть смертная казнь.

Для греков это было необычно, к этому наказанию они старались прибегать сколь можно реже, однако для подобного злодеяния, как им казалось, можно сделать и исключение. Впрочем, альтернативой, по желанию потерпевшей стороны, был гражданский иск, αἰκίας δίκη, в случае чего действительно выплачивался лишь штраф — если жертве так больше хотелось, это было её право.

Тем не менее, смерть за изнасилование не была редкостью, причём греки, отмечает Кори, наказывали и за надругательство над мужчиной, тогда как законы его собственной страны, Англии, «до недавнего времени» — а именно 1994 г. — не признавали такового. Так, по свидетельству Динарха, греки «казнили мельника Менона за то, что он держал на мельнице свободного юношу из Пеллены», также и «Фемистия из дема Афидны … наказали смертью за то, что он во время Элевсинских мистерий обесчестил кифаристку с Родоса»; наконец, Платон в «Законах» вводит закон, согласно котором «если кто-то пытается изнасиловать свободнорожденную женщину или отрока, того может невозбранно убить лицо, подвергнувшееся ὑβρίζεν, а также [его] отец, братья или сыновья».

Итак, разница между наказанием за прелюбодеяние и изнасилование заключалась в том, что любовника жены можно было убить на месте без суда и следствия, насильник же мог быть умерщвлен только по решению суда; впрочем, как раз с прелюбодея-то в классическую эпоху и предполагалось требовать штраф, просто при этом не был отменён очень древний, ещё драконовский закон, позволяющий его убийство при поимке с поличным — непосредственно в ситуации, как пишет Лукиан, проникновения, соединенных гениталий; именно этот закон позволяет оправдаться Евфилету у Лисия, убившему любовника жены — однако ему пришлось для этого попотеть, ибо закон этот, видимо, тогда давно уже не применялся, однако не был и упразднён, а значит, сохранял силу.

Проф.-клас. Дж. Гарднер (1991) сообщает, римляне относили это же преступление к iniuria, неуместным действиям, чему-то вроде хюбриса. В современных романских языках, как уже упоминалось, изнасилование именуется словами, производными от violare, со всё тем же смыслом незаконного пересечения границы, — i.e. снова хюбрис.

Закон, который его регулировал, именовался Lex Julia de vi publica и определял изнасилование, согласно Дигестам, как надругательство над «свободной или замужней», «мальчиком, женщиной или кем угодно».

Женщины sui iuris, i.e. находившиеся «в своём праве» (греч. αὐτόνομος), могли в роли истца выдвигать обвинения в насилии против себя или ближайших родственников; также о преступлении могли заявить отцы и мужья жертвы — или, скажем, отец её жениха, а также просто люди со стороны, свидетели; у изнасилования не было срока давности, в отличие от прелюбодеяния.

Наказанием за изнасилование было ultimo supplicio, смертная казнь — которая, как и у эллинов, у римлян была большой редкостью, и это многое говорит об их отношении; у большинства же народов, которые наказывают смертью за что угодно, казнь не показательна.

Император Адриан даже попустительствовал самосуду, таким линчевателям, которые калечили или убивали насильников, из-за которых пострадала их семья, хлопотал, чтобы с таких людей снимали обвинения в убийстве

(Впрочем, возможно, что мудрость подвела древних в этом начинании; всё-таки для жертвы куда безопаснее, если кара за изнасилование и оное же с убийством различается, иначе у негодяя велик соблазн убить жертву, ибо разницы для него нет, зато труп молчалив. С другой стороны, всегда есть особо жестокие способы казни, способные провести нужное разграничение, например, знаменитое изобретение пунов.)

#rape
⬅️⬆️ «Кому выгоден миф, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 6/7 ⤴️➡️

Во многих культурах жертва изнасилования обвинялась наравне с преступником: женщина, которая имела сексуальную связь вне брака, согласно этой логике, нечиста вне зависимости от обстоятельств, и уже оттого виновата. В азиатских обществах, обитающих в вечном Средневековье, от «порченного товара» зачастую ожидалось, что он покончит с собой, чтобы не тяготить семью. В кодексе Хаммураппи насилие над женщиной осуждается только как порча имущества её отца.

Да и в наши дни стало несильно лучше, и опросы народонаселения неизменно показывают его веру в т.н. «гипотезу справедливого мира»: ок. 44% его полагает, что жертва так или иначе виновна в том, что с ней произошло; древние же, в отличие от современника, прекрасно осознавали, какова природа человека, осознавали наличие у него склонности к преступлениям, и выстраивали своё общество соответственно — отсюда и его легендарная эффективность.

Именно поэтому «у нас нет причин полагать, что афинянин бы согласился с этой точкой зрения», как отмечает Кори: ничего такого, что сейчас называют victimblaming'ом, греки не знали, и с супругой, с которой случилось несчастье, отнюдь не разводились, «нет у нас и свидетельств в пользу того, что жертву ждало какое-либо наказание». Вот и римские Дигесты того же мнения: «закон … не обвиняет тех, кто подвергся stuprum насильно … их репутация остаётся незапятнанной и ничто не мешает их замужеству».

Итак, хотя Античность была глубоко патриархальным, староотеческим обществом, даже римляне, у которых все члены familia считались личной собственность её главы, не полагали, что насилие — это что-то вроде порчи товара, который теперь подлежит выбраковке и соответствующему отношению.

Всё изменилось в более поздние времена, с наступлением христианизации. Император Константин полагал, что жертва ничуть не менее преступна, чем насильник, и считал, что если она уступала ему, то её следует сжигать заживо вместе с ним — но даже если нет, всё равно назначалось наказание.

Августин Аврелий в сочинении «О граде Божьем» доказывал, что в изнасиловании нет ничего страшного, ведь неприятности происходят с бренным телом, душа же при этом остаётся незапятнанной; он полагал, что pudicitia, i.e. чистота, целомудрие, относится исключительно к душевным характеристикам.

Он, ergo, никак не может взять в толк, отчего прекрасная Лукреция покончила с собой после надругательства, ведь ничего такого, по его логике, не случилось. Мало кто в наши дни согласится с этими глупостями, ведь мы, как и римляне, полагаем, что нарушение границ тела гражданина — хюбрис, тяжкое преступление, за которое не следует давать спуску.

Фома Аквинский и вовсе дошёл до того, что полагал мастурбацию более страшным преступлением, чем изнасилование — ведь первое не приводит к зачатию, в отличие от последнего, которое, значит, более богоугодно. «Наитягчайшим» называет он «противоестественный порок», который «может происходить … путём исторжения семени без соития ради полового удовольствия»; далее он упоминает более допустимые действия, и в их числе — «насилие над девой … и насилие жены». Это азиатское отношение как к инкубатору, который в случае мастурбации уклонилась от прямых обязанностей, а при изнасиловании всё-таки хоть так, но выполнил своё «предназначение».

Типичным «наказанием» для насильника в Азии и средневековой Европе зачастую служила необходимость взять жертву замуж, это т.н. marry-your-rapist-law — апофеоз варварства, которого очень много в той же Библии. Воистину не зря наступившие тогда времена назвали Тёмными веками, понадобился далеко не одно столетие, чтобы мы начали возвращение к античной норме, преодолев средневековое скотства. Так, соответствующий закон был отменен во Франции только в 1994 г., а в РФ отчасти действует и поныне.

Так что и сейчас стремиться есть к чему, нам всё ещё далеко до уровня древних в этом вопросе, для полноценной победы над азиатщиной предстоит много кропотливой работы над собой.

#rape
⬅️⬆️ «Кому выгоден миф, будто в Античности царила „культура изнасилования“?», 7/7 ⤴️