В качестве сюжетной линии Айвазовский использовал библейский мотив, касающийся создания великим Творцом всего живого на земле. Однако в рамках воплощения этого широко известного сюжета маринист ни на шаг не отступает от своей излюбленной темы – изображения морской стихии во всем ее великолепии. Море на сей раз предстает зрителю в виде олицетворения темного начала, отступающего перед светом, который даст жизнь новому, очищенному от зла миру.
Морская стихия, изображенная на картине, поражает зрителя своей необузданностью и угрозой, исходящей от нее. Эта часть полотна выполнена в темной палитре с акцентами на огромных волнах, которыми вздымается бушующее море. Символизм в данном случае очевиден – такой автор видит стихию тьмы, обладающую великой силой и несущей зло в этот мир.
По центру картины, среди иссиня-черных волн, пролегла полоса сияющего света, и, поднимая глаза в верхнюю часть полотна, зритель видит источник этого сияния. Это Творец, распростерший руки над хаосом, будто бы раздвигающий в стороны темные тучи. Создатель парит над этим бушующим морем человеческих страстей, давая надежду на то, что силы зла можно преодолеть, и мир будет возрожден к новой жизни – без страданий и боли.
Его фигура меньше той, что находится под ним и практически точно повторяет его очертания. Внимательный зритель без труда узнает в этом темном, будто бы грозовом, облаке, Темного Ангела, которому была подвластна бушующая хаотичная стихия до появления света. Но он обезглавлен, а значит – будет повергнут. На его место придет яркое солнце, несущее в этот мир покой и умиротворение.
В этой картине художнику удалось объединить три стихии – свет, воду и воздух, и таким путем отобразить борьбу светлого и темного начала, неизбежно сопровождающую сотворение нового мира и преодоление вселенского хаоса. Кисти великого мариниста были подвластны не только морские сюжеты, и это полотно – достойное тому подтверждение.
@pic_history
#ИванАйвазовский #Романтизм
Морская стихия, изображенная на картине, поражает зрителя своей необузданностью и угрозой, исходящей от нее. Эта часть полотна выполнена в темной палитре с акцентами на огромных волнах, которыми вздымается бушующее море. Символизм в данном случае очевиден – такой автор видит стихию тьмы, обладающую великой силой и несущей зло в этот мир.
По центру картины, среди иссиня-черных волн, пролегла полоса сияющего света, и, поднимая глаза в верхнюю часть полотна, зритель видит источник этого сияния. Это Творец, распростерший руки над хаосом, будто бы раздвигающий в стороны темные тучи. Создатель парит над этим бушующим морем человеческих страстей, давая надежду на то, что силы зла можно преодолеть, и мир будет возрожден к новой жизни – без страданий и боли.
Его фигура меньше той, что находится под ним и практически точно повторяет его очертания. Внимательный зритель без труда узнает в этом темном, будто бы грозовом, облаке, Темного Ангела, которому была подвластна бушующая хаотичная стихия до появления света. Но он обезглавлен, а значит – будет повергнут. На его место придет яркое солнце, несущее в этот мир покой и умиротворение.
В этой картине художнику удалось объединить три стихии – свет, воду и воздух, и таким путем отобразить борьбу светлого и темного начала, неизбежно сопровождающую сотворение нового мира и преодоление вселенского хаоса. Кисти великого мариниста были подвластны не только морские сюжеты, и это полотно – достойное тому подтверждение.
@pic_history
#ИванАйвазовский #Романтизм
Центральный объект композиции – телега, запряжённая тремя лошадьми, стоящая посреди реки; слева находится фермерский дом, а через луг справа виднеются фигуры косарей на фоне деревьев. Констебл изобразил окрестности мельницы во Флэтфорде, принадлежащей его отцу. Арендатором коттеджа, который существует до сих пор, был человек по имени Вилли Лотт. Он утверждал, что родился в этом доме и за всю жизнь ни разу не покидал его дольше, чем на четыре дня.
Роберт Камминг, автор книги «Толкование искусства. Изучение и разъяснение величайших картин мира», предположил, что телегу завели в воду по двум причинам. В жаркую сухую погоду речной поток должен был, во-первых, охладить ноги лошадей, а, во-вторых, размочить деревянные колёса, чтобы не слетели металлические ободья, которые фермеры крепили на них в летнюю пору. Смачивание колёс снижало усадку и удерживало внешнюю металлическую ленту на месте.
В отличие от импрессионистов, предшественником которых Констебла пытались представить в XX веке, британский художник писал пейзаж в студии. При этом он основывался на ряде предварительных этюдов маслом, сделанных на натуре (самый известных из них, полноразмерный эскиз, сейчас хранится в лондонском Музее Виктории и Альберта). Такие зарисовки нужны были для наиболее достоверной передачи деталей, например, телеги и упряжи. На картине можно даже идентифицировать различные виды деревьев. Кроме того, Констебл был первым из известных живописцев, кто изучал метеорологию, чтобы с научной точностью изобразить атмосферные явления.
При этом многие историки сомневаются, что в начале XIX века английская сельская глубинка была столь же полна гармонии и счастья, какой она предстаёт на этом полотне. Констебл не мог не замечать социальных и экономических последствий индустриализации, менявшей образ жизни Британии. С началом промышленной революции для работы на фермах всё шире стали использоваться машины, лишая работы множество людей. В крупных аграрных районах часто вспыхивали бунты, началась массовая миграция в города.
Для консервативного Констебла деревня стала утраченным Эдемом, чьи чистые воздух и вода, открытые пространства и честный труд резко контрастировали с перенаселённостью, загрязнённостью и безнравственностью современных ему городов. Он заведомо отказался от изображения реальности, романтизируя абстрактную «старую добрую Англию», не затронутую индустриальными и социальными изменениями. Фактически, ему принадлежит заслуга возрождения значения пейзажной живописи в XIX веке – жанра, который до того ценился чуть выше натюрморта.
Впрочем, это произошло со временем. А на «премьере» в Королевской академии художеств в 1821 году картину с оригинальным названием «Пейзаж. Полдень» восприняли без энтузиазма. Повседневная сельская жизнь была немодной темой в эпоху панорамных видов первозданной природы и живописных античных руин в духе Клода Лоррена. Не оценили критики и новаторскую технику «импасто» (густого наложения краски для усиления световых и фактурных эффектов), посчитав энергичные мазки Констебла «небрежными».
Положение спас француз Теодор Жерико, который в тот момент находился в Лондоне. Восхитившись творением Констебла, он по возвращении в Париж убедил торговца картинами Джона Арроусмита купить четыре его работы, включая «Телегу для сена». В 1824 году полотно было выставлено на парижском Салоне. История гласит, что за две недели до открытия его увидел Эжен Делакруа и добился от судей разрешения забрать свою «Резню на Хиосе», чтобы быстро переписать на ней фон в «небрежной» манере коллеги.
Жерико, скончавшийся в начале того года, оказался пророком: король Карл X посчитал «Телегу для сена» достойной золотой медали. Её отливку сейчас можно увидеть на раме картины.
@pic_history
#ДжонКонстебл #Пейзаж #Романтизм
Роберт Камминг, автор книги «Толкование искусства. Изучение и разъяснение величайших картин мира», предположил, что телегу завели в воду по двум причинам. В жаркую сухую погоду речной поток должен был, во-первых, охладить ноги лошадей, а, во-вторых, размочить деревянные колёса, чтобы не слетели металлические ободья, которые фермеры крепили на них в летнюю пору. Смачивание колёс снижало усадку и удерживало внешнюю металлическую ленту на месте.
В отличие от импрессионистов, предшественником которых Констебла пытались представить в XX веке, британский художник писал пейзаж в студии. При этом он основывался на ряде предварительных этюдов маслом, сделанных на натуре (самый известных из них, полноразмерный эскиз, сейчас хранится в лондонском Музее Виктории и Альберта). Такие зарисовки нужны были для наиболее достоверной передачи деталей, например, телеги и упряжи. На картине можно даже идентифицировать различные виды деревьев. Кроме того, Констебл был первым из известных живописцев, кто изучал метеорологию, чтобы с научной точностью изобразить атмосферные явления.
При этом многие историки сомневаются, что в начале XIX века английская сельская глубинка была столь же полна гармонии и счастья, какой она предстаёт на этом полотне. Констебл не мог не замечать социальных и экономических последствий индустриализации, менявшей образ жизни Британии. С началом промышленной революции для работы на фермах всё шире стали использоваться машины, лишая работы множество людей. В крупных аграрных районах часто вспыхивали бунты, началась массовая миграция в города.
Для консервативного Констебла деревня стала утраченным Эдемом, чьи чистые воздух и вода, открытые пространства и честный труд резко контрастировали с перенаселённостью, загрязнённостью и безнравственностью современных ему городов. Он заведомо отказался от изображения реальности, романтизируя абстрактную «старую добрую Англию», не затронутую индустриальными и социальными изменениями. Фактически, ему принадлежит заслуга возрождения значения пейзажной живописи в XIX веке – жанра, который до того ценился чуть выше натюрморта.
Впрочем, это произошло со временем. А на «премьере» в Королевской академии художеств в 1821 году картину с оригинальным названием «Пейзаж. Полдень» восприняли без энтузиазма. Повседневная сельская жизнь была немодной темой в эпоху панорамных видов первозданной природы и живописных античных руин в духе Клода Лоррена. Не оценили критики и новаторскую технику «импасто» (густого наложения краски для усиления световых и фактурных эффектов), посчитав энергичные мазки Констебла «небрежными».
Положение спас француз Теодор Жерико, который в тот момент находился в Лондоне. Восхитившись творением Констебла, он по возвращении в Париж убедил торговца картинами Джона Арроусмита купить четыре его работы, включая «Телегу для сена». В 1824 году полотно было выставлено на парижском Салоне. История гласит, что за две недели до открытия его увидел Эжен Делакруа и добился от судей разрешения забрать свою «Резню на Хиосе», чтобы быстро переписать на ней фон в «небрежной» манере коллеги.
Жерико, скончавшийся в начале того года, оказался пророком: король Карл X посчитал «Телегу для сена» достойной золотой медали. Её отливку сейчас можно увидеть на раме картины.
@pic_history
#ДжонКонстебл #Пейзаж #Романтизм
Жерико начал искать образ, способный адекватно выразить время, во время похода армии Наполеона на Россию – во Франции он воспринимался с неподдельным энтузиазмом. Много времени художник проводил в Лувре, чья коллекция необычайно разрослась и обогатилась в результате грабительски захваченных трофеев, привозимых армией Наполеона отовсюду. Во вкусах Жерико были вполне всеяден: он копировал мастеров очень разных манер, но главным ориентиром того периода являлся для него Рубенс. Задумывая «Офицера конных егерей», амбициозный молодой художник рассчитывал потягаться именно с ним в богатстве фактуры и колорите. Обладая стремительной и уверенной манерой письма, Жерико не использовал при работе над «Офицером конных егерей» предварительного рисунка, работал сразу маслом. Правда, перед этим он сделал множество небольших масляных набросков – этому методу его научил художник Пьер Герен. Однако окончательное живописное решение никак не находилось.
Однажды, направляясь на праздник в Сен-Клу, Жерико увидел ползущую впереди повозку какого-то небогатого ремесленника. Внезапно началась гроза. Напуганная лошадь встала на дыбы, но запуталась в упряжи и начала исступлённо биться, пытаясь высвободиться. Её глаза налились кровью, морда была забрызгана пеной, а под отблескивающей на солнце шкурой в яблоках ходили мышцы. Этот образ рвущейся изо всех сил мощной и горячей лошади потряс Жерико и стал решающим импульсом для «Офицера конных егерей».
Перед нами земля, истерзанная боем. Небо заволокло дымом, пространство вокруг озаряется багровыми отблесками. Но у блестящего офицера в черном мундире, алом ментике и медвежьей шапке с султаном нет ни страха, ни паники, ни спешки. Его взгляд не просто спокоен – он холоден, как лезвие его сабли. Лошадь, покрытая леопардовой шкурой, вздыбилась в бешеном порыве, где-то видны обломки орудий и бегущий под натиском артиллерии враг, атмосфера до предела накалена. Однако всадник не теряет самообладания, он развернулся в седле, чтобы дать сигнал к атаке: всё вокруг пылает и рушится, но он уверен и твёрд.
Интересно, что на Салоне 1812 года, присудившем Жерико большую золотую медаль, картина была представлена как портрет лейтенанта Робера Дьедонне, но имя это впоследствии благополучно забылось. Да и не всё ли равно, как звали человека, позировавшего Жерико? Ведь на самом деле «Офицер конных егерей» – это менее всего индивидуальный портрет. Напротив, картина представляет собой широчайшее обобщение. Это не изображение конкретного офицера, а портрет всей Франции, оказавшейся в этот период на пороге мирового владычества, но готовой вот-вот обрушиться в пропасть национальной катастрофы.
«Порыв офицера егерей – это прыжок в ничто, – пишет Валерий Прокофьев, автор монографии «Теодор Жерико». – В нём всё проникнуто тем трагическим перенапряжением сил и страстей, в котором так быстро суждено было надорваться энергии французского народа, разбуженного революцией и соблазнённого блеском воинской славы империи».
@pic_history
#ТеодорЖерико #Романтизм
Однажды, направляясь на праздник в Сен-Клу, Жерико увидел ползущую впереди повозку какого-то небогатого ремесленника. Внезапно началась гроза. Напуганная лошадь встала на дыбы, но запуталась в упряжи и начала исступлённо биться, пытаясь высвободиться. Её глаза налились кровью, морда была забрызгана пеной, а под отблескивающей на солнце шкурой в яблоках ходили мышцы. Этот образ рвущейся изо всех сил мощной и горячей лошади потряс Жерико и стал решающим импульсом для «Офицера конных егерей».
Перед нами земля, истерзанная боем. Небо заволокло дымом, пространство вокруг озаряется багровыми отблесками. Но у блестящего офицера в черном мундире, алом ментике и медвежьей шапке с султаном нет ни страха, ни паники, ни спешки. Его взгляд не просто спокоен – он холоден, как лезвие его сабли. Лошадь, покрытая леопардовой шкурой, вздыбилась в бешеном порыве, где-то видны обломки орудий и бегущий под натиском артиллерии враг, атмосфера до предела накалена. Однако всадник не теряет самообладания, он развернулся в седле, чтобы дать сигнал к атаке: всё вокруг пылает и рушится, но он уверен и твёрд.
Интересно, что на Салоне 1812 года, присудившем Жерико большую золотую медаль, картина была представлена как портрет лейтенанта Робера Дьедонне, но имя это впоследствии благополучно забылось. Да и не всё ли равно, как звали человека, позировавшего Жерико? Ведь на самом деле «Офицер конных егерей» – это менее всего индивидуальный портрет. Напротив, картина представляет собой широчайшее обобщение. Это не изображение конкретного офицера, а портрет всей Франции, оказавшейся в этот период на пороге мирового владычества, но готовой вот-вот обрушиться в пропасть национальной катастрофы.
«Порыв офицера егерей – это прыжок в ничто, – пишет Валерий Прокофьев, автор монографии «Теодор Жерико». – В нём всё проникнуто тем трагическим перенапряжением сил и страстей, в котором так быстро суждено было надорваться энергии французского народа, разбуженного революцией и соблазнённого блеском воинской славы империи».
@pic_history
#ТеодорЖерико #Романтизм
Порыв ветра гнёт стволы и ветви деревьев и почти сносит женщину с пути. Небо здесь зловеще, желтые проблески заката тревожны, но главное, как и всегда у Коро, – деревья. Художник умел делать их живыми, передавать колыхание веток и вибрации листвы. В «Порыве ветра» ветви сгибаются под напором воздуха, а темные кроны рвутся и трепещут. И если вглядываться в картину долго, инстинктивно хочется зажмуриться, как делаем мы это в жизни при сильных порывах ветра. Маленькая человеческая фигурка выглядит пугающе одинокой перед лицом бури – так проявляется романтический мотив беззащитности человека перед Вселенной.
Забавно, что самая редкая для Коро «ненастная» картина оказалась и одной из самых популярных. Ее благонамеренно копировали и беззастенчиво подделывали. Чаще, чем какую-либо другую. Но Коро, отличавшегося редкой в художественной среде добротой и щедростью, это не слишком расстраивало. В его биографии существует такая легенда. Однажды в мастерскую Коро зашёл его состоятельный почитатель, торжественно неся на вытянутых руках картину «Порыв ветра». Наверно, он хотел поблагодарить любимого художника. А может быть, разделить с ним радость приобретения.
- Но это же не Коро! – изумился Коро.
- Как не Коро?! Не может быть! Да я велю немедленно найти и арестовать того, кто всучил мне эту подделку!
- Но постойте! – начинает беспокоиться Коро. – Вот так вот сразу арестовать? Зачем же? У него ведь, должно быть, семья, малые дети.
- Ах, это совсем не важно! Он подделал картину и по закону и справедливости…
- По закону?! Сейчас вам будет настоящий, законный, самый что ни на есть подлинный Коро! – и с этими словами художник выхватил из рук гостя подделку и размашисто начертил в углу свою подпись.
@pic_history
#КамильКоро #Пейзаж #Романтизм
Забавно, что самая редкая для Коро «ненастная» картина оказалась и одной из самых популярных. Ее благонамеренно копировали и беззастенчиво подделывали. Чаще, чем какую-либо другую. Но Коро, отличавшегося редкой в художественной среде добротой и щедростью, это не слишком расстраивало. В его биографии существует такая легенда. Однажды в мастерскую Коро зашёл его состоятельный почитатель, торжественно неся на вытянутых руках картину «Порыв ветра». Наверно, он хотел поблагодарить любимого художника. А может быть, разделить с ним радость приобретения.
- Но это же не Коро! – изумился Коро.
- Как не Коро?! Не может быть! Да я велю немедленно найти и арестовать того, кто всучил мне эту подделку!
- Но постойте! – начинает беспокоиться Коро. – Вот так вот сразу арестовать? Зачем же? У него ведь, должно быть, семья, малые дети.
- Ах, это совсем не важно! Он подделал картину и по закону и справедливости…
- По закону?! Сейчас вам будет настоящий, законный, самый что ни на есть подлинный Коро! – и с этими словами художник выхватил из рук гостя подделку и размашисто начертил в углу свою подпись.
@pic_history
#КамильКоро #Пейзаж #Романтизм
«Тамбовская казначейша» - поэма Михаила Лермонтова с пикантным и драматичным сюжетом: в провинциальный Тамбов прибывает полк улан, прекрасная казначейша, живущая со сварливым, жадным, лысым мужем, влюбилась в ротмистра, ротмистр полюбил ее. С развитием сюжета все прекрасные герои оказываются еще прекраснее, все отвратительные опускаются до низости. Казначей, проигравший уланам все состояние, ставит на кон свою жену.
И будь автором картины обожаемый в России франзуц-сентименталист Грёз, он бы выбрал для сюжета самый эмоционально напряженный момент поэмы, где есть повод для заламывания рук, широких жестов и обмороков. Но Тропинину уже 65, он вольный московский художник и его уже перестали называть «русским Грёзом», к нему часто заходит вернувшийся из Италии Брюллов. Прославившийся в Европе и с восторгом принятый в России, Карл Павлович отказывается писать портреты в Москве. «У вас есть свой прекрасный портретист! Тропинин!» - повторяет он москвичам. Но москвичи уже и без того обожают своего художника, он как никто другой может создать настоящий образ человека, каким его знают родные дома, каким он бывает по утрам, без мундира. Такой тип портрета Тропинин в шутку называет «халатным», и за это мастерство его ценят заказчики.
Казначейша Тропинина изображена в момент душевного трепета, в минуты зарождения любви, сомнений и отчаянной невозможности устоять перед соблазном. Провожая утром мужа, она садится у окна и в трактире напротив в номерах видит бравого улана. Очень смущается. Следующим утром девушка с надеждой распахивает окно, на всякий случай нарядная и тщательно причесанная. Вот и весь сюжет для жанрового портрета, который так любит Тропинин. В отличие от юных швей, кружевниц и золотошвеек с ранних полотен художника, казначейша прекрасна другой, зрелой и совершенной красотой. Образ ее типичен, почти сказочен, но тщательно прописанные и продуманные детали наряда, шарф, прическа, украшения оставляют надежду, что такая удивительная, отчаянно красивая женщина может распахнуть какое-нибудь счастливо попавшееся на глаза московское окно.
@pic_history
#ВасилийТропинин #Романтизм
И будь автором картины обожаемый в России франзуц-сентименталист Грёз, он бы выбрал для сюжета самый эмоционально напряженный момент поэмы, где есть повод для заламывания рук, широких жестов и обмороков. Но Тропинину уже 65, он вольный московский художник и его уже перестали называть «русским Грёзом», к нему часто заходит вернувшийся из Италии Брюллов. Прославившийся в Европе и с восторгом принятый в России, Карл Павлович отказывается писать портреты в Москве. «У вас есть свой прекрасный портретист! Тропинин!» - повторяет он москвичам. Но москвичи уже и без того обожают своего художника, он как никто другой может создать настоящий образ человека, каким его знают родные дома, каким он бывает по утрам, без мундира. Такой тип портрета Тропинин в шутку называет «халатным», и за это мастерство его ценят заказчики.
Казначейша Тропинина изображена в момент душевного трепета, в минуты зарождения любви, сомнений и отчаянной невозможности устоять перед соблазном. Провожая утром мужа, она садится у окна и в трактире напротив в номерах видит бравого улана. Очень смущается. Следующим утром девушка с надеждой распахивает окно, на всякий случай нарядная и тщательно причесанная. Вот и весь сюжет для жанрового портрета, который так любит Тропинин. В отличие от юных швей, кружевниц и золотошвеек с ранних полотен художника, казначейша прекрасна другой, зрелой и совершенной красотой. Образ ее типичен, почти сказочен, но тщательно прописанные и продуманные детали наряда, шарф, прическа, украшения оставляют надежду, что такая удивительная, отчаянно красивая женщина может распахнуть какое-нибудь счастливо попавшееся на глаза московское окно.
@pic_history
#ВасилийТропинин #Романтизм
Картина была написана уже зрелым мастером как отклик на смерть любимой супруги Клеопатры Лонгиновны Воробьевой, урожденной Шустовой (1797–1840). Романтическая трактовка сюжета перекликается со стихотворением русского поэта-декабриста В.Ф. Раевского «Картина бури», написанным в 1820-х годах.
Гигантов бурных строй по высоте летит,
И молния сильней на горизонте блещет!
Удар удару вслед гром яростный вторит
И смертоносные перуны долу мещет!
Пловец в волнах погибель зрит,
Сильнее хладный дождь шумит,
Во мраке бледный огнь мерцает,
Перун из черных туч летит
И раздробленный дуб пылает!..
Картина наполнена философско-символическим смыслом. Природная стихия уподоблена бурным скорбным чувствам художника. Ствол склонившегося над потоком старого ветвистого дерева воспринимается как фигура человека, который всегда стоит над пропастью неизвестности. Молния ассоциируется с ударом судьбы, который разбивает жизнь автора на счастливое «до» и горестное «после». И, несмотря на то, что полотно отражает его переживания, связанные с конкретным событием, картина аллегорична, а ее тема актуальна во все времена. Это качество делает картину интересной для зрителя любой эпохи.
Сам художник именовал картину «Буря». Под этим названием полотно экспонировалось на выставке Императорской Академии художеств в 1842 году и было разыграно в лотерее Общества поощрения художников 1859 года.
@pic_history
#МаксимВоробьев #Романтизм
Гигантов бурных строй по высоте летит,
И молния сильней на горизонте блещет!
Удар удару вслед гром яростный вторит
И смертоносные перуны долу мещет!
Пловец в волнах погибель зрит,
Сильнее хладный дождь шумит,
Во мраке бледный огнь мерцает,
Перун из черных туч летит
И раздробленный дуб пылает!..
Картина наполнена философско-символическим смыслом. Природная стихия уподоблена бурным скорбным чувствам художника. Ствол склонившегося над потоком старого ветвистого дерева воспринимается как фигура человека, который всегда стоит над пропастью неизвестности. Молния ассоциируется с ударом судьбы, который разбивает жизнь автора на счастливое «до» и горестное «после». И, несмотря на то, что полотно отражает его переживания, связанные с конкретным событием, картина аллегорична, а ее тема актуальна во все времена. Это качество делает картину интересной для зрителя любой эпохи.
Сам художник именовал картину «Буря». Под этим названием полотно экспонировалось на выставке Императорской Академии художеств в 1842 году и было разыграно в лотерее Общества поощрения художников 1859 года.
@pic_history
#МаксимВоробьев #Романтизм
Она основана на совсем недавних реальных событиях. Они и через 2 года, когда Жерико завершил работу, всё еще оставались во Франции на слуху. Неопытный и нерешительный мореплаватель, эмигрант Гюг Дюруа граф де Шомаре, пользуясь коррупцией среди французских чиновников, купил себе место капитана королевского фрегата «Медуза». 18 июня 1816 года судно отправилось к берегам Западной Африки, но из-за непрофессионализма капитана село на камни неподалёку от островов Зелёного мыса. Когда стало ясно, что сдвинуть корабль с места не удастся, а запасы воды и еды на исходе, для капитана, губернатора и других высокопоставленных лиц выделили шлюпки, а для 149 оставшихся пассажиров был наспех сооружён плот, на котором они и отправились в непредсказуемый дрейф.
Предполагалось, что шлюпки помогут его буксировать. Но они предательски и трусливо скрылись из виду, оставив переполненный плот один на один с водной стихией. Очень скоро люди начали терять человеческий облик. Борясь за безопасные места у мачты и последние капли воды, они дрались, убивая друг друга и сталкивая в воду. Лишь через 13 дней несчастные увидели на горизонте спасительный корабль «Аргус» – именно этот момент запечатлел Жерико.
Команде «Аргуса» открылось жуткое зрелище: из 149-ти в живых осталось 15 (пятеро из них скончалось почти сразу после спасения). Окоченевшие трупы на плоту перемежались с полуживыми. Оставшиеся в живых вялили на мачте мясо погибших.
Работая над «Плотом «Медузы», Жерико почти год прожил отшельником в своей мастерской. Чтобы ничего не отвлекало его от дела, он даже обрил голову наголо. Мучительно добивался, чтобы ракурсы и позы изображаемых им людей были правдивы. Для этого он лепил восковые фигурки, комбинируя их в различных положениях на игрушечном плоту. Жерико не удовлетворяла работа натурщиков – он пришёл к выводу, что позирование никогда не выглядит естественно. Тогда он стал посещать больницы, где наблюдал и зарисовывал умирающих, а потом и морги. Его устрашающие этюды с отрезанными головами и сваленными в кучу людскими конечностями – оттуда.
Главным достижением Жерико в «Крушении плота «Медузы» стала сложнейшая композиция. Осознав ограниченность фронтальной расстановки фигур, Жерико разворачивает композицию вглубь. Пространство картины становится не просто трёхмерным – оно затягивает зрителя. Обратите внимание на труп у нижнего края картины – создаётся впечатление, что его погружённая под воду голова уходит как раз под раму и, значит, оказывается в нашем, реальном, пространстве.
Многим картина Жерико представлялась метафорой государственного упадка, аллегорией постнаполеоновской Франции. И хотя Жерико решал не социальные, а чисто художественные задачи, в ней видели обвинение существующего строя, вот почему на родине столь выдающаяся работа сначала не получила одобрения. К счастью, Жерико всё-таки успел насладиться признанием своего главного труда: кто-то посоветовал ему везти картину в Лондон, где в это время была бурная художественная жизнь. В английской столице к «Плоту «Медузы» выстроились очереди. Всего за месяц её посмотрело более 50 тысяч человек. С этого начался триумфальный дрейф «Крушения «Плота Медузы» в историю европейского искусства.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Романтизм
Предполагалось, что шлюпки помогут его буксировать. Но они предательски и трусливо скрылись из виду, оставив переполненный плот один на один с водной стихией. Очень скоро люди начали терять человеческий облик. Борясь за безопасные места у мачты и последние капли воды, они дрались, убивая друг друга и сталкивая в воду. Лишь через 13 дней несчастные увидели на горизонте спасительный корабль «Аргус» – именно этот момент запечатлел Жерико.
Команде «Аргуса» открылось жуткое зрелище: из 149-ти в живых осталось 15 (пятеро из них скончалось почти сразу после спасения). Окоченевшие трупы на плоту перемежались с полуживыми. Оставшиеся в живых вялили на мачте мясо погибших.
Работая над «Плотом «Медузы», Жерико почти год прожил отшельником в своей мастерской. Чтобы ничего не отвлекало его от дела, он даже обрил голову наголо. Мучительно добивался, чтобы ракурсы и позы изображаемых им людей были правдивы. Для этого он лепил восковые фигурки, комбинируя их в различных положениях на игрушечном плоту. Жерико не удовлетворяла работа натурщиков – он пришёл к выводу, что позирование никогда не выглядит естественно. Тогда он стал посещать больницы, где наблюдал и зарисовывал умирающих, а потом и морги. Его устрашающие этюды с отрезанными головами и сваленными в кучу людскими конечностями – оттуда.
Главным достижением Жерико в «Крушении плота «Медузы» стала сложнейшая композиция. Осознав ограниченность фронтальной расстановки фигур, Жерико разворачивает композицию вглубь. Пространство картины становится не просто трёхмерным – оно затягивает зрителя. Обратите внимание на труп у нижнего края картины – создаётся впечатление, что его погружённая под воду голова уходит как раз под раму и, значит, оказывается в нашем, реальном, пространстве.
Многим картина Жерико представлялась метафорой государственного упадка, аллегорией постнаполеоновской Франции. И хотя Жерико решал не социальные, а чисто художественные задачи, в ней видели обвинение существующего строя, вот почему на родине столь выдающаяся работа сначала не получила одобрения. К счастью, Жерико всё-таки успел насладиться признанием своего главного труда: кто-то посоветовал ему везти картину в Лондон, где в это время была бурная художественная жизнь. В английской столице к «Плоту «Медузы» выстроились очереди. Всего за месяц её посмотрело более 50 тысяч человек. С этого начался триумфальный дрейф «Крушения «Плота Медузы» в историю европейского искусства.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Романтизм
"Вид на Рим с холма Авентин"
1836 г.
Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер
Частная коллекция.
«Вид на Рим с холма Авентин» относится к позднему периоду, который считается расцветом творчества Уильяма Тёрнера. Большинство произведений тех лет ныне входят в коллекции крупнейших музеев мира, и всего шесть работ такой важности и качества остаётся в приватных собраниях. В 2014 году на аукционе Sotheby's пейзаж был куплен за £30,3 млн. Это стало самой высокой ценой за произведение какого-либо британского художника и сделало Тёрнера одним из трёх мастеров доимпрессионистского периода (наряду с Рубенсом и Рафаэлем), чьи работы были оценены так дорого.
Важные работы такого качества появляются на аукционных подиумах крайне редко. Так, 5 июля 2017 года пейзаж «Эренбрейтштейн», написанный в то же время, что и «Вид на Рим», был продан за £18,5 млн.
@pic_history
#УильямТёрнер #Пейзаж #Романтизм
1836 г.
Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер
Частная коллекция.
«Вид на Рим с холма Авентин» относится к позднему периоду, который считается расцветом творчества Уильяма Тёрнера. Большинство произведений тех лет ныне входят в коллекции крупнейших музеев мира, и всего шесть работ такой важности и качества остаётся в приватных собраниях. В 2014 году на аукционе Sotheby's пейзаж был куплен за £30,3 млн. Это стало самой высокой ценой за произведение какого-либо британского художника и сделало Тёрнера одним из трёх мастеров доимпрессионистского периода (наряду с Рубенсом и Рафаэлем), чьи работы были оценены так дорого.
Важные работы такого качества появляются на аукционных подиумах крайне редко. Так, 5 июля 2017 года пейзаж «Эренбрейтштейн», написанный в то же время, что и «Вид на Рим», был продан за £18,5 млн.
@pic_history
#УильямТёрнер #Пейзаж #Романтизм
Эжен Делакруа картину назвал «28 июля, 1830». Этих цифр было достаточно, чтобы французские зрители поняли и вспомнили конкретный день, кровавый и страшный, вдохновивший и подаривший надежду.
В этот день в Париже вспыхнул мятеж, который позже назовут Июльской революцией и который привел к смене власти и политического режима. Казалось бы – дело было затеяно гиблое: одного короля меняли на другого. Карл Х, убежденный консерватор, пришел к власти в 1824 году и за 6 лет правления постепенно уничтожил все институты и законы, принятые при Наполеоне. За триколор грозила смертная казнь, например. Когда же в 1830-м правительство приняло ряд указов, ограничивающих свободу слова и распускающих Палату представителей, французы вспомнили о том, что баррикады – это пока единственный проверенный способ выразить недовольство. Членов правительства арестовали, король отрекся от престола и уехал в Великобританию.
Эжен Делакруа, сын бывшего министра иностранных дел при Наполеоне, не стоял на баррикадах, но был «восторженным наблюдателем». «Я выбрал современный сюжет – баррикады. И раз уж я не сражался за свою страну, я буду писать в ее честь», - сообщает художник брату. Картину размером три на два с половиной метра Делакруа напишет всего за три месяца. Он работает быстро и восторженно, оставляя в широких размашистых мазках еще и собственные переживания, перерабатывая свое настроение в уникальную живописную манеру.
Это первая картина Делакруа, которая изображает его современников и близкие, конкретные события. Красный, белый и синий цвета, отражаясь от трехцветного флага в руках Свободы, звучат на всем полотне. Любимые всеми романтиками трупы на первом плане не сильно похожи на тела павших героев. А по живым еще мятежникам можно уверенно судить об их недавнем участии в мародерстве: на плече мальчишки и рабочего в берете одинаковые сумки с боеприпасами, и это сумки королевских солдат. Тело мужчины без штанов на первом плане убеждает нас не сомневаться в нравах восставших – его штаны конечно украли.
И несмотря на это картине «28 июля, 1830» удалось стать символом не только революции, но и всей Франции и свободы вообще. Питерский искусствовед Илья Доронченков утверждает, что со времен раннего христианства, когда абстрактные ценности воплотились в жизни Христа, до Делакруа никому не удавалось создать такой реальный и полнокровный символ абстрактного понятия. Понятия свободы.
Государство купило картину сразу же как только она была представлена на Салоне 1831 года, но только спустя 43 года ее вынесли из темных дворцовых коридоров и водрузили на стену Лувра для всеобщего обозрения. Каждое правительство, разными способами приходящее к власти во Франции, считало ее слишком опасной.
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
В этот день в Париже вспыхнул мятеж, который позже назовут Июльской революцией и который привел к смене власти и политического режима. Казалось бы – дело было затеяно гиблое: одного короля меняли на другого. Карл Х, убежденный консерватор, пришел к власти в 1824 году и за 6 лет правления постепенно уничтожил все институты и законы, принятые при Наполеоне. За триколор грозила смертная казнь, например. Когда же в 1830-м правительство приняло ряд указов, ограничивающих свободу слова и распускающих Палату представителей, французы вспомнили о том, что баррикады – это пока единственный проверенный способ выразить недовольство. Членов правительства арестовали, король отрекся от престола и уехал в Великобританию.
Эжен Делакруа, сын бывшего министра иностранных дел при Наполеоне, не стоял на баррикадах, но был «восторженным наблюдателем». «Я выбрал современный сюжет – баррикады. И раз уж я не сражался за свою страну, я буду писать в ее честь», - сообщает художник брату. Картину размером три на два с половиной метра Делакруа напишет всего за три месяца. Он работает быстро и восторженно, оставляя в широких размашистых мазках еще и собственные переживания, перерабатывая свое настроение в уникальную живописную манеру.
Это первая картина Делакруа, которая изображает его современников и близкие, конкретные события. Красный, белый и синий цвета, отражаясь от трехцветного флага в руках Свободы, звучат на всем полотне. Любимые всеми романтиками трупы на первом плане не сильно похожи на тела павших героев. А по живым еще мятежникам можно уверенно судить об их недавнем участии в мародерстве: на плече мальчишки и рабочего в берете одинаковые сумки с боеприпасами, и это сумки королевских солдат. Тело мужчины без штанов на первом плане убеждает нас не сомневаться в нравах восставших – его штаны конечно украли.
И несмотря на это картине «28 июля, 1830» удалось стать символом не только революции, но и всей Франции и свободы вообще. Питерский искусствовед Илья Доронченков утверждает, что со времен раннего христианства, когда абстрактные ценности воплотились в жизни Христа, до Делакруа никому не удавалось создать такой реальный и полнокровный символ абстрактного понятия. Понятия свободы.
Государство купило картину сразу же как только она была представлена на Салоне 1831 года, но только спустя 43 года ее вынесли из темных дворцовых коридоров и водрузили на стену Лувра для всеобщего обозрения. Каждое правительство, разными способами приходящее к власти во Франции, считало ее слишком опасной.
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
Французский художник XIX века Жан-Батист Камиль Коро (1796 – 1875) известен, прежде всего, как один из прямых предшественников импрессионизма, писавший лирические пейзажи. Его портреты – в основном поздние работы, и некоторые из них не менее значительны, чем его пейзажная живопись, хотя и менее известны.
Интересно, что Коро, за редкими исключениями, почти не писал мужчин. Большинство его портретов – женские. Можно даже говорить об особом женском типе Коро – немного холодном, меланхолическом и совершенно чуждом всякого заигрывания со зрителем. Все «девушки Коро» погружены в себя, задумчивы и отстранённо-мечтательны. Таковы героини его знаменитых картин «Прерванное чтение» и «Ателье», таковы портреты племянниц художника Мари-Луизы Лауры Сеннегон, в замужестве госпожи Филибер Бодо, и Луизы Клер Сеннегон, будущей госпожи Шармуа, таков и последний шедевр 78-летнего Коро «Дама в голубом». Так что «тёмный, прямой и взыскательный взгляд» (воспользуемся строчками Марины Цветаевой) и плотно сжатые губы «Итальянки с жёлтым рукавом» не являются в творчестве Коро чем-то исключительным. Скорее, эти черты отражают его психологические предпочтения и, возможно, его собственный характер – закрытый, целеустремлённый и цельный.
Трижды в своей жизни Коро путешествовал по Италии – в 1820-х, 1834-м и 1843-м. Именно там его талант окреп и освободился от сковывающих условностей французской Академии; в Италии Коро, можно сказать, нашёл себя. Он воздавал должное не только прелести итальянской природы, но красоте римских женщин. Сохранилось письмо художника к другу его молодости Абелю Осмону, фрагмент из которого уместно процитировать:
«По-моему, римлянки – самые красивые женщины в мире… Их глаза, плечи, руки и бёдра превосходны. В этом они лучше, чем наши… Но, с другой стороны, им далеко до грации и любезности француженок… Как художник, я предпочитаю итальянку; но в вопросах, касающихся чувственности отношений между мужчиной и женщиной, - я однозначно выбираю француженку».
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Интересно, что Коро, за редкими исключениями, почти не писал мужчин. Большинство его портретов – женские. Можно даже говорить об особом женском типе Коро – немного холодном, меланхолическом и совершенно чуждом всякого заигрывания со зрителем. Все «девушки Коро» погружены в себя, задумчивы и отстранённо-мечтательны. Таковы героини его знаменитых картин «Прерванное чтение» и «Ателье», таковы портреты племянниц художника Мари-Луизы Лауры Сеннегон, в замужестве госпожи Филибер Бодо, и Луизы Клер Сеннегон, будущей госпожи Шармуа, таков и последний шедевр 78-летнего Коро «Дама в голубом». Так что «тёмный, прямой и взыскательный взгляд» (воспользуемся строчками Марины Цветаевой) и плотно сжатые губы «Итальянки с жёлтым рукавом» не являются в творчестве Коро чем-то исключительным. Скорее, эти черты отражают его психологические предпочтения и, возможно, его собственный характер – закрытый, целеустремлённый и цельный.
Трижды в своей жизни Коро путешествовал по Италии – в 1820-х, 1834-м и 1843-м. Именно там его талант окреп и освободился от сковывающих условностей французской Академии; в Италии Коро, можно сказать, нашёл себя. Он воздавал должное не только прелести итальянской природы, но красоте римских женщин. Сохранилось письмо художника к другу его молодости Абелю Осмону, фрагмент из которого уместно процитировать:
«По-моему, римлянки – самые красивые женщины в мире… Их глаза, плечи, руки и бёдра превосходны. В этом они лучше, чем наши… Но, с другой стороны, им далеко до грации и любезности француженок… Как художник, я предпочитаю итальянку; но в вопросах, касающихся чувственности отношений между мужчиной и женщиной, - я однозначно выбираю француженку».
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Telegram
История одной картины
Впервые полотно всплыло в 2013 году всё на том же Sotheby's. Сын Тамары Георгиевны, дипломат Владимир Носенко опознал один из лотов аукциона и заявил об этом. Полотно было снято с торгов до дальнейшего выяснения обстоятельств. В следующем году аукционный дом получил ответ на запрос из московского ОВД, в котором сообщается: «в материалах уголовного дела отсутствует описание, фотографии и какие-либо другие официальные документы, которые могли бы дать возможность сравнить картину, похищенную в 1997 году у потерпевшей Носенко Т.Г., с картиной, представленной на аукционе Сотбис в 2013 году». То есть доказать, что этот «тот самый Айвазовский», не представляется возможным. Таким образом, с юридической точки зрения ситуация для бывших владельцев оказалась практически безнадежна.
Страсти вокруг картины разгорались нешуточные. Представители Sotheby's заявили, что картина не числится ни в списке украденных предметов искусства, составленном Министерством культуры России, ни в международном Art Loss Register. Однако аукционисты связались с «предположительно бывшим владельцем картины» и договорились о выплате определенного процента со стоимости лота. Похоже, в Sotheby's тоже не были уверены в чистоте происхождения картины и понимали, что такой способ решить проблему оптимален для всех. Однако российские и, возможно, британские правоохранители иначе посмотрели на это дело. МВД и Интерпол настойчиво требовали снять картину с торгов. Утром 2 июня 2015 года за несколько минут до начала торгов картина таки были снята.
@pic_history
#ИванАйвазовский #Романтизм
Страсти вокруг картины разгорались нешуточные. Представители Sotheby's заявили, что картина не числится ни в списке украденных предметов искусства, составленном Министерством культуры России, ни в международном Art Loss Register. Однако аукционисты связались с «предположительно бывшим владельцем картины» и договорились о выплате определенного процента со стоимости лота. Похоже, в Sotheby's тоже не были уверены в чистоте происхождения картины и понимали, что такой способ решить проблему оптимален для всех. Однако российские и, возможно, британские правоохранители иначе посмотрели на это дело. МВД и Интерпол настойчиво требовали снять картину с торгов. Утром 2 июня 2015 года за несколько минут до начала торгов картина таки были снята.
@pic_history
#ИванАйвазовский #Романтизм
Полноценная встреча двух гениев произошла в 1836 году на одной из академических выставок в Петербурге. В дальнейшем многие картины художника были написаны под влиянием поэзии Пушкина. Возможно, именно она имела наибольшее значение для становления Айвазовского как выдающегося живописца. Примечательно, что Крым занимал важное место в жизни обоих. Айвазовский родился в Феодосии, а Пушкин пробыл в ссылке в Гурзуфе несколько недель — в наказание за слишком вольнолюбивые стихи. Впоследствии поэт писал, что это время было удивительным, прекрасным и счастливым.
Впечатления, полученные Пушкиным в Крыму, нашли отражение в его творчестве. Для Айвазовского же всегда была очевидна схожесть творческого процесса в живописи и стихосложении. Он говорил, что сюжет картины рождается в памяти, так же как строки стихов.
Дата написания картины Айвазовского «А.С. Пушкин в Крыму у Гурзуфских скал» — 1880 год. На полотне изображен поэт, в поисках вдохновения задумчиво любующийся полной луной, которая отражается в спокойном море. Пушкин, чье творчество оказало огромное влияние на формирование Айвазовского как живописца, запечатлен им в момент поиска новых идей, образов и фраз. Произведение, написанное через столько лет после трагической гибели Пушкина, кажется выраженной на холсте благодарностью, отображением внутреннего мира и стремлений самого Айвазовского. В дальнейшем художник написал целую серию картин, посвященных любимому поэту и приуроченных к памятным датам его жизни.
@pic_history
#ИванАйвазовский #Романтизм
Впечатления, полученные Пушкиным в Крыму, нашли отражение в его творчестве. Для Айвазовского же всегда была очевидна схожесть творческого процесса в живописи и стихосложении. Он говорил, что сюжет картины рождается в памяти, так же как строки стихов.
Дата написания картины Айвазовского «А.С. Пушкин в Крыму у Гурзуфских скал» — 1880 год. На полотне изображен поэт, в поисках вдохновения задумчиво любующийся полной луной, которая отражается в спокойном море. Пушкин, чье творчество оказало огромное влияние на формирование Айвазовского как живописца, запечатлен им в момент поиска новых идей, образов и фраз. Произведение, написанное через столько лет после трагической гибели Пушкина, кажется выраженной на холсте благодарностью, отображением внутреннего мира и стремлений самого Айвазовского. В дальнейшем художник написал целую серию картин, посвященных любимому поэту и приуроченных к памятным датам его жизни.
@pic_history
#ИванАйвазовский #Романтизм
Мы видим босоногую девочку, в переднике у нее завязаны собранные грибы, на плечах сидит маленький братишка, крепко обхватив сестру пухлыми ручками. Девочка одета в простенький сарафан. Она испуганно оглядывается туда, откуда идут тучи, прикидывая, успеют ли они добраться до дому, прежде чем хлынет ливень. Мальчик же уткнулся в нее, на тучи он не смотрит. Видно, что он тоже испуган, а сестренка ему кажется защитой. Глядя на этих детей, мы представляем вполне реальных крестьянских ребятишек, и в то же время вспоминаем сказочных Аленушку и Иванушку.
Дети пытаются добежать до дома раньше, чем разразится гроза – а это будет с минуты на минуту. Перед нами короткий момент, предшествующий грозе. Небо затянуто, физически ощущается, какой там сейчас тяжелый, душный воздух. Порывы ветра клонят высокую траву, растрепывают выбившиеся из-под косынки волосы девочки и, кажется, подталкивают детей. А внизу, у самой земли, болотные травы не колыхнутся. Зато ненадежный мостик ощутимо шатается под ногами девочки. Кажется, тревожное ощущение ожидания грозы объединило настроение природы и детей. Великолепно написано небо, в нем отражено всё разнообразие предгрозового состояния: чередование оттенков, надвигающиеся тучи, яркие проблески солнца.
Эту девочку Маковский встретил в Тамбовской губернии. Он вышел на природу с мольбертом, а вокруг него собралась стайка деревенских детей. Бойкая глазастая девчонка спросила: «А что ты делаешь?». Художник ответил, что рисует, и предложил и ее нарисовать. Договорились устроить «сеанс» завтра. На следующий день вокруг Маковского собралось еще больше детворы – а той девочки не было. Зато пришел ее маленький братик, который и рассказал, что вчера сестренка пошла по грибы, а он увязался за ней. Когда возвращались, погода резко переменилась, запахло грозой. Торопясь успеть домой до дождя, девочка посадила малыша на плечи. Перебираясь через хлипкий мостик на болоте, она поскользнулась и увязла. Братишка выбрался на землю, а сестра совсем промокла. К вечеру у нее поднялся жар, и лежала она теперь в постели, сил набиралась. Эта история легла в основу картины и дала ей название.
Много лет художник вспоминал, что вот бы той глазастой девчушке показать, что из истории их получилось… Стоит отметить, что Маковского, даже в период увлечения народничеством, нельзя назвать певцом сирых и убогих. Его люди из народа, как правило, очень красивые, дети непременно пухленькие, со здоровым румянцем на щеках. Кажется, что их очень легко «перенести» в салоны и богатые хоромы.
@pic_history
#КонстантинМаковский #Романтизм
Дети пытаются добежать до дома раньше, чем разразится гроза – а это будет с минуты на минуту. Перед нами короткий момент, предшествующий грозе. Небо затянуто, физически ощущается, какой там сейчас тяжелый, душный воздух. Порывы ветра клонят высокую траву, растрепывают выбившиеся из-под косынки волосы девочки и, кажется, подталкивают детей. А внизу, у самой земли, болотные травы не колыхнутся. Зато ненадежный мостик ощутимо шатается под ногами девочки. Кажется, тревожное ощущение ожидания грозы объединило настроение природы и детей. Великолепно написано небо, в нем отражено всё разнообразие предгрозового состояния: чередование оттенков, надвигающиеся тучи, яркие проблески солнца.
Эту девочку Маковский встретил в Тамбовской губернии. Он вышел на природу с мольбертом, а вокруг него собралась стайка деревенских детей. Бойкая глазастая девчонка спросила: «А что ты делаешь?». Художник ответил, что рисует, и предложил и ее нарисовать. Договорились устроить «сеанс» завтра. На следующий день вокруг Маковского собралось еще больше детворы – а той девочки не было. Зато пришел ее маленький братик, который и рассказал, что вчера сестренка пошла по грибы, а он увязался за ней. Когда возвращались, погода резко переменилась, запахло грозой. Торопясь успеть домой до дождя, девочка посадила малыша на плечи. Перебираясь через хлипкий мостик на болоте, она поскользнулась и увязла. Братишка выбрался на землю, а сестра совсем промокла. К вечеру у нее поднялся жар, и лежала она теперь в постели, сил набиралась. Эта история легла в основу картины и дала ей название.
Много лет художник вспоминал, что вот бы той глазастой девчушке показать, что из истории их получилось… Стоит отметить, что Маковского, даже в период увлечения народничеством, нельзя назвать певцом сирых и убогих. Его люди из народа, как правило, очень красивые, дети непременно пухленькие, со здоровым румянцем на щеках. Кажется, что их очень легко «перенести» в салоны и богатые хоромы.
@pic_history
#КонстантинМаковский #Романтизм
«Семья короля Карла IV» – ода или насмешка?
«Семья короля Карла IV» – парадный портрет, и в то же время в нём легко считывается ирония Гойи. С одной стороны, испанские правители, нынешние и будущие, показаны в блеске королевской славы. Гойя тщательно воспроизводит их одежду, обильно украшенную придворным ювелиром драгоценными камнями. Женские украшения, ордена короля (среди них – недавно учреждённый орден Марии Луизы и Золотого руна, а также Крест Непорочного зачатия) – всё это Гойя выписывает, кажется, с каким-то особым удовольствием. С не меньшим вкусом и знанием дела передана фактура тканей: тяжёлой золотой парчи, мягкого и вкрадчиво-матового бархата, лёгких кружев. Однако роскошь нарядов только оттеняет физические несовершенства героев. По воспоминаниям, король был феноменально рыхл, а королева-распутница – и вовсе безобразна. И Гойя не стремится дать их в идеализированном виде. Он изображает не богоподобных венценосцев, а заурядных смертных из плоти и крови.
В демократической критике принято будет писать о семье Карла IV чуть ли не с отвращением: духовное убожество, мещанская заурядность, семья лавочников, вульгарность, невежество, вырождение и прочая, и прочая. В работе Гойи видели чуть ли не карикатуру. Вряд ли это и в самом деле так. Скорее, мы имеем дело с критической крайностью. А Гойя оставался художником, он создал остро-характерные портреты, раскрывающие в нём знатока человеческой природы. И, кстати, монархами портрет был воспринят благосклонно.
Но вот что еще интересно: на этом портрете изображены люди, близкие по крови – король с королевой, три их дочери, три сына, внук, зять, сестра королевы и брат короля. Как это было принято среди европейских правящих династий, многие из них связаны двойной родственной связью: муж Марии-Луизы – одновременно её же кузен; брат короля Антонио Паскуаль был женат на королевской дочке, своей племяннице Марии Амалии (её на картине нет – она умерла за два года до её создания, в 1798-м; и может быть, это её Гойя изобразил отвернувшейся к стене?). Но несмотря на кровную близость, люди эти выглядят удивительно отчуждёнными, разрозненными, замкнутыми в себе, словно их собрала для позирования художнику простая случайность. А еще на картине есть тот, кто внимательно наблюдает за всеми ними.
Автопортрет Гойи в картине «Семья короля Карла IV»
Франсиско Гойя говорил: «Я признаю трёх учителей - Рембрандта, Веласкеса и природу». В этом парадном портрете короля Карла IV с его близкими есть прямая отсылка к веласкесовым «Менинам» – знаменитой картине-иллюзии, где в окружении королевских особ (инфанты Маргариты и отражающихся в зеркале короля и королевы, её родителей) кумир Гойи Веласкес изобразил себя самого за работой. Гойя здесь без стеснения подражает Веласкесу. Точно так же в групповое изображение семьи Карла IV Франсиско Гойя вписывает автопортрет: в затемнённом левом углу, позади королевских особ, за мольбертом, можно разглядеть по-рембрандтовски задумчивое лицо художника.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Портрет #Романтизм
«Семья короля Карла IV» – парадный портрет, и в то же время в нём легко считывается ирония Гойи. С одной стороны, испанские правители, нынешние и будущие, показаны в блеске королевской славы. Гойя тщательно воспроизводит их одежду, обильно украшенную придворным ювелиром драгоценными камнями. Женские украшения, ордена короля (среди них – недавно учреждённый орден Марии Луизы и Золотого руна, а также Крест Непорочного зачатия) – всё это Гойя выписывает, кажется, с каким-то особым удовольствием. С не меньшим вкусом и знанием дела передана фактура тканей: тяжёлой золотой парчи, мягкого и вкрадчиво-матового бархата, лёгких кружев. Однако роскошь нарядов только оттеняет физические несовершенства героев. По воспоминаниям, король был феноменально рыхл, а королева-распутница – и вовсе безобразна. И Гойя не стремится дать их в идеализированном виде. Он изображает не богоподобных венценосцев, а заурядных смертных из плоти и крови.
В демократической критике принято будет писать о семье Карла IV чуть ли не с отвращением: духовное убожество, мещанская заурядность, семья лавочников, вульгарность, невежество, вырождение и прочая, и прочая. В работе Гойи видели чуть ли не карикатуру. Вряд ли это и в самом деле так. Скорее, мы имеем дело с критической крайностью. А Гойя оставался художником, он создал остро-характерные портреты, раскрывающие в нём знатока человеческой природы. И, кстати, монархами портрет был воспринят благосклонно.
Но вот что еще интересно: на этом портрете изображены люди, близкие по крови – король с королевой, три их дочери, три сына, внук, зять, сестра королевы и брат короля. Как это было принято среди европейских правящих династий, многие из них связаны двойной родственной связью: муж Марии-Луизы – одновременно её же кузен; брат короля Антонио Паскуаль был женат на королевской дочке, своей племяннице Марии Амалии (её на картине нет – она умерла за два года до её создания, в 1798-м; и может быть, это её Гойя изобразил отвернувшейся к стене?). Но несмотря на кровную близость, люди эти выглядят удивительно отчуждёнными, разрозненными, замкнутыми в себе, словно их собрала для позирования художнику простая случайность. А еще на картине есть тот, кто внимательно наблюдает за всеми ними.
Автопортрет Гойи в картине «Семья короля Карла IV»
Франсиско Гойя говорил: «Я признаю трёх учителей - Рембрандта, Веласкеса и природу». В этом парадном портрете короля Карла IV с его близкими есть прямая отсылка к веласкесовым «Менинам» – знаменитой картине-иллюзии, где в окружении королевских особ (инфанты Маргариты и отражающихся в зеркале короля и королевы, её родителей) кумир Гойи Веласкес изобразил себя самого за работой. Гойя здесь без стеснения подражает Веласкесу. Точно так же в групповое изображение семьи Карла IV Франсиско Гойя вписывает автопортрет: в затемнённом левом углу, позади королевских особ, за мольбертом, можно разглядеть по-рембрандтовски задумчивое лицо художника.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Портрет #Романтизм
Увлекательная «Санта-Барбара»
«Санта-Барбара» – это не только бесконечная американская мыльная опера. В Испании XVIII века так же называлась королевская ковровая фабрика – мануфактура «Санта-Барбара» (или, сказать проще, фабрика святой Варвары). «Совпадение? Не думаю», – так и тянет пошутить, тем более что и задача у обеих Санта-Барбар была примерно одинаковой: на длительное время сделать людям красиво, а также приятно, весело и интересно. Испанская «Санта-Барбара» для этой цели выпускала гобелены – большие безворсовые ковры ручной работы с жизнерадостными сюжетами и исполненными изящества харизматичными героями. Такие гобелены могли занимать почти всю стену, и ими с удовольствием декорировали не только частные дома, но и королевские покои.
Вот на такую фабрику гобеленов и устроился работать приехавший в конце XVIII века в Мадрид из Сарагосы молодой художник Франсиско Гойя (справедливости ради скажем – попал он туда не с улицы, а по протекции Франсиско Байеу, придворного художника и старшего брата жены Гойи Хосефы). Задачей Гойи было создавать рисунки, на основе которых «Санта Барбара» будет ткать гобелены. Какие же сюжеты могут подойти?
Кстати сказать, во Франции примерно в это же время или чуть раньше фабрику гобеленов возглавлял коллега Гойи – знаменитый художник Франсуа Буше. Темы для гобеленов выбирались идиллические: у французов это были резвящиеся на лоне природы пастухи и пастушки, в Испании персонажами гобеленов тоже были люди из простонародья – махо и манолас. Махо – это представители испанских городских низов, весёлые, темпераментные и витальные. Они готовы в любой момент схватиться за нож, не дураки выпить и вообще довольно криминализированы (как всякие социальные «низы») и в то же время остаются хранителями народных традиций. Их страстных подруг называют «махи» (отсюда – название известных картин Гойи). «Махи» – женщины легкого нрава и таких же правил, что отличает их от «манолас» – приличных девушек строгих правил, этаких «благородных мах», впрочем, столь же безоглядно уверенных в собственной неотразимости.
Во времена Гойи изображения махо, мах и манолас были чрезвычайно популярны. Их национальные наряды были так выразительны, ярки и красивы, что даже аристократки, женщины из знатных родов, очень любили время от времени, особенно во время карнавалов и светских вечеринок, наряжаться в народном духе. Это было модно, а в текущей политической ситуации еще и помогало сохранять национальную идентичность. Особой приверженностью к испанскому народному костюму отличалась небезызвестная герцогиня Альба. На ростовых портретах Гойи она, аристократка, как раз одета в испанском народном стиле.
Картоны Гойи для «Санта-Барбары»
Всего Гойя выполнил не менее шестидесяти монументально-декоративных панно, служащих эскизами для гобеленовой мануфактуры. Их отличает удивительная, не представимая в дальнейшем творчестве Гойи искрящаяся жизнерадостность, многообразие и звучность палитры. Гойя вдохновенно создаёт счастливую утопию «естественного человека» с опорой на глубоко народные образы и представления о мире – образы той среды, откуда вышел и он сам.
Картоны Гойи едва не были утрачены. После создания шпалер эскизы, на основе которых делались гобелены, становились не нужны. Сам Гойя, чей ранний период исследователи назовут «гобеленовым», не очень любил эти работы, справедливо полагая, что способен на большее, и не собирался их хранить. Картоны были забыты и некоторое время их местонахождение оставалось не известным. В 1860-х они были случайно обнаружены в каком-то подвале и переданы в Прадо.
Гобелен Гойи «Зонтик»
«Зонтик» – один из самых жизнерадостных и красивых картонов Гойи. Он изображает молодую манолас, сидящую на траве с маленькой собачкой на коленях. День солнечный, и чтобы красотка не обгорела, её услужливо прикрывает зонтиком юный махо в бархатном костюме и головном платке, которые, наряду с широкополыми шляпами, любили носить молодые испанцы.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Романтизм
«Санта-Барбара» – это не только бесконечная американская мыльная опера. В Испании XVIII века так же называлась королевская ковровая фабрика – мануфактура «Санта-Барбара» (или, сказать проще, фабрика святой Варвары). «Совпадение? Не думаю», – так и тянет пошутить, тем более что и задача у обеих Санта-Барбар была примерно одинаковой: на длительное время сделать людям красиво, а также приятно, весело и интересно. Испанская «Санта-Барбара» для этой цели выпускала гобелены – большие безворсовые ковры ручной работы с жизнерадостными сюжетами и исполненными изящества харизматичными героями. Такие гобелены могли занимать почти всю стену, и ими с удовольствием декорировали не только частные дома, но и королевские покои.
Вот на такую фабрику гобеленов и устроился работать приехавший в конце XVIII века в Мадрид из Сарагосы молодой художник Франсиско Гойя (справедливости ради скажем – попал он туда не с улицы, а по протекции Франсиско Байеу, придворного художника и старшего брата жены Гойи Хосефы). Задачей Гойи было создавать рисунки, на основе которых «Санта Барбара» будет ткать гобелены. Какие же сюжеты могут подойти?
Кстати сказать, во Франции примерно в это же время или чуть раньше фабрику гобеленов возглавлял коллега Гойи – знаменитый художник Франсуа Буше. Темы для гобеленов выбирались идиллические: у французов это были резвящиеся на лоне природы пастухи и пастушки, в Испании персонажами гобеленов тоже были люди из простонародья – махо и манолас. Махо – это представители испанских городских низов, весёлые, темпераментные и витальные. Они готовы в любой момент схватиться за нож, не дураки выпить и вообще довольно криминализированы (как всякие социальные «низы») и в то же время остаются хранителями народных традиций. Их страстных подруг называют «махи» (отсюда – название известных картин Гойи). «Махи» – женщины легкого нрава и таких же правил, что отличает их от «манолас» – приличных девушек строгих правил, этаких «благородных мах», впрочем, столь же безоглядно уверенных в собственной неотразимости.
Во времена Гойи изображения махо, мах и манолас были чрезвычайно популярны. Их национальные наряды были так выразительны, ярки и красивы, что даже аристократки, женщины из знатных родов, очень любили время от времени, особенно во время карнавалов и светских вечеринок, наряжаться в народном духе. Это было модно, а в текущей политической ситуации еще и помогало сохранять национальную идентичность. Особой приверженностью к испанскому народному костюму отличалась небезызвестная герцогиня Альба. На ростовых портретах Гойи она, аристократка, как раз одета в испанском народном стиле.
Картоны Гойи для «Санта-Барбары»
Всего Гойя выполнил не менее шестидесяти монументально-декоративных панно, служащих эскизами для гобеленовой мануфактуры. Их отличает удивительная, не представимая в дальнейшем творчестве Гойи искрящаяся жизнерадостность, многообразие и звучность палитры. Гойя вдохновенно создаёт счастливую утопию «естественного человека» с опорой на глубоко народные образы и представления о мире – образы той среды, откуда вышел и он сам.
Картоны Гойи едва не были утрачены. После создания шпалер эскизы, на основе которых делались гобелены, становились не нужны. Сам Гойя, чей ранний период исследователи назовут «гобеленовым», не очень любил эти работы, справедливо полагая, что способен на большее, и не собирался их хранить. Картоны были забыты и некоторое время их местонахождение оставалось не известным. В 1860-х они были случайно обнаружены в каком-то подвале и переданы в Прадо.
Гобелен Гойи «Зонтик»
«Зонтик» – один из самых жизнерадостных и красивых картонов Гойи. Он изображает молодую манолас, сидящую на траве с маленькой собачкой на коленях. День солнечный, и чтобы красотка не обгорела, её услужливо прикрывает зонтиком юный махо в бархатном костюме и головном платке, которые, наряду с широкополыми шляпами, любили носить молодые испанцы.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Романтизм
Но, учитывая, что подписанного Жерико в наших музеях нет, да и просто работ Жерико в мире немного, будем относиться к этому портрету как к доказанной работе одного из первых французских художников-романтиков. Тем более, что все характерные признаки у этюда присутствуют: сложный разворот фигуры, резкий контраст света и тени, глубокая темнота фона, великолепная лепка формы, и, главное, предельная романтизация образа — всё, что так любил Жерико. Героя картины — растрёпанного хмурого человека с античным торсом и совершенно не античным лицом, легко представить и на поле боя, и на палубе корабля, и на покорённой вершине — в любом месте, позволяющем поспорить с судьбой или стихией и красиво победить или драматически погибнуть.
Известно, что занимаясь у Герена, Жерико часто «улучшал» постановки, то приписывая натуре воображаемый фон, то усиливая контрастность света. Герен, известный живописью классической и скучноватой, терпел его эксперименты, но предостерегал от подобного остальных студентов: «Что вы стараетесь подражать ему. Пусть работает как хочет, в нем материала на трех-четырех живописцев, не то, что у вас».
Вероятно, когда-то картина была светлее, но сейчас её краски изрядно изменились — причина в готовом красителе на основе битума, который был очень эффектен при написании теней, но со временем сильно потемнел.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Портрет #Романтизм
Известно, что занимаясь у Герена, Жерико часто «улучшал» постановки, то приписывая натуре воображаемый фон, то усиливая контрастность света. Герен, известный живописью классической и скучноватой, терпел его эксперименты, но предостерегал от подобного остальных студентов: «Что вы стараетесь подражать ему. Пусть работает как хочет, в нем материала на трех-четырех живописцев, не то, что у вас».
Вероятно, когда-то картина была светлее, но сейчас её краски изрядно изменились — причина в готовом красителе на основе битума, который был очень эффектен при написании теней, но со временем сильно потемнел.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Портрет #Романтизм
Когда корабль французской дипломатической миссии, в составе которой был и Делакруа, отплывал в Марокко, у художника уже определенно сформировался свой взгляд на искусство. Но до сих пор по части цвета и контрастных сочетаний лучше Рубенса он ничего не встречал и не признавал. А в Марокко и Алжире он увидел все эти цвета и рефлексы вживую, увидел насыщенный свет и прозрачные тени, увидел ослепительный, роскошный, величественный Восток, о котором фантазировал в «Смерти Сарданапала». В жизни Делакруа, не особо богатой на судьбоносные события, поездка на Восток оказалась не только живописным, но философским прозрением.
По сравнению с динамичными и даже надрывными композициями предыдущих полотен Делакруа, «Алжирские женщины» - само спокойствие и нега. Как будто время в этом измерении движется медленно или счет ему никто просто не ведет. Здесь нет ни сюжета, ни действия, ни истории, ни символа. Чистая живопись.
Покидая Марокко и прибывая в Алжир, Делакруа тосковал только об одном: что не смог поближе увидеть местных женщин. Оказалось, что в Алжире все немного проще. Бывший капитан алжирского флота провел Эжена прямо в свой гарем – любуйся.
В низкой, душной, пропахшей сладким кальянным дымом и чаем комнате полулежали три женщины. Они проводили здесь целые дни, они были частью этой комнаты. Что успевал – зарисовывал акварелью, иногда акварели не хватало и он делал пометки в блокноте: «нежно-голубой, зеленый, золотисто-желтый» - это про платок, «сиреневато-фиолетовые рукава, сиреневато-фиолетовое на плечах, на груди полосы фиолетовые, нежные» - это про рубашку.
«Алжирские женщины» - алогичный, необъяснимый, волшебный магнит. Вольную копию с нее делал Огюст Ренуар (только по этой копии современники и могут судить сейчас о подлинной яркости красок у Делакруа, потому что его картина сохранилась плохо и потемнела), а потом написал по ее мотивам свою «Одалиску». Для Синьяка эта картина стала откровением «оптического смешения наиболее удаленных компонентов». О Пикассо все и так понятно – 15 картин, эротичных и прямолинейных, повторяющих основные линии композиции первоисточника, одна из которых стала самой дорогой картиной в мире и ушла с молотка за 180 млн. долларов.
Спустя много лет Делакруа напишет о своих восточных каникулах: «Я жил там в двадцать раз интенсивнее, чем в Париже».
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
По сравнению с динамичными и даже надрывными композициями предыдущих полотен Делакруа, «Алжирские женщины» - само спокойствие и нега. Как будто время в этом измерении движется медленно или счет ему никто просто не ведет. Здесь нет ни сюжета, ни действия, ни истории, ни символа. Чистая живопись.
Покидая Марокко и прибывая в Алжир, Делакруа тосковал только об одном: что не смог поближе увидеть местных женщин. Оказалось, что в Алжире все немного проще. Бывший капитан алжирского флота провел Эжена прямо в свой гарем – любуйся.
В низкой, душной, пропахшей сладким кальянным дымом и чаем комнате полулежали три женщины. Они проводили здесь целые дни, они были частью этой комнаты. Что успевал – зарисовывал акварелью, иногда акварели не хватало и он делал пометки в блокноте: «нежно-голубой, зеленый, золотисто-желтый» - это про платок, «сиреневато-фиолетовые рукава, сиреневато-фиолетовое на плечах, на груди полосы фиолетовые, нежные» - это про рубашку.
«Алжирские женщины» - алогичный, необъяснимый, волшебный магнит. Вольную копию с нее делал Огюст Ренуар (только по этой копии современники и могут судить сейчас о подлинной яркости красок у Делакруа, потому что его картина сохранилась плохо и потемнела), а потом написал по ее мотивам свою «Одалиску». Для Синьяка эта картина стала откровением «оптического смешения наиболее удаленных компонентов». О Пикассо все и так понятно – 15 картин, эротичных и прямолинейных, повторяющих основные линии композиции первоисточника, одна из которых стала самой дорогой картиной в мире и ушла с молотка за 180 млн. долларов.
Спустя много лет Делакруа напишет о своих восточных каникулах: «Я жил там в двадцать раз интенсивнее, чем в Париже».
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
Мне нужна модель, которая двигается!
Камилю Коро исполнилось 78 лет, когда он написал свою «Даму в голубом». Картина, в 1912-м году переданная Анри Рюаром в Лувр, считается последним шедевром Коро. Написанная за год до смерти художника, «Дама в голубом» до сих пор не утратила загадочной притягательности. Некоторые полагают, что в этой картине зашифрован итог всей творческой жизни Коро.
Он был знаменитым (не исключено – великим) пейзажистом. «Король пейзажа», «поэт рассветов», предтеча имрпессионизма… Коро писал портреты между делом и исключительно для себя. Интересная деталь: женских портретов Коро исполнил множество – мужских в его творчестве почти и нет. Если вглядываться неторопливо и внимательно, все «женщины Коро» – узнаваемый типаж. Они никогда не заигрывают со зрителем, не ищут его взгляда, не кокетничают. Напротив, девушки с картин Коро всегда без остатка поглощены своими, ведомыми только им одним переживаниями. Они часто задумчивы и почти всегда меланхоличны. Как следствие, героини Коро выглядят немного застывшими, словно замёрзшими, замершими в оцепенении, хотя обладают и внутренней силой, и скрытой энергией. «Мне нужна модель, которая двигается!» - мучился Коро от того, как сложно давалось изображение тела в движении.
Волнует ли Коро индивидуальность Эммы в «Даме в голубом»? Скорее нет, чем да. Важнее то, что он «впустил» Эмму в свою мастерскую. Ему 78, он знает, что смертельно болен, и явно подводит этой картиной какой-то важный итог. О том, что это именно мастерская Коро, свидетельствуют его пейзажи на стенах: обобщенно-французский, с деревом и такого же рода итальянский – с водной гладью. Коро решает в этом портрете отнюдь не психологические, а чисто художественные задачи: как «выставить свет», как соблюсти баланс горизонталей и вертикалей, как «схватить все оттенки и тем самым передать иллюзию жизни» (его слова последних лет), где именно среди плавных цветовых переходов разместить неожиданное контрастное пятно – он ценил такие штуки, называл их «приправой». Когда после многочисленных лессировок богатая и приглушенная оливково-синяя палитра картины обрела законченность и гармонию, Коро, должно быть, удовлетворённо вздохнул, а потом внёс последний штрих: ярко-оранжевый кончик веера.
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Камилю Коро исполнилось 78 лет, когда он написал свою «Даму в голубом». Картина, в 1912-м году переданная Анри Рюаром в Лувр, считается последним шедевром Коро. Написанная за год до смерти художника, «Дама в голубом» до сих пор не утратила загадочной притягательности. Некоторые полагают, что в этой картине зашифрован итог всей творческой жизни Коро.
Он был знаменитым (не исключено – великим) пейзажистом. «Король пейзажа», «поэт рассветов», предтеча имрпессионизма… Коро писал портреты между делом и исключительно для себя. Интересная деталь: женских портретов Коро исполнил множество – мужских в его творчестве почти и нет. Если вглядываться неторопливо и внимательно, все «женщины Коро» – узнаваемый типаж. Они никогда не заигрывают со зрителем, не ищут его взгляда, не кокетничают. Напротив, девушки с картин Коро всегда без остатка поглощены своими, ведомыми только им одним переживаниями. Они часто задумчивы и почти всегда меланхоличны. Как следствие, героини Коро выглядят немного застывшими, словно замёрзшими, замершими в оцепенении, хотя обладают и внутренней силой, и скрытой энергией. «Мне нужна модель, которая двигается!» - мучился Коро от того, как сложно давалось изображение тела в движении.
Волнует ли Коро индивидуальность Эммы в «Даме в голубом»? Скорее нет, чем да. Важнее то, что он «впустил» Эмму в свою мастерскую. Ему 78, он знает, что смертельно болен, и явно подводит этой картиной какой-то важный итог. О том, что это именно мастерская Коро, свидетельствуют его пейзажи на стенах: обобщенно-французский, с деревом и такого же рода итальянский – с водной гладью. Коро решает в этом портрете отнюдь не психологические, а чисто художественные задачи: как «выставить свет», как соблюсти баланс горизонталей и вертикалей, как «схватить все оттенки и тем самым передать иллюзию жизни» (его слова последних лет), где именно среди плавных цветовых переходов разместить неожиданное контрастное пятно – он ценил такие штуки, называл их «приправой». Когда после многочисленных лессировок богатая и приглушенная оливково-синяя палитра картины обрела законченность и гармонию, Коро, должно быть, удовлетворённо вздохнул, а потом внёс последний штрих: ярко-оранжевый кончик веера.
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Чуждому рассудочности Гейнсборо лучше всего удавались портреты не заказные, а написанные по собственному желанию. И «Портрет Сары Сиддонс» принадлежит к числу таких. Художник писал актрису не ради заработка, а из чувства человеческой симпатии и солидарности. Как и Гейнсборо, Сара происходила из не особо состоятельной многодетной семьи и добилась признания лишь собственным трудолюбием и талантом.
Рациональный Рейнолдс изобразил Сару по всем канонам «высокого искусства» - в роли Музы Трагедии и в окружении аллегорических фигур Преступления и Раскаяния. Гейнсборо больше, чем аллегориям, доверяет своей спонтанной способности ухватывать и воссоздавать человеческую индивидуальность. В его версии «Портрета Сары Сиддонс» нет никаких намеков на актёрскую профессию героини, поскольку Гейнсборо мало интересуется созданием типического. Ему не слишком важен статус или общественное положение – ценен только характер, человеческая индивидуальность. В Саре он видит не актрису, а живого собеседника, умного и темпераментного.
Перед нами красивая и волевая женщина с изящным и немного хищным профилем, одетая в повседневное платье в полоску. Её палевый (темно-желтый) шарф и коричневый мех контрастируют с голубыми лентами в отделке платья, но еще более драматическим контрастом выступает массивная черная шляпа с пером на ярко-красном фоне. Сара на портрете выглядит очень уверенной. Взгляд её карих глаз остёр и насмешлив. Она явно знает себе цену, но не опускается до высокомерия.
Курьёзно, что техническую сложность для художника представлял профиль Сары, данный в развороте 3/4. Гейнсборо никак не удавалось достоверно передать форму и он добродушно ворчал «Треклятый нос, конца ему нет!» Один из тех, кто позднее анализировал «Портрет Сары Сиддонс», даже доказывал, что вся картина «построена на носах» - то есть в её отдельных элементах повторяются очертания характерного носа актрисы.
@pic_history
#ТомасГейнсборо #Романтизм #Портрет
Рациональный Рейнолдс изобразил Сару по всем канонам «высокого искусства» - в роли Музы Трагедии и в окружении аллегорических фигур Преступления и Раскаяния. Гейнсборо больше, чем аллегориям, доверяет своей спонтанной способности ухватывать и воссоздавать человеческую индивидуальность. В его версии «Портрета Сары Сиддонс» нет никаких намеков на актёрскую профессию героини, поскольку Гейнсборо мало интересуется созданием типического. Ему не слишком важен статус или общественное положение – ценен только характер, человеческая индивидуальность. В Саре он видит не актрису, а живого собеседника, умного и темпераментного.
Перед нами красивая и волевая женщина с изящным и немного хищным профилем, одетая в повседневное платье в полоску. Её палевый (темно-желтый) шарф и коричневый мех контрастируют с голубыми лентами в отделке платья, но еще более драматическим контрастом выступает массивная черная шляпа с пером на ярко-красном фоне. Сара на портрете выглядит очень уверенной. Взгляд её карих глаз остёр и насмешлив. Она явно знает себе цену, но не опускается до высокомерия.
Курьёзно, что техническую сложность для художника представлял профиль Сары, данный в развороте 3/4. Гейнсборо никак не удавалось достоверно передать форму и он добродушно ворчал «Треклятый нос, конца ему нет!» Один из тех, кто позднее анализировал «Портрет Сары Сиддонс», даже доказывал, что вся картина «построена на носах» - то есть в её отдельных элементах повторяются очертания характерного носа актрисы.
@pic_history
#ТомасГейнсборо #Романтизм #Портрет
Telegram
ИОК | Картины
Зачем испанцам хоронить сардину?
В пепельную среду – день, предшествующий началу Великого Поста, жители Мадрида и других городов Испании, а также испанских колоний в Латинской Америке, шумной толпой высыпали на улицы. Многолюдная процессия несла впереди себя большую рыбу (сделанную из подручных материалов). Со всех сторон раздавались притворные рыдания и громкий потешный плач. Ближе всех к безвременно почившей рыбе располагались громко стенающие «вдовы» с черными усами – группа ряженых испанских мужчин. Все идущие изображали безутешную скорбь, неизбежно переходящую в народные гуляния с песнями и плясками. Задача похорон сардины та же, что у любого карнавала: повеселиться и покуражиться так, чтобы хватило на все семь недель предстоящего поста. В конце праздника чучело рыбы сжигали (совсем как чучело Масленицы во время аналогичного праздника), а пепел бросали в воду.
В наше время этот обычай с соблюдением всех установленных ритуалов лучше всего сохранился на острове Тенерифе – самом большом из островов Канарского Архипелага, бывшей испанской колонии. Пиренейские конквистадоры в XVI веке экспортировали на Тенерифе из Испании не только грипп и оспу, но также католическую религию и сопутствующие ей ритуалы вроде потешных похорон мёртвой рыбы, нашедших отражение в известной картине Франсиско Гойи.
Версии происхождения «Похорон сардинки»
Похороны мёртвой рыбы бессмысленны только на взгляд рационалиста. Но в карнавальном сознании, переворачивающем мир вверх ногами и предпочитающем порядку – весёлый хаос, ничего невозможного не существует. По одной из версий, похороны сардины – это трансформация другого карнавального ритуала, еще более древнего. Когда-то в Испании накануне поста принято было погребать специально для этой цели заколотого поросёнка. Название такого жертвоприношения – cerdna – было созвучно слову «сардина», так что со временем и хоронить стали её: чем абсурднее, тем веселее!
Другая версия приурочивает ритуал как раз к эпохе Гойи: якобы при короле Карлосе III, первом покровителе художника, народ во время карнавала угостили протухшими сардинками. Но угощение сопровождалось таким количеством вина, что подданные Карлоса III не обиделись, а решили учредить торжественные похороны безвременно усопшей рыбы.
Место картины в творчестве Франсиско Гойи
Фред Лихт, специалист по творчеству Гойи, пишет: «Похороны сардинки» – одно из самых удивительных и виртуозных из дошедших до нас произведений кисти Гойи. Редко кто достигал такой решительности и смелости мазка. Каждый мазок является каллиграфическим чудом и в то же время с виртуозной точность живописует выражения лиц и эмоциональный заряд каждой позы или жеста. Глядя на картину, мы оказываемся где-то посередине, в идеальной точке равновесия между гобеленами Гойи и его «черными картинами». Буйное народное веселье первых постепенно сменяется тревожностью последних. В потемнении колорита, в неоднозначной маске на стяге и особенно в избыточности жестов и движений зритель начинает смутно ощущать беспокоящий подтекст массовой истерии, лежащей в основе фиесты».
@pic_history
#ФрансискоГойя #Романтизм
В пепельную среду – день, предшествующий началу Великого Поста, жители Мадрида и других городов Испании, а также испанских колоний в Латинской Америке, шумной толпой высыпали на улицы. Многолюдная процессия несла впереди себя большую рыбу (сделанную из подручных материалов). Со всех сторон раздавались притворные рыдания и громкий потешный плач. Ближе всех к безвременно почившей рыбе располагались громко стенающие «вдовы» с черными усами – группа ряженых испанских мужчин. Все идущие изображали безутешную скорбь, неизбежно переходящую в народные гуляния с песнями и плясками. Задача похорон сардины та же, что у любого карнавала: повеселиться и покуражиться так, чтобы хватило на все семь недель предстоящего поста. В конце праздника чучело рыбы сжигали (совсем как чучело Масленицы во время аналогичного праздника), а пепел бросали в воду.
В наше время этот обычай с соблюдением всех установленных ритуалов лучше всего сохранился на острове Тенерифе – самом большом из островов Канарского Архипелага, бывшей испанской колонии. Пиренейские конквистадоры в XVI веке экспортировали на Тенерифе из Испании не только грипп и оспу, но также католическую религию и сопутствующие ей ритуалы вроде потешных похорон мёртвой рыбы, нашедших отражение в известной картине Франсиско Гойи.
Версии происхождения «Похорон сардинки»
Похороны мёртвой рыбы бессмысленны только на взгляд рационалиста. Но в карнавальном сознании, переворачивающем мир вверх ногами и предпочитающем порядку – весёлый хаос, ничего невозможного не существует. По одной из версий, похороны сардины – это трансформация другого карнавального ритуала, еще более древнего. Когда-то в Испании накануне поста принято было погребать специально для этой цели заколотого поросёнка. Название такого жертвоприношения – cerdna – было созвучно слову «сардина», так что со временем и хоронить стали её: чем абсурднее, тем веселее!
Другая версия приурочивает ритуал как раз к эпохе Гойи: якобы при короле Карлосе III, первом покровителе художника, народ во время карнавала угостили протухшими сардинками. Но угощение сопровождалось таким количеством вина, что подданные Карлоса III не обиделись, а решили учредить торжественные похороны безвременно усопшей рыбы.
Место картины в творчестве Франсиско Гойи
Фред Лихт, специалист по творчеству Гойи, пишет: «Похороны сардинки» – одно из самых удивительных и виртуозных из дошедших до нас произведений кисти Гойи. Редко кто достигал такой решительности и смелости мазка. Каждый мазок является каллиграфическим чудом и в то же время с виртуозной точность живописует выражения лиц и эмоциональный заряд каждой позы или жеста. Глядя на картину, мы оказываемся где-то посередине, в идеальной точке равновесия между гобеленами Гойи и его «черными картинами». Буйное народное веселье первых постепенно сменяется тревожностью последних. В потемнении колорита, в неоднозначной маске на стяге и особенно в избыточности жестов и движений зритель начинает смутно ощущать беспокоящий подтекст массовой истерии, лежащей в основе фиесты».
@pic_history
#ФрансискоГойя #Романтизм