"Фанатики в Танжере"
1838 г.
Эжен Делакруа
96.5×129.5 см.
Институт искусств Миннеаполиса.
В первой половине XIX века очень популярными в живописи были «восточные» мотивы. Особенно привлекала художников экзотика Ближнего Востока. Повышенный интерес к этому миру во многом спровоцировали походы Наполеона в Египет – это касается не только живописи, но также одежды и мебели.
Поездка в Северную Африку оставила глубокий след в творчестве Делакруа. Впервые он получил возможность писать реальных людей и реальные сцены. Вот почему так выгодно отличаются от «выдуманных» «восточных» полотен 1820-х годов такие его картины, как «Фанатики в Танжере» и «Еврейская свадьба», 1841.
#ЭженДелакруа #ЖанроваяCцена #Романтизм
1838 г.
Эжен Делакруа
96.5×129.5 см.
Институт искусств Миннеаполиса.
В первой половине XIX века очень популярными в живописи были «восточные» мотивы. Особенно привлекала художников экзотика Ближнего Востока. Повышенный интерес к этому миру во многом спровоцировали походы Наполеона в Египет – это касается не только живописи, но также одежды и мебели.
Поездка в Северную Африку оставила глубокий след в творчестве Делакруа. Впервые он получил возможность писать реальных людей и реальные сцены. Вот почему так выгодно отличаются от «выдуманных» «восточных» полотен 1820-х годов такие его картины, как «Фанатики в Танжере» и «Еврейская свадьба», 1841.
#ЭженДелакруа #ЖанроваяCцена #Романтизм
"Свобода, ведущая народ"
1830 г.
Эжен Делакруа
Лувр, Париж.
Полуобнаженная девушка с профилем греческой богини и живым, теплым телом, с французским триколором и винтовкой в руках прочно ассоциируется с туманным понятием «свобода» вот уже почти два столетия. Этот образ используют карикатуристы, изображающие чиновничьи пороки, его использовали на французских листовках времен Второй мировой. Этот образ буквально материализовался, когда в 1968 году на обложке новостного журнала Paris Match появилась фотография студентки Каролин де Бендерн.
Публикуя новости о студенческих волнениях 1968 года, переросших в многомиллионную забастовку и политический переворот, все мировые журналы множили фотографию Каролин, создавая новый медийный образ свободы. Этот образ стал сильным и эффектным только потому, что эмоционально очень перекликался с картиной Делакруа.
Эжен Делакруа картину назвал «28 июля, 1830». Этих цифр было достаточно, чтобы французские зрители поняли и вспомнили конкретный день, кровавый и страшный, вдохновивший и подаривший надежду.
В этот день в Париже вспыхнул мятеж, который позже назовут Июльской революцией и который привел к смене власти и политического режима. Казалось бы – дело было затеяно гиблое: одного короля меняли на другого. Карл Х, убежденный консерватор, пришел к власти в 1824 году и за 6 лет правления постепенно уничтожил все институты и законы, принятые при Наполеоне. За триколор грозила смертная казнь, например. Когда же в 1830-м правительство приняло ряд указов, ограничивающих свободу слова и распускающих Палату представителей, французы вспомнили о том, что баррикады – это пока единственный проверенный способ выразить недовольство. Членов правительства арестовали, король отрекся от престола и уехал в Великобританию.
Эжен Делакруа, сын бывшего министра иностранных дел при Наполеоне, не стоял на баррикадах, но был «восторженным наблюдателем». «Я выбрал современный сюжет – баррикады. И раз уж я не сражался за свою страну, я буду писать в ее честь», - сообщает художник брату. Картину размером три на два с половиной метра Делакруа напишет всего за три месяца. Он работает быстро и восторженно, оставляя в широких размашистых мазках еще и собственные переживания, перерабатывая свое настроение в уникальную живописную манеру.
Это первая картина Делакруа, которая изображает его современников и близкие, конкретные события. Красный, белый и синий цвета, отражаясь от трехцветного флага в руках Свободы, звучат на всем полотне. Любимые всеми романтиками трупы на первом плане не сильно похожи на тела павших героев. А по живым еще мятежникам можно уверенно судить об их недавнем участии в мародерстве: на плече мальчишки и рабочего в берете одинаковые сумки с боеприпасами, и это сумки королевских солдат. Тело мужчины без штанов на первом плане убеждает нас не сомневаться в нравах восставших – его штаны конечно украли.
И несмотря на это картине «28 июля, 1830» удалось стать символом не только революции, но и всей Франции и свободы вообще. Питерский искусствовед Илья Доронченков утверждает, что со времен раннего христианства, когда абстрактные ценности воплотились в жизни Христа, до Делакруа никому не удавалось создать такой реальный и полнокровный символ абстрактного понятия. Понятия свободы.
Государство купило картину сразу же как только она была представлена на Салоне 1831 года, но только спустя 43 года ее вынесли из темных дворцовых коридоров и водрузили на стену Лувра для всеобщего обозрения. Каждое правительство, разными способами приходящее к власти во Франции, считало ее слишком опасной.
#ЭженДелакруа #Романтизм
1830 г.
Эжен Делакруа
Лувр, Париж.
Полуобнаженная девушка с профилем греческой богини и живым, теплым телом, с французским триколором и винтовкой в руках прочно ассоциируется с туманным понятием «свобода» вот уже почти два столетия. Этот образ используют карикатуристы, изображающие чиновничьи пороки, его использовали на французских листовках времен Второй мировой. Этот образ буквально материализовался, когда в 1968 году на обложке новостного журнала Paris Match появилась фотография студентки Каролин де Бендерн.
Публикуя новости о студенческих волнениях 1968 года, переросших в многомиллионную забастовку и политический переворот, все мировые журналы множили фотографию Каролин, создавая новый медийный образ свободы. Этот образ стал сильным и эффектным только потому, что эмоционально очень перекликался с картиной Делакруа.
Эжен Делакруа картину назвал «28 июля, 1830». Этих цифр было достаточно, чтобы французские зрители поняли и вспомнили конкретный день, кровавый и страшный, вдохновивший и подаривший надежду.
В этот день в Париже вспыхнул мятеж, который позже назовут Июльской революцией и который привел к смене власти и политического режима. Казалось бы – дело было затеяно гиблое: одного короля меняли на другого. Карл Х, убежденный консерватор, пришел к власти в 1824 году и за 6 лет правления постепенно уничтожил все институты и законы, принятые при Наполеоне. За триколор грозила смертная казнь, например. Когда же в 1830-м правительство приняло ряд указов, ограничивающих свободу слова и распускающих Палату представителей, французы вспомнили о том, что баррикады – это пока единственный проверенный способ выразить недовольство. Членов правительства арестовали, король отрекся от престола и уехал в Великобританию.
Эжен Делакруа, сын бывшего министра иностранных дел при Наполеоне, не стоял на баррикадах, но был «восторженным наблюдателем». «Я выбрал современный сюжет – баррикады. И раз уж я не сражался за свою страну, я буду писать в ее честь», - сообщает художник брату. Картину размером три на два с половиной метра Делакруа напишет всего за три месяца. Он работает быстро и восторженно, оставляя в широких размашистых мазках еще и собственные переживания, перерабатывая свое настроение в уникальную живописную манеру.
Это первая картина Делакруа, которая изображает его современников и близкие, конкретные события. Красный, белый и синий цвета, отражаясь от трехцветного флага в руках Свободы, звучат на всем полотне. Любимые всеми романтиками трупы на первом плане не сильно похожи на тела павших героев. А по живым еще мятежникам можно уверенно судить об их недавнем участии в мародерстве: на плече мальчишки и рабочего в берете одинаковые сумки с боеприпасами, и это сумки королевских солдат. Тело мужчины без штанов на первом плане убеждает нас не сомневаться в нравах восставших – его штаны конечно украли.
И несмотря на это картине «28 июля, 1830» удалось стать символом не только революции, но и всей Франции и свободы вообще. Питерский искусствовед Илья Доронченков утверждает, что со времен раннего христианства, когда абстрактные ценности воплотились в жизни Христа, до Делакруа никому не удавалось создать такой реальный и полнокровный символ абстрактного понятия. Понятия свободы.
Государство купило картину сразу же как только она была представлена на Салоне 1831 года, но только спустя 43 года ее вынесли из темных дворцовых коридоров и водрузили на стену Лувра для всеобщего обозрения. Каждое правительство, разными способами приходящее к власти во Франции, считало ее слишком опасной.
#ЭженДелакруа #Романтизм
"Алжирские женщины"
1834 г.
Эжен Делакруа
Лувр, Париж.
В 2008 году в Лувре в одном зале собрали всех знаменитых «Алжирских женщин» в изобразительном искусстве. Всего одна картина на этой выставке принадлежала Делакруа, а весь остальной гарем принадлежал Пабло Пикассо. В течение двух лет Пикассо создал 15 вариаций этого мотива и десятки эскизов и набросков. В одном из интервью он сказал: «Если бы Делакруа увидел мои работы, я бы ему сказал вот что: вы писали, имея в виду Рубенса, но сделали как Делакруа. А я писал, имея в виду вас, но тоже сделал нечто свое».
Когда корабль французской дипломатической миссии, в составе которой был и Делакруа, отплывал в Марокко, у художника уже определенно сформировался свой взгляд на искусство. Но до сих пор по части цвета и контрастных сочетаний лучше Рубенса он ничего не встречал и не признавал. А в Марокко и Алжире он увидел все эти цвета и рефлексы вживую, увидел насыщенный свет и прозрачные тени, увидел ослепительный, роскошный, величественный Восток, о котором фантазировал в «Смерти Сарданапала». В жизни Делакруа, не особо богатой на судьбоносные события, поездка на Восток оказалась не только живописным, но философским прозрением.
По сравнению с динамичными и даже надрывными композициями предыдущих полотен Делакруа, «Алжирские женщины» - само спокойствие и нега. Как будто время в этом измерении движется медленно или счет ему никто просто не ведет. Здесь нет ни сюжета, ни действия, ни истории, ни символа. Чистая живопись.
Покидая Марокко и прибывая в Алжир, Делакруа тосковал только об одном: что не смог поближе увидеть местных женщин. Оказалось, что в Алжире все немного проще. Бывший капитан алжирского флота провел Эжена прямо в свой гарем – любуйся.
В низкой, душной, пропахшей сладким кальянным дымом и чаем комнате полулежали три женщины. Они проводили здесь целые дни, они были частью этой комнаты. Что успевал – зарисовывал акварелью, иногда акварели не хватало и он делал пометки в блокноте: «нежно-голубой, зеленый, золотисто-желтый» - это про платок, «сиреневато-фиолетовые рукава, сиреневато-фиолетовое на плечах, на груди полосы фиолетовые, нежные» - это про рубашку.
«Алжирские женщины» - алогичный, необъяснимый, волшебный магнит. Вольную копию с нее делал Огюст Ренуар (только по этой копии современники и могут судить сейчас о подлинной яркости красок у Делакруа, потому что его картина сохранилась плохо и потемнела), а потом написал по ее мотивам свою «Одалиску». Для Синьяка эта картина стала откровением «оптического смешения наиболее удаленных компонентов». О Пикассо все и так понятно – 15 картин, эротичных и прямолинейных, повторяющих основные линии композиции первоисточника, одна из которых стала самой дорогой картиной в мире и ушла с молотка за 180 млн. долларов.
Спустя много лет Делакруа напишет о своих восточных каникулах: «Я жил там в двадцать раз интенсивнее, чем в Париже».
#ЭженДелакруа #Романтизм
@pic_history
1834 г.
Эжен Делакруа
Лувр, Париж.
В 2008 году в Лувре в одном зале собрали всех знаменитых «Алжирских женщин» в изобразительном искусстве. Всего одна картина на этой выставке принадлежала Делакруа, а весь остальной гарем принадлежал Пабло Пикассо. В течение двух лет Пикассо создал 15 вариаций этого мотива и десятки эскизов и набросков. В одном из интервью он сказал: «Если бы Делакруа увидел мои работы, я бы ему сказал вот что: вы писали, имея в виду Рубенса, но сделали как Делакруа. А я писал, имея в виду вас, но тоже сделал нечто свое».
Когда корабль французской дипломатической миссии, в составе которой был и Делакруа, отплывал в Марокко, у художника уже определенно сформировался свой взгляд на искусство. Но до сих пор по части цвета и контрастных сочетаний лучше Рубенса он ничего не встречал и не признавал. А в Марокко и Алжире он увидел все эти цвета и рефлексы вживую, увидел насыщенный свет и прозрачные тени, увидел ослепительный, роскошный, величественный Восток, о котором фантазировал в «Смерти Сарданапала». В жизни Делакруа, не особо богатой на судьбоносные события, поездка на Восток оказалась не только живописным, но философским прозрением.
По сравнению с динамичными и даже надрывными композициями предыдущих полотен Делакруа, «Алжирские женщины» - само спокойствие и нега. Как будто время в этом измерении движется медленно или счет ему никто просто не ведет. Здесь нет ни сюжета, ни действия, ни истории, ни символа. Чистая живопись.
Покидая Марокко и прибывая в Алжир, Делакруа тосковал только об одном: что не смог поближе увидеть местных женщин. Оказалось, что в Алжире все немного проще. Бывший капитан алжирского флота провел Эжена прямо в свой гарем – любуйся.
В низкой, душной, пропахшей сладким кальянным дымом и чаем комнате полулежали три женщины. Они проводили здесь целые дни, они были частью этой комнаты. Что успевал – зарисовывал акварелью, иногда акварели не хватало и он делал пометки в блокноте: «нежно-голубой, зеленый, золотисто-желтый» - это про платок, «сиреневато-фиолетовые рукава, сиреневато-фиолетовое на плечах, на груди полосы фиолетовые, нежные» - это про рубашку.
«Алжирские женщины» - алогичный, необъяснимый, волшебный магнит. Вольную копию с нее делал Огюст Ренуар (только по этой копии современники и могут судить сейчас о подлинной яркости красок у Делакруа, потому что его картина сохранилась плохо и потемнела), а потом написал по ее мотивам свою «Одалиску». Для Синьяка эта картина стала откровением «оптического смешения наиболее удаленных компонентов». О Пикассо все и так понятно – 15 картин, эротичных и прямолинейных, повторяющих основные линии композиции первоисточника, одна из которых стала самой дорогой картиной в мире и ушла с молотка за 180 млн. долларов.
Спустя много лет Делакруа напишет о своих восточных каникулах: «Я жил там в двадцать раз интенсивнее, чем в Париже».
#ЭженДелакруа #Романтизм
@pic_history
"Резня на Хиосе"
1824 г.
Эжен Делакруа
Лувр, Париж.
Эту картину размером четыре на три с половиной метра Эжен Делакруа писал полгода, а потом взял и полностью переписал за 15 дней! История длинная, страстная и отчаянная, так что обо всем по порядку.
В сером, бесцветном Париже, истерзанном войнами и революциями, так не хватало ярких красок и эмоций. Делакруа ходил в гости к некоему господину Огюсту, художнику, который прокатился по Греции, Египту и Сирии и привез оттуда оружие, одежду, курительные принадлежности, посуду и ковры и, конечно, акварели. Казалось, что именно там, на Востоке, сосредоточена вся страсть и блеск этого мира. И так случилось, что именно в это время увлечения Востоком главным событием в парижских газетах становится великая Греция – Греция восстает против господства турок. Жители острова Хиос в мятеже не участвовали, но восставших поддержали, за что жестоко поплатились. В 1822 году здесь погибли 25 тыс. человек, а еще 45 тыс. были проданы в рабство. Кому-то удалось сбежать с острова, а немногих оставшихся в живых обратили в ислам.
После долгих метаний от библейских сюжетов к средневековым Делакруа находит тему, которая доводит его до исступления. Несчастная Греция. Он рисует сотни этюдов с лошадей в манеже, он находит на улице смуглую худенькую девочку и просит ему позировать. Она кажется Эжену гречанкой, лишившейся родителей. Еще не обозначено, еще невнятно его преследует сложнейшая задача и мечта: передать не только сюжетный ужас события, но и собственное волнение от этих событий. Напрямую в сердце зрителя. А для этого нужно изобрести новый живописный язык.
Получив для Салона готовую картину Делакруа, критики были в растерянности: «Это все очень трогательно, здесь много чувства. Но почему, когда я приближаюсь, я не могу ничего разобрать? Почему он не заканчивает свою живопись, столь экспрессивную?» Да потому что он нашел способ передать свое волнение. Вернее, почти нашел.
За две недели до открытия Салона художникам разрешалось взглянуть на готовую экспозицию – и тут в поисках собственного живописного языка Делакруа наконец-то ставит точку. Он увидел пейзажи британца Джона Констебла, вернее, увидел чистые, настоящие цвета, отмытые от копоти и модной, проверенной «старинной» поволоки траву, облака, листья на деревьях. Легенда гласит, что Делакруа уговорил судей разрешить ему забрать свою картину в мастерскую и полностью переписал ее за две недели. Четыре на три с половиной метра.
Художник проделал грандиозную работу, но вызвал настоящую волну возмущения. Начиная с этого года и еще надолго к нему прилипнет мрачное прозвище – «художник морга, чумы и холеры».
#ЭженДелакруа #Романтизм
@pic_history
1824 г.
Эжен Делакруа
Лувр, Париж.
Эту картину размером четыре на три с половиной метра Эжен Делакруа писал полгода, а потом взял и полностью переписал за 15 дней! История длинная, страстная и отчаянная, так что обо всем по порядку.
В сером, бесцветном Париже, истерзанном войнами и революциями, так не хватало ярких красок и эмоций. Делакруа ходил в гости к некоему господину Огюсту, художнику, который прокатился по Греции, Египту и Сирии и привез оттуда оружие, одежду, курительные принадлежности, посуду и ковры и, конечно, акварели. Казалось, что именно там, на Востоке, сосредоточена вся страсть и блеск этого мира. И так случилось, что именно в это время увлечения Востоком главным событием в парижских газетах становится великая Греция – Греция восстает против господства турок. Жители острова Хиос в мятеже не участвовали, но восставших поддержали, за что жестоко поплатились. В 1822 году здесь погибли 25 тыс. человек, а еще 45 тыс. были проданы в рабство. Кому-то удалось сбежать с острова, а немногих оставшихся в живых обратили в ислам.
После долгих метаний от библейских сюжетов к средневековым Делакруа находит тему, которая доводит его до исступления. Несчастная Греция. Он рисует сотни этюдов с лошадей в манеже, он находит на улице смуглую худенькую девочку и просит ему позировать. Она кажется Эжену гречанкой, лишившейся родителей. Еще не обозначено, еще невнятно его преследует сложнейшая задача и мечта: передать не только сюжетный ужас события, но и собственное волнение от этих событий. Напрямую в сердце зрителя. А для этого нужно изобрести новый живописный язык.
Получив для Салона готовую картину Делакруа, критики были в растерянности: «Это все очень трогательно, здесь много чувства. Но почему, когда я приближаюсь, я не могу ничего разобрать? Почему он не заканчивает свою живопись, столь экспрессивную?» Да потому что он нашел способ передать свое волнение. Вернее, почти нашел.
За две недели до открытия Салона художникам разрешалось взглянуть на готовую экспозицию – и тут в поисках собственного живописного языка Делакруа наконец-то ставит точку. Он увидел пейзажи британца Джона Констебла, вернее, увидел чистые, настоящие цвета, отмытые от копоти и модной, проверенной «старинной» поволоки траву, облака, листья на деревьях. Легенда гласит, что Делакруа уговорил судей разрешить ему забрать свою картину в мастерскую и полностью переписал ее за две недели. Четыре на три с половиной метра.
Художник проделал грандиозную работу, но вызвал настоящую волну возмущения. Начиная с этого года и еще надолго к нему прилипнет мрачное прозвище – «художник морга, чумы и холеры».
#ЭженДелакруа #Романтизм
@pic_history
На этот сюжет Делакруа вдохновил лорд Байрон, а еще, добавляют шепотом биографы, маркиз де Сад, чьи книги активно печатались во Франции в начале XIX века. Правда, нелегально.
С Байроном как раз все законно: один из друзей художника работал над иллюстрациями к французскому изданию Байрона и дал почитать Делакруа пьесу об ассирийском царе Сарданапале. История царя, повелевшего сжечь все свои богатства перед приходом врага, настолько поразила юного Эжена, что он проделал поистине научную работу по поиску подробностей. В Лувре он копировал профили с монет Древнего Востока, изучал в библиотеке гравюры в книгах великих путешественников и монгольские миниатюры, читал труды древнегреческих историков. Какая-то утварь и пестрые шелка подсмотрена в антикварных лавках и напоминают скорее Индию, какие-то элементы архитектуры пришли из увиденных в Англии картин о гибели древних городов.
А вот от маркиза де Сада контрабандой на полотно прокралось упоительная смесь сладострастия и смерти, обостренные ощущения и самые прекрасные в живописи XIX века женские спины. Биографы говорят, что Делакруа не любил вспоминать об этой картине в зрелом возрасте. Как будто он вскрыл свои самые сокровенные страсти и фантазии, чтобы потом навсегда спрятать их от чужих глаз.
В канонической истории Сарданапала, ни у Байрона, ни у древних историков, ничего не говорилось об убийстве жен, слуг и лошадей. Царь-сибарит (это он изобрел пуховую перину) просто попросил уничтожить все, что доставляло ему удовольствие при жизни. Это Делакруа в своем воображении нарисовал юных красавиц, резню и спокойного тирана, удовлетворенно принимающего гибель любимых и собственную гибель. На первых набросках в роли Сарданапала Делакруа изображал себя. А еще предвосхищал импрессионистичную манеру в живописи. В рабочих заметках между прочим есть запись: «Желательно, чтобы мазки лежали раздельно, они сольются на расстоянии, сообщив цвету большую чистоту и интенсивность».
Именно живописную эмоциональность и свежесть «Сарданапала» даже самому Делакруа удастся превзойти не скоро. Чтобы понять, каким фейерверком должна была выглядеть эта картина 29-летнего художника, можно взглянуть на гвоздь сезона в Салоне того года – «Апофеоз Гомера» Энгра. Абсолютно глянцевое и статичное изображение, которое как будто распадается на части и не дает глазу зацепиться за что-то важное.
Делакруа в «Сарданапале» совершил переворот: изображение невероятно динамичное (сравните хотя бы с «Гомером»), а композиция выстроена по закрученной спирали. Сочетание ярких, насыщенных красок, которых Делакруа уже научился не бояться, создает настолько страстную и страшную картину, что Департамент изящных искусств и критики забили тревогу. В газетах можно было увидеть, например, такую рецензию: «Господин Делакруа заказал два фургона с тем, чтобы вывезти разрушенную мебель из дворца господина Сарданапала, двое похоронных дрог для мертвых и два омнибуса для тех, кто остался в живых».
Делакруа после этой картины впал в немилость и был лишен государственных заказов. Благо, правительство во Франции в XIX веке менялось чаще, чем художественные принципы. Немилость продлилась всего три года – до Июльской революции.
#ЭженДелакруа #Романтизм
@pic_history
С Байроном как раз все законно: один из друзей художника работал над иллюстрациями к французскому изданию Байрона и дал почитать Делакруа пьесу об ассирийском царе Сарданапале. История царя, повелевшего сжечь все свои богатства перед приходом врага, настолько поразила юного Эжена, что он проделал поистине научную работу по поиску подробностей. В Лувре он копировал профили с монет Древнего Востока, изучал в библиотеке гравюры в книгах великих путешественников и монгольские миниатюры, читал труды древнегреческих историков. Какая-то утварь и пестрые шелка подсмотрена в антикварных лавках и напоминают скорее Индию, какие-то элементы архитектуры пришли из увиденных в Англии картин о гибели древних городов.
А вот от маркиза де Сада контрабандой на полотно прокралось упоительная смесь сладострастия и смерти, обостренные ощущения и самые прекрасные в живописи XIX века женские спины. Биографы говорят, что Делакруа не любил вспоминать об этой картине в зрелом возрасте. Как будто он вскрыл свои самые сокровенные страсти и фантазии, чтобы потом навсегда спрятать их от чужих глаз.
В канонической истории Сарданапала, ни у Байрона, ни у древних историков, ничего не говорилось об убийстве жен, слуг и лошадей. Царь-сибарит (это он изобрел пуховую перину) просто попросил уничтожить все, что доставляло ему удовольствие при жизни. Это Делакруа в своем воображении нарисовал юных красавиц, резню и спокойного тирана, удовлетворенно принимающего гибель любимых и собственную гибель. На первых набросках в роли Сарданапала Делакруа изображал себя. А еще предвосхищал импрессионистичную манеру в живописи. В рабочих заметках между прочим есть запись: «Желательно, чтобы мазки лежали раздельно, они сольются на расстоянии, сообщив цвету большую чистоту и интенсивность».
Именно живописную эмоциональность и свежесть «Сарданапала» даже самому Делакруа удастся превзойти не скоро. Чтобы понять, каким фейерверком должна была выглядеть эта картина 29-летнего художника, можно взглянуть на гвоздь сезона в Салоне того года – «Апофеоз Гомера» Энгра. Абсолютно глянцевое и статичное изображение, которое как будто распадается на части и не дает глазу зацепиться за что-то важное.
Делакруа в «Сарданапале» совершил переворот: изображение невероятно динамичное (сравните хотя бы с «Гомером»), а композиция выстроена по закрученной спирали. Сочетание ярких, насыщенных красок, которых Делакруа уже научился не бояться, создает настолько страстную и страшную картину, что Департамент изящных искусств и критики забили тревогу. В газетах можно было увидеть, например, такую рецензию: «Господин Делакруа заказал два фургона с тем, чтобы вывезти разрушенную мебель из дворца господина Сарданапала, двое похоронных дрог для мертвых и два омнибуса для тех, кто остался в живых».
Делакруа после этой картины впал в немилость и был лишен государственных заказов. Благо, правительство во Франции в XIX веке менялось чаще, чем художественные принципы. Немилость продлилась всего три года – до Июльской революции.
#ЭженДелакруа #Романтизм
@pic_history
Эжен Делакруа картину назвал «28 июля, 1830». Этих цифр было достаточно, чтобы французские зрители поняли и вспомнили конкретный день, кровавый и страшный, вдохновивший и подаривший надежду.
В этот день в Париже вспыхнул мятеж, который позже назовут Июльской революцией и который привел к смене власти и политического режима. Казалось бы – дело было затеяно гиблое: одного короля меняли на другого. Карл Х, убежденный консерватор, пришел к власти в 1824 году и за 6 лет правления постепенно уничтожил все институты и законы, принятые при Наполеоне. За триколор грозила смертная казнь, например. Когда же в 1830-м правительство приняло ряд указов, ограничивающих свободу слова и распускающих Палату представителей, французы вспомнили о том, что баррикады – это пока единственный проверенный способ выразить недовольство. Членов правительства арестовали, король отрекся от престола и уехал в Великобританию.
Эжен Делакруа, сын бывшего министра иностранных дел при Наполеоне, не стоял на баррикадах, но был «восторженным наблюдателем». «Я выбрал современный сюжет – баррикады. И раз уж я не сражался за свою страну, я буду писать в ее честь», - сообщает художник брату. Картину размером три на два с половиной метра Делакруа напишет всего за три месяца. Он работает быстро и восторженно, оставляя в широких размашистых мазках еще и собственные переживания, перерабатывая свое настроение в уникальную живописную манеру.
Это первая картина Делакруа, которая изображает его современников и близкие, конкретные события. Красный, белый и синий цвета, отражаясь от трехцветного флага в руках Свободы, звучат на всем полотне. Любимые всеми романтиками трупы на первом плане не сильно похожи на тела павших героев. А по живым еще мятежникам можно уверенно судить об их недавнем участии в мародерстве: на плече мальчишки и рабочего в берете одинаковые сумки с боеприпасами, и это сумки королевских солдат. Тело мужчины без штанов на первом плане убеждает нас не сомневаться в нравах восставших – его штаны конечно украли.
И несмотря на это картине «28 июля, 1830» удалось стать символом не только революции, но и всей Франции и свободы вообще. Питерский искусствовед Илья Доронченков утверждает, что со времен раннего христианства, когда абстрактные ценности воплотились в жизни Христа, до Делакруа никому не удавалось создать такой реальный и полнокровный символ абстрактного понятия. Понятия свободы.
Государство купило картину сразу же как только она была представлена на Салоне 1831 года, но только спустя 43 года ее вынесли из темных дворцовых коридоров и водрузили на стену Лувра для всеобщего обозрения. Каждое правительство, разными способами приходящее к власти во Франции, считало ее слишком опасной.
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
В этот день в Париже вспыхнул мятеж, который позже назовут Июльской революцией и который привел к смене власти и политического режима. Казалось бы – дело было затеяно гиблое: одного короля меняли на другого. Карл Х, убежденный консерватор, пришел к власти в 1824 году и за 6 лет правления постепенно уничтожил все институты и законы, принятые при Наполеоне. За триколор грозила смертная казнь, например. Когда же в 1830-м правительство приняло ряд указов, ограничивающих свободу слова и распускающих Палату представителей, французы вспомнили о том, что баррикады – это пока единственный проверенный способ выразить недовольство. Членов правительства арестовали, король отрекся от престола и уехал в Великобританию.
Эжен Делакруа, сын бывшего министра иностранных дел при Наполеоне, не стоял на баррикадах, но был «восторженным наблюдателем». «Я выбрал современный сюжет – баррикады. И раз уж я не сражался за свою страну, я буду писать в ее честь», - сообщает художник брату. Картину размером три на два с половиной метра Делакруа напишет всего за три месяца. Он работает быстро и восторженно, оставляя в широких размашистых мазках еще и собственные переживания, перерабатывая свое настроение в уникальную живописную манеру.
Это первая картина Делакруа, которая изображает его современников и близкие, конкретные события. Красный, белый и синий цвета, отражаясь от трехцветного флага в руках Свободы, звучат на всем полотне. Любимые всеми романтиками трупы на первом плане не сильно похожи на тела павших героев. А по живым еще мятежникам можно уверенно судить об их недавнем участии в мародерстве: на плече мальчишки и рабочего в берете одинаковые сумки с боеприпасами, и это сумки королевских солдат. Тело мужчины без штанов на первом плане убеждает нас не сомневаться в нравах восставших – его штаны конечно украли.
И несмотря на это картине «28 июля, 1830» удалось стать символом не только революции, но и всей Франции и свободы вообще. Питерский искусствовед Илья Доронченков утверждает, что со времен раннего христианства, когда абстрактные ценности воплотились в жизни Христа, до Делакруа никому не удавалось создать такой реальный и полнокровный символ абстрактного понятия. Понятия свободы.
Государство купило картину сразу же как только она была представлена на Салоне 1831 года, но только спустя 43 года ее вынесли из темных дворцовых коридоров и водрузили на стену Лувра для всеобщего обозрения. Каждое правительство, разными способами приходящее к власти во Франции, считало ее слишком опасной.
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
Когда корабль французской дипломатической миссии, в составе которой был и Делакруа, отплывал в Марокко, у художника уже определенно сформировался свой взгляд на искусство. Но до сих пор по части цвета и контрастных сочетаний лучше Рубенса он ничего не встречал и не признавал. А в Марокко и Алжире он увидел все эти цвета и рефлексы вживую, увидел насыщенный свет и прозрачные тени, увидел ослепительный, роскошный, величественный Восток, о котором фантазировал в «Смерти Сарданапала». В жизни Делакруа, не особо богатой на судьбоносные события, поездка на Восток оказалась не только живописным, но философским прозрением.
По сравнению с динамичными и даже надрывными композициями предыдущих полотен Делакруа, «Алжирские женщины» - само спокойствие и нега. Как будто время в этом измерении движется медленно или счет ему никто просто не ведет. Здесь нет ни сюжета, ни действия, ни истории, ни символа. Чистая живопись.
Покидая Марокко и прибывая в Алжир, Делакруа тосковал только об одном: что не смог поближе увидеть местных женщин. Оказалось, что в Алжире все немного проще. Бывший капитан алжирского флота провел Эжена прямо в свой гарем – любуйся.
В низкой, душной, пропахшей сладким кальянным дымом и чаем комнате полулежали три женщины. Они проводили здесь целые дни, они были частью этой комнаты. Что успевал – зарисовывал акварелью, иногда акварели не хватало и он делал пометки в блокноте: «нежно-голубой, зеленый, золотисто-желтый» - это про платок, «сиреневато-фиолетовые рукава, сиреневато-фиолетовое на плечах, на груди полосы фиолетовые, нежные» - это про рубашку.
«Алжирские женщины» - алогичный, необъяснимый, волшебный магнит. Вольную копию с нее делал Огюст Ренуар (только по этой копии современники и могут судить сейчас о подлинной яркости красок у Делакруа, потому что его картина сохранилась плохо и потемнела), а потом написал по ее мотивам свою «Одалиску». Для Синьяка эта картина стала откровением «оптического смешения наиболее удаленных компонентов». О Пикассо все и так понятно – 15 картин, эротичных и прямолинейных, повторяющих основные линии композиции первоисточника, одна из которых стала самой дорогой картиной в мире и ушла с молотка за 180 млн. долларов.
Спустя много лет Делакруа напишет о своих восточных каникулах: «Я жил там в двадцать раз интенсивнее, чем в Париже».
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм
По сравнению с динамичными и даже надрывными композициями предыдущих полотен Делакруа, «Алжирские женщины» - само спокойствие и нега. Как будто время в этом измерении движется медленно или счет ему никто просто не ведет. Здесь нет ни сюжета, ни действия, ни истории, ни символа. Чистая живопись.
Покидая Марокко и прибывая в Алжир, Делакруа тосковал только об одном: что не смог поближе увидеть местных женщин. Оказалось, что в Алжире все немного проще. Бывший капитан алжирского флота провел Эжена прямо в свой гарем – любуйся.
В низкой, душной, пропахшей сладким кальянным дымом и чаем комнате полулежали три женщины. Они проводили здесь целые дни, они были частью этой комнаты. Что успевал – зарисовывал акварелью, иногда акварели не хватало и он делал пометки в блокноте: «нежно-голубой, зеленый, золотисто-желтый» - это про платок, «сиреневато-фиолетовые рукава, сиреневато-фиолетовое на плечах, на груди полосы фиолетовые, нежные» - это про рубашку.
«Алжирские женщины» - алогичный, необъяснимый, волшебный магнит. Вольную копию с нее делал Огюст Ренуар (только по этой копии современники и могут судить сейчас о подлинной яркости красок у Делакруа, потому что его картина сохранилась плохо и потемнела), а потом написал по ее мотивам свою «Одалиску». Для Синьяка эта картина стала откровением «оптического смешения наиболее удаленных компонентов». О Пикассо все и так понятно – 15 картин, эротичных и прямолинейных, повторяющих основные линии композиции первоисточника, одна из которых стала самой дорогой картиной в мире и ушла с молотка за 180 млн. долларов.
Спустя много лет Делакруа напишет о своих восточных каникулах: «Я жил там в двадцать раз интенсивнее, чем в Париже».
@pic_history
#ЭженДелакруа #Романтизм