Гончарова изобразила себя нарочито крупной, никакой «тонкости изящных запястий», напротив – охапку сияющих лилий держит рука труженицы, сильная рука художника. Марина Цветаева так описывает Гончарову: «Внешнее явление Гончаровой. Первое: мужественность. (…) Прямота черт и взгляда, серьезность — о, не суровость! — всего облика. Человек, которому все всерьез. Почти без улыбки, но когда улыбка — прелестная». И действительно, мягкая обезоруживающая улыбка, умный, несколько насмешливый и ироничный взгляд смягчают грубость черт и придают всему образу художницы нежность и открытость. Не нежность ее двоюродной прабабки и тезки Натали Гончаровой (жены Пушкина), выраженную в покатых линиях, изящных чертах и тонких изгибах, а нежность сильной и мудрой женщины, не открытость наивного ребенка, но открытость художника, оживляющего своими руками холст.
Само лицо героини портрета выглядит так, словно оно – холст. Кажется, фактурой оно схоже с картинами на заднем плане. И действительно, через несколько лет Наталья Гончарова вместе с мужем Михаилом Ларионовым, Давидом Бурлюком и другими футуристами будет разгуливать по городу, разукрасив лицо красками. Нет-нет, не в смысле макияжа, речь о том, что мы сегодня называем фейс-артом, когда лицо становится холстом.
@pic_history
#НатальяГончарова #Портрет
Само лицо героини портрета выглядит так, словно оно – холст. Кажется, фактурой оно схоже с картинами на заднем плане. И действительно, через несколько лет Наталья Гончарова вместе с мужем Михаилом Ларионовым, Давидом Бурлюком и другими футуристами будет разгуливать по городу, разукрасив лицо красками. Нет-нет, не в смысле макияжа, речь о том, что мы сегодня называем фейс-артом, когда лицо становится холстом.
@pic_history
#НатальяГончарова #Портрет
«Полюбуйтесь же на нее, – писал Петр Цитович, профессор Новороссийского университета: – мужская шляпа, мужской плащ, грязные юбки, оборванное платье, бронзовый или зеленоватый цвет лица, подбородок вперед, в мутных глазах всё: бесцельность, усталость, злоба, ненависть, какая-то глубокая ночь с отблеском болотного огня – что это такое? По наружному виду – какой-то гермафродит, по нутру подлинная дочь Каина. Она остригла волосы, и не напрасно: ее мать так метила своих Гапок и Палашек «за грех»… Теперь она одна, с могильным холодом в душе, с гнетущей злобой и тоской в сердце. Ее некому пожалеть, об ней некому помолиться – все бросили. Что ж, быть может, и лучше: когда умрет от родов или тифа, не будет скандала на похоронах».
Некоторые критики увидели в «Курсистке» образ «отрепанной, антипатичной девицы, с выпученными глазами», «этюд бегущей во все лопатки девицы,.. судя по типу, спешившей на известный промысел», «безобразную и нечистоплотную барышню и ничего больше». То, что картина привлекает публику, они объясняли только ее «злободневным» и «модным» названием.
А вот писатель Глеб Успенский любовался «серьезным прямым взглядом карих глаз» и подчеркивал главное в этой работе – «чисто женские, девичьи черты лица, проникнутые на картине, если можно так выразиться, присутствием юношеской, светлой мысли». И подводил итог: «Вот это-то изящнейшее, не выдуманное и притом реальнейшее слитие девичьих и юношеских черт в одном лице, в одной фигуре, осененной не женской, не мужской, а «человеческой» мыслью, сразу освещало, осмысливало и шапочку, и плед, и книжку, и превращало в новый, народившийся, небывалый и светлый образ человеческий» (из очерка Глеба Успенского «По поводу одной картинки»).
Безусловно, сам художник относился к своей героине с симпатией. Николай Ярошенко и сам был женат на бестужевке Марии Невротиной, а «Курсистку» писал с Анны Дитерихс, которая в то время также была слушательницей Бестужевских женских курсов. Многие искусствоведы считают, что «Курсистка» – образ собирательный, а изображенная девушка похожа на Дитерихс лишь в общих чертах.
Существуют две версии полотна – вторая была написана автором для покупателя. Разница между ними незначительна. Одна картина находится в Киевской картинной галерее, другая - в Калужском музее изобразительных искусств.
@pic_history
#НиколайЯрошенко #Портрет #Реализм
Некоторые критики увидели в «Курсистке» образ «отрепанной, антипатичной девицы, с выпученными глазами», «этюд бегущей во все лопатки девицы,.. судя по типу, спешившей на известный промысел», «безобразную и нечистоплотную барышню и ничего больше». То, что картина привлекает публику, они объясняли только ее «злободневным» и «модным» названием.
А вот писатель Глеб Успенский любовался «серьезным прямым взглядом карих глаз» и подчеркивал главное в этой работе – «чисто женские, девичьи черты лица, проникнутые на картине, если можно так выразиться, присутствием юношеской, светлой мысли». И подводил итог: «Вот это-то изящнейшее, не выдуманное и притом реальнейшее слитие девичьих и юношеских черт в одном лице, в одной фигуре, осененной не женской, не мужской, а «человеческой» мыслью, сразу освещало, осмысливало и шапочку, и плед, и книжку, и превращало в новый, народившийся, небывалый и светлый образ человеческий» (из очерка Глеба Успенского «По поводу одной картинки»).
Безусловно, сам художник относился к своей героине с симпатией. Николай Ярошенко и сам был женат на бестужевке Марии Невротиной, а «Курсистку» писал с Анны Дитерихс, которая в то время также была слушательницей Бестужевских женских курсов. Многие искусствоведы считают, что «Курсистка» – образ собирательный, а изображенная девушка похожа на Дитерихс лишь в общих чертах.
Существуют две версии полотна – вторая была написана автором для покупателя. Разница между ними незначительна. Одна картина находится в Киевской картинной галерее, другая - в Калужском музее изобразительных искусств.
@pic_history
#НиколайЯрошенко #Портрет #Реализм
Единственная картина Венецианова в историческом жанре
Эта картина совсем не характерна для творчества Венецианова. Не получив академического художественного образования, он отнюдь не был мастером исторической живописи, специализируясь на портрете и сельском жанре. Что заставило его взяться за проект такой ответственности и сложности, каким было изображение Петра, не имея для этого необходимого опыта и склонностей?
Венецианов загорелся идеей писать «Петра Великого» для конкурса, объявленного властями Санкт-Петербурга. Его спонсором выступил миллионер Анатолий Демидов. Победителю присуждалась премия в 8 тысяч рублей – очень крупная для своего времени сумма. Это могло поправить пошатнувшиеся финансовые дела художника, тратившего все свободные средства на выкуп из крепостной зависимости и обучение художественным навыкам способных крестьян.
Для картины Венецианов просил императорскую канцелярию выдать ему костюмы петровской эпохи
Чувствуя себя неуверенно в историческом жанре, Венецианов официальным письмом просил выдать ему костюмы петровских времён. Он рассчитывал надеть их на натурщиков и благодаря этому добиться достоверности. Но получил от монаршей канцелярии отказ. Максимум, который ему позволили, – бегло зарисовать костюмы в хранилище, отчего бархатные камзолы Петра и его придворного выглядят не слишком убедительно.
Чересчур правильные черты Императора Петра вызывают подозрения
Премию Венецианов так и не получил, хотя его работа на конкурсе оказалась самой сильной. Комиссия Академии решила никому не присуждать первый приз.
Современные специалисты неоднократно фиксировали странности «Петра Великого». Во-первых, желто-зеленое небо было выписано совсем не по-венециановски. Во-вторых, удивляли пропорции камня (позднее он окажется в основании «Медного всадника»): по непонятным причинам на картине он выглядел значительно меньше, чем был в реальности. В-третьих, уж больно правильными и слащавыми и оттого недостаточно выразительными выглядели черты лица Петра (Венецианов, кстати, изображал его не впервые).
У экспертов зародилось подозрение, что верхний красочный слой мог не принадлежать кисти Венецианова, а быть более поздним «напластованием». Сделанная рентгенограмма подтвердила это предположение: под вторым слоем скрывается ещё один. После напряжённого обсуждения на реставрационном совете было принято рискованное решение произвести «расчистку» холста.
Верхний красочный слой «Петра Великого» не принадлежит Венецианову
Результат, хоть и был отчасти предсказуемым, всё равно потряс: Гром-камень в оригинале действительно был крупнее и пропорциональнее, а лицо Петра художник написал гораздо более брутальным, зато более эмоциональным и живым. Выяснилось, что ранее на полотне произошёл разрыв и неизвестный горе-реставратор, исправляя положение на собственный страх и риск, «подправил» работу Венецианова.
В 2005-2006 годах, накануне 150-летия Третьяковской галереи, намечалась плановая реставрация картины. Описанные выше открытия вынудили сделать реставрацию более глубокой и масштабной. Картине был возвращён ее изначальный облик. Обновленный «Петр Великий» вернулся на своё прежнее место у входа в Третьяковку.
@pic_history
#АлексейВенецианов #Портрет
Эта картина совсем не характерна для творчества Венецианова. Не получив академического художественного образования, он отнюдь не был мастером исторической живописи, специализируясь на портрете и сельском жанре. Что заставило его взяться за проект такой ответственности и сложности, каким было изображение Петра, не имея для этого необходимого опыта и склонностей?
Венецианов загорелся идеей писать «Петра Великого» для конкурса, объявленного властями Санкт-Петербурга. Его спонсором выступил миллионер Анатолий Демидов. Победителю присуждалась премия в 8 тысяч рублей – очень крупная для своего времени сумма. Это могло поправить пошатнувшиеся финансовые дела художника, тратившего все свободные средства на выкуп из крепостной зависимости и обучение художественным навыкам способных крестьян.
Для картины Венецианов просил императорскую канцелярию выдать ему костюмы петровской эпохи
Чувствуя себя неуверенно в историческом жанре, Венецианов официальным письмом просил выдать ему костюмы петровских времён. Он рассчитывал надеть их на натурщиков и благодаря этому добиться достоверности. Но получил от монаршей канцелярии отказ. Максимум, который ему позволили, – бегло зарисовать костюмы в хранилище, отчего бархатные камзолы Петра и его придворного выглядят не слишком убедительно.
Чересчур правильные черты Императора Петра вызывают подозрения
Премию Венецианов так и не получил, хотя его работа на конкурсе оказалась самой сильной. Комиссия Академии решила никому не присуждать первый приз.
Современные специалисты неоднократно фиксировали странности «Петра Великого». Во-первых, желто-зеленое небо было выписано совсем не по-венециановски. Во-вторых, удивляли пропорции камня (позднее он окажется в основании «Медного всадника»): по непонятным причинам на картине он выглядел значительно меньше, чем был в реальности. В-третьих, уж больно правильными и слащавыми и оттого недостаточно выразительными выглядели черты лица Петра (Венецианов, кстати, изображал его не впервые).
У экспертов зародилось подозрение, что верхний красочный слой мог не принадлежать кисти Венецианова, а быть более поздним «напластованием». Сделанная рентгенограмма подтвердила это предположение: под вторым слоем скрывается ещё один. После напряжённого обсуждения на реставрационном совете было принято рискованное решение произвести «расчистку» холста.
Верхний красочный слой «Петра Великого» не принадлежит Венецианову
Результат, хоть и был отчасти предсказуемым, всё равно потряс: Гром-камень в оригинале действительно был крупнее и пропорциональнее, а лицо Петра художник написал гораздо более брутальным, зато более эмоциональным и живым. Выяснилось, что ранее на полотне произошёл разрыв и неизвестный горе-реставратор, исправляя положение на собственный страх и риск, «подправил» работу Венецианова.
В 2005-2006 годах, накануне 150-летия Третьяковской галереи, намечалась плановая реставрация картины. Описанные выше открытия вынудили сделать реставрацию более глубокой и масштабной. Картине был возвращён ее изначальный облик. Обновленный «Петр Великий» вернулся на своё прежнее место у входа в Третьяковку.
@pic_history
#АлексейВенецианов #Портрет
Винсент, загоревшись идеей создания колонии художников в Арле, мечтал пригласить сюда и Бернара, и всех приятелей-художников, однако начать все же решил с Гогена. Между ними завязалась оживленная переписка, в ходе которой Гоген отправил Ван Гогу автопортрет (изобразив на заднем плане Бернара) с хитрым и вопросительным выражением лица, будто говорящим: «Способен ли ты на это?»
Ван Гог ответил на вызов более чем достойно. В «Автопортрете, посвященном Полю Гогену» он поместил себя на фон того же цвета, который Гоген использовал для портрета Эмиля Бернара в своей работе. Воспроизвести настолько точный оттенок – его называют «зеленым Веронезе» - невероятно тяжело, однако Ван Гогу это удалось. С помощью цвета и изображения себя в образе буддийского монаха Винсент будто бы давал понять Гогену, что он абсолютно спокоен и готов сделать все возможное для осуществления своей мечты. Кроме того, ему показалось, что на своем автопортрете Гоген выглядит отчаявшимся, и таким образом Ван Гог хотел передать другу частичку собственной безмятежности.
Настроение автопортрета Гогена было совсем другим. Он назвал его «Отверженные», отсылая нас к главному герою романа Виктора Гюго Жану Вальжану, бывшему каторжнику и человеку сложной судьбы. Художнику нравилось представлять себя страстным мятежником, которому нет места в буржуазном обществе. Чтобы усилить этот эффект, Гоген сместил собственное лицо из центра картины влево, идя наперекор всем живописным традициям. Кроме того, половину лица он «осветил», а половину – оставил в тени, намекая таким образом на двойственность своей натуры.
@pic_history
#ПольГоген #Портрет #Постимпрессионизм
Ван Гог ответил на вызов более чем достойно. В «Автопортрете, посвященном Полю Гогену» он поместил себя на фон того же цвета, который Гоген использовал для портрета Эмиля Бернара в своей работе. Воспроизвести настолько точный оттенок – его называют «зеленым Веронезе» - невероятно тяжело, однако Ван Гогу это удалось. С помощью цвета и изображения себя в образе буддийского монаха Винсент будто бы давал понять Гогену, что он абсолютно спокоен и готов сделать все возможное для осуществления своей мечты. Кроме того, ему показалось, что на своем автопортрете Гоген выглядит отчаявшимся, и таким образом Ван Гог хотел передать другу частичку собственной безмятежности.
Настроение автопортрета Гогена было совсем другим. Он назвал его «Отверженные», отсылая нас к главному герою романа Виктора Гюго Жану Вальжану, бывшему каторжнику и человеку сложной судьбы. Художнику нравилось представлять себя страстным мятежником, которому нет места в буржуазном обществе. Чтобы усилить этот эффект, Гоген сместил собственное лицо из центра картины влево, идя наперекор всем живописным традициям. Кроме того, половину лица он «осветил», а половину – оставил в тени, намекая таким образом на двойственность своей натуры.
@pic_history
#ПольГоген #Портрет #Постимпрессионизм
Картина из остросюжетной истории
Нет для музея большей удачи, чем в результате долгих поисков и сделок заполучить в коллекцию две картины, которые задумывались как парные. Иногда музеи разных стран даже объединяются, чтобы купить парные портреты напополам и потом демонстрировать их по очереди. Печально разлученных картин и серий, которые художник задумывал как единое целое, в музейной истории тоже хватает. Две работы Эдуара Мане из неоконченной серии о временах года находятся в разных музеях: «Осень» - в Нанси, а «Весна» - в Лос-Анжелесе. Цикл изображений Руанского собора в разное время суток Клода Моне разъехался по всему миру, хотя художник мечтал увидеть его целиком в одном музее.
Так вот. «Портрет Валли» Эгон Шиле писал в паре с автопортретом. Картины задумывались как единое целое. И в середине XX века они воссоединились в личной коллекции Рудольфа Леопольда, а с 1994 года стали собственностью государства. Австрия выкупила у Леопольда личную коллекцию картин (их было почти 5 тысяч) за 160 миллионов евро. Когда в 1998 году «Портрет Валли» отправился на гастроли в нью-йоркский Музей современного искусства, разразилась буря.
В скандал оказались втянуты музейные чиновники, семьи двух коллекционеров, несколько департаментов двух правительств (Америки и Австрии), таможенная служба, суды нескольких штатов. Наследники австрийской еврейки, коллекционера Леи Бонди Ярай, которая в 1939 году эмигрировала в Америку, увидели на выставке в МоМА картину, которая когда-то принадлежала ей. По их словам, всю жизнь Лея пыталась ее вернуть. Перед самой эмиграцией ее галерея была конфискована, а «Портрет Валли», находившийся в ее доме в личной коллекции, был изъят нацистским арт-дилером Фридрихом Вельцем. Картину арестовали и не выпускали из Америки целых 12 лет, пока шли суды и обе стороны искали доказательства: представители Рудольфа Леопольда доказывали, что он не знал о темном прошлом картины, родственники Леи Бонди Ярай утверждали, что она после войны даже обращалась к Леопольду с просьбой отыскать и выкупить для нее картину.
Итогом этого изматывающего разбирательства стала договоренность: Музей Леопольда обязался выплатить наследникам Леи Бонди Ярай 19 миллионов евро в качестве компенсации за «Портрет Валли». И картина остается в музее. Чтобы расплатиться с таким внушительным долгом, музей вынужден был продать другую картину Эгона Шиле – «Дома с пестрым бельем».
Так портрет одной юной натурщицы, которая от обиды на неверного возлюбленного Эгона Шиле ушла работать медсестрой в военном госпитале Вены и умерла в возрасте 23 лет, стал причиной грандиозного скандала на двух континентах и изменил международное законодательство о реституции.
@pic_history
#ЭгонШиле #Портрет #Экспрессионизм
Нет для музея большей удачи, чем в результате долгих поисков и сделок заполучить в коллекцию две картины, которые задумывались как парные. Иногда музеи разных стран даже объединяются, чтобы купить парные портреты напополам и потом демонстрировать их по очереди. Печально разлученных картин и серий, которые художник задумывал как единое целое, в музейной истории тоже хватает. Две работы Эдуара Мане из неоконченной серии о временах года находятся в разных музеях: «Осень» - в Нанси, а «Весна» - в Лос-Анжелесе. Цикл изображений Руанского собора в разное время суток Клода Моне разъехался по всему миру, хотя художник мечтал увидеть его целиком в одном музее.
Так вот. «Портрет Валли» Эгон Шиле писал в паре с автопортретом. Картины задумывались как единое целое. И в середине XX века они воссоединились в личной коллекции Рудольфа Леопольда, а с 1994 года стали собственностью государства. Австрия выкупила у Леопольда личную коллекцию картин (их было почти 5 тысяч) за 160 миллионов евро. Когда в 1998 году «Портрет Валли» отправился на гастроли в нью-йоркский Музей современного искусства, разразилась буря.
В скандал оказались втянуты музейные чиновники, семьи двух коллекционеров, несколько департаментов двух правительств (Америки и Австрии), таможенная служба, суды нескольких штатов. Наследники австрийской еврейки, коллекционера Леи Бонди Ярай, которая в 1939 году эмигрировала в Америку, увидели на выставке в МоМА картину, которая когда-то принадлежала ей. По их словам, всю жизнь Лея пыталась ее вернуть. Перед самой эмиграцией ее галерея была конфискована, а «Портрет Валли», находившийся в ее доме в личной коллекции, был изъят нацистским арт-дилером Фридрихом Вельцем. Картину арестовали и не выпускали из Америки целых 12 лет, пока шли суды и обе стороны искали доказательства: представители Рудольфа Леопольда доказывали, что он не знал о темном прошлом картины, родственники Леи Бонди Ярай утверждали, что она после войны даже обращалась к Леопольду с просьбой отыскать и выкупить для нее картину.
Итогом этого изматывающего разбирательства стала договоренность: Музей Леопольда обязался выплатить наследникам Леи Бонди Ярай 19 миллионов евро в качестве компенсации за «Портрет Валли». И картина остается в музее. Чтобы расплатиться с таким внушительным долгом, музей вынужден был продать другую картину Эгона Шиле – «Дома с пестрым бельем».
Так портрет одной юной натурщицы, которая от обиды на неверного возлюбленного Эгона Шиле ушла работать медсестрой в военном госпитале Вены и умерла в возрасте 23 лет, стал причиной грандиозного скандала на двух континентах и изменил международное законодательство о реституции.
@pic_history
#ЭгонШиле #Портрет #Экспрессионизм
«Она не могла стоять, ходить, сидеть без особых ужимок, подчеркивавших, что она не просто какая-нибудь рядовая аристократка, а первейшая при дворе дама», - описывал Орлову Игорь Грабарь. Серов ничуть не погрешил против правды, изобразив такую «ужимку» вместо характера или каких-либо признаков личности.
Неестественная поза княгини выдает нетерпение – она при параде и готова покорять свет. Брови высокомерно вскинуты, на лице – едва сдерживаемое раздражение: что-то или кто-то смеет отвлекать хозяйку жизни от ее неотложных дел. Холеный пальчик указывает на саму себя – еще одно свидетельство непомерно воспалившегося эго.
Серов выразил свое отношение к модели настолько недвусмысленно, что искусствоведы бросились искать в портрете намеки и метафоры – в том числе те, о которых художник вряд ли подозревал. К примеру, некоторые из них всерьез полагают, что Серов намеренно исказил тень от вазы, чтобы она повторяла очертания Орловой в ее абсурдной шляпе. Таким образом он будто бы подчеркивает, что его героиня – так же пуста.
Поклонники княгини (а таких было немало) остались очень недовольны портретом. Особенно они пеняли Серову на то, что именно он настоял, чтобы Орлова позировала в шляпе. Серов невозмутимо отвечал, что без шляпы – это была бы уже не Орлова.
Сама Ольга Константиновна претензий не озвучивала. Но картину эту любила едва ли – должно быть, сарказм Серова был понятен и ей. Вскоре после смерти художника она отдала портрет в музей Александра III – с условием, что он не будет выставляться в одном зале с портретом Иды Рубинштейн. Похоже, княгиня Орлова не могла стерпеть конкуренции не только на шумном балу, но и в благословенной тиши Русского музея.
@pic_history
#ВалентинСеров #Портрет
Неестественная поза княгини выдает нетерпение – она при параде и готова покорять свет. Брови высокомерно вскинуты, на лице – едва сдерживаемое раздражение: что-то или кто-то смеет отвлекать хозяйку жизни от ее неотложных дел. Холеный пальчик указывает на саму себя – еще одно свидетельство непомерно воспалившегося эго.
Серов выразил свое отношение к модели настолько недвусмысленно, что искусствоведы бросились искать в портрете намеки и метафоры – в том числе те, о которых художник вряд ли подозревал. К примеру, некоторые из них всерьез полагают, что Серов намеренно исказил тень от вазы, чтобы она повторяла очертания Орловой в ее абсурдной шляпе. Таким образом он будто бы подчеркивает, что его героиня – так же пуста.
Поклонники княгини (а таких было немало) остались очень недовольны портретом. Особенно они пеняли Серову на то, что именно он настоял, чтобы Орлова позировала в шляпе. Серов невозмутимо отвечал, что без шляпы – это была бы уже не Орлова.
Сама Ольга Константиновна претензий не озвучивала. Но картину эту любила едва ли – должно быть, сарказм Серова был понятен и ей. Вскоре после смерти художника она отдала портрет в музей Александра III – с условием, что он не будет выставляться в одном зале с портретом Иды Рубинштейн. Похоже, княгиня Орлова не могла стерпеть конкуренции не только на шумном балу, но и в благословенной тиши Русского музея.
@pic_history
#ВалентинСеров #Портрет
Герои портрета с порога заявили, что они пока не знамениты, но непременно станут такими. Они хотели, чтобы Кустодиев – один из самых прославленных портретистов России – написал их здесь и сейчас.
«И такие они бровастые, краснощекие (им и голод нипочем), такие самоуверенные и веселые были, что пришлось согласиться, – рассказывал Кустодиев Шаляпину. – Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своем институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу».
Молодые люди не обманули Кустодиева: спустя годы оба стали нобелевскими лауреатами. Один – Петр Капица (слева с курительной трубкой) – по физике. Другой – Николай Семенов – по химии. Наука пока не знает ответа на вопрос, чего в этой истории больше – очевидного или невероятного. То ли молодые ученые были настолько уверены в себе, что решили получить немного славы авансом. То ли легкая кустодиевская кисть стала для них благословением и принесла удачу.
К слову, Капица и Семенов – уже на правах старых приятелей – появились и на другом полотне Кустодиева: «Праздник в честь II конгресса Коминтерна на площади Урицкого». Вот они, в самом центре композиции, наблюдают народное ликование с чисто научным интересом. И, кажется, видят, к чему все идет, даже без рентгеновской трубки.
@pic_history
#БорисКустодиев #Портрет
«И такие они бровастые, краснощекие (им и голод нипочем), такие самоуверенные и веселые были, что пришлось согласиться, – рассказывал Кустодиев Шаляпину. – Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своем институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу».
Молодые люди не обманули Кустодиева: спустя годы оба стали нобелевскими лауреатами. Один – Петр Капица (слева с курительной трубкой) – по физике. Другой – Николай Семенов – по химии. Наука пока не знает ответа на вопрос, чего в этой истории больше – очевидного или невероятного. То ли молодые ученые были настолько уверены в себе, что решили получить немного славы авансом. То ли легкая кустодиевская кисть стала для них благословением и принесла удачу.
К слову, Капица и Семенов – уже на правах старых приятелей – появились и на другом полотне Кустодиева: «Праздник в честь II конгресса Коминтерна на площади Урицкого». Вот они, в самом центре композиции, наблюдают народное ликование с чисто научным интересом. И, кажется, видят, к чему все идет, даже без рентгеновской трубки.
@pic_history
#БорисКустодиев #Портрет
В 1663 году в Амстердаме разразилась чума, которая унесла жизнь каждого десятого горожанина. Изображение, датированное тем периодом, – почти документальная сцена, напоминающая, что Метсю начинал как исторический живописец. Пронзительности полотну добавляют яркие цветовые пятна на сером фоне.
Габриеля Метсю принято считать жанристом, но он также писал портреты, натюрморты и религиозные картины. Эта работа формально относится к жанровым сценам. Но мощный образ родительской преданности и материнской нежности напоминает традиционную тему Мадонны и младенца. Вместе с тем, бледное лицо и расслабленные конечности ребёнка вызывают ассоциацию с пьетой или оплакиванием Христа, когда Мария прижимает к груди своего мёртвого сына. Религиозности композиции добавляет чёрная картина с Распятием, висящая на стене над главными героями.
«Больной ребёнок» – один из аргументов против распространённого мнения, что Габриель Метсю был учеником лейденского «изящного художника» Геррита Доу. Техника Метсю совсем не похожа на технику его знаменитого коллеги. Мать и дитя написаны свободными, сочными мазками, палитра смелее и разнообразнее, чем у Доу. В целом здесь можно найти сходство с картинами фламандских живописцев или даже отголоски «Мадонны с младенцем» Антониса ван Дейка.
@pic_history
#ГабриельМетсю #Портрет #Барокко
Габриеля Метсю принято считать жанристом, но он также писал портреты, натюрморты и религиозные картины. Эта работа формально относится к жанровым сценам. Но мощный образ родительской преданности и материнской нежности напоминает традиционную тему Мадонны и младенца. Вместе с тем, бледное лицо и расслабленные конечности ребёнка вызывают ассоциацию с пьетой или оплакиванием Христа, когда Мария прижимает к груди своего мёртвого сына. Религиозности композиции добавляет чёрная картина с Распятием, висящая на стене над главными героями.
«Больной ребёнок» – один из аргументов против распространённого мнения, что Габриель Метсю был учеником лейденского «изящного художника» Геррита Доу. Техника Метсю совсем не похожа на технику его знаменитого коллеги. Мать и дитя написаны свободными, сочными мазками, палитра смелее и разнообразнее, чем у Доу. В целом здесь можно найти сходство с картинами фламандских живописцев или даже отголоски «Мадонны с младенцем» Антониса ван Дейка.
@pic_history
#ГабриельМетсю #Портрет #Барокко
Этот портрет своего патрона, которого отвлекли от чтения, художник написал вскоре после официальной встречи с Хесселями. Подчёркивая свою близость к арт-дилеру, автор позволил себе добавить к изображению юмористические штрихи. Однако твёрдый, почти пугающий, взгляд Йоса Хесселя напоминает о его статусе богатого и сильного человека, одного из самых выдающихся коллекционеров и торговцев произведениями искусства XX века.
О роде занятий натурщика говорит картина за его спиной – «Дома вдоль дороги» (1881) Поля Сезанна. Хессель купил полотно в начале своей карьеры, а сейчас оно входит в коллекцию Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В каком-то смысле Вюйяр отдаёт дань уважения Сезанну как «отцу модернизма», а своему покровителю и другу – как стороннику и знатоку авангардного искусства. Пожалуй, это произведение наиболее ярко иллюстрирует фразу художника: «Я не делаю портреты. Я пишу людей в их обстановке».
Кстати, продав одну из работ Сезанна, Хессели купили усадьбу в Вокрессоне, которую назвали в честь художника – «Кло Сезанн». Вполне возможно, что речь идёт именно о «Домах вдоль дороги». Участок поместья и его хозяева запечатлены на другой работе Вюйара – «Утро в саду» (1924).
«Портрет Йоса Хесселя» несколько поколений хранился у потомков мецената, пока не был выставлен на аукцион Christie’s 23 марта 2018 года.
@pic_history
#ЭдуарВюйар #Импрессионизм #Портрет
О роде занятий натурщика говорит картина за его спиной – «Дома вдоль дороги» (1881) Поля Сезанна. Хессель купил полотно в начале своей карьеры, а сейчас оно входит в коллекцию Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В каком-то смысле Вюйяр отдаёт дань уважения Сезанну как «отцу модернизма», а своему покровителю и другу – как стороннику и знатоку авангардного искусства. Пожалуй, это произведение наиболее ярко иллюстрирует фразу художника: «Я не делаю портреты. Я пишу людей в их обстановке».
Кстати, продав одну из работ Сезанна, Хессели купили усадьбу в Вокрессоне, которую назвали в честь художника – «Кло Сезанн». Вполне возможно, что речь идёт именно о «Домах вдоль дороги». Участок поместья и его хозяева запечатлены на другой работе Вюйара – «Утро в саду» (1924).
«Портрет Йоса Хесселя» несколько поколений хранился у потомков мецената, пока не был выставлен на аукцион Christie’s 23 марта 2018 года.
@pic_history
#ЭдуарВюйар #Импрессионизм #Портрет
Они познакомились в мастерской художника в 1876 году во время самой дерзкой авантюры, которую когда-либо задумывал Мане. После очередного провала в Салоне он решил устроить персональную выставку прямо у себя в мастерской. У его дверей выстаивались очереди, его поносили и восхищались, над ним смеялись и его благодарили, за две недели его домашнюю выставку увидели больше 4 тысяч человек. Мэри Лоран пришла взглянуть на работы самого скандального художника Парижа - и стоя перед картиной «Стирка», которую в этом году не приняли в Салон, восторженно отозвалась о ней.
Этот роман длился 6 лет, до самой смерти Мане. Мэри поддерживала и веселила художника, когда он страдал от болей, когда перестал ходить и мог писать только небольшие натюрморты. Она присылала ему сладости и фрукты, писала длинные письма в лечебницу, где он скучал и послушно выполнял предписания врачей. Которые на самом деле мало помогали. Мане умирал от сифилиса.
Этот портрет Мэри Лоран художник нарисовал пастелью. Ему все труднее давалась масляная живопись - и он увлекся пастелью, которая не требовала больших физических усилий и открывала новые колористические возможности. Мане безупречно и тщательно отрабатывает в этой технике фактуру блестящего шелкового платья Мэри, цветок на ее груди, блики на ее гладких волосах - и совершенно по-хулигански лохматит шерсть собачки на руках модели. Это длинные отдельные росчерки пастели нескольких цветов. Как будто во время фотосъемки на долгой выдержке собака решила взмахнуть головой. И изображение поплыло.
Писатель Джордж Мур, знакомый и с Мане, и с Мэри, писал в книге воспоминаний, что каждый год после смерти Мане, как только начинает цвести сирень, Мэри Лоран собирает несколько веточек и приносит букет на могилу Мане. Она помнит, что это его любимый цветок.
@pic_history
#ЭдуарМане #Импрессионизм #Портрет
Этот роман длился 6 лет, до самой смерти Мане. Мэри поддерживала и веселила художника, когда он страдал от болей, когда перестал ходить и мог писать только небольшие натюрморты. Она присылала ему сладости и фрукты, писала длинные письма в лечебницу, где он скучал и послушно выполнял предписания врачей. Которые на самом деле мало помогали. Мане умирал от сифилиса.
Этот портрет Мэри Лоран художник нарисовал пастелью. Ему все труднее давалась масляная живопись - и он увлекся пастелью, которая не требовала больших физических усилий и открывала новые колористические возможности. Мане безупречно и тщательно отрабатывает в этой технике фактуру блестящего шелкового платья Мэри, цветок на ее груди, блики на ее гладких волосах - и совершенно по-хулигански лохматит шерсть собачки на руках модели. Это длинные отдельные росчерки пастели нескольких цветов. Как будто во время фотосъемки на долгой выдержке собака решила взмахнуть головой. И изображение поплыло.
Писатель Джордж Мур, знакомый и с Мане, и с Мэри, писал в книге воспоминаний, что каждый год после смерти Мане, как только начинает цвести сирень, Мэри Лоран собирает несколько веточек и приносит букет на могилу Мане. Она помнит, что это его любимый цветок.
@pic_history
#ЭдуарМане #Импрессионизм #Портрет
Telegram
История одной картины
"Стирка"
1875 г.
Эдуар Мане
Фонд Барнса, Филадельфия.
1875 г.
Эдуар Мане
Фонд Барнса, Филадельфия.
Французский художник XIX века Жан-Батист Камиль Коро (1796 – 1875) известен, прежде всего, как один из прямых предшественников импрессионизма, писавший лирические пейзажи. Его портреты – в основном поздние работы, и некоторые из них не менее значительны, чем его пейзажная живопись, хотя и менее известны.
Интересно, что Коро, за редкими исключениями, почти не писал мужчин. Большинство его портретов – женские. Можно даже говорить об особом женском типе Коро – немного холодном, меланхолическом и совершенно чуждом всякого заигрывания со зрителем. Все «девушки Коро» погружены в себя, задумчивы и отстранённо-мечтательны. Таковы героини его знаменитых картин «Прерванное чтение» и «Ателье», таковы портреты племянниц художника Мари-Луизы Лауры Сеннегон, в замужестве госпожи Филибер Бодо, и Луизы Клер Сеннегон, будущей госпожи Шармуа, таков и последний шедевр 78-летнего Коро «Дама в голубом». Так что «тёмный, прямой и взыскательный взгляд» (воспользуемся строчками Марины Цветаевой) и плотно сжатые губы «Итальянки с жёлтым рукавом» не являются в творчестве Коро чем-то исключительным. Скорее, эти черты отражают его психологические предпочтения и, возможно, его собственный характер – закрытый, целеустремлённый и цельный.
Трижды в своей жизни Коро путешествовал по Италии – в 1820-х, 1834-м и 1843-м. Именно там его талант окреп и освободился от сковывающих условностей французской Академии; в Италии Коро, можно сказать, нашёл себя. Он воздавал должное не только прелести итальянской природы, но красоте римских женщин. Сохранилось письмо художника к другу его молодости Абелю Осмону, фрагмент из которого уместно процитировать:
«По-моему, римлянки – самые красивые женщины в мире… Их глаза, плечи, руки и бёдра превосходны. В этом они лучше, чем наши… Но, с другой стороны, им далеко до грации и любезности француженок… Как художник, я предпочитаю итальянку; но в вопросах, касающихся чувственности отношений между мужчиной и женщиной, - я однозначно выбираю француженку».
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Интересно, что Коро, за редкими исключениями, почти не писал мужчин. Большинство его портретов – женские. Можно даже говорить об особом женском типе Коро – немного холодном, меланхолическом и совершенно чуждом всякого заигрывания со зрителем. Все «девушки Коро» погружены в себя, задумчивы и отстранённо-мечтательны. Таковы героини его знаменитых картин «Прерванное чтение» и «Ателье», таковы портреты племянниц художника Мари-Луизы Лауры Сеннегон, в замужестве госпожи Филибер Бодо, и Луизы Клер Сеннегон, будущей госпожи Шармуа, таков и последний шедевр 78-летнего Коро «Дама в голубом». Так что «тёмный, прямой и взыскательный взгляд» (воспользуемся строчками Марины Цветаевой) и плотно сжатые губы «Итальянки с жёлтым рукавом» не являются в творчестве Коро чем-то исключительным. Скорее, эти черты отражают его психологические предпочтения и, возможно, его собственный характер – закрытый, целеустремлённый и цельный.
Трижды в своей жизни Коро путешествовал по Италии – в 1820-х, 1834-м и 1843-м. Именно там его талант окреп и освободился от сковывающих условностей французской Академии; в Италии Коро, можно сказать, нашёл себя. Он воздавал должное не только прелести итальянской природы, но красоте римских женщин. Сохранилось письмо художника к другу его молодости Абелю Осмону, фрагмент из которого уместно процитировать:
«По-моему, римлянки – самые красивые женщины в мире… Их глаза, плечи, руки и бёдра превосходны. В этом они лучше, чем наши… Но, с другой стороны, им далеко до грации и любезности француженок… Как художник, я предпочитаю итальянку; но в вопросах, касающихся чувственности отношений между мужчиной и женщиной, - я однозначно выбираю француженку».
@pic_history
#КамильКоро #Портрет #Романтизм
Telegram
История одной картины
Веселые обитательницы веселых кварталов
Наиболее именитая из них, Томимото Тоёхина, помещена в центр. Она была прославленной гейшей из веселого квартала Ёсивара. Свой псевдоним красавица получила благодаря искусному исполнению томимото-буси – произведений песенно-сказового жанра, которые были очень популярны в Японии периода Эдо. Исполнялись они под аккомпанемент сямисэна – традиционного японского инструмента, ближайшим родственником которого, из знакомых европейцам, можно назвать лютню.
Точный возраст Томимото на момент написания гравюры неизвестен, но считается, что она старше своих товарок, совсем молоденьких девушек. И эту разницу каким-то непостижимым образом художнику удается передать, несмотря на довольно обобщенное изображение черт лиц моделей – ее выдает более спокойный, умудренный опытом, взгляд.
Справа от нее, в черном кимоно с узором стоит Нанивая Кита, также известная под именем О-Кита. Она была дочерью владельца чайного домика в районе Асакуса. Согласно сохранившимся документам, О-Кита была невероятно популярной, и сделалась высокомерной и заносчивой до такой степени, что отказывалась выполнять свои обязанности и разливать чай, пока за ней не приходили – что называется, ждала особого приглашения.
Зато ее красота привлекала в заведение отца толпы любопытных поклонников и приносила ему хорошую прибыль. И это несмотря на очень юный возраст: согласно общепринятому мнению, на этой гравюре девушке должно быть 15 лет.
Полторы тысячи за красивые глаза
Третья красавица – Такасима Хиса, или просто О-Хиса, была старшей дочерью Такасимы Чобэя, владельца еще одного чайного домика, на этот раз в районе Рёгоку. И хотя она проигрывала в популярности своей младшей сопернице О-Ките, красота шестнадцатилетней О-Хисы ценилась очень и очень высоко.
Один состоятельный торговец предложил за нее целых полторы тысячи рё (японских золотых монет), но родители отказали ему, и девушка осталась работать в заведении отца. Видимо, в долгосрочной перспективе она могла принести более существенный доход, привлекая клиентов, которые слетались поглазеть на красивую официантку, как мухи на мед.
Нещадно эксплуатировал достоинства первых красавиц Эдо и художник. Гравюры с их изображением пользовались таким успехом, что Утамаро продолжал штамповать новые, изображая трех девушек как вместе, так и по отдельности.
Но самой известной и перепечатываемой вновь и вновь оставалась ксилография «Три красавицы наших дней», также получившая распространение под названиями «Три красавицы эры Кансей» и «Три известных красавицы». Оригинальные доски со временем окончательно износились, а новые имели некоторые отличия от первоначальных, по которым исследователи определяют их принадлежность к тому или иному тиражу.
Так, на более поздних версиях отсутствует надпись с названием гравюры или имена моделей, либо и то и другое вместе. Причины, по которым так получилось, доподлинно неизвестны. Предполагают, что, возможно, они вызваны либо переездом красоток в другой город, либо закатом их популярности, поэтому имена уже перестали иметь какое-либо значение.
А первых отпечатков со всеми надлежащими надписями и характерным блеском на заднем фоне, которого на своих работах мастер добивался при помощи слюдяного порошка, что придавало особой роскоши и без того самой люксовой разновидности гравюр – нисики-э – в мире осталось всего два. К ним относят экземпляры, хранящиеся в бостонском Музее изящных искусств и Коисикавском музее укиё-э в Токио.
@pic_history
#КитагаваУтамаро #Портрет
Наиболее именитая из них, Томимото Тоёхина, помещена в центр. Она была прославленной гейшей из веселого квартала Ёсивара. Свой псевдоним красавица получила благодаря искусному исполнению томимото-буси – произведений песенно-сказового жанра, которые были очень популярны в Японии периода Эдо. Исполнялись они под аккомпанемент сямисэна – традиционного японского инструмента, ближайшим родственником которого, из знакомых европейцам, можно назвать лютню.
Точный возраст Томимото на момент написания гравюры неизвестен, но считается, что она старше своих товарок, совсем молоденьких девушек. И эту разницу каким-то непостижимым образом художнику удается передать, несмотря на довольно обобщенное изображение черт лиц моделей – ее выдает более спокойный, умудренный опытом, взгляд.
Справа от нее, в черном кимоно с узором стоит Нанивая Кита, также известная под именем О-Кита. Она была дочерью владельца чайного домика в районе Асакуса. Согласно сохранившимся документам, О-Кита была невероятно популярной, и сделалась высокомерной и заносчивой до такой степени, что отказывалась выполнять свои обязанности и разливать чай, пока за ней не приходили – что называется, ждала особого приглашения.
Зато ее красота привлекала в заведение отца толпы любопытных поклонников и приносила ему хорошую прибыль. И это несмотря на очень юный возраст: согласно общепринятому мнению, на этой гравюре девушке должно быть 15 лет.
Полторы тысячи за красивые глаза
Третья красавица – Такасима Хиса, или просто О-Хиса, была старшей дочерью Такасимы Чобэя, владельца еще одного чайного домика, на этот раз в районе Рёгоку. И хотя она проигрывала в популярности своей младшей сопернице О-Ките, красота шестнадцатилетней О-Хисы ценилась очень и очень высоко.
Один состоятельный торговец предложил за нее целых полторы тысячи рё (японских золотых монет), но родители отказали ему, и девушка осталась работать в заведении отца. Видимо, в долгосрочной перспективе она могла принести более существенный доход, привлекая клиентов, которые слетались поглазеть на красивую официантку, как мухи на мед.
Нещадно эксплуатировал достоинства первых красавиц Эдо и художник. Гравюры с их изображением пользовались таким успехом, что Утамаро продолжал штамповать новые, изображая трех девушек как вместе, так и по отдельности.
Но самой известной и перепечатываемой вновь и вновь оставалась ксилография «Три красавицы наших дней», также получившая распространение под названиями «Три красавицы эры Кансей» и «Три известных красавицы». Оригинальные доски со временем окончательно износились, а новые имели некоторые отличия от первоначальных, по которым исследователи определяют их принадлежность к тому или иному тиражу.
Так, на более поздних версиях отсутствует надпись с названием гравюры или имена моделей, либо и то и другое вместе. Причины, по которым так получилось, доподлинно неизвестны. Предполагают, что, возможно, они вызваны либо переездом красоток в другой город, либо закатом их популярности, поэтому имена уже перестали иметь какое-либо значение.
А первых отпечатков со всеми надлежащими надписями и характерным блеском на заднем фоне, которого на своих работах мастер добивался при помощи слюдяного порошка, что придавало особой роскоши и без того самой люксовой разновидности гравюр – нисики-э – в мире осталось всего два. К ним относят экземпляры, хранящиеся в бостонском Музее изящных искусств и Коисикавском музее укиё-э в Токио.
@pic_history
#КитагаваУтамаро #Портрет
«Семья короля Карла IV» – ода или насмешка?
«Семья короля Карла IV» – парадный портрет, и в то же время в нём легко считывается ирония Гойи. С одной стороны, испанские правители, нынешние и будущие, показаны в блеске королевской славы. Гойя тщательно воспроизводит их одежду, обильно украшенную придворным ювелиром драгоценными камнями. Женские украшения, ордена короля (среди них – недавно учреждённый орден Марии Луизы и Золотого руна, а также Крест Непорочного зачатия) – всё это Гойя выписывает, кажется, с каким-то особым удовольствием. С не меньшим вкусом и знанием дела передана фактура тканей: тяжёлой золотой парчи, мягкого и вкрадчиво-матового бархата, лёгких кружев. Однако роскошь нарядов только оттеняет физические несовершенства героев. По воспоминаниям, король был феноменально рыхл, а королева-распутница – и вовсе безобразна. И Гойя не стремится дать их в идеализированном виде. Он изображает не богоподобных венценосцев, а заурядных смертных из плоти и крови.
В демократической критике принято будет писать о семье Карла IV чуть ли не с отвращением: духовное убожество, мещанская заурядность, семья лавочников, вульгарность, невежество, вырождение и прочая, и прочая. В работе Гойи видели чуть ли не карикатуру. Вряд ли это и в самом деле так. Скорее, мы имеем дело с критической крайностью. А Гойя оставался художником, он создал остро-характерные портреты, раскрывающие в нём знатока человеческой природы. И, кстати, монархами портрет был воспринят благосклонно.
Но вот что еще интересно: на этом портрете изображены люди, близкие по крови – король с королевой, три их дочери, три сына, внук, зять, сестра королевы и брат короля. Как это было принято среди европейских правящих династий, многие из них связаны двойной родственной связью: муж Марии-Луизы – одновременно её же кузен; брат короля Антонио Паскуаль был женат на королевской дочке, своей племяннице Марии Амалии (её на картине нет – она умерла за два года до её создания, в 1798-м; и может быть, это её Гойя изобразил отвернувшейся к стене?). Но несмотря на кровную близость, люди эти выглядят удивительно отчуждёнными, разрозненными, замкнутыми в себе, словно их собрала для позирования художнику простая случайность. А еще на картине есть тот, кто внимательно наблюдает за всеми ними.
Автопортрет Гойи в картине «Семья короля Карла IV»
Франсиско Гойя говорил: «Я признаю трёх учителей - Рембрандта, Веласкеса и природу». В этом парадном портрете короля Карла IV с его близкими есть прямая отсылка к веласкесовым «Менинам» – знаменитой картине-иллюзии, где в окружении королевских особ (инфанты Маргариты и отражающихся в зеркале короля и королевы, её родителей) кумир Гойи Веласкес изобразил себя самого за работой. Гойя здесь без стеснения подражает Веласкесу. Точно так же в групповое изображение семьи Карла IV Франсиско Гойя вписывает автопортрет: в затемнённом левом углу, позади королевских особ, за мольбертом, можно разглядеть по-рембрандтовски задумчивое лицо художника.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Портрет #Романтизм
«Семья короля Карла IV» – парадный портрет, и в то же время в нём легко считывается ирония Гойи. С одной стороны, испанские правители, нынешние и будущие, показаны в блеске королевской славы. Гойя тщательно воспроизводит их одежду, обильно украшенную придворным ювелиром драгоценными камнями. Женские украшения, ордена короля (среди них – недавно учреждённый орден Марии Луизы и Золотого руна, а также Крест Непорочного зачатия) – всё это Гойя выписывает, кажется, с каким-то особым удовольствием. С не меньшим вкусом и знанием дела передана фактура тканей: тяжёлой золотой парчи, мягкого и вкрадчиво-матового бархата, лёгких кружев. Однако роскошь нарядов только оттеняет физические несовершенства героев. По воспоминаниям, король был феноменально рыхл, а королева-распутница – и вовсе безобразна. И Гойя не стремится дать их в идеализированном виде. Он изображает не богоподобных венценосцев, а заурядных смертных из плоти и крови.
В демократической критике принято будет писать о семье Карла IV чуть ли не с отвращением: духовное убожество, мещанская заурядность, семья лавочников, вульгарность, невежество, вырождение и прочая, и прочая. В работе Гойи видели чуть ли не карикатуру. Вряд ли это и в самом деле так. Скорее, мы имеем дело с критической крайностью. А Гойя оставался художником, он создал остро-характерные портреты, раскрывающие в нём знатока человеческой природы. И, кстати, монархами портрет был воспринят благосклонно.
Но вот что еще интересно: на этом портрете изображены люди, близкие по крови – король с королевой, три их дочери, три сына, внук, зять, сестра королевы и брат короля. Как это было принято среди европейских правящих династий, многие из них связаны двойной родственной связью: муж Марии-Луизы – одновременно её же кузен; брат короля Антонио Паскуаль был женат на королевской дочке, своей племяннице Марии Амалии (её на картине нет – она умерла за два года до её создания, в 1798-м; и может быть, это её Гойя изобразил отвернувшейся к стене?). Но несмотря на кровную близость, люди эти выглядят удивительно отчуждёнными, разрозненными, замкнутыми в себе, словно их собрала для позирования художнику простая случайность. А еще на картине есть тот, кто внимательно наблюдает за всеми ними.
Автопортрет Гойи в картине «Семья короля Карла IV»
Франсиско Гойя говорил: «Я признаю трёх учителей - Рембрандта, Веласкеса и природу». В этом парадном портрете короля Карла IV с его близкими есть прямая отсылка к веласкесовым «Менинам» – знаменитой картине-иллюзии, где в окружении королевских особ (инфанты Маргариты и отражающихся в зеркале короля и королевы, её родителей) кумир Гойи Веласкес изобразил себя самого за работой. Гойя здесь без стеснения подражает Веласкесу. Точно так же в групповое изображение семьи Карла IV Франсиско Гойя вписывает автопортрет: в затемнённом левом углу, позади королевских особ, за мольбертом, можно разглядеть по-рембрандтовски задумчивое лицо художника.
@pic_history
#ФрансискоГойя #Портрет #Романтизм
Кроме того, Кристус добавил к изображению раму-тромплёй («обманку») – подобный приём использовал и ван Эйк – как окно между моделью и зрителем, тем самым создав иллюзию пространства. Чтобы усилить это ощущение, живописец сделал оригинальный ход – «посадил» над своим именем очень реалистичную муху.
Однако само исполнение «Портрета картезианца» отличается от манеры ван Эйка и демонстрирует новшества, которые Кристус привнёс во фламандскую портретную живопись. Вместо того чтобы использовать равномерный тёмный задний план, художник поместил своего анонимного героя в белых одеждах на тёплый сложный красный фон.
Здесь он также представил новую концепцию в панельной живописи – портрет в угловом пространстве. Фигура освещена с двух сторон – расположенным наискось интенсивным источником света справа и более мягким лучом, озаряющим задний левый угол. Возможно, Кристус позаимствовал эту идею диагонального освещения отдалённых углов у доэйковских миниатюристов, например, у братьев Лимбургов.
В более поздних портретах живописец отказался от сложного освещения и замысловатого ощущения пространства, которые демонстрирует эта работа. Вместо этого Кристус отдавал предпочтение композиционному балансу вертикальных, горизонтальных и диагональных линий, замыкающих модель в динамичной геометрической конструкции. Наиболее яркий пример тому – «Портрет девушки» (ок. 1470 года) из коллекции Берлинской картинной галереи.
Нимб, следы которого окружают голову монаха, был удалён в июне 1992 года. Тщательно изучив изображение, реставраторы пришли к выводу, что он был сделан при помощи циркуля, игла которого повредила красочный слой на правом виске модели. А смещение даты относительно центра в нижней части рамы свидетельствует, что мысль указать год создания работы пришла Кристусу позже.
@pic_history
#ПетрусКристус #Портрет
Однако само исполнение «Портрета картезианца» отличается от манеры ван Эйка и демонстрирует новшества, которые Кристус привнёс во фламандскую портретную живопись. Вместо того чтобы использовать равномерный тёмный задний план, художник поместил своего анонимного героя в белых одеждах на тёплый сложный красный фон.
Здесь он также представил новую концепцию в панельной живописи – портрет в угловом пространстве. Фигура освещена с двух сторон – расположенным наискось интенсивным источником света справа и более мягким лучом, озаряющим задний левый угол. Возможно, Кристус позаимствовал эту идею диагонального освещения отдалённых углов у доэйковских миниатюристов, например, у братьев Лимбургов.
В более поздних портретах живописец отказался от сложного освещения и замысловатого ощущения пространства, которые демонстрирует эта работа. Вместо этого Кристус отдавал предпочтение композиционному балансу вертикальных, горизонтальных и диагональных линий, замыкающих модель в динамичной геометрической конструкции. Наиболее яркий пример тому – «Портрет девушки» (ок. 1470 года) из коллекции Берлинской картинной галереи.
Нимб, следы которого окружают голову монаха, был удалён в июне 1992 года. Тщательно изучив изображение, реставраторы пришли к выводу, что он был сделан при помощи циркуля, игла которого повредила красочный слой на правом виске модели. А смещение даты относительно центра в нижней части рамы свидетельствует, что мысль указать год создания работы пришла Кристусу позже.
@pic_history
#ПетрусКристус #Портрет
Telegram
История одной картины
Но, учитывая, что подписанного Жерико в наших музеях нет, да и просто работ Жерико в мире немного, будем относиться к этому портрету как к доказанной работе одного из первых французских художников-романтиков. Тем более, что все характерные признаки у этюда присутствуют: сложный разворот фигуры, резкий контраст света и тени, глубокая темнота фона, великолепная лепка формы, и, главное, предельная романтизация образа — всё, что так любил Жерико. Героя картины — растрёпанного хмурого человека с античным торсом и совершенно не античным лицом, легко представить и на поле боя, и на палубе корабля, и на покорённой вершине — в любом месте, позволяющем поспорить с судьбой или стихией и красиво победить или драматически погибнуть.
Известно, что занимаясь у Герена, Жерико часто «улучшал» постановки, то приписывая натуре воображаемый фон, то усиливая контрастность света. Герен, известный живописью классической и скучноватой, терпел его эксперименты, но предостерегал от подобного остальных студентов: «Что вы стараетесь подражать ему. Пусть работает как хочет, в нем материала на трех-четырех живописцев, не то, что у вас».
Вероятно, когда-то картина была светлее, но сейчас её краски изрядно изменились — причина в готовом красителе на основе битума, который был очень эффектен при написании теней, но со временем сильно потемнел.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Портрет #Романтизм
Известно, что занимаясь у Герена, Жерико часто «улучшал» постановки, то приписывая натуре воображаемый фон, то усиливая контрастность света. Герен, известный живописью классической и скучноватой, терпел его эксперименты, но предостерегал от подобного остальных студентов: «Что вы стараетесь подражать ему. Пусть работает как хочет, в нем материала на трех-четырех живописцев, не то, что у вас».
Вероятно, когда-то картина была светлее, но сейчас её краски изрядно изменились — причина в готовом красителе на основе битума, который был очень эффектен при написании теней, но со временем сильно потемнел.
@pic_history
#ТеодорЖерико #Портрет #Романтизм
С одной стороны, перед нами парадный портрет со всеми необходимыми атрибутами – пышностью одежд, драпировками и колоннами на фоне и подчеркнутой роскошью обстановки, которую Виже-Лебрен даёт с чисто женской скрупулёзностью в деталях. С другой стороны, парадный портрет как жанр не предполагает присутствия детей, да еще троих. Российских монархинь, к примеру, сложно представить изображенными в компании их малолетних наследников. Если бы даже можно было вообразить подобное, тогда бы речь шла уже не о парадном портрете – скорее о жанровом.
Но вот Мария-Антуанетта по портретам в первую очередь вспоминается в окружении её чад. Прежде всего, конечно, на ум приходит «Нападение черни на Тюильри», знаменитейшая картина неизвестного художника, где Мария-Антуанетта закрывает собой от разъяренной толпы перепуганных детей – это одна из самых пронзительных иллюстраций необратимой жестокости революции. Но так же обстояло дело с её портретами и до начала революционных катаклизмов: портреты королевы, написанные придворной художницей Виже-Лебрен, в том числе изображают Марию-Антуанетту в окружении чад.
Возможно, сложившийся канон писать королеву вместе с наследниками, закрепился благодаря тому, что дети для Марии-Антуанетты были выстраданными. Как известно, в течение семи лет их династический брак с Людовиком ХVI был бесплодным. Причина этого была известна всему французскому двору: дофин страдал от фимоза (сужения крайней плоти), но, будучи крайне боязлив, не мог решиться на операцию. Унизительность ситуации негативно сказалась на характере Марии-Антуанетты – она стала с истерическим упорством предаваться безудержным кутежам (впоследствии расточительство Марии-Антуанетты послужит поводом обвинить её во всех бедах Франции). Однако в конце концов Луи ХVI согласился на операцию, все прошло благополучно, и у французской монархии появились долгожданные наследники, которые, на их несчастье, после Революции больше не понадобятся Французской Республике.
Старшая девочка, Мария-Тересия-Шарлотта, льнёт к матери, с немым обожанием глядя на неё, а малышка София-Беатрис, возле чьей колыбели стоит дофин Людовик-Джозеф, сидит на руках у Марии-Антуанетты. Но картина, вопреки сюжету (да и вопреки обычной сентиментальной манере Виже-Лебрен), не производит впечатления идиллической. Возможно, дело здесь в резких контрастах темных драпировок и почти черного потолка с тревожно-красным бархатом платья королевы. Или же отсутствие «умилительного» объясняется тем, что ни у одного из четырёх персонажей картины мы не видим улыбки – даже дети слишком серьезны.
Ретроспективно мы можем приписать картине предчувствие скорых и страшных потрясений (всего через каких-то 4 года Мария-Антуанетта будет судима и обезглавлена). И хотя это стало бы слишком большой натяжкой, обусловленной нашим знанием о незавидном будущем французской монархии, трудно все-таки не вспомнить и признание Элизабет Виже-Лебрен «Я редко ошибалась в своих предсказаниях, глядя на выражение лиц своих vis-à-vis».
@pic_history
#ВижеЛебрен #Рококо #Портрет
Но вот Мария-Антуанетта по портретам в первую очередь вспоминается в окружении её чад. Прежде всего, конечно, на ум приходит «Нападение черни на Тюильри», знаменитейшая картина неизвестного художника, где Мария-Антуанетта закрывает собой от разъяренной толпы перепуганных детей – это одна из самых пронзительных иллюстраций необратимой жестокости революции. Но так же обстояло дело с её портретами и до начала революционных катаклизмов: портреты королевы, написанные придворной художницей Виже-Лебрен, в том числе изображают Марию-Антуанетту в окружении чад.
Возможно, сложившийся канон писать королеву вместе с наследниками, закрепился благодаря тому, что дети для Марии-Антуанетты были выстраданными. Как известно, в течение семи лет их династический брак с Людовиком ХVI был бесплодным. Причина этого была известна всему французскому двору: дофин страдал от фимоза (сужения крайней плоти), но, будучи крайне боязлив, не мог решиться на операцию. Унизительность ситуации негативно сказалась на характере Марии-Антуанетты – она стала с истерическим упорством предаваться безудержным кутежам (впоследствии расточительство Марии-Антуанетты послужит поводом обвинить её во всех бедах Франции). Однако в конце концов Луи ХVI согласился на операцию, все прошло благополучно, и у французской монархии появились долгожданные наследники, которые, на их несчастье, после Революции больше не понадобятся Французской Республике.
Старшая девочка, Мария-Тересия-Шарлотта, льнёт к матери, с немым обожанием глядя на неё, а малышка София-Беатрис, возле чьей колыбели стоит дофин Людовик-Джозеф, сидит на руках у Марии-Антуанетты. Но картина, вопреки сюжету (да и вопреки обычной сентиментальной манере Виже-Лебрен), не производит впечатления идиллической. Возможно, дело здесь в резких контрастах темных драпировок и почти черного потолка с тревожно-красным бархатом платья королевы. Или же отсутствие «умилительного» объясняется тем, что ни у одного из четырёх персонажей картины мы не видим улыбки – даже дети слишком серьезны.
Ретроспективно мы можем приписать картине предчувствие скорых и страшных потрясений (всего через каких-то 4 года Мария-Антуанетта будет судима и обезглавлена). И хотя это стало бы слишком большой натяжкой, обусловленной нашим знанием о незавидном будущем французской монархии, трудно все-таки не вспомнить и признание Элизабет Виже-Лебрен «Я редко ошибалась в своих предсказаниях, глядя на выражение лиц своих vis-à-vis».
@pic_history
#ВижеЛебрен #Рококо #Портрет
Излюбленным жанром Фриды стал автопортрет: подолгу разглядывая себя в зеркале и анализируя собственные физические и душевные страдания, она переносила увиденное на холст. Так появилась картина Фриды Кало «Автопортрет с обезьянкой», с описанием которой мы предлагаем вам познакомиться.
На полотне изображена молодая женщина с обезьянкой, выглядывающей из-за ее правого плеча. Фоном для моделей служат густые заросли кустарника с крупными темно-зелеными листьями. Можно предположить, что «Автопортрет с обезьянкой» — это скорее парадная картина, так как себя Фрида Кало нарисовала в нарядной одежде, украшенной золотой каймой. Выражение лица женщины строгое и торжественное, взгляд обращен на зрителя, но при этом устремлен внутрь себя. Ее роскошные черные волосы уложены в причудливую прическу, которую украшает ярко-красная лента, словно оберег обвившаяся вокруг шеи Фриды и связывающая ее с обезьянкой. Животное обхватило свою хозяйку лапками, будто ища у нее защиты.
В картине Фриды Кало «Автопортрет с обезьянкой», как и в других произведениях этой художницы, есть свой символизм. Спустя 2 года после аварии она познакомилась с известным художником Диего Риверой, который был старшее ее почти в два раза. Их отношения были очень сложными: Ривера часто отсутствовал дома, давая Фриде поводы для ревности. Свои душевные терзания художница выплескивала на холст, изображая себя в окружении домашних любимцев — обезьянки Чангито и собачки Сеньора Ксолотля. Лента, украшающая прическу и тянущаяся к животным, символизировала не только связь между ними и хозяйкой, соединяя их вместе, но и подчеркивала одиночество Фриды Кало.
«Автопортрет с обезьянкой», написанный в 1940 году в жанре фолк-арт, — одно из таких полотен, повествующих зрителю об одинокой, но так и не утратившей силу духа женщине. Искусствоведы, поклонники таланта художницы и истинные знатоки искусства считают эту картину одним из лучших автопортретов Кало, созданных ею в зрелый период творчества.
@pic_history
#ФридаКало #Портрет
На полотне изображена молодая женщина с обезьянкой, выглядывающей из-за ее правого плеча. Фоном для моделей служат густые заросли кустарника с крупными темно-зелеными листьями. Можно предположить, что «Автопортрет с обезьянкой» — это скорее парадная картина, так как себя Фрида Кало нарисовала в нарядной одежде, украшенной золотой каймой. Выражение лица женщины строгое и торжественное, взгляд обращен на зрителя, но при этом устремлен внутрь себя. Ее роскошные черные волосы уложены в причудливую прическу, которую украшает ярко-красная лента, словно оберег обвившаяся вокруг шеи Фриды и связывающая ее с обезьянкой. Животное обхватило свою хозяйку лапками, будто ища у нее защиты.
В картине Фриды Кало «Автопортрет с обезьянкой», как и в других произведениях этой художницы, есть свой символизм. Спустя 2 года после аварии она познакомилась с известным художником Диего Риверой, который был старшее ее почти в два раза. Их отношения были очень сложными: Ривера часто отсутствовал дома, давая Фриде поводы для ревности. Свои душевные терзания художница выплескивала на холст, изображая себя в окружении домашних любимцев — обезьянки Чангито и собачки Сеньора Ксолотля. Лента, украшающая прическу и тянущаяся к животным, символизировала не только связь между ними и хозяйкой, соединяя их вместе, но и подчеркивала одиночество Фриды Кало.
«Автопортрет с обезьянкой», написанный в 1940 году в жанре фолк-арт, — одно из таких полотен, повествующих зрителю об одинокой, но так и не утратившей силу духа женщине. Искусствоведы, поклонники таланта художницы и истинные знатоки искусства считают эту картину одним из лучших автопортретов Кало, созданных ею в зрелый период творчества.
@pic_history
#ФридаКало #Портрет
Искусствоведы давно признали, что в этой картине переплетены две темы. Ван Дейк представляет себя идеальным придворным, чья преданность монарху уподобляется природной склонности подсолнуха следовать по пути солнца. В то же время он подводит зрителя к мысли о том, что живопись – это благородное искусство.
Автор книги «Взгляд Ван Дейка» Джон Пикок развивает эти темы, исследуя культурную среду, в которой была создана картина. В частности, он утверждает, что в «Автопортрете» тонко соединены восприятие как реального мира, так и его трансцендентных – то есть недоступных опытному познанию – истин. Такая неоплатоническая идея была центральной доктриной двора Карла I, хорошо подходящей для абсолютизма, который наделял монарха непогрешимой божественной властью.
Карл I и Ван Дейк в чём-то походили друг на друга – оба невысокие, болезненные, но при этом в высшей степени амбициозные. Монарх стремился сосредоточить в своих руках всю полноту власти и объединить Британию под знаком общей религии. Он был буквально одержим идеей заполучить фламандского гения в придворные художники – и когда тот приехал в Лондон в 1632 году, был просто осыпан милостями. Многочисленные королевские заказы, три комнаты во дворце, немалое денежное содержание в 200 фунтов стерлингов, поместье на Темзе и, наконец, знак высочайшей благосклонности – титул рыцаря. Демонстрируя золотую цепь на шее, Ван Дейк напрямую хвастает своим дворянством. Взгляд, который на «Автопортрете с подсолнухом» движется снизу вверх, может означать одновременно и продвижение художника по социальной иерархии, и символ познания божественного.
Нарциссизм, как свидетельствуют историки, был одной из черт характера Ван Дейка. В отличие от Рембрандта, для которого написание собственных образов было вопросом самопознания и практики, придворный художник Карла I явно любовался собой.
Вместе с тем, Джон Пикок считает, что цепь – не только буквальный знак королевской милости и расположения, но и сочетание двух хорошо узнаваемых мотивов. Это Золотая цепь Гомера, иллюстрирующая связи между царствами земным и божественным, и кольца Платона, которые символизировали энергию вдохновения, охватывающую космос. По словам исследователя, такая иконография, основанная на неоплатонической идее о Вселенной, построенной в виде связанной иерархии, была распространена при дворе Стюартов.
Ещё один объект, на котором стоит остановиться подробнее – подсолнух. То, как Ван Дейк трактует растение, соответствует описаниям в текстах о травах и лекарствах, появившихся вскоре после завоза цветка в Европу в XVI веке. Благодаря яркому внешнему виду и свойству поворачиваться вслед за дневным светилом подсолнух стали широко использовать на геральдических знаках и эмблемах. Цветок быстро наделили человеческой формой и лицом, чувствами и даром зрения – особенно в трактовке иезуитов. Они отождествляли его с человеческой душой, чья любовь к Богу заставляет её обращаться к божественному сиянию.
Подсолнух сопровождает героя ещё одного портрета кисти Ван Дейка. Этот цветок художник изобразил рядом с сэром Кенельмом Дигби – своим другом, «виртуозом» философии и естествознания, а также членом-основателем Королевского общества. Пикок рассматривает множество тем, которые объединяют эти две картины. Сравнивая «Автопортрет» и «Портрет Кенельма Дигби», он убедительно показывает, что Ван Дейк был не только знаком с современными ему рассуждениями об искусстве, красоте, знаниях и понятиях идеального придворного. Он был способен развернуть и передать переплетающиеся послания в контексте свои образов. Живописец переформулировал аргумент XVII века о том, что благородство искусства основывается на интеллектуальных навыках, подчеркнув его трансцендентные цели. В этом автопортрете Ван Дейк демонстрирует цели искусства, а не средства.
@pic_history
#АнтонисВанДейк #Портрет #Барокко
Автор книги «Взгляд Ван Дейка» Джон Пикок развивает эти темы, исследуя культурную среду, в которой была создана картина. В частности, он утверждает, что в «Автопортрете» тонко соединены восприятие как реального мира, так и его трансцендентных – то есть недоступных опытному познанию – истин. Такая неоплатоническая идея была центральной доктриной двора Карла I, хорошо подходящей для абсолютизма, который наделял монарха непогрешимой божественной властью.
Карл I и Ван Дейк в чём-то походили друг на друга – оба невысокие, болезненные, но при этом в высшей степени амбициозные. Монарх стремился сосредоточить в своих руках всю полноту власти и объединить Британию под знаком общей религии. Он был буквально одержим идеей заполучить фламандского гения в придворные художники – и когда тот приехал в Лондон в 1632 году, был просто осыпан милостями. Многочисленные королевские заказы, три комнаты во дворце, немалое денежное содержание в 200 фунтов стерлингов, поместье на Темзе и, наконец, знак высочайшей благосклонности – титул рыцаря. Демонстрируя золотую цепь на шее, Ван Дейк напрямую хвастает своим дворянством. Взгляд, который на «Автопортрете с подсолнухом» движется снизу вверх, может означать одновременно и продвижение художника по социальной иерархии, и символ познания божественного.
Нарциссизм, как свидетельствуют историки, был одной из черт характера Ван Дейка. В отличие от Рембрандта, для которого написание собственных образов было вопросом самопознания и практики, придворный художник Карла I явно любовался собой.
Вместе с тем, Джон Пикок считает, что цепь – не только буквальный знак королевской милости и расположения, но и сочетание двух хорошо узнаваемых мотивов. Это Золотая цепь Гомера, иллюстрирующая связи между царствами земным и божественным, и кольца Платона, которые символизировали энергию вдохновения, охватывающую космос. По словам исследователя, такая иконография, основанная на неоплатонической идее о Вселенной, построенной в виде связанной иерархии, была распространена при дворе Стюартов.
Ещё один объект, на котором стоит остановиться подробнее – подсолнух. То, как Ван Дейк трактует растение, соответствует описаниям в текстах о травах и лекарствах, появившихся вскоре после завоза цветка в Европу в XVI веке. Благодаря яркому внешнему виду и свойству поворачиваться вслед за дневным светилом подсолнух стали широко использовать на геральдических знаках и эмблемах. Цветок быстро наделили человеческой формой и лицом, чувствами и даром зрения – особенно в трактовке иезуитов. Они отождествляли его с человеческой душой, чья любовь к Богу заставляет её обращаться к божественному сиянию.
Подсолнух сопровождает героя ещё одного портрета кисти Ван Дейка. Этот цветок художник изобразил рядом с сэром Кенельмом Дигби – своим другом, «виртуозом» философии и естествознания, а также членом-основателем Королевского общества. Пикок рассматривает множество тем, которые объединяют эти две картины. Сравнивая «Автопортрет» и «Портрет Кенельма Дигби», он убедительно показывает, что Ван Дейк был не только знаком с современными ему рассуждениями об искусстве, красоте, знаниях и понятиях идеального придворного. Он был способен развернуть и передать переплетающиеся послания в контексте свои образов. Живописец переформулировал аргумент XVII века о том, что благородство искусства основывается на интеллектуальных навыках, подчеркнув его трансцендентные цели. В этом автопортрете Ван Дейк демонстрирует цели искусства, а не средства.
@pic_history
#АнтонисВанДейк #Портрет #Барокко