Депрессия – зеркало, которое не отражает
ЧАСТЬ 1
В психоанализе депрессивный пациент – это тот, который функционирует по меланхолическому типу.
При меланхолии Я начинает отождествлять себя с утраченным объектом.
Пациентам с более высокой психической организацией (организованным по невротическому типу) гораздо проще прожить горе, нежели пациентам, которые организованы по пограничному и/или психотическому типу.
Характер материнской заботы в первые годы жизни, установление объекта и установление более или менее слабого Я определяют, как человек в дальнейшем будет проживать стрессы, утраты того или иного рода, реальные и/или символические потери. От качества материнского ухода зависит, насколько целостным и стрессоустойчивым будет наше Я, насколько удачно мы будем справляться с тревогами, которые нас ожидают в будущем.
В пределах одного года после утраты, особенно если речь идёт о смерти близкого человека, любые срывы, сложности, нарушения функционирования являются нормальными.
Извлечь всю свою любовь из потерянного объекта, потом – сконцентрировать её на себе и далее передать её кому-то другому – это достаточно сложная психическая работа.
В юношеском возрасте становление Я ещё не завершено. Здесь вступает в силу такой механизм, как интроекция. Влюблённость в этот период жизни ощущается как расширение собственного Я - другой человек как будто достраивает целостность субъекта (это ощущается как то, что субъект становится взрослым, полным, самодостаточным). Плюс действует идеализация, поэтому первая любовь не забывается никогда. И при такой потере боль является настолько колоссальной, что её невозможно выдержать.
Важно учитывать амбивалентное отношение к объекту (любовь и ненависть). Если ненависть к объекту, который ушёл, покинул, бросил, не осознаётся, не интегрируется (при идеализации), это может быть одной из причин затяжного, патологического траура.
В акте суицида происходит убийство объекта в себе.
Когда мы вспоминаем об утрате, у этого душевного движения есть цель. Мы оживляем объект, но в реальности понимаем, что его больше нет. И это воспоминание, боль помогают запустить заново работу горя. Когда говорят: «Забудьте, не вспоминайте!», - это плохой путь к тому, чтобы эту работу проделать. Часто невротически организованные люди в остром горе приходят в терапию/анализ за разрешением плакать, говорить и вспоминать, в особенности если их родственники запрещают им это делать.
Меланхолики, как говорит Фрейд в своей работе «Горе и меланхолия», демонстрируют одну особенность, которой нет при горе – «обеднение Я»: «При горе обеднел мир, при меланхолии – само Я».
В «Трёх очерках по теории сексуальности» З. Фрейд определяет 2 типа объектного отношения:
· по типу опоры,
· через нарциссическое расширение.
Если любимый объект был выбран как нарциссическое расширение, работа горя будет крайне затруднена. «Тень объекта падает на Я». Если утерян объект, Я тоже несёт значительные потери. Можно отказаться от самого объекта, но не от любви, потому что такая любовь находит себе выход в нарциссическом отождествлении. Новый объект не может появиться. Каждый новый объект будет конкурентом предыдущему: мы знаем, как трудно конкурировать с мёртвыми (умершими жёнами/мужьями, умершими сиблингами).
Станкевич Татьяна Леонидовна. Из доклада в Русском психоаналитическом обществе.
#меланхолия #депрессия #РаботаГоря #СтанкевичТатьянаЛеонидовна
#ГореИМеланхолия
ЧАСТЬ 1
В психоанализе депрессивный пациент – это тот, который функционирует по меланхолическому типу.
При меланхолии Я начинает отождествлять себя с утраченным объектом.
Пациентам с более высокой психической организацией (организованным по невротическому типу) гораздо проще прожить горе, нежели пациентам, которые организованы по пограничному и/или психотическому типу.
Характер материнской заботы в первые годы жизни, установление объекта и установление более или менее слабого Я определяют, как человек в дальнейшем будет проживать стрессы, утраты того или иного рода, реальные и/или символические потери. От качества материнского ухода зависит, насколько целостным и стрессоустойчивым будет наше Я, насколько удачно мы будем справляться с тревогами, которые нас ожидают в будущем.
В пределах одного года после утраты, особенно если речь идёт о смерти близкого человека, любые срывы, сложности, нарушения функционирования являются нормальными.
Извлечь всю свою любовь из потерянного объекта, потом – сконцентрировать её на себе и далее передать её кому-то другому – это достаточно сложная психическая работа.
В юношеском возрасте становление Я ещё не завершено. Здесь вступает в силу такой механизм, как интроекция. Влюблённость в этот период жизни ощущается как расширение собственного Я - другой человек как будто достраивает целостность субъекта (это ощущается как то, что субъект становится взрослым, полным, самодостаточным). Плюс действует идеализация, поэтому первая любовь не забывается никогда. И при такой потере боль является настолько колоссальной, что её невозможно выдержать.
Важно учитывать амбивалентное отношение к объекту (любовь и ненависть). Если ненависть к объекту, который ушёл, покинул, бросил, не осознаётся, не интегрируется (при идеализации), это может быть одной из причин затяжного, патологического траура.
В акте суицида происходит убийство объекта в себе.
Когда мы вспоминаем об утрате, у этого душевного движения есть цель. Мы оживляем объект, но в реальности понимаем, что его больше нет. И это воспоминание, боль помогают запустить заново работу горя. Когда говорят: «Забудьте, не вспоминайте!», - это плохой путь к тому, чтобы эту работу проделать. Часто невротически организованные люди в остром горе приходят в терапию/анализ за разрешением плакать, говорить и вспоминать, в особенности если их родственники запрещают им это делать.
Меланхолики, как говорит Фрейд в своей работе «Горе и меланхолия», демонстрируют одну особенность, которой нет при горе – «обеднение Я»: «При горе обеднел мир, при меланхолии – само Я».
В «Трёх очерках по теории сексуальности» З. Фрейд определяет 2 типа объектного отношения:
· по типу опоры,
· через нарциссическое расширение.
Если любимый объект был выбран как нарциссическое расширение, работа горя будет крайне затруднена. «Тень объекта падает на Я». Если утерян объект, Я тоже несёт значительные потери. Можно отказаться от самого объекта, но не от любви, потому что такая любовь находит себе выход в нарциссическом отождествлении. Новый объект не может появиться. Каждый новый объект будет конкурентом предыдущему: мы знаем, как трудно конкурировать с мёртвыми (умершими жёнами/мужьями, умершими сиблингами).
Станкевич Татьяна Леонидовна. Из доклада в Русском психоаналитическом обществе.
#меланхолия #депрессия #РаботаГоря #СтанкевичТатьянаЛеонидовна
#ГореИМеланхолия
В двух своих работах на тему депрессии – «Рукопись G» и «Скорбь и меланхолия» - Фрейд … описывает меланхолический комплекс как открытую рану, привлекающую к себе огромные контринвестиции, искажающие и обедняющие Я. … означает повреждение Я: речь идёт о повреждении влечений Я. Точнее это можно называть повреждением нарциссизма.
Клод Смаджа «Оператуарная жизнь», «Попытка концептуализации метапсихологии оператуарного функционирования».
#ГореиМеланхолия #депрессия #меланхолия #Я #нарциссизм
Клод Смаджа «Оператуарная жизнь», «Попытка концептуализации метапсихологии оператуарного функционирования».
#ГореиМеланхолия #депрессия #меланхолия #Я #нарциссизм
О нарциссизме З. Фрейд начал говорить достаточно рано.
…В знаменитой статье «Горе и меланхолия» 1915 года Фрейд … предложил новый регистр проблемы - не в области потери объекта, уточняя, что потеря объекта есть проблема горя. Меланхолия - явление другого порядка. При меланхолии объект был разочаровывающим. То есть при меланхолии мы сталкиваемся с нарциссическим разочарованием в первичном объекте. Такое разочарование создает ядро спутанности в субъекте, субъект более не опознает себя как результат отношения с объектами, тогда меланхолия становится не проблемой потери объекта, а проблемой потери субъекта. Необходимо вновь найти потерянный субъект. Первичный объект был инкорпорирован субъектом и в данном виде остается в его психическом.
Мы находим в знаменитом труде Фрейда не менее знаменитую его фразу: «Тень объекта падает на Я». Что это за тень? Мы знаем, что Я как инстанция ассимилирует все, что на него «падает», и именно из этого себя строит. Когда тень объекта падает на Я, Я больше не знает, что у него внутри от себя, а что - от тени. Именно по этой причине внутри субъекта возникает спутанность, которая, развиваясь, приводит к отчаянию и разочарованию.
Нарциссическое разочарование - крайне травматическое чувство, это и есть то, что обуславливает болезненную нарциссическую рану. Она, эта рана, оживляет всякий деструктивный процесс, к коим, несомненно, относятся зависимости.
И если в «Горе и меланхолии» Фрейд говорит нам об одной возможности разрушения - о суициде меланхолика, который призван избавить субъект от ненавистного объекта, то немного позднее он раскрывает еще одну сторону деструктивности – уже связанную со своеобразной структурой Я субъекта, которое образовалось вследствие инкорпорирования в нем ненавистного объекта. В данном случае Я станет источником формирования следующей инстанции - Сверх-Я, которое будет отличаться необыкновенной жестокостью. И такое Сверх-Я будет наказывать уже не только за действия, но и за мысли как за реальные поступки.
А. И. Коротецкая «Аддикция (алкогольная): попытка метапсихологического осмысления».
Целиком статья здесь (свежий выпуск «Журнала клинического и прикладного анализа» НИУ ВШЭ)
https://psychoanalysis-journal.hse.ru/article/view/16683/15584
#КоротецкаяАурелияИвановна #нарциссизм #аддикция #ГореИМеланхолия #меланхолия #СверхЯ #СуперЭго
#НеНевротическоеФункционирование
…В знаменитой статье «Горе и меланхолия» 1915 года Фрейд … предложил новый регистр проблемы - не в области потери объекта, уточняя, что потеря объекта есть проблема горя. Меланхолия - явление другого порядка. При меланхолии объект был разочаровывающим. То есть при меланхолии мы сталкиваемся с нарциссическим разочарованием в первичном объекте. Такое разочарование создает ядро спутанности в субъекте, субъект более не опознает себя как результат отношения с объектами, тогда меланхолия становится не проблемой потери объекта, а проблемой потери субъекта. Необходимо вновь найти потерянный субъект. Первичный объект был инкорпорирован субъектом и в данном виде остается в его психическом.
Мы находим в знаменитом труде Фрейда не менее знаменитую его фразу: «Тень объекта падает на Я». Что это за тень? Мы знаем, что Я как инстанция ассимилирует все, что на него «падает», и именно из этого себя строит. Когда тень объекта падает на Я, Я больше не знает, что у него внутри от себя, а что - от тени. Именно по этой причине внутри субъекта возникает спутанность, которая, развиваясь, приводит к отчаянию и разочарованию.
Нарциссическое разочарование - крайне травматическое чувство, это и есть то, что обуславливает болезненную нарциссическую рану. Она, эта рана, оживляет всякий деструктивный процесс, к коим, несомненно, относятся зависимости.
И если в «Горе и меланхолии» Фрейд говорит нам об одной возможности разрушения - о суициде меланхолика, который призван избавить субъект от ненавистного объекта, то немного позднее он раскрывает еще одну сторону деструктивности – уже связанную со своеобразной структурой Я субъекта, которое образовалось вследствие инкорпорирования в нем ненавистного объекта. В данном случае Я станет источником формирования следующей инстанции - Сверх-Я, которое будет отличаться необыкновенной жестокостью. И такое Сверх-Я будет наказывать уже не только за действия, но и за мысли как за реальные поступки.
А. И. Коротецкая «Аддикция (алкогольная): попытка метапсихологического осмысления».
Целиком статья здесь (свежий выпуск «Журнала клинического и прикладного анализа» НИУ ВШЭ)
https://psychoanalysis-journal.hse.ru/article/view/16683/15584
#КоротецкаяАурелияИвановна #нарциссизм #аддикция #ГореИМеланхолия #меланхолия #СверхЯ #СуперЭго
#НеНевротическоеФункционирование
Печаль [горе] - это, как правило, реакция на потерю любимого человека или занявшей его место абстракции, как-то: родины, свободы, идеала …
З. Фрейд «Печаль и меланхолия» (1917).
#ЗигмундФрейд #ГореИМеланхолия
З. Фрейд «Печаль и меланхолия» (1917).
#ЗигмундФрейд #ГореИМеланхолия
Знаменитая метафора Рене Руссийона про образование жемчуга
«Тень объекта падает на Я», - поэтичная формулировка З. Фрейда из работы «Горе и меланхолия» (1915). Если это происходит, то Я пытается ассимилировать то, что падает на него. Это имеет большое значение, когда мы имеем дело с проблематикой нарциссизма.
Когда «тень объекта падает на Я», Я вынуждено формироваться с упавшей на него тенью. Я будет вести себя так, словно эта тень – и есть Я. Это ключевая проблема нарциссических расстройств.
Мы знаем, как образуется жемчуг. Песчинка попадает в раковину и начинает царапать тело моллюска. Устрица вынуждена защищаться, она начинает обволакивать песчинку своим перламутром. В конечном итоге устрица создаёт жемчуг. Нам, разумеется, это приятно, что устрицы делают жемчуг. Но не стоит забывать, что устрица вынуждена создавать жемчуг, претерпев травматизм.
Когда мы инкорпорируем [проглатываем, поглощаем массивно, тотально; в отличие от инкорпорации интроекция – постепенный процесс, часть за частью. М. Торок: «Интроекция кладёт конец объектной зависимости, инкорпорация создаёт и усиливает воображаемую связь»] чужие элементы, мы начинаем инвестировать их так, как если бы это были мы сами. Отсюда - большие сложности в работе с нарциссичесĸими расстройствами: субъект страдает, но одновременно привязан к своему страданию, потому что это его собственная часть. Когда мы пытаемся вытащить песчинĸу, ĸоторая царапает и ранит Я, субъеĸт говорит: «ну ĸаĸ же… это моя жемчужинĸа!», мы видим, что пациент инвестирует свою жемчужину таĸ, ĸаĸ если бы это был он сам.
Из лекции «Меланхолическое ядро при нарциссических расстройствах». Лекция доступна слушателям программы по повышению квалификации «Современный психоанализ и психоаналитическая психосоматика» в Институте Психологии и Психоанализа на Чистых Прудах.
Совершенно блестящая лекция маэстро, как и данная программа. Справедливости ради, пока я завершила лишь 2 модуля из 9, но каков масштаб лекторов (!) в этих модулях: Фусу Л.И., Коротецкая А.И., Рене Руссийон, Надя Бужор, Дени Рибас, Клод Смаджа. Очевидно, что программа составлена с огромным тщанием и любовью как к слушателю, так и к самому продукту (простите за слово, заимствованное из маркетинга, не могу подобрать другого). Отобраны лекции, являющиеся по праву настоящими драгоценностями многолетней традиции Института проводить психоаналитические семинары. Хочется неспешно и вдумчиво интроецировать мысль Наставников – больших профессионалов своего дела. Знаю, что меня читает много коллег, от души рекомендую, если не успели посмотреть ранее эти лекции, ставшие настоящими хитами, но и даже, если смотрели.
#РенеРуссийон #нарциссизм #меланхолия #ГореИМеланхолия
#интроекция #инкорпорация
#депрессия #Я
«Тень объекта падает на Я», - поэтичная формулировка З. Фрейда из работы «Горе и меланхолия» (1915). Если это происходит, то Я пытается ассимилировать то, что падает на него. Это имеет большое значение, когда мы имеем дело с проблематикой нарциссизма.
Когда «тень объекта падает на Я», Я вынуждено формироваться с упавшей на него тенью. Я будет вести себя так, словно эта тень – и есть Я. Это ключевая проблема нарциссических расстройств.
Мы знаем, как образуется жемчуг. Песчинка попадает в раковину и начинает царапать тело моллюска. Устрица вынуждена защищаться, она начинает обволакивать песчинку своим перламутром. В конечном итоге устрица создаёт жемчуг. Нам, разумеется, это приятно, что устрицы делают жемчуг. Но не стоит забывать, что устрица вынуждена создавать жемчуг, претерпев травматизм.
Когда мы инкорпорируем [проглатываем, поглощаем массивно, тотально; в отличие от инкорпорации интроекция – постепенный процесс, часть за частью. М. Торок: «Интроекция кладёт конец объектной зависимости, инкорпорация создаёт и усиливает воображаемую связь»] чужие элементы, мы начинаем инвестировать их так, как если бы это были мы сами. Отсюда - большие сложности в работе с нарциссичесĸими расстройствами: субъект страдает, но одновременно привязан к своему страданию, потому что это его собственная часть. Когда мы пытаемся вытащить песчинĸу, ĸоторая царапает и ранит Я, субъеĸт говорит: «ну ĸаĸ же… это моя жемчужинĸа!», мы видим, что пациент инвестирует свою жемчужину таĸ, ĸаĸ если бы это был он сам.
Из лекции «Меланхолическое ядро при нарциссических расстройствах». Лекция доступна слушателям программы по повышению квалификации «Современный психоанализ и психоаналитическая психосоматика» в Институте Психологии и Психоанализа на Чистых Прудах.
Совершенно блестящая лекция маэстро, как и данная программа. Справедливости ради, пока я завершила лишь 2 модуля из 9, но каков масштаб лекторов (!) в этих модулях: Фусу Л.И., Коротецкая А.И., Рене Руссийон, Надя Бужор, Дени Рибас, Клод Смаджа. Очевидно, что программа составлена с огромным тщанием и любовью как к слушателю, так и к самому продукту (простите за слово, заимствованное из маркетинга, не могу подобрать другого). Отобраны лекции, являющиеся по праву настоящими драгоценностями многолетней традиции Института проводить психоаналитические семинары. Хочется неспешно и вдумчиво интроецировать мысль Наставников – больших профессионалов своего дела. Знаю, что меня читает много коллег, от души рекомендую, если не успели посмотреть ранее эти лекции, ставшие настоящими хитами, но и даже, если смотрели.
#РенеРуссийон #нарциссизм #меланхолия #ГореИМеланхолия
#интроекция #инкорпорация
#депрессия #Я
Из моего эссе по статье З. Фрейда «Горе и меланхолия» (1915) в рамках обучения на программе «Современный психоанализ и психоаналитическая психосоматика» в Институте Психологии и Психоанализа на Чистых Прудах:
Развязка фильма-катастрофы «Меланхолия» Ларса фон Триера неизбежна и очевидна. Режиссёр сообщает об этом сразу, в прологе к фильму – провидении главной героини. Как бы приглашая зрителя смотреть фильм с этим бесповоротным, беспросветным (как мир депрессии) пониманием, приглашая сконцентрироваться на главном – собственных ощущениях в связи с этим. Апокалипсис, его дыхание, тревожное ожидание и уверенность в неминуемой погибели всего и вся, передать это – несомненно, доказательство высочайшего мастерства режиссёра, но также и свидетельство того, что снять такое мог лишь тот, кто не понаслышке знаком с этим состоянием. Фон Триер прославляет меланхолию, словно питает её, но и питается, живёт ею, дышит. Она становится двигателем, истоком его искусства. «У депрессивного человека, склонного к нарциссизму, печаль на самом деле является его единственным объектом, - точнее, она оказывается эрзацем объекта, к которому он привязывается, которого он приручает и лелеет за недостатком другого. В этом случае самоубийство – не закамуфлированный акт агрессии, а воссоединение с печалью и с тем, что по ту сторону от неё, с невозможной и навеки неприкосновенной, навсегда удалившейся любовью – вот что обещает небытие, смерть» [1 с. 19], - пишет Юлия Кристева.
16 представленных сцен в прологе – словно «множество отдельных поединков за объект, в которых борются друг с другом ненависть и любовь» [З. Фрейд, 3 с. 187]. Отдельные кадры-кусочки, не связанные прямо друг с другом, заставляют задуматься о дезинтеграции, фрагментации. Но и относят также ассоциативно к психоаналитическому сеансу – сцены как фантазии, сны, обрывки воспоминаний. Режиссёр словно бы призывает связать, интегрировать, интерпретировать, прочувствовать, понять зрителя Вселенную его внутреннего мира, его Меланхолии. Аффект печали, неизбывной тоски, как и гениальное музыкальное сопровождение (из оперы «Тристан и Изольда» Р. Вагнера), объединяет все сцены. «Депрессивное настроение задаётся как нарциссическая поддержка, которая, оставаясь несомненно негативной (А. Грин), тем не менее предлагает Я некую целостность, пусть она и не является вербальной» [1 с. 28].
Известно, что «работа горя состоит в процессе отделения собственного либидо от потерянного объекта в его дезинвестиции и реинвестиции в другой объект. Всё это предполагает, что процесс отделения от объекта сложный, но в принципе возможный» [2 с. 133]. Эту способность к отделению объекта Б. Розенберг называет отделяемостью. Находясь в центре меланхолической вселенной (фильма фон Триера), как нельзя лучше осознаёшь, что «если при горе данная отделяемость в принципе обеспечена, то при меланхолии она чрезвычайно проблематична или невозможна» [2 с. 134] из-за «нарциссической инвестиции объекта» [2 с. 135]. Меланхолия делает невозможной работу горя. Она притягивает, захватывает, окутывает и убаюкивает субъекта. Тоска по материнской любви, не случившейся в достаточном количестве на заре жизни, обещает взамен другие объятья - вечную жизнь в небытии. Чтобы, наконец, находиться вне времени, боли. Вне отчаяния и вечной скорби. Однако нарциссический триумф, манящий катарсисом, рискует, к несчастью, предсказуемо обернуться драматическим фиаско.
#меланхолия #депрессия #ЗигмундФрейд #ЮлияКристева #ГореИМеланхолия #БенноРозенберг #РаботаГоря
Развязка фильма-катастрофы «Меланхолия» Ларса фон Триера неизбежна и очевидна. Режиссёр сообщает об этом сразу, в прологе к фильму – провидении главной героини. Как бы приглашая зрителя смотреть фильм с этим бесповоротным, беспросветным (как мир депрессии) пониманием, приглашая сконцентрироваться на главном – собственных ощущениях в связи с этим. Апокалипсис, его дыхание, тревожное ожидание и уверенность в неминуемой погибели всего и вся, передать это – несомненно, доказательство высочайшего мастерства режиссёра, но также и свидетельство того, что снять такое мог лишь тот, кто не понаслышке знаком с этим состоянием. Фон Триер прославляет меланхолию, словно питает её, но и питается, живёт ею, дышит. Она становится двигателем, истоком его искусства. «У депрессивного человека, склонного к нарциссизму, печаль на самом деле является его единственным объектом, - точнее, она оказывается эрзацем объекта, к которому он привязывается, которого он приручает и лелеет за недостатком другого. В этом случае самоубийство – не закамуфлированный акт агрессии, а воссоединение с печалью и с тем, что по ту сторону от неё, с невозможной и навеки неприкосновенной, навсегда удалившейся любовью – вот что обещает небытие, смерть» [1 с. 19], - пишет Юлия Кристева.
16 представленных сцен в прологе – словно «множество отдельных поединков за объект, в которых борются друг с другом ненависть и любовь» [З. Фрейд, 3 с. 187]. Отдельные кадры-кусочки, не связанные прямо друг с другом, заставляют задуматься о дезинтеграции, фрагментации. Но и относят также ассоциативно к психоаналитическому сеансу – сцены как фантазии, сны, обрывки воспоминаний. Режиссёр словно бы призывает связать, интегрировать, интерпретировать, прочувствовать, понять зрителя Вселенную его внутреннего мира, его Меланхолии. Аффект печали, неизбывной тоски, как и гениальное музыкальное сопровождение (из оперы «Тристан и Изольда» Р. Вагнера), объединяет все сцены. «Депрессивное настроение задаётся как нарциссическая поддержка, которая, оставаясь несомненно негативной (А. Грин), тем не менее предлагает Я некую целостность, пусть она и не является вербальной» [1 с. 28].
Известно, что «работа горя состоит в процессе отделения собственного либидо от потерянного объекта в его дезинвестиции и реинвестиции в другой объект. Всё это предполагает, что процесс отделения от объекта сложный, но в принципе возможный» [2 с. 133]. Эту способность к отделению объекта Б. Розенберг называет отделяемостью. Находясь в центре меланхолической вселенной (фильма фон Триера), как нельзя лучше осознаёшь, что «если при горе данная отделяемость в принципе обеспечена, то при меланхолии она чрезвычайно проблематична или невозможна» [2 с. 134] из-за «нарциссической инвестиции объекта» [2 с. 135]. Меланхолия делает невозможной работу горя. Она притягивает, захватывает, окутывает и убаюкивает субъекта. Тоска по материнской любви, не случившейся в достаточном количестве на заре жизни, обещает взамен другие объятья - вечную жизнь в небытии. Чтобы, наконец, находиться вне времени, боли. Вне отчаяния и вечной скорби. Однако нарциссический триумф, манящий катарсисом, рискует, к несчастью, предсказуемо обернуться драматическим фиаско.
#меланхолия #депрессия #ЗигмундФрейд #ЮлияКристева #ГореИМеланхолия #БенноРозенберг #РаботаГоря
Аналитик одалживает своё предсознательное пациенту…
Или о разнице между работой горя и работой меланхолии. Меланхолия – это патология нарциссического свойства.
В работе «Горе и меланхолия» (1917) Фройд показывает нам, что работа горя – это нормальное состояние, в то время как работа меланхолии – это то, что устанавливается в психике, когда работа горя становится невозможной.
Цитата из указанной работы Фройда (перевод А.М. Боковикова):
«… при меланхолии ведётся множество отдельных поединков за объект, в которых борются друг с другом ненависть и любовь [«Это очень важно, это как раз и есть конфликт амбивалентности, который характеризует меланхолию», – комментарий Коротецкой А. И.]; первая – чтобы избавить либидо от объекта, вторая – чтобы вопреки натиску утвердить позицию либидо. Эти отдельные поединки мы не можем поместить ни в какую другую систему, кроме как в бессознательное, в царство реальных следов воспоминаний. Там же совершаются попытки избавления от горя, но в данном случае нет никаких препятствий тому, чтобы эти процессы продолжали следовать обычным путём через предсознательное к сознанию. Этот путь закрыт для работы меланхолии, возможно, вследствие множества причин или их взаимодействия. … Таким образом, всё в этих амбивалентных поединках исключено из сознания, пока не наступает характерный для меланхолии исход».
Этот текст посредством сравнения работы горя и работы меланхолии уточняет их противоположность и одновременно указывает на проблему топики. Эта проблема открывает путь к определению меланхолии как патологии нарциссического свойства.
При работе горя путь из бессознательного (Бсз) в предсознательное (Прс) свободен, то есть связь между этими двумя системами не нарушена. Это объясняет возможность того, что такая работа вообще может иметь место, потому что всё то, что носит название психической работы, осуществляется в Прс. Не просто так, когда речь идет о плохо ментализированных пациентах, психоаналитические психосоматики говорят, что аналитик словно одалживает своё Прс пациенту. Именно эта часть в нементализированных (или мало, плохо ментализированных) психиках достаточно лимитирована в своих функциональных способностях. Как раз об этом Фройд пишет в своей работе. Бсз – это царство реальных следов памяти, там совершаются попытки избавления от горя. И в данном случае нет никаких препятствий к тому, чтобы эти процессы продолжали следовать обычным путём – через Прс к сознанию.
В чём состоит работа символизации? Работа горя – это даже не калька, а скорее матрица работы символизации. Слово «символизация» происходит от греч. symbolon — знак. Работа символизации считается более-менее завершённой, когда репрезентации вещей находят своё соответствие среди репрезентации слов. Соединяясь друг с другом, они создают новую репрезентацию, которая будет представлять в психическом то, что переживалось когда-то. Чтобы процесс символизации прошёл хорошо, необходимо, чтобы Бсз, в котором находятся репрезентанты вещей, имело доступ и связь с Прс (в Прс располагаются репрезентации слов). Работа по поиску репрезентаций друг друга - это труд. Не всегда этот труд завершается успешно, но есть сама эта возможность, потому что есть связь между двумя системами. Это характерно для работы горя. Она предполагает, что происходит движение из Бсз в Прс, и эта дорога свободна. Работа может осуществляться.
При работе меланхолии, говорит Фройд, именно в этом и состоит трудность. Преграждена вот эта дорога, она недоступна. Прс как будто выведено из игры. Это как раз и ведёт к пониманию того, что психическая работа без участия Прс невозможна. Тогда мы оказываемся в топическом поле понимания: есть Прс, есть Бсз. С точки зрения топики именно отсутствие связи между ними указывает на невозможность работы горя. В таком случае остаётся лишь работа меланхолии.
Из семинара Коротецкой А. И. по чтению работы Б. Розенберга «Мазохизм смерти и мазохизм жизни» (май 2023).
#КоротецкаяАурелияИвановна #1топика #предсознательное #бессознательное #РаботаГоря #меланхолия #депрессия #ГореИМеланхолия #репрезентация #символизация #ЗигмундФрейд
Или о разнице между работой горя и работой меланхолии. Меланхолия – это патология нарциссического свойства.
В работе «Горе и меланхолия» (1917) Фройд показывает нам, что работа горя – это нормальное состояние, в то время как работа меланхолии – это то, что устанавливается в психике, когда работа горя становится невозможной.
Цитата из указанной работы Фройда (перевод А.М. Боковикова):
«… при меланхолии ведётся множество отдельных поединков за объект, в которых борются друг с другом ненависть и любовь [«Это очень важно, это как раз и есть конфликт амбивалентности, который характеризует меланхолию», – комментарий Коротецкой А. И.]; первая – чтобы избавить либидо от объекта, вторая – чтобы вопреки натиску утвердить позицию либидо. Эти отдельные поединки мы не можем поместить ни в какую другую систему, кроме как в бессознательное, в царство реальных следов воспоминаний. Там же совершаются попытки избавления от горя, но в данном случае нет никаких препятствий тому, чтобы эти процессы продолжали следовать обычным путём через предсознательное к сознанию. Этот путь закрыт для работы меланхолии, возможно, вследствие множества причин или их взаимодействия. … Таким образом, всё в этих амбивалентных поединках исключено из сознания, пока не наступает характерный для меланхолии исход».
Этот текст посредством сравнения работы горя и работы меланхолии уточняет их противоположность и одновременно указывает на проблему топики. Эта проблема открывает путь к определению меланхолии как патологии нарциссического свойства.
При работе горя путь из бессознательного (Бсз) в предсознательное (Прс) свободен, то есть связь между этими двумя системами не нарушена. Это объясняет возможность того, что такая работа вообще может иметь место, потому что всё то, что носит название психической работы, осуществляется в Прс. Не просто так, когда речь идет о плохо ментализированных пациентах, психоаналитические психосоматики говорят, что аналитик словно одалживает своё Прс пациенту. Именно эта часть в нементализированных (или мало, плохо ментализированных) психиках достаточно лимитирована в своих функциональных способностях. Как раз об этом Фройд пишет в своей работе. Бсз – это царство реальных следов памяти, там совершаются попытки избавления от горя. И в данном случае нет никаких препятствий к тому, чтобы эти процессы продолжали следовать обычным путём – через Прс к сознанию.
В чём состоит работа символизации? Работа горя – это даже не калька, а скорее матрица работы символизации. Слово «символизация» происходит от греч. symbolon — знак. Работа символизации считается более-менее завершённой, когда репрезентации вещей находят своё соответствие среди репрезентации слов. Соединяясь друг с другом, они создают новую репрезентацию, которая будет представлять в психическом то, что переживалось когда-то. Чтобы процесс символизации прошёл хорошо, необходимо, чтобы Бсз, в котором находятся репрезентанты вещей, имело доступ и связь с Прс (в Прс располагаются репрезентации слов). Работа по поиску репрезентаций друг друга - это труд. Не всегда этот труд завершается успешно, но есть сама эта возможность, потому что есть связь между двумя системами. Это характерно для работы горя. Она предполагает, что происходит движение из Бсз в Прс, и эта дорога свободна. Работа может осуществляться.
При работе меланхолии, говорит Фройд, именно в этом и состоит трудность. Преграждена вот эта дорога, она недоступна. Прс как будто выведено из игры. Это как раз и ведёт к пониманию того, что психическая работа без участия Прс невозможна. Тогда мы оказываемся в топическом поле понимания: есть Прс, есть Бсз. С точки зрения топики именно отсутствие связи между ними указывает на невозможность работы горя. В таком случае остаётся лишь работа меланхолии.
Из семинара Коротецкой А. И. по чтению работы Б. Розенберга «Мазохизм смерти и мазохизм жизни» (май 2023).
#КоротецкаяАурелияИвановна #1топика #предсознательное #бессознательное #РаботаГоря #меланхолия #депрессия #ГореИМеланхолия #репрезентация #символизация #ЗигмундФрейд