В жизни каждого букиниста есть такие книги, которые регулярно попадаются в руки, и о которых он может рассказать всё: от цветовых вариаций обложки до частоты упоминаний в справочниках книжных редкостей, но открыть которые — всё как-то недосуг.
У меня тоже есть такая книга (вернее сказать, была). Это заметки Ивана Гавриловича Прыжова «Двадцать шесть московских лже-пророков, лже-юродивых, дур и дураков», изданная в Москве в 1864 году. Решила наконец заткнуть гештальт и прочесть чертовку. В общем, теперь придется принести вам на хвосте очередной жести из старомосковского быта.
***
«Иван Яковлевич из Смоленских священнических детей, учился в духовной академии, жил в Смоленске, занимаясь управлением чего-то, что-то наделал и ушел в лес, решившись юродствовать. Крестьяне нашли его в лесу копающим палкою землю, без шапки и без всякого имущества; они построили ему избушку, стали к нему ходить и скоро имя Ивана Яковлевича сделалось известным во всей окрестности. Такое начало подвижнической жизни Ивана Яковлевича было чисто в древнерусском духе. Тогда, обыкновенно, все старцы и старицы уходили в лес, в пустынные места, в особенности на север Новгородской области; у них скоро являлась хижина, иначе келия; проходила по окрестности молва о совершавшихся там явлениях, в келии собиралось общество и т. д. (…)
Другим, так сказать, символом нездешнего духа Ивана Яковлевича служат записочки, которые он раздает приходящим. Записочки Ивана Яковлевича носят на кресте; они исцеляют от зубной боли, но главное, по смыслу написанного в них, угадывается судьба. Пишет Иван Яковлевич очень хорошо, но нарочно делает каракульку вместо слов, чтобы в его писании было больше чудесного. С этой же целью употребляются им греческие и латинские слова. Предсказания его и записочки всегда загадочны до отсутствия всякого смысла; в них можно видеть все, и ничего не видеть, а потому, объясняемые с известною целью, они постоянно сбываются. (…) Из других способов, которыми передается врачующая сила Ивана Яковлевича замечательны следующие: девушек он сажает к себе на колени и вертит их; пожилых женщин он обливает и обмазывает разными мерзостями, заворачивает им платье, дерется и ругается, без сомнения, придавая тому и другому символическое значение. (…)
На другой день после смерти Ивана Яковлевича явился живописец (называют одного профессора живописи) снять с покойника портрет, но только что он хотел приняться за работу, как у покойника тотчас начали вспухать глаза, губы стали вздуваться, и все решили, что Ивану Яковлевичу вероятно не угодно, чтоб с него снимали портрет, и портрет так и не снимали. Умер он от водяной, но совершенно не это было причиной того, что его разнесло и из гроба текло. Вот от чего это сделалось, как рассказывают: какой-то католик, лекарь, прикоснулся рукой к голове Ивана Яковлевича, и это так оскорбило покойника, что он, не желая вновь испытать какое-нибудь нечистое прикосновение, решился лучше испортиться. Еще при жизни Ивана Яковлевича, когда он лежал недвижим, а из под него текло, служителям велено было посыпать пол песком. Этот-то песок, намоченный из-под Ивана Яковлевича, поклонницы его собирали и уносили домой, и песочек стал оказывать врачебную силу. Когда же умер он, то многие приходили издалека и покупали песочек у сторожей. Песочек стал истощаться, а цена ему возрастала, и вот прозорливые сторожа носили песок со двора, мочили его уж из-под себя, и продавали, но, несмотря на все это, сила в песочке оставалась та же самая. Одна из таких поклонниц, купившая песочек, вылечила им своего сына. Разболелся у ребенка животик, мать и дала ему в кашке пол-ложечки песочку, и ребенок выздоровел. Вату, которой заткнуты были у покойника нос и уши, после отпевания делили на мелкие кусочки. Наконец, многие приходили к гробу с пузырьками и собирали в них ту влагу, которая текла из гроба. Срачицу, в которой умер Иван Яковлевич, разорвали на кусочки. Пришли солдаты его обмывать, но женщины вытолкали солдат вон, как недостойных, и сами его обмыли, и ту воду, которой обмывали, тут же выпили».
#дичь
У меня тоже есть такая книга (вернее сказать, была). Это заметки Ивана Гавриловича Прыжова «Двадцать шесть московских лже-пророков, лже-юродивых, дур и дураков», изданная в Москве в 1864 году. Решила наконец заткнуть гештальт и прочесть чертовку. В общем, теперь придется принести вам на хвосте очередной жести из старомосковского быта.
***
«Иван Яковлевич из Смоленских священнических детей, учился в духовной академии, жил в Смоленске, занимаясь управлением чего-то, что-то наделал и ушел в лес, решившись юродствовать. Крестьяне нашли его в лесу копающим палкою землю, без шапки и без всякого имущества; они построили ему избушку, стали к нему ходить и скоро имя Ивана Яковлевича сделалось известным во всей окрестности. Такое начало подвижнической жизни Ивана Яковлевича было чисто в древнерусском духе. Тогда, обыкновенно, все старцы и старицы уходили в лес, в пустынные места, в особенности на север Новгородской области; у них скоро являлась хижина, иначе келия; проходила по окрестности молва о совершавшихся там явлениях, в келии собиралось общество и т. д. (…)
Другим, так сказать, символом нездешнего духа Ивана Яковлевича служат записочки, которые он раздает приходящим. Записочки Ивана Яковлевича носят на кресте; они исцеляют от зубной боли, но главное, по смыслу написанного в них, угадывается судьба. Пишет Иван Яковлевич очень хорошо, но нарочно делает каракульку вместо слов, чтобы в его писании было больше чудесного. С этой же целью употребляются им греческие и латинские слова. Предсказания его и записочки всегда загадочны до отсутствия всякого смысла; в них можно видеть все, и ничего не видеть, а потому, объясняемые с известною целью, они постоянно сбываются. (…) Из других способов, которыми передается врачующая сила Ивана Яковлевича замечательны следующие: девушек он сажает к себе на колени и вертит их; пожилых женщин он обливает и обмазывает разными мерзостями, заворачивает им платье, дерется и ругается, без сомнения, придавая тому и другому символическое значение. (…)
На другой день после смерти Ивана Яковлевича явился живописец (называют одного профессора живописи) снять с покойника портрет, но только что он хотел приняться за работу, как у покойника тотчас начали вспухать глаза, губы стали вздуваться, и все решили, что Ивану Яковлевичу вероятно не угодно, чтоб с него снимали портрет, и портрет так и не снимали. Умер он от водяной, но совершенно не это было причиной того, что его разнесло и из гроба текло. Вот от чего это сделалось, как рассказывают: какой-то католик, лекарь, прикоснулся рукой к голове Ивана Яковлевича, и это так оскорбило покойника, что он, не желая вновь испытать какое-нибудь нечистое прикосновение, решился лучше испортиться. Еще при жизни Ивана Яковлевича, когда он лежал недвижим, а из под него текло, служителям велено было посыпать пол песком. Этот-то песок, намоченный из-под Ивана Яковлевича, поклонницы его собирали и уносили домой, и песочек стал оказывать врачебную силу. Когда же умер он, то многие приходили издалека и покупали песочек у сторожей. Песочек стал истощаться, а цена ему возрастала, и вот прозорливые сторожа носили песок со двора, мочили его уж из-под себя, и продавали, но, несмотря на все это, сила в песочке оставалась та же самая. Одна из таких поклонниц, купившая песочек, вылечила им своего сына. Разболелся у ребенка животик, мать и дала ему в кашке пол-ложечки песочку, и ребенок выздоровел. Вату, которой заткнуты были у покойника нос и уши, после отпевания делили на мелкие кусочки. Наконец, многие приходили к гробу с пузырьками и собирали в них ту влагу, которая текла из гроба. Срачицу, в которой умер Иван Яковлевич, разорвали на кусочки. Пришли солдаты его обмывать, но женщины вытолкали солдат вон, как недостойных, и сами его обмыли, и ту воду, которой обмывали, тут же выпили».
#дичь
Нечто о традициях владения бизнесом на Руси. Сквозь века. 🥹
«Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности лишиться не только имущества, но и самой жизни…».
***
Из книги английского дипломата Джайлса Флетчера, бывшего послом в России в 1588-1589 гг.: О государстве русском, или Образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем московским), с описанием нравов и обычаев жителей этой страны. М.: Университетская тип., 1848.
#интересно
Старая перечница
«Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности лишиться не только имущества, но и самой жизни…».
***
Из книги английского дипломата Джайлса Флетчера, бывшего послом в России в 1588-1589 гг.: О государстве русском, или Образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем московским), с описанием нравов и обычаев жителей этой страны. М.: Университетская тип., 1848.
#интересно
Старая перечница
Между прочим, рецепт для благородных дам из высшего общества, а не застрявших в тайге геологов. 😬
***
Дамской туалет, содержащий в себе разные воды, умыванья и притиранья для красоты лица и рук (…). М.: В Тип. при театре у Хр. Клаудия, 1791.
#советы
Старая перечница
***
Дамской туалет, содержащий в себе разные воды, умыванья и притиранья для красоты лица и рук (…). М.: В Тип. при театре у Хр. Клаудия, 1791.
#советы
Старая перечница
Как говорится, если ваша вечеринка не похожа на эту, даже не пытайтесь меня приглашать.
Последний фортель великосветского безобразника, скандалиста, мажора и мота Саввы Андреевича Яковлева (1790-1848) — представителя богатейшего дворянского рода и наследника целого состояния, чья слава в области кутежей и чудачеств была настолько громкой, что имя его среди современников стало нарицательным.
***
«(…) Эта катастрофа так подействовала на Саввушку, что он впал в маразм и ипохондрию и в этом состоянии духа он, между прочим, находил дикое удовольствие в том, что стрелял из пистолета по драгоценным горкам отцовских чертогов, покрытым превосходными фарфорами и хрусталями.
В то время, когда Саввушка был в этом экзальтированном положении, раз он велел подать себе одиночный обед, занялся им исправно и вдруг крикнул, как бы во времена былых сатурналий, столь знакомое его прислуге слово «Гроб!..».
Дело в том, что когда у Яковлева происходили его обычные ночные сатурналии, после ужина, кончавшегося обыкновенно часов в восемь вечера, — Саввушка, ощущая позыв ко сну, хрипел: «Гроб!!!».
В это мгновение трое слуг подходили и, взяв Яковлева вместе с креслом, на котором он сидел, относили его к дверям залы; трое других вносили ящики с шампанским, а один, именно камердинер, нес на позолоченном подносе серебряный гроб, вмещавший ровно бутылку шампанского, другой на подносе же вносил пистолет (тогда еще о револьверах и помина не было), порох, пули и пистоны. С одной стороны хозяина помещался Нептун, огромный любимый бульдог, дерзкий и злой; с другой — закадычный друг Яковлева, вышеописанный Бем. Яковлев начинал заряжать пистолет пулями. Входил камердинер, знавший всех гостей поименно. «Господин такой-то, например, хоть Константин Александрович Булгаков!» (этот веселый, забавный и остроумный человек постоянно присутствовал на яковлевских оргиях) восклицал камердинер. Яковлев поднимал пистолет, один из лакеев откупоривал бутылку и выливал ее в гроб. Гость под поднятым над ним пистолетом выпивал гроб до дна и, поцеловав Яковлева, выходил из залы. Если же гость, будучи чересчур нагружон, осушив гроб, падал, то Яковлев, хохоча во все горло приказывал «подобрать убитого». Это значило, что свалившегося с ног гостя лакеи укладывали в одной из спален, назначенных для гостей. Проводив всех гостей, Яковлев хрипел снова: «Гроб!» и, выпив, откидывался на спинку кресла. Тогда его торжественно несли в спальню. Он почти всегда засыпал в этом кресле, совершенно раздвигавшемся и принимавшем вид кровати или кушетки. И вот в этом-то серебряном гробе погреблись миллионные богатства самым самодурнейшим образом.
Проделка с гробом, вмещавшим в себе бутылку шампанского, была повторена Яковлевым и в этот раз, хотя не совершенно по той же программе, а с некоторыми, и даже довольно значительными, видоизменениями. Как всегда, страшно-хриплым голосом он прокричал: «Грроб!». Как обыкновенно, слуги внесли ящики с шампанским; одновременно со знаменитым «гробом» явились еще два подноса, один с бутылкою шампанского, другой с пистолетом, порохом, одною пулею и одним пистоном. Яковлев зарядил пистолет пулею и, держа его в левой руке, осушил «гроб», придерживая его правою рукою. Затем, отдав «гроб» слуге, он перенес пистолет из левой руки в правую и сказал, обращаясь к своему камердинеру, на которого устремил сонно свои мутные, в это время, однако, казавшиеся сверкавшими чрез очки глаза: «Если Угрюмов или Вадковский придут и не захотят «гррроба», то я их застрелю вот так!..». Потом он быстро повернул дуло пистолета к своему рту, раздался выстрел и Савва, смертельно раненый, весь в крови, свесился с кресла, успев, однакож, проговорить то приказание, какое он всегда отдавал: «Подобрать убитого».
***
Наши чудодеи. Летопись чудачеств и эксцентричности всякого рода. СПб.: Тип. В. Тушнова, 1875.
#интересно
Последний фортель великосветского безобразника, скандалиста, мажора и мота Саввы Андреевича Яковлева (1790-1848) — представителя богатейшего дворянского рода и наследника целого состояния, чья слава в области кутежей и чудачеств была настолько громкой, что имя его среди современников стало нарицательным.
***
«(…) Эта катастрофа так подействовала на Саввушку, что он впал в маразм и ипохондрию и в этом состоянии духа он, между прочим, находил дикое удовольствие в том, что стрелял из пистолета по драгоценным горкам отцовских чертогов, покрытым превосходными фарфорами и хрусталями.
В то время, когда Саввушка был в этом экзальтированном положении, раз он велел подать себе одиночный обед, занялся им исправно и вдруг крикнул, как бы во времена былых сатурналий, столь знакомое его прислуге слово «Гроб!..».
Дело в том, что когда у Яковлева происходили его обычные ночные сатурналии, после ужина, кончавшегося обыкновенно часов в восемь вечера, — Саввушка, ощущая позыв ко сну, хрипел: «Гроб!!!».
В это мгновение трое слуг подходили и, взяв Яковлева вместе с креслом, на котором он сидел, относили его к дверям залы; трое других вносили ящики с шампанским, а один, именно камердинер, нес на позолоченном подносе серебряный гроб, вмещавший ровно бутылку шампанского, другой на подносе же вносил пистолет (тогда еще о револьверах и помина не было), порох, пули и пистоны. С одной стороны хозяина помещался Нептун, огромный любимый бульдог, дерзкий и злой; с другой — закадычный друг Яковлева, вышеописанный Бем. Яковлев начинал заряжать пистолет пулями. Входил камердинер, знавший всех гостей поименно. «Господин такой-то, например, хоть Константин Александрович Булгаков!» (этот веселый, забавный и остроумный человек постоянно присутствовал на яковлевских оргиях) восклицал камердинер. Яковлев поднимал пистолет, один из лакеев откупоривал бутылку и выливал ее в гроб. Гость под поднятым над ним пистолетом выпивал гроб до дна и, поцеловав Яковлева, выходил из залы. Если же гость, будучи чересчур нагружон, осушив гроб, падал, то Яковлев, хохоча во все горло приказывал «подобрать убитого». Это значило, что свалившегося с ног гостя лакеи укладывали в одной из спален, назначенных для гостей. Проводив всех гостей, Яковлев хрипел снова: «Гроб!» и, выпив, откидывался на спинку кресла. Тогда его торжественно несли в спальню. Он почти всегда засыпал в этом кресле, совершенно раздвигавшемся и принимавшем вид кровати или кушетки. И вот в этом-то серебряном гробе погреблись миллионные богатства самым самодурнейшим образом.
Проделка с гробом, вмещавшим в себе бутылку шампанского, была повторена Яковлевым и в этот раз, хотя не совершенно по той же программе, а с некоторыми, и даже довольно значительными, видоизменениями. Как всегда, страшно-хриплым голосом он прокричал: «Грроб!». Как обыкновенно, слуги внесли ящики с шампанским; одновременно со знаменитым «гробом» явились еще два подноса, один с бутылкою шампанского, другой с пистолетом, порохом, одною пулею и одним пистоном. Яковлев зарядил пистолет пулею и, держа его в левой руке, осушил «гроб», придерживая его правою рукою. Затем, отдав «гроб» слуге, он перенес пистолет из левой руки в правую и сказал, обращаясь к своему камердинеру, на которого устремил сонно свои мутные, в это время, однако, казавшиеся сверкавшими чрез очки глаза: «Если Угрюмов или Вадковский придут и не захотят «гррроба», то я их застрелю вот так!..». Потом он быстро повернул дуло пистолета к своему рту, раздался выстрел и Савва, смертельно раненый, весь в крови, свесился с кресла, успев, однакож, проговорить то приказание, какое он всегда отдавал: «Подобрать убитого».
***
Наши чудодеи. Летопись чудачеств и эксцентричности всякого рода. СПб.: Тип. В. Тушнова, 1875.
#интересно
😱😱😱
***
Зверский обычай существует у маратcв в Индии, хотя впрочем он исполняется довольно редко. Когда заимодавец истощил уже все средства для склонения должника своего, как человека состоятельного, к уплате долга, или когда гонимый и притесняемый не предвидит никакой возможности получить удовлетворение от своего врага, то прибегает к ужаснейшему средству: он раскладывает у дверей неумолимого должника или своего утеснителя костер и зажигает его; какая-нибудь старуха, иногда его мать или родственница, добровольно бросается в пламя, обременяет страшными проклятиями хозяина дома и грозит, что она не даст ему покоя, ни в сей жизни, ни в будущей. Нередко приготовления подобной погребальной церемонии приводят должника или притеснителя в ужас и он поспешает удовлетворить требованиям своего противника…
***
Деппинг Г. Историческое обозрение нравов и обычаев всех народов (…). СПб.: В Тип. Департамента Внешней Торговли, 1836.
#дичь
Старая перечница
***
Зверский обычай существует у маратcв в Индии, хотя впрочем он исполняется довольно редко. Когда заимодавец истощил уже все средства для склонения должника своего, как человека состоятельного, к уплате долга, или когда гонимый и притесняемый не предвидит никакой возможности получить удовлетворение от своего врага, то прибегает к ужаснейшему средству: он раскладывает у дверей неумолимого должника или своего утеснителя костер и зажигает его; какая-нибудь старуха, иногда его мать или родственница, добровольно бросается в пламя, обременяет страшными проклятиями хозяина дома и грозит, что она не даст ему покоя, ни в сей жизни, ни в будущей. Нередко приготовления подобной погребальной церемонии приводят должника или притеснителя в ужас и он поспешает удовлетворить требованиям своего противника…
***
Деппинг Г. Историческое обозрение нравов и обычаев всех народов (…). СПб.: В Тип. Департамента Внешней Торговли, 1836.
#дичь
Старая перечница
«Бенц / Лучшие автомобили для русских дорог». Минутка антикварного автопрома. 1910-е.
#ретрореклама
Старая перечница
#ретрореклама
Старая перечница