Чарли Паркера мы оставили прогуливающимся в образе Адама по лобби подожжённого им отеля. Нагое дефиле, правда, оказалось непродолжительным – прибывшие на место калифорнийские копы выходку Бёрда не оценили и увезли его в неизвестном направлении. С чудовищной ясностью перед ним замаячила перспектива повторить путь Бадди Болдена и отправиться на принудительное лечение в одно из заведений, предназначенных для психопатов-преступников. Из подобных заведений, естественно, редко кто выбирался.

Но Паркеру повезло – в лице Росса Расселла у него обнаружился ангел-хранитель. Будущий биограф Бёрда и основатель Dial Records не для того вложил в лейбл все свои капиталы, чтобы его единственный звездный артист после записи нескольких сторон отправился гнить в психушку. Он добился передачи дела Паркера известному своими либеральными взглядами судье и уговорил того отправить обвиняемого на минимальный срок в госпиталь Камарилло – просто-таки всесоюзную здравницу по сравнению с остальными вариантами. В Камарилло Бёрд быстро пошёл на поправку. Возможно, даже чересчур быстро. Сначала он огорошил знакомых тем, что принялся огородничать, а вскоре к огромному огорчению Расселла объявил, что собирается завязать с музыкой и заделаться каменщиком (не вольным). К счастью, по прошествии времени Паркер снова затосковал по сцене и к моменту своего освобождения был полностью готов возобновить покорение джазовой вершины, будто и не было 6 месяцев заточения.

Будто и не было 6 месяцев заточения, в жизнь Паркера вернулись и старые привычки. Так, перед своей последней калифорнийской студийной сессией для Dial Бёрд пропал. Его разыскивали битых два часа, пока Ховард Макги не обнаружил его мирно спящим в ванной в полном одеянии. Чарли как могли привели в чувство, и спустя какое-то время он уже был в студии. Матерясь и с трудом размыкая тяжёлые веки, он с необъяснимой лёгкостью исполнил написанный им накануне в той же ванной необычный блюз. Додо Мармароза снабдил этот блюз изобретательным вступлением, а молодой тенор Уорделл Грей – воздушным соло. Но необычным его делают не соло, а устланный барабанщиком Доном Ламондом ритм – столь непривычный, что музыканты поначалу постоянно сбивались и не могли разобраться, когда им вступить. Паркер, раздраженный медлительностью своих коллег (и для этого его будили?), даже взял бутылку вискаря и вышел из студии со словами “позовите, когда разберётесь”. Они, конечно же, разобрались и позвали, а результат получил название Past Due. Правда, под этим оригинальным названием никто эту композицию сейчас уже не знает, потому как Росс Расселл решил в отместку за доставленные неудобства увековечить огородничество Бёрда и выпустил запись под названием Relaxin’ at Camarrillo.

#Y1947 #charlieparker #howardmcghee #dodomarmarosa #wardellgray #barneykessel #redcallender #donlamond

Есть вещи поважнее славы, денег и удовлетворения творческих амбиций. В конце 1946 Вуди Герман на самом пике популярности неожиданно для всех распустил один из самых успешных оркестров в истории – своё “первое стадо”. Об истинных мотивах своего решения он тогда широко не распространялся, но в отличие от Бенни Гудмана, Гарри Джеймса, Томми Дорси и прочих бэндлидеров, в то же самое время ликвидировавших свои коллективы, Германа на этот шаг сподвигли не экономические причины, а личные. Пока Вуди со своим оркестром колесил по стране, разрываясь между гламурным Голливудом и вычурным Нью-Йорком, его жена Шарлотт, стремительно скатывалась вниз, проигрывая в борьбе с зависимостями от алкоголя и веществ. Осознав масштаб надвигающейся катастрофы, Вуди немедленно оставил шоу-бизнес, что в ту немилостивую по отношению к биг-бэндам пору выглядело карьерным самоубийством.
Тем не менее весь следующий год он провёл рядом с Шарлотт.

Как только семейные дела пошли на поправку, Вуди собрал новый оркестр – своё "второе стадо". Этот оркестр ещё называют бэндом четырёх братьев в честь выдающейся секции саксофонов, состоявшей из баритона Серджа Чалоффа и 3 теноров – Зута Симса, Стэна Гетца и Херби Стюарда. Концепцию "братьев" во многом придумал Джимми Джуффри (подробно о нём совсем недавно писал Джазист), чья композиция Four Brothers стала в 1948 большим хитом. В аранжировках Джуффри почти всегда находилось место для саксофонного ансамбля и четырёх саксофонных соло, что сильно контрастировало с предыдущим репертуаром Германа, в котором традиционно доминировали медные и кларнет. Звучание оркестра стало более воздушным и лёгким ещё и потому, что вся четвёрка саксофонистов явно вдохновлялась довоенным стилем Лестера Янга. С новым бэндом Герману за каких-то несколько месяцев удалось вернуть себе былые позиции и среди критиков, и среди рядовых слушателей, а Шарлотт с тех пор и почти до самой смерти всюду сопровождала его в многочисленных поездках.

#Y1948 #woodyherman #jimmygiuffre #stangetz #zootsims #sergechaloff #herbiesteward #shortyrogers #ralphburns #donlamond

В 1948 в музыкальной индустрии произошло важное событие – Columbia ввела в оборот Longplay, формат вмещающий до 23 минут музыки на каждой из сторон. Попытки внедрить долгоиграющие пластинки предпринимались ещё в начале 30-х, но тогда Великая Депрессия и хрупкость использовавшихся материалов не позволили вытеснить с рынка шеллаковые диски на 78 оборотов.

Woody Herman – Sequence in Jazz (1948, US, Columbia)

Стриминги | Discogs

Одним из первых джазовых LP стал альбом Вуди Германа Sequence in Jazz, по сути оказавшийся шоукейсом Ральфа Бёрнса, одного из самых интересных аранжировщиков 40-х. Бёрнс, пусть и не стеснялся порой напрямую заимствовать у Эллингтона, уже обладал весьма узнаваемым стилем, который можно охарактеризовать как осовремененный свинг – типичный ритм 4/4 плюс яркие и нередко ассиметричные ансамблевые секции. Когда дело касалось гармонических последовательностей Бёрнс звучал не так радикально, как некоторые его современники, но при этом бибоп-соло идеально умещались даже в ранних его аранжировках.

В 1946 Бёрнс создал сразу две масштабные работы. Первая – таинственная и изящная Lady McGowan’s Dream – увековечила историю невероятной аферы, свидетелем которой Бёрнс оказался в Чикаго. В отеле, в котором несколько ночей подряд выступал оркестр Германа, поселилась некая леди Макгауэн. Она сразу привлекла внимание тем, что вела себя, как привычная к роскоши аристократка, заняла сьют и ещё несколько комнат, где разместился её многочисленный багаж. Каждый вечер она посещала выступления оркестра, а в последнюю ночь закатила для музыкантов гигантскую вечеринку с икрой и шампанским. Наутро же её и след простыл – бессчётные чемоданы оказались пустыми, а многотысячные счёта остались неоплаченными. Естественно, вскоре выяснилось, что никакой леди Макгауэн в природе не существует.

Вторая работа – четырёхчастная сюита Summer Sequence – пусть и не имела такого увлекательного контекста, с музыкальной точки зрения представляет больший интерес. Это вообще едва ли не лучшее из всех крупномасштабных джазовых произведений первой половины века. Интересно, что записывали его фактически два разных оркестра. Поначалу сюита состояла из трёх частей – их Герман записал ещё со своим “первым стадом”, четвёртую же часть Бёрнс добавил уже сильно позже, имея в своём распоряжении “четырёх братьев”. Именно эта часть придала произведению цельность, а невероятной красоты соло Стэна Гетца в самом конце композиции отлично зарифмовало драматизм первой части, завершающейся соло тромбона Билла Харриса. Последнюю часть Бёрнс с Германом год спустя переработали в отдельную композицию Early Autumn – она имела невероятный успех у слушателей и фактически дала начало широкой популярности Гетца, но слушать я бы рекомендовал не её, а именно оригинальную 11-минутную сюиту.

#Y1948 #woodyherman #ralphburns #stangetz #donlamond #shortyrogers #herbiesteward #sergechaloff #zootsims #billharris

2/4 Музыкальная составляющая тоже не подвела. Попавшая на альбом итоговая дюжина записей, отобранная Гранцем из 39 законченных работ, не объединена какой-либо звуковой или смысловой концепцией, если за оную, конечно, не считать предоставленный исполнителям карт-бланш. Поэтому при описании альбома не грех остановиться на отдельных треках. Пренебрегу хронологией альбома и начну с самого любопытного номера – The Bloos Джорджа Хэнди.

Хэнди, выходец из многострадального оркестра Бойда Рэйберна, был, пожалуй, самым смелым аранжировщиком своего поколения, но смелость эта редко находила отклик у современников. Несмотря на это, внутри джазового комьюнити Хэнди котировался довольно высоко, и если бы не преследующее его типичное бибоп-комбо из депрессии, безденежья и героиновой зависимости, то его бы нынче вспоминали не реже какого-нибудь Джимми Джуффри. В оригинальной аннотации альбома Хэнди так описывал свою жизнь: "родился в Бруклине в 1920. Школы – Эразмус Хай, Университет Нью-Йорка, Джульярд. Брал уроки у Аарона Копланда – ни одному из нас толку от них не было. Рэйбёрн, Бэйб Рассин, Бадди Рич, Бенни Гудман – вот некоторые оркестры, для которых я писал. Ни один из них больше не исполняет ничего моего. Из стоящего в моей жизни остались только жена Фло и сын Майк. Всё остальное просто отвратительно, включая музыкальный бизнес и всё с ним связанное. Жив пока." Эта краткая автобиография на самом деле содержит ключ к пониманию работ Хэнди. Странным образом сочетающиеся в нём высокомерие и неуверенность в себе находят отражение и в его музыке – сложной, игнорирующей все установленные в джазе правила ритма и гармонии, при этом постоянно сомневающейся и мечущейся между идеями. Хэнди по максимуму использовал предоставленные Гранцем ресурсы, подготовив аранжировку с необычным составом струнных (три виолончели и скрипка) и мощной секцией деревянных духовых. В самом заглавии – искажёнии священного для джаза слова Blues – уже видится намёк на осознанное отступничество. Оно подтверждается и первыми тактами, в которых одинокий гобой играет максимально далёкую от блюза мелодию, а его всё настойчивее обрывают пафосные пассажи медных. Первые две минуты записи преисполнены горечи и паранойи, а яркие оркестровые вставки, будто бы невпопад перебивающие тревожные обрывки мелодий, только усиливают ощущение распада. Эта странная мозаика произрастает в патетичное соло тромбона Билла Харриса, вроде бы вполне джазовое по своей структуре, но опять же звучащее поверх странной и даже зловещей струнной инструментовки. Когда же к середине четвёртой минуты в дело вдруг вступает свингующая ритм-секция с тенор-саксофоном, то ошеломлённый слушатель, вероятно, погружается в окончательное смятение.

#Y1950 #georgehandy #redcallender #donlamond #dodomarmarosa #luckythompson #billharris #sonnyberman

​​Знаете самого неочевидного героя начала 50-х? Лестер Янг! Причём не послевоенный Янг, собирающий полные залы и получающий гонорары, о которых он раньше и мечтать не смел, а тот самый Янг времён расцвета свинга, когда он выглядел этакой белой вороной – одиночкой на фоне десятков саксофонистов, пытающихся играть, как Хокинс. Но вот к середине века в Штатах вдруг подросло целое поколение музыкантов, стиль которых сформировался под влиянием записей Преза с оркестром Бэйси. Влияние это, кстати, не всегда было столь очевидным, как в случае с тем же Чарли Паркером, породившем когорту прямых продолжателей и подражателей.  В случае Янга можно скорее говорить о тех, кто в бессердечную эпоху сумел расслышать в звуках его саксофона теплоту и мягкость, кто мог сочувствовать его уязвимости и откликнуться на его одиночество.
 
Зут Симс, один из знаменитых "четырёх братьев" оркестра Вуди Германа, был как раз таким духовным последователем Преза, в чём охотно признавался и сам. Во "втором стаде" Германа самые заметные соло доставались Стэну Гетцу, и Зут на какое-то время оказался в тени своего "старшего брата", но вскоре настал и его черёд: в 1951 году у него вышло сразу 3 альбома.
 
Zoot Sims – Zoot Sims Quartet (Discovery, 1951, US)
 
Discogs | Стриминги
 
Свой дебютный альбом в качестве лидера Зут записал в Париже, где оказался в рамках турне с оркестром Бенни Гудмана. Спонтанно образовавшийся квартет включал обосновавшегося во Франции Кенни Кларка, местного басиста Пьера Мишло и пианиста Джеральда Уиггинса, также гастролирующего по Европе в составе бэнда Лины Хорн. Первое, что нужно отметить, – это лёгкость и пластичность, с которыми молодой Симс строит свои свингующие фразы. Подобная лёгкость, ничего общего не имеющая с простотой и примитивностью, кажется естественным даром, но при более пристальном рассмотрении оказывается, что мелодический талант Симса вполне себе разбирается на многочисленные отсылки и цитаты. Отдельное удовольствие слышать, как здорово плавные фразы Симса поддерживает ведомый тарелками Клука ритм.       
 
Zoot Sims – Swingin' With Zoot Sims (Prestige, 1951, US)
 
Discogs | Стриминги
 
Роль случайности в джазе велика, как ни в каком другом направлении популярной музыки. Альбом, содержащий две продолжительные импровизации, стал следствием ошибки: Симс собирался записать стандартный трёхминутный блюз для сингла в 78 оборотов, но чересчур увлёкся своим неторопливым и расслабленным кружением и упустил момент, когда ему следовало уступить место для соло фортепиано. Инженеры Prestige жестом попросили Симса продолжать, и тот в результате выдал одно из самых вдохновенных и изящных своих выступлений, получившее название Zoot Swings The Blues. Ну другую сторону попала 11-минутная версия баллады East of the Sun, преисполненная мягкости и красоты.
 
Zoot Sims – Tenor Sax Favorites (Prestige, 1951, US)
 
Discogs | Стриминги
 
На другом альбоме для Prestige Зут Симс как никогда близко подобрался к чувственности Лестера Янга, что особенно сильно ощущается в треках, записанных с Джоном Льюисом. Но при всей теплоте тона и плавности фраз в игре Симса нет того изысканного одиночества, даже болезненности, которыми отмечены лучшие соло Преза. Не ислючено, что образ Янга уже настолько трудно отделить от его исполнительского стиля, что и в его записях мне слышатся эмоциональные слои, которых там на самом деле нет, но всё-таки на каком-то иррациональном уровне музыка Симса кажется намного более светлой и бесконфликтной, и в этом кажется и кроется её главное очарование.
 
#Y1951 #zootsims #geraldwiggins #pierremichelot #kennyclarke #harrybiss #clydelombardi #artblakey #johnlewis #curlyrussell #donlamond