Мой ChatGPT отказывается рисовать Ленина. Не хочу цифровой ГУЛАГ - хочу цифровой НЭП!

Он вам не трофей!

⚪ Что значит «выдать базу»? Сказать всё, как оно есть на самом деле, без намёков, недомолвок, идеологизированности, политкорректности в ту или иную сторону. Быть базированным – быть собой. Термин, естественно, пришёл из англосферы. Причём изначально to be based означало употреблять крэк или вести себя так, как будто употребил. Затем to be based стало означать «быть собой». Такое определение подхватили «альт-райты», чтобы положительно характеризовать позицию, противоположную «woke», то бишь навязчивой политкорректности. Теперь же о «базе» говорят людя всех политических взглядов. Так наркотики ушли из сленга.

Есть и обратный пример, когда наркотики вернулись (осуждаем!). Это выражение to get high или to be high. Изначально оно означало быть в хорошем расположении духа, быть позитивным, весёлым, общительным. А со временем стало означать то же самое, но только вследствие употребления наркотиков. «Are you high?» означает не «Тебе весело?», а «Ты что, упоротый?»

Некоторые философские концепции, изначально кажущиеся заумными, оказываются предельно понятными, когда соотносишь их с житейским опытом. К примеру, долго не мог взять в толк, чего это ранний Маркс так носился с идеей отчуждения. Что это? К чему это вообще? Как это соотносится с мировой революцией и с экономической обсессией? А только недавно сообразил, что в действительности сам дошёл до идеи отчуждения задолго до того, как узнал о марксистских концепциях. В далёком-далёком детстве после посещения продуктового магазина я вдруг понял, что стандартный вопрос продавщице: «А есть у вас товар Икс?» – он ведь совершенно незаконный. У неё этого товара точно нет и быть не может – магазин-то не её, склад в магазине – тоже не её. Она приходит утром на работу и уходит вечером. Она не имеет касательства ко внутреннему устройству этого бизнеса, она не принимает решения, не закупает товары – и уж точно не производит их. Она отчуждена от искомого товара Икс безотносительно того, есть ли оный в магазине или нет.

Понятно, что это частный и далеко не самый очевидный пример марксового отчуждения. Этот пример просто показывает, что сама концепция – вполне понятная, земная.

Чем дальше, тем больше симпатизирую тому самому мальчишке из сказки про новое платье короля. Вроде, высказал-то очевидную вещь, но в определённых условиях сам этот акт дорогого стоит – публично вербализовать то, что у всех на уме. Вот и Никол Пашинян, которого здесь принято не любить, высказался в духе того самого мальчишки: призвал отказаться от «исторической» Армении в пользу реальной. Идея представляется давно назревшей и перезревшей, причём не только применительно к армяно-азербайджанским делам. Другое дело, что, если бы военная ситуация между Ереваном и Баку после 2020 г. была иной, Пашинян вряд ли смог бы выдать этот свой трюизм. Хотя трюизм и в случае победы армянской стороны был бы справедлив, вот что принципиально.

⚫ Читая под настроение всяческих авторов постколониальных и African American Studies вроде Дюбуа, Фанона, Саида или, не побоюсь этого слова, Мбембе, наконец-то понял, почему у ряда соотечественников всё это дело вызывает резкое отторжение. На поверхности-то ситуация ясная: мы-то здесь при чём, у нас ничего такого и близко не было, вы всё врёте, крепостничество не рабство, ты кого это колонизатором назвал, сволочь, и т.д. и т.п. Плюс, конечно, немного бытового постсоветского расизма: ы-ы-ы, негры! А если копнуть чуть глубже, то отторжение может быть связано с затаившимися где-то на подступах к сознанию весьма малоприятными соображениями. Ведь чтобы проникнуть в суть предмета, наш опыт, возможно, следовало бы соотносить не только и не столько с опытом колонизаторов и угнетателей, а совсем даже наоборот. Но национальная гордость не позволяет.

Прекрасная Россия Будущего вот-вот собиралась наступить. Но тут известные люди выпустили известные фильмы...

Политология – это наука об отношениях власти внутри государств и между ними. Политическая наука по определению не может быть содержательно поделена на «нашу» и «ихнюю». А формально-то может, конечно.

Наше с вами отличие состоит главным образом в том, что вы сейчас не читаете работу Мао "Относительно противоречия" (1937).

В своё время весьма впечатлился популярными книгами Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь» (1997) и «Коллапс» (2005). Особенно последней, где автор показывал, как различные цивилизации или, иначе говоря, локальные сообщества прошлого, даже находясь на краю гибели, продолжали как ни в чём не бывало заниматься своими обычными – человеческими, слишком человеческими – делишками: воевали, интриговали, боролись за власть и богатства, проводили религиозные обряды с жертвоприношениями (традиционные же ценности)… Вместо того, чтобы как-то меняться перед лицом смертельной угрозы, в т.ч. самой их жизнедеятельностью и созданной, они предпочитали жить по старинке. С одной стороны, грустно, с другой, отрадно, что человек до конца остаётся человеком – животным двуногим, без перьев, да ещё и политическим.

Многим понравилось кино «Не смотрите наверх» (2021). «Коллапс» Даймонда вот как раз об этом, только на реальных примерах.

Часто думаю о сходствах и различиях двух наук, к которым имею прямое отношение, – психологии и политологии. Есть мнение, что все науки о человеке и обществе – это по сути одно и то же: хорошо зная одну, знаешь и все остальные. В целом это справедливо, но есть и расхождения. Взять, к примеру, субъекта, склонного к образованию сверхценных идей, в т.ч. различных теорий заговора. Эти идеи называются сверхценными, поскольку, при всём их разнообразии, в сухом остатке всё сводится к тому, что мир вертится либо вокруг непосредственно самого этого (сверхценного) субъекта, который обладает тайными знаниями, либо вокруг «его» группы – этнической, религиозной, идеологической, страновой. Так вот, психолог, столкнувшись с таким случаем, будет изучать непосредственно субъекта, эти идеи продуцирующего: его анамнез, эмоционально-личностную сферу, поведенческие особенности, когнитивные функции. Политолог же, если решит взяться за это же дело, сконцентрируется на самих идеях, которые субъект продуцирует. В нормальной ситуации политолог будет анализировать эти идеи в ряду других идей, с которыми работает политическая наука. В ситуации сниженной степени критичности со стороны политолога может, однако, случиться так, что он воспримет теорию не как одну из многих, но как «ту самую» – ключ, открывающий все двери. Получится, как говорят французы галлы, folie à deux.

Хорошо там, где нас нет. Все знают эту поговорку. Казалось бы, добавить уже нечего – трюизм-с. А я вот решил немного покрутить эту ситуацию и задался следующим вопросом. Как можно назвать состояние, важным или даже важнейшим симптомом которого является активно демонстрируемая уверенность в том, что где-то "там" есть тьмы и тьмы человеков, которые взаправду верят, что "тут" (где "их" по определению нет) им было бы лучше, чем "там", где они есть? Причём лучше не в финансовом отношении, здесь-то как раз вопросов нет, а именно в "идеологическом"? Видимо, это какой-то вариант то ли низкопоклонства перед Западом, то ли обратного карго-культа, то ли и того, и другого.

Может ли быть более увлекательное чтение на майские праздники, чем журнал "Россия в глобальной политике"? Конечно, нет! Впрочем, следует признать, что я лицо заинтересованное, ведь в новом номере благосклонная редакция опубликовала и мою статью "Международное сообщество спектакля". Текст с историей. А если повезёт, то и с продолжением.

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. В последнее время замечаю, как многие повторяют данную максиму то здесь, то там. И вот что любопытно. Мне казалось, что это одна из наиболее ясных евангельских установок (из тех, что широко известны). Мне казалось, что даже если не знать источник (Евангелие от Иоанна 15:13), контекст (притеснение ранних христиан) и общий mindset говорившего (Иисуса), то фраза всё равно говорит сама за себя. Мне казалось, что эта максима настолько аналитически проста, что никак не может быть интерпретирована, скажем, в агрессивном ключе. Но я ошибался. Конечно, ошибался. Всё может, как выражаются англосаксы, get weaponized.

Чем дольше думаю о делах политических, тем больше убеждаюсь, что любая попытка понять политическую реальность без диалектики – гиблое дело.

В Пекине никто никому не уступает дорогу, но никто и не лихачит. Можно, пожалуй, поспекулировать и экстраполировать этот modus operandi на внешнюю политику Китая.

Lest we forget how fragile we are, поёт Стинг. Глядя на видео падения автобуса в реку Мойку, думаешь: скорость и высота небольшие, транспорт не перевернулся, благополучно приземлился на "пузо" - все пассажиры должны были отделаться лёгким испугом. А вот нет.

Как бы Михаил Виноградов - один из тех немногих авторов, которые умеют на мгновение быстрее, чем ты сам, формулировать ключевые противоречия текущего момента. А там, глядишь, и производительные силы с производственными отношениями подоспеют.

Всего-то лет пять назад многие англоязычные диссертации наших магистрантов было физически больно читать. А сейчас вот изучаю работы своих выпускников этого года: уровень языка варьируется от нормального до идеального, с превалированием идеального. Сначала радуюсь, а потом соображаю, что тут дело во всяческих специальных улучшающе-корректирующих программах. Впрочем, как говорят по другому поводу: моё тело – моё дело. Технологии – это ведь штука двойственная.

Есть мнение, что половина китайских иероглифов похожа на домик. Половина не половина, но некоторые очень даже. При этом иероглиф, который, на мой взгляд, по начертаниям ближе всего к традиционному китайскому домику или храму, – 合 – в действительности ничего близкого к домику не имеет. Это вообще глагол, значащий подходить, соответствовать, закрывать. Более того, похожий на него другой иероглиф – 谷 – тоже весьма далёк от дома и означает скорее даже нечто противоположное: долину, ущелье, овраг или трудное положение. Впрочем, иероглиф, означающий дом, всё-таки действительно похож на дом, но более сложный – со старорежимной антенной или замысловатыми окнами или балконами: 舍. #СообществоЕдинойСудьбыЧеловечества