Когда смотришь советское кино, зачастую самое неочевидное, порой обнаруживаешь одни и те же артефакты. Про мои любимые готичные чудо-стулья, кочующие из фильма в фильм, я уже писал. А вот и новое открытие: в комедии второго эшелона «Ты – мне, я – тебе» (1976) в квартире героя, которого играет Леонид Куравлёв, присутствует одна из тех кошек-копилок, на которых «тренировался» Трус в «Операции "Ы"» (1965).

- А фонд Карнеги за что?
- За международный мир...

Когда уберут, тогда и заживём!

Кто как, а я вот привык поглощать информацию по интересующим меня темам полноформатными книгами, преимущественно академическими. Хотел в своё время приучить себя регулярно читать журналы, хотя бы один только обязательный Foreign Affairs, но нет, как-то не пошло – желаю обстоятельности и концентрации на одной теме, а в журналах же тем всегда разнобой. Но как минимум один журнал в ближайшие дни прочитаю, причём в бумаге, поскольку получил вчера авторские экземпляры «России в глобальной политике» со своей статьёй. Может, даже и втянусь.

Ещё жив человек,
Расстрелявший отца моего
Летом в Киеве, в тридцать восьмом.

Вероятно, на пенсию вышел.
Живёт на покое
И дело привычное бросил.

Ну, а если он умер —
Наверное, жив человек,
Что пред самым расстрелом
Толстой
Проволокою
Закручивал
Руки
Отцу моему
За спиной.

Верно, тоже на пенсию вышел.

А если он умер,
То, наверное, жив человек,
Что пытал на допросах отца.

Этот, верно, на очень хорошую пенсию вышел.

Может быть, конвоир ещё жив,
Что отца выводил на расстрел.

Если б я захотел,
Я на родину мог бы вернуться.

Я слышал,
Что все эти люди
Простили меня.

Это стихотворение «Амнистия» Ивана Елагина, русского поэта из второй волны иммиграции. Родился в 1918 г. во Владивостоке, умер в 1987 г. в Питтсбурге, штат Пенсильвания. Не назову себя знатоком или даже просто ценителем поэзии, но этот стих, который на днях прочёл на своём стриме «иноагент» Олег Кашин, как-то срезонировал. Даже не знаю, почему.

Своим упорством hope-against-hope Байден начинает напоминать... Трампа.

Мы и глазом не успели моргнуть, а Александр Лукашенко уже 30 лет как президент Республики Беларусь. И ведь даже не знаешь: если согласишься со словами Лукашенко 30-летней давности («эра семидесятилетних правителей завершается») – это лоялизм или, наоборот, подрывная деятельность? Сойдёмся, пожалуй, на том, что ограничение президентских сроков – это всё буржуазно-империалистические предрассудки. Если народ хочет, то имеет право выбирать и снова, и снова, и снова, и снова, и снова, и снова…

Философ Борис Межуев полагает, что в мире, где будет побеждён рак и люди будут жить до 150 лет, для «цивилизационных» конфликтов уже просто не будет места. Я бы переформулировал этот тезис в императивном ключе: в мире, где ещё не побеждён рак, люди ещё не живут 150 лет, а также ещё не решены такие мелочи, как загрязнение мирового океана и изменение климата, «цивилизационным» конфликтам не должно быть места в принципе. Как, впрочем, и всем остальным конфликтам. Кто-то возразит, что это wishful thinking. Что я скажу? Ведь некоторые не знают, что нам суждено здесь погибнуть. У тех же, кто знает это, сразу прекращаются ссоры.

Перефразируя незабвенного Дэн Сяопина, скажем прямо: не важно, сколько полюсов будет в миропорядке; важно, чтобы там везде работали банковские карты вашей страны.

Можно ли последними словами ругать всяческих политиков, чиновников, общественных деятелей и публичных спикеров? Пожалуй, что да. Вот только если круг объектов вашей демонстративной ненависти составляют исключительно иностранные товарищи либо дозволенные отечественные (различные «иноагенты» и приравненные к ним лица), всё это выглядит как-то недостойно. Впрочем, нет, как раз достойно вас.

Всё вот говорили о переходе на военные рельсы, но мало кто воспринимал это буквально. А стоило бы. Железнодорожные билеты в Ростов-на-Дону исчезли как класс, чего на моей памяти не бывало вообще никогда (езжу туда ежегодно с рождения). Я-то думал, что, учитывая неспокойную ситуацию (а что случилось?), билетов в Ростов будет завались, да ещё и с большой скидкой. А вот и нет. Впрочем, есть вот люкс за 85 тыщ, да и то только обратный. Купить билет в последний раз?

Every time the conversation slips into abstractions, one of the women pulls it back to women’s complex everyday reality. This is what making feminist sense of international politics sounds like.

Это последний абзац главной книги по феминистскому подходу к международным отношениям. Кто-то посмеётся: а где тут, собственно говоря, международные отношения? И вообще, мол, несерьёзно всё как-то: мы хотим о больших вещах говорить, а эти феминистические автор_ки всё банализируют и принижают. Автор_ки, конечно, бывают разные, а вот вопрос «где мой сыр?» вполне легитимен применительно что к «большой» политике, что к «малой», что вообще к любым темам, касающимся человека и общества. Реальность, не забываем, дана нам в ощущениях. Вопросы о том, как те или иные «большие» решения скажутся на благополучии вот конкретного человека (точнее, совокупности всех конкретных человеков данной страны), – они ведь не просто имеют право на существование, они просто-напросто единственно принципиальные. И если ответ будет (если вообще будет) в духе «это не для средних умов, это всё очень и очень сурьёзно!», то становится как-то сразу скучно.

Тем временем в одном из районов Ростова-на-Дону креативно подошли к неймингу улиц, сняв старые противоречия советчиков и антисоветчиков, остроконечников и тупоконечников и пр.

"Просто он не советский идиот, а просто [идиот]", - блеснула в личной переписке суровая, но справедливая характеристика одного деятеля.

Если подчинённые вас не понимают, то можно попробовать перейти на язык международного общения.

Внезапно распробовал «Капитал» и «Рика и Морти». Так их сейчас и употребляю – контрастно.

Согласно доступной статистике, более 80% жертв ударов молнии - это мужчины. Наиболее правдоподобное объяснение этой сомнительной привилегии достаточно банально: женщины склонны активнее прятаться в укрытие, когда наступает дождь, град, вихрь, Армагеддон, нашествие инопланетян и пр.

В будущем с Родиной и с нами ещё много чего нехорошего может случиться. Вместе с тем мне думается, что одной из казней египетских, о которых порой говорят, мы всё же с максимальной долей вероятности избежим – веймарского синдрома и присущего ему ресентимента. Вместе с поколенческими когортами меняются и ценности – и, к счастью, вовсе не в сторону возвращения к домодерным образцам. Для миллениалов и зумеров, которые наследуют землю, характерны постматериальные ценности, которые останутся с этими когортами по мере взросления. И в рамках этих постматериальных представлений, предполагающих ценности творческой самореализации, личной свободы и автономии, а также восприятие государства как провайдера услуг, попросту отсутствует, так сказать, объект ресентимента – им «оно» даром не нужно, они видят совсем другие объекты, когда, к примеру, смотрят на политическую карту мира.

Ростовский цирк (на ремонте)