Отреставрированным к сорокалетию фильмом Amadeus открылся мой любимый фестиваль в Болонье. Здесь показывают только старое кино, но оно, как обещала нам Гертруда Стайн, новее нового. К сожалению, «Амадея» реставрировали не по режиссерской трехчасовой версии, а по прокатной 1984 года.

Тогда, 40 лет назад, я его увидел впервые — в консульстве США в Ленинграде. Сеанс запомнился тем, что Сергей Курехин внезапно потерял сознание, в точности как Моцарт в фильме — мы решили, что это какой-то фокус, но это была, надо полагать, манифестация болезни, которая свела его в могилу.

Теперь я опознаю в фильме пейзажи, которые в 1984 году знать не мог — улицы и дворцы Праги. (Не знаю, как политэмигранту Форману удалось получить разрешение на съемки в Чехословакии).

Кто бы сказал тогда, что Курехин первым из нашей компании умрет, а я в следующий раз посмотрю «Амадея» на гигантском экране, на главной площади Болоньи, и стану гражданином страны, где он снимался. Все-таки судьба шутит так изощренно, что оторопь берет.

Смотрю в Болонье фильмы с Марлен Дитрих, в том числе редкие, вроде Café Elektric (1927), где она играет дочь богача, соблазненную бессовестным сутенером. Ретроспективу сопровождает выставка портретов, — мне нравится вот этот, с бровями-ниточками из Blonde Venus.

Я особо не интересовался историей Дитрих и думал, что ее выступления перед американскими солдатами во время войны были рекламным трюком. На самом же деле карьера Дитрих в Голливуде складывалась не очень, и поездки на фронт сделали ее настоящей народной звездой, причем она в самом деле рисковала жизнью, а попутно стала сотрудничать с протоЦРУ. А ведь была дочерью прусского офицера, и ее мать жила в Берлине, который бомбили каждый божий день.

Да, приходится выбирать правильную сторону истории, а это не так-то легко. Предательство родины — настоящее искусство, им нельзя заниматься впопыхах, оно требует полной самоотдачи, и совершенства могут достичь только натуры авантюристичные, отважные и красивые душой, а в идеальных случаях и телом.

Даже не верится, что мне удалось это посмотреть — «аполлоническую» версию «Наполеона» Абеля Ганса, которую показывали в 1927 году, а потом порезали и припрятали.

16 лет ушло на реконструкцию, и результат можно сравнить с находкой полного «Метрополиса».

Пока готова только половина семичасового фильма, завершающаяся битвой за Тулон. У новой версии замечательный саундтрек, включающий мою любимую «Смерть Мелизанды» Сибелиуса.

А неистового Марата играет Антонен Арто!

Фильм революционный, с невероятными техническими решениями. Плавание Наполеона в бурю и заседание Конвента идут параллельно, сливаются в морской стихии, и тут публика впадает в экстаз и начинает вопить Bravi! — наверное, так вели себя и зрители в 1927 году на премьере в парижской опере.

Коста-Гаврас, выступавший перед показом, говорит, что это лучший фильм в истории французского кино. Возможно, так оно и есть.

Доживу ли я до того дня, когда выйдет вторая половина, где изображение должно разделиться на три экрана, как в Chelsea Girls?

Ранние фильмы Параджанова исключены из его канона, и ретроспектива в Болонье призвана исправить эту ошибку. Во Франции нашли роскошную 35-миллиметровую копию «Андриеша» (1954) с умопомрачительными красками и, слушайте, это ведь абсолютно кэмповый фильм, как будто его придумали Пьер и Жиль!

Я уж не говорю о квир-символике — мужчины постоянно играют на флейтах и обмениваются ими! Тут все поймет и младенец.

Или фильм «Думка» (1957) — номера украинского хора со стандартным репертуаром, от «ты украинец, я россияночка, дружба у нас» до славы КПСС, но все снято с таким приторным изяществом, через зеркальный пол, что кажется галлюцинацией.

Вторая задача ретроспективы, — вырвать Параджанова, который был сексуальным бунтарем и украинским националистом, из имперских когтей (цитирую куратора Дэниэла Бёрда).

«Тени забытых предков» вновь отреставрировали, а в финале нам обещают неизвестные пленки Параджанова, найденные в частном архиве в Лондоне. Как говорится, stay tuned.

я хотел сделать портрет Марко Беллоккьо, но у него что-то ужасное с глазом — какая-то травма или операция, большое кровавое пятно, так что я не знал, как деликатно сфотографировать, но тут он сел прямо передо мной смотреть фильм о самом себе, и получился вот такой тайный портрет на фоне «Шербургских зонтиков»

В эти святые для каждого киномана дни (фестиваль Il Cinema Ritrovato) я смотрю по 10, а порой и по 15 фильмов в сутки.

И какие это фильмы!

— Ритуал передачи магических полномочий от знахаря в Конго 50-х годов его слепой дочери, запечатленный бельгийским антропологом-сюрреалистом;

— сцены похорон Ленина, найденные в голландском архиве;

— реконструкция сражения русско-японской войны в парижском павильоне (1906);

— приватное шоу Анны Павловой для Дугласа Фэрбенкса в декорациях «Багдадского вора»;

— фильм Дельфин Сейриг Calamity Jane, завершенный оператором Шанталь Акерман;

— интервью Дэвида Линча для французского телевидения;

Ну и грандиозные вещи, вроде отреставрированной музеем MoMA драмы Шёстрёма «Ветер» в сопровождении симфонического оркестра;

В принципе я готов жить так до конца своих дней, не покидая кинотеатра, вход в который сторожит Монро.

На новые сериалы времени у меня нет, зато я не пожалел девяти часов на сериал Луи Фейада «Жюдекс» (1917), великолепно отреставрированный в лабораториях Gaumont.

Причем посмотрел его в кинотеатре под аккомпанемент великих тапёров — Антонио Копполы, Стивена Хорна, Дональда Сосина и Даниэле Фурлати.

В 1917 году Фейад уже придумал важнейшее изобретение наших времен — видеокамеру, которая наблюдает за беспомощным узником в камере, только в фильме она называется «замороженным зеркалом».

А главную злодейку играет божественная женщина-кошка Мюзидора!

Сюжет таков: Жюдекс, сын графа, разоренного бессовестным банкиром, вводит обидчика в анабиоз, похищает его псевдотруп, а потом влюбляется в его дочь. Можно сказать, что это — с крошечными расхождениями — история моей жизни.

Последний фильм фестиваля в Болонье “Phase IV” снят ровно 50 лет назад и вполне подходит под определение пророческого.

Ученые исследуют аномальное поведение ядовитых муравьев и постепенно понимают, что это не какие-то жалкие насекомые, а особая цивилизация, которая по способности мимикрировать, хитроумию и безжалостности превосходит человечество и неизбежно его одолеет.

Свежие новости из Франции (да и прочих стран) убеждают нас, что все происходит именно по этому сценарию.

Странный опыт: смотреть порнофильм в обычном кинотеатре, набитом зрителями разного пола и возраста, и без всякого права на пробуждение чувств.

Два года назад я так впервые увидел самый знаменитый порнофильм в истории жанра — «Глубокую глотку» (1972), отреставрированную сыном и дочерью режиссера, Джерарда Дамиано.

Теперь они восстановили следующий порнофильм отца — «Дьявол в мисс Джонс» (1973), и я снова оказался на премьере в до отказа набитом зале.

После дискуссий с участием историков кино, говоривших о влиянии Сартра на сценарий, трудно было воспринимать порнофильм как порнофильм, хотя именно таковым он и является, причем с разнузданными сценами, вроде орального секса с живой змеей — боа-констриктором.

Линда Лавлейс, сыгравшая главную роль в «Глотке», прокляла свою беспутную юность и стала святошей. Но с Джорджиной Спелвин (мисс Джонс, которая попадает на тот свет и отдается чертям) такого не случилось. Ей 88 лет и, выступая перед показом, она сказала, что этот фильм — fucking masterpiece.