После Миланского эдикта, принятого императором Константином в 313 году, начинается новая эпоха в истории христианской церкви в общем и церковной архитектуры – в частности. Как я уже писал выше, из-за своего нелегального статуса христиане I-III вв. были лишены возможности публичного отправления богослужений и ютились в домовых церквях (т.н. domus ecclesiae). После эдикта христиане приспособили для своих нужд древнеримскую базилику с тремя или пятью нефами и полукруглой апсидой в конце зала. Первоначально храмы были ориентированы на запад, и лишь после Феодосия Великого (379 – 395 гг.) восточная ориентация стала канонической и повсеместной.
Возможно, из-за новых возможностей, которые давали просторные базилики, а также необходимости разъяснения еще некрещенным прихожанам («оглашенным») смысла происходящего в храме, христианское богослужение становится более драматизированным и торжественным. Клир облачается в красивые одежды, активнее используется хор, а процессии и шествия прихожан во главе с епископами приобретают оттенок театрального действа.
Вместе с тем акустически базилика неизбежно меняла характер христианских церемоний: больший масштаб интерьера и увеличение расстояния от источника звука к слушателям во время проповеди, чтения Евангелия или пения увеличивали время реверберации и ухудшали понимание услышанного. Постепенно на первый план выходил не текст сам по себе, а невыразимое единение прихожан и клира в молитве и таинстве Евхаристии.
На фото – базилика Сант-Аполлинаре-ин-Классе в Равенне (сер. VI в.).
#history #culture #architecture
Возможно, из-за новых возможностей, которые давали просторные базилики, а также необходимости разъяснения еще некрещенным прихожанам («оглашенным») смысла происходящего в храме, христианское богослужение становится более драматизированным и торжественным. Клир облачается в красивые одежды, активнее используется хор, а процессии и шествия прихожан во главе с епископами приобретают оттенок театрального действа.
Вместе с тем акустически базилика неизбежно меняла характер христианских церемоний: больший масштаб интерьера и увеличение расстояния от источника звука к слушателям во время проповеди, чтения Евангелия или пения увеличивали время реверберации и ухудшали понимание услышанного. Постепенно на первый план выходил не текст сам по себе, а невыразимое единение прихожан и клира в молитве и таинстве Евхаристии.
На фото – базилика Сант-Аполлинаре-ин-Классе в Равенне (сер. VI в.).
#history #culture #architecture
Животные в Средневековье: дилемма восприятия
Эпоха Средних веков принесла значительные перемены в восприятии животного мира в общем и отдельных животных в частности. Если в предыдущую эпоху Античности животные были эдакими бессловесными кусками мяса, которые приносились в жертву во время религиозных церемоний, то в христианском мире они привлекают к себе внимание становятся предметом размышлений многих философов и теологов. Связано это было с новым взглядом на природу животного.
С одной стороны, Средневековье усвоило античный взгляд на животное как существо низшее, неразумное, противопоставленное человеку как созданному по образу и подобию Божьему. Блаж. Августин и ранние Отцы Церкви считали их дьявольскими существами. Однако в дальнейшем образ усложняется и символически осмысляется. Животное становится символом пороков или достоинств, на котором достоинства или пороки самого человека ярче видны. Восхваляется «кротость» оленя и «величие» льва, порицаются «похоть» медведя и «трусость» зайца.
Кроме того, христианская мораль и аристотелевская философия признавали за животными наличие некоего подобия души. Развивая эту мысль, схоласты XII-XIII вв. задумывались о судьбах животных после смерти и даже моральной ответственности за совершенные поступки. Эти размышления подготовили почву для такого феномена, как судебные процессы над животными, получившие распространение в Западной Европе XIII-XVI веков.
#history #theory
Эпоха Средних веков принесла значительные перемены в восприятии животного мира в общем и отдельных животных в частности. Если в предыдущую эпоху Античности животные были эдакими бессловесными кусками мяса, которые приносились в жертву во время религиозных церемоний, то в христианском мире они привлекают к себе внимание становятся предметом размышлений многих философов и теологов. Связано это было с новым взглядом на природу животного.
С одной стороны, Средневековье усвоило античный взгляд на животное как существо низшее, неразумное, противопоставленное человеку как созданному по образу и подобию Божьему. Блаж. Августин и ранние Отцы Церкви считали их дьявольскими существами. Однако в дальнейшем образ усложняется и символически осмысляется. Животное становится символом пороков или достоинств, на котором достоинства или пороки самого человека ярче видны. Восхваляется «кротость» оленя и «величие» льва, порицаются «похоть» медведя и «трусость» зайца.
Кроме того, христианская мораль и аристотелевская философия признавали за животными наличие некоего подобия души. Развивая эту мысль, схоласты XII-XIII вв. задумывались о судьбах животных после смерти и даже моральной ответственности за совершенные поступки. Эти размышления подготовили почву для такого феномена, как судебные процессы над животными, получившие распространение в Западной Европе XIII-XVI веков.
#history #theory
Бартелеми Шасне: крысиный адвокат
Большинство документированных сведений о судебных процессах над животными дошли до нас из Франции. Все процессы перечислять нет смысла, они довольно однотипны, поэтому лучше рассказать об одном косвенном, но очень ярком источнике и его авторе.
Бартелеми Шасне (1480 - 1541), французский правовед и адвокат, написал трактат, посвященный каверзным вопросам юридической практики. Среди этих вопросов также есть касающиеся судебных разбирательств над животными. Шасне опирался как на нормы местного права, так и на прецеденты или обычаи. И вот что он пишет:
- привлекать к суду вредителей можно и нужно;
- провинившихся грызунов, насекомых и домашний скот обязательно нужно вызывать в здание суда. Если такое невозможно, то их интересы должен представлять адвокат, назначенный судом;
- судить их должен церковный суд, т.е. суд епископа;
- среди мер пресечения – заклинания, проклятия, анафемы, изгнание и отлучение от Церкви (!)
Существует байка, будто в 1517 году самому Шасне пришлось стать адвокатом крыс в бургундском городе Отён. Они обвинялись в «преступном съедении и уничтожении запасов ячменного зерна», и им грозила смертная казнь. Шасне не растерялся и заявил, что нужно прислать повестку в суд КАЖДОЙ крысе по отдельности. А когда крысы после персональных повесток всё равно не явились на заседание суда, Шасне сказал, что всему виной... козни кошек. Они, якобы, устроили грызунам ловушки, угрожавшие им смертью. Суд признал довод справедливым и оправдал крыс!
Что тут можно сказать? Талантливый адвокат во все времена был на вес золота!
#culture #stories
Большинство документированных сведений о судебных процессах над животными дошли до нас из Франции. Все процессы перечислять нет смысла, они довольно однотипны, поэтому лучше рассказать об одном косвенном, но очень ярком источнике и его авторе.
Бартелеми Шасне (1480 - 1541), французский правовед и адвокат, написал трактат, посвященный каверзным вопросам юридической практики. Среди этих вопросов также есть касающиеся судебных разбирательств над животными. Шасне опирался как на нормы местного права, так и на прецеденты или обычаи. И вот что он пишет:
- привлекать к суду вредителей можно и нужно;
- провинившихся грызунов, насекомых и домашний скот обязательно нужно вызывать в здание суда. Если такое невозможно, то их интересы должен представлять адвокат, назначенный судом;
- судить их должен церковный суд, т.е. суд епископа;
- среди мер пресечения – заклинания, проклятия, анафемы, изгнание и отлучение от Церкви (!)
Существует байка, будто в 1517 году самому Шасне пришлось стать адвокатом крыс в бургундском городе Отён. Они обвинялись в «преступном съедении и уничтожении запасов ячменного зерна», и им грозила смертная казнь. Шасне не растерялся и заявил, что нужно прислать повестку в суд КАЖДОЙ крысе по отдельности. А когда крысы после персональных повесток всё равно не явились на заседание суда, Шасне сказал, что всему виной... козни кошек. Они, якобы, устроили грызунам ловушки, угрожавшие им смертью. Суд признал довод справедливым и оправдал крыс!
Что тут можно сказать? Талантливый адвокат во все времена был на вес золота!
#culture #stories
Особую роль во взаимоотношениях человека и животных в Средние века играли святые. Практически все жития содержат истории, как благочестивый святой разговаривает с животными, усмиряет их, а те его понимают и слушаются. Но больше всех на этом поприще прославился, пожалуй, итальянский святой Франциск Ассизский.
В сборнике «Фиоретти» («Цветочки»), в котором содержатся краткие народные рассказы и легенды о жизни и чудесах Франциска и его учеников, несколько глав посвящено общению святого и животных. Вообще его отношение к ним — это идеальное воплощение христианского идеала сострадания ко всем живым существам. Именно Франциск начал называть животных «братьями нашими меньшими».
Глава XXI, в которой рассказывается об усмирении Франциском свирепого волка в окрестностях города Губбио — ярчайший пример того, как святость может взаимодействовать с животным. Свирепое существо пожирало людей и держало их в постоянном страхе. Но после порицаний и увещеваний Франциска — примечательно, что он считает волка «достойным виселицы, как худшего разбойника и убийцу», отсылая нас к размышлениям о моральной ответственности животных за свои поступки — волк становится кротким, тихим и в присутствии горожан дает клятву (!) больше не причинять вреда ни человеку, ни животному. Клятву он дает, как умеет, подняв переднюю лапу и положив ее в руку Франциска. После этого волк несколько лет приходил к жителям города, которые кормили его и очень полюбили, а он никому не причинил вреда вплоть до своей смерти.
#stories #saints
В сборнике «Фиоретти» («Цветочки»), в котором содержатся краткие народные рассказы и легенды о жизни и чудесах Франциска и его учеников, несколько глав посвящено общению святого и животных. Вообще его отношение к ним — это идеальное воплощение христианского идеала сострадания ко всем живым существам. Именно Франциск начал называть животных «братьями нашими меньшими».
Глава XXI, в которой рассказывается об усмирении Франциском свирепого волка в окрестностях города Губбио — ярчайший пример того, как святость может взаимодействовать с животным. Свирепое существо пожирало людей и держало их в постоянном страхе. Но после порицаний и увещеваний Франциска — примечательно, что он считает волка «достойным виселицы, как худшего разбойника и убийцу», отсылая нас к размышлениям о моральной ответственности животных за свои поступки — волк становится кротким, тихим и в присутствии горожан дает клятву (!) больше не причинять вреда ни человеку, ни животному. Клятву он дает, как умеет, подняв переднюю лапу и положив ее в руку Франциска. После этого волк несколько лет приходил к жителям города, которые кормили его и очень полюбили, а он никому не причинил вреда вплоть до своей смерти.
#stories #saints
11 марта 843 года на церковном соборе в Константинополе, созванном императрицей Феодорой, было восстановлено иконопочитание. Завершилась более чем столетняя эпоха иконоборчества в истории Византийской империи. Православные всего мира вспоминают это событие в первую неделю Великого поста.
#on_this_day
#on_this_day
Пара мыслей об иконоборчестве
Знаете, иногда в голову такие инсайты приходят, которые поначалу кажутся абсурдными, но по мере размышлений ты всё больше удивляешься их обоснованности. Так было у меня, когда я на втором курсе университета изучал материал по иконоборчеству. И чем больше изучал, тем сильнее становилось мое убеждение, что иконоборчество в Византии VIII-IX вв. чем-то напоминает религиозную реформу Эхнатона в Древнем Египте XIV в. до н.э.
И там и там это была религиозная реформа, инициированная «сверху» и направленная на подрыв положения могущественной прослойки общества, связанной с культом: в Египте – фиванского жречества, в Византии – монашества. И в Египте, и в Византии реформы сопровождались нетерпимостью, радикальным отказом от старых догм и традиций. В том числе и в искусстве: эстетика амарнского периода в Египте и искусство периода иконоборчества в Византии резко выделялись на фоне старых образцов благодаря своему реализму, вниманию к жанровым сценам и изображениям животных и природы. И в обеих державах реформы в итоге потерпели поражение, их вожди были преданы забвению, а все упоминания и источники об этих реформах были уничтожены, либо имеют тенденциозный характер и принадлежат перу победителей.
Конечно, это были разные культуры, разные периоды и разные религиозные традиции. И подобные аналогии являются ни чем иным, как маленькой забавой для любителя истории.
#history #thoughts
Знаете, иногда в голову такие инсайты приходят, которые поначалу кажутся абсурдными, но по мере размышлений ты всё больше удивляешься их обоснованности. Так было у меня, когда я на втором курсе университета изучал материал по иконоборчеству. И чем больше изучал, тем сильнее становилось мое убеждение, что иконоборчество в Византии VIII-IX вв. чем-то напоминает религиозную реформу Эхнатона в Древнем Египте XIV в. до н.э.
И там и там это была религиозная реформа, инициированная «сверху» и направленная на подрыв положения могущественной прослойки общества, связанной с культом: в Египте – фиванского жречества, в Византии – монашества. И в Египте, и в Византии реформы сопровождались нетерпимостью, радикальным отказом от старых догм и традиций. В том числе и в искусстве: эстетика амарнского периода в Египте и искусство периода иконоборчества в Византии резко выделялись на фоне старых образцов благодаря своему реализму, вниманию к жанровым сценам и изображениям животных и природы. И в обеих державах реформы в итоге потерпели поражение, их вожди были преданы забвению, а все упоминания и источники об этих реформах были уничтожены, либо имеют тенденциозный характер и принадлежат перу победителей.
Конечно, это были разные культуры, разные периоды и разные религиозные традиции. И подобные аналогии являются ни чем иным, как маленькой забавой для любителя истории.
#history #thoughts
Занятную историю средневекового мошенничества с участием обезьяны приводит арабский писатель XIII века Аль-Джаубари:
«В 613 (1216) году я видел в Харране одного странника, который научил обезьяну кланяться, перебирая четки, ковырять в зубах и плакать. В пятницу он послал в мечеть красивого и чисто одетого индийского раба, который разостлал близ молитвенной ниши роскошный молитвенный коврик. В четвертом часу к мечети подъехала сама обезьяна верхом на муле, в раззолоченном седле, в сопровождении трех пышно одетых индийских рабов и приветливо поклонилась присутствующим. Каждому, кто спрашивал о ней, отвечали следующее: "Это сын такого-то царя, одного из могущественных царей Индии. Но он околдован". В мечети обезьяна молилась, вынимала из-за пояса платок, ковыряла в зубах. Тем временем поднялся старший раб, поклонился людям и сказал: "Клянусь Аллахом, друзья мои, не было в свое время никого более прекрасного и более богобоязненного, чем эта обезьяна, которую вы видите перед собой. Однако верующий ведь всегда во власти решения Аллаха, и его заколдовала жена, а отец, стыдясь сына, прогнал его прочь. За сто тысяч динаров эта женщина обещала снять с него заклятие, а пока у него лишь десять тысяч. Так пожалейте же этого юношу, у которого нет ни племени, ни родины, которого принудили сменить свой облик вот на этот". Когда раб произносил эти слова, обезьяна прикрывала лицо платком и горько плакала. Тут таяли сердца, и каждый давал ему, за что Аллах подарил им радость, и они покинули мечеть с большими деньгами. Так вот и странствовал он с места на место».
Цит. по: Даркевич В. История средневековых развлечений. М., 2019. С. 85.
#stories
«В 613 (1216) году я видел в Харране одного странника, который научил обезьяну кланяться, перебирая четки, ковырять в зубах и плакать. В пятницу он послал в мечеть красивого и чисто одетого индийского раба, который разостлал близ молитвенной ниши роскошный молитвенный коврик. В четвертом часу к мечети подъехала сама обезьяна верхом на муле, в раззолоченном седле, в сопровождении трех пышно одетых индийских рабов и приветливо поклонилась присутствующим. Каждому, кто спрашивал о ней, отвечали следующее: "Это сын такого-то царя, одного из могущественных царей Индии. Но он околдован". В мечети обезьяна молилась, вынимала из-за пояса платок, ковыряла в зубах. Тем временем поднялся старший раб, поклонился людям и сказал: "Клянусь Аллахом, друзья мои, не было в свое время никого более прекрасного и более богобоязненного, чем эта обезьяна, которую вы видите перед собой. Однако верующий ведь всегда во власти решения Аллаха, и его заколдовала жена, а отец, стыдясь сына, прогнал его прочь. За сто тысяч динаров эта женщина обещала снять с него заклятие, а пока у него лишь десять тысяч. Так пожалейте же этого юношу, у которого нет ни племени, ни родины, которого принудили сменить свой облик вот на этот". Когда раб произносил эти слова, обезьяна прикрывала лицо платком и горько плакала. Тут таяли сердца, и каждый давал ему, за что Аллах подарил им радость, и они покинули мечеть с большими деньгами. Так вот и странствовал он с места на место».
Цит. по: Даркевич В. История средневековых развлечений. М., 2019. С. 85.
#stories
Когда туса пошла не так
В январе 1393 года французский королевский двор праздновал свадьбу одной из знатных дам. Так как эта дама была вдовой и выходила замуж повторно, то согласно обычаю при дворе устроили шаривари. Так во Франции называли маскарад, где громко стучали в тазы и миски, горланили непристойные песни и устраивали нелепые танцы в костюмах дикарей.
В такие костюмы вырядился и король Карл VI с четырьмя вельможами. Поначалу никто не мог признать короля в экстравагантном костюме, сделанном из льняной рубахи, на которую с помощью смолы и воска была приклеена пенька. В средневековых залах с освещением было так себе.
Брат короля герцог Людовик Орлеанский поднес к одному из «дикарей» факел, дабы разглядеть его получше. И... случайно поджег ему костюм. Пламя быстро перекинулось на всю группу ряженых. В зале началась паника. Короля, тем не менее, удалось спасти: одна из придворных дам накинула на него шлейф своего платья и потушила огонь. Остальные «дикари» сгорели заживо.
В историю этот маскарад вошел под названием «бал объятых пламенем». А Карл VI после него окончательно поехал головой и вошел в историю под прозвищем «Безумный».
В следующий раз, когда твой пьяный кореш прольет пиво на твой ковер, просто вспомни эту историю — и жизнь станет намного проще.
#stories
В январе 1393 года французский королевский двор праздновал свадьбу одной из знатных дам. Так как эта дама была вдовой и выходила замуж повторно, то согласно обычаю при дворе устроили шаривари. Так во Франции называли маскарад, где громко стучали в тазы и миски, горланили непристойные песни и устраивали нелепые танцы в костюмах дикарей.
В такие костюмы вырядился и король Карл VI с четырьмя вельможами. Поначалу никто не мог признать короля в экстравагантном костюме, сделанном из льняной рубахи, на которую с помощью смолы и воска была приклеена пенька. В средневековых залах с освещением было так себе.
Брат короля герцог Людовик Орлеанский поднес к одному из «дикарей» факел, дабы разглядеть его получше. И... случайно поджег ему костюм. Пламя быстро перекинулось на всю группу ряженых. В зале началась паника. Короля, тем не менее, удалось спасти: одна из придворных дам накинула на него шлейф своего платья и потушила огонь. Остальные «дикари» сгорели заживо.
В историю этот маскарад вошел под названием «бал объятых пламенем». А Карл VI после него окончательно поехал головой и вошел в историю под прозвищем «Безумный».
В следующий раз, когда твой пьяный кореш прольет пиво на твой ковер, просто вспомни эту историю — и жизнь станет намного проще.
#stories
Перикопы Шпайера (The Speyer Pericopes, Speyerer Perikopenbuch) — иллюминированный рукописный сборник, созданный около 1220 года для Конрада IV, архиепископа и настоятеля кафедрального собора г. Шпайер (Германия). Рукопись содержит отдельные фрагменты из Нового Завета, т.н. перикопы. Также она содержит 21 миниатюру, в которых ощущается влияние византийского стиля, имевший популярность в эпоху Штауфенов. Это одна из немногих рукописных книг своей эпохи, которая сохранила свою оригинальную обложку, богато инкрустированную серебром и драгоценными камнями. В настоящее время сборник хранится в Государственной библиотеке Бадена в г. Карслруэ, Германия.
#art #miniatures
#art #miniatures
Сегодня, 31 марта, отмечается Hug a Medievalist Day — Международный день медиевиста! Обнимите своих хоумиз и поднимите кружечку сидра за бойцов средневекового фронта!
#on_this_day
#on_this_day
Средневековое мышление: порядок и хаос. Часть I
Когда мы говорим о порядке как ценности того или иного общества, мы невольно обращаемся к эпохам Античности или Просвещения с их культом разума, скептицизмом и рационализмом мышления, ясными и строгими пропорциями архитектуры и т.п. Средневековье же остается несколько обделенным. Нам кажется странным, что порядок и рациональность могут ужиться с «господством Церкви», догматизмом и «мракобесием».
Между тем именно Средневековье, по моему скромному мнению, было эпохой самого настоящего, универсального Порядка. Как писал историк Клайв Стейплз Льюис, «средневековый человек по самой своей сути не был ни мечтателем, ни бродягой. Он был организатором, классификатором, строителем систем. Он хотел найти «всему свое место». Разграничение, формулировка определений, сведение в таблицы доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение». Более всего такое стремление было свойственно книжникам-интеллектуалам, но также затрагивало и обычного человека. Строгая феодальная иерархия в обществе, схожая с небесной иерархией ангельских чинов, рыцарский кодекс и геральдическое искусство в войне, аристотелевская логика в философии — все это было направлено на упорядочение хаоса, страх перед которым средневековый человек унаследовал из Античности. Не зря в Средние века процветали такие науки, как богословие и юриспруденция, для которых характерны системность и стремление к порядку.
#longread #culture
Когда мы говорим о порядке как ценности того или иного общества, мы невольно обращаемся к эпохам Античности или Просвещения с их культом разума, скептицизмом и рационализмом мышления, ясными и строгими пропорциями архитектуры и т.п. Средневековье же остается несколько обделенным. Нам кажется странным, что порядок и рациональность могут ужиться с «господством Церкви», догматизмом и «мракобесием».
Между тем именно Средневековье, по моему скромному мнению, было эпохой самого настоящего, универсального Порядка. Как писал историк Клайв Стейплз Льюис, «средневековый человек по самой своей сути не был ни мечтателем, ни бродягой. Он был организатором, классификатором, строителем систем. Он хотел найти «всему свое место». Разграничение, формулировка определений, сведение в таблицы доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение». Более всего такое стремление было свойственно книжникам-интеллектуалам, но также затрагивало и обычного человека. Строгая феодальная иерархия в обществе, схожая с небесной иерархией ангельских чинов, рыцарский кодекс и геральдическое искусство в войне, аристотелевская логика в философии — все это было направлено на упорядочение хаоса, страх перед которым средневековый человек унаследовал из Античности. Не зря в Средние века процветали такие науки, как богословие и юриспруденция, для которых характерны системность и стремление к порядку.
#longread #culture
Средневековое мышление: порядок и хаос. Часть II
Стремясь к универсальному Порядку, средневековая культура в лице как книжников-интеллектуалов, так и простого народа все же оставляла себе простор для некоторых послаблений. Вот что писал один из докторов Парижского университета в середине XV века:
«Бочки с вином лопнут, если время от времени не открывать отверстия и не пускать в них воздуха. Все мы, люди — плохо сколоченные бочки, которые лопнут от вина мудрости, если оно будет находиться в непрерывном брожении благоговения и страха Божьего. Нужно дать ему воздух, чтобы оно не испортилось. Поэтому мы и разрешаем себе в определенные дни шутовство, чтобы потом с тем большим усердием вернуться к служению Господу».
Стремление к универсальному Порядку отвечало стремлению средневековой культуры к высшему идеалу. Осознание же этой культурой несовершенства человеческой природы и невозможности этого идеала достичь породило такой феномен, как антиповедение. Наиболее ярко оно выразилось в фигуре шута и празднике карнавала. Шут был носителем абсурда и хаоса, карнавального начала культуры Средневековья. И хотя особо ревностные поборники нравственности считали их сатанинским отродьем и приписывали им связь с миром демонов, шуты выполняли общественно важную роль осмеяния мира и несовершенства человека. Шутовское начало находилось как бы посередине между святым и бесовским, не относя себя полностью к чему-то одному.
К слову, на Руси скоморошество как аналог шутовства расценивалось однозначно как бесовское начало, что отражает господство в русской культуре бинарной логики («либо черное, либо белое»). Идея умеренности, некой золотой середины, которую Европа впитала благодаря древним грекам, в нашей культуре с трудом пробивала себе дорогу.
#longread #culture
Стремясь к универсальному Порядку, средневековая культура в лице как книжников-интеллектуалов, так и простого народа все же оставляла себе простор для некоторых послаблений. Вот что писал один из докторов Парижского университета в середине XV века:
«Бочки с вином лопнут, если время от времени не открывать отверстия и не пускать в них воздуха. Все мы, люди — плохо сколоченные бочки, которые лопнут от вина мудрости, если оно будет находиться в непрерывном брожении благоговения и страха Божьего. Нужно дать ему воздух, чтобы оно не испортилось. Поэтому мы и разрешаем себе в определенные дни шутовство, чтобы потом с тем большим усердием вернуться к служению Господу».
Стремление к универсальному Порядку отвечало стремлению средневековой культуры к высшему идеалу. Осознание же этой культурой несовершенства человеческой природы и невозможности этого идеала достичь породило такой феномен, как антиповедение. Наиболее ярко оно выразилось в фигуре шута и празднике карнавала. Шут был носителем абсурда и хаоса, карнавального начала культуры Средневековья. И хотя особо ревностные поборники нравственности считали их сатанинским отродьем и приписывали им связь с миром демонов, шуты выполняли общественно важную роль осмеяния мира и несовершенства человека. Шутовское начало находилось как бы посередине между святым и бесовским, не относя себя полностью к чему-то одному.
К слову, на Руси скоморошество как аналог шутовства расценивалось однозначно как бесовское начало, что отражает господство в русской культуре бинарной логики («либо черное, либо белое»). Идея умеренности, некой золотой середины, которую Европа впитала благодаря древним грекам, в нашей культуре с трудом пробивала себе дорогу.
#longread #culture
