​Излюбленная тема средневековых царствующих династий – искать свои корни в далеком эпическом прошлом, когда мужи были доблестны, девы – стыдливы, а подвиги – великими. Чаще всего оглядывались на историю, которую один слепой аэд из темных веков Эллады начинал со слов «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса…» ну и далее по списку кораблей. Победа ахейцев рассеяла побежденных троянских героев по свету, и вот уже Эней становится предком Ромула и Рема, Антенор основывает Венецию и Падую, потомки некоего Франкуса приходят в Галлию, а Брут – не тот, о ком можно было подумать, – добрался с товарищами аж до Туманного Альбиона.

Середина XII века для Англии – период расцвета рыцарской придворной культуры. Генрих II Плантагенет и его жена Алиенора Аквитанская правили своей «империей», опираясь на сложный идеологический конструкт, в котором было место и кельтским преданиям об Артуре, и троянскому эпосу. Эти сюжеты легли в основу рыцарских романов, жанр которых тогда развивался стремительно.

«Роман о Трое» стал одним из произведений, вобравших в себя эти особенности эпохи. В более чем 30 тысячах рифмованных строк Бенуа де Сен-Мор изображает Троянскую войну и то, что ей предшествовало, используя понятийный аппарат своей куртуазной эпохи: рыцарские поединки, вассалитет, культ прекрасной дамы и т. п. Характерно, что симпатии как этого конкретного автора, так и других чаще всего были на стороне троянцев, а Гектор так и вообще был в представлении куртуазного общества «идеальным рыцарем» – в отличие от того же Ахилла, который из-за женщины бросил войско и вероломно убил Гектора ударом в спину. Ахейцы в целом показаны как вероломные, трусливые и жестокие варвары, и вряд ли можно ошибиться, если сказать, что на это влияло и актуальное разделение христианского мира на западный и восточный: греков-схизматиков описывали в таких же выражениях. Роман завоевал бешеную популярность и им зачитывались не только в Англии, о чем говорят десятки рукописей из многих европейских стран.

В качестве иллюстрации – миниатюра из еще одной итальянской рукописи «Романа о Трое», на сей раз хранящейся в Национальной библиотеке Франции, Ms. Fr. 782, f. 175v. Эпизод, думаю, всем знакомый.

#literature #manuscripts #England

Раз уж я снабжал недавние посты миниатюрами из итальянских рукописей «Романа о Трое», будет уместно рассказать и о популярном итальянском произведении, посвященном гомеровскому эпосу. Это «История разрушения Трои» (лат. Historia destructionis Troiae), написанная ок. 1287 года сицилийским нотарием Гвидо де Колумна. Его принято идентифицировать с придворным поэтом императора Фридриха II Гогенштауфена и представителем «сицилийской школы» Гвидо делле Колонне.

«История разрушения Трои» напрямую связана с произведением Бенуа де Сен-Мора и является его прозаическим переложением на латынь с некоторыми авторскими сокращениями или интерпретациями. Последние связаны с попыткой итальянского автора придать своему произведению характер исторического труда, что следует и из его названия. Это уже не роман на античный сюжет, где коллективным героем выступает «древнее рыцарство», а чтение для образованных людей, которые изучают словесность и могли бы по достоинству оценить и язык, и стиль, и риторические приемы Гвидо. В своем труде он как бы претендует на собирание исторической истины о Троянской войне, и идея о неразрывной связи античных героев с европейским рыцарством, которая красной нитью проходит через текст «Романа о Трое», здесь отходит на второй план.

Сам Гвидо в тексте «Истории…» не упоминает роман XII века, а ссылается на два позднеантичных пересказа «Илиады» Дареса Фригийца и Диктиса Критского. В Средневековье этих вымышленных персонажей считали реальными участниками Троянской войны, и потому их произведения были авторитетнее гомеровских поэм. Вновь заметно стремление к истинности, которое должно было убедить читателя, что перед ним – историческое повествование, а не роман для развлечения. С этой же целью Гвидо наделил свой труд элементами античной традиции. Автор включает в повествование пространные речи героев на античный манер, полемизирует с Вергилием и Овидием, описывает и разоблачает языческие верования и идолопоклонство древних. Благодаря этому он как бы восстанавливает границу между той и своей эпохой, которая в романе Бенуа де Сен-Мора оказывается практически стертой. Все это также придавало труду Гвидо характер исторического повествования – в его средневековом понимании, конечно же.

Написанная в конце XIII века, в последующие три века «История разрушения Трои» обрела огромную популярность в Европе. На рубеже XV–XVI веков ее перевели даже на Руси. На нее ссылался Иван Грозный и при нем же включили в Лицевой летописный свод. А в середине XVII века, проплывая через Гибралтар на пути в Италию, мой любимый русский посол Иван Чемоданов увидел «столп каменной велик, а сказывают про него, что тот столп поставил богатырь Гергулес, а пишет об нем в Трое». Такая вот связь западноевропейского Средневековья и русской позднесредневековой культуры.

#literature #culture #Italy #Русь

В Средние века Лукка прославилась своими тканями из шелка. В этом небольшом городе в 20 км от приморской Пизы впервые в Центральной Италии стали развивать производство дорогого и изысканного сукна. Процесс начался в конце XII века благодаря выходцам с Востока: грекам и евреям. Уже в следующем XIII веке Лукка стала экспортировать свою продукцию по всей Италии и за ее пределами. Ее мастера были желанными и востребованными в других городах, куда их приглашали и заманивали выгодными контрактами. Впрочем, и сами луккские предприниматели и ремесленники искали возможности выйти на новые рынки, и делали это вполне успешно.

#history #Italy

​Важной точкой в средневековой истории Лукки стал 1314 год. Кондотьер и один из лидеров итальянских гибеллинов Угуччоне делла Фадджола (1250–1319) захватил город и установил в нем свою власть. Угуччоне был одним из тех деятелей эпохи, которые попытались воспользоваться политической нестабильностью и неопределенностью в Италии и основать собственные синьории. С этой целью он изменил конституцию Лукки, изгнал несколько десятков гвельфских семей и вернул изгнанных до этого гибеллинов. Социально-политический уклад в городе резко переформатировался.

Власть Угуччоне длилась всего пару лет и закончилась его собственным изгнанием, однако оказала воздействие на процветавшую в Лукке текстильную промышленность и производство шелка. Именно приход к власти кондотьера-гибеллина заставил многих мастеров и предпринимателей эмигрировать и расселиться по другим городам Центральной и Северной Италии: Венеции, Флоренции, Болонье и др. Часть из них впоследствии вернулась обратно, но многие остались на новых местах и подняли местное производство шелка на новые высоты.

На фото – изображение Угуччоне из «Новой хроники» Джованни Виллани, XIV век.

#history #Italy

​Подобно Флоренции и Генуе, Лукка вела торговые дела со странами по ту сторону Альп. Одной из них была Англия, где луккские купцы продавали свой шелк и закупали шерсть и текстиль. Своего флота для перевозки товаров у них не было, поэтому они арендовали места на грузовых галерах венецианцев и в особенности генуэзцев. Также торговля с Англией осуществлялась через Фландрию и ее крупные города: в 1430-е годы купец Гоффредо Рапонди (Goffredo Rapondi) продавал свой шелк в Лондоне через миланских банкиров Борромеи, находясь при этом в Брюгге.

Лондон был средоточием торговой активности луккских купцов: их «гильдия» концентрировалось на оживленной Ломбард-стрит у церкви Сент-Мэри-Вулнот. Торговля шелком и тканями шла рука об руку с банковским делом, и здесь Лукка вновь не отставала от своих коллег из других итальянских городов, предоставляя займы английским королям. Например, семья Риккарди в 1270-е – 1290-е годы кредитовала короля Эдуарда I – хотя проще перечислить, какие итальянские банкиры не кредитовали его… Это не прошло бесследно для итальянской семьи: в 1294 году Эдуард конфисковал их активы в королевстве, когда получил отказ в очередном займе, что привело к банкротству.

#history #Italy #England

​(к репосту выше)
Вообще когда речь заходит о христианизации раннесредневековых государств, о роли женщин задумываешься не в первую очередь. Однако помимо вышеупомянутой св. Людмилы Чешской, воспитавшей крестителя Чехии, подобные примеры можно найти и в других местах. Согласно «Истории франков» Григория Турского, короля Хлодвига долго убеждала креститься его жена, бургундская христианка Клотильда, но тот долго отказывался. Смерть их первенца Ингомера практически сразу после крещения лишь усилила неприятие Хлодвигом веры жены. Однако в момент опасности во время битвы с алеманнами при Толбиаке (496 г.) франкский король все-таки призвал Христа, «которого Клотильда исповедует Сыном Бога Живого», и дал обет креститься в случае победы (II. 30). Описание битвы и последующих событий под пером турского епископа сильно напоминает обращение императора Константина после триумфальной победы у Мульвийского моста (312 г.), да и сам Хлодвиг прямо назван «новым Константином». Но думается, жена-христианка все же сыграла свою роль в крещении Хлодвига, который, в свою очередь, обратил в новую веру и свой народ.

На фото – картина французского живописца XIX в. Ари Шеффера, изображающая Хлодвига в битве при Толбиаке.

#history #France

Еще один яркий пример влияния женщин на христианизацию – деятельность королевы лангобардов Теоделинды (ок. 570–628). Дочь баварского герцога, в 589 году она стала женой короля Аутари, а после его кончины в 590 году – герцога Агилульфа, который благодаря этому браку стал королем и правил четверть века. Теоделинда принимала активное участие в политике нового мужа, в том числе религиозной. Павел Диакон в «Истории лангобардов» писал:

«Через эту королеву церковь Господа обрела столько, сколько это вообще было возможно. Поскольку лангобарды тогда еще придерживались заблуждений язычества, то они захватили почти все достояние церквей, но король, побуждаемый ее целебными молитвами, не только придерживался католической веры, но и пожаловал Христовой церкви многие владения и восстановил подобающее уважение к сану епископов, которые были уже низведены в униженное и постыдное состояние» (IV, 6).

Теоделинда поддерживала тесные и добрые отношения с папой Григорием Великим, который писал ей письма и отправлял дары. Этот союз упрочил его положение и обезопасил Рим от судьбы многих других итальянских городов, захваченных и разграбленных лангобардами после вторжения в Италию в 568 году. Такая политика обозначила постепенное движение лангобардов от арианства к ортодоксальному (никейскому) христианству. В 603 году сын Агилульфа по имени Аделоальд был крещен по католическому обряду в возведённой благодаря королеве базилике (ныне соборе) Святого Иоанна Крестителя в Монце. А на фото – одна из соборных фресок XV века, изображающая бракосочетание Теоделинды и Агилульфа.

#history #Italy

Немного душнильства. Красующийся на диптихе лев с высунутым языком – на самом деле леопард. Как пишет Мишель Пастуро, по геральдическим правилам лев всегда изображается в профиль, в то время как здесь животное повернуто головой к зрителю. Более того, анфас в средневековой зооморфной иконографии всегда обозначал ущербность и неполноценность. Т. е. леопард – это такой «плохой» лев, что доказывается и легендой о его происхождении от противоестественной связи львицы и самца пантеры. Долгое время англичане, уже тогда во всём исключительные, не обращали внимания на все негативные коннотации, связанные с образом леопарда. Но в Столетнюю войну французы начали активно использовать их в своей пропаганде и вдоволь насмехались над английским гербом. Из-за этого уже с середины XIV века островитяне стали пафосно именовать своих леопардов «львами шагающими стерегущими» (lions passant guardant). Окончательно эта довольно топорная терминологическая замена закрепилась при вышеупомянутом Ричарде II в конце XIV века. И с тех пор мы так и говорим о «трёх львах», а не о «трёх леопардах».

#history #culture #England

Первой женой английского короля Ричарда II Плантагенета была Анна Чешская, дочь правителя Священной Римской империи Карла IV. Временем правления императора, который также был и чешским королем, датируется создание другого живописного шедевра в готическом стиле, схожего с Уилтонским диптихом. Это вотивный образ Яна Очко (ударение на первый слог, если что) из Влашима, пражского архиепископа и покровителя искусств эпохи Карла. На нем изображены Дева Мария с младенцем Христом, перед ней – коленопреклоненный император и его сын Вацлав в окружении святых покровителей и ангелов. Внизу по центру расположен сам архиепископ, а вокруг него – наиболее почитаемые чешские святые, в частности Адальберт Пражский (второй слева), пражский епископ конца X века, и Людмила Чешская (справа), воспитавшая крестителя Чехии князя Вацлава. Образ хранится в Национальной галерее в Праге.

#art #Czech