Вспомнил с утра, что я ж у себя писатель, и однажды даже немного подумал, кому во благо может быть быть такая Россия, как она сейчас.
👉 время Саши
Когда ж я напрягусь, наконец, и соберу уже свои тексты в книгу #щасте? Не исключаю, что никогда.
#мимоходом
👉 время Саши
Когда ж я напрягусь, наконец, и соберу уже свои тексты в книгу #щасте? Не исключаю, что никогда.
#мимоходом
#кропоткинкниги По надобности, скорей, рабочей прочитал «Миссию» Дмитрия Лычева, постсоветскую классику гей-палпа. Лирический герой рассказывает о своём декамероне в советской армии: путь солдата как череда эротических приключений; рассказчик, сам Дима Лычев живет от соития к соитию, своеобразно реализуя гей-утопию, что гетеросексуальных мужчин нет, а есть недостаточно умелые гомосексуалы.
В именах рандомных любовников легко запутаться, их действия монотонны (показывая, сколь монотонен, в сущности, секс); эротические эвфемизмы ужасно смешны, что искупается самоиронией автора, на звание профессионального сочинителя не претендующего, комфортно чувствующего себя в качестве автора побасенок. Это особенно заметно при сравнении с пассажами, в которых автор пробует писать «литературно», в красивостях искусственных немедленно утрачивая главное и самое важное для любой книги, — уникальность, аутентичность интонации.
По форме — роман авантюрный, плутовской, по сути же, — антимилитаристский: шельма реализует свое право на любовь в нелепых, стиснутых, глупых, угрожающих, бесчеловечных условиях, показывая и то, что в казарме можно жить так, как хочется, и то, сколь фиктивна и сколь противна здравому смыслу сама армия. В «Миссии» (другое название «(интро)миссия») полной попок и членов напрочь отсутствует любование униформой, армейской обрядовостью. Дима Лычев, взявшийся пересказать на свой лад приключения похотливых военных Tom of Finland, куда ближе к Гашеку и Войновичу, солдату Швейку и солдату Чонкину, которым ни армия, ни война, — не мать родна.
«Миссию» можно читать как адский травелог, путешествие по преисподней позднесоветской армии (думается, едва ли отличимой от ада армии нынешней, российской, ведущей империалистическую, советскую, по сути, войну): фривольные сцены соитий сменяются картинами сексуальной жестокости, которая синонимична и жестокости армии как таковой, созданной как система унижения, подавления личности. Дима Лычев ищет любовников в казармах, он, желая вырваться из плена, симулирует болезни и находит любовников в госпиталях. Описывая советскую армию, — ее рядовые изуверства, — он в красках сгущеных описывает и всю советскую тюрьму народов, созданную для ненависти, имитирующую мечту, где реализация желаний подлинных требует уловок, лжи и ухищрений; #щасте выглядит сбоем системы, исключением из правила, а оргазм — актом смелости чуть ли не гражданской.
Интересно, что лирический герой романа, напрочь лишённый сомнений в своём праве на любовь, абсолютно адекватен нашему нынешнему времени и по целеполаганию, по внутренней свободе кажется гостем из будущего, угодившем в скукоженное, тоскливое советское прошлое; имея в своём распоряжении только тело, — единственное, что принадлежит ему безраздельно, — Дима только в свободе телесного и может, кажется, быть счастлив.
Из интернета узнал об авторе, что в начале 1990-х он работал во Всесоюзном центре по борьбе со СПИДом, затем выпускал журнал для геев «1/10», а в 1995 году уехал в Чехию, в качестве причины назвав позднее преследования спецслужб. Ценность литературная у его романа невелика, а вот исторический вес растёт год от года. Отошедшие в прошлое детали советского армейского быта, описанные на максимальном приближении, сообщают тексту вид документального свидетельства.
«Миссию» можно читать и как парафраз «Ста дней до приказа», — не книги Полякова, но фильма Хусейна Эркенова, и закрывающего советскую эпоху и открывающего эпоху новую. И там, и там ощутимо требование свободы, — не в последнюю свободы чувственной, что было позволено в России 1990-х и что три десятилетия спустя запрещено обсуждать открыто.
В именах рандомных любовников легко запутаться, их действия монотонны (показывая, сколь монотонен, в сущности, секс); эротические эвфемизмы ужасно смешны, что искупается самоиронией автора, на звание профессионального сочинителя не претендующего, комфортно чувствующего себя в качестве автора побасенок. Это особенно заметно при сравнении с пассажами, в которых автор пробует писать «литературно», в красивостях искусственных немедленно утрачивая главное и самое важное для любой книги, — уникальность, аутентичность интонации.
По форме — роман авантюрный, плутовской, по сути же, — антимилитаристский: шельма реализует свое право на любовь в нелепых, стиснутых, глупых, угрожающих, бесчеловечных условиях, показывая и то, что в казарме можно жить так, как хочется, и то, сколь фиктивна и сколь противна здравому смыслу сама армия. В «Миссии» (другое название «(интро)миссия») полной попок и членов напрочь отсутствует любование униформой, армейской обрядовостью. Дима Лычев, взявшийся пересказать на свой лад приключения похотливых военных Tom of Finland, куда ближе к Гашеку и Войновичу, солдату Швейку и солдату Чонкину, которым ни армия, ни война, — не мать родна.
«Миссию» можно читать как адский травелог, путешествие по преисподней позднесоветской армии (думается, едва ли отличимой от ада армии нынешней, российской, ведущей империалистическую, советскую, по сути, войну): фривольные сцены соитий сменяются картинами сексуальной жестокости, которая синонимична и жестокости армии как таковой, созданной как система унижения, подавления личности. Дима Лычев ищет любовников в казармах, он, желая вырваться из плена, симулирует болезни и находит любовников в госпиталях. Описывая советскую армию, — ее рядовые изуверства, — он в красках сгущеных описывает и всю советскую тюрьму народов, созданную для ненависти, имитирующую мечту, где реализация желаний подлинных требует уловок, лжи и ухищрений; #щасте выглядит сбоем системы, исключением из правила, а оргазм — актом смелости чуть ли не гражданской.
Интересно, что лирический герой романа, напрочь лишённый сомнений в своём праве на любовь, абсолютно адекватен нашему нынешнему времени и по целеполаганию, по внутренней свободе кажется гостем из будущего, угодившем в скукоженное, тоскливое советское прошлое; имея в своём распоряжении только тело, — единственное, что принадлежит ему безраздельно, — Дима только в свободе телесного и может, кажется, быть счастлив.
Из интернета узнал об авторе, что в начале 1990-х он работал во Всесоюзном центре по борьбе со СПИДом, затем выпускал журнал для геев «1/10», а в 1995 году уехал в Чехию, в качестве причины назвав позднее преследования спецслужб. Ценность литературная у его романа невелика, а вот исторический вес растёт год от года. Отошедшие в прошлое детали советского армейского быта, описанные на максимальном приближении, сообщают тексту вид документального свидетельства.
«Миссию» можно читать и как парафраз «Ста дней до приказа», — не книги Полякова, но фильма Хусейна Эркенова, и закрывающего советскую эпоху и открывающего эпоху новую. И там, и там ощутимо требование свободы, — не в последнюю свободы чувственной, что было позволено в России 1990-х и что три десятилетия спустя запрещено обсуждать открыто.
Познакомился с творчеством Элиф Шафак, писательницы из Турции, которая пишет и на английском. Созидательница бестселлеров не только красива, но и умна, и блестяще образованна — как можно понять из Википедии.
Познакомиться решил потому, что о писательнице, пишущей о женщинах, сообщали и то ещё, что квир-проблематика ей не чужда. Романы она выпускает регулярно, — и это знание из Википедии, — а взялся я за «10 минут 38 секунд в этом странном мире». Книга, написанная на английском, вышла в 2019-м, а в 2020-м претендовала на Букеровскую премию.
В куче мусора на окраине Стамбула лежит проститутка Текила Лейла. Она мертва, потому что убита, но мозг ее ещё только умирает, вспышками вне хронологии меняя воспоминания — это 10 минут и 38 секунд жизни после смерти: где родилась, как выросла, каким образом оказалась на панели, кого любила, с кем дружила, — и, наконец, кто убил.
В романе отличный ориентальный зачин, длинным кружевом предложений, чистой словесной игрой сообщающий чувство Стамбула, города на границе миров. В романе хороший чувствительный финальный абзац, взывающий к скорби по женщинам-жертвам. Все, что между — разного достоинства, различного темпа и разновеликой психологической глубины. Женщина — дочь женщины-жертвы и свихнувшегося на религии отца; сестра — с сожалениями о недужном и ненужном в этом «странном мире» брате; девочка — объект подлых плотских желаний; беглянка — обманутая чужаками, секс-работница, возлюбленная, подруга, труп.
«Труп прекрасный», — стоит перефразировать знаменитую реплику из пьесы «Парни в группе», классики американской квир-драматургии, как ответ на вопрос, бывают ли счастливы геи. #щасте приходит путями странными и в бордели, — мысль эта не нова, но остроумно донесена писательницей, раздробившей жизнь на поворотные в жизни фрагменты, от временных скачков и смены перспектив само собой возникает чувство типического, — это, конечно, не только конкретная Лейла, но и любая лейла, каким, конечно, несть числа.
Могла бы только исподволь, но предпочла прямоту, — и в тяге к типическому Шафак типизирует всякую кошку и брошенку, от чего общественно-политический запал становится бельмом на романном глазу, — персонажи норовят усохнуть в фигуры публицистические. К прекрасной женщине-жертве тянутся другие отверженные, чувством плеча давая друг другу и чувство семьи (и снова типичный квир-троп). Там женщина-невысоклик, там транс-человек, там изгои другие, все сплошь заслуживающие сочувствия, все исполненные своеобразного благородства.
Выставив несправедливо несчастных Стамбула на постамент, Элиф Шафак показала, что регулярно читает прессу, осознает себя частью большого мира и желает добра родной Турции, все никак не способной изжить патриархат. Она сумела убедить и англоязычных литературных экспертов, увидевших в книге своеобразное продолжение славной традиции «восточного дивана». Но это сочинение очень конъюнктурное, — в людях Шафак интересует градус несправедливости с ними случившейся, а сами люди, в сложной полноте, ей неинтересны.
Писательница-бисексуалка рассказывала, что идея книги пришла к ней во время прогулки по стамбульскому кладбищу для изгоев, — променадом стал и роман, где квира можно запросто заменить на человека с инвалидностью, и ничего, в сущности, не изменится.
Это если и квир-роман, то из разряда #неочевидноквир. Есть такой род журналистики — «паркетная». Как по паркету гуляя, рассуждает о мучениях человечьих и Элиф Шафак, — для тех, кто мало знает об истории Турции, чтиво полезное (я из таких), но для понимания «странного мира» как такового не дающее из оригинального, нового ни-че-го.
#кропоткинкниги
Познакомиться решил потому, что о писательнице, пишущей о женщинах, сообщали и то ещё, что квир-проблематика ей не чужда. Романы она выпускает регулярно, — и это знание из Википедии, — а взялся я за «10 минут 38 секунд в этом странном мире». Книга, написанная на английском, вышла в 2019-м, а в 2020-м претендовала на Букеровскую премию.
В куче мусора на окраине Стамбула лежит проститутка Текила Лейла. Она мертва, потому что убита, но мозг ее ещё только умирает, вспышками вне хронологии меняя воспоминания — это 10 минут и 38 секунд жизни после смерти: где родилась, как выросла, каким образом оказалась на панели, кого любила, с кем дружила, — и, наконец, кто убил.
В романе отличный ориентальный зачин, длинным кружевом предложений, чистой словесной игрой сообщающий чувство Стамбула, города на границе миров. В романе хороший чувствительный финальный абзац, взывающий к скорби по женщинам-жертвам. Все, что между — разного достоинства, различного темпа и разновеликой психологической глубины. Женщина — дочь женщины-жертвы и свихнувшегося на религии отца; сестра — с сожалениями о недужном и ненужном в этом «странном мире» брате; девочка — объект подлых плотских желаний; беглянка — обманутая чужаками, секс-работница, возлюбленная, подруга, труп.
«Труп прекрасный», — стоит перефразировать знаменитую реплику из пьесы «Парни в группе», классики американской квир-драматургии, как ответ на вопрос, бывают ли счастливы геи. #щасте приходит путями странными и в бордели, — мысль эта не нова, но остроумно донесена писательницей, раздробившей жизнь на поворотные в жизни фрагменты, от временных скачков и смены перспектив само собой возникает чувство типического, — это, конечно, не только конкретная Лейла, но и любая лейла, каким, конечно, несть числа.
Могла бы только исподволь, но предпочла прямоту, — и в тяге к типическому Шафак типизирует всякую кошку и брошенку, от чего общественно-политический запал становится бельмом на романном глазу, — персонажи норовят усохнуть в фигуры публицистические. К прекрасной женщине-жертве тянутся другие отверженные, чувством плеча давая друг другу и чувство семьи (и снова типичный квир-троп). Там женщина-невысоклик, там транс-человек, там изгои другие, все сплошь заслуживающие сочувствия, все исполненные своеобразного благородства.
Выставив несправедливо несчастных Стамбула на постамент, Элиф Шафак показала, что регулярно читает прессу, осознает себя частью большого мира и желает добра родной Турции, все никак не способной изжить патриархат. Она сумела убедить и англоязычных литературных экспертов, увидевших в книге своеобразное продолжение славной традиции «восточного дивана». Но это сочинение очень конъюнктурное, — в людях Шафак интересует градус несправедливости с ними случившейся, а сами люди, в сложной полноте, ей неинтересны.
Писательница-бисексуалка рассказывала, что идея книги пришла к ней во время прогулки по стамбульскому кладбищу для изгоев, — променадом стал и роман, где квира можно запросто заменить на человека с инвалидностью, и ничего, в сущности, не изменится.
Это если и квир-роман, то из разряда #неочевидноквир. Есть такой род журналистики — «паркетная». Как по паркету гуляя, рассуждает о мучениях человечьих и Элиф Шафак, — для тех, кто мало знает об истории Турции, чтиво полезное (я из таких), но для понимания «странного мира» как такового не дающее из оригинального, нового ни-че-го.
#кропоткинкниги
Кто с кем, — а я с Уитни Хьюстон, которая могла б торжественно, с приличествующей ее гению помпой отметить сегодня своё 60-летие. Но себя певица не берегла, оставив всех нас слишком рано без своего уникального голоса.
Подумал сегодня, а каковы были бы ее шансы на #щасте в наши времена, когда не так уж обязательно поп-звезде прятать свои квир-чувства?
👉 прочитать мое мнение можно за пейволлом
Тут же выскажу убеждение, что редкий талант не обязательно сулит короткую жизнь. Можно и долго жить, если с ранних лет знать, какой подарок сделал тебе мнимый боженька. Беречь талант, любить себя.
Она не берегла. С любовью тоже все сложно.
Подумал сегодня, а каковы были бы ее шансы на #щасте в наши времена, когда не так уж обязательно поп-звезде прятать свои квир-чувства?
👉 прочитать мое мнение можно за пейволлом
Тут же выскажу убеждение, что редкий талант не обязательно сулит короткую жизнь. Можно и долго жить, если с ранних лет знать, какой подарок сделал тебе мнимый боженька. Беречь талант, любить себя.
Она не берегла. С любовью тоже все сложно.
Telegram
Republic
Могла бы жить, могла бы сегодня с приличествующей большому таланту пышностью отмечать 60-летие, но в 48 погибла из-за наркотиков. Она ушла слишком рано, и потеря для музыки ощутима и по сей день. Ее называли самой прекрасной американской певицей своего поколения.…
У меня просьба к русскоговорящим пиратам, — украдите немецкий сериал Becoming Charlie.
Украсть стоит потому, что это редкий пример рассказа о человеке небинарном, — который не то временно не знает, мужчина он или женщина, не то так и останется таковым, но найдёт в этом положении и покой, и #щасте. Фильмов об этом немного, — а тут шестисерийный веб-сериал, где в шести 15-минутках динамично, как с прерывистым дыханием рассказывается о Чарли, который считается девочкой, но не знает, так ли оно на самом деле.
В первом эпизоде Чарли целует подругу, и можно подумать, что это история взросления лесбиянки в многоэтажках тоскливого Оффенбаха; затем есть повод подумать, что Чарли — транс-человек, но и в этом нет никакой определённости, потому что главный герой ни там, ни там не чувствует себя на своём месте, а параллельно ведёт не жизнь, а борьбу, — буквально борется за выживание: вчерашний подросток, совсем ещё дитя.
Это взросление и в том ещё смысле, что Чарли приходится понять, что каждый и каждая отвечает за своё #щасте самостоятельно, — даже если это мать, веселая, легкомысленная, инфантильная шопоголичка, вынуждающая своего ребёнка платить по счетам.
Медиаландшафт Германии, существующий по преимуществу по общественной-правовой модели (финансируется налогоплательщиками и независим от власти) наконец-то всерьез заинтересовался квир-людьми. Первым — на первой кнопке, ARD, — был сериал о геях 👉 мой отзыв. Вторым, — на второй кнопке, ZDF — сериал о лесбиянках 👉мой отзыв. А вот и первый в Германии сериал, где небинарность становится предметом столь пристального изучения. Не уверен, что таких сериалов будет много, — но уверен, что такие сериалы, среди прочих, должны быть.
Режиссёр Грета Бенкельман, оттолкнувшись от сочинения Lion H. Lau, небинарного автора, смешала coming of age с социальной штудией, местами чуть фальшивя в сторителлинге, но очень точно угадав и со средой, и с кастингом (все на своих местах), и с интонацией, — Леа Дринда сыграла своего персонажа трогательно-порывистым: все время в движении, за все берётся, ничего не успевает, — вызывая ассоциации с маленьким муравьем, который пытается волочить груз не по размеру. Пока мать делает долги, ее чадо развозит на велике пиццу, пытается чинить сломанные раковины, помогая тетке, сестре матери, домоуправу. Чарли будто все время пытается обнять себя, вызывая одновременно и чувство скованности, и желания избавиться от пут.
Чарли пишет рэп о своей непринадлежности к готовым схемам, — и получается хорошо. Бежит чинить чужую сантехнику, — и выходит так себе. Поиск себя мультиплицируется вечным поиском денег, и, сколько бы унылого бетона ни было в этой маленькой жизни, впечатление остается оптимистичное, — ясно ж, если стремиться, то и добьёшься.
Веб-сериал хочет не только рассказать, но и обучить, временами перебарщивая в дидактике. Случайная знакомая спрашивает Чарли о местоимении, — и это довольно точное представление, как случайно брошенное семя падает на ждущую его почву: и правда, кто я? она? он? Но дальше указаний на небинарность самой природы становится для столь камерного зрелища многовато: один из героев, любитель документалистики с настойчивостью излишней говорит о реках, способных менять своё течение, о птицах с двойным оперением, как у самца и у самки. В ту же копилку шоу, скорей, сконструированного — диверсификация идентичностей: тетка Чарли — лесбиянка, друг — тайный гей; и немаловажно, что квир-инаковость дополняется различиями по цвету кожи.
В прошлом году, сразу после премьеры сериал вызвал в немецких соцсетях запрограммированный хейт: ай-ай, общественно-правовое ТВ за наши деньги, на деньги налогоплательщиков индокринирует наших детей. И это, скорей, комплимент, — история Чарли воздействует на чувства, эмоциональным образом помещает зрителя в мир человека между табличками «М» и «Ж»; и одно дело теоретизировать на тему небинарности, другое — ее ощущать; чувство тревожное, требующее и чувства, и разума, и снова чувства. #кропоткинсериалы
Украсть стоит потому, что это редкий пример рассказа о человеке небинарном, — который не то временно не знает, мужчина он или женщина, не то так и останется таковым, но найдёт в этом положении и покой, и #щасте. Фильмов об этом немного, — а тут шестисерийный веб-сериал, где в шести 15-минутках динамично, как с прерывистым дыханием рассказывается о Чарли, который считается девочкой, но не знает, так ли оно на самом деле.
В первом эпизоде Чарли целует подругу, и можно подумать, что это история взросления лесбиянки в многоэтажках тоскливого Оффенбаха; затем есть повод подумать, что Чарли — транс-человек, но и в этом нет никакой определённости, потому что главный герой ни там, ни там не чувствует себя на своём месте, а параллельно ведёт не жизнь, а борьбу, — буквально борется за выживание: вчерашний подросток, совсем ещё дитя.
Это взросление и в том ещё смысле, что Чарли приходится понять, что каждый и каждая отвечает за своё #щасте самостоятельно, — даже если это мать, веселая, легкомысленная, инфантильная шопоголичка, вынуждающая своего ребёнка платить по счетам.
Медиаландшафт Германии, существующий по преимуществу по общественной-правовой модели (финансируется налогоплательщиками и независим от власти) наконец-то всерьез заинтересовался квир-людьми. Первым — на первой кнопке, ARD, — был сериал о геях 👉 мой отзыв. Вторым, — на второй кнопке, ZDF — сериал о лесбиянках 👉мой отзыв. А вот и первый в Германии сериал, где небинарность становится предметом столь пристального изучения. Не уверен, что таких сериалов будет много, — но уверен, что такие сериалы, среди прочих, должны быть.
Режиссёр Грета Бенкельман, оттолкнувшись от сочинения Lion H. Lau, небинарного автора, смешала coming of age с социальной штудией, местами чуть фальшивя в сторителлинге, но очень точно угадав и со средой, и с кастингом (все на своих местах), и с интонацией, — Леа Дринда сыграла своего персонажа трогательно-порывистым: все время в движении, за все берётся, ничего не успевает, — вызывая ассоциации с маленьким муравьем, который пытается волочить груз не по размеру. Пока мать делает долги, ее чадо развозит на велике пиццу, пытается чинить сломанные раковины, помогая тетке, сестре матери, домоуправу. Чарли будто все время пытается обнять себя, вызывая одновременно и чувство скованности, и желания избавиться от пут.
Чарли пишет рэп о своей непринадлежности к готовым схемам, — и получается хорошо. Бежит чинить чужую сантехнику, — и выходит так себе. Поиск себя мультиплицируется вечным поиском денег, и, сколько бы унылого бетона ни было в этой маленькой жизни, впечатление остается оптимистичное, — ясно ж, если стремиться, то и добьёшься.
Веб-сериал хочет не только рассказать, но и обучить, временами перебарщивая в дидактике. Случайная знакомая спрашивает Чарли о местоимении, — и это довольно точное представление, как случайно брошенное семя падает на ждущую его почву: и правда, кто я? она? он? Но дальше указаний на небинарность самой природы становится для столь камерного зрелища многовато: один из героев, любитель документалистики с настойчивостью излишней говорит о реках, способных менять своё течение, о птицах с двойным оперением, как у самца и у самки. В ту же копилку шоу, скорей, сконструированного — диверсификация идентичностей: тетка Чарли — лесбиянка, друг — тайный гей; и немаловажно, что квир-инаковость дополняется различиями по цвету кожи.
В прошлом году, сразу после премьеры сериал вызвал в немецких соцсетях запрограммированный хейт: ай-ай, общественно-правовое ТВ за наши деньги, на деньги налогоплательщиков индокринирует наших детей. И это, скорей, комплимент, — история Чарли воздействует на чувства, эмоциональным образом помещает зрителя в мир человека между табличками «М» и «Ж»; и одно дело теоретизировать на тему небинарности, другое — ее ощущать; чувство тревожное, требующее и чувства, и разума, и снова чувства. #кропоткинсериалы
YouTube
Becoming Charlie – Drama-Serie | Trailer #neoriginal
Charlie fühlt sich weder als Frau noch als Mann. Doch was ist Charlie dann? Die neoriginal Drama-Serie "Becoming Charlie" begleitet Charlie (Lea Drinda) beim Suchen und Finden der eigenen Nicht-Binarität. Diese Suche nach Identität katapultiert dabei nicht…
«И уже все собрались, уже начался семинар, — вспоминает Анна, — И в этот момент заходит опоздавшая прекрасная Юля. У нее тогда были длинные волосы, и она летящей походкой впрыгивает в зал, садится. И я в этот момент... У меня никогда не было такого переживания за всю мою жизнь, у меня было много разных отношений. И тут я понимаю: что-то совершенно удивительное со мной происходит. Я понимаю, что я испытываю огромный интерес к этому человеку, мне хочется его узнать»
«Аня с самого начала так себя повела (и потом от меня этого требовала) — честно и открыто говорить, как есть, — говорит Юлия, — Что нравится – что не нравится. Не манипулируя, не додумывая, не подстраиваясь. И у меня было доверие, что как есть, так и есть. То есть человек на самом деле ничего не показывает, не старается быть лучше или хуже. И от меня, собственно, требуется то же самое».
Были выставки, конференции, группы поддержки. Были преследования, были нападения, и как итог — иноагентство, отъезд.
Я же, желая рассказать об этой паре, стал думать про любовь.
Ты влюбляешься, у тебя #щасте, — и логично, наверное, что ты хочешь им и с миром поделиться. Так из личного возникает общее, из круга малого — большие круги, новые сферы. А потом уж и власти подлой интересно, чем там живут и дышат эти две.
И важно не потерять фокус, — сначала любовь.
Она и она. Анна и Юлия. Создательницы «Ресурса», важной «радужной» институции в России.
Послушайте их.
👉 на YouTube
👉 на подкаст-платформах
Это новый выпуск из цикла «Квир-беседы», совместного проекта Quarteera и фонда Магнуса Хиршфельда.
На фото: Юлия, Анна и их первое лето любви. #квирбеседы
«Аня с самого начала так себя повела (и потом от меня этого требовала) — честно и открыто говорить, как есть, — говорит Юлия, — Что нравится – что не нравится. Не манипулируя, не додумывая, не подстраиваясь. И у меня было доверие, что как есть, так и есть. То есть человек на самом деле ничего не показывает, не старается быть лучше или хуже. И от меня, собственно, требуется то же самое».
Были выставки, конференции, группы поддержки. Были преследования, были нападения, и как итог — иноагентство, отъезд.
Я же, желая рассказать об этой паре, стал думать про любовь.
Ты влюбляешься, у тебя #щасте, — и логично, наверное, что ты хочешь им и с миром поделиться. Так из личного возникает общее, из круга малого — большие круги, новые сферы. А потом уж и власти подлой интересно, чем там живут и дышат эти две.
И важно не потерять фокус, — сначала любовь.
Она и она. Анна и Юлия. Создательницы «Ресурса», важной «радужной» институции в России.
Послушайте их.
👉 на YouTube
👉 на подкаст-платформах
Это новый выпуск из цикла «Квир-беседы», совместного проекта Quarteera и фонда Магнуса Хиршфельда.
На фото: Юлия, Анна и их первое лето любви. #квирбеседы
«Господи! — вздыхает приятель, —Да я каждый день Бога благодарю, что он сделал меня геем».
«Почему?» — мне интересно.
«Если б я не был геем, то закончил бы как мои братья».
После школы он уехал в большой город, закончил университет, учебу оплачивал сам, жил только на свои, получил еще два высших образования, сейчас много и интересно работает, много путешествует, квартира собственная, ипотека выплачена, хорош собой и хорошо сохранился, много любовников.
«А когда ты понял, что ты гей?» —спрашиваю.
«Лет в десять. А то, что другой, а не как они, знал всегда», — он горд собой и не скрывает.
«То есть ты бы точно не уехал, если бы не был геем?»
«Конечно», — отвечает уверенно.
«Какая милая спекуляция», — мне нечего больше сказать.
У него один брат остался в деревне, детей восемь, куча долгов и еще больше планов по покорению мира. У него счастливый брак, жена — весёлая дура со своими грандиозными планами и неумением видеть дальше собственного носа. Другой брат в соседней деревне, женат несчастливо, пьёт. Геев среди них нет.
#щасте #архивное
«Почему?» — мне интересно.
«Если б я не был геем, то закончил бы как мои братья».
После школы он уехал в большой город, закончил университет, учебу оплачивал сам, жил только на свои, получил еще два высших образования, сейчас много и интересно работает, много путешествует, квартира собственная, ипотека выплачена, хорош собой и хорошо сохранился, много любовников.
«А когда ты понял, что ты гей?» —спрашиваю.
«Лет в десять. А то, что другой, а не как они, знал всегда», — он горд собой и не скрывает.
«То есть ты бы точно не уехал, если бы не был геем?»
«Конечно», — отвечает уверенно.
«Какая милая спекуляция», — мне нечего больше сказать.
У него один брат остался в деревне, детей восемь, куча долгов и еще больше планов по покорению мира. У него счастливый брак, жена — весёлая дура со своими грандиозными планами и неумением видеть дальше собственного носа. Другой брат в соседней деревне, женат несчастливо, пьёт. Геев среди них нет.
#щасте #архивное
А новогодним утром можно, ещё в пижаме сидя, словить квир-вайб.
Золотой Голливуд с его поклонами полоролевым условностям, способен, кажется, бесконечно радовать квир-обозревателя. White Christmas — фильм-ревю 1954 года представляет историю боевых товарищей, Боба и Фила, которые в послевоенное мирное время, выступая вокально-танцевальным дуэтом, сделались популярны; оба все никак не могут найти себе идеальных жен, однако судьба сводит их с сестрами Хейнс, певицами Бетти и Джуди, которые даром что из шоу-бизнеса и пляшут на сцене в лохматых трусах, — они добродетельны бесконечно (а вечерами не бухают, а попивают полезное молоко и полезный сок, — обе в твердокаменных платиновых прическах). Вчетвером они оказываются на севере США, в Вермонте, а там нет снега, вопреки ожиданиям, а бывший командир отставных вояк в грусти: отель его вот-вот прогорит за недостатком гостей, — нет снега, нет и клиентов. И вот уж Боб и Фил берутся помочь дорогому камраду, заменившему им отца, — устраивают яркое шоу, а заодно и с сестрицами обретают семейное #щасте. Снег идет, идет снег, — не зря они дримед про вайт кристмас.
Мюзикл этот, конечно, чушь собачья: Майкл Кертис снял его для того, чтобы дать возможность спеть популярному Бингу Кросби (Боб), подурачиться любимцу публики Дэнни Кею (Фил), и вдоволь покружить всех остальных, — но если надеть квир-пенсне (а я его, кажется, никогда и не снимаю), то вытанцовывается симпатичная «love story» о гей-самопожертвовании.
Вначале, еще на войне, Фил, вертлявый и смешной, спасает коротконогого и грубовато срубленного Боба от гибели. Потом, следуя с ним по эстрадам за успехами, очень волнуется, что тот не может найти себе хорошую девушку. А потом буквально сводит его с одной из сестер Хейнс, синеглазой Бетти, вступив в сговор с другой Хейнс, кареглазой Джуди, — они устраивают даже фиктивную помолвку, чтобы Боб и Бетти, которым сами небеса велят быть вместе, наконец-то составили пару. Они и составляют.
Погруженность друга в личную жизнь друга становится понятней, если взять за точку отсчета (спекулятивный) факт, что вертлявый Фил безответно влюблен в бочонкообразного Боба, — он желает ему счастья, понимая, что им двоим, успешным на сцене, не составить пару в реальности. И как многое объясняющая проговорка, выглядит та сцена, когда мужчины, спасая сестер, заменяют их на сцене с квирным пародийным номером, — трясут веерами, пока девушки— певицы делают от кредиторов ноги. Причем, что немаловажно, инициатором сценического жеманства выступает именно верткий Фил, словно позволяя себе хотя бы на сцене выразить тайную сторону натуры. И вряд ли случайно часом позже он же, в номере, иронизирующем над современной хореографией, от души жеманится и закатывает глаза. Карнавальное преображение как способ шуткой сказать о себе правду.
И уж месседжем буквально лобовым выглядит та сцена, когда Фил изображает фиктивную помолвку, — фиктивная невеста тянется к нему за неподдельным поцелуем, а ему совсем не хочется ее целовать, — и уж мы-то знаем, почему: вот был бы на месте ногастой Джуди крепыш Боб…
В этой перспективе история безжизненная вдруг обретает плоть и кровь, — любовь Фила бесконечна, жертвенна и безраздельна. Я люблю тебя любого, — говорит он собой, ни на что не претендуя, желая только счастья милому другу. В фильме, где все мужчины из бывших вояк, вообще очень много места уделено мужскому товариществу, интенсивность которого такова, что до интимности — буквально тютелька. Странно, что нет ещё квир-версии «Белого Рождества». Или уже есть?
Интернет сообщает, что квир-вайб актера Дэнни Кея был заметен и в прежние пуританские годы. Среди ролей принесших успех, у него был образ гея в бродвейской постановке Lady in the Dark. Кроме того, актеру (из семьи российских евреев-мигрантов) приписывают многолетнюю любовную связь с Лоуренсом Оливье, актером-легендой. Железобетонных доказательств тому нет, — то есть правды мы никогда не узнаем. Либо Кей (был женат, единожды отец) умел прятаться, либо ему и впрямь было нечего скрывать.
С новым!
Золотой Голливуд с его поклонами полоролевым условностям, способен, кажется, бесконечно радовать квир-обозревателя. White Christmas — фильм-ревю 1954 года представляет историю боевых товарищей, Боба и Фила, которые в послевоенное мирное время, выступая вокально-танцевальным дуэтом, сделались популярны; оба все никак не могут найти себе идеальных жен, однако судьба сводит их с сестрами Хейнс, певицами Бетти и Джуди, которые даром что из шоу-бизнеса и пляшут на сцене в лохматых трусах, — они добродетельны бесконечно (а вечерами не бухают, а попивают полезное молоко и полезный сок, — обе в твердокаменных платиновых прическах). Вчетвером они оказываются на севере США, в Вермонте, а там нет снега, вопреки ожиданиям, а бывший командир отставных вояк в грусти: отель его вот-вот прогорит за недостатком гостей, — нет снега, нет и клиентов. И вот уж Боб и Фил берутся помочь дорогому камраду, заменившему им отца, — устраивают яркое шоу, а заодно и с сестрицами обретают семейное #щасте. Снег идет, идет снег, — не зря они дримед про вайт кристмас.
Мюзикл этот, конечно, чушь собачья: Майкл Кертис снял его для того, чтобы дать возможность спеть популярному Бингу Кросби (Боб), подурачиться любимцу публики Дэнни Кею (Фил), и вдоволь покружить всех остальных, — но если надеть квир-пенсне (а я его, кажется, никогда и не снимаю), то вытанцовывается симпатичная «love story» о гей-самопожертвовании.
Вначале, еще на войне, Фил, вертлявый и смешной, спасает коротконогого и грубовато срубленного Боба от гибели. Потом, следуя с ним по эстрадам за успехами, очень волнуется, что тот не может найти себе хорошую девушку. А потом буквально сводит его с одной из сестер Хейнс, синеглазой Бетти, вступив в сговор с другой Хейнс, кареглазой Джуди, — они устраивают даже фиктивную помолвку, чтобы Боб и Бетти, которым сами небеса велят быть вместе, наконец-то составили пару. Они и составляют.
Погруженность друга в личную жизнь друга становится понятней, если взять за точку отсчета (спекулятивный) факт, что вертлявый Фил безответно влюблен в бочонкообразного Боба, — он желает ему счастья, понимая, что им двоим, успешным на сцене, не составить пару в реальности. И как многое объясняющая проговорка, выглядит та сцена, когда мужчины, спасая сестер, заменяют их на сцене с квирным пародийным номером, — трясут веерами, пока девушки— певицы делают от кредиторов ноги. Причем, что немаловажно, инициатором сценического жеманства выступает именно верткий Фил, словно позволяя себе хотя бы на сцене выразить тайную сторону натуры. И вряд ли случайно часом позже он же, в номере, иронизирующем над современной хореографией, от души жеманится и закатывает глаза. Карнавальное преображение как способ шуткой сказать о себе правду.
И уж месседжем буквально лобовым выглядит та сцена, когда Фил изображает фиктивную помолвку, — фиктивная невеста тянется к нему за неподдельным поцелуем, а ему совсем не хочется ее целовать, — и уж мы-то знаем, почему: вот был бы на месте ногастой Джуди крепыш Боб…
В этой перспективе история безжизненная вдруг обретает плоть и кровь, — любовь Фила бесконечна, жертвенна и безраздельна. Я люблю тебя любого, — говорит он собой, ни на что не претендуя, желая только счастья милому другу. В фильме, где все мужчины из бывших вояк, вообще очень много места уделено мужскому товариществу, интенсивность которого такова, что до интимности — буквально тютелька. Странно, что нет ещё квир-версии «Белого Рождества». Или уже есть?
Интернет сообщает, что квир-вайб актера Дэнни Кея был заметен и в прежние пуританские годы. Среди ролей принесших успех, у него был образ гея в бродвейской постановке Lady in the Dark. Кроме того, актеру (из семьи российских евреев-мигрантов) приписывают многолетнюю любовную связь с Лоуренсом Оливье, актером-легендой. Железобетонных доказательств тому нет, — то есть правды мы никогда не узнаем. Либо Кей (был женат, единожды отец) умел прятаться, либо ему и впрямь было нечего скрывать.
С новым!
Это хурма. Дерево красивое летом и сказочное поздней осенью: на голых ветках оранжевые шары. Его мне подарили на день рождение круглое, год назад. В саду моем прижилось, кажется, — есть надежда, что будут и плоды.
Сегодня дата у меня некруглая, хэппибездей уже послушал, подарки получил, поздравил маму с рождением сына, сейчас поем праздничный завтрак и поедем по горам и долам, — за прекрасным.
Недавно с друзьями разговаривал о цифрах возраста, о том, какой бы себе хотели , хотим ли нынешний. Объективно судя, сохранился я хорошо, рад, что мне не 17 и не 25, — подумал вслух, что не чувствую, будто что-то мимо прошло; вот, скажем, если завтра все, то будет это «все» с чувством интересно прожитой жизни. Но, понятно, хочу жить ещё долго и счастливо, — и в возрасте нынешнем мне особенно нравится, что не хочу никому понравится, хочу нравиться себе, не делать того, за что потом перед собой будет стыдно, делать то, что интересно, что расширяет мои представления о людях и мире.
Повезло уж тем, что живу. Повезло, что живу так, как мне хочется. И в том везение, что, вот, скажем, завтра «йок», а дерево сказочное будет расти и плодоносить. А через него воображаемый я будет больше себя, больше собственной жизни, — бренное к безбрежности тянется, делает шарами оранжевыми динь-дон. #щасте
Сегодня дата у меня некруглая, хэппибездей уже послушал, подарки получил, поздравил маму с рождением сына, сейчас поем праздничный завтрак и поедем по горам и долам, — за прекрасным.
Недавно с друзьями разговаривал о цифрах возраста, о том, какой бы себе хотели , хотим ли нынешний. Объективно судя, сохранился я хорошо, рад, что мне не 17 и не 25, — подумал вслух, что не чувствую, будто что-то мимо прошло; вот, скажем, если завтра все, то будет это «все» с чувством интересно прожитой жизни. Но, понятно, хочу жить ещё долго и счастливо, — и в возрасте нынешнем мне особенно нравится, что не хочу никому понравится, хочу нравиться себе, не делать того, за что потом перед собой будет стыдно, делать то, что интересно, что расширяет мои представления о людях и мире.
Повезло уж тем, что живу. Повезло, что живу так, как мне хочется. И в том везение, что, вот, скажем, завтра «йок», а дерево сказочное будет расти и плодоносить. А через него воображаемый я будет больше себя, больше собственной жизни, — бренное к безбрежности тянется, делает шарами оранжевыми динь-дон. #щасте
Poor Things / Бедные-несчастные
2023, Британия
*****
В ретрофутуристическом пара-викторианском Лондоне врач-профессор Годвин Бакстер возвращает к жизни беременную утопленницу: Белле (так назвали молодую женщину) пересаживают мозг ее нерожденного ребенка, давая возможность заново понять мир. Умнея день ото дня, наполняя пустые глаза знанием, она покидает дом самоназванного отца ради приключений, — с ловеласом Дунканом Веддерберном отправляется в Лиссабон, затем на круизный лайнер, а увидев страдания бедных в Александрии, избавляет любовника от его денег и, доведя того до исступления, приступает к изучению мужчин в парижском борделе.
Йоргос Лантимос в своем восьмом и самом смешном полном метре поговорил не только с эпохой просвещения с ее идеей «естественного человека», он не только поспорил с модернистскими утопиями о человеке новом, — в «Бедных-несчастных», вольном пересказе фантастического романа шотландца Аласдера Грея, он выстроил диалог с собственной же «Фавориткой» (2018), едком кино о нелепой королеве и ее метрессах. Там был жутковатый рассказ об изощренном злодействе женщин и декоративной природе мужчин, — здесь же, смешно и предельно телесно Белла Бакстер, — и женщина, и дитя, сама себе и мать, и ребенок, — препарирует конвенции людского мира, предлагая ему себя как женскую оболочку, и глядя на него пытливым детским глазом.
Пойманный искаженной линзой оператора Робби Райана, снимавшего и «Фаворитку», этот мир деформирован, — его перекошенность очевидна. И любовь есть, и справедливость, и счастье, — но для достижения оных нужен хирургический нож, исследовательское усилие. Булгаков полагал, что из Шарика не выйдет человека, Лантимос, вслед за Греем переиначивая «Франкенштейна» Мэри Шелли (а та, в свою очередь, миф о Галатее), в сюжетной простоте сказки-аллегории сообщает, что только знание, беспристрастное понимание мира и способно помочь нам в конструировании милой сердцу реальности, где нет страдающих женщин, — подальше от мужчин, которые те еще дураки и собственники (козлы, что с прямотой недвусмысленной сообщается в финале).
Эмма Стоун, — то в платьях с гипертрофированно-викторианскими пуфами, то совсем голой, — покидает зону актерского комфорта с редкой честностью и полнотой, в равной степени убедительная и в метаморфозе просыпающегося к жизни индивидуума, и в многочисленных сценах искрометно-смешного секса. Роль для актрисы бенефисная, способная показать актерскую пластичность 35-летней американки, — и если она по какой-то причине не получит в приближающемся марте своего «Оскара», отдав его, например, бездарной Кэри Маллиган («Маэстро»), то это можно будет считать еще одним свидетельством, сколь несправедлив мир страстей человеческих, как сильно он нуждается в оперативном вмешательстве.
«Бедные-несчастные»: женщины умны, мудры, прекрасны; мужчины за редким исключением глупы, похотливы, жестоки, — они годны, по преимуществу, лишь для оргазмов — впрочем, и тут (сцена лесби-секса прилагается) женщинам есть что сказать.
«Poor Things», изумительно тщательные в отделке визуальных деталей, сочетают усталую изнеженность рококо, пышность «бель-эпок» и ар-декошную зловещую роскошь, позволяя не просто смотреть и следить, но и попросту любоваться изысканным стилевым пастишем, замечать милые нелепости ушедших времен, вроде мужского корсета на брюхе Марка Руффало сочно исполнившего своего жовиального любовника.
В красоте каждого кадра насмешка не утрачена, а завитки сюжета-травелога ведут не только путем познания, но и дорогой любви, — в первую очередь дочерне-отеческой. Сколь изобильно-смешны ни были б совокупления, главный и самый нежный дуэт в «Poor Things» составляют Белла и ее «франкенштейн» Годвин Бакстер, сам жертва изуверств отца-естествоиспытателя. И героиня Стоун, и герой Уиллема Дефо — сироты этого хищного мира, достаточно умные, чтобы попробовать сконструировать себе #щасте.
Любовь внутри, а «снаружи» — может быть сколь угодно страшным. Нам — туда. Об этом сиротская песня Лантимоса.
👉 кадры из фильма в моем инстаграме
#кропоткинкино
2023, Британия
*****
В ретрофутуристическом пара-викторианском Лондоне врач-профессор Годвин Бакстер возвращает к жизни беременную утопленницу: Белле (так назвали молодую женщину) пересаживают мозг ее нерожденного ребенка, давая возможность заново понять мир. Умнея день ото дня, наполняя пустые глаза знанием, она покидает дом самоназванного отца ради приключений, — с ловеласом Дунканом Веддерберном отправляется в Лиссабон, затем на круизный лайнер, а увидев страдания бедных в Александрии, избавляет любовника от его денег и, доведя того до исступления, приступает к изучению мужчин в парижском борделе.
Йоргос Лантимос в своем восьмом и самом смешном полном метре поговорил не только с эпохой просвещения с ее идеей «естественного человека», он не только поспорил с модернистскими утопиями о человеке новом, — в «Бедных-несчастных», вольном пересказе фантастического романа шотландца Аласдера Грея, он выстроил диалог с собственной же «Фавориткой» (2018), едком кино о нелепой королеве и ее метрессах. Там был жутковатый рассказ об изощренном злодействе женщин и декоративной природе мужчин, — здесь же, смешно и предельно телесно Белла Бакстер, — и женщина, и дитя, сама себе и мать, и ребенок, — препарирует конвенции людского мира, предлагая ему себя как женскую оболочку, и глядя на него пытливым детским глазом.
Пойманный искаженной линзой оператора Робби Райана, снимавшего и «Фаворитку», этот мир деформирован, — его перекошенность очевидна. И любовь есть, и справедливость, и счастье, — но для достижения оных нужен хирургический нож, исследовательское усилие. Булгаков полагал, что из Шарика не выйдет человека, Лантимос, вслед за Греем переиначивая «Франкенштейна» Мэри Шелли (а та, в свою очередь, миф о Галатее), в сюжетной простоте сказки-аллегории сообщает, что только знание, беспристрастное понимание мира и способно помочь нам в конструировании милой сердцу реальности, где нет страдающих женщин, — подальше от мужчин, которые те еще дураки и собственники (козлы, что с прямотой недвусмысленной сообщается в финале).
Эмма Стоун, — то в платьях с гипертрофированно-викторианскими пуфами, то совсем голой, — покидает зону актерского комфорта с редкой честностью и полнотой, в равной степени убедительная и в метаморфозе просыпающегося к жизни индивидуума, и в многочисленных сценах искрометно-смешного секса. Роль для актрисы бенефисная, способная показать актерскую пластичность 35-летней американки, — и если она по какой-то причине не получит в приближающемся марте своего «Оскара», отдав его, например, бездарной Кэри Маллиган («Маэстро»), то это можно будет считать еще одним свидетельством, сколь несправедлив мир страстей человеческих, как сильно он нуждается в оперативном вмешательстве.
«Бедные-несчастные»: женщины умны, мудры, прекрасны; мужчины за редким исключением глупы, похотливы, жестоки, — они годны, по преимуществу, лишь для оргазмов — впрочем, и тут (сцена лесби-секса прилагается) женщинам есть что сказать.
«Poor Things», изумительно тщательные в отделке визуальных деталей, сочетают усталую изнеженность рококо, пышность «бель-эпок» и ар-декошную зловещую роскошь, позволяя не просто смотреть и следить, но и попросту любоваться изысканным стилевым пастишем, замечать милые нелепости ушедших времен, вроде мужского корсета на брюхе Марка Руффало сочно исполнившего своего жовиального любовника.
В красоте каждого кадра насмешка не утрачена, а завитки сюжета-травелога ведут не только путем познания, но и дорогой любви, — в первую очередь дочерне-отеческой. Сколь изобильно-смешны ни были б совокупления, главный и самый нежный дуэт в «Poor Things» составляют Белла и ее «франкенштейн» Годвин Бакстер, сам жертва изуверств отца-естествоиспытателя. И героиня Стоун, и герой Уиллема Дефо — сироты этого хищного мира, достаточно умные, чтобы попробовать сконструировать себе #щасте.
Любовь внутри, а «снаружи» — может быть сколь угодно страшным. Нам — туда. Об этом сиротская песня Лантимоса.
👉 кадры из фильма в моем инстаграме
#кропоткинкино
Holiday Sitter / Праздничный нянь
2022, США
⭐️⭐️⭐️
Сэм, молодой американец, и помыслить не может о семье. Во-первых, потому что ему, успешному финансовому консультанту вечно некогда. Во-вторых, какая может быть семья, если, встречаясь с парнями, он никогда не доводит дела до второго свидания. Но на это Рождество сбежать не получается, — сестре нужно забрать из другого города приемного ребенка, а своих двоих ни ей, ни ее мужу оставить не на кого. Без охоты согласившись понянчиться с племянниками, Сэм быстро находит в том удовольствие, — ведь ему готов помочь соседский парень, красавчик Джейсон.
Совместные завтраки и ужины, детские спектакли, благодушные наставления взрослых и чистые глазенки детей. У режиссера, канадки Эли Либерт нет других притязаний, кроме развлечения с возрастным цензом «0+», — свой гей-ромком она сняла по всем канонам американского «рождественского кино», утверждающего ценность семьи под праздничной елкой. Сэм и Джейсон, как очевидно, созданы друг для друга, препятствий для единения сердец нет, — надо только разрешить себе немного откровенности.
Жанровая чистота ощущается как авторская честность, — и сами геи, и желающие им добра родственники гладки, улыбчивы, наперебой блестят пуговичными глазами, и, сплошь похожие на клинических лжецов, предлагают удовольствие из небанальных. Кажется, немного надо, чтобы фильм превратился в продолжение истошно-сладких мелодрам Дугласа Серка, изысканного издевательства голливудского мастера гиперреализма 1940-50-х.
Уверенно выстраивая донельзя предсказуемые роли, Джонатан Беннетт и Джордж Крисса выглядят и как идеальный каст для фильма ужасов. За столь кичево разрисованным фасадом должны бы прятаться демоны. Легко додумать, как кто-то из них, неважно Сэм или Джейсон, оба в равной степени глянцевые, показывают и свою оборотную сторону, — ход и расхожий, и неизменно эффектный (пример из недавних 👉 «Опасный друг»). Можно ли представить, что мася, едва погаснут софиты, грохнет своего заю? Да запросто.
Жанрово чисто, тщательно исполненный ромком хорош и как документ времени, как выражение актуальных коллективных ожиданий. Очевидно, что в Америке 2022 года семейное #щасте может быть и таким, — гомосексуальным, ко всеобщему умилению.
Ценно и то, что замена девочки на мальчика, МЖ на ММ, будучи по сути механической, все же не может не менять кино-нарратив, дополняя канон «романтического». Сэм объясняет, к примеру, что в отличие от сестры, всегда знавшей, что выйдет замуж, он никогда о семье не мечтал потому, что она, вроде, геям не полагается. Соединив сердца, а заодно и сообща обнаружив в себе чадолюбие, два современных американских гея оспаривают устаревший штамп о несчастливом одиноком гомосексуале, а заодно обозначают, сколь важно для (квир)человека чувствовать себя выразителем традиции, продолжением цепочки рождений, — рождение семьи с потенциалом рождения детей (слава современным репродуктивным методикам).
Во имя семьи геи целовались под елочкой и до 2022 года (и раз, и два). И каждый раз думаешь, насколько глупы традиционалисты-гомофобы. «Праздничный нянь» как и другие зимние гей-ромкомы, настойчив в напоминании, что сама идея гей-брака — выражение ценности консервативной, консервирующей, цементирующей общество, пусть и через апдейт его ключевых институтов. В числах больших нет же принципиальной разницы, из каких двух компонентов составлена семейная «ячейка» — ММ, МЖ, ЖЖ. #кропоткинкино
2022, США
⭐️⭐️⭐️
Сэм, молодой американец, и помыслить не может о семье. Во-первых, потому что ему, успешному финансовому консультанту вечно некогда. Во-вторых, какая может быть семья, если, встречаясь с парнями, он никогда не доводит дела до второго свидания. Но на это Рождество сбежать не получается, — сестре нужно забрать из другого города приемного ребенка, а своих двоих ни ей, ни ее мужу оставить не на кого. Без охоты согласившись понянчиться с племянниками, Сэм быстро находит в том удовольствие, — ведь ему готов помочь соседский парень, красавчик Джейсон.
Совместные завтраки и ужины, детские спектакли, благодушные наставления взрослых и чистые глазенки детей. У режиссера, канадки Эли Либерт нет других притязаний, кроме развлечения с возрастным цензом «0+», — свой гей-ромком она сняла по всем канонам американского «рождественского кино», утверждающего ценность семьи под праздничной елкой. Сэм и Джейсон, как очевидно, созданы друг для друга, препятствий для единения сердец нет, — надо только разрешить себе немного откровенности.
Жанровая чистота ощущается как авторская честность, — и сами геи, и желающие им добра родственники гладки, улыбчивы, наперебой блестят пуговичными глазами, и, сплошь похожие на клинических лжецов, предлагают удовольствие из небанальных. Кажется, немного надо, чтобы фильм превратился в продолжение истошно-сладких мелодрам Дугласа Серка, изысканного издевательства голливудского мастера гиперреализма 1940-50-х.
Уверенно выстраивая донельзя предсказуемые роли, Джонатан Беннетт и Джордж Крисса выглядят и как идеальный каст для фильма ужасов. За столь кичево разрисованным фасадом должны бы прятаться демоны. Легко додумать, как кто-то из них, неважно Сэм или Джейсон, оба в равной степени глянцевые, показывают и свою оборотную сторону, — ход и расхожий, и неизменно эффектный (пример из недавних 👉 «Опасный друг»). Можно ли представить, что мася, едва погаснут софиты, грохнет своего заю? Да запросто.
Жанрово чисто, тщательно исполненный ромком хорош и как документ времени, как выражение актуальных коллективных ожиданий. Очевидно, что в Америке 2022 года семейное #щасте может быть и таким, — гомосексуальным, ко всеобщему умилению.
Ценно и то, что замена девочки на мальчика, МЖ на ММ, будучи по сути механической, все же не может не менять кино-нарратив, дополняя канон «романтического». Сэм объясняет, к примеру, что в отличие от сестры, всегда знавшей, что выйдет замуж, он никогда о семье не мечтал потому, что она, вроде, геям не полагается. Соединив сердца, а заодно и сообща обнаружив в себе чадолюбие, два современных американских гея оспаривают устаревший штамп о несчастливом одиноком гомосексуале, а заодно обозначают, сколь важно для (квир)человека чувствовать себя выразителем традиции, продолжением цепочки рождений, — рождение семьи с потенциалом рождения детей (слава современным репродуктивным методикам).
Во имя семьи геи целовались под елочкой и до 2022 года (и раз, и два). И каждый раз думаешь, насколько глупы традиционалисты-гомофобы. «Праздничный нянь» как и другие зимние гей-ромкомы, настойчив в напоминании, что сама идея гей-брака — выражение ценности консервативной, консервирующей, цементирующей общество, пусть и через апдейт его ключевых институтов. В числах больших нет же принципиальной разницы, из каких двух компонентов составлена семейная «ячейка» — ММ, МЖ, ЖЖ. #кропоткинкино
Короткометражки Альмодовара: Человеческий голос / Странный образ жизни
2020 / 2023
«Человеческий голос». Эффектная дама с собакой покупает в магазине топор, возвращается в свою красивую квартиру, которая на самом деле декорация, рубит мужской костюм, разговаривает по телефону с любовником, ее бросившим, и, устроив пожар в съемочном павильоне, выходит на волю. Она — актриса, сыгранная актрисой Тильдой Суинтон, игра для них обеих — это жизнь, а жизнь — игра.
Фильм, — по форме, скорей, моноспектакль — был снят в пору пандемии, и это, пожалуй, самое лучшее из известных высказывание о внезапном одиночестве того времени, когда все человечество было вдруг посажено под замок. Педро Альмодовар в получасовой короткометражке доводит свою любовь к красивым вещам до абсолюта, — каждый кадр просится и в фэшн-журнал, и в дайджест интерьеров.
Прежде создававший из актрис кинодив, на сей раз великий испанец прибегает к помощи квир-иконы готовой, — и находит в бесподобной, андрогинной Тильде свое новое «альтер-эго». Сейчас Альмодовар снимает шотландскую актрису в полнометражном фильме, что неудивительно: для них двоих queer — не просто эстетика, но часть жизни, и нынешнее союзничество порождает редкую синергию, способную найти новое в известном. «Человеческий голос» — и еще одна экранизация известного сюжета, и своеобразное возвращение пьесе 1930 года силы исходного замысла. Жан Кокто вырастил свой текст из переживаний гея гомофобной эпохи, который не может рассчитывать на взаимность в полной мере, — такое нужно не только уметь видеть, но и чувствовать. Им двоим, Альмодовару и Суинтон, по силам.
«Странный образ жизни». Ковбой Сильва пересекает пустыню, чтобы встретиться с Джейком, своим бывшим любовником, а ныне шерифом. И снова много алкоголя, и снова ночь любви, а наутро споры, зачем на самом деле один прибыл к другому: убита невестка шерифа, а подозреваемый — сын ковбоя. Чего хочет Сильва? Вернуть любовь или спасти сына? А может, и того, и другого?
Куртуазный сюжет получасовой притчи Педро Альмодовар придумал сам, — он снова отдал должное своей любви к мыльным операм. Другой источник вдохновения, — «спагетти-вестерны», сниженный до кича сорт гипермаскулинного кино о ковбоях в американских прериях. И снова разговор с каноном, — и на сей раз даже спор с привлечением тяжелой голливудской артиллерии: пожилых любовников сыграли Педро Паскаль и Итан Хоук. Любовной химии меж актерами нет, но она и не требуется. Это не столько кино, сколько причуда, не столько живая эмоция, сколько ее имитация. В своей стилизации Альмодовар вступает в метадиалог с «Горбатой горой», новой голливудской гей-классикой. #щасте, как утверждает 74-летний мэтр, возможно даже тогда, когда все хорошее уже, кажется, в прошлом.
Там женское, тут мужское. Любовное, мелодраматическое и там, и тут. Две эти короткометражки, 2020-го и 2023-го, образуют пару не только по прихоти продюсеров (фильмы показывают в кинотеатрах дуэтом) и едва ли по факту хронологической близости в фильмографии режиссера. Они обе — отточенно-маньеристские, и обе — порождение квир-традиции, ощущающей себя общемировой. Один из ключевых авторов Queer Cinema говорит о любви вообще, о чувстве как таковом и его праве на существование. Если «Человеческий голос» — о любви утраченной, то «Странный образ жизни» — о любви обретенной. «Не верьте», — игровым способом говорит он, помещая актрису в павильон. «Может, поверите?» — предлагает способом игривым, показывая декоративных любовников на плэнере.
Поздний Альмодовар — в нирване мудреца, он уже не столько фильмография, сколько контекст, не столько кино, сколько феномен. Без самолюбования, без кокетства, из любви к искусству перебирая, пересочиняя известные сюжеты, режиссер не пересобирает, не перепридумывает кинематограф, как было прежде, а закрывает его важную главу. Очевидно, что до Альмодовара такого кино не было, — не будет и после. #кропоткинкино
2020 / 2023
«Человеческий голос». Эффектная дама с собакой покупает в магазине топор, возвращается в свою красивую квартиру, которая на самом деле декорация, рубит мужской костюм, разговаривает по телефону с любовником, ее бросившим, и, устроив пожар в съемочном павильоне, выходит на волю. Она — актриса, сыгранная актрисой Тильдой Суинтон, игра для них обеих — это жизнь, а жизнь — игра.
Фильм, — по форме, скорей, моноспектакль — был снят в пору пандемии, и это, пожалуй, самое лучшее из известных высказывание о внезапном одиночестве того времени, когда все человечество было вдруг посажено под замок. Педро Альмодовар в получасовой короткометражке доводит свою любовь к красивым вещам до абсолюта, — каждый кадр просится и в фэшн-журнал, и в дайджест интерьеров.
Прежде создававший из актрис кинодив, на сей раз великий испанец прибегает к помощи квир-иконы готовой, — и находит в бесподобной, андрогинной Тильде свое новое «альтер-эго». Сейчас Альмодовар снимает шотландскую актрису в полнометражном фильме, что неудивительно: для них двоих queer — не просто эстетика, но часть жизни, и нынешнее союзничество порождает редкую синергию, способную найти новое в известном. «Человеческий голос» — и еще одна экранизация известного сюжета, и своеобразное возвращение пьесе 1930 года силы исходного замысла. Жан Кокто вырастил свой текст из переживаний гея гомофобной эпохи, который не может рассчитывать на взаимность в полной мере, — такое нужно не только уметь видеть, но и чувствовать. Им двоим, Альмодовару и Суинтон, по силам.
«Странный образ жизни». Ковбой Сильва пересекает пустыню, чтобы встретиться с Джейком, своим бывшим любовником, а ныне шерифом. И снова много алкоголя, и снова ночь любви, а наутро споры, зачем на самом деле один прибыл к другому: убита невестка шерифа, а подозреваемый — сын ковбоя. Чего хочет Сильва? Вернуть любовь или спасти сына? А может, и того, и другого?
Куртуазный сюжет получасовой притчи Педро Альмодовар придумал сам, — он снова отдал должное своей любви к мыльным операм. Другой источник вдохновения, — «спагетти-вестерны», сниженный до кича сорт гипермаскулинного кино о ковбоях в американских прериях. И снова разговор с каноном, — и на сей раз даже спор с привлечением тяжелой голливудской артиллерии: пожилых любовников сыграли Педро Паскаль и Итан Хоук. Любовной химии меж актерами нет, но она и не требуется. Это не столько кино, сколько причуда, не столько живая эмоция, сколько ее имитация. В своей стилизации Альмодовар вступает в метадиалог с «Горбатой горой», новой голливудской гей-классикой. #щасте, как утверждает 74-летний мэтр, возможно даже тогда, когда все хорошее уже, кажется, в прошлом.
Там женское, тут мужское. Любовное, мелодраматическое и там, и тут. Две эти короткометражки, 2020-го и 2023-го, образуют пару не только по прихоти продюсеров (фильмы показывают в кинотеатрах дуэтом) и едва ли по факту хронологической близости в фильмографии режиссера. Они обе — отточенно-маньеристские, и обе — порождение квир-традиции, ощущающей себя общемировой. Один из ключевых авторов Queer Cinema говорит о любви вообще, о чувстве как таковом и его праве на существование. Если «Человеческий голос» — о любви утраченной, то «Странный образ жизни» — о любви обретенной. «Не верьте», — игровым способом говорит он, помещая актрису в павильон. «Может, поверите?» — предлагает способом игривым, показывая декоративных любовников на плэнере.
Поздний Альмодовар — в нирване мудреца, он уже не столько фильмография, сколько контекст, не столько кино, сколько феномен. Без самолюбования, без кокетства, из любви к искусству перебирая, пересочиняя известные сюжеты, режиссер не пересобирает, не перепридумывает кинематограф, как было прежде, а закрывает его важную главу. Очевидно, что до Альмодовара такого кино не было, — не будет и после. #кропоткинкино
В свое время упустил фильм «Election», что к лучшему, — 25 лет назад, сразу по выходу я едва ли понял бы, о чем он на самом деле, как не поняли того и российские прокатчики, давшие картине название «Выскочка».
В году 1999 Риз Уизерспун, в ту пору старлетка, сыграла Трейси Флик, амбициозную старшеклассницу с обаянием шурупа, которая хочет быть в очередной раз избранной в президентки школьного совета. Тому бы запросто быть, но девицу с трудом терпит Джим Макаллистер, учитель истории из задротов, которого с убедительным задротством воплотил Мэтью Бродерик. Его герой лишился женатого товарища-коллеги, который имел глупость самым плотским образом увлечься несовершеннолетней Трейси и вылетел как из дома, так и с работы. Мистер Макаллистер усложняет рутинный выборный процесс, предложив включиться в борьбу за президентство Полу Метцлеру, глуповатому спортсмену, всеобщему любимцу. А следом возникает и третий кандидат, из тех, которых сейчас именуют спойлерами, — самовыдвиженкой выступает Тэмми Метцлер, она хочет досадить брату, который нечаянно увел у нее, юной лесбиянки, девушку.
Александр Пейн экранизировал роман так, как с романами бывает редко, — это полифоничное, умеющее держать покерфейс кино, а не пересказанная его средствами литература. Режиссер объяснял, что не собирался снимать очередной фильм про старшеклассников, но, прочитав сочинение Тома Перротты, понял, что школьные декорации — обманка, позволяющая порассуждать о человеке и власти.
То, что в России конца 1990-х — начала 2000-х считывалось как злой приговор одной не в меру энергичной особе, ныне, четверть века спустя выглядит напоминанием о несовершенстве выборных процессов, — страной уже два с лишним десятка лет правит такой «выскочка» и, надо полагать, намерения свои он тоже считает благими. Трейси Флик, похожая на воплощенную зубную боль, в приступе внезапного бешенства срывает предвыборные плакаты своих конкурентов, чем нарушает процедуру избирательного процесса. За одним злоупотреблением следует и другое, — школьницу на свой сомнительный лад тщетно пытается остановить учитель.
Фильм в целом хорошо сохранился, — он прекрасно резонирует, к примеру, с нынешними спорами в русскоязычном фейсбуке, стоило ли быть столь неразборчивыми в средствах во время президентских выборов 1996 года, чтобы к власти в России не пришли коммунисты. Как сейчас очевидно, следствием недобросовестно реализованного избирательного права стала имитация демократии, — во всех ее, год от года все более жутких уродствах.
В чем картина устарела, так это в изображении отношений взрослого мужчины и несовершеннолетней. Александр Пейн, не жалея яда на надоедливую Трейси, оказывается буквально в тютельке от утверждения, что школьница сама виновата, что залезла учителю в штаны. Однако режиссер абсолютно равен нашему времени, показывая квир-человека. Лесбиянка Тэмми, с обстоятельной честностью сыгранная Джессикой Кэмпбелл, — самый обаятельный персонаж этой едкой сатиры, притворяющейся школьной комедией. Она, аутсайдер по факту рождения, отлично знает цену происходящему, и не собирается играть по этим постылым правилам. Она же, поставив «выборам» оценку «ноль», получает ровно то, чего хотела. Свое персональное #щасте.
И да: это тот самый Александр Пейн, который снял «Оставленных», именуемых одним из лучших американских фильмов 2023 года.
И да: это та самая Риз Уизерспун, которая после «Election» умно конвертировала свое обаяние шурупа, смягчив природную колкость истошно-розовым в «Блондинке в законе» (2001), а позднее устроила и книжный клуб имени себя, и продюсерский центр, он же конвейер экранизаций бестселлеров. #кропоткинкино #неочевидноквир
В году 1999 Риз Уизерспун, в ту пору старлетка, сыграла Трейси Флик, амбициозную старшеклассницу с обаянием шурупа, которая хочет быть в очередной раз избранной в президентки школьного совета. Тому бы запросто быть, но девицу с трудом терпит Джим Макаллистер, учитель истории из задротов, которого с убедительным задротством воплотил Мэтью Бродерик. Его герой лишился женатого товарища-коллеги, который имел глупость самым плотским образом увлечься несовершеннолетней Трейси и вылетел как из дома, так и с работы. Мистер Макаллистер усложняет рутинный выборный процесс, предложив включиться в борьбу за президентство Полу Метцлеру, глуповатому спортсмену, всеобщему любимцу. А следом возникает и третий кандидат, из тех, которых сейчас именуют спойлерами, — самовыдвиженкой выступает Тэмми Метцлер, она хочет досадить брату, который нечаянно увел у нее, юной лесбиянки, девушку.
Александр Пейн экранизировал роман так, как с романами бывает редко, — это полифоничное, умеющее держать покерфейс кино, а не пересказанная его средствами литература. Режиссер объяснял, что не собирался снимать очередной фильм про старшеклассников, но, прочитав сочинение Тома Перротты, понял, что школьные декорации — обманка, позволяющая порассуждать о человеке и власти.
То, что в России конца 1990-х — начала 2000-х считывалось как злой приговор одной не в меру энергичной особе, ныне, четверть века спустя выглядит напоминанием о несовершенстве выборных процессов, — страной уже два с лишним десятка лет правит такой «выскочка» и, надо полагать, намерения свои он тоже считает благими. Трейси Флик, похожая на воплощенную зубную боль, в приступе внезапного бешенства срывает предвыборные плакаты своих конкурентов, чем нарушает процедуру избирательного процесса. За одним злоупотреблением следует и другое, — школьницу на свой сомнительный лад тщетно пытается остановить учитель.
Фильм в целом хорошо сохранился, — он прекрасно резонирует, к примеру, с нынешними спорами в русскоязычном фейсбуке, стоило ли быть столь неразборчивыми в средствах во время президентских выборов 1996 года, чтобы к власти в России не пришли коммунисты. Как сейчас очевидно, следствием недобросовестно реализованного избирательного права стала имитация демократии, — во всех ее, год от года все более жутких уродствах.
В чем картина устарела, так это в изображении отношений взрослого мужчины и несовершеннолетней. Александр Пейн, не жалея яда на надоедливую Трейси, оказывается буквально в тютельке от утверждения, что школьница сама виновата, что залезла учителю в штаны. Однако режиссер абсолютно равен нашему времени, показывая квир-человека. Лесбиянка Тэмми, с обстоятельной честностью сыгранная Джессикой Кэмпбелл, — самый обаятельный персонаж этой едкой сатиры, притворяющейся школьной комедией. Она, аутсайдер по факту рождения, отлично знает цену происходящему, и не собирается играть по этим постылым правилам. Она же, поставив «выборам» оценку «ноль», получает ровно то, чего хотела. Свое персональное #щасте.
И да: это тот самый Александр Пейн, который снял «Оставленных», именуемых одним из лучших американских фильмов 2023 года.
И да: это та самая Риз Уизерспун, которая после «Election» умно конвертировала свое обаяние шурупа, смягчив природную колкость истошно-розовым в «Блондинке в законе» (2001), а позднее устроила и книжный клуб имени себя, и продюсерский центр, он же конвейер экранизаций бестселлеров. #кропоткинкино #неочевидноквир
Картофелинка мечтает об Америке / Potato Dreams of America
2021, США
⭐️ ⭐️ ⭐️
Тот редкий случай, когда не нужно думать, правилен ли перевод, первый язык автора — русский. Не Картошка, не Клубень, а именно Картофелинка, проживая с мамой и бабушкой в позднесоветском Владивостоке, грезит о лучшей жизни. Он эту жизнь и получает, и сам фильм,
тому двойное свидетельство, — и как сюжет, и как факт.
«Potato Dreams of America» — кино автобиографическое. Василий Науменко, переехавший в США еще школьником, в 1990х, вырастил полнометражный фильм из собственной короткометражки, за которую получил несколько премий. Советский мальчик довольно рано осознает свою гомосексуальность, в школу ходит с ножом, чтобы отвязались хулиганы, а у любящей мамы появляется план, как уберечь сына-гея от враждебной среды, — и в первую очередь, от перспективы службы в армии.
Фильм - не только выражение горделивой сыновней любви к матери, но и активистское кино. Уэс Херли — так теперь зовут Василия, — оформил расхожие квир-тропы в фильм усилиями ЛГБТ-сообщества в родном ныне Сиэтле. Среди исполнителей, к примеру, — Лиа ДеЛария, одна из первых открытых лесбиянок в американском стендапе, и Джонатан Беннетт, актер, открытый гей, популярная телеперсона.
Драмеди аж на три поворота сюжетного ключа с остроумными диалогами в условных декорациях. Мать Картофелинки выходит замуж за американца. Это не просто замужество, но и спасение сына. Однако супруг ее оказывается болезненно-религиозным, возвращение в постылую Россию, вроде, уж неизбежно, но явной становится одна тайна. Опыт открытости всем приносит пользу — и Картофелинке, и его маме, и американскому «папе» - #щасте
Два фильма в одном. Сначала — театрализованные сны гея об оставленной, ожесточенной, гомофобной, антисемитской России, а затем — жизнь в США как «фильм взросления», оригинальный для жанра «школьное кино», возможно, только финальной (и неизбежной для любого повзрослевшего мигранта) мыслью, что экзотическая национальность не делает нас хуже. С любовниками у повзрослевшего Картофелинки нет проблем, — там один другого краше.
Нет проблем с самореализацией и у Уэса Херли. «Любимец Сиэтла», «культовое имя» — эти эпитеты сопровождают, кажется, все отзывы о режиссере, который чувствует себя частью Queer Cinema, его развивает, «оквиривает» все, до чего может дотянуться, — в его фильмографии есть и «Zolushka», и «Rusalka», гей-версии классических сюжетов. Он снимает кино эклектичное, малобюджетной самодельностью отсылающее к Греггу Араки и Брюсу ЛаБрюсу, но, в отличие от квир-авторов предыдущего поколения, Херли не саркастичен в веселости, а в публицистике, скорее, прямолинеен, — он не только ощущает себя частью пестрой квир-семьи, но и осознает ее ценность. Рукоделие занятное, понятное, — скорей, приятное.
#кропоткинкино #архивное
2021, США
⭐️ ⭐️ ⭐️
Тот редкий случай, когда не нужно думать, правилен ли перевод, первый язык автора — русский. Не Картошка, не Клубень, а именно Картофелинка, проживая с мамой и бабушкой в позднесоветском Владивостоке, грезит о лучшей жизни. Он эту жизнь и получает, и сам фильм,
тому двойное свидетельство, — и как сюжет, и как факт.
«Potato Dreams of America» — кино автобиографическое. Василий Науменко, переехавший в США еще школьником, в 1990х, вырастил полнометражный фильм из собственной короткометражки, за которую получил несколько премий. Советский мальчик довольно рано осознает свою гомосексуальность, в школу ходит с ножом, чтобы отвязались хулиганы, а у любящей мамы появляется план, как уберечь сына-гея от враждебной среды, — и в первую очередь, от перспективы службы в армии.
Фильм - не только выражение горделивой сыновней любви к матери, но и активистское кино. Уэс Херли — так теперь зовут Василия, — оформил расхожие квир-тропы в фильм усилиями ЛГБТ-сообщества в родном ныне Сиэтле. Среди исполнителей, к примеру, — Лиа ДеЛария, одна из первых открытых лесбиянок в американском стендапе, и Джонатан Беннетт, актер, открытый гей, популярная телеперсона.
Драмеди аж на три поворота сюжетного ключа с остроумными диалогами в условных декорациях. Мать Картофелинки выходит замуж за американца. Это не просто замужество, но и спасение сына. Однако супруг ее оказывается болезненно-религиозным, возвращение в постылую Россию, вроде, уж неизбежно, но явной становится одна тайна. Опыт открытости всем приносит пользу — и Картофелинке, и его маме, и американскому «папе» - #щасте
Два фильма в одном. Сначала — театрализованные сны гея об оставленной, ожесточенной, гомофобной, антисемитской России, а затем — жизнь в США как «фильм взросления», оригинальный для жанра «школьное кино», возможно, только финальной (и неизбежной для любого повзрослевшего мигранта) мыслью, что экзотическая национальность не делает нас хуже. С любовниками у повзрослевшего Картофелинки нет проблем, — там один другого краше.
Нет проблем с самореализацией и у Уэса Херли. «Любимец Сиэтла», «культовое имя» — эти эпитеты сопровождают, кажется, все отзывы о режиссере, который чувствует себя частью Queer Cinema, его развивает, «оквиривает» все, до чего может дотянуться, — в его фильмографии есть и «Zolushka», и «Rusalka», гей-версии классических сюжетов. Он снимает кино эклектичное, малобюджетной самодельностью отсылающее к Греггу Араки и Брюсу ЛаБрюсу, но, в отличие от квир-авторов предыдущего поколения, Херли не саркастичен в веселости, а в публицистике, скорее, прямолинеен, — он не только ощущает себя частью пестрой квир-семьи, но и осознает ее ценность. Рукоделие занятное, понятное, — скорей, приятное.
#кропоткинкино #архивное
🎥 🏳️⚧️ Petite Fille / Маленькая девочка
2020, Франция
⭐️⭐️⭐️⭐️
Саша говорит о себе, как о девочке, с раннего детства. Чтобы принять это, родителям семилетней француженки понадобилось немало душевного труда. Но теперь у Саши длинные волосы, вся комната в розовом, платья тоже есть, но в школу в них она пока не ходит, потому что официально считается мальчиком.
Документалист Себастьен Лифшиц вместе с операторами сопровождал этого ребенка целый год: визит к врачу, установившей у него гендерную дисфорию, походы в школу, не заглядывая вовнутрь, домашние игры — у Саши одна (цис)сестра и два (цис)брата. Говорят, в основном, родители, — главным образом, мать, которая желает транс-дочери счастья и готова за него побороться.
Известный французский (квир)автор взялся порассуждать, с каким трудом социум избавляется от предрассудков: дети бы и рады относиться к Саше так, как она считает нужным, но мир взрослых, — затянутый в корсет бинарности школьный мир — против. Как в документах написано, так и будем воспринимать.
В размышлении, как выражает себя трансидентичность ребенка, «Petite fille» рифмуется с квир-сенсацией прошлогоднего Берлинского кинофестиваля, — испанской семейной драмой «20000 разновидностей пчел», в определении трудностей социализации юной транс-персоны напоминает драму американскую — «Ребенок как Джейк». Ценно однако то, что речь в данном случае о реальной семье, настоящем квир-человеке, и зритель получает возможность из редких — выверить свои ощущения.
И смысл, и центр картины — не по годам умная Саша, девочка ангельского вида, потрясающе выдержанная, сосредоточенная на себе. Все связанные с нею социальные конфликты — насмешки детей, зеркалящих мнения взрослых; неприязнь и непонимание учителей, — проговорены, но не показаны. И Саша, и ее мама рассказывают о произошедшем, от чего зритель, как в радиотеатре, вынужден воображать себе, что там было на самом деле.
Так получается, что «Маленькая девочка» — это сеанс внимательного слушания, а значит и не просто рассматривания этой семьи, но погружения в ее историю. Урок убедительный, не без изящества выстроенный, сочетающий монологи взрослых с внимательным, приязненным наблюдением за Сашей, за той кротостью, с какой она терпеливо ждет, когда же старшие, наконец, договорятся и перестанут ее мучить.
Воздушная документалистика, — желания научить, сделать миру наставление Себастьен Лифшиц не скрывает, но делает это с бесподобной деликатностью, норовя устранить, нивелировать себя, как нарратора. Он преподносит факты, ни на чем будто не настаивая. И самой реальностью преподнесенные, они дышат жизнью в ее жизненной сложности: все очевидней, например, что это #щасте может быть только результатом коллективных усилий; объяснять и вставать на защиту Саши приходится не только ей с родителями, но и ее братьям, и сестре. Непростая задача.
Фильм этот можно смотреть и как к призыв к отказу от опасных упрощений. Став к финалу счастливей, получив фейные крылышки и желанную пачку балерины, Саша танцует на лужайке, но этому предшествует рассказ матери, как они пришли в танцевальный класс, как учительница накричала на них, как выгнала из класса. «Я из России, и у нас в России такого нет», — говорила она, а я, слушая, запросто представлял себе эту каргу из балетных. #кропоткинкино #квирдок #трансгендерность
2020, Франция
⭐️⭐️⭐️⭐️
Саша говорит о себе, как о девочке, с раннего детства. Чтобы принять это, родителям семилетней француженки понадобилось немало душевного труда. Но теперь у Саши длинные волосы, вся комната в розовом, платья тоже есть, но в школу в них она пока не ходит, потому что официально считается мальчиком.
Документалист Себастьен Лифшиц вместе с операторами сопровождал этого ребенка целый год: визит к врачу, установившей у него гендерную дисфорию, походы в школу, не заглядывая вовнутрь, домашние игры — у Саши одна (цис)сестра и два (цис)брата. Говорят, в основном, родители, — главным образом, мать, которая желает транс-дочери счастья и готова за него побороться.
Известный французский (квир)автор взялся порассуждать, с каким трудом социум избавляется от предрассудков: дети бы и рады относиться к Саше так, как она считает нужным, но мир взрослых, — затянутый в корсет бинарности школьный мир — против. Как в документах написано, так и будем воспринимать.
В размышлении, как выражает себя трансидентичность ребенка, «Petite fille» рифмуется с квир-сенсацией прошлогоднего Берлинского кинофестиваля, — испанской семейной драмой «20000 разновидностей пчел», в определении трудностей социализации юной транс-персоны напоминает драму американскую — «Ребенок как Джейк». Ценно однако то, что речь в данном случае о реальной семье, настоящем квир-человеке, и зритель получает возможность из редких — выверить свои ощущения.
И смысл, и центр картины — не по годам умная Саша, девочка ангельского вида, потрясающе выдержанная, сосредоточенная на себе. Все связанные с нею социальные конфликты — насмешки детей, зеркалящих мнения взрослых; неприязнь и непонимание учителей, — проговорены, но не показаны. И Саша, и ее мама рассказывают о произошедшем, от чего зритель, как в радиотеатре, вынужден воображать себе, что там было на самом деле.
Так получается, что «Маленькая девочка» — это сеанс внимательного слушания, а значит и не просто рассматривания этой семьи, но погружения в ее историю. Урок убедительный, не без изящества выстроенный, сочетающий монологи взрослых с внимательным, приязненным наблюдением за Сашей, за той кротостью, с какой она терпеливо ждет, когда же старшие, наконец, договорятся и перестанут ее мучить.
Воздушная документалистика, — желания научить, сделать миру наставление Себастьен Лифшиц не скрывает, но делает это с бесподобной деликатностью, норовя устранить, нивелировать себя, как нарратора. Он преподносит факты, ни на чем будто не настаивая. И самой реальностью преподнесенные, они дышат жизнью в ее жизненной сложности: все очевидней, например, что это #щасте может быть только результатом коллективных усилий; объяснять и вставать на защиту Саши приходится не только ей с родителями, но и ее братьям, и сестре. Непростая задача.
Фильм этот можно смотреть и как к призыв к отказу от опасных упрощений. Став к финалу счастливей, получив фейные крылышки и желанную пачку балерины, Саша танцует на лужайке, но этому предшествует рассказ матери, как они пришли в танцевальный класс, как учительница накричала на них, как выгнала из класса. «Я из России, и у нас в России такого нет», — говорила она, а я, слушая, запросто представлял себе эту каргу из балетных. #кропоткинкино #квирдок #трансгендерность
#дилдоидидро
«…в Париже я был с приятелем-французом. Я думал, что если он - француз, если долго жил в Париже, если там учился, то покажет мне город таким, каким его мало кто знает. И оба раза мы ели сытно и пьяно, были в баре, где танцуют голые, плясали в дискотеке, где все пьяны и не вполне одеты, - а еще в лесу, впотьмах, чертзнаетгде. Моего приятеля интересует только секс».
👉 много голых
#архивное #щасте #автоматическоеписьмо
«…в Париже я был с приятелем-французом. Я думал, что если он - француз, если долго жил в Париже, если там учился, то покажет мне город таким, каким его мало кто знает. И оба раза мы ели сытно и пьяно, были в баре, где танцуют голые, плясали в дискотеке, где все пьяны и не вполне одеты, - а еще в лесу, впотьмах, чертзнаетгде. Моего приятеля интересует только секс».
👉 много голых
#архивное #щасте #автоматическоеписьмо
Giant Little Ones / Маленькие гиганты
2018, Канада
⭐️⭐️⭐️⭐️
Рядовое дело. Один подросток дружит с другим, потом у них случается пьяный секс и один другого предает, превращая жизнь некогда лучшего друга в род чистилища. Драма «Маленькие гиганты» отлично фиксирует поворотную точку в жизни отрока, — любого, не обязательно гомосексуального, — когда тот понимает, что детство закончилось.
Жили-были два закадычных друга, учились в хорошей школе, жили хорошей жизнью, да случилась та история, после которой один не нашел ничего умней, как сказать своей герлфренд, что друг его пытался ему отсосать. Там все по-другому было, но прав тот, кто сказал первым, — и в убогой логике есть своя убойная подростковая сила. Того, — педика! — начинают травить, а он идет поначалу на поводу у всех, играя жертву. И оказывается неожиданно, что жертвы были и до него: например, сестра его (бывшего) лучшего друга которую дружно записали в потаскухи, потому что однажды на вечеринке проснулась голой в шкафу.
Униженные помогают друг другу выбраться из эмоциональной ямы. И все только к лучшему – тут столкновение метафор – чтобы выбраться из ямы, нужно закрыть дверь. Такое правило: дверь закрыть надо обязательно, иначе другие не откроются.
Знание у режиссера явно выверенное. Режиссер Кит Берман снял дебютный фильм, ставший одним из лучших в Канаде, в 2002 году, а второй свой полнометражный опыт выпустил только 16 лет спустя, — времени на «подумать» он позволил себе достаточно.
В «Маленьких гигантах», сумме драм и травм миллениалов, интересна тема, которую гей-кино не очень любит подчеркивать, — а она интересна. Гомосексуальность, как наследственность. В фильме отец главного героя в благородном воплощении Кайла Маклахлена ушел из семьи, потому что влюбился в мужчину. И примирение сына с отцом-геем — это вторая по красоте арка.
Первая же — о любви другой, конечно, и режиссер находит очень уместный ход, чтобы в итоге создать бывшим друзьям пространство для примирения. Другой вопрос, получится ли это у героев Джоша Уиггинса и Даррена Манна.
В фильме есть красивый образ: трусоватый мальчик замер в склонном к безвоздушности школьном коридоре, пока от него в разные стороны уходят и те, ему близкие, и другие. Подлостью столкнув друга в чистилище, он сам оказался в аду вечного ожидания, — вот же жизнь. И получается, что взывать надо не к несправедливому миру, а к собственным внутренним ресурсам, — неважно, какие вокруг обстоятельства. Как бы добры или злы ни были прочие, силы нужно искать только в себе.
И есть чудесная финальная сцена, — где мальчику смелому, — избитому, лысому, — является свобода. Едет себе на велике и дышит в ночное небо, прощая, прощаясь. Он заслужил, — всем бы такое #щасте.
#кропоткинкино
2018, Канада
⭐️⭐️⭐️⭐️
Рядовое дело. Один подросток дружит с другим, потом у них случается пьяный секс и один другого предает, превращая жизнь некогда лучшего друга в род чистилища. Драма «Маленькие гиганты» отлично фиксирует поворотную точку в жизни отрока, — любого, не обязательно гомосексуального, — когда тот понимает, что детство закончилось.
Жили-были два закадычных друга, учились в хорошей школе, жили хорошей жизнью, да случилась та история, после которой один не нашел ничего умней, как сказать своей герлфренд, что друг его пытался ему отсосать. Там все по-другому было, но прав тот, кто сказал первым, — и в убогой логике есть своя убойная подростковая сила. Того, — педика! — начинают травить, а он идет поначалу на поводу у всех, играя жертву. И оказывается неожиданно, что жертвы были и до него: например, сестра его (бывшего) лучшего друга которую дружно записали в потаскухи, потому что однажды на вечеринке проснулась голой в шкафу.
Униженные помогают друг другу выбраться из эмоциональной ямы. И все только к лучшему – тут столкновение метафор – чтобы выбраться из ямы, нужно закрыть дверь. Такое правило: дверь закрыть надо обязательно, иначе другие не откроются.
Знание у режиссера явно выверенное. Режиссер Кит Берман снял дебютный фильм, ставший одним из лучших в Канаде, в 2002 году, а второй свой полнометражный опыт выпустил только 16 лет спустя, — времени на «подумать» он позволил себе достаточно.
В «Маленьких гигантах», сумме драм и травм миллениалов, интересна тема, которую гей-кино не очень любит подчеркивать, — а она интересна. Гомосексуальность, как наследственность. В фильме отец главного героя в благородном воплощении Кайла Маклахлена ушел из семьи, потому что влюбился в мужчину. И примирение сына с отцом-геем — это вторая по красоте арка.
Первая же — о любви другой, конечно, и режиссер находит очень уместный ход, чтобы в итоге создать бывшим друзьям пространство для примирения. Другой вопрос, получится ли это у героев Джоша Уиггинса и Даррена Манна.
В фильме есть красивый образ: трусоватый мальчик замер в склонном к безвоздушности школьном коридоре, пока от него в разные стороны уходят и те, ему близкие, и другие. Подлостью столкнув друга в чистилище, он сам оказался в аду вечного ожидания, — вот же жизнь. И получается, что взывать надо не к несправедливому миру, а к собственным внутренним ресурсам, — неважно, какие вокруг обстоятельства. Как бы добры или злы ни были прочие, силы нужно искать только в себе.
И есть чудесная финальная сцена, — где мальчику смелому, — избитому, лысому, — является свобода. Едет себе на велике и дышит в ночное небо, прощая, прощаясь. Он заслужил, — всем бы такое #щасте.
#кропоткинкино
Вязание — это серьезно / Karera ga Honki de Amu toki wa / Close-Knit
2017, Япония
⭐️⭐️⭐️
11-летняя Томо обнаруживает, что ее непутевая мамаша снова исчезла. Девочка идет жить к дяде Макио, где знакомится с его новой подругой — необычайно рослой для японки Ринко. Очень скоро Томо выясняет, что странная особа, работающая в доме престарелых, куда лучше справляется с материнскими обязанностями: например, создает веселые «бэнто» — она еду в дорогу не просто упаковывает, а ею веселит, из сосиски способная сделать то кальмара, то стаю рыбок.
Две персоны с непростой судьбой не просто сближаются, — они делятся друг с дружкой способами преодоления душевной боли: девочка может облить мылом одну злоязыкую дуру, а транс-женщина посвящает юницу в хитрости вязания, что куда безопасней и мудрей. Злость и обиду можно отпустить, никого не покалечив — надо просто вывязывать петлю за петлей, раз за разом, и наступает облегчение.
Так поступает Ринко, следом так действует и Томо, — и даже Макио, бойфренд и дядя к ним присоединяется. У него, впрочем, интерес практический. Макио хочет жениться на Ринко, когда та получит свой новый паспорт, а Ринко медлит, — она прощается с приписанной ей маскулинностью, что та девушка из сказки про лебедей; вяжет из шерсти пенисы, ей нужно определенное число, 108, по количеству страстей человечьих.
Режиссер Наоко Огигами, выпускница калифорнийской киношколы, создала эту историю как локализацию западных дебатов о трансгендерности. Попытку встроить их в мир современной Японии засчитали, — в 2017 году на кинофестивале в Берлине фильм получил Teddy, премию ЛГБТК-жюри. Критики были благожелательны, отмечая нежную цветовую гамму и несуетную камерность напоминания, что семья не обязательно там, где «мама-папа-я», а там, где царят любовь и забота. «Торжество альтернативных семейных структур», — писал тогда обозреватель Variety.
Будь фильм снят позднее, то, возможно, вызвал бы дополнительные вопросы. Насколько безупречно режиссерское решение взять цис-мужчину (Тома Икута) на роль транс-персоны? Уместно ли дефинировать женщину, неважно цис- или транс-, через ее умения домашней хозяйки? Женщина — это в первую очередь грудь? Вы не шутите?
В поисках соответствий тут стоит, пожалуй, вспомнить фильмы Хирокадзу Корээды, знаменитого умением снимать детей среди взрослых (👉 «Монстр»). Впрочем, если для того мир малый — отражение противоречий мира большого, то для его менее знаменитой землячки это способ бегства, добровольная изоляция в гармонии семейной.
Дисфункции социума Наоко Огигами показывает в ключе наивном, будто впервые листая учебник по толерантности и выхватывая особо броские моменты. Ринко могут оскорбить в магазине, ее — женщину — могут поместить в больничную палату для мужчин. И как #щасте можно понимать, что отец Макио уже умер, а мать в маразме, — родители никогда не дали бы согласия на такой союз.
Фильм можно смотреть как путеводитель по неочевидной Японии, ловя, порой, созвучия совсем неожиданные. «Вязание» на свой лад рассказывает, чем отличается хорошая мать от плохой, в выводах напоминая советскую «Евдокию» (1961) о женщине, посвятившей жизнь воспитанию приемных детей. Сцена «Не мать ты, а ехидна» повторяется в японской драмеди едва ли не буквально, пусть и ведет совсем к другому финалу.
И лепестки цветущих дерев осыпают добродетельных героев. #кропоткинкино
2017, Япония
⭐️⭐️⭐️
11-летняя Томо обнаруживает, что ее непутевая мамаша снова исчезла. Девочка идет жить к дяде Макио, где знакомится с его новой подругой — необычайно рослой для японки Ринко. Очень скоро Томо выясняет, что странная особа, работающая в доме престарелых, куда лучше справляется с материнскими обязанностями: например, создает веселые «бэнто» — она еду в дорогу не просто упаковывает, а ею веселит, из сосиски способная сделать то кальмара, то стаю рыбок.
Две персоны с непростой судьбой не просто сближаются, — они делятся друг с дружкой способами преодоления душевной боли: девочка может облить мылом одну злоязыкую дуру, а транс-женщина посвящает юницу в хитрости вязания, что куда безопасней и мудрей. Злость и обиду можно отпустить, никого не покалечив — надо просто вывязывать петлю за петлей, раз за разом, и наступает облегчение.
Так поступает Ринко, следом так действует и Томо, — и даже Макио, бойфренд и дядя к ним присоединяется. У него, впрочем, интерес практический. Макио хочет жениться на Ринко, когда та получит свой новый паспорт, а Ринко медлит, — она прощается с приписанной ей маскулинностью, что та девушка из сказки про лебедей; вяжет из шерсти пенисы, ей нужно определенное число, 108, по количеству страстей человечьих.
Режиссер Наоко Огигами, выпускница калифорнийской киношколы, создала эту историю как локализацию западных дебатов о трансгендерности. Попытку встроить их в мир современной Японии засчитали, — в 2017 году на кинофестивале в Берлине фильм получил Teddy, премию ЛГБТК-жюри. Критики были благожелательны, отмечая нежную цветовую гамму и несуетную камерность напоминания, что семья не обязательно там, где «мама-папа-я», а там, где царят любовь и забота. «Торжество альтернативных семейных структур», — писал тогда обозреватель Variety.
Будь фильм снят позднее, то, возможно, вызвал бы дополнительные вопросы. Насколько безупречно режиссерское решение взять цис-мужчину (Тома Икута) на роль транс-персоны? Уместно ли дефинировать женщину, неважно цис- или транс-, через ее умения домашней хозяйки? Женщина — это в первую очередь грудь? Вы не шутите?
В поисках соответствий тут стоит, пожалуй, вспомнить фильмы Хирокадзу Корээды, знаменитого умением снимать детей среди взрослых (👉 «Монстр»). Впрочем, если для того мир малый — отражение противоречий мира большого, то для его менее знаменитой землячки это способ бегства, добровольная изоляция в гармонии семейной.
Дисфункции социума Наоко Огигами показывает в ключе наивном, будто впервые листая учебник по толерантности и выхватывая особо броские моменты. Ринко могут оскорбить в магазине, ее — женщину — могут поместить в больничную палату для мужчин. И как #щасте можно понимать, что отец Макио уже умер, а мать в маразме, — родители никогда не дали бы согласия на такой союз.
Фильм можно смотреть как путеводитель по неочевидной Японии, ловя, порой, созвучия совсем неожиданные. «Вязание» на свой лад рассказывает, чем отличается хорошая мать от плохой, в выводах напоминая советскую «Евдокию» (1961) о женщине, посвятившей жизнь воспитанию приемных детей. Сцена «Не мать ты, а ехидна» повторяется в японской драмеди едва ли не буквально, пусть и ведет совсем к другому финалу.
И лепестки цветущих дерев осыпают добродетельных героев. #кропоткинкино
