Об ответственности и стоимости анализа.
Он продолжил: «Думаю, я смогу вам помочь. Если вы согласны, с завтрашнего дня мы сможем начать анализ. Вы будете приходить три раза в неделю на сеансы по сорок пять минут каждый. Но в случае, если вы согласитесь, я должен вас предупредить о том, что, во-первых, психоанализ может перевернуть всю вашу жизнь, и, во-вторых, придётся прямо с этой минуты отказаться от любых таблеток, будь они от кровотечения или для лечения нервной системы. Никакого аспирина, ничего. Наконец, вы должны знать, что анализ длится по меньшей мере, три года и стоить он будет дорого. Я попрошу с вас сорок франков за сеанс, то есть сто двадцать франков в неделю».
Он говорил серьёзно, и я чувствовала, что он хочет, чтобы я выслушала его и всё взвесила. Первый раз за долгое время кто-то обращался ко мне как к нормальному человеку. И первый раз за долгое время я вела себя как человек, который способен взять на себя ответственность. Тогда я поняла, что в прошлом постепенно у меня была отнята любая ответственность, я была уже никем. Я стала думать о том, что происходит, и о том, что он мне только что сказал. Что за крутой поворот может произойти в моей жизни?
С деньгами было хуже – у меня их не было. Я жила на деньги, заработанные мужем, и на деньги моих родителей.
- Доктор, у меня нет денег.
- Вы их заработаете. Вы должны оплачивать сеансы деньгами, которые заработали лично вы. Так предпочтительнее.
- Но я не могу выходить , я не могу работать.
- Вы сможете. Я подожду три месяца, полгода, пока вы не найдёте себе работу. Мы можем договориться. Мне лишь хотелось, чтобы вы знали, что вам придётся платить мне и что это обойдётся вам дорого. Сеансы, которые вы будет пропускать, будут оплачиваться вами так же, как и остальные. Если вам это не будет стоить ничего, вы не примете анализ всерьёз.
Он говорил довольно сухо, тоном человека, который заключает деловую сделку. Ни тени сочувствия в голосе, ни тени врачебного или родительского отношения. Я не знала, что, идя на то, чтобы тут же начать со мной анализ, он брал на себя дополнительную нагрузку, ещё три часа в неделю, отягощая тем самым свою жизнь, и так уже переполненную встречами с больными. Он не сделал ни одного намёка ни на избыток усталости, ни на то, что поступал так исключительным образом потому, что видел, насколько я больна. Ни одного слова, наоборот, на первый взгляд, речь шла лишь о простой сделке. Он брал на себя риск, выбор оставался за мной. Ведь он знал, что, кроме него, у меня было лишь два выхода: психиатрическая больница или самоубийство.
Из книги Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ #Психотерапия #Французскийпсихоанализ
Он продолжил: «Думаю, я смогу вам помочь. Если вы согласны, с завтрашнего дня мы сможем начать анализ. Вы будете приходить три раза в неделю на сеансы по сорок пять минут каждый. Но в случае, если вы согласитесь, я должен вас предупредить о том, что, во-первых, психоанализ может перевернуть всю вашу жизнь, и, во-вторых, придётся прямо с этой минуты отказаться от любых таблеток, будь они от кровотечения или для лечения нервной системы. Никакого аспирина, ничего. Наконец, вы должны знать, что анализ длится по меньшей мере, три года и стоить он будет дорого. Я попрошу с вас сорок франков за сеанс, то есть сто двадцать франков в неделю».
Он говорил серьёзно, и я чувствовала, что он хочет, чтобы я выслушала его и всё взвесила. Первый раз за долгое время кто-то обращался ко мне как к нормальному человеку. И первый раз за долгое время я вела себя как человек, который способен взять на себя ответственность. Тогда я поняла, что в прошлом постепенно у меня была отнята любая ответственность, я была уже никем. Я стала думать о том, что происходит, и о том, что он мне только что сказал. Что за крутой поворот может произойти в моей жизни?
С деньгами было хуже – у меня их не было. Я жила на деньги, заработанные мужем, и на деньги моих родителей.
- Доктор, у меня нет денег.
- Вы их заработаете. Вы должны оплачивать сеансы деньгами, которые заработали лично вы. Так предпочтительнее.
- Но я не могу выходить , я не могу работать.
- Вы сможете. Я подожду три месяца, полгода, пока вы не найдёте себе работу. Мы можем договориться. Мне лишь хотелось, чтобы вы знали, что вам придётся платить мне и что это обойдётся вам дорого. Сеансы, которые вы будет пропускать, будут оплачиваться вами так же, как и остальные. Если вам это не будет стоить ничего, вы не примете анализ всерьёз.
Он говорил довольно сухо, тоном человека, который заключает деловую сделку. Ни тени сочувствия в голосе, ни тени врачебного или родительского отношения. Я не знала, что, идя на то, чтобы тут же начать со мной анализ, он брал на себя дополнительную нагрузку, ещё три часа в неделю, отягощая тем самым свою жизнь, и так уже переполненную встречами с больными. Он не сделал ни одного намёка ни на избыток усталости, ни на то, что поступал так исключительным образом потому, что видел, насколько я больна. Ни одного слова, наоборот, на первый взгляд, речь шла лишь о простой сделке. Он брал на себя риск, выбор оставался за мной. Ведь он знал, что, кроме него, у меня было лишь два выхода: психиатрическая больница или самоубийство.
Из книги Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ #Психотерапия #Французскийпсихоанализ
Из истории одного анализа
Девочка, которая медленно оживала на диване доктора, была другой, нежели девочка, которую я помнила во время её болезни (то есть приблизительно начиная с рассказа о неудавшемся аборте матери до начала психоанализа). Одна была послушной, полной любви к матери, постоянно следящей за своими дефектами и ошибками с целью исправить их, не имеющей собственного мнения, позволяющей, чтобы ею постоянно руководили. У другой девочки, наоборот, был свой взгляд, и ещё какой! Её глаз видел мать, принуждающую её съесть извергнутый из желудка суп, <…>, мать, орущую на лестнице, <…>, мать, рисующуюся перед ней, очень маленькой девочкой, а также перед вечно покорной публикой.
<…> Я чувствовала (если даже не осознавала этого), что питала недоверие к матери. Она хотела убить меня, но промахнулась. Я была авторитарной, но истерзанной личностью, не соглашавшейся идти ни по одному из предложенных путей. Что может поделать девочка, будь она даже сама авторитарной, против властной, обольстительной, подспудно помешанной взрослой, которая к тому же её мать? Как можно тщательнее замаскировать свои орлиные перья и превратиться в голубку, сохраняя при этом свою настоящую природу. Я играла в эту игру с таких ранних пор и такое длительное время, что забыла о собственном удовольствии от охоты, завоевания, свободы. Я думала, что зависима, а была мятежной. Я была такой с рождения. Я существовала!
Пока в полной мере я не понимала смысла моего открытия, я только знала, что у меня был собственный характер и что он был довольно «неудобным». Я понимала, почему дрессировка была столь жёсткой и напряжённой. Во мне были самостоятельность, тщеславие, любопытство, чувство справедливости и жажда удовольствия, которые не соответствовали роли, которая была мне уготована в моей семейной среде. Чтобы подавить всё перечисленное или позволить ему проявляться лишь в приемлемой для семьи степени, надо было бить сильно и долго. Это было проделано на совесть …
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#ФранцузскийПсихоанализ
#МариКардиналь
#СловаКоторыеИсцеляют
#психоанализ
Девочка, которая медленно оживала на диване доктора, была другой, нежели девочка, которую я помнила во время её болезни (то есть приблизительно начиная с рассказа о неудавшемся аборте матери до начала психоанализа). Одна была послушной, полной любви к матери, постоянно следящей за своими дефектами и ошибками с целью исправить их, не имеющей собственного мнения, позволяющей, чтобы ею постоянно руководили. У другой девочки, наоборот, был свой взгляд, и ещё какой! Её глаз видел мать, принуждающую её съесть извергнутый из желудка суп, <…>, мать, орущую на лестнице, <…>, мать, рисующуюся перед ней, очень маленькой девочкой, а также перед вечно покорной публикой.
<…> Я чувствовала (если даже не осознавала этого), что питала недоверие к матери. Она хотела убить меня, но промахнулась. Я была авторитарной, но истерзанной личностью, не соглашавшейся идти ни по одному из предложенных путей. Что может поделать девочка, будь она даже сама авторитарной, против властной, обольстительной, подспудно помешанной взрослой, которая к тому же её мать? Как можно тщательнее замаскировать свои орлиные перья и превратиться в голубку, сохраняя при этом свою настоящую природу. Я играла в эту игру с таких ранних пор и такое длительное время, что забыла о собственном удовольствии от охоты, завоевания, свободы. Я думала, что зависима, а была мятежной. Я была такой с рождения. Я существовала!
Пока в полной мере я не понимала смысла моего открытия, я только знала, что у меня был собственный характер и что он был довольно «неудобным». Я понимала, почему дрессировка была столь жёсткой и напряжённой. Во мне были самостоятельность, тщеславие, любопытство, чувство справедливости и жажда удовольствия, которые не соответствовали роли, которая была мне уготована в моей семейной среде. Чтобы подавить всё перечисленное или позволить ему проявляться лишь в приемлемой для семьи степени, надо было бить сильно и долго. Это было проделано на совесть …
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#ФранцузскийПсихоанализ
#МариКардиналь
#СловаКоторыеИсцеляют
#психоанализ
Откуда берутся дети или о том, как родители конструируют реальность детей своими сообщениями.
Даниэль (4 года) гладил живот матери и спрашивал, в сотый раз, как туда попал ребёночек. Она терпеливо объясняла, что это папа посадил семечко нового ребёнка у неё в животике и что у Даниэля скоро будет братик или сестричка. В тот вечер, когда отец пришёл домой, Даниэль нетерпеливо закричал ему: «Папа, я хочу тебя попросить о кой-чём особенном! А у меня в животике ты посадишь ребёночка?» Отец объяснил, что папы только в мамины животики сажают деток, но добавил, что в один прекрасный день у Даниэля появится жена, и тогда он сможет посадить ребёночка в её животик. С выражением решимости в глазах Даниэль побежал к матери и, погладив её живот, попросил: «Мама, пожалуйста, когда ты закончишь, ты мне одолжишь животик?»
На следующий день у происшествия было забавное продолжение. Провожая в садик Даниэля и его друга Джона, я услышала, как Даниэль говорит ему: «Эй, Джон, а знаешь, что у моей мамы в животике?» - «Нет, а что у неё там?» - «Ребёночек!» Отвращение появилось на лице Джона, и он ответил: «Фу, она съела его?» - «Да нет, глупый! Папа его туда посадил». Джон, чьи родители разошлись ещё до его рождения, настаивал, что Даниэль говорит чушь. Его мать говорила, что только Бог кладёт детей в материнское тело. «Хорошо, но этого ребёнка положил не он» - ответил Даниэль с твёрдостью.
Из книги Джойс МакДугалл «Тысячеликий Эрос».
#ДжойсМакДугалл #Психоанализ #Психотерапия #ФранцузскийПсихоанализ
Даниэль (4 года) гладил живот матери и спрашивал, в сотый раз, как туда попал ребёночек. Она терпеливо объясняла, что это папа посадил семечко нового ребёнка у неё в животике и что у Даниэля скоро будет братик или сестричка. В тот вечер, когда отец пришёл домой, Даниэль нетерпеливо закричал ему: «Папа, я хочу тебя попросить о кой-чём особенном! А у меня в животике ты посадишь ребёночка?» Отец объяснил, что папы только в мамины животики сажают деток, но добавил, что в один прекрасный день у Даниэля появится жена, и тогда он сможет посадить ребёночка в её животик. С выражением решимости в глазах Даниэль побежал к матери и, погладив её живот, попросил: «Мама, пожалуйста, когда ты закончишь, ты мне одолжишь животик?»
На следующий день у происшествия было забавное продолжение. Провожая в садик Даниэля и его друга Джона, я услышала, как Даниэль говорит ему: «Эй, Джон, а знаешь, что у моей мамы в животике?» - «Нет, а что у неё там?» - «Ребёночек!» Отвращение появилось на лице Джона, и он ответил: «Фу, она съела его?» - «Да нет, глупый! Папа его туда посадил». Джон, чьи родители разошлись ещё до его рождения, настаивал, что Даниэль говорит чушь. Его мать говорила, что только Бог кладёт детей в материнское тело. «Хорошо, но этого ребёнка положил не он» - ответил Даниэль с твёрдостью.
Из книги Джойс МакДугалл «Тысячеликий Эрос».
#ДжойсМакДугалл #Психоанализ #Психотерапия #ФранцузскийПсихоанализ
Свободные ассоциации
Анализируемые выполняют поистине сложную задачу. Им предлагается «говорить всё», что приходит в голову, и в то же время «ничего не делать». Это значит, что им не позволено действовать под влиянием приходящих на ум ассоциаций и пробудившихся эмоций, а вместо этого они должны их переработать в слова и работать над ними как идеями, которые должно исследовать. О труде, которого требует такая необычная задача, можно думать как о требованиях, которые бессознательная, инстинктивная самость ставит перед психическим аппаратом. Этим влечениям и их неизбежным конфликтам необходимо найти своё вербальное выражение. Я должно произнести свой текст. Однажды сообщённый, он может быть проработан и переосмыслен.
Джойс МакДугалл «Театр души».
#ФранцузскийПсихоанализ
#ДжойсМакДугалл
#Психоанализ
#СвободныеАссоциации
Анализируемые выполняют поистине сложную задачу. Им предлагается «говорить всё», что приходит в голову, и в то же время «ничего не делать». Это значит, что им не позволено действовать под влиянием приходящих на ум ассоциаций и пробудившихся эмоций, а вместо этого они должны их переработать в слова и работать над ними как идеями, которые должно исследовать. О труде, которого требует такая необычная задача, можно думать как о требованиях, которые бессознательная, инстинктивная самость ставит перед психическим аппаратом. Этим влечениям и их неизбежным конфликтам необходимо найти своё вербальное выражение. Я должно произнести свой текст. Однажды сообщённый, он может быть проработан и переосмыслен.
Джойс МакДугалл «Театр души».
#ФранцузскийПсихоанализ
#ДжойсМакДугалл
#Психоанализ
#СвободныеАссоциации
Если мы примем, что раннее структурное развитие психики зависит в большой степени от бессознательных страхов матери и отца, их желаний и проективных ожиданий от данного ребёнка, кажется правдоподобным предположение, что их ценностные суждения внедрят в сознание растущего ребёнка прочный шаблон убеждений, касающихся его (или её) биологической, сексуальной и психосоциальной идентичности.
Хотя то, что передаётся родителями, играет определяющую роль в оформлении психической структуры ребёнка, его врождённые ресурсы тоже являются определяющей силой, что и создаёт поле выбора в процессе роста. Концепция Даниила Штерна (1985) о «сердцевине Собственного Я» новорожденного охватывает этот творческий аспект психики младенца. В анализе взрослых мы часто обнаруживаем, что ребёнок, вместо полной идентификации с желаниями и тревогами внешних (и, позднее, внутренних) родителей, легко создаёт внутри себя сильные противоидентификации с родительскими требованиями. Они достаточно сильны для создания противоположных личностных паттернов, отличных от родительских <…>.
Такая позиция не приобретается без жестокой тревоги о природе своей идентичности и праве на неё. Психическая экономия может даже потребовать разъединения связей между психикой и телом, предпочитая остаться в плену тревог психотического типа, таких как страх телесной или психической фрагментации или многие невротические страхи.
Джойс МакДугалл «Тысячеликий Эрос», глава 7 «Архаичная сексуальность и психосоматика».
#Психоанализ #Психотерапия #ФранцузскийПсихоанализ #ДжойсМакДугалл
Хотя то, что передаётся родителями, играет определяющую роль в оформлении психической структуры ребёнка, его врождённые ресурсы тоже являются определяющей силой, что и создаёт поле выбора в процессе роста. Концепция Даниила Штерна (1985) о «сердцевине Собственного Я» новорожденного охватывает этот творческий аспект психики младенца. В анализе взрослых мы часто обнаруживаем, что ребёнок, вместо полной идентификации с желаниями и тревогами внешних (и, позднее, внутренних) родителей, легко создаёт внутри себя сильные противоидентификации с родительскими требованиями. Они достаточно сильны для создания противоположных личностных паттернов, отличных от родительских <…>.
Такая позиция не приобретается без жестокой тревоги о природе своей идентичности и праве на неё. Психическая экономия может даже потребовать разъединения связей между психикой и телом, предпочитая остаться в плену тревог психотического типа, таких как страх телесной или психической фрагментации или многие невротические страхи.
Джойс МакДугалл «Тысячеликий Эрос», глава 7 «Архаичная сексуальность и психосоматика».
#Психоанализ #Психотерапия #ФранцузскийПсихоанализ #ДжойсМакДугалл
Самая большая сложность в психоаналитической интерпретации заключается в том, как построить её так, чтобы пациент не воспринял её как суждение, оценку. Риск в том, что интерпретация может быть слишком ранней, незрелой. Нужно ожидать подходящего момента. Всё аналитическое искусство и состоит как раз в том, чтобы почувствовать этот момент, когда необходимо делать интерпретацию.
…
Невозможно репарировать нарциссизм поддержкой, одобрением, вдохновением пациента. Таким образом нарциссизм не репарируется. Этого никогда не будет достаточно. Можно, конечно, пациентов подбадривать, вдохновлять, говорить, что их ждёт светлое будущее, но вообще всё это не очень-то работает. Гораздо важнее - анализировать, почему человек имеет такой образ себя, каковы его идентификации, есть ли бессознательное чувство вины, то есть всё то, что заставляет его ощущать себя плохим.
Б.Брюссе (психиатр и психоаналитик, профессор университета Париж-Декарт, член Парижского психоаналитического общества (SPP), экс-директор Парижского института психоанализа) на семинаре «Психоаналитическая психотерапия и психоанализ сегодня» в Школе практического психоанализа Майн Н.В.
#ФранцузскийПсихоанализ
#Психотерапия #психоанализ
#БернарБрюссе #интерпретация
…
Невозможно репарировать нарциссизм поддержкой, одобрением, вдохновением пациента. Таким образом нарциссизм не репарируется. Этого никогда не будет достаточно. Можно, конечно, пациентов подбадривать, вдохновлять, говорить, что их ждёт светлое будущее, но вообще всё это не очень-то работает. Гораздо важнее - анализировать, почему человек имеет такой образ себя, каковы его идентификации, есть ли бессознательное чувство вины, то есть всё то, что заставляет его ощущать себя плохим.
Б.Брюссе (психиатр и психоаналитик, профессор университета Париж-Декарт, член Парижского психоаналитического общества (SPP), экс-директор Парижского института психоанализа) на семинаре «Психоаналитическая психотерапия и психоанализ сегодня» в Школе практического психоанализа Майн Н.В.
#ФранцузскийПсихоанализ
#Психотерапия #психоанализ
#БернарБрюссе #интерпретация
Из истории одного анализа
Маленький человек не говорил мне ничего особенного. Он открывал дверь: «Здравствуйте, мадам». Приглашал меня войти, я ложилась на кушетку, говорила. Через определённое время он меня прерывал: «Я полагаю, сеанс закончился». Краешком глаза я видела, как прежде чем сказать мне это, он два-три раза посматривал на часы, так, как будто он был судьёй какого-нибудь матча. Я вставала. «До свиданья, мадам». Ничего больше. У него было непроницаемое лицо, внимательный взгляд, но без сочувствия, без соучастия. Позже он стал время от времени выделять некоторые слова из неразберихи моего монолога и спрашивать: «Вот это слово, о чём оно заставляет вас думать?» Я произносила это слово и затем раскрывала все мои мысли, все образы, связанные с ним. Чаще всего такое слово оказывалось ключом, открывающим дверь, которую я не замечала. Это придавало мне уверенности: он хорошо владеет своей профессией. Я восхищалась им: как он это делал, как схватывал налету именно то слово, которое было нужно?
Но в начале анализа он не применял никаких подобных интервенций.
Иногда я выходила от него взбудораженной, в приступе безумия: он остановил меня в самом разгаре моего повествования, а я не успела рассказать и четверти того, что намеревалась.
- Я не могу уйти прямо сейчас, вы прервали меня на середине фразы, я ещё ничего не сказала.
- Доброй ночи, мадам, до среды.
Его лицо становилось сухим, взгляд строгим, его невыразительные глаза смотрели прямо в мои, как бы говоря: «Настаивать бесполезно». Я оказывалась вновь одна в глухом переулке, задыхаясь от тревоги, захваченная внутренним Нечто. Я думала о том, что доктор плохой человек, что он подталкивает меня к суициду, к убийству. Тащилась вдоль забора, раздираемая безумной страстью: «Убить себя, убить его, убить кого-то ещё! Броситься под машину, пусть моё тело распластается по всей мостовой! Вернуться к нему и расколоть ему череп, чтобы его грязные мозги растеклись по его красивенькому смешному костюмчику!» Я начинала плакать, и когда выходила из глухого переулка на улицу, мне уже было хорошо. Мне уже даже не было страшно.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ #Психотерапия
Маленький человек не говорил мне ничего особенного. Он открывал дверь: «Здравствуйте, мадам». Приглашал меня войти, я ложилась на кушетку, говорила. Через определённое время он меня прерывал: «Я полагаю, сеанс закончился». Краешком глаза я видела, как прежде чем сказать мне это, он два-три раза посматривал на часы, так, как будто он был судьёй какого-нибудь матча. Я вставала. «До свиданья, мадам». Ничего больше. У него было непроницаемое лицо, внимательный взгляд, но без сочувствия, без соучастия. Позже он стал время от времени выделять некоторые слова из неразберихи моего монолога и спрашивать: «Вот это слово, о чём оно заставляет вас думать?» Я произносила это слово и затем раскрывала все мои мысли, все образы, связанные с ним. Чаще всего такое слово оказывалось ключом, открывающим дверь, которую я не замечала. Это придавало мне уверенности: он хорошо владеет своей профессией. Я восхищалась им: как он это делал, как схватывал налету именно то слово, которое было нужно?
Но в начале анализа он не применял никаких подобных интервенций.
Иногда я выходила от него взбудораженной, в приступе безумия: он остановил меня в самом разгаре моего повествования, а я не успела рассказать и четверти того, что намеревалась.
- Я не могу уйти прямо сейчас, вы прервали меня на середине фразы, я ещё ничего не сказала.
- Доброй ночи, мадам, до среды.
Его лицо становилось сухим, взгляд строгим, его невыразительные глаза смотрели прямо в мои, как бы говоря: «Настаивать бесполезно». Я оказывалась вновь одна в глухом переулке, задыхаясь от тревоги, захваченная внутренним Нечто. Я думала о том, что доктор плохой человек, что он подталкивает меня к суициду, к убийству. Тащилась вдоль забора, раздираемая безумной страстью: «Убить себя, убить его, убить кого-то ещё! Броситься под машину, пусть моё тело распластается по всей мостовой! Вернуться к нему и расколоть ему череп, чтобы его грязные мозги растеклись по его красивенькому смешному костюмчику!» Я начинала плакать, и когда выходила из глухого переулка на улицу, мне уже было хорошо. Мне уже даже не было страшно.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ #Психотерапия
Из истории одного анализа.
В первые годы анализа я поступала всегда одинаково: обнаруживала и выдавала доктору немного страха и быстро компенсировала его смехом, удовольствием, счастьем, толикой ностальгии.
Я начала говорить о своей матери, о том, как трудно мне было на протяжении всего моего детства добиться её любви. Я сыпала довольно грустными воспоминаниями, потом будто перебирала чётки, напряжённо подсчитывая, сколько раз она обращала ко мне своё внимание, взгляд, жест, сколько минут мы провели вместе в относительной гармонии: месса, цветы. Бессознательно, чтобы защитить себя и не быть кровоточащим куском мяса, выставленным на прилавок, я пока что откладывала самое важное.
Как будто страх, однажды высказанный, мог меня уничтожить. Или как будто этот страх мог быть воспринят как ничтожный. Или как будто страх, облечённый в слова, мог лишить меня всякой значимости. Или как будто страх оказался бы не страхом, а постыдной болезнью.
В то время я была не в состоянии ответить на эти вопросы, я была не в состоянии даже задать их себе. Я была затравленным животным, я больше ничего не понимала в людях.
Мне понадобилось, по крайней мере, четыре года анализа, чтобы постичь то, что, когда я меняла тему или молчала, я делала это не потому, что сюжет был исчерпан, а потому, что появлялось препятствие и мне было страшно его преодолеть. Не из-за усилия, которого оно требовало, а из-за того, что скрывалось за ним.
Я говорила об отце, потому что, по правде говоря, рассказывая о нём, я ничем не рисковала. Я говорила о матери, но немного, столько, сколько требовалось, чтобы меня чуть-чуть пожалели. <…>
Я приходила, закрывала глаза и вновь говорила о пустяках, о мелочах, имеющих, естественно, своё значение, но не находившихся в сердцевине внутреннего Нечто.
<…>
Намного позже я узнала, что разум не появляется так сразу около дверей затаённого. Недостаточно только хотеть проникнуть в бессознательное, чтобы сознание вошло туда. Разум медлит, колеблется, оттягивает момент, караулит и, когда настаёт час, растягивается у дверей, как легавая собака, и замирает. Тогда хозяин должен идти туда сам и подбирать дичь.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ #Психотерапия #ФранцузскийПсихоанализ
В первые годы анализа я поступала всегда одинаково: обнаруживала и выдавала доктору немного страха и быстро компенсировала его смехом, удовольствием, счастьем, толикой ностальгии.
Я начала говорить о своей матери, о том, как трудно мне было на протяжении всего моего детства добиться её любви. Я сыпала довольно грустными воспоминаниями, потом будто перебирала чётки, напряжённо подсчитывая, сколько раз она обращала ко мне своё внимание, взгляд, жест, сколько минут мы провели вместе в относительной гармонии: месса, цветы. Бессознательно, чтобы защитить себя и не быть кровоточащим куском мяса, выставленным на прилавок, я пока что откладывала самое важное.
Как будто страх, однажды высказанный, мог меня уничтожить. Или как будто этот страх мог быть воспринят как ничтожный. Или как будто страх, облечённый в слова, мог лишить меня всякой значимости. Или как будто страх оказался бы не страхом, а постыдной болезнью.
В то время я была не в состоянии ответить на эти вопросы, я была не в состоянии даже задать их себе. Я была затравленным животным, я больше ничего не понимала в людях.
Мне понадобилось, по крайней мере, четыре года анализа, чтобы постичь то, что, когда я меняла тему или молчала, я делала это не потому, что сюжет был исчерпан, а потому, что появлялось препятствие и мне было страшно его преодолеть. Не из-за усилия, которого оно требовало, а из-за того, что скрывалось за ним.
Я говорила об отце, потому что, по правде говоря, рассказывая о нём, я ничем не рисковала. Я говорила о матери, но немного, столько, сколько требовалось, чтобы меня чуть-чуть пожалели. <…>
Я приходила, закрывала глаза и вновь говорила о пустяках, о мелочах, имеющих, естественно, своё значение, но не находившихся в сердцевине внутреннего Нечто.
<…>
Намного позже я узнала, что разум не появляется так сразу около дверей затаённого. Недостаточно только хотеть проникнуть в бессознательное, чтобы сознание вошло туда. Разум медлит, колеблется, оттягивает момент, караулит и, когда настаёт час, растягивается у дверей, как легавая собака, и замирает. Тогда хозяин должен идти туда сам и подбирать дичь.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ #Психотерапия #ФранцузскийПсихоанализ
О МАТЕРИ
Я закрывала глаза и была маленькой девочкой, лежащей на своей кровати. <…> Мой взгляд был направлен на закрытую дверь.
Я ждала свою мать. Я боролась со сном, чтобы не пропустить момента её появления. Я была послушной. «Если не будешь послушной, я не приду сказать тебе «спокойной ночи».
Я начала говорить о своей матери и не останавливалась больше до самого конца своего анализа.
На протяжении долгих лет я окуналась в неё, как в тёмную пропасть. Так я познакомилась с женщиной, которую она хотела из меня сделать. Я должна была день за днём принимать то упорство, с которым она создавала совершенное, по её мнению, существо. Пришлось оценить силу воли, с которой она деформировала моё тело и мой разум, чтобы заставить их идти по пути, избранному ею. Именно между той женщиной, которую она хотела создать, и мной водворилось внутреннее Нечто. Моя мать сбила меня с моего пути, и эта работа была так хорошо, так скрупулёзно проделана, что я этого не осознавала, и не отдавала себе в этом отчёта.
Сейчас, вспоминая о своей матери, я понимаю, что в детстве и юности любила её до умопомрачения, потом ненавидела и в конечном итоге покинула её по своей доброй воле, незадолго до её смерти, которая, кстати, поставила финальную точку в моём анализе.
<…>
Когда она находилась на кухне одна, освещённая лампой, и я видела, как она пьёт белое вино, мне страшно хотелось быть тем вином. Мне хотелось сделать для неё что-то хорошее, сделать её счастливой, мне хотелось привлечь её внимание. Я обещала себе найти сокровище и подарить его ей.
<…>
Увидев камешки, которые я, затаив дыхание, с огромным волнением вынимала из кармана, торжествуя от мысли о чуде, которое они, безусловно, содержали и которое так украсит её жизнь, она говорила мне: «Не держи эту гадость в доме».
<…>
Двери её счастья были, таким образом, закрыты для меня, ибо я думала, что могу открыть их с помощью подарков. Любовь моя, по всей вероятности, не была тем ключом, который мог подойти к этим дверям.
Тогда я бессознательно убежала в мир грёз, презирая ошибки раннего детства, нелепость поисков, глупость моих надежд. Все эти напрасные усилия заставили меня отвергнуть себя, стыдиться себя.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ
Я закрывала глаза и была маленькой девочкой, лежащей на своей кровати. <…> Мой взгляд был направлен на закрытую дверь.
Я ждала свою мать. Я боролась со сном, чтобы не пропустить момента её появления. Я была послушной. «Если не будешь послушной, я не приду сказать тебе «спокойной ночи».
Я начала говорить о своей матери и не останавливалась больше до самого конца своего анализа.
На протяжении долгих лет я окуналась в неё, как в тёмную пропасть. Так я познакомилась с женщиной, которую она хотела из меня сделать. Я должна была день за днём принимать то упорство, с которым она создавала совершенное, по её мнению, существо. Пришлось оценить силу воли, с которой она деформировала моё тело и мой разум, чтобы заставить их идти по пути, избранному ею. Именно между той женщиной, которую она хотела создать, и мной водворилось внутреннее Нечто. Моя мать сбила меня с моего пути, и эта работа была так хорошо, так скрупулёзно проделана, что я этого не осознавала, и не отдавала себе в этом отчёта.
Сейчас, вспоминая о своей матери, я понимаю, что в детстве и юности любила её до умопомрачения, потом ненавидела и в конечном итоге покинула её по своей доброй воле, незадолго до её смерти, которая, кстати, поставила финальную точку в моём анализе.
<…>
Когда она находилась на кухне одна, освещённая лампой, и я видела, как она пьёт белое вино, мне страшно хотелось быть тем вином. Мне хотелось сделать для неё что-то хорошее, сделать её счастливой, мне хотелось привлечь её внимание. Я обещала себе найти сокровище и подарить его ей.
<…>
Увидев камешки, которые я, затаив дыхание, с огромным волнением вынимала из кармана, торжествуя от мысли о чуде, которое они, безусловно, содержали и которое так украсит её жизнь, она говорила мне: «Не держи эту гадость в доме».
<…>
Двери её счастья были, таким образом, закрыты для меня, ибо я думала, что могу открыть их с помощью подарков. Любовь моя, по всей вероятности, не была тем ключом, который мог подойти к этим дверям.
Тогда я бессознательно убежала в мир грёз, презирая ошибки раннего детства, нелепость поисков, глупость моих надежд. Все эти напрасные усилия заставили меня отвергнуть себя, стыдиться себя.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь #СловаКоторыеИсцеляют #Психоанализ
Об открытии, осмыслении и присвоении своей агрессивности
Встреча с моими первыми реальными дефектами придала мне уверенности, которой у меня никогда не было. Они выявляли и мои достоинства, которые также открывались мне, но которые меня интересовали меньше. Достоинства способствовали моему прогрессу лишь тогда, когда их активизировали дефекты. Они отменяли грех, ту позорную печать, которой была отмечена злая, заслуживающая порицания, осужденная на муки ада личность. Дефекты были динамичными. У меня было глубокое чувство, что, раз они теперь мне известны, они могут стать полезными средствами в моём собственном конструировании себя. Уже не стоял вопрос о том, чтобы отвергать, ликвидировать, тем паче стыдиться их, нужно было овладеть ими и по возможности использовать. Мои дефекты были в каком-то смысле достоинствами.
<…>
Я обнаружила свой самый большой дефект, дефект, который оживляет мои самые большие достоинства, который даёт мне изредка реальную силу, делающую меня личностью, которой я являюсь на самом деле.
<…>
Вместе со слезами открылось не только простое удовольствие от плача. Я чувствовала, что было что-то другое. Что? Просто привычка, обретённая ещё в детстве, укрываться за хныканьем? Утешение быть воспринятой как жертва? <…> Утешение сваливать все свои неудачи на неблагодарность остальных: меня никто не любит, они только терзают меня? <…> Я не знала, почему я проливала так много слёз.
<…>
Я жалуюсь, что у меня нет ломаного гроша… Что постоянно являюсь козлом отпущения… Что не умею заставить себя любить, что я непривлекательная, что у меня неприятная внешность.
<…>
[описание одного воспоминания из детства]. Для того, чтобы укротить гнев, который проникает сквозь все поры моей кожи, сквозь волосы, пальцы, сквозь всё моё существо, я прилагаю огромные усилия. Из глубин поднимается невиданная сила, которая сдерживает мою ярость: воля и ещё одна сила – скрытность – приходят мне на помощь. Вся моя энергия мобилизована для того, чтобы поймать насилие, запереть, похоронить как можно глубже.
<…>
Я, шокированная, открывала в себе своё насилие.
Я, которая проповедовала толерантность, я, которая не тронула своих детей и пальцем, я, которая всегда отвечала на несправедливость и самоуправство лишь молчанием и слезами! Я была полна насилия, я была само насилие, воплощение насилия.
<…>
Это внезапное открытие моего собственного насилия является, я думаю, самым важным моментом моего психоанализа. В этом новом свете всё выстраивалось в должном порядке, становилось более связным и понятным. Теперь я была уверена, что подавленная сила, которую заставили молчать, заковали в цепи, но которая постоянно бушевала во мне, словно ураган, была самой лучшей пищей для внутреннего Нечто.
В который раз я удивлялась красивой и сложной организации человеческого разума. Моя встреча со своим насилием произошла тогда, когда для этого настал час. Раньше я его не вынесла бы, я была бы неспособна присвоить его себе. <…> Наказание оказалось достаточно суровым, чтобы насилие было секвестрировано на целых тридцать пять лет!
<…>
Я познакомилась с личностью, которая была я сама и которая не была ангелом. У меня было достаточно времени свыкнуться с моей гордостью, с моим желанием независимости и даже авторитарности, с моим эгоцентризмом. Я поняла, что эти черты характера могли быть как дефектами, так и достоинствами в зависимости от того, как я управляла ими.
Они были, как дикие кони, тянущие за собой упряжку. От меня зависела правильность управления ими. Они не пугали меня, я повелевала ими.
Теперь моё насилие было как чрезвычайный и опасный дар, грозное оружие с золотой и перламутровой инкрустацией, которым я должна буду манипулировать с очень большой осторожностью. Я сгорала от нетерпения попробовать себя. Я знала, что хотела использовать его только для созидания, а не для разрушения!
Знакомясь с собственным насилием, я знакомилась и с собственной жизнеспособностью, весельем, великодушием.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь
#СловаКоторыеИсцеляют
#Психоанализ #ФранцузскийПсихоанализ
Встреча с моими первыми реальными дефектами придала мне уверенности, которой у меня никогда не было. Они выявляли и мои достоинства, которые также открывались мне, но которые меня интересовали меньше. Достоинства способствовали моему прогрессу лишь тогда, когда их активизировали дефекты. Они отменяли грех, ту позорную печать, которой была отмечена злая, заслуживающая порицания, осужденная на муки ада личность. Дефекты были динамичными. У меня было глубокое чувство, что, раз они теперь мне известны, они могут стать полезными средствами в моём собственном конструировании себя. Уже не стоял вопрос о том, чтобы отвергать, ликвидировать, тем паче стыдиться их, нужно было овладеть ими и по возможности использовать. Мои дефекты были в каком-то смысле достоинствами.
<…>
Я обнаружила свой самый большой дефект, дефект, который оживляет мои самые большие достоинства, который даёт мне изредка реальную силу, делающую меня личностью, которой я являюсь на самом деле.
<…>
Вместе со слезами открылось не только простое удовольствие от плача. Я чувствовала, что было что-то другое. Что? Просто привычка, обретённая ещё в детстве, укрываться за хныканьем? Утешение быть воспринятой как жертва? <…> Утешение сваливать все свои неудачи на неблагодарность остальных: меня никто не любит, они только терзают меня? <…> Я не знала, почему я проливала так много слёз.
<…>
Я жалуюсь, что у меня нет ломаного гроша… Что постоянно являюсь козлом отпущения… Что не умею заставить себя любить, что я непривлекательная, что у меня неприятная внешность.
<…>
[описание одного воспоминания из детства]. Для того, чтобы укротить гнев, который проникает сквозь все поры моей кожи, сквозь волосы, пальцы, сквозь всё моё существо, я прилагаю огромные усилия. Из глубин поднимается невиданная сила, которая сдерживает мою ярость: воля и ещё одна сила – скрытность – приходят мне на помощь. Вся моя энергия мобилизована для того, чтобы поймать насилие, запереть, похоронить как можно глубже.
<…>
Я, шокированная, открывала в себе своё насилие.
Я, которая проповедовала толерантность, я, которая не тронула своих детей и пальцем, я, которая всегда отвечала на несправедливость и самоуправство лишь молчанием и слезами! Я была полна насилия, я была само насилие, воплощение насилия.
<…>
Это внезапное открытие моего собственного насилия является, я думаю, самым важным моментом моего психоанализа. В этом новом свете всё выстраивалось в должном порядке, становилось более связным и понятным. Теперь я была уверена, что подавленная сила, которую заставили молчать, заковали в цепи, но которая постоянно бушевала во мне, словно ураган, была самой лучшей пищей для внутреннего Нечто.
В который раз я удивлялась красивой и сложной организации человеческого разума. Моя встреча со своим насилием произошла тогда, когда для этого настал час. Раньше я его не вынесла бы, я была бы неспособна присвоить его себе. <…> Наказание оказалось достаточно суровым, чтобы насилие было секвестрировано на целых тридцать пять лет!
<…>
Я познакомилась с личностью, которая была я сама и которая не была ангелом. У меня было достаточно времени свыкнуться с моей гордостью, с моим желанием независимости и даже авторитарности, с моим эгоцентризмом. Я поняла, что эти черты характера могли быть как дефектами, так и достоинствами в зависимости от того, как я управляла ими.
Они были, как дикие кони, тянущие за собой упряжку. От меня зависела правильность управления ими. Они не пугали меня, я повелевала ими.
Теперь моё насилие было как чрезвычайный и опасный дар, грозное оружие с золотой и перламутровой инкрустацией, которым я должна буду манипулировать с очень большой осторожностью. Я сгорала от нетерпения попробовать себя. Я знала, что хотела использовать его только для созидания, а не для разрушения!
Знакомясь с собственным насилием, я знакомилась и с собственной жизнеспособностью, весельем, великодушием.
Мари Кардиналь «Слова, которые исцеляют».
#МариКардиналь
#СловаКоторыеИсцеляют
#Психоанализ #ФранцузскийПсихоанализ