* * *

как ни хранила речь, как ни берегла,
слово теперь убежище, а не дом,
сущность играет с именем, как река
с облаком, или кот со своим хвостом,
это ли счастье – мочь, и хотеть, и сметь,
всей благодатью мира взахлёб дыша,
прочерки там, где имя, рожденье, смерть,
жизнь так невыносима, так хороша.

Сергей Шестаков

#шестаков

* * *

где свет и стыд, и нагота постели
и женщина, и таинство волос
и позвоночник - неземная ось -
натянут в её строгом сильном теле
и комната вращается от слёз

морских нечеловеческих тяжёлых

плывут в открытом космосе воды
созвездья рыб, и ничего не значат
и если даже рыба и заплачет -
воды в воде не увидать следы
молчи, покуда всё в тебе иначе
покуда море жаждет наготы

твоей нечеловеческой тяжёлой

и женщина
вокруг неё прибой
и свод воды
и рокот голубой

Дарья Серенко

#серенко

* * *

Вы знаете, я вас рисую на белом огромном холсте.
На мокром стекле, на ладони, в тетради на заднем листе.
На фоне блестящего моря, последней июльской зари.
В лучах уходящего солнца, там, где не горят фонари.

Вы знаете, я вас ревную, имея достаточный повод.
Меня до костей пробирает, излученный вами же холод.
Но я привыкаю, и это - губительно, зябко и больно.
Мне нравится чувствовать время и снова казаться довольной.

Вы знаете, как я танцую, когда на душе пустота?
Когда каждый вздох обжигает, сквозь сердце идёт кислота?
Я музыку громче включаю, чтоб больше не слышать себя.
И знаете, я улыбаюсь, уйдя от забот бытия.

Анна Комиссаржевская

#комиссаржевская

* * *

О Господи, помилуй мя
на переулках безымянных,
где ливни глухо семенят
по тротуарам деревянным,
где по булыжным мостовым,
по их мозаике, по лужам,
моей касаясь головы,
стремительные тени кружат.

И в отраженьях бытия
потусторонняя реальность,
и этой ночи театральность
превыше, Господи, меня.

Леонид Аронзон

#аронзон
#бог

* * *

У меня есть ручной дракон
/до чего банальный сюжет/.
Прилетает на мой балкон,
уже пару десятков лет.
У Дракона красивый хвост,
и клыки опасно остры.
Очень сложен и очень прост,
мой дракон с Ледяной горы.

Иногда мы просто сидим,
и на кухне пьем чёрный чай.
Я читаю ему стихи,
изливаю свою печаль.
Он качает слегка головой,
когтем мягко касаясь плеча —
что ему мой ребяческий бой,
битва на деревянных мечах.
Его шкура — единый шрам.
Сколько он одолел врагов,
покорил чужеземных стран,
огнедышащий сын богов?

Иногда, (это лучшие дни),
он берёт меня полетать.
Я узнал, как красив этот мир,
как прекрасна небесная гладь.
Я хватаюсь за чешую,
/только руки дрожат слегка/.
Может быть, я его приют,
среди серых и старых скал?
Может быть он собрал во мне,
(словно я — это детский пазл),
память прошлых своих друзей,
чьи-то мысли, обрывки фраз.
И когда он становится тих,
и задумчиво смотрит в даль,
вспоминая тех, что найти,
невозможно, и очень жаль.
Я не пачкаю тишину,
чередой бесполезных слов.
Я не видел его войну,
да, и в общем-то, не готов.

С ним легко удаётся молчать,
будто мы вместе прожили жизнь,
каждый день пили горький чай,
и считали огни-этажи.
Он не станет читать мораль,
/хоть и на язык остёр/.
Но согреет, когда февраль,
и дыханьем зажжёт костёр.
И пусть все говорят — чудак,
раз держу незакрытым балкон.
Я не против, когда вот так,
рядом спит мой ручной дракон.

Джио Россо

#россо
#дракон

* * *

Эти летние дожди,
эти радуги и тучи -
мне от них как будто лучше,
будто что-то впереди.

Будто будут острова,
необычные поездки,
на цветах - росы подвески,
вечно свежая трава.

Будто будет жизнь, как та,
где давно уже я не был,
на душе, как в синем небе
после ливня - чистота...

Но опомнись - рассуди,
как непрочны, как летучи
эти радуги и тучи,
эти летние дожди.

Семен Кирсанов

#кирсанов

Непривязанность

Если свободу мерить своим "хочу",
мне бы её досталось процентов десять.

Мимо себя смертельной стрелой лечу -
к сыну, отцу, подруге, врагу, врачу...
Так пролетает месяц.

Я вырываюсь ровно на три часа,
только когда от жизни совсем зверею...
В комнате, где свершаются чудеса,
вдруг восстаёт из пепла Эдемский сад...
...и застывает время.

Нет ничего от неба и до земли,
там, где тела и души в одно слились,
там, где сакральный шепот - "Ещё, Лилит..." -
сводит с ума и древние будит силы...
Только глаза, которыми смотрит бог...
Рай неземной и с ним неземная боль -
вспомнить себя и вновь ощутить собой,
в душу вписать курсивом.

Время, очнувшись, вновь ускоряет бег,
пекарь небесный новое тесто месит.
Я возвращаюсь в N-ный по счету век
и забываю, кажется, о тебе...
снова на месяц.

Вьётся сюжет спиралью. Его давно
терпит Отец - он многим тебе обязан.
Уровнем выше я возрождаюсь вновь
и нахожу тебя на краю миров...

Знаешь, Адам, ведь это и есть любовь,
а не привязанность.

Ирина Сонина

#сонина

ПЕТР И ПАВЕЛ 
 
Говорят, этот Савл еще и не в меру гневлив! 
Буквоед и святоша! Мальчишка еще, а святее святых патриархов! 
Фарисейское семя! Собака! Ублюдок ехидны! 
 
Как от жала его уклониться, 
от когтей его злых заховаться? 
Хорошо бы на север, домой, 
вместе с братьями — рыбу ловить и молиться… 
А на этих наткнешься — 
одежду порвут, изобьют — не подняться. 
 
Помоги как-нибудь! 
 
Только солнце и белая пыль на дороге. 
 
Ну и как это можно — «пойди, обними брата Павла»? 

Михаил Кукин

2017

#кукин

* * *
 
Не привыкайте к чудесам, –
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь!
 
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам, –
Ничто не повторится.
 
За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Всё будет так – и всё не так
Через одно мгновенье.

Вадим Шефнер

#шефнер
#чудеса

* * *

Знай, над тобой года невластны,
Теперь на многих языках
Ты навсегда такой прекрасной
Останешься в моих стихах.

Как улетающая птица,
Неуловима и легка,
Потом другому будешь сниться,
Как будто первая строка.

И легче пыли придорожной
Мечта, которой не забыть.
Одновременно всё возможно
И ничего не может быть.

Григорий Хубулава

2023

#хубулава

* * *

Верь в меня, верь в мою силу,
Говори, что я очень красивая,
Даже если под веками тушь,
Даже если я плакать решусь,
Даже если промазала мимо,
Говори мне, что все поправимо,
Что в глазах моих видишь огонь,
Говори, даже если в них чертов ливень.
Говори, что во мне твоя смелая жизнь,
Говори, что я – пульс на запястьях,
Даже если мы в волчьей пасти,
Даже если несносно болит.
Говори мне, что я ничего не боюсь, Вспоминай мне меня без башни,
Говори, что я всех отважней,
Говори, что не будет бед,
Даже если летим с обрыва,
Говори мне, что я никогда не остыну,
Что в глазах моих видишь любовь. Говори.
Говори, чтобы я не забыла.

Маруся Привольная

март 2022

#привольная

* * *

Мне бы хотелось песен, как пела мама.
Волосы пыхали искрами в рыжем свете.
Под утюгом расцветала моя пижама –
маки, ромашки...

В память об этом лете
запах остался – чистой горячей ткани,
яблок неспелых в садике под балконом,
скрип половицы – мерный, красивый, сонный,
и утюга жаркое придыханье.

Так босиком сладко ходить по полу...
Господи, ну обещай, что однажды где-то
всё повторится – эти слова и голос,
детство, тепло, покой и квадраты света...

Полина Орынянская

2018

#орынянская

* * *

Очередная вымученная попытка самоподдержки
не увенчалась успехом,
провалилась с треском,
обернулась не эпик, конечно, но фейлом:
миленькое желтое платьюшко
отчетливо сигнализировало:
вот только не надо на меня тратиться!
…прости, ну ты выглядишь как каракатица,
как ненависть к себе в квадрате,
как нафиг уже, хватит
транслировать нон-стопом в прямом, так сказать, эфире
потуги заштопать собственные внешние и потаенные дыры.
Изображаешь мишень в тире?
Расписываешь своими рифмованными верлибрами
(тот еще оксюморон, милая),
как неуютно, как неправедно устроено бытие?
Поверь, платье тебя от уныния не спасет!
Пришлось оправдываться перед продавщицей:
что вы, прелестнейшая вещица,
вы правы, очень подходит «моему фенотипу».
Но настроение, увы, совершенно отвратительное.

Нежнее всего, пожалуй, к женщинам и к женщине,
к такой слаааааабой женской натуре,
сосредоточенной на фигуре,
на благовониях и бьюти-процедурах,
на созидании радушия и торжественности,
на преданности и любви до изнеможения,
относился Тот всем известный Мужчина,
Который называл Себя Божьим Сыном.
С таким милосердием общался с грешницами:
за прелюбодеяние не судил,
мужьям жен бросать запретил,
Спас-в-Силах —
снисходил к тайне женственности.
Знал, как распутать, что внутри у нас понаверчено,
каким образом в конечные женские формы
упакована бесконечное
то ли самосжигание, то ли самопожертвование…
на все женские закидоны ответствуя
прощением и любовью.
В этом смысле людей на женщин и мужчин не деля,
но с очевидностью закрывая, уберегая
пробитыми Своими ладонями
непутевые женские головы
от соблазнов ночи и тягот дня.

Янина Солдаткина

29 июня 2024

#солдаткина

* * *

Говорят, что научиться можно только у тех
Кто шире нас, выше нас, больше
Говорят, что надо познать успех
И брать его подороже

А чему нас обучат голодные, обгоревшие, с черными пятками?
Женщины, обвязанные детьми над выпуклыми лопатками?
А чему меня обучат эти ногти, под которыми земля уже стала грунт?
Эти старики, которые жарят на солнце нут?
Эта девочка, что играет с камнем, будто тот ее, правда, развлекает и веселит
Или этот парень, что несет мои 20 килограмм ненужного хлама и ничего у него не болит?

Ну чему меня будут учить эти двое, в шлепках, перемотанных изолентой?
Как устроен мир, какие законы кружатся над Вселенной?
Как 108 кругов по ступе освободят тебя от налогов и страха смерти?
Ну чему меня будут учить эти взрослые, эти дети?

Этот дядька, бросивший на дороге машину и вернувший мне кошелёк, что я выронила в такси
Мне, говорит, ни горя не надо твоего, ни твоей радости
Ну чему он будет меня учить? Карме? Как совокупности поступков и дел?
Или тому, что нам выдали в этот раз разных шмоток (так называемых тел)

Ну чему меня выучат эти бедняки, с глазами желтыми от песка?
Им же неведома моя белая, городская, выдуманная тоска
Только вот они складывают ладони напротив сердца и улыбаются, будто ведают, что творят
И вообще ничего мне не говорят

Дальше я возвращаюсь в свой арендованный чистый мир
Люди забывают на заднем сидении: кошельки, любимых, ключи от пустых квартир
И я нахожу себя в точке, где бегу отдавать все, что могла бы и унести
Потому что мне не надо чужого, ни горя, ни радости

Яна Мкр
(Яна Мкртчева)

#мкр

* * *

на асфальте школьным мелом
неумело море парус
нам ландау чертит мельбы
одинокий звезд стеклярус

как трамвай людьми набитый
ставит гневную печать
он как школьник деловитый
смог в упор не замечать

мы не знаем но ландау
в том трамвае не бывал
был один на связи с тау
всё оттуда срисовал

чтоб июль в него влюбился
билась жилка на виске
и вожатый прокатился
по расчерченной доске

карта парта вяжет парка
нескончаемый носок
мы одни идем из парка
за руки наискосок

мимо лавочки упрямо
бледнолицы тонкокожи
следом с ранцем из кожзама
семенит ландау тоже

Герман Власов

#власов

* * *

Я недавно беседу имел с котом,
Так как кот в настроении был как раз.
Он сказал, что нет никакого «потом» -
Лишь «сейчас и здесь», только «здесь и сейчас».

Что коты эту мудрость знают давно:
Если ты спокоен, весь мир – эскорт,
Что прекрасно просто смотреть в окно,
Что в коробках тайна, а в миске корм.

Хочешь есть – поешь. Хочешь спать – ложись.
Одолеют мысли – лицо умой.
А девятая жизнь – лишь девятая жизнь,
Что-то вроде пятой или седьмой.

- Но потом - я воскликнул – потом-то смерть!..
Кот зевнул, небрежно махнул хвостом,
И сказал, живота умывая мех:
Ты забыл, что нет никакого «потом».

Сергей Плотов

#плотов
#смешныестихи

Сегодня день рождения Игоря Меламеда, поэта, переводчика, эссеиста (14 июля 1961, Львов - 16 апреля 2014, Москва)

«Вся настоящая поэзия – это разговор с Богом», - Игорь Меламед

Стихи Игоря Меламеда, причем еще довольно ранние, оценили такие великие мастера поэзии, как Арсений Тарковский, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко. И даже непримиримый к другим поэтам Юрий Кузнецов принял его стихи. И еще он был переводчиком английских поэтов конца XVIII - первой половины XIX века Сэмюэля Кольриджа и Уильяма Вордсворта, и эти переводы высоко ценил один из самых авторитетных переводчиков английской поэзии Григорий Кружков.

#деньрождения
#меламед

Игорь Сунерович Меламед родился 14 июля 1961 года во Львове в рабочей еврейской семье. Отец был типографским наборщиком.

В 1978—1981 гг. учился в Черновицком университете на филологическом факультете, но бросил его и поступил в Литературный институт имени Горького в семинар поэзии Евгения Винокурова.

Жил в одной комнате с Павлом Басинским в общежитии на улице Добролюбова. В своей статье о Меламеде Павел Басинский писал, что «гордится тем, что первым читал стихи Игоря, написанные в Литинституте».

Первая стихотворная публикация была в журнале «Литературная учёба» (1981), в дальнейшем активно печатался. 

Автор книг: «Бессонница» (1994), «В чёрном раю» (стихотворения, переводы и статьи о русской поэзии, 1998) и «Воздаяние» (2010).

За книгу стихов «Воздаяние» Меламед стал лауреатом Горьковской литературной премии, так же эта книга отмечена Почетным дипломом премии «Московский счет» и специальной премией Союза российских писателей «За сохранение традиций русской поэзии» (в рамках Международной Волошинской премии).

С 1988 по 1990 годы работал редактором отдела критики журнала «Юность», а с 1990 по 1997 годы — научным сотрудником в музее Бориса Пастернака в Переделкино.

В декабре 1999 года поэт получил тяжелую травму позвоночника (тогда же и крестился прям в больничной палате), он тяжело болел.

Тогда, в 1999 году, проведать Игоря в больницу приехал старый друг – не только поэт, но и священник Константин Кравцов. Отец Константин твердо настоял на том, чтобы Игорь крестился прямо там, в больничной палате, и на следующий же день.

Позднее в одном из редких интервью Меламед скажет: «Крестившись, я, наверное, попросту «официально оформил» то, к чему шел давно. Я считал, что я недостоин креститься. Это был типичный интеллигентский комплекс, как я потом понял. А кто достоин? Недостоин никто. Апостолы — и те не были достойны».

После травмы утратил возможность самостоятельного передвижения. Его возможности были крайне ограничены, из-за множества болезней он практически не выходил из дома, покидая свою квартиру только в экстренных случаях: чтобы выбраться в больницу или в церковь.

Нестерпимая боль была постоянным его спутником с момента травмы, но тема физического и душевного страдания возникает в его творчестве задолго до этого, она была даже в его юношеских стихах.

Павел Басинский: «Свои самые сильные стихи Игорь написал, когда получил тяжелую травму позвоночника и был сначала прикован к больничной постели, а потом жизнь его была ограничена четырьмя стенами городской квартиры. Цикл его больничных стихотворений - это высочайший пример русской поэзии, где стерты границы между поэзий и прозой, между стихами и жизнью».

Умер в 2014 году.

Посмертно издана книга эссе и статей «О поэзии и поэтах».

По мнению Александра Карпенко,
«Статьи о русской поэзии» Игоря Меламеда носят выдающийся характер и могут быть поставлены в один ряд с лучшими критическими обзорами русской литературы.

Павел Басинский: «Он никогда не писал стихи просто для того, чтобы писать стихи, а так работают большинство стихотворцев. В каждом стихотворении Игоря так или иначе отражалась, преломлялась жизнь, мироздание. Думаю, поэтому они и останутся навсегда».

#меламед
#деньрождения

ИЗ ИНТЕРВЬЮ ИГОРЯ МЕЛАМЕДА:

— Игорь, в Ваших стихах значительное место занимает тема детства, образы отца, матери. Не могли бы Вы немного рассказать о себе?

— У меня было довольно обыкновенное, провинциальное детство. Я родился и прожил до 17 лет на Украине, во Львове. Родители мои были, что называется, «простые люди», отец работал наборщиком в типографии, мама сменила массу непрестижных профессий. В зрелом возрасте меня мучило чувство вины перед родителями, в особенности, когда их не стало. И я в этих стихах как бы отдаю им свой долг. После школы я поступил в Черновицкий университет, проучился там три года на русском филфаке. Потом бросил, поехал в Москву и поступил в Литературный институт.

— Литературный институт Вам  что-то дал как поэту?

— Безусловно. Не только тем, что там преподавалось и происходило на творческих семинарах — обсуждение стихов и тому подобное, но и сама атмосфера, среда, общение друг с другом очень много значили.

В общежитии на нас обрушился шквал запрещенной на то время литературы: зачитанные, полуслепые ксерокопии Гумилева, Ходасевича, Набокова, Георгия Иванова, «Доктора Живаго»Пастернака…

И из этих книг я впервые, между прочим, узнал, что слово «Бог» даже в «светских» текстах следует писать с прописной буквы.

— Расскажите, пожалуйста, о Вашем пути к вере.

— Путь к вере — в моем случае довольно громко звучит.

Крестившись, я, наверное, попросту «официально оформил» то, к чему шел давно. До этого я писал стихи и эссе с такой, условно говоря, метафизической проблематикой, и вера, вероятно, какая-то была, но я не был готов к воцерковлению. Я считал, что я недостоин креститься. Это был типичный интеллигентский комплекс, как я потом понял. А кто достоин? Недостоин никто. Апостолы — и те не были достойны.

Крестили меня осенью 1999 года, когда у меня случилась травма позвоночника. Прямо в больничной палате — я даже и не думал, что такое возможно.

Приехал в больницу мой друг, священник и поэт, отец Константин Кравцов, и предложил креститься. Я говорю: хорошо, Костя, когда вылечусь и выйду из больницы — я не знал еще тогда, насколько моя травма серьезна,— непременно пойду креститься. Нет, сказал он, я послезавтра приду, готовься. И оставил мне молитвенник и, кажется, Псалтирь. Так что спасибо отцу Константину.

— Как сочетаются в Вашей жизни вера и творчество?

— Сейчас более-менее органично. Но даже и до крещения у меня не было какой-то вопиющей несочетаемости. А вообще, сочетание веры и творчества — вещь очень непростая, я всегда это подчеркиваю в разговорах, подобных нашему.

Существует опасность, что человек, уверовав, начнет писать стихи на специфически религиозные темы, и чаще всего — это плохие стихи. Потому что это ложно понятая творческая задача. Эту тематику нельзя в себе культивировать специально.

Но у меня так сошлось, что эта проблематика всегда была важной для меня. Задолго до крещения, в ранних книгах. Поэтому здесь не произошло какого-то насильственного сращивания, это был почти органичный, плавный переход.

— Архимандрит Тихон (Шевкунов) сказал: «Самое высокое в мире творчество — жизнь христианина». Если Вы согласны с этими словами, насколько Вы исходите из личного опыта?

— Наверное, в самом высоком смысле эти слова справедливы. Но вот какое противоречие возникает. На фоне такой постановки вопроса вообще не надо заниматься искусством, потому что даже самое совершенное произведение при таком масштабе кажется жалкой поделкой.

Недаром иные творцы, начиная жить христианской жизнью, уходят из творчества. Например, Станислав Красовицкий, был такой поэт. Я уж не знаю, насколько он большой поэт, но он ушел.

Но мой личный опыт не мешает мне заниматься литературой. Однако мой опыт не показателен, поскольку я не могу сказать, что я вполне живу жизнью христианина.

— Но творческий дар — это же Божий дар.

— Да, дар. Но в пределах вот этого, земного существования.

— То есть Вы считаете, что искусство — оно всё-таки иной природы по отношению к вере, скажем так.

— Оно той же природы, это Божий дар, только дар избирательный. Не каждому это дано.

И, может быть даже, что на Страшном Суде с человека, наделенного творческим даром, в этом смысле больше спросится — например, почему он не использовал данный ему дар в полной мере.

— Юрий Кублановский в одном интервью заметил, что большие поэты атеистами не бывают. Они могут быть язычниками, пантеистами, богоборцами, но атеистами — никогда. Вы согласны с этим утверждением?

— Ну, это не только Кублановский говорил.

— У Цветаевой есть сходное суждение, в статье «Искусство при свете совести».

— У Цветаевой, кстати, суждения на эту тему мне не кажутся привлекательными, потому что она вообще там говорит вещи довольно странные. Например, что всякий талант — талант, даже если он не от Бога. А от кого же тогда? У нее всё там путано очень.

Кублановский, конечно, в другом смысле об этом говорит. Но по сути — верно, большие поэты не бывают атеистами в примитивном смысле оголтелого «научного» атеизма, не рубят иконы на перформансах, не устраивают выставок «Осторожно, религия».

Не бывают поэты такими. Разве что какой­-нибудь Иван Бездомный, и то он, как мы знаем, впоследствии переродился.

Но тут возникает другая сложность. Ведь есть большие писатели, поэты, которые считали себя атеистами. Например, Фет, Чехов.

Но с другой стороны, искусство Чехова, искусство Фета может в определенной степени способствовать формированию человека верующего. Это такое искусство, которое, вопреки всем авторским утверждениям, существует как искусство, данное от Бога.

— На презентации Вашего сборника «Воздаяние» Павел Крючков сказал, что главное содержание этой книги — разговор с Богом. И главные стихи здесь — «Глядишь с икон, со снежных смотришь туч…» и другие стихи той же тематики. Вы согласны с этим?

— Ну, может, так оно и есть. Но мне кажется, Крючков просто выделил определенный мотив.

Понимаете, вся поэзия — это разговор с Богом, по большому счету. Или о Боге. О бессмертии души. Даже если мы возьмем любовную или пейзажную лирику настоящего поэта — и она тоже всегда преломляется через такую призму.

#меламед
#интервью

* * *

Полутемная больница.
Медсестер пустые лица.
Санитаров пьяный бред.
Инвалидам сладко спится:
никому из них не снится
переломанный хребет.

Кружит девушка в коляске.
Ей, мужской не знавшей ласки,
хоть собой и хороша,
всё бы, глупой, строить глазки,
выпавшей, как в страшной сказке,
со второго этажа.

Слёз не пролитые реки
здесь взорвать должны бы веки
бедных юношей. Но вот
странный, жуткий смех калеки,
затвердившего навеки
непристойный анекдот.

Нет надежды ниоткуда.
Тем в колясках и не худо,
этот сдался без борьбы,
этот верует покуда,
что его поднимет чудо
прежде ангельской трубы.

Боже праведный и славный,
если только разум здрав мой,
просьбу выполни мою:
всем разбитым смертной травмой
дай удел посмертный равный –
посели в Своем раю.

Исцеляющим составом
проведи по их суставам.
Не подвергни их суду.
Всем им, правым и неправым,
босиком по вечным травам
дай гулять в Твоем саду.

Игорь Меламед

2000

#меламед