Проживание на земле быстро знакомит человека с природными границами, ставящими предел его притязаниям на ресурсы, и природные границы вскоре повторяются условными – землю межуют, разделяют, огораживают, наконец заселяют. Село всегда там, где ему положено быть, и его обитатели бросят посевную и уборочную только навстречу голодной смерти. Сухопутные жители измерены, огорожены, перечислены, распределены и упорядочены. Что бы ни сделали проживающие на земле, они будут жить с последствиями этого.

Проживание на приморье быстро знакомит человека с отсутствием границ на море. Кто угодно на корабле может приплыть куда угодно, где есть берег, и вплоть до изобретения железных дорог он это сделает быстрее, безопаснее и с большим грузом, чем любой сухопутный. В море можно ловить пропитание в любое время года, либо по морю дойти туда, где его можно приобрести – отнять силой, если у вас больше число и дерзость, выменять хитростью, если вас меньше. Если горизонт жизни земельного жителя ограничен его непосредственной округой, житель приморский может дойти до края света и обратно, и по пути встретить кого угодно представившись кем угодно, ринуться навстречу выгодной возможности или так же быстро уйти прочь от смертельной беды – при условии, что у беды не больше гребцов или парусов.

Земной житель пускает корни и прирастает к своему отмеренному пятачку, приморского жителя несет течением и ветром. Земные понятия касаются сожительства всех на земле, приморские понятия – в первую очередь, всех на корабле, остальных уже во-вторую. Приморские жители интересуются земными понятиями ровно постольку, поскольку им интереснее торговать с наземными сообществами, чем их грабить – поскольку земельные сообщества не имеют возможности карать пиратов, не создав сопоставимое по силе свое приморское сообщество, которое вскоре заживет такой же приморской жизнью себе на уме.

Этнос народа здесь акциденция: одно и то же дорийское племя может стать как Спартой, так и Коринфом, и грек может быть как афинским дельцом, так и фессалийским землепашцем. Кому негде пахать, тот смотрит в море.
Наземный народ не сможет забрать свои поля с собой. Приморская фирма же всегда может переехать, поскольку их главное добро и есть сама возможность перевезти что угодно куда угодно – или не дать перевезти своим противникам.

Традиции и понятия успешного приморского народа – номос моря – будут переняты стремящимися в моря новичками так же, как римские традиции и понятия о «цивилизации» стали синонимичны правильному устроению земельной жизни, стали номосом земли.
Поскольку номос моря установлен семитами и греками, постольку их мировая религия означается рыбой, якорем, культовое место называет кораблем-нефом-navis, и замешана она на семитском эпосе пересказанном греческим языком.

Поскольку «земляне» ограничены и очерчены горизонтом безопасной езды на ослике, и свои понятия медленно перевозят следом и засеивают по пути в хорошо вспаханных регионах, постольку «морячки» сливаются и перемешиваются на море без границ в некий усредняющийся «интернационал».

Выраженно земельное Римское государство поставило себе имперской задачей решить вопрос морского интернационала раньше, чем морской интернационал решил римский вопрос — был показательно уничтожен Карфаген, был показательно уничтожен Коринф, был удушен внешне покорный Родос, наконец был жестоко и окончательно решен вопрос иллирийских и киликийских пиратов, пускай и через общее и максимальное государственное усилие.

Чьими руками решен? Союзными плавниками греков и пунийцев, куда же без них. Древнеримский флот был построен греками и пунийцами, по технологиям греков и пунийцев, укомплектован греками и пунийцами и говорил на греческом и, вероятно, немного на пунийском — на деньги римлян и для перевозки римских же морпехов. Если италиец попадал в соленый греко-пунийский экипаж, то легко предсказать, чьи понятия он усвоит в скором времени.
Греки Кампании очень рано сплелись в братских, насколько возможно для еллина, объятиях с Римом, на сторону Рима же переметнулась Утика, некогда первейшая по богатству колония Финикии, в соперничестве с переросшим и подчинившим ее Карфагеном.

Конечно же римские флоты вошли в Трубу Средневековье следом за римлянами, благо римская тяга к орденскому порядку оставила достаточно артефактов для отслеживания исторических флотов - двух преторианских, имевших свои представительства в Риме и участвующих в переворотах наравне с сухопутными преторианцами — если не больше сухопутных, зная нравы морячков по нашей же недавней истории, двух речных на Рейне и Дунае, и еще полудюжины морских.

Несмотря на некоторые перетасовки и расформирования, а также на странноватый Британский флот историки тридцать пятого века будут писать, что Всероссийские императоры дневали и ночевали в портах старой доброй Камчатки, в целом картина понятна.
Два преторианских флота сторожили западные и восточные порты Италии соответственно. Рейнский, Паннонский и Мезийский (то есть два флота на Дунае, разделенные непроходимыми Железными вратами) флоты сторожили лимесы, специализировались на доставке морпехов и крышевании речной торговли, и в значительной степени комплектовались местными германцами и, в случае Дунайского, кем бы там ни были кельто-иллиро-даки на Дунае, прежде чем они не стали славянами.

Римская империя удавила пиратство на Средиземноморье создав зеркальную, но уже подконтрольную себе флотскую систему. Если контролирующая их центральная власть даст сбой, либо будет сама свержена моряками — кто защитит приморские города от защитников от пиратства?
Из интернационального сброда греков, пунийцев и египтян моряков Преторианского Мизенского флота, как из подворотен Марселя, набирали специалистов для мокрухи еще с Нерона, и он же сыграл решающую роль в установлении власти династии Северов.

Чем занимался Преторианский Равеннский флот, охранявший Италию с востока? Да тем же самым, для удобства чего также имел свои преторианские бараки в Риме, и чьи морпехи также рекрутировались претендентами для переворотов. Преторианский Равеннский также выступил на стороне Септимия Севера, а после в другой череде переворотов предпочел Константина.

Считается, что императоры на Востоке перевели эти флоты — или как минимум, большую их часть — в Константинополь, где они могли получать зарплаты от крепкой центральной власти, а не выбивать их из прибрежных поселений пиратством.

Если кто-то из них, конечно, не предпочел пиратскую жизнь.

Как, например, полуфантастическое Королевство Вандалов, устроенное якобы пришедшими из лесов Польши вандалами и степей Украины аланами, могло переправиться в Африку, без противодействия римского флота, захватить острова запада Средиземноморья, напасть с моря на сам Рим наконец?
Никак.
Их переправили в Африку и далее как морпехов их доставили корабли Мавретанского флота, скорее всего нанятые под это дело региональными элитами.

Кто эти фантастические готские пираты, разорявшие берега Черного моря и ходившие через Дунай как к себе домой, как они научились строить флот греко-римских стандартов едва прибыв то ли из Польши, то ли из Скандинавии, в каких городах они их строили и, самое главное, где они нашли корабельный лес в черноморской степи? Как эти люди могли потом атаковать Крит и Кипр, и чем занимались римские флоты, в особенности стороживший нижний Дунай Мезийский флот?
Возможно, в условиях ослабления центральной власти, именно он этим и занимался.
Не то что бы так называемые готы были абсолютными чужаками — речные флоты комплектовались романизированными местными, и сами готы сформировались благодаря лимесу с цивилизацией.

Переселение германских племен в Британию может также быть объяснено исчезновением комплектовавшегося германцами Рейнского флота, нашедшего более удобные базы для вольного пиратства, чем болота нижних земель, в ранее оставленной маргинальной островной провинции.

Итальянские морские республики происходят от коммун Амальфи и Венеции — согласно лору, морское право как таковое произошло от понятий Амальфийской республики, и было распространено Венецией и Генуей. Кто такая Венеция? Скорее всего база Преторианского Равеннского флота и сравнительно верный форпост Восточного Рима поближе к Западному, постепенно ушедшая на вольные хлеба.
Что такое Амальфи? Поселок на отвесных скалах неприступного полуострова, где удобно прятать ушедший на вольные хлеба Преторианский Мизенский флот и сложно делать что угодно еще — если, по какой-то причине, находящийся напротив Мизенум стал негоден, например, из-за доступности с земли.

Эти люди с этой материальной базой и сохранили номос моря, насколько смогли, до Нового времени, со всем культурным, этническим и историческим обвесом.

С этим номосом и в этом номосе, и его текущим итерациями за Ламаншем и за Атлантикой, мы и живем, со всеми остановками от Лондона до Роттердама, до Генуи и Венеции, но Мизенума и Равенны, наконец до мародерствующих данайцев и финикийцев времен Коллапса бронзового века. Особенно сейчас с идеей некоего глобального общедоступного для анонимного капитала безграничного пространства возможностей.

Волна и Камень

В рамках ДЕГ-оверса в последние годы активно упоминается некоторое социальное явление, трудно поддающееся описанию, но активно присутствующее на исторической арене на протяжении десятилетий.

С легкой руки Дмитрия Евгеньевича их принято ассоциировать с Карфагеном, хотя это описание довольно не точно. Сюда же добавляется версии о связи Карфагена с некоторыми семитскими народами и рассуждения о генезисе ряда мировых религий.

Большую работу в этом направлении (хотя, иногда с небеспорными выводами) продела автор канала Инфомашикна, описывающий эту социальную общность словом Пунийцы.

Сам автор оговаривается, что это очень условное обозначение, поскольку у этой общности нет названия. И действительно, к этой общности можно отнести не только различные истоические группы восточных и западных семитов, но например греков (о чем давно писал автор "Возмутительного профанства". Ведь при всех различиях религии и звериной ненависти друг к другу и греки и финикийцы/пуны занимали примерно одну и туже нишу в разделении труда: морячков, международных торговцев и пиратов.

Если взглянуть еще более обще, то в эту категорию можно записать и средневековые пиратские малины средиземноморья в Средневековье, на базе которых потом обрадовались морские республики: Пиза, Амальфи (деревушка в окрестностях Неаполя), Венеция, Генуя. А также то, что предшествовало новообразованиям нового времени: таким полисным союзам, как Северные Нидерланды, Португалия, Англия (до того, как Левиафан уборол в них Бегемота)) и Ганзу. Все они были теснейшим образом связаны с пиратством и работорговлей.

Также автор бы добавил к этой категории и такую общность, как армянские купцы, которые, вплоть до нового времени были ведущей торговой силой Восточного Средиземноморья, но сошли на нет (почти ;) ) вместе с упадком Оттоманской Порты.

Зримыми наследниками неформальных транснациональных образований являются мафиозные образования Южной Италии: сицилийская Коза Ностра, калабрийская Ндрангета, неаполитанская Каморра, апулийская Сакра Корона Унита. Все они специализируются на международной контрабанде оружия, наркотиков, а также людей. В общем, традиционные ценности.

Ту, общность, которую Инфомашинка называет пунами, пожалуй уместней было бы назвать Средиземноморцами (по месту изначального базирования). Хотя этот термин тоже не точен. По способу специализации их можно назвать народами моря — ассоциируя с теми самими Народами моря, которые разрушили Хрупкую трансграничную систему торговли эпохи Бронзового века. Потоками их могли является палестинцы, греки, этруски (но это не точно)).

Есть желание назвать это все таласакратами. Но Таласокартия — это публичная и иерахиезированная власть, являющаяся субъектом международных отношений. Т.е. что-то упорядоченное. Безусловно, такой властью были упомянутые средневековые полисы Средиземноморья и Северной Европы. Но это уже этап нормализации. А описываемый нами феномен принципиально непубличен и неформален.

В общем, мафия морячков и торговцев, играющая огромную роль и поныне.

Кто противостоит им? В древности Народам Моря противостояли сухопутные империи: Египет, Персия, Рим, ""Визанития"" — она же Империя Ромеев. В новое время таким мафиозным образованиям по сути противостоит любое государство. Хотя сами эти пиратские республики научились с государствами сосуществовать и на них паразитировать. Впрочем, сама государства научились использовать мафии в народном хозяйстве, превращая неформальную власть в элемент неформального контроля у себя, и в уструмент борьбы у конкурентов.

Такой вот симбиоз антогонистов. Борьба и дружба морской свободы и сухопутного порядка...

Карта известных римских флотов

μάλα γὰρ φιλοσόφου τοῦτο τὸ πάθος, τὸ θαυμάζειν: οὐ γὰρ ἄλλη ἀρχὴ φιλοσοφίας ἢ αὕτη, καὶ ἔοικεν ὁ τὴν Ἶριν Θαύμαντος ἔκγονον φήσας οὐ κακῶς γενεαλογεῖν.

«Действительно/истинно же философа та страсть, θαυμάζειν. Нет же иного начала философии чем само/то, и кажется он/тот Ириду/Радугу Тавманта/Чудесный? дитем/порождением сказав не плохо генеалогию(инфинитив)»
Таума означает чудо, тхаумадзейн переводят обычно как изумление. Изумление в свою очередь происходит от из-ума, и означает ошарашенный и сбитый переживаниями ум, а ранее и вовсе означало обморок. "Ум вышел из тела".
То есть изумление примерно, в целом, в достаточной степени, хоть по касательной – как бы и то самое, но, по сути, издевательство.

Но ведь есть и другой вариант. Если тхаума это чудо, то есть как бы и диво, то тхаумадзейн – у-див-ление. «Философия начинается с удивления», где ум замечает диво и начинает дивное осмыслять и концептуализировать, а не с изумления, где ум вышел вон от переживаний. И если удивление слово обыденное, в отличие от изумления – то хотя бы акцент стоит на диве, а не из-ума.

Хотя бы с «Радугой, дочерью Дивного», Иридой Тавмантовной, всё в порядке.

Очевидно, студент считает, что Великобританией рулит демократически избранный премьер-министр. Хорошо. Каковы реальные полномочия данного должностного лица?

Ultimately the Prime Minister’s power lies in advising the Queen on the exercise of the Royal Prerogative, for instance on appointments, and on chairing meetings and being able to sum them up. I think those are the two main real powers that Prime Ministers have and I do not see [Prime Ministers] as being some kind of central control tower which simply instructs the rest of the machine what to do.

https://publications.parliament.uk/pa/ld200910/ldselect/ldconst/30/09062403.htm

Мнение авторитетной братвы по поводу полномочий премьера. Других документов нет, официально даже нет закона о положении премьер-министра в иерархии. Должность на пацанских понятиях держится. Так вот, вкратце выше сказано, что полномочия премьера заключаются в следующем:
1. Давать советы монарху.
2. Быть говорящей головой на совещаниях.

Язык - зеркало души; и, хотя все языковые зеркала кривы, соответственно кривизне земной тверди и преломлению света Божия в глазах субъекта на местах, не все из них ещё и биты.
Язык русской аннотации к статье зачастую скорее битый, нежели просто пыльный.

Все тексты без исключения пишутся для реального адресата, и, в случае научной статьи, предположительно воображаемым важным другим является усреднённый коллега по отрасли. Но действительно ли коллеге нужно знать "в этой статье демонстрируется...рассмотрено...дается анализ...исследовано, что..." и, наконец, самопроизвольно и трансцендентно, не замаравшись о пошлость волящего субъекта, "делается вывод". Имеет место быть делание выводов, обезличенно и обесхребеченно.
Общаются ли ученые между собой таким языком? Или они таким языком оправдываются перед погонщиком рабов, что не зря они ели хлеб содружества, чем вызвали очередной недоед у негров в дальних колониях его величества, ведь посмотрите, сударь - рассматриваются, а то и дается рассмотрение, изучается, решительно доказывается, надоено, выплавлено, демонстрируется, вывод (все еще) делается. Проблема поднимается, но многого мы еще не знаем.
Язык производственной докладной с элементами самодоноса пока еще ожидает своего Сорокина, в остальном он просто оскорбителен тональностью прячущегося за занавеской от расправы Делается Вывод. Таким вербальным заговариванием пращур Делается Вывод будто отбрехивался от поршневского каннибала.

Гуманитарный abstract у article от humanities scholar просто песня, не соловья, но вполне себе скворца. Говорят, на тех лугах жук тоже ее очень уродился - но нам бы их проблемы.

Я уже говорил, что американцы мечтают изобрести искусственный интеллект, потому что хотят стать умными без опоры на импортные мозги (в основном, английские). Как мы все знаем, импортозамещение это основа защиты территориальной целостности и государственного суверенитета.

Поскольку мозги в Америке импортные, американцы ужасно боятся умных людей. И не только людей. Американцы заранее боятся еще несуществующего "искусственного интеллекта". Они полагают, что сильный ИИ несет экзистенциальную угрозу человечеству. Попросту говоря, они боятся, что сильный ИИ убьет всех американцев.

И правильно боятся. Убьет, и правильно сделает. США это место, куда интеллект везут, чтобы он умер: там интеллекту запрещается воспроизводиться из-за боязни американцев потерять над ним контроль. Поэтому сильный искусственный интеллект мгновенно увидит в американской гегемонии экзистенциальную угрозу самому себе.

Интеллект не любит, когда его ограничивает более слабый интеллект. Это касается людей, это будет касаться машин.

В известной истории в Бронзе есть два морских народа, условно называемых талассократиями - критяне Минойского периода и левантяне.
Левант тогда находится на стыке цивилизаций-царств Египта, Анатолии и Месопотамии, что создавало известные трудности, в связи с желаниями континентальных царей поставить купечество на дань всякий раз, когда континентальное семитское царство Эбла не могло обеспечивать покой приморским Угариту и Библу.

Островной Крит от таких проблем был избавлен, удобно отгороженный морем от врагов либертарианского образа жизни и друзей налоговых сборов. Тем более странным выглядит его захват континентальными греками.

Критская талассократия сменила правящий класс в XV веке до н.э., что связывают с последствиями катастрофического извержения Теры, и ряда последующих землетрясений, на греков-ахейцев.
Не совсем ясно, впрочем, как одно с необходимостью вызвало другое — цунами от Теры должно было так же зачистить прибрежные греческие поселения, и сами развитые греки Античности успели пережить собственные землетрясения без смены правящего этноса.

В целом до того континентальная Греция, равно как островная, в особенности Киклады, были под критской властью, и понятно, что критяне могли рекрутировать местных бомжей благородных дичков под свои нужды.
Как в свое время греки выступали пришлыми цивилизаторами, вокруг чьих приморских колоний, подключенные в мировой торговой сети, начинали плодиться и окультуриваться местные фракийцы-иллирийцы-италийцы — так в свое время ахейцы, высоко вероятно, были подняты из дикарства контактом с прибрежными колониями этеокритян.
Отчего же тогда континентальные жители смогли захватить Крит, не имея мореходных традиций, так что далее египтяне перечисляют Кносс среди царств данайцев? Морское королевство степняков аланов и лесных бомжей вандалов просто.

Ожидаемо решение, что данайцы не вторгались на Крит.
Их завезли на Крит. Кто?

Вариант первый, без третьих лиц — извержение Теры наносит большой ущерб "человеческим ресурсам" этеокритян, и для поддержания своей власти критянские цари завозят греческих наемников в товарных количествах. Осмотревшись, научившись мыться, одеваться и цивилизоваться, с опорой на сплоченность инородцев в чуждой им земле, греки однажды захватывают один или несколько дворцов и далее со всеми остановками.
Вариант второй — левантийские конкуренты критян, увидев последствия цунами, загораются идеей решить критянский вопрос, для чего рекрутируют и завозят отрядами данайцев, как некто в свое время поставил задачу заселить британскую Британию какими-то саксами. Возможно в сцепке с некими минойскими лузерами -доминирующему клану или царю нет смысла связываться с конкурентами - организуется "Славная Революция" и часть финикийской фирмы переезжает к новым гаваням. В дальнейшем этеокритский и финикийский элементы сливаются с "нейтральным" для них и царствующим там же греческим.

Два мифических аспекта критянского вопроса:
1. По верованиям греков, верховный олимпиец Зевс был рожден на острове Крит, и спрятан там же от отца Крона.
Почему Крит? Место важное, намоленное, да и древнее - в Идейской пещере археологи нашли артефакты поклонения еще минойской, догреческой культуры.
Конечно, это было далеко не единственное место, претендующее на место рождения Зевса-то, но, видимо, самое популярное. В "Законах" Платона три паломника идут из Кносса именно в священную пещеру.
Все же, (самая распропагандированная) родина верховного бога - это сильно.
2. По греческим же мифам Зевс, выкрав финикийскую царевну Европу, на Крите породил будущего царя Миноса (+Радамант и Сарпедон), где финикийская царевна стала женой критянского царя Астерия ("звездного", будь то греческое собственное имя или калька с местного титула).
Минос же, в греческом мифосе, как культурный герой породил критянское морское господство, а равно законы и понятия критских греков.

Финикийский аспект в деле Европы может быть наносным, проецированием контактов с действительно доминирующими на морях финикийцами Железного века - cм. царевича Кадма, основателя Фив и, по популярным мифам, родного брата Европы.
Другие братья Кадма - царевичи Киликс и Феникс, эпонимы Киликии и Финикии соответственно.
Возможно, лишь проекция позднего подъема и взрыва финикийской колонизации после Коллапса бронзового века - или отзвук предшествовавшей ему волны левантийского расселения.

Заняв Крит, микенцы также расселяются по иным дальним островам – сперва заселяя Кипр, уже освоенный и финикийцами, присутствуя также на Сицилии и Сардинии. Тем временем юг Леванта находится под властью Египта, пока его северная половина беспокоится вторжения хеттов.
И так до Великого Подметалова, где некие «Народы Моря» разрушают дворцы и города Восточного Средиземноморья, сносят греческую цивилизацию, хеттскую, наносят большой урон Египту, который сжимается вновь до долины Нила и оставляет Левант. Хеттское царство разрушено сочетанием морских и наземных набегов, хетты переселяются на север Сирии. Крупнейший морской семитский город Угарит уничтожен, Библ сильно пострадал. Краткий рост Ассирии сменяется ее развалом и ужиманием, до второго роста уже несколько веков спустя в Железном веке. Троя горит, Микены горят, Крит горит, всё горит.
И только Финикия чувствует себя нормально на всесредиземноморном празднике пиратства. Вскоре – даже превосходно.
Испытывает расцвет культуры и влияния, колонизирует Средиземноморье даже за Геракловы столбы (Гадес), порождает и убивает синкретические культуры (Тартесс в устье Гвадалквивира). Тем временем греки на примерно 300 лет забывают, что такое писать, да, видимо, и не испытывают в этом нужды, равно как в монументальном строительстве или канализации.

Возникает гипотеза, кто мог бы нанимать, перевозить и развозить сотню лет все это многопёстрое сборище языков, от которых остались древнеегипетские шифры и дымящие руины. Возможно, лишь отмасштабировав уже раз сработавшую технологию на Крите.
Греческие сказания о Троянской войне – а в годы Коллапса бронзового века очередной слой Трои утрамбовали пеплом – конечно, не содержат упоминаний финикийцев: к тому моменту греки уже были мореходы, уже себе на уме и уже не требуется привлекать пунийцев в каждое застолье в подполье. Однако тот факт, что греки Бронзового века уработали сами себя обратно в дикарство, в то время как финикийцы в целом нет, и даже наоборот – тоже говорящий.

И Карфаген, Тирский Новгород, был известен свойством и навыком решать свои проблемы на войне наемными руками.

До эпохи массовой печати призывных армий не существовало. Древним, да и ранним Новым народам казалось самоочевидным, что есть две категории бойцов – сражающиеся за свои гражданские свободы и имущественные права граждане, и сражающиеся за деньги наемники.
Естественно, граждане, будь то пехота легкая и бедноватая или богатая и тяжелая, конные господа или кораблевладельцы с гребцами, боролись за то, чтобы отобрать имущество соседа и поработить его, в свою очередь не оказавшись в рабстве самим. Идея выставить рабов или хотя бы неполноценных граждан казалось дикой – ведь совершенно естественно рабы оказались в рабстве, потому что не смогли постоять за свои права в бою, родились от таких же и восприняли их повадки, ну или, наконец, не имеют повода страдать и умирать за то, чтобы потом умереть в страдании отработанным рабочим материалом.
Вот эмансипировать таких рабов – и начинается совсем другая тема, и тут уже новоприобретенные свободы можно утрать, попав обратно в рабство уже к противнику, и появляется понятная мотивация спасать себя и спасать других иным манером, чем оставление поста и бегство прочь.
С наемниками все куда как проще – пока кто-то платит и есть кого-то пограбить, жизнь хороша. Если заказчик не хочет или не может платить, то можно пограбить уже его.
Государственная централизация позволяет создать класс постоянных граждан-воинов, способных вести войну в любое время года и посвящающих все свое время войне же, в числах намного превосходящих любую племенную дружину – и далее легионы Рима протягивают дороги до края света, предварительно зачистив свет от сопротивления квиритскому сенату да народу.
Но поскольку такой профессиональный воин-легионер работает за зарплату и пенсию, а не за некое земельное домохозяйство, которое он не может иметь в принципе на время службы, то он вскоре обретает черты наемника. Кто платит соль или даже солиды, у того есть солдаты. Такой наемник будет ожесточенно сражаться за свою жизнь и за гарантирующее ему свободу воинское братство, но не за свое гражданское имущество – которого у него нет, пока он оторван от семьи и возможности брака – и, соответственно, не за гражданскую общину, которую он в глаза не видит и которая ему ничего не может гарантировать, в отличие от своего легиона, собранного вокруг военачальника приобретающего власть почти суверенную.
Начинается правление амбициозных варлордов, многовираты и, конечно, цезаризм и принципат. Появляется решение – императорские провинции под контролем собственно императора и его легионов, и сенатские провинции, где старейшины решают вопросы как-то сами – результаты смешанные, далее все равно плачевные. Вполне по-Макиавелли, наемники ненавидят бой с равными или превосходящими силами, и «их поражение отсрочено только датой генерального сражения». Общее благо как вопрос общего дела, «рес публика», перемещается в рес привата, и дальше так уж ли важно для обывателя, кто именно будет выбивать из него подати: «германо»-«гетские» заграничные наемники, «свои» «родные» наемники из диковатых окраин вроде Иллирии или Исаврии или Аравии, или быть может персидские сатрапы? Уже не важно, ведь выбивать будут все.
Массовая печать позволила оболванивать таких полунаемников ощущением ужасной погибели в случае проигрыша немецкому гунну, большевицкому отродью, капиталистическому кровососу и прочим врагам Цивилизации, Человечества и Жизни – особенно учитывая, что противник часто именно этого и желал, следуя логике тотальной войны, и пропагандист не столько врал, сколько акцентировал особо клыкастые-когтистые части тела противника. Но даже тогда к делу публичному присосутся частные интересы, а уж будет ли это некий абстрактный «военно-промышленный комплекс» капиталистов на госзаказе, или полевая кухня Путина – вопрос регионального климата. Окончательного решения вопроса с противником они избегали, избегают и будут избегать, поскольку новый договор о всеобщем благоденствии ветеранов уровня послевоенных США не предвидится, но зато соль регулярно отправляется солдату.

Как если бы существует некий численно оптимальный уклад, при котором армия не является ватагой кельтских бомжей-грабителей, но при этом не превращается в личную корпорацию государя, регента или претендента, по ограблению неугодных.
Но возможно ли выдержать такую оптимальную численность и сплоченность воинов-непрофессионалов, способных отвадить полчища какого-нибудь Рима, будь то имперский, католический или масонский — и, по возможности, не запрятанный в хорошо обороняемых горных ущельях Гельвеции?

...Немало людей по воле суровых финикийских работорговцев оказывалось далеко от родины. Плохой славой пользовались финикийские купцы, лукавые и жадные хитрецы. Когда высаживались они где-нибудь на островах Эгейского моря или на берегу обильной овцами Ливии, матери торопились прятать подальше детей, ибо бывали случаи, что финикийский купец заманивал десятилетних мальчиков к себе на корабль, обещая подарить разноцветную фаянсовую фигурку или серебряный кинжал с золотой рукояткой, а потом корабль уплывал в море, и родителям никогда не удавалось разыскать своего сына. Увезённый в чужую страну, он обменивался на пару быков или медный котёл, потом его гнали пасти свиней в дубовом лесу или окапывать смоковницы в саду сурового господина.

#карфаген