ВОЛОШИНА_НАТАША

Щёлк

У меня была футболка - верх дизайнерской мысли. Будто бы вся в каплях оранжевого супа, типа харчо, а на груди абстрактные коричневые пятна, типа подливы. Футболку, конечно, даже покупать не следовало – такая страшная. Но ведь и я не из пугливых. Надевала ее, когда красила голову. Футболка была хоть уродливая и растянутая во все стороны, однако удобная.

Вовке тогда три с половиной было, Маруся недавно родилась. Я намазала голову краской и решила по-быстрому вынести мусор. Схватила мусорное ведро, выскочила в шлёпках на площадку, сделала несколько шагов в сторону мусоропровода и услышала за спиной характерный «щёлк». Такой звук издаёт наша дверь, когда её запирают на внутренний замок-задвижку. Поскольку двухмесячная Маруся спала в кроватке, сделать «щёлк» мог только один человек в квартире. Трёх лет от роду. У меня похолодела спина, но я всё равно дошла до мусоропровода и засунула в него чертов мусорный пакет.

Естественно, дверь в квартиру оказалась заперта.

Я постучала и подёргала ручку. Вовка с той стороны весело засмеялся. Сказал «ку-ку» и убежал вглубь квартиры.

- Нет, нет, нет! Не уходи от двери! - прокричала я.

Жизнь пронеслась перед глазами. Воображение рисовало, как спасатели срезают болгаркой петли, искры летят во все стороны, я рыдаю, дети рыдают, и только спасатели дьявольски хохочут, потому что как я до них дозвонюсь, по мусорному ведру?

Я припала к замочной скважине и начала петь в неё любимую Вовкину песню Григория Лепса. Сын на песню не приманивался. Зато приехал лифт, и на площадку вышел очень красивый молодой человек, похожий на Игоря Костолевского.

- Вы кто? – Я нервно вытерла со лба потёкшую краску. – У вас болгарка есть?

- Я - участковый врач, - представился красавчик.

Точно. Я же участкового вызывала - к Маруське.

- А Марья Валерьевна где? – спросила я, неотвратимо чувствуя, что моя кукуха вот-вот вывалится из гнезда.

Марья Валерьевна была нашим участковым терапевтом много лет, и это самая невозмутимая врач на земле. Каждый раз, когда я, умирая от ужаса, приползала к ней в кабинет и предъявляла ребенка, обсыпанного с ног до головы какой-нибудь чудовищной сыпью, она меланхолично произносила: «Красотааа! Где взяли? Да не трясись, от этого ещё никто не умирал». Марья Валерьевна спасала меня раз сто. И сейчас наверняка тоже бы спасла.

- Я вместо Марьи Валерьевны. Временно, - пояснил молодой Костолевский.

- Тогда откройте дверь! – предложила я ему. – У меня там дети! Заперлись изнутри.

Он с ужасом уставился на мою футболку и аккуратно уточнил:

- Марусе ведь два месяца?

- Это не она сделала, это Вовка! – воскликнула я с раздражением.

- Я не об этом. Как вы могли оставить ребенка без присмотра?

Я развернулась к нему с таким лицом, что он сделал шаг назад. Я наклонилась к замочной скважине и снова запела:

«Самый лучший день заходил вчера. Ночью ехать лень, пробыл до утра…»

Не знаю, не знаю, не знаю, что подумал об этой в высшей степени нестандартной ситуации молодой доктор. Но пела я отчаянно и на весь подъезд.

Сын приблизился к двери и спросил, почему я не захожу.

- Поверни замочек, - попросила я, как можно ласковее. – В сторону зеркала крути, сынок!

- Чё-то не крутится, - всхлипнул диверсант.

Я навалилась на дверь, размазывая по ней краску с башки.

- Давай еще разок, у тебя всё получится!

«Щелк», - сказала дверь. И я ввалилась в квартиру.

Доктора этого я больше никогда не видела. Возможно, решил, что педиатрия – это не его.

16.4K views11:16