По мере того, как в сетях продвигалась кампания «Байден все хуже!», - с сотнями коллажей, фотошопов, а также смонтированных и реальных видеоклипов, где Байден стоит то с открытым ртом, то с закрытыми глазами, то вообще не стоит, - мною овладевало ощущение дежавю: где-то я это уже видел...

И вот, наконец, вспомнил: Россия, Москва, конец 90-х, «бедро Примакова»! Доренко и невидимый тогда широкой общественности Березовский, маячивший за его спиной, демонстрируют публике бесконечные ракурсы рентгеновских снимков таза Примакова, смакуя физиологические подробности. Тогда народу зашло…

Кампания Трампа косплеит антипримаковскую и антилужковскую медиа-кампанию Березовского и Доренко, со всеми ее физиологизмами, смакованием реальной или мнимой немощи Байдена. Все-таки есть еще сферы, где Россия впереди планеты всей. Так и хочется сказать: видимо, Доренко с Березовским с того света продолжают дело это…

Вы представляете себе, чтобы Байден наградил Трампа высшим орденом? Или наоборот. А Путин легко и непринуждённо присвоил Зюганову звание Героя труда. Вот он, золотой стандарт поведения власти и оппозиции. Высокие отношения. Слава Богу, что не орден Мужества, а то было бы еще больше вопросов. В чем подвиг твой, Гертруда, трудовой? (И где твои мозоли трудовые?).

Как это часто бывает, то, на что потрачено больше всего сил и времени, вызывает наименьший интерес. Так случилось и со статьей в «Новой газете», которая, на мой взгляд, осталась практически незамеченной. Как справедливо сказала когда-то моя сестра, «твои статьи в «Новой» в трамвае не почитаешь». Тем не менее, хотел бы обратить на нее внимание – увы, далеко не все в этой жизни можно впихнуть в удобный и необременительный телеграм-формат.

Мысль о том, что новые поколения должны знать правду о 90-х, кажется мне на самом деле правильной. Я как раз сторонник именно того, чтобы холить и лелеять историческую память, без чего наш путь вперед вечно будет оставаться во мраке. Вопрос для меня в другом: а какая она, «правда»? За прошедшие годы было предложено так много «правдивых» версий 90-х, что в них легко заблудится даже тот, кто их пережил, не говоря о тех, кто о них в лучшем случае только что-то слышал. Собственно, это и подтолкнуло меня к продолжению разговора. Как подобрать критерии оценки версий того, что случилось в 90-е? На мой взгляд, единственный способ – вставить их обратно в контекст того, что было с ними «до», и того, что стало с ними «после», то есть вставить обратно в «рамку истории». Именно это я и попытался сделать в статье.

Я не буду спойлерить здесь содержание статьи, с которой можно ознакомиться по ссылке. Вместо этого добавлю пару абзацев, которые в статью не вписались, но которые ее дополняют. Выход из 80-х в 90-е и потом из 90-х в 00-е напомиает железнодорожные пути на крупной узловой станции: много-много параллельных рядов рельс и между ними бесконечное число стрелок-переходов, то скрещивающихся, то разбегающихся в разные стороны, и по этому бесконечному полю возможностей шустро бегает маневровый паровозик истории, распихивая свои вагончики на разные пути. На мой взгляд, он проскочил тогда как минимум две крупных развилки, которые предопределили во многом выбор конечной колеи.

Первая развилка случилась между 1989 и 1991 годом. Суть возникшей тогда дилеммы состояла в выборе между строительством нации-государства, куда в большей степени инстинктивно, чем сознательно, выруливал Горбачев, и созданием национального государства (с перспективой его будущего перерождения в государство националистическое), куда, в конечном счете, зарулил Ельцин. Победа Ельцина в 1991 году означала победу концепта «национального государства» над концептом «нации-государства», и поэтому в эмбриональном виде уже содержала в себе потенциал для всех последующих трансформаций, включая нынешнюю войну. Путин родился из событий 1991 года как Дюймовочка из бутона, подаренного не совсем доброй феей русской истории.
Вторая развилка случилась между 1991 и 1993 годами. Суть этой дилеммы была в выборе между медленным и быстрым путями восстановления капитализма в России (прусским и американским путями в терминологии Ленина). Медленный путь был номенклатурным, умеренно-компромиссным, но зато и менее травматичным для масс. Его продвигали люди типа Лужкова и, конечно, «красные директора». Быстрый путь был взрывным, основывался на идеологии «большого скачка». Его продвигал новый «предпринимательский класс» и их представители в окружении Ельцина, которых принято называть «младореформаторами». Победа этих младореформаторов в 1993 году окончательно оформила профиль эпохи.

О том, как двигался маневровый паровозик русской истории между этими двумя стрелками, можно подробнее прочесть здесь:

https://novayagazeta.ru/articles/2024/06/24/ne-s-chastnaia-sobstvennost-i-nomenklaturnoe-gosudarstvo

Не успел Президент Боливии Луис Арсе вернуться домой с ПМЭФ, где выслушивал в присутствии Путина от Караганова комплименты по поводу выдающихся успехов в борьбе с бедностью и в импортозамещении, как стал жертвой военного переворота, по первым шагам очень напоминающего пригожинский «марш спрааедливости»: местный генерал Зунига приехал в президентский дворец на паре танков, чтобы поговорить с Арсе о необходимости заменить некоторых членов кабинета. Пока стороны интенсивно посылают друг друга на «X» (ранее – Твиттер), объясняясь в стиле: «Я здесь главнокомандующий, а ты кто такой?». В общем, мораль одна: незачем шастать в Петербург. Импортозамещение революции - это не самая блестящая идея, которую можно было захватить с собой в обратный путь.

Возможно, коварные и вездесущие разведсообщества, типа Моссад, ЦРУ или МИ-5, имеют точную информацию о планах Кремля, но ни с кем ею не делятся из принципа (хотя я лично в этом сомневаюсь, так как слежу за практическими успехами на внешнеполитическом поприще тех правительств, на которые эти разведсообщества якобы работают), но все остальные вынуждены ограничиться более или менее достоверными попытками моделировать то, что происходит в кремлевском «черном ящике». Помимо интуиции как основного инструмента (что бы ни утверждали авторы реконструкций), принципиальное значение имеет оценка ими того, что я бы условно обозначил как «базовую стратигему» Кремля – тот основной фундаментальный посыл, который формирует отношение правящего клана (актуального политического класса) современной России ко всем частным проблемам в отношениях со «внешним миром».

В целом, несмотря на различия в деталях и в способах описания, на Западе в экспертном сообществе сложился консенсус, в соответствии с которым эта «стратигема» носит явно выраженный оборонительный характер. Предполагается, что российский политический класс осознает свою уязвимость в борьбе с противниками, превосходящими его многократно по своему совокупному ресурсу; одержим ресентиментом после «поражения в холодной войне»; пытается найти выход из той ловушки, в которую попал в результате провала плана молниеносной победы над Украиной. То есть предполагается, что Россия мотивирована приблизительно так же, как Германия перед Второй мировой войной.

Осмелюсь предположить, что эта реконструкция далека от реальности, и фундаментальной «стратигемой» для Кремля является наступательная философия. Русский политический класс, особенно та его часть, которая связана с силовой бюрократией и ВПК, чувствуют себя, наоборот, достаточно уверенно, убеждены в том, что Запад и США в особенности находятся на пороге жесточайшего кризиса и, возможно, гражданской войны; что сохранившийся ракетно-ядерный щит в совокупности с авторитарной моделью управления обществом предоставляют России существенные конкурентные преимущества по сравнению с «рыхлым Западом»; а в мировом разделении труда России предоставлено место, явно не соответствующее ее возможностям и амбициям.

В этом смысле сегодняшняя Россия скорее напоминает Германию не перед Второй, а перед Первой мировой войной, то есть страну, которая не защищается, а наступает. Россия полагает, что она опоздала к постмодернистскому переделу мира и оказалась обделенной при новом распределении зон влияния. Она не просто с этим не согласна, но и готова немедленно инициировать процесс более справедливого, на ее взгляд, их перераспределения. Война в Украине – это только фрагмент этой «великой борьбы», и никакое временное перемирие, даже если оно и случится, не изменит общего наступательного вектора российской политики.

При этом у России есть, по моему мнению, довольно системный взгляд на то, что именно и как именно она собирается перераспределять. Это «концепция двух А» - Африки и Арктики. Кремль предполагает «вывалиться» в эти более-менее свободные, по его разумению, зоны и там закрепиться на специально созданных плацдармах, обеспечив себе стратегическую базу для развития до конца XXI века как минимум. Именно Африка и Арктика, а вовсе не Украина или страны Балтии, станут, на мой взгляд (ну или могут стать, если Кремль не подскользнется на арбузной корке) зонами стратегического противостояния России с Западом, а может быть, и с Китаем. Не надо никогда недооценивать русских амбиций – у отсутствия школы позитивистского строгого мышления иногда бывают странные побочные эффекты.

Ядерный шантаж окончательно оформился как несущая конструкция российской внешней политики. Естественным следствием этого являются попытки ответить на вопрос, собирается ли Путин на самом деле применить ядерное оружие (хотя бы тактическое) или просто пугает? Сам Путин на этот вопрос отвечает в присущей ему манере: «Нет, но да». Яркий пример – диалог с Карагановым на ПМЭФ. Запад пока на это смотрит скептически и коллективно отвечает: «Да, но нет». Парадоксальным образом я в этом вопросе скорее с Путиным…

Я думаю, что субъективно Путин не собирается применять ядерное оружие в любой форме ни сегодня, ни в будущем, то есть – пугает. Но объективная логика его действий в ее полном и последовательном развитии приведет его самого и Россию вместе с ним к фатальной точке принятия решения, где выбор будет состоять в том, что либо он применяет ядерное оружие, либо теряет власть, а вместе с ней, возможно, и жизнь. Ну, если, конечно, достаточно долго проживет.

Конечно, есть большой соблазн свести всю интригу состоявшихся межлу Трампом и Байденом дебатов в рамках президентской избирательной кампании в США к неспособности Байдена к концентрации, старению, утере лидерских качеств и тому подобным «удобным» объяснениям успеха Трампа. Я думаю, однако, что все бы простили это Байдену, если бы остальное было в порядке. В конце концов, про Аденауэра сегодня вспоминают как про отца немецкого экономического чуда, а не как про челрвека, остававшегося канцлером до 87 лет.

Проблема не в том, что Байден заговаривается, а в том, что чуда нет. Устами Трампа (для кого-то - привлекательными, для кого-то - отвратительными) американский обыватель спрашивает демократов: «Где чудо, Джо?». Тормозит не Байден, а весь демократический (да и республиканский тоже) истеблишмент. Более того, Байден им всем удобен, чтобы потом списать на его старость и немощь коллективный провал.

Соответственно, дело не в том, что Байден не внятен по форме, а в том, что его штаб оказался не способен сформулировать внятные по содержанию ответы на вызовы Трампа (в действительности – вызовы времени, озвученные Трампом). Это касается многого, и война в Украине является лишь маленьким участком гигантского фронта борьбы политической тупости с политической жадностью. Вот два содержательных вопроса, ответа на которые никто не услышал ни в быстром, ни в замедленном формате:

Являлась ли политика США в отношении России непоследовательной и провокационной (в терминологии Трампа – втянули ли Россию в эту войну)? – Скорее всего, да. Потому что американская администрация одновременно постоянно массировала болевые точки оппонента (обещание принять Украину и Грузию в НАТО) и одновременно демонстрировала слабость и неспособность дать России отпор (десятилетиями ни Украина, ни Грузия так и не были приняты в НАТО, агрессия против Грузии, а затем и Украины с аннексией территорий была фактически оставлена без ответа и так далее). Как называется политика, когда ты сбиваешь с кого-то шапку и бросаешься наутек, если не провокация?

Являлась ли помощь Украине после начала войны последовательной, рациональной и своевременной? – Скорее всего, нет. Администрация США всегда запаздывала на один, если не на два шага. Все те разрешения, которые даются сегодня, если бы они были даны сразу, скорее всего, привели бы к завершению конфликта на более ранней его стадии, а сегодня являются паллиативными методами продления агонии. Внятного ответа на вопрос, чего, собственно, хотят США для себя в этой войне у администрации Байдена нет, - а это главное. Это неправда, что США боятся Путина, они боятся собственной тени.

Надо, однако, помнить, что ни один из этих упреков не может быть поставлен в вину Байдену лично (выражаясь языком ленинского завещания). Более того, в формировании этого тренда Трамп и предшествующие республиканские администрации несут такую же ответственность, как Байден и предшествующие демократические администрации. Нет никакой проблемы глупого Трампа и старого Байдена. Есть глубокий институциональный кризис партийных машин и общий конституционный кризис в США, и именно с этим придется разбираться следующему поколению. Если выживет.

Я бы не стал относиться к ежегодному юридическому форуму в Петербурге как к проходному явлению: какой-никакой, а все-таки смотр идеологии силовой элиты страны. Хотим мы того или нет, но это зеркало (пусть и немного кривое), в которое сегодня смотрится Россия.

Меня заинтересовало выступление Медведева, оставшееся в тени очередного троллинга общества по поводу возвращения смертной казни. Конкретно меня задело искреннее удивление, прозвучавшее в его докладе по поводу «миропорядка, основанного на правилах». Он выстраивает любопытную доктринальную конструкцию, в которой американский «миропорядок, основанный на правилах» противопоставляется русскому «миропорядку, основанному на международном праве». Развивая этот тезис, Медведев приходит к выводу, что американцы подменили понятие права, так как «правила» вырабатывает неизвестно кто, а международное право – известно кто. В такой сложной конструкции Россия выглядит защитницей международного права, а Америка – его разрушителем.

Для меня удивление Медведева не удивительно. Сказанное им вполне вписывается в философию паталогоанатомической школы права, которая давно и прочно удерживает плацдарм на петербургских юридических сходках. Это продолжение той же линии на противопоставление «правового закона» или «духа права» выхолощенному «формальному закону» или «букве права». Собственно, с постулирования приоритета буквы над духом эти форумы и начинались много лет назад. Логично, что тот, кто начал с отрицания «правового закона», пришел в итоге к отрицанию «миропорядка, основанного на правилах».

В действительности, за всей этой галиматьей высокопарных слов скрывается старый как мир спор о «силе права» и «праве силы». И вот в таком, очищенном от словесной шелухи виде, этот спор реально представляет интерес. Медведев не так прост, как кажется (или хочет казаться). Его телеграм – тема отдельного расследования, но думаю, там все очень нелинейно, хоть и узнаем мы об этом нескоро. А вот то, что он делает на форуме, очень любопытно. В одной из советских исторических школ было принято различать три стадии становления новой формации: конституирование государства (захват власти), ее идеологическая (религиозная) апология и ее правовое (юридическое) закрепление. Классический пример – создание варяжского государства в Киеве, принятие им христианства и правовое закрепление существующего порядка вещей в «Правде Ярослава». То, что делает Медведев, является попыткой нащупать «Правду Путина» - юридическую формулу закрепления того типа власти, который оформился в нулевые как мафиозное государство, приобрел идеологическую определенность в десятые как концепция «русского мира» и теперь, в двадцатые, ищет с помощью военной силы возможность юридически закрепиться как право. Пока все логично, по крайней мере, исторически. Нет ничего удивительного в том, что право Путина находится в острой конфронтации с «правом правил». Ведь это естественное право питерской улицы, главным юридическим принципом которой являются «бои без правил».

А все-таки, откуда, действительно, взялись правила для миропорядка? На этот прозвучавший в начале доклада риторический вопрос я, кажется, могу помочь ответить. В то время, когда Медведев был еще преподавателем права, на русский язык была переведена и оказалась очень востребованной книга Бермана «Западная традиция права», вряд ли она прошла мимо него. Так вот там был дан простой и понятный ответ. Правила были привнесены в право (и, собственно, сделали закон правом в строгом смысле слова) религиозной этикой, в нашем случае – христианством. Так что, в конечном счете, речь идет о столкновении христианского и варварского взгляда на закон и на правопорядок (миропорядок в терминологии Медведева). Ну, а кому недосуг искать Бермана, может ограничиться Святым Августином: вычеркните из оборота закон и справедливость, и чем окажется тогда государство, как не вооруженной шайкой разбойников?

Что общего между сборной Англии на Евро и избирательной кампанией Байдена?
Когда я смотрю на игры сборной Англии на идущем сейчас турнире, мне отчаянно хочется верить, что самая дорогая сборная континента играет так отвратительно специально, чтобы запутать конкурентов и потом внезапно начать играть совершенно волшебно. Хочется, но не верится.

Слушая выступления Байдена и стараясь побороть в себе внезапное желание быстро заработать переводом на английский язык сборника советских анекдотов про Брежнева (ну, вроде этого: «Советские люди дружно идут но-га-в-но-…-гу…») с заменой фамилии главного героя, мне тоже хочется верить, что у самой влиятельной в мире на сегодняшний день группы людей тоже есть хитрый план, в рамках которого все и происходит. Хочется, но не верится.

Сопоставление того, что уже делает Байден, с утечками о том, что собирается делать Трамп, приводят к неутешительному выводу, что, хотя они такие разные, но все-таки они вместе. По сути, речь идет о двух версиях «схлопывания» Америки как глобальной империи. В одном случае (Байден) речь идет о медленном, бюрократическом, относительно контролируемом «сползании» в мир иной, во втором (Трамп) – о взрывном, авантюрном «спрыгивании» в него с наезженной имперской колеи. Может быть, не самая удачная аналогия, но Байден и Трамп соотносятся для меня как Горбачев и Ельцин для Америки.

И в том, и в другом случае мы имеем дело с сокращением объема присутствия Америки в мировой экономике и как следствие - в политике, в качестве глобального регулятора, принявшего на себя значительную долю ответственности за поддержание сложившегося порядка вещей, который по инерции называется «потсдамский мир». Разница в том, что при Байдене это происходит «вопреки», то есть как бы непреднамеренно, с танцами и бубнами, бесконечными неисполнимыми обещаниями, оборачивающимися болезненными предательствами. А вот при Трампе, если верить просочившимся в прессу «идеям» его «советников», все будет происходить «благодаря», то есть «резать» будут по живому и с плохо скрываемым удовольствием, продавая предательство как патриотизм. Трудно сказать в этом случае, слаще ли старый хрен тоже не сильно молодой редьки.

Чем больше всплывает деталей происходящего, тем очевиднее становится его неслучайность. Одна за другой рушатся иллюзии об ограниченном размере фиаско. Нет, это не борьба жадности с тупостью, где хорошему театру «просто немного не повезло» с актерами. И нет, это не частный институциональный кризис, который есть надежда выправить точечными конституционными мерами. Это похоже на трещину в фундаменте американского общественного и политического строя, которая привела к деформации всех несущих конструкций. Уход Америки в себя в этих условиях кажется неизбежным при любом правителе.

Я не уверен, что это «лечится» косметическим ремонтом. На горизонте замаячил образ гигантской воронки, которая может возникнуть в привычной и устоявшейся системе «планетарного равновесия» после того, как американская Атлантида погрузится по воду. Нет, разумеется, речь пока идет только о тенденции, проявляющей себя как тренд для одного, а то и нескольких десятилетий, а не об одномоментном акте. Но, впрочем, всякое бывает. СССР тоже долго кренился, а потом взял и утонул в считаные недели. Именно ассоциации с СССР конца 70-х и Британией конца 40-х приходят сегодня на ум в первую очередь. Америка перегружена своей собственной миссией, и это как раз является глубинной причиной кризиса, в том числе, и американских институтов. Роль единоличного лидера США более не под силу, и это, видимо, надо принять как данность. Поэтому все призывы – встать, напрячь силы, всем что-то показать - будут натыкаться на китайскую стену непонимания, как при Байдене, так и при Трампе. Миру надо учиться жить без Америки в тех дозах, к которым мы привыкли за последние сорок лет.

Результаты выборов в Великобритании скучны в силу своей полной предсказуемости: беспрецедентный успех лейбористрв, такой же беспрецедетный проигрыш консерваторов, плюс относительный успех либералов, который ни на что абсолютно не влияет, и гримаса истории в виде восставшего из пепла Брекзита как птица Феникс Фараджа. Последствия, однако, будут совсем не скучными в силу их малой предсказуемости. Вскочить на этой волне во власть намного легче, чем оседлать ее. В глаза бросается явный диссонанс между правеющим континентом и левеющим островом. Это станет еще более очевидным после того, как пройдут выборы во Франции. Политический диалог Лондона и Парижа будет после этого именинами сердца. В целом, я склонен считать, что Лондон демонстрирует восходящий тренд, а Париж - нисходящий. Когда правая волна начнет спадать, мы увидим, что за ней пряталось левое цунами.

Как антрополог Герасимов научился по черепу восстанавливать лица давно умерших исторических деятелей (например, Ярослава Мудрого), так и мы учимся по сточенным зубам путинской репрессивной машины восстанавливать идеальный образ российской государственности. Нет ничего удивительного в том, что он совпадает с образом давно умерших исторических эпох. Две инициативы обращают на себя внимание: комплекс мер по закрытию границы (дальнейшие ограничения свободного выезда зарубеж депутатов и отдельных категорий чиновников, а также меры по изъятию внутренних и заграничных паспортов под различными предлогами) и попытка косплеить китайскую систему рейтингов социальной лояльности подданных (создание интегированных баз данных, в которых собираются все сведения об общественно полезных и антиобщественных поступках граждан с присвоением каждому соответствующего оценочного индекса, который будет влиять на карьерный рост и иные стороны жизни индивида). Очевидно, что Кремль делает ставку на формирование в России закрытого кастового общественного строя, феодального или даже дофеодального типа. По сути, речь идет о формировании зоны «третичного крепостничества» (первичное было в неолитический патриархальный период везде, вторичное – в средние века в Восточной Европе, третичное – в новой послепутинской России). Будет вам, бабушка, и новый Юрьев день. Поверьте, будет.

В Англии можно подводить первые итоги выборов. Несколько простых наблюдений:
- несмотря на серьезное доминирование лейбористской партии в парламенте, выборы стали не победой левых, а поражением умеренно правых. Лейбористы набрали 35% голосов - при крайне низкой явке;
- В британскую политику ворвались (снова?) радикально правые «Реформисты» во главе с Фараджем. По ходу дела их представители и избиратели сбрасывают маски: если несколько лет назад они в рамках UKIP делали вид, что их волнует Евросоюз, то теперь их просто волнуют мигранты и этнические меньшинства. Да, у них только четыре места в парламенте, но голосов они набрали больше, чем либерал-демократы, получившие 71 место;
- Если предположить (достаточно обоснованно), что подавляющее большинство сторонников «Реформистов» при отсутствии у них столь радикальной опции голосовало бы за консерваторов, консерваторы набрали бы большинство голосов и удержали бы примерно 3/4 потеряных мест, балансируя на грани сохранения власти. При этом места потеряли в том числе самые радикальные представители истеблишмента: избираясь в самых правых округах, они пали жертвой массового ухода избирателей к «несистемным» радикальным кандидатам;
- Лейбористы, конечно, будут сегодня праздновать, но именно в их огромном большинстве и кроется ловушка. С таким большинством от них ожидают решения всех тех проблем, что и привели их к победе. Если проблемы останутся нерешенными (а это весьма вероятно), то на волне разочарования откат может быть уже не к консерваторам, а к их более радикальным реформистским соседям.

На мой взгляд, имеет право на существование гипотеза о том, что мы наблюдаем распространение по миру «понижающей волны», которая оказывает глобальное деструктивное воздействие на стабильность как в самом центре мировой капиталистической системы, так и на самой отдаленной ее периферии. Драйвером этой понижающей волны является, как я уже писал, «уход Америки» из глобального мира и ее попытка замкнутся в себе.

Глубинная причина, лежащая в основании этого движения вспять, состоит в том, что американская цивилизация не выдерживает ею же самой заданных темпов и не справляется со своей глобальной миссией. Это не что иное как цивилизационный надлом, просто в своей зачаточной фазе. Явление это отнюдь не уникальное. Нечто подобное 40 лет тому назад пережила Россия, а еще раньше, лет 80 тому назад, – Великобритания. Может быть, есть какой-то мистический закон, согласно которому, начиная с середины XX века, каждые 40 лет лопается по какой-нибудь империи.

Чисто поверхностно в глаза бросается одно существенное различие. Когда схлопывались британская и советская империи, был очевиден бенефициар, способный и готовый надеть лидерскую майку, – это как раз те самые США, которые сегодня перестали справляться со своей миссией. Сейчас все гораздо сложнее. Два претендента очевидно не вытягивают эту роль. Россия хочет, но не может. Китай, в принципе, может быть и может, но не хочет. Китай не имеет глобальной философии, которую он мог бы предложить остальному миру как универсальный образец для подражания. Его амбиции носят несколько местечковый характер и ограничены выторговыванием для себя разного рода поблажек и выгораживанием «своей» территории. Впрочем, это касается и современной России тоже.

В результате есть существенный риск того, что сокращение глобального присутствия США в мире приведет не к замещению их новым глобальным регулятором, а к образованию огромного количества «лакун хаоса» на базе как старых (Ближний Восток), так и совершенно новых (Восточная Европа) очагов конфликтов. Эти «лакуны» превратятся в перманентные источники инфицирования для всей системы международных отношений. В образовавшиеся зоны, как в вакуум, будут втягиваться все стихийные, деструктивные движения планеты, создавая непрерывную турбулентность мирового порядка. Конечно, всегда есть риск, что одна из таких зон рано или поздно сдетонирует глобальную войну.

В этой связи весьма спорным выглядит кажущийся незыблемым американский двухпартийный консенсус, согласно которому Китай является для США стратегической угрозой, а Россия – тактической. Китай пытается продвигать иной, отличный от того, которого придерживалась Америка, мировой порядок. Не лучший, не слишком выгодный для США, но все-таки порядок. Разрешение конфликта с Китаем для США в принципе возможно через систему компромиссов, которые были характерны для «холодной войны». Россия, в отличие от Китая, является экспортером хаоса. Ее товар – не другой порядок, а глобальная энтропия, мировой беспредел. Перманентный хаос – это та единственная среда, в которой Россия может реализовывать сегодня глобальные амбиции, не имея для этого никаких существенных амуниций. Чтобы понять это, достаточно перечитать позднего Суркова, не говоря уже о таких его эпигонах, как Медведев. Компромиссы с Россией в ее нынешней конфигурации не работают. Это игра для Америки с нулевой суммой. И чем раньше она это поймет, тем лучше будет для нее и остального мира.

Чтение выходного дня. Нет, это не тогда, когда с вещами на выход, а когда утром проснулся и понимаешь, что вход – он же и есть выход. И новость соответствующая:

«Бойцы СОБРа планировали налёт на гей-клуб «Центральная станция» в Москве, но вошли не в ту дверь и напали на посетителей соседней сауны. Люди в полной экипировке и с автоматами уложили полуголых людей лицом в пол и избили, а некоторых увезли в ОВД. Voda SPA и клуб «Центральная станция» находятся в одном здании».

На этом месте голос моей жены, презентовавшей мне ежедневный обзор из серии «не случилось ли где чего-нибудь плохого, это было бы хорошо» стал как-то по-особенному проникновенным. Мы давно знакомы, я потребовал комментарии в студию. И тогда она ознакомила меня с московским лагерным (пионерским) фольклором, который она считала «народным», но он, к ее изумлению, оказался стихами Игоря Иртеньева, с которыми я в силу своей киевской родословной не был знаком и которые ее память каким-то невообразимым образом пронесла через все перипетии нашей жизни, обрушив на меня в поэтической атмосфере итальянской Ривьеры.

Случай возле бани

Атос, Портос и Арамис
Однажды в баню собрались.
Они туда по вторникам ходили.
Атос принес с собой насос,
Портос — шампуня для волос,
А Арамис — мочалку (де Тревиля).

Стоял погожий банный день.
У Нотр-Дам цвела сирень,
А в Лувре тихо музыка играла.
И надо ж было в этот час
Случиться вдруг у банных касс
Гвардейцам господина кардинала.

Отвесив вежливый поклон,
Сказал гвардейцам дю Валлон,
Известный всем под именем Портоса:
— Я рад приветствовать вас здесь,
Но нам в парилку всем не влезть,
Там, господа, не хватит места просто.

Я предлагаю вам пока
Махнуть по кружечке пивка
Или по парку погулять немного,
А часиков примерно в пять
Вернетесь вы сюда опять
И парьтесь на здоровье, ради бога.

На что гвардеец де Жюссак,
Красавец в завитых усах,
Всегда подтянут, выбрит и надушен,
Ответил, взявшись за эфес:
— Раз в бане не хватает мест,
Придется, господа, вам мыться в душе.

В ответ на эту речь Атос
Мгновенно выхватил насос,
Портос — шампунь, а Арамис — мочало,
И, встав в порядок боевой,
Атаковали вражий строй —
Решительность всегда их отличала!

Но в схватке ни один не пал —
По счастью, кто-то прочитал
Висевшее над входом объявленье:
„Сегодня в бане пару нет —
У нас котел не разогрет.
Месье, примите наши извиненья“.

Про это дело кардинал
Через миледи разузнал
И принял кардинальное решенье:
Чтоб понапрасну кровь не лить,
Он бани приказал закрыть,
А банщиков казнить для устрашенья.

(СССР. 1979)

Благодаря Кремлю уже почти любой очередной выпуск «Пастуховской кухни» превращается во внеочередной. Банальность зла осталась где-то далеко в прошлом и за кадром. Зло, с которым мы столкнулись, небанально. Оно искрит, вибрирует и то и дело срывается в штопор, обрушивая на головы своих жертв все новые дозы террора. Честно говоря, к этому почти невозможно привыкнуть. Есть какая-то скрытая логика и даже мистика в том, что день оглашения приговора Беркович и Петрийчук стал одновременно и днем вынесения приговора украинским детям в больнице «Охматдет» в центре Киева (и в 100 метрах от школы, в которой я учился - могли попасть и в нее). И те, и те - заложники войны; и те, и те – ни в чем не виновны. Зло удивительным образом закольцовано: внутри и снаружи оно подрастает одновременно и скачками. Мы очевидно выходим на какой-то качественно новый уровень зла, и там, где все ждут сегодня какого-то чуда мироточия и облегчения, я напряженно и с ужасом жду каких-то новых невиданных зверств.

Я хотел как обычно набросать несколько тезисов к нашему диалогу с Борисом, но, к сожалению, быстро понял, что пока не готов написать то, что сумел произнести. Так что тот, кто хочет узнать больше, может просто посмотреть эту короткую беседу на краю пропасти:

https://youtu.be/PKcRnR0_F00?si=O_vJr9Hy8Qwv-gMx

Для меня дело Беркович и Петрийчук стало поводом сформулировать мое понимание особенности российской судебной системы. Кажется, мы достигли максимальной точки отрыва формального обвинения от реального, и теперь разговор не только о громких политических, но и о массиве самых обычных уголовных дел сводится к вопросу «а за что судят-то?».

Совершенно обыденно и понятно каждому (как противнику, так и стороннику власти), что судят не за те статьи, что указаны на обложках толстенных томов уголовных дел: если бы судили и сажали за воровство, мошенничество, экстремизм и призывы к насилию, то очередь в суд начиналась бы совершенно в других местах (и в первую очередь- в государственных институтах). Судят всегда за что-то (несогласие, сопротивление, неугодность или выбор не той крыши), а по какой статье - да кому какое дело.

Процесс над Беркович и Петрийчук в этом плане не нов, но делает важный шаг вперед: всем понятно, что судят не за спектакль. Но в этот раз никому толком не понятно, за что же судили-то. Наверное, это и есть важный шаг в сторону усиления террора.

РУССКАЯ ИДЕЯ. ИДЕЯ РОССИИ. РОССИЯ КАК ИДЕЯ.

Пост в двух частях. Часть первая – лирическая.

Людям с практическим складом ума этот текст вряд ли зайдет. Но люди разные, так что найдутся и те непрактичные, кто рискнет прочесть. Этот текст - о разных Россиях. Дело в том, что, на мой взгляд, мир запутался в трех Россиях как в трех соснах (хотя, конечно, с учетом контекста просится – в трех осинах). Очень хочется найти дорогу из этого леса.

Первая Россия – это выдуманная путинская Россия. Это сегодняшний фасад - страна, подсаженная на тяжелый идеологический наркотик (скорее искусственного, чем естественного происхождения: не героин, но ЛСД с имперскими галлюцинациями и мессианскими видениями), с тягой к неограниченной экспансии, превратившаяся в глобального экспортера хаоса.

Вторая Россия – это невыдуманная реальная Россия. Это то, что сегодня скрывается за фасадом, - страна «как она есть», замкнувшаяся в себе и ко всему безразличная, закомплексованная и опустошенная, уставшая от столетия революций и террора, с плохой демографией и еще худшей элитой, медленно умирающая без этоса и пафоса, не успевшая сесть в последний вагон уходящего поезда очередной технологической революции.

Третья Россия – это никогда не существовавшая виртуальная Россия, Россия как идея. Это и есть невидимый постороннему глазу фундамент - страна, существующая разве что в воображении, без внятной исторической материальной оболочки, действительно похожая на какой-то «град Китеж», причем не столько когда-то утонувший, сколько никогда толком не всплывавший на поверхность, спрятанная глубоко в подсознании народа, проявляющаяся себя россыпью фобий, пристрастий и воспроизводящихся на каждом новом витке истории устойчивых поведенческих стереотипов.

Проблема в том, что, похоже, в России все воображаемое только и является, в конечном счете, реальным, а все реальное, как правило, существует в основном в воображении. Поэтому взаимодействия между этими тремя Россиями сложны и малопонятны как самим русским, так и тем более иностранцам. Эти России выдают себя одна за другую, путая и смешивая карты, и мешают сложить «правильный» пасьянс.

Почему, например, Запад постоянно недооценивает путинский режим? Потому что видит за его фасадом только актуальную Россию сегодняшнего дня – несчастную, раздолбанную страну, не представляющую, как ему кажется, для него стратегической угрозы по сравнению, например, с тем же Китаем. Я думаю, что если бы на Западе лучше понимали глубину залегания, потенциал и истинный смысл русской идеи (хотя бы так, как это в свое время понял и оценил Ричард Пайпс в должности советника Рейгана), то там бы иначе расставили приоритеты. Боюсь, что китайская угроза отошла бы на второй план.

Конец первой части.
Продолжение в следующем посте.

Часть вторая - мистическая.

Начало в предыдущем посте.

За фасадом современной России, породившей из своей скрытой слабости Россию путинскую, пугающую всех то ли реальной, то ли мнимой силой, маячит силуэт существующей вне времени и пространства России как идеи. Эта невидимая и неосязаемая привычными методами наблюдения «виртуальная Россия» оживляет имперские руины реальной «офлайновой России», пропитывая их своей «темной социальной энергией».

Вот написал про это и прямо увидел, как половина читателей вышли на этой остановке, а кое-кто даже отписался, чтобы никогда больше не ездить по этой линии. Действительно, словечко не из лексикона позитивистского метода познания и современной социологии. Однако за их пределами оно вполне имеет право на существование. Ну вроде как «комплексные числа» в математике. Деньги с их помощью в кармане не посчитаешь, но для расчетов типа скорости расширения Вселенной (это образ, поэтому не надо требовать аннулировать мой аттестат зрелости) вполне могут пригодиться.

Согласно одной из новейших гипотез, Земля плывет в океане «темной материи», вот так и путинский «русский мир», допускаю, не высосан из пальца, как многим хотелось бы думать, а плывет в океане «темной социальной материи» и запитывается его энергией. Сам же океан заполнен тем, что Бердяев называл «темным вином русской истории». Этот бердяевский образ очень неплохо, кстати, работал при описании «эксцессов большевиков», хотя в рамках позитивистской модели ему места не найти.

Эта невидимая невооруженным глазом виртуальная Россия делает путинский режим одновременно и чрезвычайно опасным для всего человечества, и намного более устойчивым к любому давлению, включая военное и, тем более, экономическое, чем это кажется тем, кто привык писать сценарии будущего, руководствуясь исключительно «эвклидовой геометрией» позитивистского мышления. Не то чтобы я готов был вписаться за формулу, что «умом Россию не понять», но понять ее только умом, опирающимся исключительно на европейский исторический опыт, действительно сложно: там пьют другие вина. Тут нужна политическая геометрия Лобачевского, которая более естественна для наших почв.

Больше всего, однако, меня волнует вопрос, почему это «вино русской истории» почти всегда темное? Почему бы ему не наполнить актуальную Россию «светлой энергией»? Самый интересный ответ на этот вопрос, на мой взгляд, дал Михаил Эпштейн, который намекнул, что это вино разливается по бутылкам в моменты «дефолта культуры», один из которых мы очевидно прямо сейчас переживаем. Ответ этот точный, но не полный. Русская культура переживает не первый дефолт, и она не единственная культура, с которой случались дефолты (немцы в 30-е – 40-е годы прошлого столетия, например). Но для кого-то этот дефолт означал смерть культуры, а для кого-то - только инфаркт, после которого она восстанавливалась (пусть и с длительным реабилитационным периодом).

Судьба современной России, на мой взгляд, во многом зависит не от того, что случится или не случится с Путиным, и даже не от того, в какую сторону будет эволюционировать разлагающееся российское общество, а от того, насколько «идея России» окажется способной к перерождению, то есть сможет ли она быть переформатирована таким образом, чтобы начать излучать не «темную энергию», а какую-то другую? Однозначного ответа на этот вопрос, к сожалению, не существует. И более того, он вообще, похоже, лежит скорее в области веры, чем в области знания.

Что такое позитивный когнитивный диссонанс? Это когда Россия, будучи откровенно слабой экономически, демографически и технологически, ощущает себя как «империя на подъеме» и реально (а вовсе не на словах, не в качестве блефа) реализует масштабный план глобальной экспансии.

Что такое негативный когнитивный диссонанс? Это когда коллективный Запад, столкнувшись с глобальной российской экспансией, не рассматривает Россию как приоритетную угрозу, потому что не может поверить, что это вымирающее, технологически отсталое и зависимое целиком и полностью от экспорта сырья государство может иметь столь серьезные амбиции.

В подсознании западных элит, четверть века наблюдавших процесс комплексной деградации России, прочно отложилось мнение, что Россия «прикалывается», потому что большую часть того, что Россия сейчас вытворяет, иначе, чем по приколу, ни одно вменяемое общество делать не будет.

В принципе, посыл правильный. Загвоздка в том, что вменяемость России – не аксиома, а теорема, которую неплохо было бы доказать. Может быть, Россия даже переживает формационную (цивилизационную) агонию. Об этом многое говорит. Проблема в том, что агония-то как раз и является крайне опасным состоянием для окружающих. Она способна порождать эйфорию, которой вполне хватит на последний смертельный укус.