Если отбросить в сторону все субъективные, второстепенные и исторически случайные моменты, то политическая борьба идет за и против возвращения России в Европу в качестве одного из важных факторов европейской политики. За несколько десятилетий ее отсутствия в этом качестве Европа так избаловалась и расслабилась, что снова пускать козла в огород совершенно не намерена. Собственно, вокруг этого и разгорелся весь сыр-бор.
 
Россия через Китай и в некотором смысле на паях с Китаем рвется обратно в Европу. Не из Европы, как многие считают, а именно в Европу, что подтверждает гипотезу гениального Вадима Цымбурского о том, что все «уходы» России на Восток были всего лишь попытками зайти на Запад с другой стороны. Так было раньше и так продолжает оставаться сегодня. Путин считал и считает себя большим европейцем, чем все остальные европейцы, вместе взятые, и торопится донести до них как можно скорее свои мысли и чувства.
 
Но эта любовь всегда оставалась неразделенной. Во многом потому, что русские слишком часто сначала применяли насилие, а лишь потом предлагали жениться. За редким исключением большинство европейских стран хотело бы обойтись без вмешательства России в то, что они считают своим внутренним делом. Но это, увы, не всегда возможно. Объективно Россия – часть Европы, как исторически, так и культурно, экономически и политически. Избавиться от нее на время можно, навсегда – только если она сама исчезнет (к чему, в конечном счете, и приходят все, кому Россия в Европе мешает).
 
Текущий кризис во многом обусловлен тем, что все предшествующие администрации США, начиная с администрации Трумена, так или иначе поддерживали усилия европейцев вытолкнуть Россию из своего политического пространства. До конца этого сделать не удавалось до самого начала 90-х, пока Россия не самообслужилась, но баланс соблюсти удавалось. Но администрация Трампа разорвала шаблон – похоже, она первая, которая задалась вопросом: «А зачем нам это надо?»
 
То есть де-факто Европе предложено самостоятельно утрясти свои отношения с Россией, к чему она по всем признакам была не очень готова. Даже сейчас многим с трудом верится, и они то и дело проверяют Трампа – не пошутил ли? Может, еще передумает? Здесь возникает некоторый когнитивный диссонанс. Есть один простой способ вернуть Путина на почву реальности – консолидировать волю и сформировать заказ на поставки оружия Украине на ближайшие три года (это ровно то время, в течение которого у России есть некоторая фора). Нет своего – купите чужое, предложите Трампу твердых 100 миллиардов для его ВПК, пусть попробует отказаться (особенно в преддверии промежуточных выборов в Конгресс и Сенат). Но ничего подобного не происходит.
 
Россию в качестве игрока на своей территории Европа видеть не хочет, и потому ни на какие компромиссы с ней не готова, но и предпринимать что-то серьезное, совершать то, что может быть расценено как game changing action, тоже не спешит. Полагает, что как-то рассосется, надеетя на «авось». Однако «авось» - это из русского арсенала, Европе не обломится. Тут одно из двух: либо пускать козла в огород, либо строить забор вскладчину. Из слов забор не сложишь.

Евровидение очевидно эволюционирует в сторону «подросткового кино». В целом (не по финальным цифрам, а по картинке), как справедливо заметила моя жена, латекс проиграл фрикам. Есть над чем поработать социологам и сексологам. Но и я не остался без пищи для размышлений. Судя по итогам голосования, особенно если отрезать «профессиональное» жюри, пропалестинская левая агитация, о которой только и было разговоров в преддверии конкурса, если и сработала, то в обратную сторону. Великобритания, где, если смотреть BBC, чуть ли не все население можно отнести к «хамас-ферштейн», отдала 12 баллов Израилю. А так не скажешь. Существенное дополнение к картинке «бунтующих университетов», которую нам демонстрировали весь прошедший год. Да и в целом израильтянка победила в зрительском голосовании. Все это заставляет задуматься над тем, что срез общественных настроений «онлайн» и «офлайн» - это, как говорят в Одессе, две большие разницы, и тот, кто ориентируется исключительно на тренды в социальных медиа и бурную фантазию ИИ, может совершить большую ошибку, выйдя из виртуальной комнаты на реальную политическую улицу.

В эту очередную страшную ночь, когда мои одноклассники в Киеве ждут, не  опустит ли им на голову окончательно обезумевший от собственной безнаказанности режим бывшей метрополии межконтинентальную баллистическую ракету, я слушаю выложенный Михаилом Козыревым в ФБ новый альбом Андрея Макаревича и думаю о том, что не все еще потеряно, пока горит эта свеча.
 
Те же мысли и чувства я совсем недавно испытывал, слушая новый альбом Бориса Гребенщикова и группы «Аквариум», а до этого такой же альбом Алексея Кортнева и группы «Несчастный случай», а еще до этого Юрия Шквчука и группы «ДДТ», а перед тем - Максима Покровского и группы «Ногу свело», всех не перечислить. В общем, некоторым из нас будет что спеть на Страшном суде.
 
То, что русский рок в лице своих «капитанов», наиболее узнаваемых и наиболее почитаемых «отцов-основателей» остался, как ему и положено быть, антивоенным, говорит о многом. Да, есть исключения, но то, что ядро находится, несмотря на давление, в той моральной позиции, которая прямо вытекает из предназначения рок-музыки как голоса революции и амбассадора свободы, подтверждает мое предположение о том, что слухи о смерти русской культуры несколько преувеличены.
 
Элита русского рока выдавлена из своей страны. На том месте, где когда-то рос запущенный сад, теперь все наголо обрито. Но «капитаны» рока ушли, как армия Де Голля, непобежденными. И пока что краснознаменный кремлевский ансамбль песни и пляски на костях ничего с ними сделать не может. Они поют, а их слушают, причем в самых неожиданных для режима местах. И где эти песни выстрелят, никому неизвестно.
 
А Макаревича и «Машину времени» я, кстати, первый раз слушал во «Дворце спорта» в Киеве в 1979 году. Потом много раз в Москве. Надеюсь, и то, и другое мы сможем повторить…  

Разговор Путина и Трампа не был формальным.
 
Что совпало с ожиданиями, что превзошло их?
 
1. Встреча в Стамбуле была ни о чем. Ее главная задача – расчистить площадку для прямых переговоров. Она эту задачу выполнила, больше об этом формате либо не вспомнят вовсе, либо он останется вспомогательным ad hoc. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
 
2.  Настоящие переговоры продолжаются. Их ведут другие люди и в другом месте. Видимая часть айсберга – связка Дмитриева с Уиткоффом. Но есть и невидимая. Если бы она вдруг всплыла, размеры многих бы поразили.
 
3. Эти тайные переговоры зашли так далеко, что потребовалась сверка часов между Путиным и Трампом. По сути, только эти двое могут принять решение, сверяясь друг с другом и с собственной интуицией.
 
4. Зеленский участвует в переговорах в «пассивном залоге». Окна возможностей для него открываются только в те моменты, когда Путин «борзеет» и у Трампа начинает лопаться терпение. Но когда это случается, он своего шанса не упускает.
 
5. Главный пункт разногласий остается прежним: что впереди, «телега» (перемирие) или «лошадь» (мирный договор)? Компромисс нащупывается с трудом в ожидаемом направлении – Путин согласен обсуждать перемирие, но только одновременно с подписанием «понятийки».
 
6. Содержание «понятийки» более-менее предсказуемо, как исходя из общей логики процесса, так и из утечек: статус оккупированных территорий, нейтральный статус Украины и статус ВСУ. Не уверен в значимости языкового вопроса, но все может быть.
 
7.  Я думаю, что Путин отступит в части требования отдать ему еще не оккупированные земли (это слишком абсурдно), добьется внеблокового статуса Украины и упрется в попытку ограничить качественно и количественно украинскую армию. Последнее, на мой взгляд, главный спорный вопрос. Более спорный, чем территориальные уступки со стороны Украины, и более значимый для будущего Украины.
 
Я полагаю, что Путин до конца для себя не принял решение, куда он выруливает. Одинаково сильны как мотивация, так и контрмотивация. Желание надкусить морковку, протянутую Трампом, есть. Но нет уверенности в том, что он может себе позволить столь глубокий вираж с точки зрения внутренней политики. Путин тянет время, хочет запараллелить процессы (переговоры о мире с переговорами о перемирии), чтобы объявить о перемирии только в момент достижения согласия о понятийке или не объявить вовсе. Параллельно он будет наращивать давление на фронте всеми силами, чтобы изменить ситуацию на земле в свою пользу как можно быстрее еще до того, как они с Трампом успеют о чем-то договориться.
 
Подробности разбора смотрите во внеочередном выпуске «Пастуховской кухни»:

https://youtu.be/WHir22Ut4k0?si=68EgN0N_slNOMjkW

 

Итак, «понятийке» найден приличный псведоним, под которым не стыдно появиться в свете – «меморандум».
 
Что смущает? – Заявление Трампа о том, что условия меморандума должны определить сами Россия и Украина, вдвоем. Эти напишут…
 
Еще абсурдней ситуация, при которой Россия якобы должна направить Украине  свой проект меморандума. Совершенно очевидно, что этот проект не может существенно отличаться от того, что было озвучено в Стамбуле.
 
На мой взгляд, если какое-то движение в этом направлении и возможно, то только в том случае, если основу для понятийки, простите – меморандума, предложит третья сторона, выслушавшая хотелки с обоих полюсов конфликта и скорректировавшая их на реальный баланс сил.
 
В Украине и в Европе популярен нарратив о мире с позиции силы. По сути это верно. Просто сила не всегда там, где хотелось бы одной из сторон. Поэтому, как правило, мир – это точка баланса сил.
 
Если смотреть под этим углом зрения, то есть два базовых сценария: динамическое равновесие недостижимо в принципе, и тогда война должна продолжаться, невзирая на Трампа, Путина или Зеленского, или баланс сил уже сложился, и для заключения мира необходимо правильно его вычислить.
 
Какие силы имеются в виду? Готовность российского общества больше платить за продолжение агрессии, готовность украинского общества больше платить за сопротивление агрессии, готовность европейского общества быстро и бескомпромиссно перевести жизнь на военные рельсы, открыв эпоху «малой холодной войны», готовность американского общества потерять всю Украину, а не ее часть, готовность Китая рискнуть перспективой своих отношений с Европой ради жирного троллинга Америки с помощью России.
 
И это только малая часть. Я не ИИ, чтобы обещать все это просчитать и выдать, как чат GPT, прогноз политической погоды на неделю. Но если предположить, что точка равновесия сил буден нащупана (хотя бы временно), то уже сейчас можно сказать, какие два элемента будут включены в меню:
 
1.  Внятный отказ Украины от возвращения территорий, находящихся под российской оккупацией силой (я не верю в реалистичность русских притязаний на еще не завоеванные земли, на которые ответ один  – приди и возьми).
 
2. Закрепление внеблокового статуса Украины, отказ от членства в НАТО и, видимо, запрет на размещение определенных видов вооружений на территории Украины (из числа тех, которых там и так пока нет).
 
Помимо этого будет довольно большой объем российско-американских договоренностей, включающих как безопасность, так и торговлю. Часть этих договоренностей прямо или косвенно затронет Европу. Разумеется, будет ослаблен санкционный режим, но вряд ли последует полная отмена всех санкций.
 
Только когда понятийка будет полностью согласована, Путин и Трамп встретятся, скорее всего – в Ватикане. Будут ли на этой встрече Зеленский, другие европейские и не-европейские лидеры, сегодня сказать трудно. Да и вообще, мы оказались в положении, когда представить содержание компромисса гораздо легче, чем ответить на вопрос, будет ли он достигнут или нет.

Хотел бы сделать ремарку по поводу «навеса ожиданий» от ведущихся переговоров. Никто не обещает, что их итогом будет «справедливый мир». Выбор как раз прямо противоположный: «несправедливый мир»  или «продолжение справедливой войны». В общем-то, классическая сталинская дилемма между плохим и очень плохим, но при этом нет консенсуса, что из двух нужно считать самым плохим.
 
В Украине и в Европе популярен нарратив о мире с позиции силы. По сути это верно. Просто сила не всегда оказывается там, где хотелось бы одной из сторон. Поэтому, как правило, мир, который не есть результат победы, - а это именно наш случай, – это точка баланса сил, который "миротворцы» зафиксировали умозрительно и спроецировали на взаимоисключающие требования сторон.  
 
Если смотреть под этим углом зрения, то имеются два базовых сценария: баланс сил еще не сложился в принципе, и поэтому война будет продолжаться, несмотря на все усилия «миротворцев», или баланс сил уже сложился, и тогда для заключения мира есть некоторый шанс, но нужна четкая политическая воля сторон, которая признает объективно сложившийся вектор сил и сделает на этой основе выбор в пользу мира, временного или постоянного. Впрочем, как показал опыт Кореи, временный мир может быть надежней постоянного.
 
Оценивая переговоры в Стамбуле и последовавший затем звонок Трампа Путину, мы можем констатировать прогресс усилий по консолидации политической воли, направленной на прекращение войны, но не можем пока ничего сказать о формировании соответствующего вектора сил. Поэтому наиболее вероятным результатом всех усилий остается провал переговорного процесса. Тем не менее, его шансы на успех не равны нулю.
 
Роль Стамбульской встречи в том, что она расчистила площадку для прямых или непрямых (на самом деле – неважно) переговоров России и Украины, о чем еще пару месяцев назад не могло быть и речи. Роль последовавшего затем созвона лидеров России и США состоит в том, что были уточнены рамки возможного. Россия не пойдет на прекращение огня без предварительных условий, Америка не согласится ни на какие уступки, пока прекращение огня не будет достигнуто. Логично предположить, что следующим этапом переговоров все-таки станет обсуждение условий прекращения огня, что будет в случае успеха зафиксировано в одновременном подписании соглашения о прекращении огня и меморандуме о принципах завершения войны. То есть все-таки «брестский мир» по содержанию, но «минский протокол» по форме.
 
Трамп принял эту «реальность» и теперь будет продавливать Украину и Европу на артикуляцию тех уступок, на которые они готовы пойти ради временного или постоянного мира. Это было изначальным смыслом сделки по Трампу, и в этом смысле он остается последовательным. Странно говорить, что Путин прогнул Трампа. Их взгляды изначально совпадали, и пока они просто играют в паре. Когда между ними начнутся разногласия, мы это увидим и услышим иначе.

О моих догадках и сомнениях по поводу прогрессирующего регресса "стамбульского процесса" можно подробнее послушать в интервью Максиму Курникову:

https://www.youtube.com/live/bR7RQxtzjCY?si=YEPRqf1dsqyuZuTZ

Сейчас много пишут о том, как «катастрофически» Трамп проигрывает Путину. Впрочем, в основном используется прошедшее время – проиграл. Но что интересно: Трамп об этом, похоже, не подозревает.
 
Мнения по поводу того, почему Трамп проиграл, разные, их много, от технических до конспирологических, но суть одна – Трамп выбрал для достижения своих целей негодный метод, который не привел к достижению желаемого результата. Метод я комментировать не готов, а вот на целях хотелось бы остановиться подробнее. Боюсь, что цели Трампа – это еще более мистическая субстанция, чем его методы.
 
Большинство утверждающих сегодня, что Трамп проиграл Путину, рассматривают в качестве аксиомы тезис о том, что у Трампа есть цель победить Путина. Как по мне, то это вовсе не аксиома, а гипотеза, нуждающаяся в доказывании (и в части того, что у Трампа вообще есть цель, и в части того, что она состоит в том, чтобы победить Путина). Как минимум, следует допустить и такую гипотезу, согласно которой у Трампа никогда не было цели победить Путина.
 
Трампу абсолютно все равно, что Путин делает внутри России: ну, какая разница, как именно «аборигены съели Кука», конституционным или иным путем? Еще больше ему безразлична судьба Украины, которую его избиратель с Fox News с трудом найдет на карте. Что касается нарушения норм международного права, то он сам только и ждет повода, чтобы можно было что-то поднарушить (то ли подобрать Гренландию, то ли Панамский канал, то ли еще что-нибудь, что гвоздями не прибито). Угрозы Европе, с точки зрения Трампа, должна  «отбивать» сама Европа (он «в домике», точнее – за океаном). Что же осталось такого важного, из-за чего Трампу надо побеждать Путина?
 
У Трампа с Путиным общие ценности. В принципе, ни сам Трамп, ни большая часть его свиты не возражали бы, если в Америке удалось бы отформатировать политическую систему наподобие путинской. Может быть, кстати, еще и отформатируют, как знать. Подход Путина к решению мировых проблем они тоже разделяют – классическое «отнять и поделить». Поделить Европу даже было бы в вдвойне и полезно, и приятно. Заработать на России, пусть и немного по американским масштабам, тоже никогда не помешает. Где плохо-то?
 
Нет, я не спорю с тем, что политика Трампа в отношении России, да и в целом, мягко говоря, спорная. Но где здесь проигрыш Путину? У людей просто вектора движения совпадают, и они нашли друг друга.  Скорее всего, временно, но это нам еще только предстоит понять. Гитлер и Сталин тоже в какой-то момент нашли друг друга, но потом все пошло не по плану. Но сейчас мы говорим не об этом, а о том, что определения «выиграл» и «проиграл» к текущей ситуации неприменимы. Потому что нельзя выиграть или проиграть, не играя.
 
Трамп пока решает для себя какие-то свои задачи, и на данном этапе истории его цели совпадают с путинскими. Будет другой этап - будет и другая игра. Путин, на мой взгляд, понимает это, похоже, лучше многих аналитиков, и поэтому не лезет на рожон, а аккуратно прощупывает колею – совпадает она еще с колеёй Трампа или уже нет? Когда они перестанут совпадать, карета Путина превратится в тыкву и вылетит в кювет.  В общем, задача Путина в том сейчас и состоит, чтобы меньше раздражать Трампа, удерживая его вдали от игрового поля.
 
Мне кажется, что мы живем ложным ожиданием, что кто-то обязательно должен вступить в игру на нашей стороне, потому что наша сторона правая. И когда этот кто-то не вступает в игру, мы говорим, что он проиграл. Но это не совсем корректно, потому что проиграли пока только мы, а он всего лишь пропустил эту игру.    

Трагедия в Вашингтоне, где левым фанатиком на фоне антиизральской истерии была расстреляна молодая еврейская пара, лишний раз подчеркнула мутную и неоднозначную природу нынешней волны антиизраильских протестов, в которой левого радикализма больше, чем антисемитизма (хотя и его, конечно, хватает). Пытаясь осмыслить этот феномен, я сформулировал предположение, что отчасти закономерно, отчасти в силу стечения несчастливых обстоятельств антисемитизм в сознании обывателя наложился на антиамериканизм, в сущности – на антиимпериализм, и еще шире - на антикапитализм. Второй раз за сто лет евреи стали в глазах массы символом «ненавистной буржуазности». Но на этот раз обывателя «заводят» (разводят) не справа, а слева. Сейчас борьба за Палестину – это по сути крайне удобный эвфемизм, прикрывающий ширящееся движение против влияния Америки (культурного, военного и политического). Израиль воспринимается как удобный для битья прокси США (реальность здесь никого не интересует). Отсюда, пожалуй, такой неожиданный (вроде) и масштабный всплеск симпатий к Палестине, которая еще совсем недавно находилась на периферии массового сознания. Быть за Палестину равно сегодня «быть против Америки», «против империализма» и «против капитализма вообще». А это уже совсем другая история, и социальная база у такого движения намного шире, чем у «узкопрофильной» антисемитской движухи. И если эти две идеологические сущности в головах левой интеллигенции не расстыкуются, то масштаб антиизраильских волнений на Западе будет только нарастать.

Санкт-Петербургский юридический форум интересен именно тем, что непроизвольно проливает свет на природу путинской диктатуры. То, что в России диктатура, практически не отрицают даже официальные власти. Но чья?
 
С предшественниками все было более-менее понятно: они прикрылись пролетариатом – отчасти мифическим для России классом, в интересах которого все «добро» и творилось. Сейчас сложнее. Формула «диктатура во имя народа» в данном случае не работает: народ - он очень разный. Надо все время уточнять – диктатура для кого и против кого. С этим до последнего времени было туго, но форум многое прояснил.
В некотором роде современная Россия возвращает нас в эпоху Ивана Грозного буквально, а не аллегорически. В том числе, с ее делением русского населения на «казаков» (вольных, гулящих людей) и «тягловых» (трудящаяся крестьянская масса, на плечах которой собственно и лежало содержание государства). Крайним политическим выражением этого деления стало разделение страны на «опричнину» (военную метрополию) и «земщину» (экономическую и политическую колонию). В дальнейшем это разделение уже никогда не проявляло себя столь наглядно, но при этом оно никогда не исчезало до конца.
 
В этом смысле путинский режим по своему социальному и историческому наполнению очень близок к средневековым форматам. Это диктатура «номенклатуры» (своего рода «нового дворянства»), осуществляемая формально в интересах «нового казачества» - пестрого, внутренне нестабильного и достаточно шумного класса, состоящего из людей, плохо вписанных или вообще не вписанных в стационарную социальную структуру общества.
 
Задолго до начала войны, когда предназначение этого класса мне было не совсем понятно, я обозначил путинский политический режим как «диктатуру люмпен-пролетариата». Сегодня я бы сказал, что Путин – «солдатский император», выразитель той части общества, чей «способ производства» - это грабеж.
 
Рейдерство в самом широком смысле слова было и остается сутью российской власти. Просто в полном соответствии с законами политической науки, согласно которым внешняя политика есть продолжение внутренней политики другими средствами, рейдерство превратилось в агрессию против соседних государств.
 
Грабеж является смыслом и способом существования того класса, в интересах которого в конечном счете действует нынешняя российская власть. Это, в отличие от тех, кого рисовали в окнах РОСТа большевики, действительно паразитическое сословие, живущее за счет других. В разных формах: иногда как нахлебники, иногда как насильники и грабители – как повезет. Пресловутое деление на «силовиков» и «цивиликов» приобрело в наши дни новый неэлитарный смысл. Это деление на тех, кто производит, и тех, кто перераспределяет в свою пользу через «неэквивалентный обмен».
 
Если принять мою гипотезу о социально-историческом провале России в средневековье, то нет вообще ничего удивительного в том, что мы услышали на юридическом форуме в Петербурге. Это были абсолютно нормальные, даже естественные взгляды на мир "страдающего средневековья". Именно так видел это себе опричник Басманов, чье имя теперь ассоциируется в основном с одноимённым районным судом Москвы. Мы с вами просто побывали в историческом музее.

В целом, я с Александром Морозовым: угроза глобальной войны после провала миротворческой инициативы Трампа возрастает. Впрочем, она и так была высока.
 
Твитты Трампа меня не волнуют: ему «поотвиттиться» - все равно что Путину помолиться. А вот то, что два тура переговоров показали, что что такое компромисс, все стороны пока понимают по-своему, является для меня действительно плохим сигналом.
 
Цель Путина – вся Украина (на это, собственно, и напирает Трамп), но он дал понять, что готов на определенных условиях к ее разделу как к компромиссу. Раздел Украины – это и есть в его понимании компромисс.
 
Цель  Европы и Зеленского - стратегическое поражение России, но они готовы на заморозку конфликта в качестве компромисса. Отказ от достижения немедленной и полной справедливости здесь и сейчас и подвешивание вопроса – вот их компромисс.
 
Цель Трампа - чтобы Путин не болтался у него между ног по ходу его большой игры с Китаем, но он готов отдать ему часть Украины в качестве компромисса (отступного). Таким образом, для Трампа, как и для Путина, раздел Украины – это компромисс. Тут они совпадают.
 
Где они не совпадают? Там, где Путин начинает требовать отдать ему незавоеванные территории. Трамп понимает, что на это ему ни Европу, ни Украину не уломать. Я думаю, именно  это, а не ракетные обстрелы мирных объектов в Украине, он имеет в виду на самом деле, говоря, что Путин сошел с ума.
 
С точки зрения американцев, именно требование Путина прибрать к рукам то, что еще руками не взял, является по-настоящему перебором – смотри заявление Рубио о что русские хотят получить то, на что не имеет права. Он в данном случае не столько о международном праве, сколько о понятиях. По понятиям он на столько еще не навоевал.
 
Для упрощения уравнения вычеркиваем лишнее в позициях сторон и оставляем одни «компромиссы». Путин хочет раздела Украины, Украина и Европа хотят заморозки конфликта, Трамп готов делить по линии фронта, а все, что сверх того, считает сумасшествием Путина.
 
Почему Путин не хочет взять «по чину» и успокоиться? Скорее всего, его не устроили другие условия, например, отказ разоружить оставшуюся часть Украины (чтоб была уж полная калька с Веймарского договора). То есть для него вопрос дополнительных территориальных уступок - это не столько вопрос принципа, сколько способ сорвать сделку, которая его в целом пока не устраивает. Ему нужна Украина пусть и сохранившаяся, но униженная и раздавленная, а не озлобленная и ощерившаяся штыками.
 
Почему он такой «борзый»? Потому что не верит, что Европа отмобилизуется и станет субьектом в этих отношениях. Он считает, что пока Европа проснется, он успеет нанести военное поражение Украине в течение лета. Если он не одумается за пару недель, которые остались до точки невозврата, то лето будет самым жарким за четыре годы.
 
Более подробный обзор смотрите в очередном внеочередном выпуске «Пастуховской кухни»:
 
https://youtu.be/xa0PbYkcREQ?si=UT8fa_Hn9SrWxxdh
 

Все идет к тому, чтобы в 2025 году лето 2023 года повторилось с точностью до наоборот. Теперь у русских по плану эпохальное наступление с кофе в Харькове и Днепре, а у украинцев - задача держаться на «зубах Дракона». Исход этого наступления, видимо, и решит исход войны.
 
Украина хочет победить. Европа хочет выиграть время и подготовиться к возможной агрессии России (нужно года четыре). Европа хочет, чтобы Украина воевала, Украина, по крайней мере в лице своего политического руководства, готова воевать.
 
США не видят проблемы в том, если Европа и Россия увязнут в большой войне. В чем-то это соответствует их видению прекрасного – Гренландию сподручнее будет забрать. Но то, что Россия при этом станет придатком Китая, конечно, не очень хорошо. Трамп завис между этими двумя идеями в нейтральной позиции.
 
Путин считает, что Трамп еще «повисит» какое-то время, а Европе, чтобы раскачаться на жесткие решения, как раз и нужны те самые четыре года. В его представлении у него открывается «окно возможностей» если уж не взять все, то взять более лакомый кусок при разделе. Соблазн воспользоваться этим «окном возможностей» глушит инстинкт самосохранения.
 
Европа склоняется к длительной войне, Трамп склоняется к пассивному участию в ней, Путин склоняется к летней авантюре. Где слабое звено? - Непредсказуемость Европы. Ее уже столько раз хоронили, что она привыкла. Восстает из гроба как Ванька-встанька.
 
Если вопреки ожиданиям Путина сложатся два обстоятельства: Зеленский решит проблему дополнительной мобилизации и Европа предоставит более мощное оружие в достаточных количествах (где она его возьмет, я пока не понимаю – не мой вопрос), то с летним наступлением Путина 2025 года будет то же, что и с летним наступлением Зеленского 2023 года. При счете 1:1 корейский вариант неизбежен.
 
Если пазл не сложится (либо из-за отсутствия людей, любо из-за отсутствия оружия) и русские прорвут фронт, то нынешние условия мира, предложенные Путиным, покажутся крайне оптимистичным сценарием.
 
Вероятность того, что нам не придется проверять на практике, какой из этих двух сценариев жизнеспособен, катастрофически падает с каждым днем.

Я думаю, что уже кое-что можно сказать об итогах «переговорного шоу» Путина и Трампа. Больше всего это было похоже на переговоры кота Базилио и лисы Алисы о разделе пяти золотых Буратино, зарытых в некотором поле чудес. Стороны, изъясняясь самым высоким слогом, искренне пытались надуть друг друга, уверяя в преданности и любви.
 
И с той, и с другой стороны изначально в качестве переговорной платформы были предложены несовместимые и неприемлемые для другой стороны позиции. Трамп зашел с карты «перемирие без предварительных условий», на что Путин ответил требованием  отдать ему территории, которые он еще не завоевал.
 
Перемирие без закрепления результатов войны является для Путина политическим поражением, которого он не может себе позволить по внутриполитическим причинам, и которое, среди прочего, он не желает допускать, поскольку считает, что может продолжить войну. Требование о «30-дневном» перемирии, изначально невыполнимое, было неким «переговорным туманом», под прикрытием которого стороны должны были договориться о чем-то сущностном. В итоге на переговорном столе остался лежать один туман.
 
Карикатурная попытка Путина «прогнуть» Зеленского на передачу ему территорий, которые Российская армия безуспешно пыталась завоевать в течение трех лет войны и не преуспела, была такой же заведомо проигрышной переговорной  платформой – таким же туманом, под прикрытием которого стороны намеревались договориться о чем-то сущностном. Трудно поверить, что в Кремле кто-то всерьез рассчитывал на то, что Запад согласится на столь унизительные и ничем не подкрепленные материально требования. И этот туман в итоге остался одиноко лежать на переговорном столе.  
 
Для меня очевидно, что и перемирие без условий, и  дополнительные территориальные притязания, – крайние торговые ставки, которые сделаны были лишь для того, чтобы скрыть, за что именно идет торг в так называемой «серой переговорной зоне». Полагаю, что там три позиции: юридический раздел Украины, статус неподконтрольной России части и конфигурация европейской безопасности, из-за чего, собственно, весь сыр-бор и начался. Похоже, что, если Трампу все три темы безразличны, то Европа ни по одному пункту - и особенно по второму и третьему, - идти навстречу России не намерена. Парадоксальным образом в центре разногласий оказывается не столько вопрос о разделе Украины (хотя там пропасть в позициях в части способов легализации результатов агрессии), а вопрос о судьбе остающейся неподконтрольной России ее «корневой» части.
Европа видит эту Украину как свой военный редут и важнейшую часть нового «санитарного кордона» вокруг России, в то время как Россия видит эту Украину как косвенно контролируемый и уж точно неспособный создавать угрозу в будущем лимитроф. А «до кучи» ей хотелось бы в рамках «паневропейских» соглашений закрепить аналогичный статус как минимум для Грузии и Армении (о размерах всего «wish list» можно только догадываться).
 
Пока Европа с возмущением отвергает саму мысль, что это «чудовище» сядет с джентльменами за один стол разговаривать на равных (пусть подавится куском своих захваченных территорий и отваливает), а Трамп говорит, что все в этой Европе стали совершенно crazy и лично он умывает руки (если, конечно, сможет их вытащить из этой компостной ямы). Похоже, Европа и Путин хотят еще немного повоевать, чтобы прояснить кое-какие вопросы из «серой зоны». Получится ли у них «немного» - вот, пожалуй, главный вопрос, который сегодня меня волнует.

Повыв пару недель по-волчьи, Кремль вдруг заюлил лисьим хвостом. В последние пару дней - целая серия инициатив, утечек и намеков: мол, переговорый процесс еще только в самом разгаре, и у нас, мол, запасено еще много разных миротворческих идей. О чем это и к чему это?
 
Акцент неожиданно, хотя и закономерно, был перенесен с Украины на Европу в целом. Неназванные лица в Кремле анонимно напирают на важность какого-то соглашения с Западом о нерасширении НАТО на то, что еще осталось в Европе от бывшей советской империи. Для Украины выговаривают еще какой-то отдельный статус то ли нейтрального, то ли неприсоединившегося государства. Тема территорий временно ушла на второй план (но не исчезла), зато тема прав русских сильно продвинулась вперед.
 
В целом у меня складывается впечатление, что Путин и его престарелое окружение с маниакальным упорством хотят пересмотреть условия взаимоотношений России и Запада, сложившиеся в процессе распада СССР, и переписать эти «кондиции» таким образом, как будто это был не вынужденный распад, а добровольный жест наивной и доверчивой империи (что-то типа добровольного отступления от Киева весной-летом 2022 года). Похоже, для Кремля это единственная значимая цель войны. Тут возникает серьезный когнитивный диссонанс. Путин добивается прямых и жестких переговоров с Америкой и Европой о судьбах мира, а ему все время подсовывают Украину и предлагают сначала договориться с ней. Это раздражает.
 
Попытка еще раз вернуться к «песням о главном» пока проваливается. Зеленский, как всегда, выстрелил «глобальными идеями» и, опережая события, снова заявил, что на этот раз готов встречаться не только с Путиным, но и с самим Трампом. Надо полагать, что следующая инициатива будет распространена еще и на председателя Си.  Лавров на встречном курсе привычно и скучно  предложил встретиться с Мединским в Стамбуле («Остап не баловал своих противников разнообразием дебютов»). В таком режиме гарантировано ни о чем договориться нельзя. Это всего лишь взаимный и очень жирный троллинг.
 
Что же все-таки это было, Бэрримор? Похоже, собака Баскервилей заблудилась на болотах. Вой страшный, а выхода нет. Кремль поставил во главу угла этой войны недостижимую историческую утопию (и в этом смысле назначение Мединского главой делегации приобретает некий мистический смысл) и, похоже, все его действия в рамках переговорного процесса чем дальше, тем больше определяются не прагматизмом, не инстинктом самосохранения, как мы привыкли думать, а сложными историческими фантазиями, продиктованными гремучей смесью комплексов и невежества. Мы уже имели возможность в XX веке не раз наблюдать, к каким последствиям может приводить следование утопиям и утопическим идеям («большим идеям», по выражению Исайи Берлина). Видимо, одной утопии, чтобы добить Россию, оказалось мало. Пришлось ей в помощь послать еще одну поменьше и пожиже, но зато более ядовитую. Думаю, этой хватит…

Когда во время очередного стрима в поддержку «Эха» («Живого гвоздя») было предложено выкупить для меня подписку журнала «Мурзилка» за 1963 год, я воспринял это как шутку. Но, когда почтальон принес мне на дом увесистый том практически новеньких «Мурзилок», я понял, что мечты сбываются не только у «Газпрома», хотя у него, конечно, чаще. Спасибо тому, кто эту «сбычу мечт» организовал. Ну, я полистал, конечно. На обложке - узнаваемый кудрявый мальчик с добрым лицом, который позже очень рано полысел и от этого, видимо, стал злым. На первой странице - «Сердце матери» Зои Воскресенской: в принципе, о нем же. Так что, когда мне сегодня рассказывают о патриотическом воспитании в детсадах, я отвечаю по-черномырдински: «Никогда такого не было, и вот опять!». Опять на ум приходит Высоцкий: «Молились строем – не помогло». Но, если это отрезать, то потрясающая и добрая детская литература. С нетерпением жду летом Джорджа. Пустим в дело. Еще раз спасибо!
 

Пост из моей любимой рубрики «Правильной дорогой идёте, товарищи!». Не мной сказано – «кто нам мешает, тот нам и поможет». Ничто так не полезно, как недозированная глупость. Глупость в гомеопатических дозах может продлевать жизнь тиранов. Фонтанирующая и бесконтрольно изливающаяся глупость ее сокращает. Глупость – надежда русской демократии. Не исключаю, что единственная.
 
Да, это было почти невозможно, но им удалось. Они (идущие с Кремлем «нога в ногу») почти сделали это – вернулись в СССР (Back in the USSR). Пока не столько в географическом, сколько в ментальном пространстве, но все-таки! Но возвращение в прошлое коварно, это знают все, кто пробовал в зрелые годы пройтись по местам «боевой юности». Не заходит, или заходит совсем не так и не туда.
 
Вот и эти «возвращенцы» с упорством самоубийцы, решившего любой ценой довести до конца свой суицидальный побег из реальности, пытаются заново подробно прописать каждую деталь своей утерянной иконы. С кого срисовывать? - вот в чем вопрос. С Ленина и Троцкого или с Брежнева и Суслова? У этих «товарищей», которые нам совсем не товарищи, были разные представления о «традиционном». В Кремле думают, что возрождают пионерию, а на самом деле - оживляют «советскую пенсионерию».
 
Ведь был же и другой СССР, чем тот, который им запомнился, – разнузданный, бросающий вызов любой традиции. Империя кокаина и сексуальной революции, где жесточайшая политическая диктатура соединялась с невиданной свободой (для кого-то – распущенностью) нравов, где границы семьи были так же неопределенны, как границы государства. Это был СССР Арманд, Брик и Коллонтай в том числе.
 
И лишь потом был СССР «традиционных ценностей», тогда это называлось «моральным кодексом строителя коммунизма». В нем, как известно, секса не было. В публичном пространстве, разумеется. Там боялись рока (в музыкальном, а не сакральном смысле, естественно) и защищали свое суверенное, тогда - «социалистическое», культурное пространство от Диснейленда. Там все было очень и очень «чинно» (пусть и обернуто красным кумачом), но никакой действительной жизни там уже не было.
 
Ну ладно, мне возразят, что, мол, мы строим не столько СССР, сколько империю как идею. СССР – частный случай. Ну что ж, посмотрим и на империю тоже. Есть ведь и империя Петра с его языческими алкоголическими мессами и возведенным в ранг официальной политики развратом, которая рвала в клочья каноны как в политике, так и в этике. И лишь в самом конце нам являются «православие, самодержавие, народность» и империя поздних Романовых, над которой Победоносцев «простер совиные крыла» с ее лживой умеренностью и еще более лживой религиозностью.
 
Так какую империю (неважно – советскую или царскую) они хотят возродить? Ту, которая взрывала шаблоны, или ту, которая умирала от старости, отравившись собственными шлаками? Ответ очевиден – вторую. Минуя все промежуточные стадии, они сразу отправляют свой  «русский мир» на пенсию, сажают его на лавочку у подъезда, где старики и старухи перемывают кости молодости. Запомните, если речь заходит о сохранении «традиционных ценностей», значит, наступила историческая старость. А если наступила старость, то и конец недолог. Так устроен этот мир.
 
Парадокс складывающейся в России ситуации в том, что чем больше власть предержащие преуспеют в навязывании обществу своих старушечьих ценностей, то есть чем больше они запрещают Шреков и прочих «чудовищ западной массовой культуры», чем больше взамен из каждого утюга звучит какая-нибудь очередня «Матушка Русь» в стиле «а-ля рюс», тем эффективней они сокращают период агонии. Как бы ни было нам сейчас тяжело, не мешайте им убиться, пусть дойдут по этому пути до самого конца. Раньше выйдем.

 
Объявлена очередная эвакуация в Сумской области. ВС России либо рвутся к Сумам, либо имитируют наступление на Сумы.
 
Но похоже на правду. Не потому, что у меня есть какие-то особенные сведения. Просто Путин в 2025 году пародирует Зеленского, как это кому-то и не покажется смешным и парадоксальным. И в части «последнего и решительного боя», и в части захвата территорий «для обмена».
 
Если вспомнить лето прошлого года, то оно отметилось в первую очередь заходом ВСУ из Сумщины в Курскую область. Чем это мотивировалось? Тем, что Украина намерена создать, во-первых, буферную зону вдоль своих границ, и, во-вторых, тем, что занятые таким образом территории можно будет впоследствии обменять на оккупированные территории Донбасса.
 
В этом смысле с военно-политической точки зрения (а не с военной – в этом я ничего не понимаю) центр тяжести российского наступления в 2025 году должен расположиться именно в Сумской области или какой-то иной области, где нет сплошной линии фронта и укрепления ВСУ не столь значительны, как на традиционных направлениях русских ударов. Где, главное, нет иной стратегической цели, кроме захвата земли как такового.
 
Собственно, цель (реальная, а не декларативная) будет та же: захватить больше территорий, которые в рамках переговоров можно будет обменять на оставшиеся куски четырех недооккупированных Россией областей Украины. Если это так, то Путин будет торопиться. Дельце надо провернуть быстро. Посмотрим, что из этого у него выйдет.

Эфир пришлось вести в антисанитарных условиях, в наушниках, купленных в ларьке на Charing cross, из кафе на углу Трафальгарской площади, где до сих пор идет многотысячная индийская демонстрация. В общем, и звук, и картинка, - «лучше не бывает». Но и событие серьезное.
 
Когда несколько  лет назад СБУ вместе с американцами подготовило операцию по захвату турецкого самолета с летевшими в нем «вагнеровцами», участвовавшими в боевых действиях на Донбассе, Зеленский, рискуя репутацией, с помощью Ермака в последний момент сорвал операцию, чтобы не провоцировать Кремль. Сегодня времена изменились, и Зеленский, похоже, готов на все, что спровоцирует Кремль.
 
Не стоит преувеличивать военное значение атаки на российские базы стратегической авиации. Если оно и есть, то не для этой войны. Сейчас значение имеет только политическая сторона. Эта провокативная пощечина, которую невозможно оставить незамеченной и нельзя отшутиться, как Макрону. То есть это требует ответа, и ответ должен соответствовать масштабу провокации. Но сам ответ, в свою очередь, может стать провокацией выхода войны на новый уровень жестокости.
В течение суток Кремль должен найти асимметричный ответ.
 
О том, каким он может быть и какие политические последствия может иметь эта спецоперация СБУ, слушайте в экстренном выпуске «Пастуховской кухни»:

https://youtu.be/y88TVGSTXr4?si=4mHc8Sgq0nuofmbz&utm_source=ZTQxO

 
 

Послесловие к «Пастуховской кухне». Не отказываясь ни от чего, сказанного на бегу и по первым впечатлениям, хотел бы тезисно сконцентрироваться на главном, что особенно полезно для тех, кто не готов преодолевать сложности со звуком (за которые я, кстати, заранее принёс извинения).
 
1. Стратегического и даже нестратегического военного значения для Украины спецоперация СБУ по уничтожению российских бомбардировщиков дальней авиации, на мой взгляд, не имеет. Актуальная война ведется с минимальным вовлечением сил российской стратегической авиации, а для достижения целей, ради которых она все-таки вовлечена в эту войну, с лихвой хватит оставшейся техники. Более того, эта операция не приведет и к существенному ослаблению российской ядерной триады, поскольку дальняя авиация является в ней третьестепенным элементом, и для того типа войн, которые готовится вести Россия, скорее всего, является мало полезной. Вот если бы Россия собиралась бомбить базы каких-нибудь родственников хуситов, обосновавшихся где-нибудь у берегов Австралии или Антарктиды, то эти самолеты могли бы быть очень полезны. Но так далеко сегодняшняя Россия не заглядывает.
 
2.  Это политическая акция с оттенком провокации, осуществленная военно-диверсионными средствами. Ее цели лежат в  сугубо политической области. Их несколько: унижение России и лично Путина; демонстрация уязвимости агрессора, несмотря на многократное превосходство в экономическом и военном потенциале; психологическое обнуление имперского высокомерия России на переговорах (не столько даже в открытой публичной, сколько в закрытой непубличной их части – это ответ не только Мединскому на «в следующий раз потребуем больше», но и Трампу на «у них нет карт»). Разумеется, акция имеет огромное духоподъемное значение для населения Украины, медленно впадающего в депрессию из-за стратегической неопределенности в вопросах войны и мира.
 
3.  Хотя ходят упорные слухи о том, что акция готовилась полтора года (во что я охотно верю), меня интересует не вся подготовка, а запуск ее последней решающей фазы с выводом диверсионных групп на позиции. Полагаю, что эта фаза началась практически одновременно со «стамбульским процессом». Это дает возможность предположить, что, хоть снаряд и закладывался в дуло загодя, выстрелить осознанно решили именно сейчас и именно в связи с переговорами. Я полагаю, что конечная политическая цель этой акции – срыв переговорного процесса любой ценой и вывод Запада на бруствер.
 
4.  Самой по себе этой акции для достижения такой цели не хватит. То есть расчет заранее строится на провоцировании ответного хода Москвы. Будет он или нет, и если будет, то какой? – самый большой вопрос в этой истории. Откровенно говоря, у Кремля не так много политического пространства для маневра, чтобы обойтись без ответа. Но при этом почти любой масштабный ответ предполагает увеличение по экспоненте жертв среди мирного населения и создание картинки, которая может спровоцировать на Западе новое движение  в поддержку продолжения военной помощи Украины. Отказ от ответа может быть интерпретирован как отказ от «красных линий», что поставит Кремль в будущем в дурацкое и опасное положение. Так или иначе, сделан ход, который с большой долей вероятности может изменить траекторию событий и ход войны как в одну, так и в другую сторону. Но шансы на то, что маятник качнется в «добрую» сторону, значительно меньше, чем шансы на резкую эскалацию конфликта.
 
5.  И последнее по порядку, но не по значимости. Вне зависимости ни от чего, это крупнейший провал российских спецслужб, за который кому-то рано или поздно придется ответить. Он вполне сопоставим по масштабам с провалом израильских служб безопасности перед 7 октября 2023 года. Не сразу, но и это без последствий не останется.

Самое умное, что Путин мог бы сейчас сделать, – это пропустить ход и не отвечать немедленно. На самом деле, у Путина в сложившейся ситуации не так много эффектных «хороших» ходов.
 
Если бы он мог подорвать все F-16 на украинских аэродромах, он это бы уже сделал.
 
Что еще? Ударить чем-то неядерным, но очень мощным, так, чтоб земля закачалась? Но у Украины нет аналогичных, сопоставимых по важности объектов, которые можно уничтожить без адских потерь среди гражданского населения и колоссального вреда экологии, а удар по тем целям, до которых легко дотянуться какой-нибудь баллистикой (атомные станции, мосты, центры принятия решений), приведет именно к таким потерям, что еще больше травмирует и без того неспокойного Трампа.
 
Как это ни парадоксально, самым лучшим ответом Путина в этой ситуации могла бы стать задержка с ответом. Путин это, в принципе, умеет. Он злопамятен, мстителен и терпелив. Напомню, что Пригожин, прежде чем распылиться, успел даже дважды повстречаться с Путиным (так сказать, на «высшем уровне») и даже о чем-то там договориться. Договорился - и лишь потом распылился. Весь вопрос в том, может ли Путин сегодня себе позволить пропустить ход?
 
Теоретически - да. Он может «прикрутить раскрутку» новости в публичном пространстве, – мол, на войне как на войне, -  и постараться продавить фронт. Но есть два препятствия. Фронт не продавливается, а разгоряченная публика в отсутствии хлеба требует зрелищ…

Думаю, что украинская дроновая атака на аэродромы стратегической авиации России повлияет на эволюцию систем безопасности не в меньшей степени, чем атака на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке в 2001 году. Операция Израиля со взрывающимися пейджерами остроумна, но не уникальна. Украинцы же вскрыли «кластер массовой уязвимости». В общем-то, такие «открытия» случаются раз в десятилетия. На войне (любого типа) больше всего ценится то, что может сделать каждый. «Домик для дрона» - это технология для массового террора. Теперь этого уже не развидеть, и с этим человечеству придется жить практически весь XXI век. Когда я пишу, что сама эта операция не способна решить исход этой войны, я нисколько не умаляю ее, не побоюсь этого слова, всемирно-исторического значения. Войдет во все учебники по разведовательно-диверсионной деятельности, как минимум.
 
Вопрос, который напрашивается: почему Украина, показавшая способность к столь сложным и масштабным диверсионным актам, не прибегала к этому виду борьбы с самого начала война, а приберегла на «десерт», под переговорный занавес? Не потому ли, что не хотела открывать «ящик Пандоры», переводя войну в новую смешанную военно-гибридную форму? Значит ли это, что теперь она этого не боится? Мы не знаем, обладает ли Россия аналогичными возможностями на территории самой Украины. Ближайшее будущее нам это покажет. Но в любом случае, приоритет в этом споре останется за украинцами.
 
Возвращаясь к этой конкретной диверсии, я не столько впечатлен конкретно этой атакой (по мне так большее значение имела бы атака на аэродромы, где базируются МиГи с «Кинжалами» и «Сушки» с управляемыми бомбами), сколько возможность клонирования этой технологии для достижения любых целей. Собственно, такой «домик» можно ведь и на Красную площадь подогнать в виде палатки с мороженым, и из нее полетят «пломбиры» на Мавзолей. В общем, если в этой операции и был намек, то он классический, из «Крестного отца»: «Если что-то в этой жизни определённо... если история нас чему-то научила, — убить можно любого».