​​Одна тема, которая практически никогда не всплывает в разговоре о художнике Люсьене Фрейде – это растения. Хотя его история интереса по отношению к животным и растениям для меня одна из самых захватывающих и энигматических.
Вот портер его друга “Interior at Paddington”, стоящего напротив “портрета юкки” в горшке в полной тишине. Люсьен Фрейд уходит от типичного инструментария символизма, сурово отрицая подспудные значения, придуманные человечеством для растений, широко используемые в натюрмортах. В «Интерьере» совершенно неочевидно: юкка – это продолжение друга, его какие-то качества отчуждённости и неспособности говорить с другими людьми, его единственный собеседник или компаньон по пустоте, предмет декорации или ощутимо живущее существо, делящее одно пространство с ним.

Ричард Бротиган, исторический роман 1966 года "Аборт":
"К обложке была приклеена большая этикетка, и поперёк неё толстым зелёным карандашом значилось:
МИССИС ЧАРЛЗ ФАЙН ЭДАМЗ
ЦВЕТОВОДСТВО ПРИ СВЕЧАХ В НОМЕРАХ ГОСТИНИЦ
- Какое изумительное название, - сказал я. - Я уверен, во всей библиотеке у нас не найдётся такой книги. Ваша - первая./.../
- Я пять лет писала её, - сказала она. - Я живу в гостинице "Кит Карсон" и вырастила в своём номере множество цветов. Номер у меня без окон, поэтому приходится жечь свечи. С ними получается лучше всего... Кроме этого, я выращивала цветы при лампаде и под увеличительным стеклом, но им не очень удаётся, особенно - тюльпанам и ландышам... Я даже пыталась разводить цветы при свете фонарика, но совершенно разочарована. Три или четыре фонарика истратила на ноготки, а ничего путного так и не вышло... Лучше всего свечи. Цветам, судя по всему, нравится запах топлёного воска - понимаете, о чём я, да? Лишь покажите цветку свечу, и он начинает расти./.../

Номер у неё был очень маленький, а цветов - много. Они росли в жестяных банках, бутылках, кружках и все - среди горящих свечей.
Комнатка напоминала собор."

​​Посмотрела сегодня документальный грузино-немецкий фильм TAMING THE GARDEN (2021, Salomé Jashi; он доступен на Mubi, если что). Очень неторопливый, камера практически не движется, давая застывшие панорамы с людьми и природой. Не буду спойлерить, но коллизия такая: один грузинский предприниматель спасает деревья (то есть, полностью их вынимает из земли вместе с корнями с помощью сложных манипуляций и техники) от рубки на месте, где должны проложить дорогу в одной деревне. В фильме медитативно снят процесс работы с деревом и главное – отношение сельчан к этому странному действию. Кому-то хочется, чтобы гигантское дерево было спасено, кому-то это кажется блажью, кто-то хочет денег итд.

Вспоминается сразу проект художницы Селесты Бурсье-Мугено на Венецианской биеннале 2015 года, представленный в виде кинетической инсталляции с участием трех плутающих деревьев. Основная идея работы была связана с человеческими/растительными отношениями, агентностью и нашим восприятием. Бурсье как бы пытается повернуть вспять архетипический стереотип «природы/культуры», основанный на дихотомии «внутри/снаружи», взяв шотландские сосны в пространство галереи. Эти сосны родом из Евразии, и их культурная совместная эволюция с людьми в значительной степени определяется их эстетическими качествами, способностью к выживанию и некоторой универсальностью, что сделало их идеальными рождественскими деревьями. Это дерево сегодня стало эмблемой и квинтэссенций капиталистических отношений человека и растения.

Инсталляция художницы отменяет полную пассивность этих деревьев, обеспечив сосны основанием с колёсами, которое связано со сложной электронной системой датчиков, фиксировавшей движение соков дерева. Эти датчики через низковольтный электрический ток давали соснам возможность перемещаться в пространстве, чтобы те сами могли выбрать предпочтительную позицию с подходящими им температурой, освещением и влажностью. При этом художница буквально выкорчевывала основное представление о стазисе, присущем растительному бытию - делая видимыми агентные способности дерева, которые мы обычно не можем оценить из-за ограничений нашего восприятия.

Вчера подруга рассказала про центр неврозов на Васильевском острове, который находится в старом особняке с гигантской винтовой лестницей. На одном из этажей в коридоре висит большого размера картина с изображением красного цветка. Напротив картины расположен красный диван.

Невозможно удержаться и не вспомнить рассказ Всеволода Гаршина «Красный цветок», где главный герой попадает в сумасшедший дом, постигнув, что времени и пространства не существует – он находится в любой точке мира и во все века. Познание невидимого и неуловимого эйдоса как будто и приводит его в больницу. Герой противопоставляет своё метафизическое и интуитивное ощущение мира реальному и эмпирически оформленному миру доктора. Узел пограничного состояния затягивается, герой понимает, что ему необходимо вступить в борьбу со всем злом мира, которое находит своё воплощение в красном цветке в саду – в маке.

​​Вернусь к Люсьену Фрейду и одному из его автопортретов 'Interior with Plant, Reflection Listening (Self-portrait)'. Взгляд сталкивается с растением на переднем плане, скрывающем художника. Фрейд обнажён, как и растение, и здесь начинается работа символического уровня, в котором можно задуматься о степени интимности с другим, об объединяющем первородном начале, сдирающем любые культурные наслоения и нормы. В уединении есть свобода и отсутствие необходимости делиться мыслями с Другим, но растение как раз не становится судьёй, оно избавляет от чувства стыда, вины за испытываемые сложные чувства. Оно как будто бы становится хранителем секретов, желаний и страстей, страхов и надежд. Растение превращается в столп отрешённости в пространстве человека, прислушивающего к себе? К звукам извне? К растению?
Мне нравится, что Фрейд немного мучает зрителя: «Вы хотели что-то узнать обо мне? Удачи!»

Оксана Тимофеева, "Родина":

У растения все по-другому, поэтому оно может нас сильно запутать. Ну и пусть. Дело в том, что жизненный цикл растения не предполагает сдвигания с места. Полевой цветок не играет ритурнель, даже если славит красоту небес. Он никуда не уходил; он прикреплен к земле напрямую без опосредования территорией, которую он должен был бы за собой закрепить. У животного совсем не то же отношение к истоку, что у растения. Обретаться на какой-то территории — совсем не то же, что произрастать из земли. Можно сказать, что животная форма жизни полагает свой исток задним числом: животному надо уйти, чтобы вернуться сюда или куда-то еще. Мы всякий раз возвращаемся на новое место (а если возвращаемся на то же самое, оно уже обновлено нашим возвращением). Делёз и Гваттари ограничивают отношение к земле и территории движениями животных, совсем не думая в этой связи о  растении. Это, конечно, оправданно, ведь именно на метафору растения — изначальной прикрепленности к месту, произрастания  — опираются ностальгические представления о большой и  малой родине.

Эдвард Лир – английский художник и поэт, написавший сотни парадоксальных и заумных лимериков и сам же их проиллюстрировавший. Если сравнивать или пытаться найти какую-то аналогию, то ближе всего, наверное, будут наши обэриуты, поэзия которых вызывает смех и улыбки, а их жизнь – оторопь и ужас. Я вижу прямолинейную параллель: трагически сложившаяся жизнь, 21ый ребёнок в семье, страдавший эпилептическими припадками, депрессиями, астмой и с плохим зрением, оторванный от мира благодаря этому всему и поэтому очень много наблюдавший за ним, Эдвард Лир пишет (и рисует) абсурдистские стихи, обнажающие незаметные другим сдвиги, неровности и шероховатости этого мира, пересобирая его через семантическую бессмыслицу языка.

There was on Old Man of Whitehaven
Who danced a quadrille with a Raven;
But they said, “It’s absurd to encourage this bird!”
So they smashed that Old Man of Whitehaven.

Его серия Nonsense Botany – это серия невообразимых и несуразных рисунков несуществующей растительности. Лир был увлечённым и проницательным ботаником-любителем и орнитологом, в молодые годы его нанимало и британское Зоологическое общество и разные учёные для создания научных иллюстраций птиц и растений. Он очень много путешествовал, особенно по Средиземноморью, зарисовывая и изучая новые попадавшиеся виды растений. Так что предположение о том, что Nonsense Botany – просто художественные фантазии человека непричастного к науке сразу отпадает. Не таков был Лир, и уж если что-то публиковал под прикрытием милого, смешного и детского, в этом было слишком много подтекста. 19ый век был наполнен непрекращающимися открытиями в ботанике и остальной науке, и в этом мире невероятных, диковинных новых организмов – почему не могло существовать Bluebottlia buzztilentia (мушиная орхидея), Manypeeplia upsidownia (многолюдный колокольчик) или Cockatooca superba (попугай-цветок)? Для Лира это, скорее, была нежная сатира на любовь научного сообщества всё классифицировать и называть, на восхищение перед ещё невиданным цветком reductio ad absurdum.

​​Майкл Крейг-Мартин "Дуб", 1973 (коллекция Тейт)

В: Не назвали ли вы просто стакан воды дубом?

О: Абсолютно точно нет. Это больше не стакан воды. Я изменил его подлинную сущность. И теперь неверно называть его стаканом воды. Можно называть его чем угодно, но это не изменит того, что это – дуб.

​​Про Колизей и семена.
Колизей, построенный Веспасианом для народных зрелищ, гладиаторских боёв и травли диких животных к 19му веку представлял собой грандиозную руину, романтическую развалину, напоминавшую о силе бывшей империи. Английский доктор и любитель-ботаник, Ричард Дикин издал труд «Flora of the Colosseum of Rome» в 1855 году, в котором описал немыслимую экосистему с сотнями растений, заселивших великое архитектурное здание и трансформировавших его в неподконтрольный человеку роскошный сад. Среди обычных европейских трав, цветов и деревьев в исследовании Дикина было зафиксировано большое число растений, исторической родиной которых была Африка. По одной из самых рабочих версий учёных эта «ботаническая загадка» объясняется тем, что они были завезены вместе с сотнями тысяч животных (носороги, львы, жирафы итд).

Пока на арене Колизея проливалась кровь непонятных, неказистых и невиданных чудовищ-чужестранцев, их шерсть и внутренности (незаметно для радости и аплодисментов римлян) распространяли семена растений другого континента, коварно попадавших в щели пола, арок и величия государства, чтобы потом триумфально прорасти на его обломках.

Я думаю о Колизее и думаю, что никогда не хотела бы им быть. Лучше быть пустырём, никому ненужной и нелюбимой землёй без заботы и истории, «невидимой» фигурой умолчания в пространстве, куда всегда смогут прийти дурманные полынь и пижма.

Мне очень нравятся первые строки стихов Уильяма Вордсворта (романтика и мистика, «поэта природы»), кажется, они уже сами по себе – блистательны и не требуют продолжения даже. Вот: 'A slumber did my spirit seal' или 'My heart leaps up when I behold' или 'I wandered lonely as a cloud'. Последняя строка из «Нарциссы», здесь фиксируется взгляд наблюдателя – сверху вниз, даётся огромная панорама пейзажа, как сцены, где танцуют нарциссы.
I wandered lonely as a cloud
That floats on high o'er vales and hills,
When all at once I saw a crowd,
A host, of golden daffodils;
Beside the lake, beneath the trees,
Fluttering and dancing in the breeze.

Эффект соглядатая не предполагает участия, нахождения в среде цветов, скорее, отдаляет и делает путника/облако/бога ещё более одиноким, оторванным, отъединённым от мира.
Подумала про приём «взгляда сверху» в поэзии, и у меня родилась непутёвая ассоциация с непатриотичным «Куликовым полем» Дмитрия Александровича Пригова.

​​Смотря на этот фрагмент, сложно представить, что это написано в 1613 году, а не в 20 веке. Внезапно для себя нашла в «Вознесении Девы Марии» Эль Греко искусно и обманно выступающие наружу куст роз и лилии, от которого отталкивается ангел, уносящийся в мистической экзальтации вверх. Чем выше, тем сильнее деформируются и вытягиваются фигуры ангелов и Марии в динамике порыва. И только внизу цветы остаются очень земными и естественными на контрасте с теми, кто приблизился к небесному.

Аллен Гинзберг, "Сутра Подсолнуха" (отрывок):
Взгляни на Подсолнух, — сказал он, — мертвенный серый силуэт, огромный, как человек, возвышался на фоне заката над грудой опилок — и я пошёл к нему, очарованный: это был мой первый подсолнух — память о Блейке — мои грёзы — Гарлем и ад Ист-Ривер, грузовики с «Сэндвичами Джона Гризи», грохочущие по мостам, останки детских колясок, чёрные груды истёршихся шин, стихи над рекою, презервативы и битые горшки, стальные ножи — но ничего нержавеющего, бритвенно-острые артефакты, тонущие в мусорной жиже, — и серый Подсолнух на фоне заката, хрупкий и пыльный, покрытый сажей, слезящийся от дыма допотопных локомотивов, — венец поблекших лепестков, мятых, словно изломанная корона, большое лицо его, и в дырах от выпавших семечек беззубый рот, полный горячего воздуха, солнечные волосы истаяли, как высохшая паутина, листья простёрлись как руки, корни шевелились в опилках, он был весь осыпан битой штукатуркой, и дохлая муха в ухе. (переводчик Максим Коваленко, Киев)

А вот сам Гинзберг читает.

​​Давно слежу за художницей Precious Okoyomon, и вот она сейчас уже в Арсенале на Венецианской биеннале. Она/они прогремела своими тотальными иммерсивными и фантасмагорическими средами-инсталляциями с растениями, скульптурами, кучами земли, насекомыми, ручьями, своей поэзией итд.

Я, честно скажу, очень не люблю, когда художники в своих инсталляциях используют растения, нарочито манкируя идеей агентности зелёных, и те приобретают бессмысленно декоративный вид, не поддержанный никак сложными концепциями. Но у Окойомон выходит совсем не так, и за это я её люблю, ей удаётся уйти от довольно пошлых интерьерных красивостей и делать растения своим медиумом, солидаризироваться с ними. Часто она использует лиану кудзу – она считается ужасно инвазивным, «болью» Америки, знаете, как у нас борщевик, давно ставший врагом народа. Но если поинтересоваться историей того, как же вдруг растение стало инвазивным, что в случае с кудзу, что в случае с борщевиком – виноват всегда будет человек и его деятельность.

Кудзу завезли в США из Японии на Всемирную выставку в Филадельфии в 1876 году, а потом придумали, что здорово было бы рекультивировать убитые выращиванием хлопка, сахарного тростника итд земли Юга этой лианой. Чувствуете саспенс? Кудзу не растерялась и захватила всё быстро, молчаливо, напористо. Стала нежелательным захватчиком, пожравшим весь Юг, чем-то что надо срочно искоренять. Окойомон выстраивает тонкие параллели (вообще-то можно сделать вид, что их вовсе и нет. Правда, удобно?), связанные с колониальной историей Юга, использованием рабского труда и тем, как ловко можно кого-то или что-то демонизировать.

​​"Возможно, он сумасшедший. В седьмом классе он сделал проект на тему этой своей тревоги. В тот год его начал интересовать шум, который производят цвета. Розы с храпом неслись на него из другого конца сада. Ночью он лежал в кровати и слушал как серебряный свет звезд разбивается о москитную сетку на окне. Большинство из тех, кого он опрашивал для проекта, вынуждены были признать, что не слышат, как кричат розы, заживо горящие в полуденном солнце. Как лошади, подсказывал Герион, как лошади на войне. Нет, говорили они, мотая головой. Почему говорят что у растений стрелки? спрашивал он.
Не из-за того ли как они щелкают. Они внимательно смотрели на него. Тебе нужно опрашивать розы а не людей, сказал ему учитель. Гериону понравилась эта идея. На последней странице его проекта была фотография розового куста, который мама посадила под окном кухни. Четыре розы пылали. Они стояли прямые и чистые, вцепляясь в темноту как пророки, и, завывая, извергали колоссальные откровенности из расплавленных гортаней." Энн Карсон, "Автобиография красного"
Использованная картинка: испорченная обложка книжки ради проекта, который провернула пара сценаристов и актёров Joe Orton и Kenneth Halliwell с 1959 по 1962. Они воровали в библиотеках книги, перекраивали коллажным способом обложки и придумывали новые неприличные названия этим книгам, которые считали мусорными и непригодными для чтения.

Большинство, кто подписан на меня знают, что я занимаюсь исследованием растений и их отражением в искусстве и литературе. Но вот уже два года параллельно я занимаюсь тем, что пытаюсь через очень глубокую личную связь с водой, рассказать о реках и океанах, кому это интересно. Год назад я получила грант на проект, связанный с Невой, весной и летом провела две лаборатории (одну – с антропологами, вторую – с учёными и художницами).

Вторая лаборатория превратилась для меня в настоящий побег от всех обстоятельств меня окружающих, даже на метафорическом уровне вода позволяет такое «погружение» и эскапизм. К слову, вода и растения – два неразрывных мира, немыслимых друг без друга.
Во второй лаборатории несколько художниц общались с большим количеством учёных, которые рассказывали о водорослях, формировании поймы и аллювиальных почвах реки, рыбах и водомерках, лилиях-кубышках и рдесте. Я же рассказывала, как реки превращаются из водных объектов в субъекты, начинают обладать правами, становятся живыми сущностями. После лаборатории художницы создали свои прогулки по берегам реки, и я рада рассказать, что к нам можно присоединиться!

Первые прогулки 3 и 4 сентября проведут дерзкие художницы арт-группы BIOROBOTY019, подвергающие всё сомнению и задающие миллиарды вопросов учёным. Регистрация здесь

За ними поведёт свои прогулки художница Даша Сурма (11 и 18 сентября), нежно и поэтично обратившаяся к теме тех организмов, кто больше не живёт на берегах Невы, к настоящей и спекулятивной палеоистории места. Регистрация тут

Друзья, наконец могу поделиться этой новостью. В субботу, 10 сентября, в павильоне Узбекистана (Венецианская биеннале) пройдёт перформанс итальянского художника Антонио Иррэ на тему коммуникации растений. Его можно будет посмотреть не только, находясь в Венеции, но и онлайн, подробности все здесь! Ура и спасибо за информацию от сотрудницы павильона, Анастасии Синицыной, моей хорошей знакомой и авторки  моего любимого блога в тг Итогдалие @itogdalie. Настя, кстати, учится в Венеции на environmental humanities, образование - to die for:).

"A Kekekokakekokekakokeké bird protects and takes care of the last tree on earth. A performer and a plant share a space for a limited time of the day."

Вниманию друзей и коллег! Приглашаю вас 28 октября (пятница) в 19:00 на открытие нашей с Алексеем Чебыкиным выставки «Танцующий лес». Этот проект посвящен феномену «Танцующего леса» – участка Национального парка «Куршская коса» с причудливо изогнутыми стволами растущих там сосен. Одной из возможных причин этой аномалии специалисты называют особенности локальных геомагнитных полей. В рамках нашего исследования мы сделали карту геомагнитной активности этой зоны парка и изготовили устройства, при помощи которых визуализировали электрическую активность деревьев и геомагнитную активность этого участка леса.

Тем, у кого нет возможности прийти на открытие, предлагаю посмотреть видеодокументацию проекта здесь: https://vimeo.com/762916549

Проект реализован при поддержке Центра перспективной робототехники Cybres (Штутгарт), ЗАО “Форпост Балтики Плюс” и в сотрудничестве с БФ ГМИИ им. А.С. Пушкина (ГЦСИ-Калининград).

28 октября, 19:00, вход свободный
Музей «Дом китобоя»
Адрес: г. Калининград, пр-т Мира, 9-11

Очень давно не писала. Такой год. Что написать, когда слова не превращаются в красивую "речь-реченьку".
Но зато весь год, преодолевая страх, ярость и немоту, я вела свой проект "Река" (ридинг-группу с приглашёнными модераторами и две большие лаборатории).

Лаборатории закончились, и мы (спасибо сценографу и художнице Лене Соколовой) подготовили архивную выставку, которая тоже называется Река.

Выставку я нежно называю луддитской, на ней я отказалась от печатного кураторского текста и экспликаций. Всё написано рукой художницы Дарьи Сурма, и сделано это специально, чтобы не делать акцента на них, вернуть камерность и человеческий масштаб. На островах-поверхностях практически всё можно трогать: перекладывать камни с залива, прикасаться к обмытым водами стёклышкам и деревяшкам, пересыпать песок, играть на керамических музыкальных инструментах-гаджетах, найти и понюхать полынь, послушать  воду и учёных-биологов, обнаружить эфемерную речную камбалу, узнать, что такое зажор на реке, почему люди купаются и закаляются, и какова стратегия репейника.

В пространстве Нарышкинского бастиона Петропавловской крепости вы найдёте изящную графику растений художницы Алины Кугуш, антропологический зин о сообществе моржей на Заячьем острове, поэтический зин художницы Тани Черномордовой с голосами урути, белого амура и русла реки; фотоальбом о геологической истории реки Нева от художницы Дарья Сурма, партитуру уровня реки Нева с фантасмагорическим оркестром от художницы Ани Мартыненко, арт-карточки с фактами от учёных, отрисованные художницей Лизой Кукушкиной, и очень динамичным подкастом от арт-группы Биороботов.

Выставка закроется 2 апреля, в воскресенье. 1 и 2 апреля будет много волшебных медиаций от художницы Леры Лернер, а также музыкально-речных воркшопов от художницы Ани Мартыненко.

Выставка бесплатная, регистрируйтесь и приходите!
Вся информация здесь: https://readymag.com/river/cityscrepy/river/

Графика Алины Кугуш

"Иначе надо допустить, что лишь в одном человеческом сердце находится истинное воодушевление, а эта мысль ничтожна и пуста, потому что и в глазах черепахи есть задумчивость, и в терновнике есть благоухание, означающие великое внутреннее достоинство их существования, не нуждающееся в дополнении душой человека."
Андрей Платонов, "Джан"