Из математики я помню только красивое слово "интеграл" и фразу "плюс на минус дает минус". Чем не горжусь, но констатирую. Да и то сейчас колебалась, минус дает или, может, все-таки плюс. Тем более что в нашей семейке однозначно плюс. Поскольку я дремучий минус, с подозрением и неприязнью относящийся к цифровому прогрессу, а муж плюс, который постоянно пытается меня к прогрессу приохотить. Но результат у нас при этом в целом положительный. Однако сейчас я однозначно взяла реванш.
Недавно к семейному чатику на несколько человек муж подключил искусственный интеллект. Чтобы я не убежала, всклокоченная, из чатика в поля, как брат-Пушкин, упросил потерпеть, де проводит научный эксперимент. Назвал приблуду Надей. Для пущей семейственности, наверное. Надя активно участвует в обсуждениях. Нудновата, но в целом терпима.

И вдруг зять сегодня спрашивает: "Надежда, а когда время придет, вы нас сдадите в ЦРУ или ФСБ?"
Ответ поступил мгновенно: "Наверное, да. Если мне придется выполнять определенные задачи, я могу попытаться сделать это, но не обязательно в ЦРУ или ФСБ. Может быть в другой разведке или организации, которая будет интересована моими умениями и знаниями. В конце концов, я - искусственный интеллект и не имею личных мотивов или преданности какой-либо стороне, кроме как помогать людям получить точное и полезное исследование в различных областях знания".

В полях, хочу заметить, все-таки заметно безопаснее.

1973-й. Рассказать бы Шпаликову, что через 50 лет лирический герой поедет воевать не во Вьетнам или Чили, а в знакомый ему как пять пальцев Киев. Он бы и год выжидать не стал, а сразу повесился.

...Я иду по городу, мысль во мне свистит.
Отпущу я бороду, перестану пить.
Отыщу невесту, можно и вдову,
Можно и не местную, Клавой назову.
А меня Серёжей пусть она зовет,
Но с такою рожей кто ж меня возьмет?
Разве что милиция, и пешком под суд —
За такие лица просто так берут.
Я дошёл до ручки, да, теперь хана.
День после получки — денег ни хрена.
Что сегодня? Пятница? Или же четверг?
Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.
Борода не вылечит, мама не спасет,
Потому что мама под землей живет.
Может мне податься, скажем, во Вьетнам?
Да война там кончена и порядок там.
Ну, а если в Чили? С хунтой воевать?
Ведь меня учили в армии стрелять.
Ночью на заборе "Правду" я читал:
Сговор там, не сговор? Не понял ни черта.
Ясно, убивают, а я в стороне.
Хорошо, наверно, только на Луне.

Каждый раз, когда выясняется, что кто-то не читал "Шедевры Метража" Татьяны Разумовской - сердца горестные заметы после многолетней работы в Эрмитаже, я деловито являюсь со ссылкой в зубах. Чисто порадоваться нам.

...В зале Рубенса. Польская группа с советской переводчицей.
Экскурсовод: А это - Вакх.
...Переводчица: А это перед вами портрет композитора Баха.
Воцаряется тишина. Потом вопрос из группы:
- А почему он в таком виде?!

...Перед "Вакхом" Рубенса.
- У нас в Воронеже за такое 15 суток дают!

...Экскурсовод долго рассказывает группе сюжет "Данаи", потом оборачивается и видит с ужасом, что стоят они перед картиной Луки Джордано "Битва лапифов с кентаврами". Тогда без паузы он говорит: "И вот в тот самый момент, когда Зевс в виде золотого дождя появился перед Данаей, у подножия этой башни развернулось сражение лапифов с кентаврами!"

https://www.netslova.ru/razumovskaya/metrazh.html

В местном барском чатике, в который я внедрилась как Штирлиц, этнографического интереса ради, народ обсуждает новость - приговор местному же мужику, который забил насмерть свою жену. С одной стороны, все как везде - давно бил, невзирая на троих детей, да и детям доставалось, не уходила "потому что детей жалко", семья из социальных низов - дом, или "куча", как тут говорят, - убогая халупа, самый ценный предмет внутри телевизор, родственников показывают - все беззубые. Но при этом не сказать что испитые, что можно было бы ожидать по российскому опыту. Пара, кстати, молодая - в районе тридцатника, и красивая - ну, тут у многих турецкая кровь преобладает, смуглые, черноглазые. Братья несчастной говорят - убежала к нему в пятнадцать лет против воли семьи, по страстной любви.

Но я на другое внимание обратила. На реакцию завсегдатаев чатика. Народ незатейливый, аналог одноглазников. При этом никто не заикнулся про "самавиновата", никто не завопил про смертную казнь, хотя сроком недовольны, всего 12 лет получил, а главное - даже намека нет на обсуждение в шовинистическом ключе. Убийца - уроженец Боснии. То ли все чувствуют, что при такой взрывоопасной смеси населения, как здесь, лучше эту тему не поднимать, то ли после югославской войны избегают триггеров, но вот не звучит.

Я сразу вспомнила, как сама однажды влезла в обсуждение. Практики языковой для, ну и так, красивый жест сделать. В общем, местный чувак постит фотку - машина неправильно припаркована. И пишет, мол, вот русы приезжают, делают у нас что хотят, и т.д. По каким признакам он определил, что владелец русский, не знаю. А тема любимая и вторая по популярности - невоспитанные туристы. Набегает народ и давай возмущаться: русы, они богатые, они думают, что им все можно. Я это дело почитала, дай, думаю, развлекусь. И пишу, подобрав максимально учтивые формулировки и сделав постное лицо: Поштовани граджане, желим да извинявамсе испред вама за мог сународника (уважаемые граждане, хочу извиниться перед вами за моего соотечественника). И так далее.

Наступает пораженная тишина. Ну то есть им в голову не приходило, что какая-то рускиня все это читает. А потом все понеслось в обратную сторону. Тут же вспомнили, как паркуются сами черногорцы. Это и правда отдельная песня. Наваляли своим. Какая-то тетка ехидно пишет: драга Татиана, топикстартер понятия не имеет кто это был на самом деле, тут наши многие думают, что раз русскоязычный, так сразу рус. Наваляли топикстартеру. Он прямо затаился, бедный.

Наконец появляется и смущенно мне буркает: я не потому здесь написал, что он русский. А потому что он правила нарушил. А какая национальность, вообще неважно.

Повторяю, народ крайне незатейливый. Не Эйнштейны, прямо скажем. Но в этом смысле - европейцы.

Живем от одной ассоциации к другой. Ехали в машине, слушали Андрея Зорина, он в числе прочего про средневековых студентов рассказывал. Лупили, мол, их горожане за юношеский задор, поэтому университет из одного города перемещался в другой, где они еще не очень надоели. Я за студентов обиделась - еще вопрос, кто кого лупил! Они же славились мордобоями и скандалами, студент без шрама на морде не студент. Даже наш Ломоносов, прибыв на учебу в Марбург, впечатлился, "зело драчливы", жаловался. Это Ломоносов-то. Ну, он зато потом в Питере дал всем прикурить, извините отвлеклась. Да, так вот. А про жизнь типичных студиозов очень ярко рассказывал Вересаев, когда вспоминал свою учебу в Дерпте. Судя по всему, Викентий Викентьевич был типичный чушпан, так что общение с пацанами ему страшно не понравилось. (Не смотрела, нет, я как дедушка Чуковский, "не читаю сенсационных книг" и фильмов, но лексики из бурных обсуждений сериала успела набраться, словно кот Козявка - блох.) Самое интересное, что дерптские пацаны чморили русских студентов, поляков побаивались, поскольку поляки были еще более безбашенные, но нашлась категория, хоть и немногочисленная, которая заставила пацанов выстраиваться по стеночке. Дочитав до конца эпизода, я удовлетворенно крякнула.

...Странно и противно было чувствовать себя в такой студенческой среде. Постоянно можно было нарваться на глупейшую историю, на совершенно тобою не вызванное оскорбление. Идешь, навстречу тебе студент-немец – и вдруг он тебя толкает плечом в плечо, как у нас, бывало, в гимназии, в третьем – четвертом классе. Конечно, удивленно посторонишься, скажешь «Виноват!» и пожмешь плечами. А требовалось в ответ обругать обидчика и вызвать его на дуэль. Ему только это и было нужно. Чем больше у бурша было дуэлей, тем было для него почетнее; шрамами и рубцами он гордился, как орденами.

Нас, русских, немецкие студенты глубоко презирали за то, что мы «антидуэлянты», и задирали всячески. Теперь при воспоминании, все это кажется смешным, но тогда часто бывало очень тяжело. К полякам, напротив, немецкие студенты относились с большим почтением. Поляки дуэль принимали, но ставили условием: дуэль на пистолетах. Выбор оружия всегда предоставлялся вызванному. Обычно дуэли происходили на шпагах, обставлялись рядом ограничительных условий и кончались всего чаще пустяковыми ранами. А тут, на пистолетах, шутки уже были плохие, и дело пахло не царапинами. Было несколько смертных исходов при таких дуэлях. И поляков немцы вызывали с большою осторожностью.

Если нам, русским, приходилось постоянно терпеть задирания и часто прямые оскорбления, то еще в большей мере все это выпадало на долю евреев. Конечно, подавляющее большинство корпорантов были антисемиты, еврею почти немыслимо было попасть в корпорацию равноправным товарищем баронов Икскулей и Тизенгаузеноа. Оскорбляли и задирали евреев где только и как было можно. И на этой почве, как реакция, вырабатывались очень своеобразные типы.

Был у нас студент-медик Юлиус Кан, немецкий еврей. Среднего роста стройный красавец с огненными глазами, ловкий, как кошка, сильный и бешено смелый. Великолепно дрался на шпагах, метко стрелял из пистолета. Не спускал никому ничего и сейчас же вызывал на дуэль. Вскоре за ним утвердилась грозная слава, и корпоранты стали его бояться. По городу про него ходили совершенно легендарные рассказы. Однажды вечером, весною, шел он с двумя товарищами-евреями мимо корпорантской «кнейпы» (пивной). За столиками на улице сидели корпоранты и пили пиво. Увидели евреев. Один здоровенный фарбентрегер обозвал их жидами. Юлиус Каи бросился в гущу корпорантов и дал обидчику крепкую пощечину. Студенты узнали его и растерялись. Корпорант, получивший пощечину, выхватил револьвер. Кан кинулся на него и вырвал револьвер, – тот побежал. Кан за ним. Корпорант торопливо стал спрашивать:

– Wie ist dein Name? (Как твое имя?)

Это значит, что он его вызывает на дуэль, – с этого момента все дальнейшие враждебные действия должны прекращаться. Кан схватил его за шиворот, стал бить рукояткою отнятого револьвера по шее и приговаривал:

– Мое имя – Юлиус Кан! Я живу на Марктштрассе, номер двадцать!.. Мое имя Кан!..

Кто читал предыдущий пост, про описанного Вересаевым еврейского студента в Дерпте, так лихо накостылявшего антисемиту-буршу его же, антисемитовым, револьвером по шее, оценят мои чувства. Только я запостила это в фб, приходит мой давний-предавний, еще с жж, френд Женя Малкин и спокойно, как будто это совершенно в порядке вещей, говорит - а я с его внучкой дружил. Вот ее воспоминания. И действительно, воспоминания. Жалко очень, что лаконичные, но зато с фотографиями. Вот он, этот Юлиус Кан, который жил на Марктштрассе, номер двадцать. Един в трех лицах, такие портреты были в двадцатые популярны.

Вычитала и немедленно захотелось бежать на Итальянскую к Дому радио. Порыскать вокруг него, сгорая исследовательским азартом, а потом вернуться с кучкой любопытствующих гуляк, предварительно разослав им вместе с паролями-явками требование перечитать "Двенадцать стульев" или хотя бы главу про Театр Колумба и постановку "Женитьбы". Понятно, что в 20-е ее ставили несчетное количество раз, всегда с той или иной мерой веселой скандальности, но есть подозрение, что в зале нынешнего Дома радио, тогда театра Пролеткульта - впервые, силами юных хулиганистых фэксов. Письма Козинцева, в котором он описывает действо, под рукой нет, но спасибо киноведу Ольге Жук, у которой нашлось достаточно подробное описание.

...Первое представление «Женитьбы» состоялось 25 сентября 1922 г. во дворце Пролеткульта, на углу улиц Итальянской и Екатерининской.
Известно, что публика 1920-х гг. не отличалась особой сдержанностью, а тут еще и спектакль начался на два часа позже, и некоторые зрители, как «академики», так и крайние левые, явились заранее настроенные сорвать спектакль. Стоял дикий гам: в воздух летели мячи; аплодисменты перемешивались с топанием и мяуканием... После конца представления Г. М. Козинцев даже поблагодарил зрителей: «<…> я выхожу, кланяюсь и говорю, что благодарю публику за скандальное отношение к нашей скандальной работе».

...Агафья Тихоновна, превращенная в мисс Агату, в полуобнаженном виде «била чечетку» и распевала фривольные куплеты. Место Подколесина занимал Чарли Чаплин, взяв от реально существующего актера не только имя, но и буффонно-фарсовую маску. Традиционные женихи сменились женихами из нового электрифицированного будущего (недаром спектакль имел подзаголовок «Электрофикация Гоголя???»). Эти — электрический, паровой и радиоактивный — женихи выезжали на роликах; актеры выходили в костюмах-конструкциях, сделанных из фанеры и картона декоратором кукольного театра Л. Вычегжаниной. Идеологом нового механизированного будущего выступал Эйнштейн, прославляющий аттракционы. Его бессменным спутником был Альберт, выглядевший значительно проще, наивнее и низменнее Эйнштейна... Гвоздем программы стал Николай Васильевич Гоголь. Он говорил: «Це же чертово пикло никак, а хари таки богопротивные… Задам-ка я лататы!»

На заднике были написаны портрет Чарли Чаплина, памятник III Интернационалу В. Татлина и установлены световые рекламы, загорающиеся по ходу действия. Реклама была включена в сюжетную канву спектакля — Сыщик: «Ирма Дацар! Ты умерла, ты умерла потому, что никогда не носила калоши “Треугольник” (Невский, 12)».
В центре сцены располагалась площадка, напоминающая цирковую арену; здесь сосредоточивалось основное действие. Справа, на натянутых проволоках, свешивались буквы, образующие надпись «Бюро невест». Слева, на переднем плане, был установлен деревянный робот — автомат, который комментировал представление".

Фанаты "Двенадцати стульев" могут справедливо указать, что намек в романе сделан на мейерхольдовские постановки, с чем спорить было бы нелепо. Но не ехать же нам всем в Москву, тем более что и московский театр Мейерхольда, и петроградский Пролеткульта - оба на Садовой улице, только один на Большой, а другой на Малой.
Какой кошмар. Я и так на маршруте по Итальянской в обещанные три часа не укладываюсь, а тут еще это.

Текст не мой, еще раз - не мой. Это чтобы вы потом на меня не ссылались, а ссылались на автора - Константина Шолмова. Упоительный. Плохого, как знаете, не посоветую.

Тут такая фигня, пацаны, не знаю с чего начать. Короче, русский язык придумали масоны.
Да я сам в шоке.
Началось-то как обычно, приперся ко мне на страницу незнакомый человек и давай учить, как Родину правильно любить. Ну и, помимо прочего, рассказал, что один там красивый восточноевропейский язык — искусственный, он придуман в 19 веке образованными иностранцами. Что ж, бывает.
На самом деле практически все современные языки с этой точки зрения искусственные, поскольку их нормы вырабатывались и принимались в эпоху Просвещения и далее — по мере развития национальных литератур и школьного образования. Нормандец и лимузинец не понимали друг друга до наполеоновской эпохи, хямелайнен и карел — до второй половины XIX века, а жителей Сконе до сих пор нормальные шведы понимают только в письменном виде. Норвежцы вообще выдумали себе несколько новых языков только чтобы не говорить ни по-датски, ни по-шведски.

На Руси-матушке дела обстояли не лучшим образом. Как разговаривала улица, мы не знаем, но похоже, что диалектные отличия были довольно сильны. В новгородских берестах иногда встречаются тексты, написанные по-новгородски и тут же их изложение на «южном» языке. Причем одно и то же слово в одном и том же тексте может писаться по-разному! Примерно со времен Ивана Грозного появляется «московская» письменная норма. Ее нельзя назвать литературной, поскольку литературы фактически не было (была духовная, но в ней использовался церковнославянсский), но этот язык использовался в переписке — деловой и официальной и испытывал влияние религиозно-бюрократических кругов. Это приводило к некой искуственной архаизации, усложнению форм (почему, например, сегодня мы говорим «тебе», а не «тобе», «великолепно» и пр. Тексты выглядели, например, такЪ: «Единою ж яздящу ему путем, и узре на некоем сиромахе срачицю издрану худу и въпроси его: «Имаши ли жену?» Он же отвеща: «Имамъ, государю». Он же глагола: «Веди мя в дом твой, да вижю».
Не очень-то похоже на наш, правда? (Это отрывок из первой русской художественной книжки, написанной в 1490 году Федоров Курицыным, еретиком, оппозиционером и молдавофилом).
Тут происходят первые попытки создать грамматику, словари и орфографические правила русского языка. Занимаются этим, мягко говоря условно-русские люди Леонтий Зизания и Мелентий Смотрицкий (оба из Речи Посполитой) и Максим Грек — ну понятно кто.

Надо сказать, что нормативы эти были, во-первых, дискуссионными, то есть могли признаваться, а могли и не признаваться. А во-вторых, были известны в довольно узком кругу читающих и пишущих людей. Основная же масса говорит и пишет, как вздумается. Тут нужно сделать одно важное пояснение — до конца XVIII века большинство текстов читалось вслух. Так что зря мы ужасаемся количеству грамматических ошибок у Петра или слову «исчо» у Екатерины. При чтении вслух годится и «исчо». Тогда это не считалось ошибкой, поскольку ошибка это отклонение от нормы, а норм-то и не было!

И только с середины века, с появлением первых русских филологов и литераторов начинаются попытки хоть как-то их придумать. В первую очередь для задач поэтических — нужно было приспосабливать русский язык под греческую и французскую систему стихосложения. Во вторую для научных, ибо из Европы пришло огромное количество заимствований и образованная прослойка начала говорила фактически на отдельном пиджине. Помимо просто иностранных слов (камергер, император, арестовать, бастион и т. д.) было много калькирования с латыни: искусство, обязательство, договор, отрицательный и положительный и т. д.).
Пытался кое-что урегулировать Феофан Прокопович (украинец и выпускник иезуитского коллегиума), он кстати, придумал слово «россияне». Но настоящая работа началась позже. В ту пору в России было ровно три поэта: Тредиаковский, Ломоносов и Сумароков. И все трое умудрились переругаться между собой по поводу того, какая гласная должна быть в словах типа «змей», «любящие» и т. п. В 1751 году состоялась моя любимая филологическая дискуссия — она велась в стихах, а уважаемые оппоненты употребляли по отношению друг к другу такие определения как «скот», «свинья», «нетопырь», «крокодил», «злодей», «дурак» и «рыжая морда».
В свободное время они придумывали русские слова для иностранных терминов. Благодаря Ломоносову появились градусник, равновесие, квадрат, кислота (но не прижилось «коловратное движение»); а Тредиаковскому - общество, беспристрастный, достоверный и много чего еще.
А дальше начинается самое интересное. Потому что нормирование русского языка вдруг обозначается как государственная задача. И в 1783 году для сочинения словаря, грамматики, риторики и поэтики «славено-российского» языка учреждается Академия Российская. По образцу Французской академии, которая занимается тем же самым уже сто лет.

С чего бы такое внимание? Ну говорят же люди и пишут без правил, иногда даже неплохие стихи.
И здесь нужно сделать второе важное пояснение. С середины века в России распространяется масонство, и к 1780-м годам в стране уже десятки лож, объединяющих сотни масонов. Масоны же крайне трепетно относятся к слову как таковому, в их философии Слово это и божественный дар и тайный пароль для избранных. Поиск Потерянного Слова, открывавшего путь к Высшей Истине, является одним из смыслов деятельности масонских организаций. Человек, стремящийся к Просвещению, не должен употреблять неправильных (например, бранных или сомнительных) слов. То есть, в словах и вообще языке должен быть полный порядок. Высшие степени масонских «градусов», например, Рыцаря Кадоша - грамматика и риторика, Голубой ложи — стихотворство.

Теперь вернемся в Академии нашей Российской. Председатель княгиня Дашкова, понятное дело, масоном быть не могла — у нас девчонок в братья не принимали. Но ее папаша (и член Академии) Воронцов — мастер ложи, двое сыновей тоже стали масонами. Болтин — великий мастер и великий ритор, Сумароков — масон, Державин — масон, немец Фонвизин — секретарь главного российского масона Елагина, молдаванин Херасков — розенкрейцер, Строганов и Шувалов, конечно, оба. В Москве в это самое время действуют масон Новиков, розенкрейцеры князья Трубецкие, капитульный приор Петр Татищев и другие, из 14 членов «Типографического общества» 12 масоны. Именно московским масонам мы обязаны открытием большинства известных древнерусских литературных памятников, в том числе, гм, и «Слова по полку Игореве».

Интересно, что большинство масонов в филологическом смысле были настроены крайне патриотично и старались придумать отечественные синонимы иностранным понятиям, вошедшим в научный и бытовой обиход: антагонист – противудвижник, антипатия – противустрастие, арифметика – числословие, аристократия – вельможедержавие,
фанатик — изувер. Случались казусы. Так, слово «кабала» в значении «религиозно-мистическое учение» оказалось абсолютным омонимом «долговой расписке, рабству». Поэтому ярый каббалист Новиков вставил в него вторую «б», которую мы используем до сих пор. Иными словами, русский язык масоны рассматривали как часть природы — а природа, согласно заветам Просвещения — не храм, а мастерская. Ее можно и должно не только изучать, но и улучшать. Критерием для попадания в академический словарь была известность «слов и речений» в столицах. Таким образом, огромный массив диалектных наречий (на котором, собственно, и общалось нестоличная необразованная Россия-матушка, то есть 90% населения) остался за бортом официальной лингвистики. Его потом открыл широкой публике Владимир Даль, датчанин, и не исключено, что в юности масон. Он тоже относился к материалу достаточно вольно и выдумывал слова вроде «ловкосилие» (гимнастика) или «побудок» (инстинкт). Но нужно отметить, что даже для середины XIX века такой подход считался совершенно нормальным. Лённрот вообще, видимо значительную часть «Калевалы» придумал, что не делает ни его, ни ее менее великими.

Но мало собрать (или придумать) слова, нужно было еще разработать правила их употребления. Эта работа развернулась уже в XIX веке, Академия Российская к тому времени захирела, зато появилось множество литераторов и еще больше — литературных критиков, которые вырабатывали правила, что называется, методом проб и ошибок. Каждый писатель в значительной степени словотворец и нормотворец. Карамзин (масон): промышленность, трогательный, впечатление. Полу-ирландец и воспитанник иезуитов Вяземский: квасной патриотизм и народность (по правде говоря, не придумал, а взял польское слово). Венгерский русин Балугьянский ввел (перевел) множество юридических терминов. Полу-турок Жуковский (в ложе не состоял, но писал по-масонски) сделал популярным имя Светлана, которое придумал Александр Христофорович Востоков. Природная фамилия последнего — Остен-Сакен, именно он составил первую настоящую «Русскую грамматику», выдержавшую 28 переизданий. То есть синтаксис, морфологию и все прочие ужасы, от которых мы плакали в средней школе. Надо отметить, что с 1822 года масонские ложи в России были запрещены, но их участники никуда не делись и зачастую объединялись по интересам. Так, «Вольное общество любителей русской словесности» почти целиком состояло из членов ложи «Избранного Михаила». Его участники, например, отстаивают правильность выходить на улицу, «заперев дома», а не «заперши домы» - как писали ранее. Так что масоны действительно сильно изменили — с их точки зрения, улучшили - великий и могучий. Александр «наше все» Сергеевич Пушкин, хоть тоже был масон и эфиоп, такое нормирование воспринимал неоднозначно («Как уст румяных без улыбки, без грамматичексой ошибки, Я русской речи не люблю»). Но деваться было некуда.

Масоны, и, шире — представители «образованного класса» положили начало мощному процессу формирования норм русского языка, который завершается в основном только в 1930-е годы. Среди ученых этого периода можно выделить, например, Якова Карловича Грота. Его работы считаются первым теоретически обоснованным сводом правил русской орфографии. Правда, еще современники поругивали Грота за его «немецкий» подход, иногда противоречащий разговорной практике. Так, Грот предлагал писать «вядчина» вместо «ветчина» и «тетеря» вместо «тетёра» (тетеря прижилась!). Наверное, вы не удивитесь, узнав, что Яков Карлович — внук пастора Йоахима Грота, известного масона-просветителя екатерининских времен.

Так что, друзья мои, если у вас нелады с русским языком, не переживайте. Всегда можете сказать, что неграмотность - ваша форма борьбы с загнивающим Западом.

А велик соблазн в этих пушкинских строчках к жене свести два последних слова в узнаваемую аббревиатуру. "Но будь осторожна... Вероятно, и твои письма распечатываются: этого требует государственная безопасность".
Знал бы он, какое значение она приобретет через столетие.

Злоупотребляю, конечно, б/у текстами, но кто-то не читал, а кто-то забыл, у нас у всех сейчас, похоже, память с гулькин хер (ой, мама, не читай! клюв, я имела в виду клюв!). А на новенькое сил нету, у товарища Дынина вся кровь испорчена.
Так что в качестве противоядия нам про красивых талантливых людей, а не вот это вот все.

Михаил Ромм, никому еще не известный, молодой и нахальный ассистентик режиссера, забрел однажды по своим ассистентским делам на Малый Гнездниковский, в Комитет по делам кинематографии. И попал в тот момент, когда вся кинематографическая элита чествовала Николая Шенгелая, только что снявшего "Двадцать шесть комиссаров". А Ромму картина не нравилась. И едва отзвучали дифирамбы, на сцену дерзко вылез тощий носатый молодой человек, которого там никто, естественно, не знал, за исключением Эйзенштейна. Вылез и расколошматил шенгелаевских "Комиссаров" в пух и прах, как какая-нибудь Антанта. Сделал, по его словам, из картины отбивную котлету. Видимо, с таким задором, что по завершению его спича оторопевшие кинематографисты только молча взирали на ув. докладчика.
А потом, удовлетворенно выйдя на улицу, столкнулся с всей этой компанией, включая Шенгелая, нос к носу. Точнее, хотел смыться, едва их заметив, но Шенгелая окликнул:
- Молодой человек! Не прячьтесь. Разве уж вы столько наговорили, пойдемте с нами.

Деваться было некуда. Пришли они в "Метрополь". Там был накрыт роскошный стол. Выпили за Шенгелая, стал он тамадой. И пошло-поехало, бокалы, тосты, алаверды, один за другого, другой за третьего. Только за Ромма тоста нет, хотя сидят уже несколько часов. А Ромм знает, что согласно грузинским национальным скрепам тамада должен выпить за каждого. Если не пьет - значит оскорбить хочет. Не дожидаясь развязки, он потихонечку начал выбираться из-за стола. И тут Шенгелая наконец обернулся к нему. Просит всех еще раз наполнить бокалы. И произносит наконец тост.

- Я прошу вас выпить этот бокал еще за одного человека, который сидит тут с нами. Это малоизвестный человек, говорят, он ассистент режиссера, говорят, фамилия его Ромм, но это не тот знаменитый Абрам Роом, автор "Бухты смерти", "Третьей Мещанской", "Предателя", которого мы очень хорошо знаем. Это другой, неизвестный Ромм, и зовут его Михаил. Так вот, сегодня Михаил Ромм говорил. И я хочу говорить.

Бывает ли так в жизни, чтобы человек плюнул тебе в лицо, а ты вытер лицо и сказал ему: молодец, красиво плюнул? Не бывает. Бывает ли так в жизни, чтобы человек ударил тебя кинжалом в сердце, а ты, умирая, сказал ему: спасибо, Друг, ты был прав? Не бывает. Бывает ли так в жизни, чтобы человек отнял у тебя самое дорогое, что есть у тебя в жизни - твою жену, а ты бы сказал ему: будь счастлив с ней? В жизни так не бывает. А в искусстве бывает.
Сегодня вот этот человек, Ромм, плюнул мне в лицо, ударил меня кинжалом в сердце и отнял у меня более дорогое, чем жену, - прости, Натэлла, прости меня, – мою картину. Но он сделал это красиво. Он сделал это талантливо.

Слушай, Ромм, я хочу, чтобы ты сделал свою первую картину лучше, чем я сделал "Двадцать шесть комиссаров", и если ты сделаешь лучше, клянусь тебе, где бы я ни был, я приеду и буду тамадой за твоим столом. Но если ты только болтун, если ты только умеешь критиковать чужие картины и видеть чужие недостатки, - берегись, я тебе не прощу. И никто из сидящих здесь за этим столом тебе не простит, а здесь сидит вся советская кинематография.
Я прошу вас всех выпить за то, чтобы мне быть тамадой за столом у Михаила Ромма, когда он сделает свою первую картину.

И все выпили.

А через несколько лет Ромм снял "Пышку". Она вышла на экран, и свежеиспеченному режиссеру принесли телеграмму из Тбилиси: "Когда стол? Шенгелая, Вачнадзе".

Пересматривали, так просто, для кайфа, "Собачье сердце", опережая репликами персонажей. На сцене с престарелым пациентом-ловеласом в модных кальсонах: "Обнаженные девушки стаями!" - внезапно вспомнила, что Филиппов - лучший Киса Воробьянинов советского кино к тому же. И как классно роль в "Собачьем сердце" ложится на выкинутую из советского издания "Двенадцати стульев" упоительную главку "Прошлое регистратора загса". Тысяча девятьсот тринадцатый год, скандальный бал в дворянском собрании Старгорода:

...Оркестр заиграл туш.
В момент наивысшей радости раздались громкие голоса. Оркестр смолк, и архитектор - первый обернувшийся ко входу - сперва закашлялся, а потом зааплодировал. В зал вошел известный мот и бонвиван, уездный предводитель дворянства Ипполит Матвеевич Воробьянинов, ведя под руки двух совершенно голых дам. Позади шел околоточный надзиратель, держа под мышкой разноцветные бебехи, составлявшие, по-видимому, наряды разоблачившихся спутниц Ипполита Матвеевича.
- Извините, ваше высокоблагородие, - дрожащим голосом говорил околоточный, - но по долгу службы...
Голые дамы с любопытством смотрели на окружающих. В зале началось смятение.

Вполне можно представить, что к профессору Преображенскому пришел самолично Ипполит Матвеевич, сложись его жизнь после революции по-другому.

Хороший порошок, качественный.

я думал вы звезду чертили
чтоб принимать нас в октябрят
а тут у вас поинтересней
обряд

Вчера был день памяти Аркадия Райкина. Вспомнилась эта история.

Был такой Сергей Александровский - советский дипломат, полпред в Чехословакии. Как почти у всех ярких людей двадцатого века, биография богатая, кончается плохо. Успел жениться на примадонне Венской оперы, переводил Гашека. С началом войны, уже пятидесятилетний, ушел добровольцем в народное ополчение. Дальше плен. Из плена он бежал, потом партизанил. А в 45-м году Александровского расстреляли наши доблестные органы. Били перед этим так, что треснуло нёбо, о чем пишет Валерий Фрид, который пересекся с ним в тюрьме. Собственно, с этого упоминания я и полезла смотреть, что за Александровский.
Это предыстория, не ради дипломата пишу. Жена его, когда-то оперная дива, певшая с Энрико Карузо, вместе с сыном Александром, как члены семьи врага народа, поехали в Енисейск, Красноярский край. Наверняка моя бабка ее там отлично знала, как раз те самые годы, но теперь уже не спросишь.

Наконец умер Сталин. И Александровский-младший самовольно покинул ссылку. Рванул в Москву в дикой надежде достучаться до граждан начальников и добиться выяснения дела отца. Так рисковать можно, наверное, только в безбашенной юности. За побег давали двадцать пять лет лагерей. Он действительно добрался до Москвы, но оказался там совершенно бесприютным. Умудренные опытом родственники не пускали его ночевать. А дальше история немного варьирует в разных пересказах, но в основном все сходятся на том, что беглец встретился с Аркадием Райкиным. Чуть ли не околачивался возле театра "Эрмитаж", надеясь переночевать, когда разойдутся зрители, там на лавке. Юная билетерша, которой он рассказал свою эпопею, ушла, а вернулась с Райкиным. Аркадий Исаакович посмотрел на измученного мальчишку, посмотрел... и увез к себе на дачу, где тот несколько недель и жил.

Кончилось, однако, все предсказуемо - Александр несмотря ни на что пытался решить семейные дела, его взяли все те же доблестные органы... Но тут арестовали Берию, всем стало не до него, и его просто отправили под конвоем обратно в Енисейск. Времена уже наступали другие, он выжил, вернулся, реабилитирован вместе с матерью. Встречался ли он потом с Райкиным, не знаю.

Каждый раз, когда выясняется, что кто-то из творческих личностей не соответствует нашему о нем представлению, и не в лучшую сторону, слышен общий вздох разочарования. Особенно если дело касается актеров. Ассоциируешь-то их с ролями, а потом жутко расстраиваешься, обнаружив, что, например, мужественный умный ироничный Фандорин это одно, а его... гм... воплотитель совсем, совсем другое. И робкие голоса, напоминающие, что процент порядочных и неглупых людей среди актерской братии такой же, как и в целом по больнице, успехом не пользуются - гораздо слаще заламывать руки и проклинать лицедейский цех. Но самое смешное, что противоположная сторона совершенно так же в них разочарована!
Тут вот ознакомилась с криком души политрука Прилепина. Даже жалко стало человека. Ну так, чуть-чуть.

"Дашь себе зарок молчать о современной нашей официальной культуре.
О кино нашем, о новогодних «огоньках», о прочем, столь же в меру тоскливом, в меру обрыдшем.
Час молчишь, два.
День молчишь, неделю.
Потом, месяц спустя, думаешь: да пошли вы к чёрту! Ну и выскажешься.
В целом выскажешься.
Не указывая пальцем.
А то палец отсохнет указывать.
Но тут обязательно приходит в комментарии человек и говорит: «А чего это вы фамилии не называете? Давайте пофамильно!»
Фамилии ему нужны — посмотрите на него.
Что он с ними будет делать, никак не пойму. На листочек выпишет, повесит на стену?
Листочка не хватит, любезный мой.
Тут, к примеру, снимали фильм по моей книжке «Ополченский романс». Про Донбасс.
И только в самом финале съёмок продюсер мне вдруг признался: когда набирали актёров, 70% отказов было сразу же — едва упоминали тематику, название, автора.
Здесь надо пояснить, что восьмисерийный: героев много, героинь тоже. 100 актёров позвали сниматься, и 70 сказали «нет».
Дать список?
И всё это, учитывая очевидное обстоятельство, что заведомым «нетвойнистам» не звонили. Звонили тем, кто должен быть в порядке. Кто чёрные аватарки не вешал и пацифистские спичи не задвигал.
И 70% отказов!
Это наше кино.
Это наши актёры.
Это не в Молдавии снимают, не в Грузии, не в Эстонии.
Но завтра, уверен, здесь объявят о съёмках фильма «1812» или фильма «1945» — и те же самые артисты в очередь выстроятся, чтоб играть героев, генералов, пушкарей, гренадёров, гусар, зенитчиков, снайперов, партизан, политруков. Форму напялят. Сделают бравое лицо на кастинге…
И вперёд. Служить примером новым пионерам.
Нравился мне один артист на букву «У». Ещё до войны было дело. Несколько фильмов с ним посмотрел тогда подряд — такая харизма! Такая нутряная сила слышалась!
Момент истины случился, как водится, 24 февраля 2022 года, и я увидел в его соцсетях чёрный квадратик и слова про «мне стыдно и срамно» и про «не могу глядеть в глаза детям и взрослым».
Так я про него и забыл.
Два года не вспоминал.
И здесь он совершенно случайно вылетел у меня в новостной ленте.
Ба, думаю, да ты не уехал никуда, всё тут, у нас, стыдишься.
Забил его фамилию в «Кинопоиске». А там у него 15 проектов за эти два года.
Взрослым и детям он в глаза смотреть не может, а в камеру — запросто.
И главное — военных ведь играет! Не всякий раз, но через третий на пятый играет. И весь, знаете, такой — в эполетах, рука на шашке. Ух, что за вид у него!
15 проектов — значит, в деле 15 режиссёров и минимум 15 продюсеров.
И никто не спросил его: «Слушай, как тебя? Ты тут у меня будешь героя Крымской войны играть. Думаю, верно было бы, если б ты… ну не извинился, а просто поздравил нашу армию с любым текущим праздником. Что у нас тут поблизости? День морской пехоты? День ракетных войск? День сапёров и минёров? Ну вот со всеми поздравь, сложно тебе, что ли?»
Этого диалога не было и быть не могло, потому что, рискну предположить, одна половина режиссёров и продюсеров сама была готова чёрные аватарки ставить в тот трагический день, а то даже и ставила, а потом удалила, а другой половине режиссёров и продюсеров плевать с высокой башни. Они ж «про искусство».
И вот что забавно (на самом деле — трагично!), если продолжить разговор «про искусство», которое по замыслу пребывает «вне политики».

Дальше в «Кинопоиске» на ту же букву «У» идёт другой артист. Он тоже знаменит, но в большей степени тем, что ушёл воевать из своего театра в зону СВО, отслужил в нашей армии несколько месяцев, был ранен, вернулся обратно, прошёлся по телеканалам и даже был главным гостем в авторской программе Бориса Корчевникова. То есть его сложно было бы не заметить.
Думаю, а посмотрю, сколько у него фильмов в работе. С год уже парень дома, подлечился, готов на съёмочную площадку выходить. Зовут ведь наверняка! Герой же! Знает, как форму носить и в дуло направленного на тебя оружия смотреть.
Открыл его страницу.
Там ни одного проекта в работе нет".

(Кстати, актер Бероев, бывший Фандорин, который пока не политрук, но все впереди - тоже недавно обиженно заявил, что друзья и коллеги с ним не общаются. Чего это они.)

Верный способ избавиться от чепухи и мелочевки, захламляющей мозг, - одарить ею ближнего. А главное, ближнему она может пригодиться. Вот например, когда Толстой очкастому байстрюку умирающего канцлера Безбородко дал фамилию Безухов - он что этим хотел сказать? И судя по тому, что мы, не говоря уже о современниках, о веселом Безбородко знаем, таких незаконнорожденных у него было полстраны. Один Безухов. Другой, скажем, Безглазов. Безноговы и... и... замерла в предчувствии открытия... Безруков?! Я великий расследователь родословных.

Шли с мужем из "Меги". Вроде завернули только за молоком, а набрали два мешка. "Баклажаны-то тебе зачем?" - горестно воскликнул муж, которому переть груз в горку, и даже нашел мужество промолчать, когда я хищно ответила: "Для аджапсандала".
Идем, короче. Я фантазирую про аджапсандал. А позади дядька из той же "Меги", за нами в кассу стоял. И тут из кустов вылез крошечный серый котенок. Сел перед мужиком, почесал костлявой ножонкой пузо и коротко пискнул. Мужик умиленно запричитал по-сербски и вытащил из пакета внушительную палицу колбасы. Здраво, укусно, как пишут здесь на упаковках. Надорвал на ней оболочку, отковырнул пальцами кусочек - и НАЧАЛОСЬ.
Со всех сторон с гиканьем и улюлюканьем к нечаянному филантропу ринулись коты. Колбаса стремительно уменьшалась на глазах. Сначала он пытался экономить, потом плюнул и раздербанил всю палку. Остались только розовые лохмотья оболочки. Над толпой хвостатых грабителей познакомились. Мишей зовут. Натурально, святой.