У России две беды – гендерный экстремизм и переименование улиц в неправильную сторону. А в остальном, прекрасная маркиза…

Собрал своих студентов-магистрантов, чтобы дать задание на лето. Суровый опыт недавней работы в государственной экзаменационной комиссии заставил меня начать с азов. Рассказал весьма заинтересованной аудитории, чем занимается Political Science, в чём разница между politics и policy и от какого греческого слова всё это произошло. Рассказал про объект и предмет исследования, про верифицируемость и фальсифицируемость гипотез. В качестве примера придумал диссертацию с названием «On some unorthodox views on the shape of the Earth» и гипотезой «The Earth is flat». И на этом материале разбирали всяческие дополнительные вопросы. Всё бы хорошо, но я где-то в глубине души надеялся, что под конец первого года магистратуры студенты-политологи всё это уже знают.

Вы вот говорите: фашизм, фашизм... А между тем кто в 1943 году отстранил от власти итальянского диктатора и союзника Гитлера Муссолини? Натурально, Большой фашистский совет. Потому что институты имеют значение.

Согласно моим глубоко субъективным наблюдениям, коэффициент корреляции между стремлением разоблачить вражеский фейк и любовью к чистой истине стремится к значению -1.

Не планировал читать внезапно обретшую у нас популярность «Мобилизованную нацию» (в оригинале: «The German war: A nation under arms, 1939-1945») авторства профессора Оксфордского университета Николаса Старгардта. Но в какой-то момент количество положительных отзывов на книгу перешло в качество, поэтому я сдался (Гитлер не одобряет моего малодушия). Работа увлекательная, гармонично сочетающая эго-документы (письма и дневники) с суровой статистикой.

Пять рандомных фактов/соображений в связи с прочитанным:

1. Даже когда война шла совсем успешно (1939-40) или относительно успешно (1941-42), в Германии работала карточная система, а рационы и общее качество жизни немцев снижались. Посылки на родину скупленного по дешёвке или просто силой присвоенного добра из Франции или оккупированных территорий Восточной Европы общей картины не меняли.

2. Невозможно быть расой господ, будучи лично несвободными. Немцы были несравненно свободнее, когда жили в условиях унизительных — согласно общему мнению, подогревавшемуся нацистской пропагандой, — версальских соглашений, чем после победы, так сказать, национальной революции, которая якобы освободила Германию от оков мировой еврейской плутократии или кого там ещё.

3. Как мы сейчас всяческие современные вооружённые конфликты так или иначе сравниваем со Второй мировой, так и немцы того периода свою тогдашнюю войну сравнивали с Первой. Одной из боевых мотиваций было «решительно победить, чтобы не повторилось катастрофы 1918 года». Повоевать, чтобы не было войны, – самый, в прямом смысле слова, разрушительный cognitive bias международных отношений.

4. Сразу после 22 июня 1941 года в Германии поползли слухи, что это не вот прямо война-война, а только предупреждение руководству СССР, и что в Берлине со дня на день ждут приезда Сталина, с которым Гитлер заключит новое мирное соглашение.

5. Когда летом 1943 года неблагодарные итальянцы сместили своего национального лидера и замирились с Союзниками, в Германии иные люди стали роптать, что неплохо бы и у себя нечто подобное осуществить – передать власть военным, которые считались более адекватными реальности, чем политическое руководство Рейха. Правда, замирение предполагалось только с англо-американцами – с СССР подобное казалось невозможным в силу как внутренней сущности большевизма, так и собственных преступлений немцев на оккупированных территориях.

Давным-давно заметил, что некоторые люди не научились говорить шёпотом. Вместо этого они понижают голос, переходя на такой густой-раскатистый грудной бас, что их слышно, пожалуй, даже громче, чем если бы они просто продолжали речь в своём обычном регистре. #ЗанимательнаяАнтропология

В надписи "сход-развал" мне всегда чудится некий политический подтекст.

С безумием можно бороться по-разному, в частности – через другое безумие. Так, некоторое время назад прочитал пораженческую антивоенную классику Джозефа Хеллера «Уловка-22» и посмотрел экранизацию 1970 года, а на днях – ещё и ремейк 2019 года с Джорджем Клуни. Ремейк спорный, но как-то мне зашёл там один диалог, почти дословно повторяющий оригинальное произведение. Не нашёл нормальный русский перевод этого места у Хеллера, но вот как этот спор звучит на англосаксонском:

‘…But it’s not for us to determine what targets must be destroyed or who’s to destroy them or—’
‘Or who gets killed doing it? And why?’
‘Yes, even that. We have no right to question—’
‘You’re insane!’
‘—no right to question—’
‘Do you really mean that it’s not my business how or why I get killed and that it is Colonel Cathcart’s? Do you really mean that?’
‘Yes, I do,’ Clevinger insisted, seeming unsure. ‘There are men entrusted with winning the war who are in a much better position than we are to decide what targets have to be bombed.’
‘We are talking about two different things,’ Yossarian answered with exaggerated weariness. ‘You are talking about the relationship of the Air Corps to the infantry, and I am talking about the relationship of me to Colonel Cathcart. You are talking about winning the war, and I am talking about winning the war and keeping alive.’
‘Exactly,’ Clevinger snapped smugly. ‘And which do you think is more important?’
‘To whom?’ Yossarian shot back. ‘Open your eyes, Clevinger. It doesn’t make a damned bit of difference who wins the war to someone who’s dead.’ Clevinger sat for a moment as though he’d been slapped.
‘Congratulations!’ he exclaimed bitterly, the thinnest milk-white line enclosing his lips tightly in a bloodless, squeezing ring. ‘I can’t think of another attitude that could be depended upon to give greater comfort to the enemy.’
‘The enemy,’ retorted Yossarian with weighted precision, ‘is anybody who’s going to get you killed, no matter which side he’s on, and that includes Colonel Cathcart. And don’t you forget that, because the longer you remember it, the longer you might live.’ But Clevinger did forget it, and now he was dead.

Смотришь окрест – и прямо диву даёшься, как все стороны хотят мира. Так сильно хотят, что даже кушать не могут. Но заставляют себя – лопают ананасы и рябчиков жуют через силу.

Независимые умы никогда не боялись банальностей, поэтому бесстрашно заявляю: мы живём в мире Сергея Курёхина, только похуже.

А вы знали, что слово «метрополитен» на самом деле не про подземку, а про древнегреческий колониализ(ь)м? Я вот задумался недавно об этом в контексте массы важных слов, имеющий общий корень с «политологией». Что общего между известным нам метро и метрополией? Про космополитизм всё более-менее понятно: космос – мир, полис – город, речь идёт о жителях (предполагаемого) всемирного города, с правами и без границ. Но при чём здесь подземка? По-древнегречески, μήτηρ (mḗtēr) – это мать, а метрополия (mητρόπολις) – это, соответственно, материнский город-государство – материнский по отношению к колониям, которых у древнегреческих полисов было великое множество по всему средиземноморью. С течением столетий и даже пары тысячелетий метрополией стали называть в принципе любую столицу колониального государства или, даже шире, всю «коренную» территорию колониальной державы. Но что же с метрополитеном и, соответственно, метро? А это просто-напросто сокращение многословного названия до одного из содержащихся там слов. Из La Compagnie du chemin de fer métropolitain de Paris – компании, занимавшейся строительством подземки во французском «материнском», то есть столичном городе – Париже – появился известный нам метрополитен (métropolitain), обычно сокращаемый до простого «метро».

«Этот — чрезвычайно циничный клоун, в частных разговорах он совсем другой, нежели на публике», – так старый приятель охарактеризовал одного известного лоялистского политического комментатора. А я вот подумал, что подобное описание подходит не только ему, но прямо-таки неприлично большому количеству известных политических комментаторов. Впрочем, есть оттенки серого. Мне в целом больше импонируют в этой среде люди постарше – они-то хотя бы горькой заливают осознание своего, так сказать, морально проблематичного положения. А молодые циники – все как на подбор ЗОЖ. Мой друг не пьёт и не курит. Лучше бы пил и курил.

Если попытаться истолковать новодельное понятие «научный суверенитет» в положительном ключе (сложно, но можно), то речь могла бы идти, собственно говоря, о том, чтобы всякая наука оставалась в своём праве изучать то, что она хочет, теми методами, которые она считает адекватными, приходить к тем выводам, которые получаются в результате применения к объекту соответствующих методов, а также свободно обсуждать эти выводы, исходя из собственных критериев. Суверенитет науки – это про невозможность навязывания «сверху» готовых выводов. В рамках естественных наук это всё, вроде как, представляется само собой разумеющимся. А вот наукам об обществе – истории, социологии, политологии – с (не)завидной регулярностью пытаются «рекомендовать» те или иные выводы. Естественно, из патриотических побуждений. (Шутка.)

Об этом, помимо прочего, вежливо общались с историком Сергеем Засориным у Юрия Будкина на радио «Говорит Москва». (Начало эфира в 3:06:58.)

Никто:
Абсолютно никто:
Станислав Бышок: оказывается, правильно не «бригаденфюрер» (по аналогии со всяческими группен- и штандартенфюрерами), а «бригадефюрер» (Brigadeführer).

В последние годы на Западе, говоря о рабстве известной эпохи, стараются не использовать слово «рабы» (slaves), заменяя его другим – «порабощённые» (the enslaved). Вроде бы, несущественное различие, но в действительности тут целый философский переворот – переход от аристотелевской метафизики к гегелевской диалектике. Согласно Аристотелю, люди изначально, по самой своей природе делятся на свободных и рабов, а по Гегелю речь идёт о специфике взаимодействия, об особых условиях, при которых подобное разделение может появляться и исчезать, а может даже и переходить в собственную противоположность. Природа остаётся одной и той же, а институты меняются. Нет института – нет рабства.

В англоязычной версии мобильного приложения одного широко известного в узких кругах банка обнаружил слово map. Ничего необычного, это просто обратный – и, естественно, неверный – перевод с русского слова «карта» (которая банковская, а не географическая). Учите англосаксонский!

А ведь в международных отношениях редко можно найти более выгодное предложение, чем добровольно-принудительное сокращение армии и перманентный военный нейтралитет страны. Это же просто-напросто уникальная возможность тратить ограниченные ресурсы на действительно стоящие вещи: образование, здравоохранение, гражданскую инфраструктуру, развитие высоких технологий. Живи себе и радуйся. Но нет же!

Некоторые говорят, что нет никаких попыток отмены русской культуры и это всё, мол, одна только пропаганда и нагнетание. Ну как нет?