>>> И в самом конце статьи Еремии Митровича мы наконец видим интересующего нас Белого Орла. Судя по всему, Митрович был первым, кто ввел в научный оборот надпись из сербского кабака, нацарапанную нетвердой рукой не позднее первой половины 1980-х годов ХХ века:
«Между тем, недавно мы обнаружили самое выразительное доказательство того, что позабытые названия родственников всё же хранятся в народе. Поблизости монастыря Ковиля по дороге в Титель, рядом со старым устьем Дуная, стоит Корчма на краю света. На передней стороне этой Корчмы, среди прочего, выписаны названия предков до десятого колена. Весельчаки, помимо вульгарной подписи, написали также о всех своих предках, которые в этом месте кутили и хлестали пиво литровыми кружками. И вот как они их перечислили: отец, дед, прадед, чукундед, наврндед, аскурђел, кудел, куребал, сукурбал и белый орел».
Нам, конечно, может казаться, но по-моему статья Митровича довольно ироническая (на нескольких страницах он рассматривает вульгарные названия родственников с компонентов из трех букв), но имплицитно он эту свою иронию не выражает. Знаками иронии служат сама тема, указание на то, что речь идет о вульгаризмах, «весельчаки», детали времяпрепровождения в кабаке и так далее, но автор нигде не говорит, что не всё, что написано на стене кабака, следует принимать за чистую монету.
3) Кто знает, какими путями «Белый Орел» оказался в романе-кроссворде Милорада Павича «Пейзаж, нарисованный чаем» среди прочих названий родственников. Возможно, Павич тоже был в Корчме на краю света, а может быть, он читал статью Митровича. В любом случае, в еще одной публикации в журнале «Južnoslovenski filolog» (50, 1994) [3] Марта Бьелетич указывает, что помимо стены кабака у Дуная, обозначение «белый орел» попалось ей при чтении этого романа. Добавим от себя — что конечно же является бесспорным свидетельством распространенности этого термина для обозначения мужского предка в шестнадцатом поколении, поскольку уже два источника подтверждают это: стена кабака и постмодернистский роман. Какие доказательства вам еще нужны? (ирония, ирония, сарказм).
Что же, резюмируем. Одни югославы (может, еще Тито был жив, так это было давно) прекрасно проводили время в Корчме на краю света и решили творчески развить список своих предков (когда проводишь время в корчме, обычно приходят в голову очень креативные идеи, да). Этот список они начали с реально существующих названий, затем перешли на словотворчество (которое крутилось в основном вокруг корня из трех букв). И всё же списку не хватало достойного завершения. Как же мы назовем самого крутого предка? И вот из хмельной глубины родилось — мы назовем его Белый Орел.
Другой югославский автор в поисках редких названий родственников набрел на эту корчму. Он порадовался таким редким, но вполне употребимым словам, как чукундедо, подивился венгерскому мату, и восхитился Белым Орлом. Конечно, языковые факты говорят сами за себя, зачем уточнять, что никто и никогда, во-первых, не использовал названий для родственников давнее четвертого-пятого колена, а во-вторых, что Белый Орел — хмельной фантом. И так же понятно, что это просто гэг такой, азаза.
Где-то пробежал Павич, которому что гэг, что азаза, что Белый Орел — и в эстетику романов которого так хорошо вписывается Корчма на краю света, где пьяные весельчаки написали на стене про Белого Орла.
И вот на третьем (пост)югославском авторе ирония вдруг вышла из-под контроля, потому что сотрудница САНУ приняла названия родственников с матерными корнями и Белого Орла за чистую монету и стала периодически упоминать их в своих статьях как полностью установленный научный факт.
[1] Белетич М. 2012. Дополнение к исследованию терминологии родства в сербском языке (чукундед), в: Этимология 2009-2011. Москва: Институт русского языка, 2012. С. 3-17.
[2] Митровић J. 1985. Називи за степене потомака и предака код Срба, у: Гласник етнографског музеја у Београду, 49, 1985. С. 181-182.
[3] Бjелетић М. 1983. Терминологија крвног сродства у српскохрватском језику, у: Јужнословенски филолог 50, 1994. С. 199-207.
#жизньбессовестнейлитературы
«Между тем, недавно мы обнаружили самое выразительное доказательство того, что позабытые названия родственников всё же хранятся в народе. Поблизости монастыря Ковиля по дороге в Титель, рядом со старым устьем Дуная, стоит Корчма на краю света. На передней стороне этой Корчмы, среди прочего, выписаны названия предков до десятого колена. Весельчаки, помимо вульгарной подписи, написали также о всех своих предках, которые в этом месте кутили и хлестали пиво литровыми кружками. И вот как они их перечислили: отец, дед, прадед, чукундед, наврндед, аскурђел, кудел, куребал, сукурбал и белый орел».
Нам, конечно, может казаться, но по-моему статья Митровича довольно ироническая (на нескольких страницах он рассматривает вульгарные названия родственников с компонентов из трех букв), но имплицитно он эту свою иронию не выражает. Знаками иронии служат сама тема, указание на то, что речь идет о вульгаризмах, «весельчаки», детали времяпрепровождения в кабаке и так далее, но автор нигде не говорит, что не всё, что написано на стене кабака, следует принимать за чистую монету.
3) Кто знает, какими путями «Белый Орел» оказался в романе-кроссворде Милорада Павича «Пейзаж, нарисованный чаем» среди прочих названий родственников. Возможно, Павич тоже был в Корчме на краю света, а может быть, он читал статью Митровича. В любом случае, в еще одной публикации в журнале «Južnoslovenski filolog» (50, 1994) [3] Марта Бьелетич указывает, что помимо стены кабака у Дуная, обозначение «белый орел» попалось ей при чтении этого романа. Добавим от себя — что конечно же является бесспорным свидетельством распространенности этого термина для обозначения мужского предка в шестнадцатом поколении, поскольку уже два источника подтверждают это: стена кабака и постмодернистский роман. Какие доказательства вам еще нужны? (ирония, ирония, сарказм).
Что же, резюмируем. Одни югославы (может, еще Тито был жив, так это было давно) прекрасно проводили время в Корчме на краю света и решили творчески развить список своих предков (когда проводишь время в корчме, обычно приходят в голову очень креативные идеи, да). Этот список они начали с реально существующих названий, затем перешли на словотворчество (которое крутилось в основном вокруг корня из трех букв). И всё же списку не хватало достойного завершения. Как же мы назовем самого крутого предка? И вот из хмельной глубины родилось — мы назовем его Белый Орел.
Другой югославский автор в поисках редких названий родственников набрел на эту корчму. Он порадовался таким редким, но вполне употребимым словам, как чукундедо, подивился венгерскому мату, и восхитился Белым Орлом. Конечно, языковые факты говорят сами за себя, зачем уточнять, что никто и никогда, во-первых, не использовал названий для родственников давнее четвертого-пятого колена, а во-вторых, что Белый Орел — хмельной фантом. И так же понятно, что это просто гэг такой, азаза.
Где-то пробежал Павич, которому что гэг, что азаза, что Белый Орел — и в эстетику романов которого так хорошо вписывается Корчма на краю света, где пьяные весельчаки написали на стене про Белого Орла.
И вот на третьем (пост)югославском авторе ирония вдруг вышла из-под контроля, потому что сотрудница САНУ приняла названия родственников с матерными корнями и Белого Орла за чистую монету и стала периодически упоминать их в своих статьях как полностью установленный научный факт.
[1] Белетич М. 2012. Дополнение к исследованию терминологии родства в сербском языке (чукундед), в: Этимология 2009-2011. Москва: Институт русского языка, 2012. С. 3-17.
[2] Митровић J. 1985. Називи за степене потомака и предака код Срба, у: Гласник етнографског музеја у Београду, 49, 1985. С. 181-182.
[3] Бjелетић М. 1983. Терминологија крвног сродства у српскохрватском језику, у: Јужнословенски филолог 50, 1994. С. 199-207.
#жизньбессовестнейлитературы