Я уже много раз говорила, что мир спасут книжные клубы - окей, прямо сейчас не спасут, но совершенно точно сделают (уже делают) мир лучше. Мой опыт наблюдений показывает, что любое пространство, где люди с некоторой периодичностью собираются вокруг книг, немедленно хорошеет - причем это касается как дружеских посиделок или библиотек, так и компаний и корпораций. Ну, а если вам одиноко и пустовато, то книжный клуб - идеальный способ собрать вокруг себя людей, с которыми потом вы сможете пойти в разведку общаться об интересном и вообще дружить.

Если вы хотите принять участие в этом процессе, обсуждая с хорошими людьми разный умный нон-фикшн, то вот он, ваш шанс. Премия "Просветитель" в лице Екатерины Аксеновой (вы знаете ее как автора выдающегося блога "prometa.pro книжки" ) и Александра Гаврилова открывает большой курс для потенциальных мастеров сократического диалога, то есть для будущих модераторов книжных клубов.

Можно подписаться на вариант курса с развернутой обратной связью, а можно просто слушать лекции онлайн и читать подробнейшую методичку.

Старт 25 апреля - не пропустите.

Ну, и мелким шрифтом в конце сообщу, что 25 мая по любезному приглашению авторов проекта я выступлю с кратким докладом на тему "Что я поняла после первой сотни заседаний книжных клубов". Но это, поверьте, в курсе не главное.

По некоторой служебной надобности открыла презентацию к лекции, которую читала студентам три года назад. Обнаружила, что трое из четырех современных популярных (буквально народных) поэтов, которых я упоминала тогда, признаны иноагентами. Tempora-то как mutantur. И как возросла роль поэзии в обществе - смели ли, как говорится, мечтать.

Уже год магистратура "Литературное мастерство" в НИУ ВШЭ, увы, плывет в счастливое будущее без меня, но это по-прежнему прекрасное место, царство света и добра - не верите мне, спросите у выпускников. 20 апреля коллеги проводят день открытых дверей - если вы хотите писать или переводить лучше, непременно загляните.

Издательство "НЛО" задумало переиздать "Нью-Йоркский обход" моего любимого Александра Стесина - книгу, которую, как мне кажется, нужно читать в качестве пособия по толерантности и гуманизму (ну, а ещё просто потому, что она отличная). По этому случаю ведущие подкаста "НЛО" - два Дениса, Ларионов и Маслаков, позвали нас с Мариной Степновой поговорить об этой книге и ее трудноопределимой жанровой принадлежности. Ну, а мы и рады.

Ещё два писателя в списке иноагентов - автор романов "Тень" и "Мышь" Иван Филиппов, а также Ася Казанцева, научная журналистка, лауреат премии "Просветитель", автор книг "Кто бы мог подумать", "В интернете кто-то не прав" и "Откуда берутся дети".

Ну что тут скажешь. Во-первых, растёт, растёт значимость литературы в российском обществе, всё чаще (увы) получаем мы тому свидетельства и подтверждения. А во-вторых, дорогие Ася и Иван, вы и сами знаете, но я на всякий случай ещё разочек скажу: вас читатели любят, а их всех - не очень. Вы очень нужны, а от них - сплошь вред.

Ну, и традиционно - всем фигурантам сегодняшнего иноагентского списка (а также всех предыдущих и последующих списков) - мои поддержка и солидарность.

Пока я тут судорожно доделывала разные работы, дорогой коллега Максим Мамлыга очень, как мне кажется, точно подвел итоги весенней ярмарки "Нон-фикшн" - полностью совпадает с моими ощущениями и наблюдениями. Кстати, я простояла на вход полчаса в будний день, в рабочее время - это было, пожалуй, не самой приятной частью ярмарки, но объяснимой. Что называется, не в претензии.

Прочла эссе Льва Лосева о "Посвящается Ялте" Иосифа Бродского. Общий смысл эссе - вы не подумайте, пожалуйста, что это детектив, это антидетектив, а пародия или, не дай бог, диалог с "популярным жанром", конечно же, не входила и не могла входить в круг целей и задач поэта. Он выше этого.

Мне в этом видится с одной стороны пуризм и интеллектуальный снобизм (великий поэт не может обращать внимание на низменный жанр, даже допускать такую возможность смешно), а с другой, рискну предположить, некоторая фактическая неточность. Известно, что одним из важнейших для Бродского поэтов и своего рода ролевой моделью был Томас С. Элиот, огромный поклонник, знаток и критик детективов, автор нескольких очень глубоких и вдумчивых эссе об этом жанре. Можно предположить, что то, что хорошо для Элиота, и у Бродского скорее всего не вызовет отвращения.

В целом же мне кажется, что презрение к жанру и стремление любой ценой вынести его за скобки (нет-нет, это не то, что вы подумали, любые совпадения случайны!) настолько устарело, so XX century, что прямо неловко. Впрочем, грех сказать, эссе Лосева тоже не новое - возможно, тогда так еще носили.

Не так давно прослушала великолепную лекцию социолога Виктора Вахштайна* о механизмах испанского стыда и, наконец, поняла, что же со мной всё последнее время происходит. Господи, как же стыдно видеть, что творится с моей alma mater, нашим Хогвартсом, лучшим местом в мире. Особенно про украинскую агентуру - вот от этого реально уши пунцовеют. И ведь я в РГГУ не работаю уже десять лет, и центр Дугина имени Ильина открываю не я, в стыдно так, как будто и библиотеку тоже я.

*Минюст считает Виктора Вахштайна иноагентом.

Подумала и добавила в список возможных реакций на моем канале голубя мира. Мне кажется, голубь мира нам всем сейчас совершенно необходим - пользуйтесь почаще.

Обсуждали, что любимые Бродским знаменитые анжамбманы создают эффект странных, немотивированных пауз в речи и воспринимаются как интонационная особенность самого поэта, как его живой голос. Некоторые люди и правда вот так зависают посреди фразы на мгновение - почему бы не он.

А потом читаем в "Посвящается Ялте" про убитого, самого загадочного и неотразимо притягательного из персонажей поэмы:

"Вообще-то
он как-то странно составлял слова.
Речь состояла более из пауз,
всегда смущавших несколько. Ведь мы
молчанье собеседника обычно
воспринимаем как работу мысли.
А это было чистое молчанье.
Вы начинали ощущать свою
зависимость от этой тишины,
и это сильно раздражало многих".

Вынесенный за скобки, мертвый герой говорит так, как говорит автор. Авторские паузы в речи становятся паузами в речи героя.

Из всех, кого я знала, более всего это описание узнается в Григории Дашевском, в самом неожиданном месте фразы ни с того, ни с сего вдруг замолкавшем на несколько секунд. Вообще подумала, что если на кого этот странный убитый мужчина из "Посвящается Ялте", про которого мы почти ничего не знаем, и похож, то только на Григория Михайловича, конечно. И дело не только в паузах, но в каком-то общем ощущении, что мы все похожие, а он - другой.

Если вдруг у вас сегодня выдался свободный вечер, то через 15 минут на "Живом гвозде" будем обсуждать с Антоном Орехом новости литературы. Запись тоже будет, но вживую же всегда веселее.

Думаю о тех словах, которые временно, на мой взгляд, стоило бы ограничить в циркуляции - по крайней мере в рамках моей персональной головы.

Первой жертвой самоцезуры стало у меня слово "мы" - очень трудно перестать говорить от лица каких-то абстрактных людей и признать: что бы ты ни говорил, ты говоришь только от себя. Потом были "геополитика", "суверенитет", "стратегические интересы", "зет-литература", "патриоты", "либералы" и еще кое-что по мелочи (не люблю слова, истершиеся, как старая монета, и утратившие, как писал поэт, "вес и звон").

Давно подумывала о внутреннем табу на слово "предатели" - очень уж у него неприятный шлейф коннотаций в рамках нашей культурной традиции. Попытка просмотра кинофильма Марии Певчих о 90-х годах окончательно утвердила меня в верности этой мысли - слово "предатель" исключается из моего лексикона до лучших времен - за вычетом, разумеется, цитат, буде таковые случатся (впрочем, следует признать, что я и прежде им не злоупотребляла).

Когда я рассказываю, что библиотеки и библиотекарей контролировали, цензурировали, штрафовали и иными способами притесняли еще до того, как это стало мейнстримом, на меня смотрят без понимания. Меж тем такая история могла произойти и пять, и восемь лет назад, ничего нового. Сотрудники Центра "Э" давно уже повадились в трудные с точки зрения статистической отчетности моменты ходить ловить экстремистов в библиотеки - куда проще и приятнее, чем каких-нибудь скинхедов гонять. Чисто, тепло и люди опять же все сплошь культурные.

Когда все это кончится (а кончится же оно когда-нибудь) издевательства над лучшими в мире людьми, библиотекарями, нынешнему начальству тоже зачтутся.

Просто хорошая неделя

Когда-то очень давно, когда мы с дорогими сокурсниками еще жили примерно в "Тайной истории" и с утра до ночи учили древнегреческий так, что к вечеру реальность 90-х с лишь слегка просвечивала сквозь классические Афины, мой незабвенный лучший друг А. выступил с неожиданным заявлением. "Из всех книг о Греции, - сказал он, - лучшая - "Этот бессмертный" Роджера Желязны". Вообще-то незабвенный А. был сноб тот еще и до фантастики снисходил редко, поэтому я ужасно удивилась и поэтому же, вероятно, фраза его намертво засела у меня в голове.

Помню, что я к тому времени Желязны читала примерно всего, но моими любимыми у него вещами были "Создания света, создания тьмы" и "Джек-из-Тени", а "Этот бессмертный" в число главного не входил. Но мысль о том, что надо бы к нему вернуться, меня не покидала. И вот через 11 лет после смерти А. и почти через два года жизни на грекоязычном острове руки до "Бессмертного" все же дошли. И тут же выяснилось интересное.

Во-первых, что это просто офигенная книга и отдельно офигенная книга про Грецию - прав был незабвенный А.

А с "во-вторых" история чуть длиннее.

Для тех, кто, как и я, читал эту повесть Желязны в юности или вовсе не читал, на всякий случай сообщу, что главный герой там - натурально бессмертный человек, которого любимая женщина в какой-то момент называет Каликандзаром. И как-то вскользь сообщает, что все Каликандзары - трасцендентные существа, и у каждого из них в крови стремление разрушить мир. Кто такие эти Каликандзары, фамилия это, прозвище или еще что, я в тот момент не знала, а потом никогда не задумывалась - да, в сущности, и не вспоминала. Ну, Каликандзары и Каликандзары, мало ли что Роджер Желязны придумает - вот уж у кого-кого, а у этого парня с фантазией все нормально было.

А в этот раз, взявшись за книгу и дойдя до этого самого Каликандзара, я вдруг почувствовала, как у меня в голове приятно щелкнул пазл. За прошедшие годы я стала гораздо умней выучила кучу бесполезных вещей - в частности, узнала, кто же такие каликандзары на самом деле.

Их придумал вовсе не Желязны: каликандзары - это такие вполне аутентичные персонажи греческого фольклора, антропоморфные (или не вполне антропоморфные) существа, на протяжении всего года сидящие под землей и подпиливающие корни Мирового Древа, но исчезающие при звуке пасхальных колоколов. То есть имя (и, простите за спойлер, наклонности) главного героя "Этого бессмертного" - не безудержный полет авторской фантазии, но вполне ясная и конкретная мифологическая отсылка.

Не знаю, почему этот факт так радует меня уже второй день, но вот - решила поделиться им с вами. А то вы живете и не знаете, что где-то прямо сейчас глубоко под землей каликандзары пилят корни Древа, на котором мы все живем, и уже близки к своей цели. Но до колоколов православной Пасхи совсем недолго осталось - авось, и в этот раз пронесет.

Издательство "Выргород", несмотря на все происходящее, решило продолжить свою блистательную серию важных книг мировой литературы, которые почему-то до сих пор не дошли до российского читателя. В этой серии выходил великий "Капитан Михалис" Никоса Казандзакиса (писала о нем в запрещенном медиа прямо накануне войны), а вот теперь у коллег проект еще большего масштаба.

Если все будет хорошо, то уже в 2025 году "Выргород" выпустит "Торговца дурманом" Джона Барта - шедевр постмодерна, отсылки к которому я все время встречаю в других книгах, и который, кажется, в мире читали все, кроме меня.

Вот, что пишут о "Торговце дурманом" коллеги из "Выргорода":

"Этот роман – едва ли не главное сочинение Барта, представляющее собой квинтэссенцию литературы постмодерна, в которой реальная история преломляется так, что в ней ничто не правда, но усомниться не в чем. В оригинале «Торговец дурманом» впервые увидел свет в 1960 году, но всё это время оставался недоступным русскоязычным читателям. Действие происходит в первые годы освоения Североамериканского континента британскими колонистами. Роман рассказывает о жизни молодого поэта-недотёпы по имени Эбенезер Кук, который оказывается втянутым в сложные интриги, политические махинации и романтические перипетии. В произведении сочетается несочетаемое: вопросы контрабанды с проблемами метафизики творчества, зов обстоятельств с предначертанностью судьбы, чистейшие случайности с манией предназначения. Парадоксальная двойственность – сквозная черта литературы Барта, смешивающего нигилизм с безусловной оптимистичной надеждой. «Торговец дурманом» полон эксцентричных персонажей, абсурдистских приключений, неожиданных поворотов, пронзительной сатиры и великолепного юмора".

Если вы - как и я - хотите, наконец, узнать, о чем же столько разговоров, то нам нужно слегка напрячься. Время сейчас, сами знаете, непростое - для книжников в том числе. Поэтому "Выргород" открывает на "Торговца дурманом" не краудфандинг, но предпродажу. Если вы купите роман Барта сейчас, он не то, чтобы обойдется вам дешевле - не будем унижаться до низкопробных рекламных трюков - но он просто точно будет, у вас и вообще. Приятно, мне кажется, знать, что впереди ждет хоть что-то хорошее.

В общем, друзья, мне кажется, нам нужна эта книга.

Роману "Дом на краю света" Майкла Каннингема я обязана своей карьерой. Именно после рецензии на него меня взяли на первую мою штатную работу литературного обозревателя двадцать, если не ошибаюсь, три уже года назад. И этот факт был первым, о чем я взволнованно сообщила самому Каннингему, когда двенадцатью примерно годами позже мне довелось вести встречу с ним в стенах РГГУ (тех самых, где сейчас открывают центр под руководством Александра Дугина)... Сегодня "Дом на краю света" официально сняли с продажи, но я все равно вам скажу: этот роман обязательно, прямо обязательно надо читать. Он прекрасный, про любовь, семью, взросление - словом, про все самые важные вещи в мире.

Раз уж выяснилось, что у нас внезапно есть книжная цензура, осуществляемая неким мутным придатком к Российскому Книжному Союзу, и по факту она уже вовсю работает (то есть "рекомендует" изъять "некоторые" книги из продажи), хотела бы сообщить следующее:

1. Во-первых, закономерно. Все последние годы российские практики правоприменения в гуманитарной и культурной сфере имели обратную силу (то есть сегодня никогда не было известно, не запретят ли завтра то, что было можно вчера) и осуществлялись непонятно кем непонятно как*. Это часть общего метода точечных репрессий - на массовые у государства (пока) нет ресурса, но можно запугать всех так, что ничего особо делать не придется - сами, все сами. Единственная важная деталь - раньше гонения были направлены на писателей, а содержание их книг не учитывалось. А вот теперь, кажется, кто-то среди начальства выучил буквы и начал понемногу складывать их в слова. Вот они, плоды просвещения.

2. Во-вторых, хочу выразить поддержку и благодарность издательству CORPUS и всему холдингу ЭКСМО-АСТ в целом (почему-то многие забывают, что CORPUS - его часть). Я знаю, что вы держались столько, сколько могли, а потом еще немного. И, думаю, все в индустрии это знают. Спасибо.

3. Приятно видеть, что с "того берега" (ТМ) тоже раздаются голоса против новой практики. Это значит, что несмотря на множество фундаментальных расхождений, большая часть российского литературного сообщества не в восторге от цензуры. Моя благодарность на той стороне, кхм, не усваивается, но это ж не повод не сказать.

Ну, и, наконец, моя любовь, сочувствие и поддержка всем, кто прямо или косвенно пострадал от сегодняшней порции гонений. Я разделяю вашу боль, обиду и негодование, сегодня (как, впрочем, и всегда) мы вместе.

*и непонятно зачем

В скобочках замечу, что готовлю сейчас для одной научной конференции доклад на тему книжной цензуры в России. И время от времени мне кажется, что ну вот, все уже, приплыли - можно, наконец, садиться писать тезисы и допиливать презентацию. А потом хоп - и начинай с начала. Такое чувство, что я прямо в процессе доклада буду вносить изменения и править картинки.

Во время этого разговора я в первый раз публично заплакала - прямо слезами. Кажется, в видео остались только мокрые глаза, но за кадром я хлюпаю носом и пытаюсь не размазать тушь. Я такого никогда не делаю, вы знаете, но в отце Алексее Уминском столько света, доброты, настоящего какого-то христианского принятия и смирения, и всё это поверх такой огромной потери, несправедливости и беды, что вот - пробило. Самое утешительное и человечное видео на моём канале, как мне кажется - ну, и о книгах, конечно, из которых состоит вывырастает такой вот человек.