Вчера админ до ночи тусовался на съёмках «Нюрнберга» Николая Лебедева. Тем временем, международному процессу над нацистами 1 октября исполнилось 75 лет.
"Тир для народной стрельбы" от "Крокодила" за май 1925 года. Из привычных персонажей на лучах свастики только Бенито Муссолини. Остальные: премьер-министр Болгарии, антикоммунист и будущий горячий сторонник союза с Третьим Рейхом Александр Цанков; консерватор и будущий сторонник провальной политики умиротворения Гитлера Невилл Чемберлен и рейхспрезидент Германии Пауль фон Гинденбург, который в будущем приведет к власти Гитлера.
Мешочники во время Гражданской войны в России занимались примерно тем же, чем и челноки к 90-е. Только в первом случае в обороте было чаще всего продовольствие, а во втором – ширпотреб. Кроме того, с мешочничеством активно боролась советская власть, за него грозила кара вплоть до расстрела (расстреливали, правда, только в исключительных случаях, когда оказывалось вооруженное сопротивление).
Пример незаконного расстрела женщины-мешочницы приводит Исаак Бабель в рассказе «Соль» из сборника «Конармия». Самосуд был совершен неким красноармейцем Никитой Балмашевым. Оскорбили бойца, кроме самого факта мешочничества, еще два момента: обман (женщина перевозила пудовик соли под видом ребенка, и в вагон ее взяли как молодую мать) и оскорбление революционных вождей (мешочница заявила, что красноармейцы «за Россию не думают, а жидов Ленина и Троцкого спасают»).
Перед тем, как «смыть этот позор с лица трудовой земли и Республики», Балмашев объясняет, что радикальное решение им было принято именно из-за трудности борьбы со спекуляцией:
«Как присужденные каторжане вытягают они нас - Ленин и Троцкий - на вольную дорогу жизни, а вы, гнусная гражданка, есть более контр-революционерка, чем тот белый генерал, который с вострой шашкой грозится нам на своем тысячном коне... Его видать, того генерала, со всех дорог и трудящийся имеет свою думку-мечту его порезать, а вас несчетная гражданка, с вашими антиресными детками, которые хлеба не просют, и до ветра не бегают - вас не видать, как блоху и вы точите, точите, точите...»
Пример незаконного расстрела женщины-мешочницы приводит Исаак Бабель в рассказе «Соль» из сборника «Конармия». Самосуд был совершен неким красноармейцем Никитой Балмашевым. Оскорбили бойца, кроме самого факта мешочничества, еще два момента: обман (женщина перевозила пудовик соли под видом ребенка, и в вагон ее взяли как молодую мать) и оскорбление революционных вождей (мешочница заявила, что красноармейцы «за Россию не думают, а жидов Ленина и Троцкого спасают»).
Перед тем, как «смыть этот позор с лица трудовой земли и Республики», Балмашев объясняет, что радикальное решение им было принято именно из-за трудности борьбы со спекуляцией:
«Как присужденные каторжане вытягают они нас - Ленин и Троцкий - на вольную дорогу жизни, а вы, гнусная гражданка, есть более контр-революционерка, чем тот белый генерал, который с вострой шашкой грозится нам на своем тысячном коне... Его видать, того генерала, со всех дорог и трудящийся имеет свою думку-мечту его порезать, а вас несчетная гражданка, с вашими антиресными детками, которые хлеба не просют, и до ветра не бегают - вас не видать, как блоху и вы точите, точите, точите...»
Мешочники, как и челноки из 90-х, иногда нанимали личную охрану. Наверное, самый известный в советской литературе эпизод столкновения пассажиров поезда со «спетой компанией матерых мешочников» описан Николаем Островским в романе «Как закалялась сталь». После нескольких ударов в спину и в голову от оберегающих добро спекулянтов Мотьки и Васьки, главный герой Павел Корчагин выходит из себя и достает револьвер:
«– Что же вы, гадье спекулянтское, издеваться думаете? – Подымаясь на руках, как на пружинах, Павел выбрался на вторую полку и с силой ударил кулаком по наглой роже Мотьки. Ударил с такой силой, что спекулянт свалился в проход на чьи-то головы.
– Слезайте с полки, гады, а то перестреляю, как собак! – бешено кричал Корчагин, размахивая наганом перед носами четверки».
Если бы Корчагин был героем боевика из 90-х, он бы, конечно, перестрелял половину вагона. Но, как герой своего времени, он использует свои связи в ЧК: во время остановки всех пассажиров тщательно досматривают и мешочников ссаживают.
«– Что же вы, гадье спекулянтское, издеваться думаете? – Подымаясь на руках, как на пружинах, Павел выбрался на вторую полку и с силой ударил кулаком по наглой роже Мотьки. Ударил с такой силой, что спекулянт свалился в проход на чьи-то головы.
– Слезайте с полки, гады, а то перестреляю, как собак! – бешено кричал Корчагин, размахивая наганом перед носами четверки».
Если бы Корчагин был героем боевика из 90-х, он бы, конечно, перестрелял половину вагона. Но, как герой своего времени, он использует свои связи в ЧК: во время остановки всех пассажиров тщательно досматривают и мешочников ссаживают.
О разности восприятия бабелевского рассказа «Соль» в ноябре 2008 года писал Даниил Гранин. Сам он признается, как его мнение менялось трижды, и каждый раз перемены отражали дух времени:
- первое прочтение (довоенное): красноармеец Балмашев прав, а застреленная мешочница – это справедливый акт возмездия;
- второе прочтение (началало 70-х): Балмашев почему-то к «рубаке-командиру» Троцкому относится лучше, чем к «книгочею» Ленину, а факт расстрела Гранина не беспокоит;
- третье прочтение (конец 2000-х): поступок Балмашева – «чудовищная постыдная вседозволенность», а мешочница тащила соль «не от хорошей жизни».
Гранин, на мой взгляд, упускает важную деталь. Возможно, даже важнейшую. Красноармеец Балмашев расправляется с мешочницей из-за того, что она оставляет без продуктов первой необходимости народ и «точит, точит, точит». Если бы это произошло до революции, Балмашеву было бы все равно, потому что государство ему тогда не принадлежало. А теперь – шабаш. Власть народная, добро народное, и если ты тащишь, то именно у народа, и потому должен осознавать всю глубину ответственности. Отношение Балмашева к спрятанной соли такое же, как у партизана Чубука к барской усадьбе в эпизоде из гайдаровской «Школы». Чубук передумывает ее сжигать – она теперь «наша».
Гранин в конце нулевых прекрасно понимал, что власть народу давно уже не принадлежит. При этом, будучи номенклатурщиком, он не сочувствовал красноармейцу, а жалел мешочников, «которые тащут нас в яму и хотят повернуть речку обратно и выстелить Рассею трупами и мертвою травой».
- первое прочтение (довоенное): красноармеец Балмашев прав, а застреленная мешочница – это справедливый акт возмездия;
- второе прочтение (началало 70-х): Балмашев почему-то к «рубаке-командиру» Троцкому относится лучше, чем к «книгочею» Ленину, а факт расстрела Гранина не беспокоит;
- третье прочтение (конец 2000-х): поступок Балмашева – «чудовищная постыдная вседозволенность», а мешочница тащила соль «не от хорошей жизни».
Гранин, на мой взгляд, упускает важную деталь. Возможно, даже важнейшую. Красноармеец Балмашев расправляется с мешочницей из-за того, что она оставляет без продуктов первой необходимости народ и «точит, точит, точит». Если бы это произошло до революции, Балмашеву было бы все равно, потому что государство ему тогда не принадлежало. А теперь – шабаш. Власть народная, добро народное, и если ты тащишь, то именно у народа, и потому должен осознавать всю глубину ответственности. Отношение Балмашева к спрятанной соли такое же, как у партизана Чубука к барской усадьбе в эпизоде из гайдаровской «Школы». Чубук передумывает ее сжигать – она теперь «наша».
Гранин в конце нулевых прекрасно понимал, что власть народу давно уже не принадлежит. При этом, будучи номенклатурщиком, он не сочувствовал красноармейцу, а жалел мешочников, «которые тащут нас в яму и хотят повернуть речку обратно и выстелить Рассею трупами и мертвою травой».
Telegram
Красный Фронтовик
Мешочники во время Гражданской войны в России занимались примерно тем же, чем и челноки к 90-е. Только в первом случае в обороте было чаще всего продовольствие, а во втором – ширпотреб. Кроме того, с мешочничеством активно боролась советская власть, за него…
«Приятный благовест» - иллюстрация Константина Ротова из «Крокодила» №32 за 1935 год:
«Пойдем быстрее, Митревна, никак к арифметике зазвонили…»
«Пойдем быстрее, Митревна, никак к арифметике зазвонили…»
Когда читаешь «Книгу о жизни» Константина Паустовского, удивляет, как писателю удавалось все время оказываться в историческое время в интересном месте. Так в октябре 1917 года он поселился в Москве в двухэтажном доме у Никитских ворот, выходившем сразу на три улицы: Тверской бульвар, Большую Никитскую и Леонтьевский переулок. Через несколько дней этот дом оказался в самом эпицентре боев между красными и белыми, а все его жители попали в заложники ситуации. Недельное противостояние Паустовский описывает со всеми подробностями. А начиналось оно так:
«Однажды, в седую от морозного дыма осеннюю ночь, я проснулся в своей комнате на втором этаже от странного ощущения, будто кто-то мгновенно выдавил из нее весь воздух. От этого ощущения я на несколько секунд оглох.
Я вскочил. Пол был засыпан осколками оконных стекол. Они блестели в свете высокого и туманного месяца, влачившегося над уснувшей Москвой. Глубокая тишина стояла вокруг.
Потом раздался короткий гром. Нарастающий резкий вой пронесся на уровне выбитых окон, и тотчас с длинным грохотом обрушился угол дома у Никитских ворот. В комнате у хозяина квартиры заплакали дети.
В первую минуту нельзя было, конечно, догадаться, что это бьет прямой наводкой по Никитским воротам орудие, поставленное у памятника Пушкину. Выяснилось это позже.
После второго выстрела снова вернулась тишина. Месяц все так же внимательно смотрел с туманных ночных небес на разбитые стекла на полу.
Через несколько минут у Никитских ворот длинно забил пулемет.
Так начался в Москве октябрьский бой, или, как тогда говорили, "октябрьский переворот". Он длился несколько дней».
Иллюстрация – картина Эрнеста Лисснера «Бой у Никитских ворот в октябрьские дни 1917 года» (1938-39 гг)
«Однажды, в седую от морозного дыма осеннюю ночь, я проснулся в своей комнате на втором этаже от странного ощущения, будто кто-то мгновенно выдавил из нее весь воздух. От этого ощущения я на несколько секунд оглох.
Я вскочил. Пол был засыпан осколками оконных стекол. Они блестели в свете высокого и туманного месяца, влачившегося над уснувшей Москвой. Глубокая тишина стояла вокруг.
Потом раздался короткий гром. Нарастающий резкий вой пронесся на уровне выбитых окон, и тотчас с длинным грохотом обрушился угол дома у Никитских ворот. В комнате у хозяина квартиры заплакали дети.
В первую минуту нельзя было, конечно, догадаться, что это бьет прямой наводкой по Никитским воротам орудие, поставленное у памятника Пушкину. Выяснилось это позже.
После второго выстрела снова вернулась тишина. Месяц все так же внимательно смотрел с туманных ночных небес на разбитые стекла на полу.
Через несколько минут у Никитских ворот длинно забил пулемет.
Так начался в Москве октябрьский бой, или, как тогда говорили, "октябрьский переворот". Он длился несколько дней».
Иллюстрация – картина Эрнеста Лисснера «Бой у Никитских ворот в октябрьские дни 1917 года» (1938-39 гг)
Канал отдела газет Российской национальной библиотеки опубликовал сегодня несколько полос газеты «В пути», издававшейся в бронепоезде Льва Троцкого. Печаталось это издание, которое Троцкий называл «сильнейшим цементом новой армии», там же, в специальной типографии, оборудованной в одном из вагонов. Газета «В пути», как отмечал начальник бронепоезда Рудольф Петерсон, распространялась по штабам армий, дивизий, бригад, полков, а также раздавалась красноармейцам на вокзалах, перепечатывалась в армейской, местной прессе по всей линии следования поезда.
«Преимуществом нашей пропаганды является её содержание, - писал Троцкий. - Наша пропаганда неизменно сплачивала Красную Армию, разлагая армию противника не какими-либо особыми техническими способами и приёмами, а коммунистической идеей, составляющей содержание этой пропаганды».
Интересно, что газета «В пути» была единственным в своем роде именным большевистским изданием во время Гражданской войны. Большая часть материалов была написана лично издателем.
«Преимуществом нашей пропаганды является её содержание, - писал Троцкий. - Наша пропаганда неизменно сплачивала Красную Армию, разлагая армию противника не какими-либо особыми техническими способами и приёмами, а коммунистической идеей, составляющей содержание этой пропаганды».
Интересно, что газета «В пути» была единственным в своем роде именным большевистским изданием во время Гражданской войны. Большая часть материалов была написана лично издателем.
Telegram
Отдел газет РНБ
Газета поезда Льва Троцкого «В пути»
Один из самых любопытных памятников Ленину открылся 1 мая 1925 года в центре Сталинграда. Из-за формы постамента изваяние получило народное прозвище «Ленин на болте», что в 30-е годы, вероятно, стало смущать руководство страны. Исчез памятник после 1932 года вслед за Александро-Невским собором, рядом с которым он стоял.
К слову, Сталинградом на момент открытия памятника город назывался всего 20 дней. Его переименовали из Царицына в честь признания заслуг командующего Северо-Кавказским военным округом Иосифа Сталина по обороне города от войск генерала Краснова.
К слову, Сталинградом на момент открытия памятника город назывался всего 20 дней. Его переименовали из Царицына в честь признания заслуг командующего Северо-Кавказским военным округом Иосифа Сталина по обороне города от войск генерала Краснова.
Неожиданный воспитательный плакат, напечатанный в 1923 году (автор, к сожалению, не известен). Новому советскому человеку объясняется, что матерная речь – это наследство царских держиморд и кулаков-мироедов, а потому ругаться – значит, позорить себя и сознательно возвращаться в дореволюционную Россию.
Плакат о вреде матерщины появился не на пустом месте. Вот, например, отрывок из приказа №140 председателя Революционного Военного Совета Республики, комиссара по военным и морским делам Льва Троцкого от 7 сентября 1919 года:
«Брань унижает человеческое достоинство, отучает человека от разумной речи, отучает его от мысли и тем самым ослабляет его боевую волю. Командирам и комиссарам вменяется в обязанность изгонять из обихода Красной Армии безобразные ругательства, каких нет ни в какой другой стране, и всеми мерами содействовать установлению достойных форм речи и товарищеских отношений».
«Брань унижает человеческое достоинство, отучает человека от разумной речи, отучает его от мысли и тем самым ослабляет его боевую волю. Командирам и комиссарам вменяется в обязанность изгонять из обихода Красной Армии безобразные ругательства, каких нет ни в какой другой стране, и всеми мерами содействовать установлению достойных форм речи и товарищеских отношений».
Если говорить о матерной речи и отношению к ней в охваченной революцией и гражданской войной России, то нужно вспомнить Павку Корчагина из романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Корчагин, как известно, постепенно выдавливал дурные привычки усилиями воли. Так он бросил курить и точно так же отказался от ругани.
Литературовед Елена Толстая-Сегал (она, кстати, внучка писателя Алексея Толстого) считает, что тему с бранью Островский выловил у писателя Александра Бусыгина. Более того, название романа он мог забрать у него же: в 1928 году в издательстве «Московский рабочий» у Бусыгина вышла книга «Закалялась сталь». Речь там шла о бронепоезде (сам писатель во время Гражданской войны был рабочим главных мастерских Владикавказской железной дороги и бойцом бронепоезда). Интересно, что в тексте первого издания еще фигурирует Троцкий с "лучистыми глазами", смотревшими "остро, как резцы алмазной стали". Там же цитируется и его приказ №140 с одной лишь разницей: менялся номер поезда и его название (в оригинале приказа – бронепоезд назывался «Большевик»):
«Во время стоянки на станции бронепоезд № 240 отличается безобразной руганью всей команды, не стесняясь тем, что на вокзале присутствовали гражданские лица, женщины и дети.
Солдаты бронепоезда без смысла и без цели отравляли воздух отвратительными ругательствами. Поезд № 240 носит высокое наименование «Вперед за Советы». Считаю, что красный воин, как борец за высокие цели, должен держать себя на бронепоезде так, как подобает на месте высокого служения, а не так, как в кабаке».
Литературовед Елена Толстая-Сегал (она, кстати, внучка писателя Алексея Толстого) считает, что тему с бранью Островский выловил у писателя Александра Бусыгина. Более того, название романа он мог забрать у него же: в 1928 году в издательстве «Московский рабочий» у Бусыгина вышла книга «Закалялась сталь». Речь там шла о бронепоезде (сам писатель во время Гражданской войны был рабочим главных мастерских Владикавказской железной дороги и бойцом бронепоезда). Интересно, что в тексте первого издания еще фигурирует Троцкий с "лучистыми глазами", смотревшими "остро, как резцы алмазной стали". Там же цитируется и его приказ №140 с одной лишь разницей: менялся номер поезда и его название (в оригинале приказа – бронепоезд назывался «Большевик»):
«Во время стоянки на станции бронепоезд № 240 отличается безобразной руганью всей команды, не стесняясь тем, что на вокзале присутствовали гражданские лица, женщины и дети.
Солдаты бронепоезда без смысла и без цели отравляли воздух отвратительными ругательствами. Поезд № 240 носит высокое наименование «Вперед за Советы». Считаю, что красный воин, как борец за высокие цели, должен держать себя на бронепоезде так, как подобает на месте высокого служения, а не так, как в кабаке».
Telegram
Красный Фронтовик
Плакат о вреде матерщины появился не на пустом месте. Вот, например, отрывок из приказа №140 председателя Революционного Военного Совета Республики, комиссара по военным и морским делам Льва Троцкого от 7 сентября 1919 года:
«Брань унижает человеческое достоинство…
«Брань унижает человеческое достоинство…
Интересная деталь из истории революционной солидарности: руководителя Среднегерманского восстания Макса Гёльца и одного из ведущих агитаторов Баварской Советской республики Эриха Мюзама, пока они томились по тюрьмам, избрали почетными красноармейцами Вятского гарнизона. Не знаю, о чем думали в Вятке, но Мюзаму и Гёльцу из СССР в немецкие тюрьмы были отправлены: шинели, гимнастерки, зимние шлемы-будёновки, ботинки, обмотки, портянки и даже пистолеты.
«На утренней поверке выкликали их имена, и правофланговый красноармеец отвечал: «Томятся в застенках белого террора». Шефы слали подарки, писали письма» (из статьи Веры Змеевой «История Вятского МОПРа, или Зачарованные революцией»).
Мюзам до Вятки так и не доехал, зато с советскими шефами активно переписывалась его жена Кресценция. Зато Макс Гёльц до этого города добрался в январе 1930 года и был очень тронут теплым приёмом. Не понравилось революционеру только большое количество вятских церквей, и поэтому на митинге он заявил: «Я надеюсь, что к следующему моему приезду в Вятку – город МОПРа – не будет уже колокольного звона».
Правда, проверить выполнение просьбы не удалось - 15 сентября 1933 года Гёльц утонет при очень странных обстоятельствах во время прогулки по Оке близ Нижнего Новгорода.
«На утренней поверке выкликали их имена, и правофланговый красноармеец отвечал: «Томятся в застенках белого террора». Шефы слали подарки, писали письма» (из статьи Веры Змеевой «История Вятского МОПРа, или Зачарованные революцией»).
Мюзам до Вятки так и не доехал, зато с советскими шефами активно переписывалась его жена Кресценция. Зато Макс Гёльц до этого города добрался в январе 1930 года и был очень тронут теплым приёмом. Не понравилось революционеру только большое количество вятских церквей, и поэтому на митинге он заявил: «Я надеюсь, что к следующему моему приезду в Вятку – город МОПРа – не будет уже колокольного звона».
Правда, проверить выполнение просьбы не удалось - 15 сентября 1933 года Гёльц утонет при очень странных обстоятельствах во время прогулки по Оке близ Нижнего Новгорода.
Telegram
Красный Фронтовик
«Саксонский Робин Гуд», он же «немецкий Пугачев», он же «красный генерал» Макс Гельц во время первой поездки по СССР (кадры кинохроники из фильма «Max Hölz – Der rote Rebell», снятого в ГДР в 1989 году).
Революционер, прославившийся во время Капповского…
Революционер, прославившийся во время Капповского…
Forwarded from Архитектурные излишества (Pavel G)
Уникальный советский стол рубежа 1920-1930-х годов, опоры которого стилизованы под винтовки.
Антиалкогольный плакат Виктора Дени за 1929 год с неоднозначным призывом.
29 января 1929 года СНК РСФСР опубликовал постановление «О мерах ограничения торговли спиртными напитками», которое расширило список мер по борьбе с пьянством. В результате алкоголь перестали продавать по ночам и в дни выдачи зарплаты, а также в праздники, в выходные и накануне выходных, во время очередных призывов в армию, в рабочих клубах, в буфетах общественных учреждений, в театрах, кино, общежитиях, банях, общественных садах, парках и местах народного гуляния. Вблизи казарм и бирж труда точки по продаже спиртного и вовсе ликвидировались. Исчезла реклама алкоголя.
29 января 1929 года СНК РСФСР опубликовал постановление «О мерах ограничения торговли спиртными напитками», которое расширило список мер по борьбе с пьянством. В результате алкоголь перестали продавать по ночам и в дни выдачи зарплаты, а также в праздники, в выходные и накануне выходных, во время очередных призывов в армию, в рабочих клубах, в буфетах общественных учреждений, в театрах, кино, общежитиях, банях, общественных садах, парках и местах народного гуляния. Вблизи казарм и бирж труда точки по продаже спиртного и вовсе ликвидировались. Исчезла реклама алкоголя.
Вчера вечером в очередной раз убедился, что канал «Красный Фронтовик» существует не зря. Тот, кто следит за публикациями, наверное, помнит серию материалов про диверсионно-разведывательную группу «Тигр», заброшенную в августе 1944 года в Восточную Пруссию. Основой статей была уникальная аудиозапись, сделанная радистом Николаем Мартыновым (ее мне передал внук разведчика). В этом интервью Мартынов рассказывает о подробностях рейда, облавах гестапо и гибели своих товарищей (из девяти членов группы линию фронта в обратном направлении перешли пятеро).
Командиром ДРГ «Тигр» был капитан Александр Радюк, которого Мартынов после завершения операции больше никогда в жизни не видел (информация обо всех ДРГ была засекречена). И вот вчера мне написал внук Радюка Геннадий, который сейчас проживает в Гомеле (по его словам, дед похоронен там же). Он пообещал в скором времени прислать фото из семейного архива, которые будут здесь опубликованы. Кроме того, у потомков Александра Радюка сохранилась реликвия - нож, с которым капитан прошел всю войну (фото также выложу позже).
А пока нужно познакомить внуков двух легендарных разведчиков. Думаю, им есть, о чем поговорить.
Командиром ДРГ «Тигр» был капитан Александр Радюк, которого Мартынов после завершения операции больше никогда в жизни не видел (информация обо всех ДРГ была засекречена). И вот вчера мне написал внук Радюка Геннадий, который сейчас проживает в Гомеле (по его словам, дед похоронен там же). Он пообещал в скором времени прислать фото из семейного архива, которые будут здесь опубликованы. Кроме того, у потомков Александра Радюка сохранилась реликвия - нож, с которым капитан прошел всю войну (фото также выложу позже).
А пока нужно познакомить внуков двух легендарных разведчиков. Думаю, им есть, о чем поговорить.
Telegram
Красный Фронтовик
Заключительная часть истории разведчика Николая Мартынова. После войны он собирался приехать в Калининградскую область и пройти по тем местам, где работала его диверсионно-разведывательная группа «Тигр», но сделать этого Мартынову так и не удалось.
А это…
А это…
Как и обещал, выкладываю фото капитана Александра Радюка, возглавлявшего диверсионно-разведывательную группу «Тигр» (снимки предоставлены родственниками героя). На последнем фото нож Радюка, с которым он вернулся с фронта:
– Дед его очень бережно хранил в серванте завернутым в ткань, – говорит внук разведчика Геннадий Радюк. – После смерти деда нож оказался у моего отца, а потом его забрал я. Привел его в порядок, отполировал.
Напомню, что группа Радюка была заброшена в район Лабиау Восточной Пруссии (сегодня город Полесск Калининградской области) в августе 1944 года. После завершения операции и получения всех необходимых разведданных командир отряда больше никогда не виделся со своими бойцами.
– Дед его очень бережно хранил в серванте завернутым в ткань, – говорит внук разведчика Геннадий Радюк. – После смерти деда нож оказался у моего отца, а потом его забрал я. Привел его в порядок, отполировал.
Напомню, что группа Радюка была заброшена в район Лабиау Восточной Пруссии (сегодня город Полесск Калининградской области) в августе 1944 года. После завершения операции и получения всех необходимых разведданных командир отряда больше никогда не виделся со своими бойцами.