Мне 30 лет и пальцев на руках и ногах всех моих родственников не хватит, чтобы сосчитать сколько раз я думала о детях - заводить мне их или нет. И начала думать о перспективе детей я задолго до того, как мой организм вообще смог запустить внутри меня функцию деторождения. Живу ведь я в дурацкой и травмирующей системе под названием «Всем женщинам нужно рожать детей и как можно скорее». Кроме этого занятия нам веками было много всего не доступно - ни тебе попутешествовать, ни пописать романы, ни поделать научные открытия, ни покататься на велосипеде, ни почитать, ни пописать. Что-то из этого если и было у какой-то отдельной женщины, то как подарок судьбы - исключительное право в исключительных обстоятельствах. Сейчас я с печалью смотрю на маленьких девочек, которые играют с куклами и колясками, воображая, что это их собственные младенцы. Выйти замуж и родить ребенка - все еще самый популярный сценарий. От него одинаково тяжело абстрагироваться в любом возрасте.
Мне 30 лет, я замужем и я вроде бы (не знаю, как справлюсь завтра с репродуктивным давлением) смирилась с мыслью, что детей я не хочу (минусы от их появления в моей жизни, перевесили плюсы - есть у меня в голове и такая табличка) и что это мое нежелание не страшное и никак качественно мою жизнь в дальнейшем не определяющее. Я смогу прожить счастливо без собственного ребёнка, радуясь встрече с детьми моих подруг и друзей. Я напоминаю себе об этом с разной периодичностью, но само существование этих сеансов самоуспокаивания как бы намекает, что вопросик на 100% не закрыт. Часики может и не долбят на всю громкость, но тикают где-то в глубине. Тут я прерываю экзистенциальный ужас главным - рассказом о книге.
Держа в уме все перечисленное выше, мне было очень волнительно заглянуть в текст Инны Денисовой «Сделай меня точно» (вышла в этом году в @individuumbooks) о современных репродуктивных технологиях, позволяющих женщинам и трансгендерным персонам вне зависимости от их возраста, диагнозов и сексуальной ориентации иметь детей. Технологии эти зовутся так - ЭКО, донорство яйцеклетки и/или сперматозоидов и суррогатное материнство (к сожалению, искусственная матка еще не изобретена, а я уже придумала сюжет антиутопии с ее участием). У текста много понятных для научпопа разделов: история, биология, география, этика, юриспруденция. Там вам подробно (и с юмором) расскажут, когда и как из пробирки родился первый человек, чем отличаются репродуктивные законы в России и Британии, из каких этапов состоит ЭКО и как религии разных стран решают вопросик с рождением детей с участием посторонних биоматериалов. Кроме научного есть личное. Инна добавляет в текст интервью героинь с разным опытом: например, 40-летняя Валерия рассказывает, как сделала двадцать ЭКО, а датчанка Коринн говорит, как важно для нее будет объяснить дочери, что донор спермы - не ее отец. Сквозной сюжет - история самой Инны, получившей диагноз «бесплодие первой степени» в 38 лет.
Читая о десятках неудачных болезненных процедур, долгах и депрессивных состояниях, в которые женщины, желающие завести ребенка, вгоняются по всему миру, я почти сразу начала думать мысль, которая раньше в моей голове в таких конкретных формулировках не звучала: превращение в ценный груз фертильных биоматериалов, а женщин, способных выносить ребенка, в наемных работниц, возможно только в той культуре, где дети - это высшее благо, а бездетность - сильнейшее горе. Насколько было бы легче нам и планете, если бы этот градус преклонения перед деторождением был хотя бы в половину ниже. В книге есть глава под названием «Альтернативы», в которой кроме усыновления и работы с репродуктивным коучем (крайне занятная профессия), самой простой и одновременно самой сложной альтернативой ЭКО называется жизнь без детей (до сих пор очень радикальная форма существования). И раз уж это самый близкий сегодняшней мне вариант, я опубликую эту часть текста в небольшом сокращении, и буду перечитывать в дни сомнений.
#нонфикшн #русскаялитература
Мне 30 лет, я замужем и я вроде бы (не знаю, как справлюсь завтра с репродуктивным давлением) смирилась с мыслью, что детей я не хочу (минусы от их появления в моей жизни, перевесили плюсы - есть у меня в голове и такая табличка) и что это мое нежелание не страшное и никак качественно мою жизнь в дальнейшем не определяющее. Я смогу прожить счастливо без собственного ребёнка, радуясь встрече с детьми моих подруг и друзей. Я напоминаю себе об этом с разной периодичностью, но само существование этих сеансов самоуспокаивания как бы намекает, что вопросик на 100% не закрыт. Часики может и не долбят на всю громкость, но тикают где-то в глубине. Тут я прерываю экзистенциальный ужас главным - рассказом о книге.
Держа в уме все перечисленное выше, мне было очень волнительно заглянуть в текст Инны Денисовой «Сделай меня точно» (вышла в этом году в @individuumbooks) о современных репродуктивных технологиях, позволяющих женщинам и трансгендерным персонам вне зависимости от их возраста, диагнозов и сексуальной ориентации иметь детей. Технологии эти зовутся так - ЭКО, донорство яйцеклетки и/или сперматозоидов и суррогатное материнство (к сожалению, искусственная матка еще не изобретена, а я уже придумала сюжет антиутопии с ее участием). У текста много понятных для научпопа разделов: история, биология, география, этика, юриспруденция. Там вам подробно (и с юмором) расскажут, когда и как из пробирки родился первый человек, чем отличаются репродуктивные законы в России и Британии, из каких этапов состоит ЭКО и как религии разных стран решают вопросик с рождением детей с участием посторонних биоматериалов. Кроме научного есть личное. Инна добавляет в текст интервью героинь с разным опытом: например, 40-летняя Валерия рассказывает, как сделала двадцать ЭКО, а датчанка Коринн говорит, как важно для нее будет объяснить дочери, что донор спермы - не ее отец. Сквозной сюжет - история самой Инны, получившей диагноз «бесплодие первой степени» в 38 лет.
Читая о десятках неудачных болезненных процедур, долгах и депрессивных состояниях, в которые женщины, желающие завести ребенка, вгоняются по всему миру, я почти сразу начала думать мысль, которая раньше в моей голове в таких конкретных формулировках не звучала: превращение в ценный груз фертильных биоматериалов, а женщин, способных выносить ребенка, в наемных работниц, возможно только в той культуре, где дети - это высшее благо, а бездетность - сильнейшее горе. Насколько было бы легче нам и планете, если бы этот градус преклонения перед деторождением был хотя бы в половину ниже. В книге есть глава под названием «Альтернативы», в которой кроме усыновления и работы с репродуктивным коучем (крайне занятная профессия), самой простой и одновременно самой сложной альтернативой ЭКО называется жизнь без детей (до сих пор очень радикальная форма существования). И раз уж это самый близкий сегодняшней мне вариант, я опубликую эту часть текста в небольшом сокращении, и буду перечитывать в дни сомнений.
#нонфикшн #русскаялитература
Гладить, стирать, протирать пыль, поливать цветы, покупать продукты и одежду, мыть посуду и ванну, планировать выходные и отпуск, напоминать про важное (например, про поход к врачу) — именно так (скорее всего, это не все) выглядят мои домашние обязанности, не включающие в себя уход за ребенком или взрослым. Мой партнер не воспринимает домашнюю работу как занятие, угнетающее его человеческое достоинство, поэтому он делает существенную часть дел, в том числе и некоторое из вышеперечисленного. Но менеджерить большинство процессов — все еще моя забота.
Список дел по дому — это вторая смена, то есть все то, что вы делаете после работы, и все то, за что вам не платят. И если верить данным Международной организации труда за 2019 год, то на неоплачиваемую домашнюю работу россиянки тратят в три раза больше времени. Если у женщин на нее уходит
Первой серьезную исследовательскую работу, посвященную второй смене, написала профессор социологии Калифорнийского университета Арли Хокшилд. Ее книга «Вторая смена. Работающие семьи и революция в доме» — это результат наблюдений за 50 американскими гетеросексуальными парами с маленькими детьми и двумя работающими супругами. В 1989 году Хокшилд подсчитала, что американки в среднем работают приблизительно на
Меня поразила та огромная работа, которую Хокшилд проделала вместе с ассистентками Энн Мачун и Элейн Каплан: они опрашивали, наблюдали, копались в предыдущих исследованиях. Хокшилд собирала материал для «Второй смены» двенадцать лет (с 1976 по 1988 год). Оттого в книге так много оглушительных выводов и статистики, а в придачу к ним восемь историй реальных семейных пар с комментариями самой Хокшилд. Все равно, что смотреть затягивающий с первой минуты мини-сериал HBO, только он максимально правдивый.
За прошедшие с момента публикации книги 25 лет американки так и не смогли полностью освободиться от второй смены, хотя ее продолжительность к 2014 году и сократилась вдвое. Работающие матери по-прежнему чувствуют себя более замотанными, чем работающие отцы. Проблема никуда не делась. Для Хокшилд очевидно: государство должно быть активным генератором перемен. Именно ему стоит разработать и обеспечить родителей условиями, которые позволят не только переходить со смены на смену, но и качественно отдыхать и проводить свободное время с семьей, а не для семьи. Современным обществам стоит признать ценность обязанностей, связанных с заботой о других, и равное разделение этих обязанностей.
#нонфикшн #феминизм
Список дел по дому — это вторая смена, то есть все то, что вы делаете после работы, и все то, за что вам не платят. И если верить данным Международной организации труда за 2019 год, то на неоплачиваемую домашнюю работу россиянки тратят в три раза больше времени. Если у женщин на нее уходит
4 часа 25 минут в день, то у мужчин - 1 час 23 минуты. Не просто цифры из скучной статистики, а цифры, которые приводят к депрессии, эмоциональным срывам и разводам. Первой серьезную исследовательскую работу, посвященную второй смене, написала профессор социологии Калифорнийского университета Арли Хокшилд. Ее книга «Вторая смена. Работающие семьи и революция в доме» — это результат наблюдений за 50 американскими гетеросексуальными парами с маленькими детьми и двумя работающими супругами. В 1989 году Хокшилд подсчитала, что американки в среднем работают приблизительно на
15 часов в неделю больше, чем американцы. За год у них набегает лишний месяц круглосуточной работы: «Подобно тому как между мужчинами и женщинами существует разрыв в размере заработной платы на рабочем месте, дома между ними существует «разрыв в досуге». Большинство женщин отрабатывают одну смену в офисе или на заводе и «вторую смену» дома». Главный вопрос книги Хокшилд сформулировала так: «Я хотела понять, что означает этот «лишний месяц» для каждого человека и как он влияет на любовь и брак в эпоху большого количества разводов». Причину неравного в большинстве случаев распределения труда ей удалось найти: революция, которая началась в США и многих других странах в тот момент, когда женщины массово стали выходить на работу вне дома, забуксовала, не дошла до стадии важных преобразований. Жизнь женщин изменилась до неузнаваемости, а вот социальные и культурные механизмы, которые бы напрямую или косвенно облегчали жизнь работающим матерям, повсеместно так и не распространились: «Приток женщин в экономику не сопровождался доминирующим в культуре пониманием брака и труда, которое сделало бы этот переход более гладким. Женщины изменились. Однако большинство рабочих мест так и осталось нечувствительным к семейным нуждам своих работников, а дома большинству мужчин еще только предстоит приспособиться к переменам в женщинах».Меня поразила та огромная работа, которую Хокшилд проделала вместе с ассистентками Энн Мачун и Элейн Каплан: они опрашивали, наблюдали, копались в предыдущих исследованиях. Хокшилд собирала материал для «Второй смены» двенадцать лет (с 1976 по 1988 год). Оттого в книге так много оглушительных выводов и статистики, а в придачу к ним восемь историй реальных семейных пар с комментариями самой Хокшилд. Все равно, что смотреть затягивающий с первой минуты мини-сериал HBO, только он максимально правдивый.
За прошедшие с момента публикации книги 25 лет американки так и не смогли полностью освободиться от второй смены, хотя ее продолжительность к 2014 году и сократилась вдвое. Работающие матери по-прежнему чувствуют себя более замотанными, чем работающие отцы. Проблема никуда не делась. Для Хокшилд очевидно: государство должно быть активным генератором перемен. Именно ему стоит разработать и обеспечить родителей условиями, которые позволят не только переходить со смены на смену, но и качественно отдыхать и проводить свободное время с семьей, а не для семьи. Современным обществам стоит признать ценность обязанностей, связанных с заботой о других, и равное разделение этих обязанностей.
#нонфикшн #феминизм
Вы наверняка знаете, что великая Мария Склодовская-Кюри умерла в результате необратимых последствий, вызванных радием - элементом, который она же вместе с мужем и открыла в 1898 году. До этого трагического события и многие годы после радий был невероятно популярен. Новый элемент почти сразу стал «величайшим открытием в истории»: в США, например, с его помощью лечили рак, поллиноз, подагру, запоры. Коммерчески успешными в Америке были сосуды, стенки которых покрывали радием: чтобы добиться обещанного тонизирующего эффекта от радиоактивной воды, рекомендовалось выпивать от 5 до 7 стаканов в день. А еще продавали радиевое нижнее белье, масло, молоко, зубную пасту и косметику. Для обывателя из века XXI последствия такой любви очевидны, но люди прошлого столетия были очарованы радием смертельно долго. Да и с чего бы им сомневаться? Об исключительно положительных свойствах радия писали в газетах и журналах, его расхваливали на упаковках всевозможных товаров и в бродвейских постановках. Ученые, медики, капиталисты - все сошлись в едином порыве.
Изменить отношение к радию удалось по знакомой до боли схеме «горбатого могила исправит». И существенную роль в открытии истинной сущности элемента сыграли радиевые девушки. Так называли работниц американских фабрик, которые раскрашивали циферблаты часов светящийся краской. Их жизни и смерти американская журналистка Кейт Мур посвятила книгу «Радиевые девушки».
1 февраля 1917 года - первый рабочий день 14-летней Кэтрин Шааб. Ей как и сотням других юных девушек предстояло стать красильщицей циферблатов на одной из фабрик United States Radium Corporation. Каждый рабочий день она брала в руку тонкую кисть из верблюжьего волоса и покрывала светящейся краской цифры и стрелки. За кривые или слишком толстые линии работниц отчитывали или вовсе могли уволить. Дело в том, что щетина даже самых тонких кистей имела склонность пушиться, портя работу девушек. Какой выход? Класть кисти в рот - только так их можно было вновь сделать гладкими и тонкими. «Смочить губами… Обмакнуть… Покрасить... Повторить» - так звучал их смертный приговор. Радий, пусть и использовавшийся в крошечных количествах, попадал в организм девушек без каких-либо препятствий и скапливался в костях.
Описание последствий таких отложений - самая тяжело читаемая часть книги. Болезнь проявляла себя не сразу, но если бралась за дело, то тело буквально начинало разваливаться на части. Книга Мур - свидетельство постепенного умирания многих девушек, а также свидетельство невероятной смелости, на которую шли некоторые из них. Пусть не сразу, но несколько врачей, наблюдавшие за стремительной смертью до того абсолютно здоровых молодых девушек, начали подозревать, что имеют дело с неизвестной болезнью. Девушкам не только приходилось бороться за собственную жизнь и влезать в долги, чтобы оплатить врачей и лекарства, но и задуматься о будущем других работниц - они хотели понять, что их убивает и как это можно остановить. Первый судебный иск от бывшей сотрудницы радиевая корпорация получила только в 1925 году, а реальные изменения в законодательстве начались лишь спустя 20 лет.
Читая такие истории, удивляешься как разнообразна несправедливость. То она в личине начальника, который хлопает тебя по плечу и говорит, что от работы с радием больше пользы, чем от прогулок на свежем воздухе. То от имени огромной и богатой корпорации откладывает судебные заседания, надеясь, что девушка, подавшая иск, просто не доживет до нужного дня. А тут и очередной адвокат отказывается помочь, потому что не верит в успех дела, а человек без медобразования готов поставить нужный диагноз, лишь бы прикрыть компанию и получить гонорар за лжесвидетельство. Жутко бесит.
Кейт Мур начинает свою книгу с подробного перечисления имён работниц фабрик в двух американских городах - Ньюарке и Орандже. Только засев за текст, я думала: зачем они здесь, я ведь все равно их не запомню? В конце поняла: эти имена я должна знать.
#нонфикшн
Изменить отношение к радию удалось по знакомой до боли схеме «горбатого могила исправит». И существенную роль в открытии истинной сущности элемента сыграли радиевые девушки. Так называли работниц американских фабрик, которые раскрашивали циферблаты часов светящийся краской. Их жизни и смерти американская журналистка Кейт Мур посвятила книгу «Радиевые девушки».
1 февраля 1917 года - первый рабочий день 14-летней Кэтрин Шааб. Ей как и сотням других юных девушек предстояло стать красильщицей циферблатов на одной из фабрик United States Radium Corporation. Каждый рабочий день она брала в руку тонкую кисть из верблюжьего волоса и покрывала светящейся краской цифры и стрелки. За кривые или слишком толстые линии работниц отчитывали или вовсе могли уволить. Дело в том, что щетина даже самых тонких кистей имела склонность пушиться, портя работу девушек. Какой выход? Класть кисти в рот - только так их можно было вновь сделать гладкими и тонкими. «Смочить губами… Обмакнуть… Покрасить... Повторить» - так звучал их смертный приговор. Радий, пусть и использовавшийся в крошечных количествах, попадал в организм девушек без каких-либо препятствий и скапливался в костях.
Описание последствий таких отложений - самая тяжело читаемая часть книги. Болезнь проявляла себя не сразу, но если бралась за дело, то тело буквально начинало разваливаться на части. Книга Мур - свидетельство постепенного умирания многих девушек, а также свидетельство невероятной смелости, на которую шли некоторые из них. Пусть не сразу, но несколько врачей, наблюдавшие за стремительной смертью до того абсолютно здоровых молодых девушек, начали подозревать, что имеют дело с неизвестной болезнью. Девушкам не только приходилось бороться за собственную жизнь и влезать в долги, чтобы оплатить врачей и лекарства, но и задуматься о будущем других работниц - они хотели понять, что их убивает и как это можно остановить. Первый судебный иск от бывшей сотрудницы радиевая корпорация получила только в 1925 году, а реальные изменения в законодательстве начались лишь спустя 20 лет.
Читая такие истории, удивляешься как разнообразна несправедливость. То она в личине начальника, который хлопает тебя по плечу и говорит, что от работы с радием больше пользы, чем от прогулок на свежем воздухе. То от имени огромной и богатой корпорации откладывает судебные заседания, надеясь, что девушка, подавшая иск, просто не доживет до нужного дня. А тут и очередной адвокат отказывается помочь, потому что не верит в успех дела, а человек без медобразования готов поставить нужный диагноз, лишь бы прикрыть компанию и получить гонорар за лжесвидетельство. Жутко бесит.
Кейт Мур начинает свою книгу с подробного перечисления имён работниц фабрик в двух американских городах - Ньюарке и Орандже. Только засев за текст, я думала: зачем они здесь, я ведь все равно их не запомню? В конце поняла: эти имена я должна знать.
#нонфикшн
Новый комикс от Лив Стрёмквист - всегда радость. Издательство No Kidding Press выпустило уже пять ее графических работ: «Плод познания» о табу вокруг женского тела, «Расцветает самая красная из роз» о любви в эпоху капитализма, «Чувства принца Чарльза» и «Жена Эйнштейна» - две книги о любви и ее отрицательных метаморфозах, которые стали основой «Розы», и пятая, самая новая, «Внутри зеркальной галереи» о красоте как объекте потребления.
«Жена Эйнштейна» стала третьей прочитанной мною книгой Стрёмквист. Люблю я ее за дерзко-иронический взгляд на современность. Художественный метод шведской комиксистки я бы описала так: взять сложную, но волнующую лично авторку тему, изучить с десяток источников, а затем словесно и графически закрепить пройденный материал на примерах из поп-культуры. И да - не забываем про ИРОНИЮ. Будете ли вы ржать в голос или тихо хихикать в вагоне метро - это не так принципиально. Важно, что тексты Стрёмквист провоцируют на выдумывание собственных гипотез, а возможно даже и на новый взгляд на вроде бы всем известные исторические факты. Так, под заголовком «Самые стрёмные бойфренды в истории», который открывает «Жену Эйнштейна», вы найдете жизнеописания пяти пренеприятнейших чуваков, которые были совершенно ужасными представителями токсичной маскулинности. Есть в этом антирейтинге и Карл Маркс, и Эдвард Мунк. Остальные истории под разным углом продолжают всю ту же тему - гетеросексуальные отношения как проблема.
Если вы еще не брались за произведения Лив Стрёмквист или хотите узнать про нее побольше, могу порекомендовать еще вот что:
Подкаст издательства No kidding press «Кроме шуток» о Лив с большим количеством шуток!
И недавний разговор Лив с Марией Нестеренко на «Кольте»
#зарубежнаялитература #нонфикшн
«Жена Эйнштейна» стала третьей прочитанной мною книгой Стрёмквист. Люблю я ее за дерзко-иронический взгляд на современность. Художественный метод шведской комиксистки я бы описала так: взять сложную, но волнующую лично авторку тему, изучить с десяток источников, а затем словесно и графически закрепить пройденный материал на примерах из поп-культуры. И да - не забываем про ИРОНИЮ. Будете ли вы ржать в голос или тихо хихикать в вагоне метро - это не так принципиально. Важно, что тексты Стрёмквист провоцируют на выдумывание собственных гипотез, а возможно даже и на новый взгляд на вроде бы всем известные исторические факты. Так, под заголовком «Самые стрёмные бойфренды в истории», который открывает «Жену Эйнштейна», вы найдете жизнеописания пяти пренеприятнейших чуваков, которые были совершенно ужасными представителями токсичной маскулинности. Есть в этом антирейтинге и Карл Маркс, и Эдвард Мунк. Остальные истории под разным углом продолжают всю ту же тему - гетеросексуальные отношения как проблема.
Если вы еще не брались за произведения Лив Стрёмквист или хотите узнать про нее побольше, могу порекомендовать еще вот что:
Подкаст издательства No kidding press «Кроме шуток» о Лив с большим количеством шуток!
И недавний разговор Лив с Марией Нестеренко на «Кольте»
#зарубежнаялитература #нонфикшн
В конце года у людей, сохранивших силы хоть на что-то кроме поедания мандарин, есть традиция - подводить итоги. Один из моих в этом году - я раз десять за этот год удаляла инстаграм, потому что задолбалась туда смотреть максимально сильно. Он мне до сих видится пыльным сундуком, из которого то и дело выглядывают чужие успехи. Конечно, люди, которые делятся своими достижениями и хорошими новостями не виноваты, что в какую-то конкретную минуту времени они поймали в этом ужасном мире за хвост что-то хорошее. Не виновата и я, которой от чужого успешного успеха временами очень грустно. Удалить инстаграм - самое легкое, но, увы, неработающее решение. Чужое счастье догонит вас через другие каналы, уж не сомневайтесь! Да и люблю я фотографировать, и смотреть на фото других тоже. Более полезной же в борьбе против постоянного сравнения своей фотоленты/жизни с другими оказалась (тут я вас не удивлю) книга врача-психотерапевта Екатерины Сигитовой «Рецепт счастья. Принимайте себя три раза в день».
Я никогда не была в психотерапии (кстати, именно в этом году я задумывалась о консультации все чаще), но эта книга показалась мне идеальным в нее введением. Ведь в этом нонфикшне на понятном мне языке говорят о моих сегодняшних проблемах - перфекционизме, низкой самооценке, синдроме самозванки, внутреннем критике и всех этих славных ребятах, жизнь с которыми невыносима. Конечно, одной книги мало, но знакомство с этой - для меня уже много!
Мне понравилось, что чтение этого текста - разговор на равных. Пока я проходила тест на уровень беспощадности моего внутреннего критика, Екатерина рассказывала, как с самого детства она живет с неизлечимым кожным заболеванием и как это обстоятельство повлияло и до сих пор влияет на ее жизнь (спойлер: повлияло по-разному, смотря в какой момент жизни спросить). Что еще важнее: книга написана женщиной, родившейся и живущей в России. Без отечественного контекста книги помогающего жанра читать немного бессмысленно, а тут все совпадения не случайны, все контексты и культурные особенности не выдуманы.
Ниже оставлю кусочек текста, о теме которого думаю чаще всего. И пожелаю всем нам быть к себе добрее.
#нонфикшн #русскаялитература
Я никогда не была в психотерапии (кстати, именно в этом году я задумывалась о консультации все чаще), но эта книга показалась мне идеальным в нее введением. Ведь в этом нонфикшне на понятном мне языке говорят о моих сегодняшних проблемах - перфекционизме, низкой самооценке, синдроме самозванки, внутреннем критике и всех этих славных ребятах, жизнь с которыми невыносима. Конечно, одной книги мало, но знакомство с этой - для меня уже много!
Мне понравилось, что чтение этого текста - разговор на равных. Пока я проходила тест на уровень беспощадности моего внутреннего критика, Екатерина рассказывала, как с самого детства она живет с неизлечимым кожным заболеванием и как это обстоятельство повлияло и до сих пор влияет на ее жизнь (спойлер: повлияло по-разному, смотря в какой момент жизни спросить). Что еще важнее: книга написана женщиной, родившейся и живущей в России. Без отечественного контекста книги помогающего жанра читать немного бессмысленно, а тут все совпадения не случайны, все контексты и культурные особенности не выдуманы.
Ниже оставлю кусочек текста, о теме которого думаю чаще всего. И пожелаю всем нам быть к себе добрее.
#нонфикшн #русскаялитература
Первым делом, когда я планирую путешествия, я конечно же брожу по интернету в поисках классных книжных магазинов. На втором месте в поиске - удивительные музеи, а вот на третьем находятся рынки. Во времена, когда путешествия стали еще более дорогим и труднодоступным способом увлекательно провести время, я выбираю путешествия вместе с классными книгами - никаких вакцин и сложных финансовых расчетов. Одну декабрьскую субботу я провела с «Фермерскими рынками мира» Марии Бахаревой (текст) и Ани Десницкой (картинки).
С творчеством художницы Ани Десницкой я уже была знакома. Она иллюстрировала две замечательные книги, два абсолютных хита издательства «Самокат» не только в России, но и в мире - «История старой квартиры» и «Транссиб». Обе были сделаны Десницкой в соавторстве с Александрой Литвиной. И если первая книга - это история московской семьи Муромцевых длиною в сто лет, в которую вместились все ключевые события целого века (войны, победы, свадьбы, похороны, репрессии и реабилитации), а вторая - путеводитель по нашей стране от крупных до малых городов, то третья и самая новая - это уже путешествие за пределы родных границ.
Яркое гастрономическое приключение с сотней деталей займет у вас один книжный год - первую страницу откроете в январе в Израиле, последнюю закроете в декабре в Великобритании. Между ними будут и Испания, и Франция, и Венгрия, и Китай, и Марокко. Очень порадовалась я, что из 10 описанных рынков, я успела побывать в двух - в Барселоне и Будапеште. Теперь очень хочется на самый известный рыбный рынок Астрахани и на центральный рынок в Сантьяго, где можно попробовать хот-доги с авокадо, помидорами и майонезом. В книге предсказуемо очень много фактов про гастрономические привычки разных стран, а еще есть рецепты! На голодный желудок, конечно, лучше не читать.
Отдельная милая деталь: в книге есть рынки-развороты, на которых нам предлагают что-нибудь да отыскать - котиков, рыбу, клубнику. Пока ищешь нужное, разглядишь все-все и увидишь, сколько в этой книге красоты в каждом ее сантиметре.
#русскаялитература #нонфикшн
С творчеством художницы Ани Десницкой я уже была знакома. Она иллюстрировала две замечательные книги, два абсолютных хита издательства «Самокат» не только в России, но и в мире - «История старой квартиры» и «Транссиб». Обе были сделаны Десницкой в соавторстве с Александрой Литвиной. И если первая книга - это история московской семьи Муромцевых длиною в сто лет, в которую вместились все ключевые события целого века (войны, победы, свадьбы, похороны, репрессии и реабилитации), а вторая - путеводитель по нашей стране от крупных до малых городов, то третья и самая новая - это уже путешествие за пределы родных границ.
Яркое гастрономическое приключение с сотней деталей займет у вас один книжный год - первую страницу откроете в январе в Израиле, последнюю закроете в декабре в Великобритании. Между ними будут и Испания, и Франция, и Венгрия, и Китай, и Марокко. Очень порадовалась я, что из 10 описанных рынков, я успела побывать в двух - в Барселоне и Будапеште. Теперь очень хочется на самый известный рыбный рынок Астрахани и на центральный рынок в Сантьяго, где можно попробовать хот-доги с авокадо, помидорами и майонезом. В книге предсказуемо очень много фактов про гастрономические привычки разных стран, а еще есть рецепты! На голодный желудок, конечно, лучше не читать.
Отдельная милая деталь: в книге есть рынки-развороты, на которых нам предлагают что-нибудь да отыскать - котиков, рыбу, клубнику. Пока ищешь нужное, разглядишь все-все и увидишь, сколько в этой книге красоты в каждом ее сантиметре.
#русскаялитература #нонфикшн
«Полиамория. Свобода выбирать» Маша Халеви
Чувствую себя немножко бунтаркой, подкидывая вам 14 февраля книгу о полиамории. Сначала я планировала рассказать про сборник статей Полины Аронсон «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств», но мэтча с этим текстом не случилось. Так что я срочно начала искать альтернативу и на этот раз купидон направил стрелу в нужное издание.
Исследовательница и семейный консультант Маша Халеви сделала свой брак открытым в 2012 году. Ей тогда было сорок лет, пятнадцать из которых она провела в моногамных отношениях. Спустя два года она рассказала о перемене статуса в Фейсбуке. Еще через семь лет вышла книга «Полиамория. Свобода выбирать», посвященная не столько плюсам и минусам таких взаимоотношений, а критике культурных стереотипов вокруг классического уравнения «жили они долго и счастливо ВДВОЕМ».
Начинает свой рассказ Халеви по классике с эволюционной биологии, где лебеди не такие уж однолюбы, а наши ближайшие родственники бонобо и вовсе ведут бесстыдную сексуальную жизнь со многими партнерами (самки с большим количеством самцов, самки с самками, самцы с самцами). Увы, но обращаясь к миру животных сторонники и сторонницы традиционных ценностей не найдут там поддержки. Биология не слишком часто дает однозначные ответы, так что где-то рядом всегда бродят культурные представления, которые очень любят делить мир на черное и белое, мужское и женское, допустимое и неприемлемое. Естественное подлежит строгой классификации и оценке. Однако статистика пока идет вразрез с мировой госпрограммой поддержки моногамии: около 60% мужчин и 50% женщин по всему миру имеют внебрачные связи.
«Трудно сказать, чем — культурой или генами — обусловлено то, что одни люди считают себя моногамными и состоят в моногамных отношениях, а другие — нет. Однозначного ответа на этот вопрос нет, да это и неважно. Ведь моногамия или немоногамия сами по себе не являются проблемой. Проблемы возникают, только если один из этих вариантов признают «незаконным». Мир, в котором общество навязывает немоногамию, был бы таким же, а может, и более несчастным, чем мир, в котором главенствует моногамия. Ведь в конечном итоге невозможно вписать нас всех в одни рамки. Даже если природа большинства из нас равна X, есть и те, кто не является этим самым X, а когда мы признаем это, не будет нужды в установлении «подлинной» природы человека».
За короткой главой о пернатых и хвостатых следуют более сложные размышления из области антропологии, древнегреческой истории и жизненного опыта самой Халеви и десятков людей, чьи любовные связи не вписываются в рамку 1+1. Назвав книгу «Полиамория», авторка вовсе не претендует на превращение всех вокруг в себе подобных. В моногамии нет ничего плохого, если при этом не осуждаются другие варианты партнерств по взаимному согласию. Книга пытается подарить читателям и читательницам еще один вариант свободы - не сексуальной (хотя она неминуемо ждет всех за пределами долгих моногамных отношений), а личностной. Если вы не считаете процесс познания себя уловкой дьявола или психотерапевта, то почему бы не попробовать хотя бы изучить возможные варианты согласованной немоногамии? Я нахожусь в отношениях без измен, страхов и запретов уже семь лет и пока у меня нет сомнений в правильности выбранного жизненного сценария, но я точно не считаю его единственно верным и допустимым. А еще я не знаю наверняка оказалась бы я в этих отношениях будь в моде все долгие годы моего взросления полиамория или отсутствие культа романтических отношений в принципе. Риторические рассуждения достойные этого дня.
❤️🧡💛💚💙💜
Что почитать вдогонку?
«Расцветает самая красная из роз» Лив Стремквист - комикс о любви при капитализме
«Почему любовь ранит?» Евы Иллуз - подробное исследование любви при капитализме без картинок
«История жены» Мэрилин Ялом - история гетеросексуального брака в западной культуре
«Мужчина мечты» Кэрол Дайхаус - хроника перемен в женском гетеросексуальном желании
#нонфикшн
Чувствую себя немножко бунтаркой, подкидывая вам 14 февраля книгу о полиамории. Сначала я планировала рассказать про сборник статей Полины Аронсон «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств», но мэтча с этим текстом не случилось. Так что я срочно начала искать альтернативу и на этот раз купидон направил стрелу в нужное издание.
Исследовательница и семейный консультант Маша Халеви сделала свой брак открытым в 2012 году. Ей тогда было сорок лет, пятнадцать из которых она провела в моногамных отношениях. Спустя два года она рассказала о перемене статуса в Фейсбуке. Еще через семь лет вышла книга «Полиамория. Свобода выбирать», посвященная не столько плюсам и минусам таких взаимоотношений, а критике культурных стереотипов вокруг классического уравнения «жили они долго и счастливо ВДВОЕМ».
Начинает свой рассказ Халеви по классике с эволюционной биологии, где лебеди не такие уж однолюбы, а наши ближайшие родственники бонобо и вовсе ведут бесстыдную сексуальную жизнь со многими партнерами (самки с большим количеством самцов, самки с самками, самцы с самцами). Увы, но обращаясь к миру животных сторонники и сторонницы традиционных ценностей не найдут там поддержки. Биология не слишком часто дает однозначные ответы, так что где-то рядом всегда бродят культурные представления, которые очень любят делить мир на черное и белое, мужское и женское, допустимое и неприемлемое. Естественное подлежит строгой классификации и оценке. Однако статистика пока идет вразрез с мировой госпрограммой поддержки моногамии: около 60% мужчин и 50% женщин по всему миру имеют внебрачные связи.
«Трудно сказать, чем — культурой или генами — обусловлено то, что одни люди считают себя моногамными и состоят в моногамных отношениях, а другие — нет. Однозначного ответа на этот вопрос нет, да это и неважно. Ведь моногамия или немоногамия сами по себе не являются проблемой. Проблемы возникают, только если один из этих вариантов признают «незаконным». Мир, в котором общество навязывает немоногамию, был бы таким же, а может, и более несчастным, чем мир, в котором главенствует моногамия. Ведь в конечном итоге невозможно вписать нас всех в одни рамки. Даже если природа большинства из нас равна X, есть и те, кто не является этим самым X, а когда мы признаем это, не будет нужды в установлении «подлинной» природы человека».
За короткой главой о пернатых и хвостатых следуют более сложные размышления из области антропологии, древнегреческой истории и жизненного опыта самой Халеви и десятков людей, чьи любовные связи не вписываются в рамку 1+1. Назвав книгу «Полиамория», авторка вовсе не претендует на превращение всех вокруг в себе подобных. В моногамии нет ничего плохого, если при этом не осуждаются другие варианты партнерств по взаимному согласию. Книга пытается подарить читателям и читательницам еще один вариант свободы - не сексуальной (хотя она неминуемо ждет всех за пределами долгих моногамных отношений), а личностной. Если вы не считаете процесс познания себя уловкой дьявола или психотерапевта, то почему бы не попробовать хотя бы изучить возможные варианты согласованной немоногамии? Я нахожусь в отношениях без измен, страхов и запретов уже семь лет и пока у меня нет сомнений в правильности выбранного жизненного сценария, но я точно не считаю его единственно верным и допустимым. А еще я не знаю наверняка оказалась бы я в этих отношениях будь в моде все долгие годы моего взросления полиамория или отсутствие культа романтических отношений в принципе. Риторические рассуждения достойные этого дня.
❤️🧡💛💚💙💜
Что почитать вдогонку?
«Расцветает самая красная из роз» Лив Стремквист - комикс о любви при капитализме
«Почему любовь ранит?» Евы Иллуз - подробное исследование любви при капитализме без картинок
«История жены» Мэрилин Ялом - история гетеросексуального брака в западной культуре
«Мужчина мечты» Кэрол Дайхаус - хроника перемен в женском гетеросексуальном желании
#нонфикшн
Страшно подумать, насколько актуальной стала за время моего чтения книга «Кажется Эстер» украинки-эмигрантки Кати Петровской. Ее автофикшн-роман 2014-го года о семейной истории на фоне второй мировой войны начинается на вокзале в Берлине, а заканчивает у дома в Киеве, где она родилась: «Через три месяца после того, как я поставила точку, здесь, на этой улице, от моего дома вниз к Майдану расстреляли сто человек, участников революции достоинства. Реальность дописывает главы. Я помню растерянность и боль, свою и многих других. И даже какую-то оторопь: как теперь жить или даже просто бывать в этом городе, где в самом центре расстреляли людей? Мы все оказались в каком-то новом измерении. Сначала казалось, что трагичность украинских событий заглушила мои блуждания по полям той войны и мира, как будто моя книга провалилась в позапрошлое время. Но у трагедий, увы, нет срока давности, они «не истекают», не истончаются, особенно если они впечатаны в городское пространство, в места нашей жизни. Сама Кажется Эстер, бабушка моего отца, погибла на соседней Лютеранской улице 29 сентября 1941 года, улице, по которой я все детство ходила в школу».
«Кажется Эстер» - семейный портрет из эвакуированных, выживших, расстрелянных, пропавших без вести и вернувшихся из плена родственников Кати Петровской. Бабушка Роза, дедушка Василий, прабабушка Кажется Эстер (как точно ее звали уже никто и не помнит), прадед Озиель, бабушка Маргарита, бабушка Анна, тетя Лида, двоюродный дедушка Иуда - их биографии так тесно связаны с войной, что по ним можно изучать и всемирную историю тоже. Сама Петровская при этом не берет на себя никаких отстраненных ролей - она не биограф, не историк, не документалист. Дистанция между ней и героями и героинями ее книги слишком мала для сухого повествования без риторических вопросов, умолчаний и внезапных восклицаний. Катю как рассказчицу подводит память, воспоминания отца и матери путаются, старших родственников и вовсе уже не спросить ни о чем, но она настойчиво продолжает примерять безличный ход истории к себе и продолжает идти к собственной исторической правде, не взирая на пробелы и разбивающее сердце подробности. Интересно, что языком своего рассказа писательница выбрала не родной для нее русский, а немецкий, который учила параллельно с созданием книги. Русский - это язык умолчания, ей же хотелось говорить, как жили и умирали ее близкие и далекие.
«Может быть, мне очень хотелось объяснить кому-то, может, даже самой себе, а заодно и людям, живущим в Германии, что от Берлина до Киева такое же расстояние, как от Берлина до Парижа. Моя книга возникла на пересечении бессилия и гнева. И дело не в патриотизме, а в памяти места, во внутренней необходимости описывать, в каком пространстве мы выросли или находимся, пусть и в жанре прогулки. Киев — удивительное и трагическое пространство на сломах культур. О катастрофах, в которых гибнут миллионы невинных людей, невозможно рассказать до конца. Но мне очень хотелось, чтобы Киев был на европейской карте сопереживания, и не только под знаком кровавых земель, а еще из-за красавицы Лёли, Кирилловской церкви и рассказа моей мамы об Ахилле».
#нонфикшн
«Кажется Эстер» - семейный портрет из эвакуированных, выживших, расстрелянных, пропавших без вести и вернувшихся из плена родственников Кати Петровской. Бабушка Роза, дедушка Василий, прабабушка Кажется Эстер (как точно ее звали уже никто и не помнит), прадед Озиель, бабушка Маргарита, бабушка Анна, тетя Лида, двоюродный дедушка Иуда - их биографии так тесно связаны с войной, что по ним можно изучать и всемирную историю тоже. Сама Петровская при этом не берет на себя никаких отстраненных ролей - она не биограф, не историк, не документалист. Дистанция между ней и героями и героинями ее книги слишком мала для сухого повествования без риторических вопросов, умолчаний и внезапных восклицаний. Катю как рассказчицу подводит память, воспоминания отца и матери путаются, старших родственников и вовсе уже не спросить ни о чем, но она настойчиво продолжает примерять безличный ход истории к себе и продолжает идти к собственной исторической правде, не взирая на пробелы и разбивающее сердце подробности. Интересно, что языком своего рассказа писательница выбрала не родной для нее русский, а немецкий, который учила параллельно с созданием книги. Русский - это язык умолчания, ей же хотелось говорить, как жили и умирали ее близкие и далекие.
«Может быть, мне очень хотелось объяснить кому-то, может, даже самой себе, а заодно и людям, живущим в Германии, что от Берлина до Киева такое же расстояние, как от Берлина до Парижа. Моя книга возникла на пересечении бессилия и гнева. И дело не в патриотизме, а в памяти места, во внутренней необходимости описывать, в каком пространстве мы выросли или находимся, пусть и в жанре прогулки. Киев — удивительное и трагическое пространство на сломах культур. О катастрофах, в которых гибнут миллионы невинных людей, невозможно рассказать до конца. Но мне очень хотелось, чтобы Киев был на европейской карте сопереживания, и не только под знаком кровавых земель, а еще из-за красавицы Лёли, Кирилловской церкви и рассказа моей мамы об Ахилле».
#нонфикшн
«Сестра-отверженная» Одри Лорд
Этот сборник эссе и одного интервью по силе влияния в моем личном рейтинге стоит сразу за «Кинг-Конг-теорией» Виржини Депант. Может быть текст писательницы, мыслительницы и активистки Одри Лорд и не такой яростный, но он также неотделим от своей создательницы - он прочувствован в каждом абзаце. Все тексты были написаны в 1970-х и 1980-х, и с тех пор считаются классикой мировой феминистской литературы.
Неоднородность опыта, множественность угнетения, коллективная сила женщин, разница между гневом и ненавистью, болью и страданием, объединяющие отличия и разъединяющие общности - Лорд говорит о сложном, потому что такова ее жизнь - жизнь женщины, черной, лесбиянки, феминистки, матери. Она объясняет себя себе и другим, и за ходом ее мысли надо успеть, потому что чувствуешь, что там найдётся важное и для тебя.
«Я знала, всегда знала, что есть только один способ помешать людям использовать то, кто ты есть, против тебя же — быть честной и открытой, говорить о себе первой, не дожидаясь, пока о тебе начнут говорить они. Это нельзя даже назвать смелостью. Не молчать — это был мой защитный механизм».
«Всякий раз, когда возникает потребность изобразить нечто вроде коммуникации, те, кто получает выгоду от нашего угнетения, призывают нас делиться с ними нашим знанием. Иными словами, объяснять угнетателям их ошибки — обязанность угнетенных. Это я должна просвещать учительниц, которые в школе обесценивают культуру моих детей. От Черных людей и людей Третьего мира ожидается, что мы будем объяснять белым, что мы тоже люди. Женщины должны просвещать мужчин. Лесбиянки и геи должны просвещать гетеросексуальный мир. Угнетатели держат позицию и уклоняются от ответственности за свои действия. Так мы постоянно растрачиваем силы, которые лучше было бы направить на то, чтобы переопределять себя и разрабатывать реалистичные сценарии изменения настоящего и построения будущего».
«Некоторые проблемы у нас как женщин общие, другие — нет. Вы боитесь, что ваши дети вырастут, присоединятся к патриархату и станут свидетельствовать против вас — мы же боимся, что наших детей выволокут из машины и расстреляют на улице, а вы не захотите ничего знать о том, от чего они гибнут».
«Женский гнев может превращать различие в силу через понимание. Ведь гнев между равными рождает перемены, а не разрушение; неудобство и чувство утраты, которые он часто вызывает, не пагубны, они — признак роста».
«Искать силу внутри себя — значит быть готовой пройти сквозь страх навстречу тому, что скрыто за ним. Если я загляну в свои самые уязвимые места и признаю боль, которую чувствовала, я смогу исключить источник этой боли из арсенала моих врагов. Моя история больше не будет служить оперением для их стрел, и это уменьшит их власть надо мной. То, что я в себе принимаю, нельзя использовать против меня, чтобы меня унизить. Я та, кто я есть, и делаю то, ради чего пришла, — служу вам лекарством или резцом, напоминаю вам о том, что есть в вас от меня, когда я раскрываю вас в себе».
«В своей жизненной практике я начинаю проводить разделение между болью и страданием. Боль — это событие, опыт, который необходимо признать, дать ему имя и затем как-то применить, чтобы опыт изменился, превратился во что-то еще: силу, знание или действие.
Страдание же — это повторяющееся, как ночной кошмар, переживание неизученной, непереработанной боли. Когда я живу сквозь боль, не признавая ее, не допуская в свое сознание, я лишаю себя силы, которую могла бы извлечь из применения этой боли и направить на запуск какого-то движения за ее пределы. Я обрекаю себя на то, чтобы переживать эту боль снова и снова, как только что-то похожее пробуждает ее. Вот что такое страдание — будто бы замкнутый круг».
Книгу я читала на Bookmate. Все лето она там ждёт вас совершенно бесплатно.
#нонфикшн #феминизм
Этот сборник эссе и одного интервью по силе влияния в моем личном рейтинге стоит сразу за «Кинг-Конг-теорией» Виржини Депант. Может быть текст писательницы, мыслительницы и активистки Одри Лорд и не такой яростный, но он также неотделим от своей создательницы - он прочувствован в каждом абзаце. Все тексты были написаны в 1970-х и 1980-х, и с тех пор считаются классикой мировой феминистской литературы.
Неоднородность опыта, множественность угнетения, коллективная сила женщин, разница между гневом и ненавистью, болью и страданием, объединяющие отличия и разъединяющие общности - Лорд говорит о сложном, потому что такова ее жизнь - жизнь женщины, черной, лесбиянки, феминистки, матери. Она объясняет себя себе и другим, и за ходом ее мысли надо успеть, потому что чувствуешь, что там найдётся важное и для тебя.
«Я знала, всегда знала, что есть только один способ помешать людям использовать то, кто ты есть, против тебя же — быть честной и открытой, говорить о себе первой, не дожидаясь, пока о тебе начнут говорить они. Это нельзя даже назвать смелостью. Не молчать — это был мой защитный механизм».
«Всякий раз, когда возникает потребность изобразить нечто вроде коммуникации, те, кто получает выгоду от нашего угнетения, призывают нас делиться с ними нашим знанием. Иными словами, объяснять угнетателям их ошибки — обязанность угнетенных. Это я должна просвещать учительниц, которые в школе обесценивают культуру моих детей. От Черных людей и людей Третьего мира ожидается, что мы будем объяснять белым, что мы тоже люди. Женщины должны просвещать мужчин. Лесбиянки и геи должны просвещать гетеросексуальный мир. Угнетатели держат позицию и уклоняются от ответственности за свои действия. Так мы постоянно растрачиваем силы, которые лучше было бы направить на то, чтобы переопределять себя и разрабатывать реалистичные сценарии изменения настоящего и построения будущего».
«Некоторые проблемы у нас как женщин общие, другие — нет. Вы боитесь, что ваши дети вырастут, присоединятся к патриархату и станут свидетельствовать против вас — мы же боимся, что наших детей выволокут из машины и расстреляют на улице, а вы не захотите ничего знать о том, от чего они гибнут».
«Женский гнев может превращать различие в силу через понимание. Ведь гнев между равными рождает перемены, а не разрушение; неудобство и чувство утраты, которые он часто вызывает, не пагубны, они — признак роста».
«Искать силу внутри себя — значит быть готовой пройти сквозь страх навстречу тому, что скрыто за ним. Если я загляну в свои самые уязвимые места и признаю боль, которую чувствовала, я смогу исключить источник этой боли из арсенала моих врагов. Моя история больше не будет служить оперением для их стрел, и это уменьшит их власть надо мной. То, что я в себе принимаю, нельзя использовать против меня, чтобы меня унизить. Я та, кто я есть, и делаю то, ради чего пришла, — служу вам лекарством или резцом, напоминаю вам о том, что есть в вас от меня, когда я раскрываю вас в себе».
«В своей жизненной практике я начинаю проводить разделение между болью и страданием. Боль — это событие, опыт, который необходимо признать, дать ему имя и затем как-то применить, чтобы опыт изменился, превратился во что-то еще: силу, знание или действие.
Страдание же — это повторяющееся, как ночной кошмар, переживание неизученной, непереработанной боли. Когда я живу сквозь боль, не признавая ее, не допуская в свое сознание, я лишаю себя силы, которую могла бы извлечь из применения этой боли и направить на запуск какого-то движения за ее пределы. Я обрекаю себя на то, чтобы переживать эту боль снова и снова, как только что-то похожее пробуждает ее. Вот что такое страдание — будто бы замкнутый круг».
Книгу я читала на Bookmate. Все лето она там ждёт вас совершенно бесплатно.
#нонфикшн #феминизм
bookmate.ru
Электронные книги онлайн - читать и слушать - Букмейт
В библиотеке электронных книг Букмейта легко найти книги современных и классических авторов, аудиокниги и комиксы. Читайте электронные книги онлайн и делитесь цитатами и впечатлениями с друзьями.
«Тело каждого. Книга о свободе» Оливия Лэнг
Оливия Лэнг авторка в русскоязычной книжной действительности популярная - ее произведения переводят с завидной регулярностью. Я уже читала «Одинокий город» о силе одиночества и «К реке» о пути как способе познания себя. Следующие три я пропустила по причине отсутствия интереса к темам повествования. Однако слова «тело» и «свобода» в одном заголовке щелкнули в моей голове согласием взяться за последний ее на данный момент текст, написанный в 2021 году.
С телом, в отличие от предыдущих лэнговских книг, посвящённых современному искусству или писательскому алкоголизму, отношения есть у всех. У каждой и каждого из нас есть физическое воплощение и на протяжении всей жизни мы находимся в прочной с ним коммуникации: любовь и ненависть, принятие и разрушение, спокойствие и волнение, первый вздох и последний шаг. Лэнг обращает свои рассуждения в сторону опыта, которое наше тело переживает вместе с нами и тех последствиях, которые за этим опытом тянутся.«Тело каждого» - книга об идеях, которые разные люди высказывали о телах в определённых обстоятельствах: на свободе и среди ограничений, на пике удовольствия и в эпицентре насилия, в безопасности и под угрозой, в пределах нормативности и в зоне отличий.
Как и всегда, Лэнг составляет повествовательный букет сразу из нескольких персонажей. На этот раз это Сьюзен Сонтаг, Кэти Акер, Андреа Дворкин, маркиз де Сад, доктор Магнус Хиршфельд, художницы Ана Мендьета и Агнес Мартин и другие. Однако главный герой здесь все же один - психолог и неофрейдист родом из прошлого столетия Вильгельм Райх, с которым все остальные так или иначе связаны. «Авторитарное государство имеет представителя в каждой семье - отца; в этом смысле он самый важный инструмент для государства» - цитата из книги Райха, ярого сторонника сексуального равноправия, который под конец жизни превратился в типичного тирана.
«В молодости Райх понимал, как сеть социальных факторов и прошлых травм формирует индивидуальное поведение, но теперь не мог увидеть, что происходит с ним самим. В молодости он был так смел, так непоколебим, так полон стремления изменить условия жизни наиболее уязвимых среди нас. Потерял ли он рассудок под накопившейся тяжестью потерь, горя и вины, или же дело в том, что даже самые прогрессивные мужчины не могут вытравить в себе культурную установку, что женское тело создано для вымещения плохих эмоций?»
При этом мысли и эмоции самой Лэнг здесь также важны как и мысли всех ее героинь и героев. Она ссылается, цитирует, спорит, соглашается, удивляется и кажется, не теряет связи с реальностью. В разговоре о теле, а уж тем более о свободе в нашем мире рано ставить точку.
«Родиться на свет — значит занять место в схеме отношений с другими людьми, что независимо от твоей воли определяет тебя в ту или иную лингвистическую категорию. Эти категории кажутся естественными и очевидными, но на деле являются социальными конструктами и объектами жесткого контроля. Мы не можем сбежать из своего тела, как мы не можем вырваться из сети противоречащих представлений о том, что это тело значит, на что оно способно и что ему дозволено или не дозволено. Мы не просто отдельные личности, жаждущие и смертные, но представители типов, которым сопутствуют определенные ожидания, требования, запреты и наказания, очень разные в зависимости от того, какое тело нам досталось. Свобода — это не просто удовлетворение материальных желаний по примеру де Сада. Свобода — это когда ты можешь жить без препятствий, ограничений, страданий и угрозы уничтожения, вызванных постоянным насаждением идей о том, что разрешено тому типу тела, в котором тебе выпало жить».
Важно: издательство Ad Marginem 20% заработка от продажи книги на своём сайте отправит центру «Сестры», который помогает женщинам, пережившим сексуализированное насилие.
#нонфикшн
Оливия Лэнг авторка в русскоязычной книжной действительности популярная - ее произведения переводят с завидной регулярностью. Я уже читала «Одинокий город» о силе одиночества и «К реке» о пути как способе познания себя. Следующие три я пропустила по причине отсутствия интереса к темам повествования. Однако слова «тело» и «свобода» в одном заголовке щелкнули в моей голове согласием взяться за последний ее на данный момент текст, написанный в 2021 году.
С телом, в отличие от предыдущих лэнговских книг, посвящённых современному искусству или писательскому алкоголизму, отношения есть у всех. У каждой и каждого из нас есть физическое воплощение и на протяжении всей жизни мы находимся в прочной с ним коммуникации: любовь и ненависть, принятие и разрушение, спокойствие и волнение, первый вздох и последний шаг. Лэнг обращает свои рассуждения в сторону опыта, которое наше тело переживает вместе с нами и тех последствиях, которые за этим опытом тянутся.«Тело каждого» - книга об идеях, которые разные люди высказывали о телах в определённых обстоятельствах: на свободе и среди ограничений, на пике удовольствия и в эпицентре насилия, в безопасности и под угрозой, в пределах нормативности и в зоне отличий.
Как и всегда, Лэнг составляет повествовательный букет сразу из нескольких персонажей. На этот раз это Сьюзен Сонтаг, Кэти Акер, Андреа Дворкин, маркиз де Сад, доктор Магнус Хиршфельд, художницы Ана Мендьета и Агнес Мартин и другие. Однако главный герой здесь все же один - психолог и неофрейдист родом из прошлого столетия Вильгельм Райх, с которым все остальные так или иначе связаны. «Авторитарное государство имеет представителя в каждой семье - отца; в этом смысле он самый важный инструмент для государства» - цитата из книги Райха, ярого сторонника сексуального равноправия, который под конец жизни превратился в типичного тирана.
«В молодости Райх понимал, как сеть социальных факторов и прошлых травм формирует индивидуальное поведение, но теперь не мог увидеть, что происходит с ним самим. В молодости он был так смел, так непоколебим, так полон стремления изменить условия жизни наиболее уязвимых среди нас. Потерял ли он рассудок под накопившейся тяжестью потерь, горя и вины, или же дело в том, что даже самые прогрессивные мужчины не могут вытравить в себе культурную установку, что женское тело создано для вымещения плохих эмоций?»
При этом мысли и эмоции самой Лэнг здесь также важны как и мысли всех ее героинь и героев. Она ссылается, цитирует, спорит, соглашается, удивляется и кажется, не теряет связи с реальностью. В разговоре о теле, а уж тем более о свободе в нашем мире рано ставить точку.
«Родиться на свет — значит занять место в схеме отношений с другими людьми, что независимо от твоей воли определяет тебя в ту или иную лингвистическую категорию. Эти категории кажутся естественными и очевидными, но на деле являются социальными конструктами и объектами жесткого контроля. Мы не можем сбежать из своего тела, как мы не можем вырваться из сети противоречащих представлений о том, что это тело значит, на что оно способно и что ему дозволено или не дозволено. Мы не просто отдельные личности, жаждущие и смертные, но представители типов, которым сопутствуют определенные ожидания, требования, запреты и наказания, очень разные в зависимости от того, какое тело нам досталось. Свобода — это не просто удовлетворение материальных желаний по примеру де Сада. Свобода — это когда ты можешь жить без препятствий, ограничений, страданий и угрозы уничтожения, вызванных постоянным насаждением идей о том, что разрешено тому типу тела, в котором тебе выпало жить».
Важно: издательство Ad Marginem 20% заработка от продажи книги на своём сайте отправит центру «Сестры», который помогает женщинам, пережившим сексуализированное насилие.
#нонфикшн
