У меня немножко переизбыток в организме отечественной прозы. За один выходной прочитаны «Рассказы» Мещаниновой и «Калечина-Малечина» Некрасовой.
Предыстория. У меня как-то ещё со школьных лет отложилось в голове, что отечественная литература - это про боль. Причём больно обычно и героям повествования и его читателям. Годы шли - мимолетное школьное ощущение меня не покидало.
Я искренне восхищаюсь теми, кто разбирается в книгах, написанных русскоязычными авторами, но сама никогда не стремилась быть «в контексте». Я не знаю, может, я читаю не то, но мне никогда не было хорошо от этих книг. Важно: эти или другие книги не плохие сами по себе, просто от них мне лично ничего хорошего.
Конечно, бывает холодок по спине и когда книги на других языках (это я про «Маленькую жизнь» и много чего ещё). Но от русского текста настолько тревожно и грустно, что соприкосновение с ним я всегда откладываю до последнего.
Видимо, всему виной общность занимаемой авторами и мной территории - физической и ментальной. Даже если герои на Марсе, уж из голов их создателей опыт проживания в России не выкинешь. И они мне более «родные люди», чем Джуд (а ему я могу при этом сопереживать больше). И эта близость, наверное, меня и страшит. Потому что мне очень легко представить и прочувствовать все, о чем отечественные писатели и писательницы пишут. Эта какой-то особенный контакт на эмоционально-национальном уровне. Если знаете что-то отечественное и способное гармонизировать мой читательский опыт, дайте знать.
#русскаялитература
Предыстория. У меня как-то ещё со школьных лет отложилось в голове, что отечественная литература - это про боль. Причём больно обычно и героям повествования и его читателям. Годы шли - мимолетное школьное ощущение меня не покидало.
Я искренне восхищаюсь теми, кто разбирается в книгах, написанных русскоязычными авторами, но сама никогда не стремилась быть «в контексте». Я не знаю, может, я читаю не то, но мне никогда не было хорошо от этих книг. Важно: эти или другие книги не плохие сами по себе, просто от них мне лично ничего хорошего.
Конечно, бывает холодок по спине и когда книги на других языках (это я про «Маленькую жизнь» и много чего ещё). Но от русского текста настолько тревожно и грустно, что соприкосновение с ним я всегда откладываю до последнего.
Видимо, всему виной общность занимаемой авторами и мной территории - физической и ментальной. Даже если герои на Марсе, уж из голов их создателей опыт проживания в России не выкинешь. И они мне более «родные люди», чем Джуд (а ему я могу при этом сопереживать больше). И эта близость, наверное, меня и страшит. Потому что мне очень легко представить и прочувствовать все, о чем отечественные писатели и писательницы пишут. Эта какой-то особенный контакт на эмоционально-национальном уровне. Если знаете что-то отечественное и способное гармонизировать мой читательский опыт, дайте знать.
#русскаялитература
Посмотрела «Дылду», захотелось составить список книг, где есть женский взгляд на войну и жизнь после неё.
Светлана Алексиевич «У войны не женское лицо» — пугающие своей правдивостью сотни рассказов от первого лица. Медики, связистки, саперы, летчицы, снайперы, стрелки, зенитчицы, политработники, кавалеристки, танкистки, десантницы, матросы, регулировщицы, шоферы, рядовые полевые банно-прачечные отряды, повара, пекари, партизанки и подпольщицы — все это женщины.
«"Не женская это доля — убивать", — скажет одна из героинь этой книги, вместив сюда весь ужас и всю жестокую необходимость случившегося.
Другая распишется на стенах поверженного рейхстага: "Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну"».
Ольга Лаврентьева «Сурвило». В этом графическом черно-белом романе Ольга рассказала и нарисовала историю жизни своей бабушки. Валентина Викентьевна Сурвило прошла через страшные годы репрессий и блокаду Ленинграда.
Тамара Цинберг «Седьмая симфония» — еще одна книга о блокадном опыте. Только Цинберг была непосредственной свидетельницей тех трагических событий. В то время она была бойцом местной противовоздушной обороны и занималась художественным оформлением книг.
Александра Михалева «Где вы, мои родные?». Дневник юной Шуры Михалевой, которую угнали на работы из Курска в Германию в 1942 году.
Мария Рольникайте. Эта писательница и общественная деятельница написала сразу несколько мемуарных и художественных книг о жизни в лагерях и гетто. «Я должна рассказать» — дневник писательницы, который она сначала вела из гетто Вильнюса, а затем из трудовых концентрационных лагерей Латвии и Польши. «Привыкни к свету» — художественная книга об адаптации узницы концлагеря к свободе. «Долгое молчание» — тоже художественное о лагерях с иллюстрациями петербургской художницы Лизы Бухаловой.
#списки #история #русскаялитература
Светлана Алексиевич «У войны не женское лицо» — пугающие своей правдивостью сотни рассказов от первого лица. Медики, связистки, саперы, летчицы, снайперы, стрелки, зенитчицы, политработники, кавалеристки, танкистки, десантницы, матросы, регулировщицы, шоферы, рядовые полевые банно-прачечные отряды, повара, пекари, партизанки и подпольщицы — все это женщины.
«"Не женская это доля — убивать", — скажет одна из героинь этой книги, вместив сюда весь ужас и всю жестокую необходимость случившегося.
Другая распишется на стенах поверженного рейхстага: "Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну"».
Ольга Лаврентьева «Сурвило». В этом графическом черно-белом романе Ольга рассказала и нарисовала историю жизни своей бабушки. Валентина Викентьевна Сурвило прошла через страшные годы репрессий и блокаду Ленинграда.
Тамара Цинберг «Седьмая симфония» — еще одна книга о блокадном опыте. Только Цинберг была непосредственной свидетельницей тех трагических событий. В то время она была бойцом местной противовоздушной обороны и занималась художественным оформлением книг.
Александра Михалева «Где вы, мои родные?». Дневник юной Шуры Михалевой, которую угнали на работы из Курска в Германию в 1942 году.
Мария Рольникайте. Эта писательница и общественная деятельница написала сразу несколько мемуарных и художественных книг о жизни в лагерях и гетто. «Я должна рассказать» — дневник писательницы, который она сначала вела из гетто Вильнюса, а затем из трудовых концентрационных лагерей Латвии и Польши. «Привыкни к свету» — художественная книга об адаптации узницы концлагеря к свободе. «Долгое молчание» — тоже художественное о лагерях с иллюстрациями петербургской художницы Лизы Бухаловой.
#списки #история #русскаялитература
Сборник «Сестромам» Евгении Некрасовой - это такие страшилки на ночь для взрослых с чудовищем в соседней комнате вместо острозубых чудищ с болот. Один раз прочитать - всю жизнь бояться. Если бы не спасительный конец света в самой последней истории, то даже не знаю, на что ещё надеяться.
#русскаялитература #рассказы
#русскаялитература #рассказы
«Собачки» Вера Ермолаева
Вера Ермолаева – известная фигура русского авангарда. Она родилась в 1893 году в семье помещика и баронессы, училась в светской школе в Париже, а в 1905 году вместе с семьей переехала в Петербург. Там она входила в футуристический кружок «Бескровное убийство», вместе Николаем Лапшиным, который позже стал одним из основоположников российской школы иллюстрации, и основала книгопечатную артель «Сегодня». В ней вместе с другими художниками она издавала совсем крошечными тиражами (чуть больше ста штук) книжки-картинки и лубки для детей. Ещё она иллюстрировала стихи Хармса и возглавляла лабораторию цвета в ГИНХУКе, директором которого был Казимир Малевич. Но в тридцатые годы жизнь Веры Ермолаевой трагически оборвалась. В 1937 году ее расстреляли как врага народа, а все ее работы предали забвению. Я, Маша из 2020 года, очень рада, что нашла хотя бы что-то.
Первый тираж ее авторской книги «Собачки» вышел в 1929 году, а почти через 90 лет репринт выпустили в издательстве Ad Marginem. Книга устроена довольно просто и мило: мальчик приходит на выставку собак и зарисовывает в блокнот всех симпатичных овчарок и терьеров. Блокнот у него небольшой, так что с каждым листом плотность четвероногих увеличивается. Сосчитать хвосты на последнем групповом портрете и вовсе не простая задача. Текста очень мало - собачек очень много. Как я понимаю, в продаже есть только вот эта книга Ермолаевой и ещё «Поезд», для которого текст написал Евгений Шварц. Обе книжечки украсят любую полочку.
#детям #русскаялитература
Вера Ермолаева – известная фигура русского авангарда. Она родилась в 1893 году в семье помещика и баронессы, училась в светской школе в Париже, а в 1905 году вместе с семьей переехала в Петербург. Там она входила в футуристический кружок «Бескровное убийство», вместе Николаем Лапшиным, который позже стал одним из основоположников российской школы иллюстрации, и основала книгопечатную артель «Сегодня». В ней вместе с другими художниками она издавала совсем крошечными тиражами (чуть больше ста штук) книжки-картинки и лубки для детей. Ещё она иллюстрировала стихи Хармса и возглавляла лабораторию цвета в ГИНХУКе, директором которого был Казимир Малевич. Но в тридцатые годы жизнь Веры Ермолаевой трагически оборвалась. В 1937 году ее расстреляли как врага народа, а все ее работы предали забвению. Я, Маша из 2020 года, очень рада, что нашла хотя бы что-то.
Первый тираж ее авторской книги «Собачки» вышел в 1929 году, а почти через 90 лет репринт выпустили в издательстве Ad Marginem. Книга устроена довольно просто и мило: мальчик приходит на выставку собак и зарисовывает в блокнот всех симпатичных овчарок и терьеров. Блокнот у него небольшой, так что с каждым листом плотность четвероногих увеличивается. Сосчитать хвосты на последнем групповом портрете и вовсе не простая задача. Текста очень мало - собачек очень много. Как я понимаю, в продаже есть только вот эта книга Ермолаевой и ещё «Поезд», для которого текст написал Евгений Шварц. Обе книжечки украсят любую полочку.
#детям #русскаялитература
«Защитный цвет» Эльза Триоле
У издательства Common place есть серия, в которой выходит художественная и мемуарная проза забытых русских писательниц XIX-XX веков. Эльза Триоле (1896-1970),
писательница, обладательница Гонкуровской премии, переводчица и сестра Лили Брик, одна из них. Она переводила Маяковского на французский, вполне успешно печаталась, но роман «Защитный цвет» с 1928 года так ни разу и не переиздавался. И это кажется очевидным, ведь одна героиня - бедная эмигрантка Варвара, которая слишком много думает о всяких мрачных вещах, а вторая - аристократка Люсиль, что слишком беспечно живет на деньги мужа. Таким не место в большой серьёзной литературе, им лучше тихо где-нибудь с краю посидеть и подождать пару десятилетий.
Я купила эту книгу интуитивно в декабре прошлого года на ярмарке из-за эпиграфа. И кто же знал, что он будет настолько в тему в 2020-м: «...какой ужас - жизнь! Мне хотелось бы взорвать весь земной шар».
Судьбы Варвары и Люсиль не назовёшь счастливыми. Несмотря на все привилегии Люсиль, в ее жизни нет абсолютно никаких «живых эмоций», они появляются только вместе с Варварой, которую она случайно встречает в прокуренном парижском ресторанчике. Варвара носит чёрное, стыдится своего происхождения и обладает весьма декадентским складом ума: «Она ощущала жизнь как тот сон, который ей так часто снился: на неё надвигается морская волна, высокая, до самого неба, она бежит от неё, но навстречу ей идёт другая, такая же высокая, и она во сне узнаёт, что такое предсмертным минуты». Варвара отзывается о себе только в уничижительном тоне, а Люсиль - огонёк образцовой жизни, на который она полетела. Они пассивно-агрессивно дружат, но вдвоём им все же лучше, чем по отдельности.
От реального неприятного мира приходится защищаться им обоим. И тут Люсиль демонстрирует пример древней женской стратегии выживания в патриархальном мире. Сама Варвара положение Люсиль описывает весьма точно: ее «розовость» она приравняла к защитному цвету, но и прорехи в обороне проанализировала. «Ты заметь, в трамвае тебе всегда уступают место, тебе улыбается встречный, через лужи тебя переносят, и в поездках всегда кто-нибудь несёт твои чемоданы. <...> Но я тебя вполне принимаю всерьёз и даже уверена, что у твоей нежной розовой души выросли большие чёрные усы...»
Кажется, чёрные усы - это такой синоним ясного взгляда на мир, который часто мешает жить в согласии с окружающим. Хоть раз да и захочется все взорвать. Правда у героинь пока получается только подрывная деятельностью против себя же. Люсиль так же продолжает играть приемлемую роль, а Варвара решает бежать из Парижа. Им бы, конечно, лучше почитать Виржини Депант - вот уж у кого усы так усы, но той сначала надо было родиться.
#русскаялитература #роман
У издательства Common place есть серия, в которой выходит художественная и мемуарная проза забытых русских писательниц XIX-XX веков. Эльза Триоле (1896-1970),
писательница, обладательница Гонкуровской премии, переводчица и сестра Лили Брик, одна из них. Она переводила Маяковского на французский, вполне успешно печаталась, но роман «Защитный цвет» с 1928 года так ни разу и не переиздавался. И это кажется очевидным, ведь одна героиня - бедная эмигрантка Варвара, которая слишком много думает о всяких мрачных вещах, а вторая - аристократка Люсиль, что слишком беспечно живет на деньги мужа. Таким не место в большой серьёзной литературе, им лучше тихо где-нибудь с краю посидеть и подождать пару десятилетий.
Я купила эту книгу интуитивно в декабре прошлого года на ярмарке из-за эпиграфа. И кто же знал, что он будет настолько в тему в 2020-м: «...какой ужас - жизнь! Мне хотелось бы взорвать весь земной шар».
Судьбы Варвары и Люсиль не назовёшь счастливыми. Несмотря на все привилегии Люсиль, в ее жизни нет абсолютно никаких «живых эмоций», они появляются только вместе с Варварой, которую она случайно встречает в прокуренном парижском ресторанчике. Варвара носит чёрное, стыдится своего происхождения и обладает весьма декадентским складом ума: «Она ощущала жизнь как тот сон, который ей так часто снился: на неё надвигается морская волна, высокая, до самого неба, она бежит от неё, но навстречу ей идёт другая, такая же высокая, и она во сне узнаёт, что такое предсмертным минуты». Варвара отзывается о себе только в уничижительном тоне, а Люсиль - огонёк образцовой жизни, на который она полетела. Они пассивно-агрессивно дружат, но вдвоём им все же лучше, чем по отдельности.
От реального неприятного мира приходится защищаться им обоим. И тут Люсиль демонстрирует пример древней женской стратегии выживания в патриархальном мире. Сама Варвара положение Люсиль описывает весьма точно: ее «розовость» она приравняла к защитному цвету, но и прорехи в обороне проанализировала. «Ты заметь, в трамвае тебе всегда уступают место, тебе улыбается встречный, через лужи тебя переносят, и в поездках всегда кто-нибудь несёт твои чемоданы. <...> Но я тебя вполне принимаю всерьёз и даже уверена, что у твоей нежной розовой души выросли большие чёрные усы...»
Кажется, чёрные усы - это такой синоним ясного взгляда на мир, который часто мешает жить в согласии с окружающим. Хоть раз да и захочется все взорвать. Правда у героинь пока получается только подрывная деятельностью против себя же. Люсиль так же продолжает играть приемлемую роль, а Варвара решает бежать из Парижа. Им бы, конечно, лучше почитать Виржини Депант - вот уж у кого усы так усы, но той сначала надо было родиться.
#русскаялитература #роман
Где почитать наших современниц?
Решила собрать вместе пять сборников, где можно найти тексты из дня сегодняшнего от людей, которые смотрят на происходящее вокруг одновременно со мной. Секс, дружба, карантин - все здесь.
«Маленькая книга историй о женской сексуальности»
Читать
Сборник из 11 рассказов, которые исследуют разные грани женской сексуальности. Писательницы говорят о детских переживаниях, адюльтере, сексе в браке и сексе вне брака, о сексе с мужчинами, женщинами и ангелами, о поиске секса и отсутствии секса. От рассказа к рассказу секс — это то, что приносит радость, и то, что приносит боль, это способ сближения и причина для отдаления. Секс — это часть нашей жизни, о которой мы хотим поговорить. Идея сборника принадлежит курсам и сообществу Write Like a Grrrl.
«[Дружба] Рассказы, написанные женщинами и небинарными людьми»
Читать
13 рассказов о дружбе. Героини сборника — молодые женщины и небинарные люди, школьницы и студентки, жительницы Москвы и провинции, путешественницы, тусовщицы, соседки, коллеги и собака по кличке Ада — пытаются понять правила дружбы и установить дружескую связь, но удается это не всем. Писательницы говорят о близости и ее потере, взаимопонимании и невзаимности, поддержке и соперничестве, взрослении, расставании и воссоединении, а также пытаются разобраться, где проходит граница между дружбой и влюбленностью, близостью душевной и эротической и что происходит, когда эта граница размывается.
«Отношения и расстояния»
Читать
Сборник рассказов, написанных выпускниками курса прозы «Глагол». Внутри –– размышления о том, как сильно мы чувствуем одиночество, теряя близких, не понимая друг друга, оказываясь далеко от важных людей –– будь то на другой планете или у себя дома. Виртуальная бабушка и соло-путешествие по Лиссабону, красная помада на поминках и откровенный разговор с родителями — десять текстов и десять попыток разрешить этот конфликт, чтобы стать счастливее.
«Пограничные состояния»
Читать
«Пограничные состояния» — это антология, родившаяся «на полях» литературного журнала «Незнание», в котором публиковались тексты, «стремящиеся зафиксировать современность, ее язык, практики и явления». Рассказы объединяет тема частного неординарного опыта и нового языка, который к нему применяется. Одиночество во время карантина, непохожесть на других, сексуальность и ее осознание, детские травмы и рождение собственного ребенка — двенадцать очень разных текстов о проживании жизни.
«Любовь во время карантина»
Выйдет в декабре в издательстве Popcorn Books
Сборник добрых, теплых и вдохновляющих рассказов современных русскоязычных авторов, в котором слово «карантин» перестает быть синонимом тревоги и беспокойства. Здесь собраны двадцать историй о любви и ее переосмыслении на фоне пандемии: любви к себе и близким, любви романтической и дружеской.
Бонусом рассказ о месячных от Кати Майоровой в тему предыдущих постов.
#русскаялитература
Решила собрать вместе пять сборников, где можно найти тексты из дня сегодняшнего от людей, которые смотрят на происходящее вокруг одновременно со мной. Секс, дружба, карантин - все здесь.
«Маленькая книга историй о женской сексуальности»
Читать
Сборник из 11 рассказов, которые исследуют разные грани женской сексуальности. Писательницы говорят о детских переживаниях, адюльтере, сексе в браке и сексе вне брака, о сексе с мужчинами, женщинами и ангелами, о поиске секса и отсутствии секса. От рассказа к рассказу секс — это то, что приносит радость, и то, что приносит боль, это способ сближения и причина для отдаления. Секс — это часть нашей жизни, о которой мы хотим поговорить. Идея сборника принадлежит курсам и сообществу Write Like a Grrrl.
«[Дружба] Рассказы, написанные женщинами и небинарными людьми»
Читать
13 рассказов о дружбе. Героини сборника — молодые женщины и небинарные люди, школьницы и студентки, жительницы Москвы и провинции, путешественницы, тусовщицы, соседки, коллеги и собака по кличке Ада — пытаются понять правила дружбы и установить дружескую связь, но удается это не всем. Писательницы говорят о близости и ее потере, взаимопонимании и невзаимности, поддержке и соперничестве, взрослении, расставании и воссоединении, а также пытаются разобраться, где проходит граница между дружбой и влюбленностью, близостью душевной и эротической и что происходит, когда эта граница размывается.
«Отношения и расстояния»
Читать
Сборник рассказов, написанных выпускниками курса прозы «Глагол». Внутри –– размышления о том, как сильно мы чувствуем одиночество, теряя близких, не понимая друг друга, оказываясь далеко от важных людей –– будь то на другой планете или у себя дома. Виртуальная бабушка и соло-путешествие по Лиссабону, красная помада на поминках и откровенный разговор с родителями — десять текстов и десять попыток разрешить этот конфликт, чтобы стать счастливее.
«Пограничные состояния»
Читать
«Пограничные состояния» — это антология, родившаяся «на полях» литературного журнала «Незнание», в котором публиковались тексты, «стремящиеся зафиксировать современность, ее язык, практики и явления». Рассказы объединяет тема частного неординарного опыта и нового языка, который к нему применяется. Одиночество во время карантина, непохожесть на других, сексуальность и ее осознание, детские травмы и рождение собственного ребенка — двенадцать очень разных текстов о проживании жизни.
«Любовь во время карантина»
Выйдет в декабре в издательстве Popcorn Books
Сборник добрых, теплых и вдохновляющих рассказов современных русскоязычных авторов, в котором слово «карантин» перестает быть синонимом тревоги и беспокойства. Здесь собраны двадцать историй о любви и ее переосмыслении на фоне пандемии: любви к себе и близким, любви романтической и дружеской.
Бонусом рассказ о месячных от Кати Майоровой в тему предыдущих постов.
#русскаялитература
Первые женщины, у которых была возможность получить образование равное тому, что получали мужчины, появились в 1878 году. Именно тогда в Петербурге открылись Бестужевские курсы - первый женский университет. И поспособствовали этому не цари и министры просвещения и образования, а три женщины - Мария Трубникова, Надежда Стасова и Анна Философова. Сегодня мы бы назвали их активистками, у них наверняка был бы свой благотворительный фонд. Только посмотрите, сколько всего они успели: в 1860 они открыли Общество дешёвых квартир для бедных питербуржцев, а ещё через три года «Женскую издательскую артель», где образованные женщины могли получить интересную и полезную работу, а потом взялись и за образование. Философова, Трубникова и Стасова верили, что образование уж точно изменит судьбу женщин. Их путь стал основой комикса «Бестужевки» Анны Русиновой и Дмитрия Гусева. Первого комикса о первом женском университете.
Так интересно, что вообще-то первые российские университеты не содержали в своих уставах запрета на учебу в них женщин. Просто никто даже и не думал, что такое в принципе будет возможно до середины XIX века, а как женщины этим воспользовались, так подсуетились. В 1863 году внесли соотвествующие изменения. Женщинами ничего не оставалось, как уезжать в европейские университеты. Ок, не хотите пускать в университеты - создадим свои. И вот тут на первый план и вышли Анна Философова, Мария Трубникова и Надежда Стасова.
Их главная одна на всех победа случилась 20 сентября 1878 года. Тогда наконец открылось первое высшее учебное заведение для женщин — Бестужевские курсы, где было историко-филологическое и физико-математическое отделения. В тот же год туда поступили 814 выпускниц гимназий. Могло быть и больше, но им требовалось разрешение от мужа или отца.
Анна, Мария и Надежда сами искали средства на открытие и работу университета (он был частным, никакой финансовой поддержки от государства), боролись с критикой, продолжали свою просветительскую деятельность. А уже в 1885 году они построили для университета собственное здание на 10-й линии Васильевского острова. Здесь же появилась первая в мире астрономическая обсерватория, наблюдения в которой вели женщины.
Опять же очень хочется верить, что этот комикс дойдёт до школьных библиотек. Но если что вы всегда знаете, что делать. Книга - это по-прежнему не только лучший подарок, но и вполне себе ещё один вид активизма. Ведь с этой и подобным ей книгам в дом приходит знание, что мир не тот, чем кажется. Женщинам было и до сих пор есть за что и с чем бороться.
#русскаялитература #комиксы #феминизм
Так интересно, что вообще-то первые российские университеты не содержали в своих уставах запрета на учебу в них женщин. Просто никто даже и не думал, что такое в принципе будет возможно до середины XIX века, а как женщины этим воспользовались, так подсуетились. В 1863 году внесли соотвествующие изменения. Женщинами ничего не оставалось, как уезжать в европейские университеты. Ок, не хотите пускать в университеты - создадим свои. И вот тут на первый план и вышли Анна Философова, Мария Трубникова и Надежда Стасова.
Их главная одна на всех победа случилась 20 сентября 1878 года. Тогда наконец открылось первое высшее учебное заведение для женщин — Бестужевские курсы, где было историко-филологическое и физико-математическое отделения. В тот же год туда поступили 814 выпускниц гимназий. Могло быть и больше, но им требовалось разрешение от мужа или отца.
Анна, Мария и Надежда сами искали средства на открытие и работу университета (он был частным, никакой финансовой поддержки от государства), боролись с критикой, продолжали свою просветительскую деятельность. А уже в 1885 году они построили для университета собственное здание на 10-й линии Васильевского острова. Здесь же появилась первая в мире астрономическая обсерватория, наблюдения в которой вели женщины.
Опять же очень хочется верить, что этот комикс дойдёт до школьных библиотек. Но если что вы всегда знаете, что делать. Книга - это по-прежнему не только лучший подарок, но и вполне себе ещё один вид активизма. Ведь с этой и подобным ей книгам в дом приходит знание, что мир не тот, чем кажется. Женщинам было и до сих пор есть за что и с чем бороться.
#русскаялитература #комиксы #феминизм
Весь май я провела в компании Роксаны Гей и ее сборника эссе Bad feminist, который должен выйти на русском языке в издательстве «Бомбора» в этом году. Роксана как американка в первом поколении с гаитянскими корнями очень много пишет о том, как черные мужчины и женщины предстают в современной культуре - в кино и литературе. Она пишет, что как писательница, она никогда бы не хотела, чтобы ей запрещали о чем-то писать из-за того, что у нее нет соответствующего жизненного опыта. Если она однажды вдруг захочет написать роман от лица белого мужчины или от лица латиноамериканской лесбиянки, то она бы не хотела чувствовать за это вину. Но как черная женщина, она также не может не злиться, когда видит, как белые режиссеры и белые писательницы пишут плохие книги и снимают хреновые фильмы об афроамериканцах (она подробно разбирает, что не так с «Прислугой» и «Джанго освобождённым»). Она считает, что письмо о другом опыте требует сложного баланса и настоящих усилий от автора.
К чему я веду? Это у меня такое очень длинное вступление к главному. Вот и оно: в первый день лета я начала читать мистический книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа», в котором:
1. Есть черная рабыня Хоуп.
2. Есть белая крепостная крестьянка Домна.
3. Девушки встречаются и понимают, что могут меняться кожей.
Вот такой двойной удар. Евгения объединила два вида рабства - то далекое из США, и наше чуть более близкое, но о котором Голливуд блокбастеры не снимает, так что знаем мы о нем, пожалуй, и того меньше. История выходит по частям на Букмейте (первую часть уже можно почитать вот здесь), и, как написала сама Некрасова в фейсбуке, должна появиться и бумажная версия. Я не знаю, как бы отреагировала на текст Гей, но я первые четыре части прочитала с большим интересом - реальная история, сложные идентичности, фемоптика.
Ниже хочу процитировать короткое вступление к «Коже», которое, наверное, возможно только в 2021 году, когда писатели не просто творят шедевры в высоких башнях, но живут в мире и реагируют на него, могут порассуждать о своих привилегиях, вписать свой опыт в вымышленную историю и не стыдиться этого.
«Моя кожа — русская. Среднерусская. Белая, бледная, с синеватым оттенком от недостатка витамина D. Готовая быстро и надолго ответить на случайный или специальный удар фиолетово-желтым синяком. Красной блямбой распухнуть от укуса комарихи. Моя кожа бывает скользкая от сала, которое выделяет. В ее широких порах быстро созревают гнойные прыщи и растут черные толстые волосы. Кожа часто чешется, и я извиваюсь, барахтаясь внутри нее. Я ощущаю кожу отдельным живым мешком вокруг себя, я существую в нем как детеныш, который не способен начать жить самостоятельно. Моя кожа и я вместе — Евгения Игоревна Некрасова, родившаяся в 1985 году в СССР, выросшая чуть-чуть в СССР, больше и дольше взрослевшая в Российской Федерации, проживающая в Российской Федерации, в Москве. Быть русской и жить в России в общемировом понимании — ужасное неблагополучие и невезение, жить в Москве в общероссийском понимании — привилегия и удача. Я русская на три четверти, на четверть — мордовка (на одну восьмую — эрзя, на одну восьмую — мокша), и я пишу текст о чернокожей рабыне, которая родилась у чернокожей рабыни. И я пишу этот же текст о русской белой крепостной крестьянке, которая появилась в семье русских крепостных. У всех моих предков — белая русская и мордовская кожа, крепостная кожа. Я пишу этот текст и о себе. У меня есть право писать фикшен о себе и о крепостных крестьянах, а из-за моей белой кожи у меня нет права писать фикшен о чернокожих рабах. Но, может быть, у меня есть право попытаться — из-за общности рабского опыта предков, из-за общности современного предубеждения (молниеносного — из-за небелой кожи, довольно быстрого — из-за акцента или русского имени), а главное — because of my love for black people’s literature and folklore»
#русскаялитература
К чему я веду? Это у меня такое очень длинное вступление к главному. Вот и оно: в первый день лета я начала читать мистический книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа», в котором:
1. Есть черная рабыня Хоуп.
2. Есть белая крепостная крестьянка Домна.
3. Девушки встречаются и понимают, что могут меняться кожей.
Вот такой двойной удар. Евгения объединила два вида рабства - то далекое из США, и наше чуть более близкое, но о котором Голливуд блокбастеры не снимает, так что знаем мы о нем, пожалуй, и того меньше. История выходит по частям на Букмейте (первую часть уже можно почитать вот здесь), и, как написала сама Некрасова в фейсбуке, должна появиться и бумажная версия. Я не знаю, как бы отреагировала на текст Гей, но я первые четыре части прочитала с большим интересом - реальная история, сложные идентичности, фемоптика.
Ниже хочу процитировать короткое вступление к «Коже», которое, наверное, возможно только в 2021 году, когда писатели не просто творят шедевры в высоких башнях, но живут в мире и реагируют на него, могут порассуждать о своих привилегиях, вписать свой опыт в вымышленную историю и не стыдиться этого.
«Моя кожа — русская. Среднерусская. Белая, бледная, с синеватым оттенком от недостатка витамина D. Готовая быстро и надолго ответить на случайный или специальный удар фиолетово-желтым синяком. Красной блямбой распухнуть от укуса комарихи. Моя кожа бывает скользкая от сала, которое выделяет. В ее широких порах быстро созревают гнойные прыщи и растут черные толстые волосы. Кожа часто чешется, и я извиваюсь, барахтаясь внутри нее. Я ощущаю кожу отдельным живым мешком вокруг себя, я существую в нем как детеныш, который не способен начать жить самостоятельно. Моя кожа и я вместе — Евгения Игоревна Некрасова, родившаяся в 1985 году в СССР, выросшая чуть-чуть в СССР, больше и дольше взрослевшая в Российской Федерации, проживающая в Российской Федерации, в Москве. Быть русской и жить в России в общемировом понимании — ужасное неблагополучие и невезение, жить в Москве в общероссийском понимании — привилегия и удача. Я русская на три четверти, на четверть — мордовка (на одну восьмую — эрзя, на одну восьмую — мокша), и я пишу текст о чернокожей рабыне, которая родилась у чернокожей рабыни. И я пишу этот же текст о русской белой крепостной крестьянке, которая появилась в семье русских крепостных. У всех моих предков — белая русская и мордовская кожа, крепостная кожа. Я пишу этот текст и о себе. У меня есть право писать фикшен о себе и о крепостных крестьянах, а из-за моей белой кожи у меня нет права писать фикшен о чернокожих рабах. Но, может быть, у меня есть право попытаться — из-за общности рабского опыта предков, из-за общности современного предубеждения (молниеносного — из-за небелой кожи, довольно быстрого — из-за акцента или русского имени), а главное — because of my love for black people’s literature and folklore»
#русскаялитература
bookmate.ru
Библиотека электронных книг онлайн - читать и слушать | Букмейт
В библиотеке электронных книг Букмейта легко найти книги современных и классических авторов, аудиокниги и комиксы. Читайте электронные книги онлайн и делитесь цитатами и впечатлениями с друзьями.
«Опередившая историков в понимании исторических событий»
Я ровно месяц читала «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург и не потому, что страниц много, а потому, что там описаны восемнадцать лет жизни, насыщенные таким ужасом, что справиться с ними, не разбавляя это повествование другим, просто невозможно.
«Симфония безумия и ужаса» началась для 33-летней Евгения Гинзбург в 1937 году, когда она зашла в Казанскую внутреннюю тюрьму НКВД - ее задержали по подозрению в террористической деятельности, не имеющей отношения к реальности. Евгения была преданной своему новому государству и никаких убийств партийных деятелей не планировала, но следующие двадцать лет в стране правили ложь и страх, так что шансов доказать свою невиновность ей не оставили. Без особых разбирательств Гинзбург получила суровое наказание: ей предстояло 10 лет провести в одиночном заключении в ярославской тюрьме. А это значит - совершенно другой порядок жизни, который движется только по пяти командам: подъем, кипяток, оправка, прогулка, отбой. О всех старых привычках приходится забыть. Всю книгу меня поражало, насколько человек может приспособиться к нечеловеческим условиям.
«В семье меня всегда считали страстной и неуемной пожирательницей книг. Но по-настоящему раскрылся передо мной внутренний смысл читаемого только здесь, в этом каменном гробу. Все, что я читала до этой камеры, было, оказывается, скольжением по поверхности, развитием души вширь, но не вглубь. И после выхода из тюрьмы я опять уже не умела больше читать так, как читала в Ярославской одиночной. Именно там я заново открыла для себя Достоевского, Тютчева, Пастернака и многих других».
Но через два года обстоятельства по независящим от неё причинам изменились и этапом Гинзбург направили на Колыму, где она пробыла до 1957 года. Больно было читать, как тысячи политзаключённых радовались, что из ужасной тюрьмы их все-таки увезут, как много надежд у них было на ссылку - смогут работать, смогут общаться, дышать свежим воздухом. На деле же их ждала убивающая все живое работа, постоянный холод, плохая еда, которой стало совсем мало в военные годы. За время заключения Гинзбург потеряла сына, отца и мать. Сама часто была близка к смерти, но каждый раз та отходила в сторону. Гинзбург нашла верных подруг, писала стихи, встретила своего нового мужа, удочерила девочку Тоню, смогла добиться разрешения увидеть младшего, выжившего, сына Васю и была реабилитирована в 1955 году и смогла покинуть Колыму.
«Много раз за восемнадцать долгих лет наших "страстей" мне приходилось быть наедине с подошедшей совсем вплотную Смертью. Но привычка все равно не выработалась. Каждый раз — все тот же леденящий ужас и судорожные поиски выхода. И каждый раз мой неистребимый здоровый организм находил какие-то лазейки для поддержания еле теплящейся жизни. И, что важнее, каждый раз возникало какое-то спасительное стечение обстоятельств, на первый взгляд абсолютно случайное, а по сути — закономерное проявление того Великого Добра, которое, невзирая ни на что, правит миром».
Мне кажется, прочитать «Крутой маршрут» и не понять, как ужасен Сталин и государственный порядок им устроенный - это нереально, при условии, конечно, что читающий вообще способен на какие-то чувства. Если у вас есть силы только на одну книгу лагерной прозы, то потратьте их именно на эту. В ней очень тонкий баланс личного и государственного, предвзятости и правдивости, страха и надежды.
#русскаялитература #нонфикшн #биография
Я ровно месяц читала «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург и не потому, что страниц много, а потому, что там описаны восемнадцать лет жизни, насыщенные таким ужасом, что справиться с ними, не разбавляя это повествование другим, просто невозможно.
«Симфония безумия и ужаса» началась для 33-летней Евгения Гинзбург в 1937 году, когда она зашла в Казанскую внутреннюю тюрьму НКВД - ее задержали по подозрению в террористической деятельности, не имеющей отношения к реальности. Евгения была преданной своему новому государству и никаких убийств партийных деятелей не планировала, но следующие двадцать лет в стране правили ложь и страх, так что шансов доказать свою невиновность ей не оставили. Без особых разбирательств Гинзбург получила суровое наказание: ей предстояло 10 лет провести в одиночном заключении в ярославской тюрьме. А это значит - совершенно другой порядок жизни, который движется только по пяти командам: подъем, кипяток, оправка, прогулка, отбой. О всех старых привычках приходится забыть. Всю книгу меня поражало, насколько человек может приспособиться к нечеловеческим условиям.
«В семье меня всегда считали страстной и неуемной пожирательницей книг. Но по-настоящему раскрылся передо мной внутренний смысл читаемого только здесь, в этом каменном гробу. Все, что я читала до этой камеры, было, оказывается, скольжением по поверхности, развитием души вширь, но не вглубь. И после выхода из тюрьмы я опять уже не умела больше читать так, как читала в Ярославской одиночной. Именно там я заново открыла для себя Достоевского, Тютчева, Пастернака и многих других».
Но через два года обстоятельства по независящим от неё причинам изменились и этапом Гинзбург направили на Колыму, где она пробыла до 1957 года. Больно было читать, как тысячи политзаключённых радовались, что из ужасной тюрьмы их все-таки увезут, как много надежд у них было на ссылку - смогут работать, смогут общаться, дышать свежим воздухом. На деле же их ждала убивающая все живое работа, постоянный холод, плохая еда, которой стало совсем мало в военные годы. За время заключения Гинзбург потеряла сына, отца и мать. Сама часто была близка к смерти, но каждый раз та отходила в сторону. Гинзбург нашла верных подруг, писала стихи, встретила своего нового мужа, удочерила девочку Тоню, смогла добиться разрешения увидеть младшего, выжившего, сына Васю и была реабилитирована в 1955 году и смогла покинуть Колыму.
«Много раз за восемнадцать долгих лет наших "страстей" мне приходилось быть наедине с подошедшей совсем вплотную Смертью. Но привычка все равно не выработалась. Каждый раз — все тот же леденящий ужас и судорожные поиски выхода. И каждый раз мой неистребимый здоровый организм находил какие-то лазейки для поддержания еле теплящейся жизни. И, что важнее, каждый раз возникало какое-то спасительное стечение обстоятельств, на первый взгляд абсолютно случайное, а по сути — закономерное проявление того Великого Добра, которое, невзирая ни на что, правит миром».
Мне кажется, прочитать «Крутой маршрут» и не понять, как ужасен Сталин и государственный порядок им устроенный - это нереально, при условии, конечно, что читающий вообще способен на какие-то чувства. Если у вас есть силы только на одну книгу лагерной прозы, то потратьте их именно на эту. В ней очень тонкий баланс личного и государственного, предвзятости и правдивости, страха и надежды.
#русскаялитература #нонфикшн #биография
«Рана» Оксаны Васякиной
Оксана Васякина - поэтесса, феминистка, лесбиянка, сибирячка. Я не зря поставила эти слова в один ряд - все это Оксанины идентичности, с каждой из которых вас ждет близкое знакомство в ее первом романе «Рана». Ещё Оксана Васякина дочь - дочь женщины, которая умерла. Ее тело кремировали, Оксана забрала урну с прахом и повезла маму из теплого города Волжский сначала в Москву, потом в Новосибирск, а затем на их общую с мамой родину - в северный городок Усть-Илимск. Вот и весь сюжет, точнее, та часть книги, которую можно пересказать. Все остальное - эссе, поэзия, записки на полях, критика, извинения, обещания - одно сплошное и такое живое тело Оксаны. Тело, которое хранит воспоминания - радостные и болезненные. Тело как один сплошной орган чувств, с помощью которого мы осмысляем и запоминаем мир.
«Смерть матери — это не то же, что смерть отца. Смерть отца разрушает мир, но смерть матери уничтожает хранилище мира. Смерть отца рождает письмо-вопль, смерть матери — долгое, дотошное, как внимательные подслеповатые глаза, письмо-взгляд. Письмо-прохождение-осваивание-выстраивание-пространства. Смотреть и видеть — значит осваивать.
В детстве долгой тяжелой зимой я взбиралась на дикую необкатанную гору и скатывалась с нее. А скатившись, оказывалась по грудь в глубоком твердом сугробе. До очищенной дороги было далеко, и я шла, проторяя собственным телом рваную глубокую тропу. Вот на что похоже это письмо. Это тело-письмо. Это тело».
Рана - не просто название, это жанр, как сама Оксана признаётся в одном из интервью. Она написала этот текст, чтобы назвать вещи своими именами: смерть - смертью, а пустоту - пустотой. Оксана описывает свою рану во всех возможных подробностях, смотрит прямо и разрешает и нам на неё посмотреть. Ее письмо - фонарик. В ее руках он смело светит туда, где часто ничего не видно, но куда обязательно надо посмотреть, чтобы идти дальше.
«Фонарик — это маленький прибор. Он тускло светит в темноте, отвоевывая вещество жизни. Это не яркий, бьющий в глаза, холодный луч айфона. Это очень древнее устройство. Свет от него тусклый, но мягкий и живой. Фонарик хорош тем, что мобилен. Вещи, которые я освещаю им, начинают отбрасывать тень и создавать дополнительную темноту. Тогда я кручу фонарь, подлавливая рождающуюся тень, и освещаю места, которые были обречены на смерть в забвении и слепоте».
Самое лучшее, что подарила мне «Рана» - чувство, что фонарик посвятил и на меня. Я теперь о себе знаю чуть больше. И о хорошей современной литературе на русском тоже.
#русскаялитература
Оксана Васякина - поэтесса, феминистка, лесбиянка, сибирячка. Я не зря поставила эти слова в один ряд - все это Оксанины идентичности, с каждой из которых вас ждет близкое знакомство в ее первом романе «Рана». Ещё Оксана Васякина дочь - дочь женщины, которая умерла. Ее тело кремировали, Оксана забрала урну с прахом и повезла маму из теплого города Волжский сначала в Москву, потом в Новосибирск, а затем на их общую с мамой родину - в северный городок Усть-Илимск. Вот и весь сюжет, точнее, та часть книги, которую можно пересказать. Все остальное - эссе, поэзия, записки на полях, критика, извинения, обещания - одно сплошное и такое живое тело Оксаны. Тело, которое хранит воспоминания - радостные и болезненные. Тело как один сплошной орган чувств, с помощью которого мы осмысляем и запоминаем мир.
«Смерть матери — это не то же, что смерть отца. Смерть отца разрушает мир, но смерть матери уничтожает хранилище мира. Смерть отца рождает письмо-вопль, смерть матери — долгое, дотошное, как внимательные подслеповатые глаза, письмо-взгляд. Письмо-прохождение-осваивание-выстраивание-пространства. Смотреть и видеть — значит осваивать.
В детстве долгой тяжелой зимой я взбиралась на дикую необкатанную гору и скатывалась с нее. А скатившись, оказывалась по грудь в глубоком твердом сугробе. До очищенной дороги было далеко, и я шла, проторяя собственным телом рваную глубокую тропу. Вот на что похоже это письмо. Это тело-письмо. Это тело».
Рана - не просто название, это жанр, как сама Оксана признаётся в одном из интервью. Она написала этот текст, чтобы назвать вещи своими именами: смерть - смертью, а пустоту - пустотой. Оксана описывает свою рану во всех возможных подробностях, смотрит прямо и разрешает и нам на неё посмотреть. Ее письмо - фонарик. В ее руках он смело светит туда, где часто ничего не видно, но куда обязательно надо посмотреть, чтобы идти дальше.
«Фонарик — это маленький прибор. Он тускло светит в темноте, отвоевывая вещество жизни. Это не яркий, бьющий в глаза, холодный луч айфона. Это очень древнее устройство. Свет от него тусклый, но мягкий и живой. Фонарик хорош тем, что мобилен. Вещи, которые я освещаю им, начинают отбрасывать тень и создавать дополнительную темноту. Тогда я кручу фонарь, подлавливая рождающуюся тень, и освещаю места, которые были обречены на смерть в забвении и слепоте».
Самое лучшее, что подарила мне «Рана» - чувство, что фонарик посвятил и на меня. Я теперь о себе знаю чуть больше. И о хорошей современной литературе на русском тоже.
#русскаялитература
Мне 30 лет и пальцев на руках и ногах всех моих родственников не хватит, чтобы сосчитать сколько раз я думала о детях - заводить мне их или нет. И начала думать о перспективе детей я задолго до того, как мой организм вообще смог запустить внутри меня функцию деторождения. Живу ведь я в дурацкой и травмирующей системе под названием «Всем женщинам нужно рожать детей и как можно скорее». Кроме этого занятия нам веками было много всего не доступно - ни тебе попутешествовать, ни пописать романы, ни поделать научные открытия, ни покататься на велосипеде, ни почитать, ни пописать. Что-то из этого если и было у какой-то отдельной женщины, то как подарок судьбы - исключительное право в исключительных обстоятельствах. Сейчас я с печалью смотрю на маленьких девочек, которые играют с куклами и колясками, воображая, что это их собственные младенцы. Выйти замуж и родить ребенка - все еще самый популярный сценарий. От него одинаково тяжело абстрагироваться в любом возрасте.
Мне 30 лет, я замужем и я вроде бы (не знаю, как справлюсь завтра с репродуктивным давлением) смирилась с мыслью, что детей я не хочу (минусы от их появления в моей жизни, перевесили плюсы - есть у меня в голове и такая табличка) и что это мое нежелание не страшное и никак качественно мою жизнь в дальнейшем не определяющее. Я смогу прожить счастливо без собственного ребёнка, радуясь встрече с детьми моих подруг и друзей. Я напоминаю себе об этом с разной периодичностью, но само существование этих сеансов самоуспокаивания как бы намекает, что вопросик на 100% не закрыт. Часики может и не долбят на всю громкость, но тикают где-то в глубине. Тут я прерываю экзистенциальный ужас главным - рассказом о книге.
Держа в уме все перечисленное выше, мне было очень волнительно заглянуть в текст Инны Денисовой «Сделай меня точно» (вышла в этом году в @individuumbooks) о современных репродуктивных технологиях, позволяющих женщинам и трансгендерным персонам вне зависимости от их возраста, диагнозов и сексуальной ориентации иметь детей. Технологии эти зовутся так - ЭКО, донорство яйцеклетки и/или сперматозоидов и суррогатное материнство (к сожалению, искусственная матка еще не изобретена, а я уже придумала сюжет антиутопии с ее участием). У текста много понятных для научпопа разделов: история, биология, география, этика, юриспруденция. Там вам подробно (и с юмором) расскажут, когда и как из пробирки родился первый человек, чем отличаются репродуктивные законы в России и Британии, из каких этапов состоит ЭКО и как религии разных стран решают вопросик с рождением детей с участием посторонних биоматериалов. Кроме научного есть личное. Инна добавляет в текст интервью героинь с разным опытом: например, 40-летняя Валерия рассказывает, как сделала двадцать ЭКО, а датчанка Коринн говорит, как важно для нее будет объяснить дочери, что донор спермы - не ее отец. Сквозной сюжет - история самой Инны, получившей диагноз «бесплодие первой степени» в 38 лет.
Читая о десятках неудачных болезненных процедур, долгах и депрессивных состояниях, в которые женщины, желающие завести ребенка, вгоняются по всему миру, я почти сразу начала думать мысль, которая раньше в моей голове в таких конкретных формулировках не звучала: превращение в ценный груз фертильных биоматериалов, а женщин, способных выносить ребенка, в наемных работниц, возможно только в той культуре, где дети - это высшее благо, а бездетность - сильнейшее горе. Насколько было бы легче нам и планете, если бы этот градус преклонения перед деторождением был хотя бы в половину ниже. В книге есть глава под названием «Альтернативы», в которой кроме усыновления и работы с репродуктивным коучем (крайне занятная профессия), самой простой и одновременно самой сложной альтернативой ЭКО называется жизнь без детей (до сих пор очень радикальная форма существования). И раз уж это самый близкий сегодняшней мне вариант, я опубликую эту часть текста в небольшом сокращении, и буду перечитывать в дни сомнений.
#нонфикшн #русскаялитература
Мне 30 лет, я замужем и я вроде бы (не знаю, как справлюсь завтра с репродуктивным давлением) смирилась с мыслью, что детей я не хочу (минусы от их появления в моей жизни, перевесили плюсы - есть у меня в голове и такая табличка) и что это мое нежелание не страшное и никак качественно мою жизнь в дальнейшем не определяющее. Я смогу прожить счастливо без собственного ребёнка, радуясь встрече с детьми моих подруг и друзей. Я напоминаю себе об этом с разной периодичностью, но само существование этих сеансов самоуспокаивания как бы намекает, что вопросик на 100% не закрыт. Часики может и не долбят на всю громкость, но тикают где-то в глубине. Тут я прерываю экзистенциальный ужас главным - рассказом о книге.
Держа в уме все перечисленное выше, мне было очень волнительно заглянуть в текст Инны Денисовой «Сделай меня точно» (вышла в этом году в @individuumbooks) о современных репродуктивных технологиях, позволяющих женщинам и трансгендерным персонам вне зависимости от их возраста, диагнозов и сексуальной ориентации иметь детей. Технологии эти зовутся так - ЭКО, донорство яйцеклетки и/или сперматозоидов и суррогатное материнство (к сожалению, искусственная матка еще не изобретена, а я уже придумала сюжет антиутопии с ее участием). У текста много понятных для научпопа разделов: история, биология, география, этика, юриспруденция. Там вам подробно (и с юмором) расскажут, когда и как из пробирки родился первый человек, чем отличаются репродуктивные законы в России и Британии, из каких этапов состоит ЭКО и как религии разных стран решают вопросик с рождением детей с участием посторонних биоматериалов. Кроме научного есть личное. Инна добавляет в текст интервью героинь с разным опытом: например, 40-летняя Валерия рассказывает, как сделала двадцать ЭКО, а датчанка Коринн говорит, как важно для нее будет объяснить дочери, что донор спермы - не ее отец. Сквозной сюжет - история самой Инны, получившей диагноз «бесплодие первой степени» в 38 лет.
Читая о десятках неудачных болезненных процедур, долгах и депрессивных состояниях, в которые женщины, желающие завести ребенка, вгоняются по всему миру, я почти сразу начала думать мысль, которая раньше в моей голове в таких конкретных формулировках не звучала: превращение в ценный груз фертильных биоматериалов, а женщин, способных выносить ребенка, в наемных работниц, возможно только в той культуре, где дети - это высшее благо, а бездетность - сильнейшее горе. Насколько было бы легче нам и планете, если бы этот градус преклонения перед деторождением был хотя бы в половину ниже. В книге есть глава под названием «Альтернативы», в которой кроме усыновления и работы с репродуктивным коучем (крайне занятная профессия), самой простой и одновременно самой сложной альтернативой ЭКО называется жизнь без детей (до сих пор очень радикальная форма существования). И раз уж это самый близкий сегодняшней мне вариант, я опубликую эту часть текста в небольшом сокращении, и буду перечитывать в дни сомнений.
#нонфикшн #русскаялитература
В конце года у людей, сохранивших силы хоть на что-то кроме поедания мандарин, есть традиция - подводить итоги. Один из моих в этом году - я раз десять за этот год удаляла инстаграм, потому что задолбалась туда смотреть максимально сильно. Он мне до сих видится пыльным сундуком, из которого то и дело выглядывают чужие успехи. Конечно, люди, которые делятся своими достижениями и хорошими новостями не виноваты, что в какую-то конкретную минуту времени они поймали в этом ужасном мире за хвост что-то хорошее. Не виновата и я, которой от чужого успешного успеха временами очень грустно. Удалить инстаграм - самое легкое, но, увы, неработающее решение. Чужое счастье догонит вас через другие каналы, уж не сомневайтесь! Да и люблю я фотографировать, и смотреть на фото других тоже. Более полезной же в борьбе против постоянного сравнения своей фотоленты/жизни с другими оказалась (тут я вас не удивлю) книга врача-психотерапевта Екатерины Сигитовой «Рецепт счастья. Принимайте себя три раза в день».
Я никогда не была в психотерапии (кстати, именно в этом году я задумывалась о консультации все чаще), но эта книга показалась мне идеальным в нее введением. Ведь в этом нонфикшне на понятном мне языке говорят о моих сегодняшних проблемах - перфекционизме, низкой самооценке, синдроме самозванки, внутреннем критике и всех этих славных ребятах, жизнь с которыми невыносима. Конечно, одной книги мало, но знакомство с этой - для меня уже много!
Мне понравилось, что чтение этого текста - разговор на равных. Пока я проходила тест на уровень беспощадности моего внутреннего критика, Екатерина рассказывала, как с самого детства она живет с неизлечимым кожным заболеванием и как это обстоятельство повлияло и до сих пор влияет на ее жизнь (спойлер: повлияло по-разному, смотря в какой момент жизни спросить). Что еще важнее: книга написана женщиной, родившейся и живущей в России. Без отечественного контекста книги помогающего жанра читать немного бессмысленно, а тут все совпадения не случайны, все контексты и культурные особенности не выдуманы.
Ниже оставлю кусочек текста, о теме которого думаю чаще всего. И пожелаю всем нам быть к себе добрее.
#нонфикшн #русскаялитература
Я никогда не была в психотерапии (кстати, именно в этом году я задумывалась о консультации все чаще), но эта книга показалась мне идеальным в нее введением. Ведь в этом нонфикшне на понятном мне языке говорят о моих сегодняшних проблемах - перфекционизме, низкой самооценке, синдроме самозванки, внутреннем критике и всех этих славных ребятах, жизнь с которыми невыносима. Конечно, одной книги мало, но знакомство с этой - для меня уже много!
Мне понравилось, что чтение этого текста - разговор на равных. Пока я проходила тест на уровень беспощадности моего внутреннего критика, Екатерина рассказывала, как с самого детства она живет с неизлечимым кожным заболеванием и как это обстоятельство повлияло и до сих пор влияет на ее жизнь (спойлер: повлияло по-разному, смотря в какой момент жизни спросить). Что еще важнее: книга написана женщиной, родившейся и живущей в России. Без отечественного контекста книги помогающего жанра читать немного бессмысленно, а тут все совпадения не случайны, все контексты и культурные особенности не выдуманы.
Ниже оставлю кусочек текста, о теме которого думаю чаще всего. И пожелаю всем нам быть к себе добрее.
#нонфикшн #русскаялитература
Первым делом, когда я планирую путешествия, я конечно же брожу по интернету в поисках классных книжных магазинов. На втором месте в поиске - удивительные музеи, а вот на третьем находятся рынки. Во времена, когда путешествия стали еще более дорогим и труднодоступным способом увлекательно провести время, я выбираю путешествия вместе с классными книгами - никаких вакцин и сложных финансовых расчетов. Одну декабрьскую субботу я провела с «Фермерскими рынками мира» Марии Бахаревой (текст) и Ани Десницкой (картинки).
С творчеством художницы Ани Десницкой я уже была знакома. Она иллюстрировала две замечательные книги, два абсолютных хита издательства «Самокат» не только в России, но и в мире - «История старой квартиры» и «Транссиб». Обе были сделаны Десницкой в соавторстве с Александрой Литвиной. И если первая книга - это история московской семьи Муромцевых длиною в сто лет, в которую вместились все ключевые события целого века (войны, победы, свадьбы, похороны, репрессии и реабилитации), а вторая - путеводитель по нашей стране от крупных до малых городов, то третья и самая новая - это уже путешествие за пределы родных границ.
Яркое гастрономическое приключение с сотней деталей займет у вас один книжный год - первую страницу откроете в январе в Израиле, последнюю закроете в декабре в Великобритании. Между ними будут и Испания, и Франция, и Венгрия, и Китай, и Марокко. Очень порадовалась я, что из 10 описанных рынков, я успела побывать в двух - в Барселоне и Будапеште. Теперь очень хочется на самый известный рыбный рынок Астрахани и на центральный рынок в Сантьяго, где можно попробовать хот-доги с авокадо, помидорами и майонезом. В книге предсказуемо очень много фактов про гастрономические привычки разных стран, а еще есть рецепты! На голодный желудок, конечно, лучше не читать.
Отдельная милая деталь: в книге есть рынки-развороты, на которых нам предлагают что-нибудь да отыскать - котиков, рыбу, клубнику. Пока ищешь нужное, разглядишь все-все и увидишь, сколько в этой книге красоты в каждом ее сантиметре.
#русскаялитература #нонфикшн
С творчеством художницы Ани Десницкой я уже была знакома. Она иллюстрировала две замечательные книги, два абсолютных хита издательства «Самокат» не только в России, но и в мире - «История старой квартиры» и «Транссиб». Обе были сделаны Десницкой в соавторстве с Александрой Литвиной. И если первая книга - это история московской семьи Муромцевых длиною в сто лет, в которую вместились все ключевые события целого века (войны, победы, свадьбы, похороны, репрессии и реабилитации), а вторая - путеводитель по нашей стране от крупных до малых городов, то третья и самая новая - это уже путешествие за пределы родных границ.
Яркое гастрономическое приключение с сотней деталей займет у вас один книжный год - первую страницу откроете в январе в Израиле, последнюю закроете в декабре в Великобритании. Между ними будут и Испания, и Франция, и Венгрия, и Китай, и Марокко. Очень порадовалась я, что из 10 описанных рынков, я успела побывать в двух - в Барселоне и Будапеште. Теперь очень хочется на самый известный рыбный рынок Астрахани и на центральный рынок в Сантьяго, где можно попробовать хот-доги с авокадо, помидорами и майонезом. В книге предсказуемо очень много фактов про гастрономические привычки разных стран, а еще есть рецепты! На голодный желудок, конечно, лучше не читать.
Отдельная милая деталь: в книге есть рынки-развороты, на которых нам предлагают что-нибудь да отыскать - котиков, рыбу, клубнику. Пока ищешь нужное, разглядишь все-все и увидишь, сколько в этой книге красоты в каждом ее сантиметре.
#русскаялитература #нонфикшн
«Олимп|и|Ада» Любава Горницкая
Живи, терпи, жди свободы. Так описывает своё положение 14-летняя Ада, которая за драку с издевающейся над ней одноклассницей попадает на ОЛИМП - в Общеобразовательный лицей исправления моральных патологий. Находится это учреждение в Равнинном союзе, который появился после гражданской войны неизвестно в каких государствах. Правит в этой стране Родительский комитет, члены которого главным качеством хорошего гражданина считают умение подчиняться правилам. Больше всего они не любят тех, кто поддаётся фантазиям, то есть мечтает за пределами одобренной властями территории - например, сочиняет сказки. Все, что разрешено делать Аде, как и другим ее сверстницам и сверстникам, это хорошо учиться, слушаться старших и не высказывать собственного мнения. Когда что-то идёт не так - отправляют в коррекционные заведения, где насилие всех видов - главный инструмент исправления, или в утилизатор, где насилие необратимо.
«Когда ненормальное происходит каждый день, его начинают воспринимать как должное. Оно уже не ощущается так остро и больно, как в первый раз. Если человека регулярно ломать, он не становится сильнее. Он просто привыкает. Никакие наказания, никакие злые слова и придирки не воспринимались как что-то достойное долгого горя. Перетерпела. Встала. Отряхнулась. Пошла. Со всеми бывает. Эка невидаль. А задумаешься что делают с тобой, - можно впасть в истерику. Заболеть. Даже сойти с ума».
Насилие, как мне показалось, одна из главных тем произведения Любавы Горницкой, нашей современницы. Не зря ведь она из России. Здесь для выращивания разных его видов почва благодатная. Когда уже мир изменится? Риторической вопрос, точно не в мою смену.
«Если говорить по фактам моя жизнь уничтожена. Это не метафора, это реальность». Это слова не вымышленные, это отрывок из интервью художницы Юли Цветковой, которая уже два года находится под следствием, и для которой прокурор пять дней назад потребовал три года колонии. Юля изолирована, часть ее жизнь забрали насильно, без разрешения и оснований. У меня даже уже на ненависть сил не осталось, просто отправила обращения местным депутатам, вы тоже можете. Но очень важно, чтобы силы были у Юли назло бессмысленной жестокости вокруг, чтобы она не чувствовала, что совсем одна в этом мире. Потому что когда-нибудь мы долистаем до того самого места, где зло сьедает само себя и на первый план выходит надежда. В книжках такое бывает, у Ады, кажется, получилось, пусть и у нас в этом мире ненависти получится.
«Я думаю, это неправда, что бывает невозможно выбирать. Просто иногда отстраниться, ничего не делать - тоже выбор. В сказках проще. Вот камень, вот дороги. Вот две красавицы - какую в жены? В сказках можно угадать, потому что знаешь: сейчас ты определяешь твой путь. В жизни можно не заметить, что уже выбрала»
#русскаялитература
Живи, терпи, жди свободы. Так описывает своё положение 14-летняя Ада, которая за драку с издевающейся над ней одноклассницей попадает на ОЛИМП - в Общеобразовательный лицей исправления моральных патологий. Находится это учреждение в Равнинном союзе, который появился после гражданской войны неизвестно в каких государствах. Правит в этой стране Родительский комитет, члены которого главным качеством хорошего гражданина считают умение подчиняться правилам. Больше всего они не любят тех, кто поддаётся фантазиям, то есть мечтает за пределами одобренной властями территории - например, сочиняет сказки. Все, что разрешено делать Аде, как и другим ее сверстницам и сверстникам, это хорошо учиться, слушаться старших и не высказывать собственного мнения. Когда что-то идёт не так - отправляют в коррекционные заведения, где насилие всех видов - главный инструмент исправления, или в утилизатор, где насилие необратимо.
«Когда ненормальное происходит каждый день, его начинают воспринимать как должное. Оно уже не ощущается так остро и больно, как в первый раз. Если человека регулярно ломать, он не становится сильнее. Он просто привыкает. Никакие наказания, никакие злые слова и придирки не воспринимались как что-то достойное долгого горя. Перетерпела. Встала. Отряхнулась. Пошла. Со всеми бывает. Эка невидаль. А задумаешься что делают с тобой, - можно впасть в истерику. Заболеть. Даже сойти с ума».
Насилие, как мне показалось, одна из главных тем произведения Любавы Горницкой, нашей современницы. Не зря ведь она из России. Здесь для выращивания разных его видов почва благодатная. Когда уже мир изменится? Риторической вопрос, точно не в мою смену.
«Если говорить по фактам моя жизнь уничтожена. Это не метафора, это реальность». Это слова не вымышленные, это отрывок из интервью художницы Юли Цветковой, которая уже два года находится под следствием, и для которой прокурор пять дней назад потребовал три года колонии. Юля изолирована, часть ее жизнь забрали насильно, без разрешения и оснований. У меня даже уже на ненависть сил не осталось, просто отправила обращения местным депутатам, вы тоже можете. Но очень важно, чтобы силы были у Юли назло бессмысленной жестокости вокруг, чтобы она не чувствовала, что совсем одна в этом мире. Потому что когда-нибудь мы долистаем до того самого места, где зло сьедает само себя и на первый план выходит надежда. В книжках такое бывает, у Ады, кажется, получилось, пусть и у нас в этом мире ненависти получится.
«Я думаю, это неправда, что бывает невозможно выбирать. Просто иногда отстраниться, ничего не делать - тоже выбор. В сказках проще. Вот камень, вот дороги. Вот две красавицы - какую в жены? В сказках можно угадать, потому что знаешь: сейчас ты определяешь твой путь. В жизни можно не заметить, что уже выбрала»
#русскаялитература
Не успела вам рассказать, но в апреле я попала в Дальний Лес, из которого вообще не хотелось выходить. Совсем не ожидала, что «Зверский детектив» Анны Старобинец, формально написанный для детей, захватит мое читательское внимание на шесть книг вперед.
В Дальнем Лесу живут-поживают и звериный сон охраняют два полицейских — Барсук Старший и его помощник Барсукот. Один очень хочет на пенсию и впасть уже наконец в спячку, другой до того стремителен в своих умозаключениях, что оставить его одного старший детектив никак не может.
Кроме интересно закрученных лесных происшествий и с десяток занимательных персонажей, главная прелесть этой когтистой франшизы — блистательное умение Старобинец нагнать жути и искусно зарифмовать звериную действительность и человеческую. Да и в конце концов иногда просто очень смешно, а этого вполне достаточно в наше-то времечко.
#русскаялитература
В Дальнем Лесу живут-поживают и звериный сон охраняют два полицейских — Барсук Старший и его помощник Барсукот. Один очень хочет на пенсию и впасть уже наконец в спячку, другой до того стремителен в своих умозаключениях, что оставить его одного старший детектив никак не может.
Кроме интересно закрученных лесных происшествий и с десяток занимательных персонажей, главная прелесть этой когтистой франшизы — блистательное умение Старобинец нагнать жути и искусно зарифмовать звериную действительность и человеческую. Да и в конце концов иногда просто очень смешно, а этого вполне достаточно в наше-то времечко.
#русскаялитература
Крутых русскоязычных текстов издают все больше — это факт. Когда я начинала вести этот блог все было совсем по-другому, а теперь только и успеваю, что в список для чтения заносить новые имена.
Итак, знакомьтесь — Таня Коврижка и ее автофикшен о материнстве «Яд». А если точнее — о разоблачении Легенды о легкости и естественности материнства. У автогероини есть муж Максим и две дочери — старшая Диана и младшая Алиса. Именно Алиса вытащила из мусорки пожелтевший лист ядовитой диффенбахии и попробовала его на вкус. Итог трагический, но не летальный. Девочка выжила, вернулась из больницы домой, а вместе с ней в гости к маме пришло чувство вины — не досмотрела. Героиня по минутам разбирает тот самый день, стараясь понять как все случилось, а главное — насколько в случившемся виновата именно она?
В каждой статье про отравленцев и проглотышей читаю: «Ребенок остался без присмотра». Но что конкретно это означает? Родитель был в соседней комнате? Или в соседнем городе? Дети находятся под присмотром родителя, только когда он глядит на них в упор. Стоит зайти в туалет, например, защелкнуть дверь, сесть на унитаз, и вот уже «ребенок остался без присмотра». Является ли преступлением акт дефекации, если ты единственный взрослый в доме? Или это только нежелательное и потенциально опасное поведение? Можно ли сказать, что ты плохая родительница, если захотела умыться, сполоснуть блевоту с плеча в коротком душе, поговорить с матерью по телефону (умер пес, ваш старый домашний питомец, и ей нужно было утешение)? Что из этого уважительная причина, а что нет?
Таня — не первая женщина в истории этого мира, которая не досмотрела/не уберегла/не защитила. Реальность с болезнями, несчастными случаями и жестокими людьми готова в любую минуту постучаться в любую дверь. Коврижка пишет: «Лишь стечение обстоятельств отделяет женщину с жизненным опытом от женщины с чувством вины» — и это чувство отлично знакомо матерям, даже при живых и включенных отцах. Если мужчина задерживается на работе, у него не спрашивают, кто накормит его детей. Если мужчина едет в отпуск один, его не спрашивают, кто позаботиться о его сыновьях и дочерях. Обо всем этом должна позаботиться женщина. Страшно, когда дети болеют или умирают. Страшно, когда причиной их страданий по дефолту является мать.
Осознанно или нет, но за последние годы я посмотрела десятки фильмов и сериалов о женщинах, которые облажались, но все равно продолжили жить. И все эти истории потрясают меня. Особенно тем, что в разделе жанров не указан тег «фантастика». А иначе как объяснить переданные зрителю посылы? Ведь выходит, что женщина тоже человек? Она может ошибаться, не справляться, а то и вовсе быть не приспособленной для материнства? Она может быть испуганной, неуверенной, растерянной. Она может не знать всего или вообще ничего не знать.
#нонфикшн #русскаялитература
Итак, знакомьтесь — Таня Коврижка и ее автофикшен о материнстве «Яд». А если точнее — о разоблачении Легенды о легкости и естественности материнства. У автогероини есть муж Максим и две дочери — старшая Диана и младшая Алиса. Именно Алиса вытащила из мусорки пожелтевший лист ядовитой диффенбахии и попробовала его на вкус. Итог трагический, но не летальный. Девочка выжила, вернулась из больницы домой, а вместе с ней в гости к маме пришло чувство вины — не досмотрела. Героиня по минутам разбирает тот самый день, стараясь понять как все случилось, а главное — насколько в случившемся виновата именно она?
В каждой статье про отравленцев и проглотышей читаю: «Ребенок остался без присмотра». Но что конкретно это означает? Родитель был в соседней комнате? Или в соседнем городе? Дети находятся под присмотром родителя, только когда он глядит на них в упор. Стоит зайти в туалет, например, защелкнуть дверь, сесть на унитаз, и вот уже «ребенок остался без присмотра». Является ли преступлением акт дефекации, если ты единственный взрослый в доме? Или это только нежелательное и потенциально опасное поведение? Можно ли сказать, что ты плохая родительница, если захотела умыться, сполоснуть блевоту с плеча в коротком душе, поговорить с матерью по телефону (умер пес, ваш старый домашний питомец, и ей нужно было утешение)? Что из этого уважительная причина, а что нет?
Таня — не первая женщина в истории этого мира, которая не досмотрела/не уберегла/не защитила. Реальность с болезнями, несчастными случаями и жестокими людьми готова в любую минуту постучаться в любую дверь. Коврижка пишет: «Лишь стечение обстоятельств отделяет женщину с жизненным опытом от женщины с чувством вины» — и это чувство отлично знакомо матерям, даже при живых и включенных отцах. Если мужчина задерживается на работе, у него не спрашивают, кто накормит его детей. Если мужчина едет в отпуск один, его не спрашивают, кто позаботиться о его сыновьях и дочерях. Обо всем этом должна позаботиться женщина. Страшно, когда дети болеют или умирают. Страшно, когда причиной их страданий по дефолту является мать.
Осознанно или нет, но за последние годы я посмотрела десятки фильмов и сериалов о женщинах, которые облажались, но все равно продолжили жить. И все эти истории потрясают меня. Особенно тем, что в разделе жанров не указан тег «фантастика». А иначе как объяснить переданные зрителю посылы? Ведь выходит, что женщина тоже человек? Она может ошибаться, не справляться, а то и вовсе быть не приспособленной для материнства? Она может быть испуганной, неуверенной, растерянной. Она может не знать всего или вообще ничего не знать.
#нонфикшн #русскаялитература