Конечно можно возражать и даже протестовать, но здесь есть пересечение с одной церковной темой, о которой - после (когда найду полузабытую цитату). Поэтому, считайте это просто анонсом.
#Розанов
Дешевые книги - это некультурность. Книги и должны быть дороги. Это не водка.
Книга должна отвертываться от всякого, кто при виде на цену ее сморщивается. «Проходи мимо», - должна сказать ему она, и, кивнув в сторону «газетчика на углу», прибавить: «Бери их».
Книга вообще должна быть горда, самостоятельна и независима. Для этого она прежде всего д. быть дорога.
(за газетами утром)
#Розанов
Дешевые книги - это некультурность. Книги и должны быть дороги. Это не водка.
Книга должна отвертываться от всякого, кто при виде на цену ее сморщивается. «Проходи мимо», - должна сказать ему она, и, кивнув в сторону «газетчика на углу», прибавить: «Бери их».
Книга вообще должна быть горда, самостоятельна и независима. Для этого она прежде всего д. быть дорога.
(за газетами утром)
Продолжаю изредка читать Розанова. БОльшая часть мне не интересна, но встречается прекрасное:
#Розанов
Все «наше образование» - не русское, а и европейское нашего времени - выразилось в:
- Господа! Предлагаю усопшего почтить вставанием. Все встают.
Кроме этого лошадиного способа относиться к ужасному, к несбыточному, к неизрекомому факту смерти, потрясающему Небо и Землю, наша цивилизация ничего не нашла, не выдумала, не выдавила из своей души.
- «Встаньте, господа!» - вот и вся любовь.
- «Встаньте, господа!» - вот и вся мудрость.
Дарвин, парламент и войны Наполеона, всем бесчисленным умершим и умирающим, говорят:
- «Мы встали». - «Когда вы умрете - мы встанем».
Это до того рыдательно в смысле наших «способностей», в смысле нашей «любви», в смысле нашего «уважения к человеку», что...
Ну и чтó же, мы будем «реформировать Церковь» с такими способностями?..
Да ведь ни в ком из нас, во всей нашей цивилизации, нет ни одной капельки той любви, нет ни одной капельки того безбрежного уважения к человеку, какие сказаны церковью при созидании этих (погребальных) обрядов, слов, песнопений, чтений, сказаний, сказаны - и все это запечатлелось как документ. Какой у нас документ любви?!
«Встали! Постояли!!»
- Ослы!
Что скажем еще, кроме «ослы».
#Розанов
Все «наше образование» - не русское, а и европейское нашего времени - выразилось в:
- Господа! Предлагаю усопшего почтить вставанием. Все встают.
Кроме этого лошадиного способа относиться к ужасному, к несбыточному, к неизрекомому факту смерти, потрясающему Небо и Землю, наша цивилизация ничего не нашла, не выдумала, не выдавила из своей души.
- «Встаньте, господа!» - вот и вся любовь.
- «Встаньте, господа!» - вот и вся мудрость.
Дарвин, парламент и войны Наполеона, всем бесчисленным умершим и умирающим, говорят:
- «Мы встали». - «Когда вы умрете - мы встанем».
Это до того рыдательно в смысле наших «способностей», в смысле нашей «любви», в смысле нашего «уважения к человеку», что...
Ну и чтó же, мы будем «реформировать Церковь» с такими способностями?..
Да ведь ни в ком из нас, во всей нашей цивилизации, нет ни одной капельки той любви, нет ни одной капельки того безбрежного уважения к человеку, какие сказаны церковью при созидании этих (погребальных) обрядов, слов, песнопений, чтений, сказаний, сказаны - и все это запечатлелось как документ. Какой у нас документ любви?!
«Встали! Постояли!!»
- Ослы!
Что скажем еще, кроме «ослы».
Устроим мини-перекличку:
#Розанов
Мы не по думанью любим, а по любви думаем. Даже и в мысли - сердце первое.
(за занятиями)
#Шмеман
Человек хочет быть любимым – и потому страдает. А разрешение в том, чтобы полюбить. Это божественное решение: так все «проблемы» решает Бог: любя, а не ища ответной любви.
#Розанов
Мы не по думанью любим, а по любви думаем. Даже и в мысли - сердце первое.
(за занятиями)
#Шмеман
Человек хочет быть любимым – и потому страдает. А разрешение в том, чтобы полюбить. Это божественное решение: так все «проблемы» решает Бог: любя, а не ища ответной любви.
Очень характерное для ВВ: бессмертие души так же несомненно, как булка в булочной:
#Розанов
Весь торопясь, я натягивал сапоги, и спросил Надю: «Не поздно ли?». - «Нет еще, половина одиннадцатого». - «Значит, опоз дал! Боже мой. Ведь начинается в девять». - «Нет. В десять». В две минуты я надел нарядное платье (в церковь) и, написав:
За души старицы
Александры
взял извозчика за гривенник до Александра Свирского и уже был там. Теснота. Духота. Подаю: «Не поздно?». - «Нет». Кладу на бумажку гривенник. «И две свечки по пяти коп.». - И прошел к «кануну».
Первый раз за усопшего ставлю свечку «на канун». Всегда любил его, но издали, не подходя. Теперь я увидел дырочки для свеч в мраморной доске, и вставил свою. Поклонился и иду ставить «к Спасителю» о болящей.
Продираюсь. Потно, душно. Какая-то курсистка подпевает «Господи, помилуй» певчим. «Буду ставить Спасителю свечки, - подумал. - Поможет». А задним умом все думаю о «кануне» и что написал
«О упокоении души»...
Как о «упокоении души»? Значит, она есть... живет... видит меня, увы, такого дурного и грешного... да кто всему этому научил?
- Церковь.
«Она», пререкаемая, она - позоримая, о которой ругаются газеты, ругается общество, что «долги службы», что там «пахнет тулупом», и «ничего не разберешь в дьячке»...
Научила, о чем едва смел гадать Платон, и доказывал философскими извитиями мысли. Она же прямо и дивно сказала:
- Верь! Клади гривенник! «Выну частицу», и душе будет легче. И она взглянет на тебя оттуда, и ты почувствуешь ее взгляд.
«Гривенник» - так осязательно. Как что две булки за гривенник - несомненно в обиходе и лавочке. Значит, «бессмертие души» так же несомненно, близко, осязательно, как булка в булочной.
#Розанов
Весь торопясь, я натягивал сапоги, и спросил Надю: «Не поздно ли?». - «Нет еще, половина одиннадцатого». - «Значит, опоз дал! Боже мой. Ведь начинается в девять». - «Нет. В десять». В две минуты я надел нарядное платье (в церковь) и, написав:
За души старицы
Александры
взял извозчика за гривенник до Александра Свирского и уже был там. Теснота. Духота. Подаю: «Не поздно?». - «Нет». Кладу на бумажку гривенник. «И две свечки по пяти коп.». - И прошел к «кануну».
Первый раз за усопшего ставлю свечку «на канун». Всегда любил его, но издали, не подходя. Теперь я увидел дырочки для свеч в мраморной доске, и вставил свою. Поклонился и иду ставить «к Спасителю» о болящей.
Продираюсь. Потно, душно. Какая-то курсистка подпевает «Господи, помилуй» певчим. «Буду ставить Спасителю свечки, - подумал. - Поможет». А задним умом все думаю о «кануне» и что написал
«О упокоении души»...
Как о «упокоении души»? Значит, она есть... живет... видит меня, увы, такого дурного и грешного... да кто всему этому научил?
- Церковь.
«Она», пререкаемая, она - позоримая, о которой ругаются газеты, ругается общество, что «долги службы», что там «пахнет тулупом», и «ничего не разберешь в дьячке»...
Научила, о чем едва смел гадать Платон, и доказывал философскими извитиями мысли. Она же прямо и дивно сказала:
- Верь! Клади гривенник! «Выну частицу», и душе будет легче. И она взглянет на тебя оттуда, и ты почувствуешь ее взгляд.
«Гривенник» - так осязательно. Как что две булки за гривенник - несомненно в обиходе и лавочке. Значит, «бессмертие души» так же несомненно, близко, осязательно, как булка в булочной.
Попробуйте сказать лучше:
#Розанов
8 ноября
Вся жизнь моя была тяжела. Свнутри грехи. Извне несчастия. Одно утешение было в писательстве. Вот отчего я постоянно писал.
Теперь все кончилось. «Подгребаю угольки», как в истопившейся печке. Скоро «закрывать трубу» (†).
У меня было религиозное высокомерие. Я «оценивал» Церковь как постороннее себе, и не чувствовал нужды её себе, потому что был «с Богом». Помню, в Брянске, я с высокомерием говаривал: «Он церковник», или еще: «Да, он - церковник, но это вовсе не то, что религиозный человек»... «Я не церковник, но я религиозный человек».
Но пришло время «приложиться к отцам». Уйти «в мать-землю». И чувство церкви пробудилось.
Церковь - это «все мы»; церковь - «я со всеми». И «мы все с Богом».
В отличие от высокомерной «религиозности» - «церковное» чувство смиренно, просто, народно, общечеловечно.
Философы, да и тó не все, говорили о Боге; о «бессмертии души» учил Платон. Еще некоторые. Церковь не «учила», не «говорила», а повелевала и верить в Бога, и питаться от бессмертия души. Она одна. Она всегда. Непременно. Без колебания.
Она несла это Имя, эту Веру, это Знамя без колебания, с времен древних, и донесла до наших времен. О сомневающемся она говорила: «Ты - не мой». Нельзя представить себе простого дьячка, который сказал бы: «Может быть, бессмертия души и - нет». Всякий дьячок имеет уверенность в том, до чего едва додумался и едва имел силы досягнуть Платон.
«Сумма учений Церкви» неизмерима сравнительно с Платоновой системой. И так все хлебно, так все просто. Она подойдет к роженице. Она подходит к гробу. Это нужно. Вот «нужного»-то и не сумел добавить к своим идеям Платон.
Что же такое наши университеты и «науки» в Духовных Академиях сравнительно с Церковью?
Трава в лесу. Нет: трава в мире (космос).
Мир-Церковь.
А науки, и университеты, и студенты - только трава, цветочки: «пройдет серп и скосит их».
Кто догадался подойти со словом к умирающему? Кто подумал, что надо протянуть руку роженице?
Спенсеру это не пришло на ум.
Боклю - не пришло.
Даже Платону на ум не пришло, ни Пифагору в Пифагорейском Союзе. Не знаю, приходит ли ксёндз, но пастор наверно не приходит. «Слишком грязно и душно» в комнате роженицы. Православный священник приходит.
Не дотягивал я многого в церкви. Редко ходил с детьми в церковь. Но это «редко» так счастливо вспоминается. Это свет.
И такой «свет» разлит по всей стране. «Приходи и бери его даром». Кто не ленив - приходи все. Какой это недостаток по селам, что там нет службы в будние дни. Это недосмотрено. Приходили бы старухи. Приходили бы дети. Ведь это поучение.
Зачем священников обременили статистикой? И всякими глупостями, кроме прямого их дела, которое не исполнено.
...
Скоро кончатся мои дни... О, как не нужны они мне. Не «тяжело это время», но каждый час тяжел.
Все больше и больше думаю о церкви. Чаще и чаще. Нужна она мне стала. Прежде любовался, восхищался, соображал. Оценивал пользу. Это совсем другое. Нужна мне - с этого начинается все. До этого, в сущности, и не было ничего.
Церковь основывается на «НУЖНО». Это совсем не культурное воздействие. Не «просвещение народа». Все эти категории пройдут. «Просвещение» можно взять у нигилистов, «культурное воздействие» дадут и жиды. МНЕ НУЖНО: вот камень, на котором утверждается церковь.
Отпустим им грех их, дабы и они отпустили нам грех наш. (о духовенстве, 8 ноября, глубокая ночь)
Ведь их - сословие. И все почти - в священники, диаконы; как же не человеку, а сословию - быть без дурных людей, порой - ужасных людей. В иерейство идут «сплошь», без отбора зерна. И колос то пустой, то хилый, тó со спорыньей: и из 100 - один полновесный. Так естественно.
Простим им. Простим им. Простим им. Простим и оставим.
Все-таки «с Рюрика» они молятся за нас. Хладно, небрежно: а все-таки им велели сказывать эти слова.
Останемся при «все-таки». Мир так мал, так скорбен, положение человека так ужасно, что ограничим себя и удовольствуемся «все-таки»...
И «все-таки» Серафим Саровский и Амвросий Оптинский были из них.
Все-таки не из «литераторов»...
У литераторов нет «все-таки».
У литераторов - бахвальство.
#Розанов
8 ноября
Вся жизнь моя была тяжела. Свнутри грехи. Извне несчастия. Одно утешение было в писательстве. Вот отчего я постоянно писал.
Теперь все кончилось. «Подгребаю угольки», как в истопившейся печке. Скоро «закрывать трубу» (†).
У меня было религиозное высокомерие. Я «оценивал» Церковь как постороннее себе, и не чувствовал нужды её себе, потому что был «с Богом». Помню, в Брянске, я с высокомерием говаривал: «Он церковник», или еще: «Да, он - церковник, но это вовсе не то, что религиозный человек»... «Я не церковник, но я религиозный человек».
Но пришло время «приложиться к отцам». Уйти «в мать-землю». И чувство церкви пробудилось.
Церковь - это «все мы»; церковь - «я со всеми». И «мы все с Богом».
В отличие от высокомерной «религиозности» - «церковное» чувство смиренно, просто, народно, общечеловечно.
Философы, да и тó не все, говорили о Боге; о «бессмертии души» учил Платон. Еще некоторые. Церковь не «учила», не «говорила», а повелевала и верить в Бога, и питаться от бессмертия души. Она одна. Она всегда. Непременно. Без колебания.
Она несла это Имя, эту Веру, это Знамя без колебания, с времен древних, и донесла до наших времен. О сомневающемся она говорила: «Ты - не мой». Нельзя представить себе простого дьячка, который сказал бы: «Может быть, бессмертия души и - нет». Всякий дьячок имеет уверенность в том, до чего едва додумался и едва имел силы досягнуть Платон.
«Сумма учений Церкви» неизмерима сравнительно с Платоновой системой. И так все хлебно, так все просто. Она подойдет к роженице. Она подходит к гробу. Это нужно. Вот «нужного»-то и не сумел добавить к своим идеям Платон.
Что же такое наши университеты и «науки» в Духовных Академиях сравнительно с Церковью?
Трава в лесу. Нет: трава в мире (космос).
Мир-Церковь.
А науки, и университеты, и студенты - только трава, цветочки: «пройдет серп и скосит их».
Кто догадался подойти со словом к умирающему? Кто подумал, что надо протянуть руку роженице?
Спенсеру это не пришло на ум.
Боклю - не пришло.
Даже Платону на ум не пришло, ни Пифагору в Пифагорейском Союзе. Не знаю, приходит ли ксёндз, но пастор наверно не приходит. «Слишком грязно и душно» в комнате роженицы. Православный священник приходит.
Не дотягивал я многого в церкви. Редко ходил с детьми в церковь. Но это «редко» так счастливо вспоминается. Это свет.
И такой «свет» разлит по всей стране. «Приходи и бери его даром». Кто не ленив - приходи все. Какой это недостаток по селам, что там нет службы в будние дни. Это недосмотрено. Приходили бы старухи. Приходили бы дети. Ведь это поучение.
Зачем священников обременили статистикой? И всякими глупостями, кроме прямого их дела, которое не исполнено.
...
Скоро кончатся мои дни... О, как не нужны они мне. Не «тяжело это время», но каждый час тяжел.
Все больше и больше думаю о церкви. Чаще и чаще. Нужна она мне стала. Прежде любовался, восхищался, соображал. Оценивал пользу. Это совсем другое. Нужна мне - с этого начинается все. До этого, в сущности, и не было ничего.
Церковь основывается на «НУЖНО». Это совсем не культурное воздействие. Не «просвещение народа». Все эти категории пройдут. «Просвещение» можно взять у нигилистов, «культурное воздействие» дадут и жиды. МНЕ НУЖНО: вот камень, на котором утверждается церковь.
Отпустим им грех их, дабы и они отпустили нам грех наш. (о духовенстве, 8 ноября, глубокая ночь)
Ведь их - сословие. И все почти - в священники, диаконы; как же не человеку, а сословию - быть без дурных людей, порой - ужасных людей. В иерейство идут «сплошь», без отбора зерна. И колос то пустой, то хилый, тó со спорыньей: и из 100 - один полновесный. Так естественно.
Простим им. Простим им. Простим им. Простим и оставим.
Все-таки «с Рюрика» они молятся за нас. Хладно, небрежно: а все-таки им велели сказывать эти слова.
Останемся при «все-таки». Мир так мал, так скорбен, положение человека так ужасно, что ограничим себя и удовольствуемся «все-таки»...
И «все-таки» Серафим Саровский и Амвросий Оптинский были из них.
Все-таки не из «литераторов»...
У литераторов нет «все-таки».
У литераторов - бахвальство.
Не удивляйтесь, ВВ любил Пушкина:
#Розанов
Только тó чтение удовлетворительно, когда книга переживается. Читать «для удовольствия» не стоит. И даже для «пользы» едва ли стоит. Больше пользы приобретешь «на ногах», - просто живя, делая.
Я переживал Леонтьева (К.) и еще отчасти Талмуд. Начал «переживать» Метерлинка: страниц 8 я читал неделю, впадая почти после каждых 8-ми строк в часовую задумчивость (читал в конке). И бросил от труда переживания, - великолепного, но слишком утомляющего.
Зачем «читал» другое - не знаю. Ничего нового и ничего поразительного.
Пушкин... я его ел. Уже знаешь страницу, сцену: и перечтешь вновь; но это - еда. Вошло в меня, бежит в крови, освежает мозг, чистит душу от грехов. Его
Когда для смертного умолкнет шумный день...
одинаково с 50-м псалмом («Помилуй мя, Боже»). Так же, велико, оглушительно и религиозно. Такая же правда.
#Розанов
Только тó чтение удовлетворительно, когда книга переживается. Читать «для удовольствия» не стоит. И даже для «пользы» едва ли стоит. Больше пользы приобретешь «на ногах», - просто живя, делая.
Я переживал Леонтьева (К.) и еще отчасти Талмуд. Начал «переживать» Метерлинка: страниц 8 я читал неделю, впадая почти после каждых 8-ми строк в часовую задумчивость (читал в конке). И бросил от труда переживания, - великолепного, но слишком утомляющего.
Зачем «читал» другое - не знаю. Ничего нового и ничего поразительного.
Пушкин... я его ел. Уже знаешь страницу, сцену: и перечтешь вновь; но это - еда. Вошло в меня, бежит в крови, освежает мозг, чистит душу от грехов. Его
Когда для смертного умолкнет шумный день...
одинаково с 50-м псалмом («Помилуй мя, Боже»). Так же, велико, оглушительно и религиозно. Такая же правда.
Вдруг вы не знали, что весь мир держался и держится на вьюшке. Теперь будете знать:
#Розанов
Теперь в новых печках повернул ручку в одну сторону - труба открыта, повернул в другую сторону-труба закрыта. Это неблагочестиво. Потому что нет разума и заботы.
Прежде, возьмешь маленькую вьюшку, и надо ее не склонить ни вправо, ни влево, - и она ляжет разом и приятно. Потом большую вьюшку, - и она покроет ее, как шапка.
Это правильно.
Раз я видел новое жнитво: не мужик, а рабочий сидел в чем-то, ни - телега, ни - другое что, ее тянула пара лошадей; колымага колыхалась, и мужик в ней колыхался. А справа и слева от колымаги, как клешни, вскидывались кверху не то косы, не то грабли. И делали дело, не спорю - за двенадцать девушек. Только девушки-то эти теперь сидели с молодцами за леском и финтили. И сколько им не наработает рабочий с клешнями, они все профинтят. Выйдут замуж - и профинтят мужнее.
Выйдут замуж - профинтят мужнее.
Муж, видя, что жена финтит, - завел себе на стороне «зазнобушку».
И повалилось хозяйство.
И повалилась деревня.
А когда деревни повалились - зачернел и город.
Потому что не стало головы, разума и Бога.
#Розанов
Теперь в новых печках повернул ручку в одну сторону - труба открыта, повернул в другую сторону-труба закрыта. Это неблагочестиво. Потому что нет разума и заботы.
Прежде, возьмешь маленькую вьюшку, и надо ее не склонить ни вправо, ни влево, - и она ляжет разом и приятно. Потом большую вьюшку, - и она покроет ее, как шапка.
Это правильно.
Раз я видел новое жнитво: не мужик, а рабочий сидел в чем-то, ни - телега, ни - другое что, ее тянула пара лошадей; колымага колыхалась, и мужик в ней колыхался. А справа и слева от колымаги, как клешни, вскидывались кверху не то косы, не то грабли. И делали дело, не спорю - за двенадцать девушек. Только девушки-то эти теперь сидели с молодцами за леском и финтили. И сколько им не наработает рабочий с клешнями, они все профинтят. Выйдут замуж - и профинтят мужнее.
Выйдут замуж - профинтят мужнее.
Муж, видя, что жена финтит, - завел себе на стороне «зазнобушку».
И повалилось хозяйство.
И повалилась деревня.
А когда деревни повалились - зачернел и город.
Потому что не стало головы, разума и Бога.
Всем нам есть о чём взгрустнуть, когда мы спускаемся с горки...
#Розанов
Только оканчивая жизнь, видишь, что вся твоя жизнь была поучением, в котором ты был невнимательным учеником.
---
Так я стою перед своим невыученным уроком. Учитель вышел. «Собирай книги и уходи». И рад был бы, чтобы кто-нибудь «наказал», «оставил без обеда». Но никто не накажет. Ты - вообще никому не нужен. Завтра будет «урок». Но для другого. И другие будут заниматься. Тобой никогда более не займутся.
#Розанов
Только оканчивая жизнь, видишь, что вся твоя жизнь была поучением, в котором ты был невнимательным учеником.
---
Так я стою перед своим невыученным уроком. Учитель вышел. «Собирай книги и уходи». И рад был бы, чтобы кто-нибудь «наказал», «оставил без обеда». Но никто не накажет. Ты - вообще никому не нужен. Завтра будет «урок». Но для другого. И другие будут заниматься. Тобой никогда более не займутся.
Итоги Кружка за 2022:
Читал и делился #ХартЦунами (Харт. Врата моря. Где был Бог во время цунами?)
Поздравлял с Рождеством
Прочитал (пока один) #БиблияРБО за год
Вместе прочитали избранные письма Николая Японского (в 110 год по его кончине) #НиколайЦитата
Прочитали много перлов #Розанов (Разное)
Читали любопытное из #Шмеман (Дневники) (я так их пока и не дочитал)
Случился очередной ребрендинг: Кружок окончательно стал моим личным - авторским, как говорят. Стержень остался прежнем: книги и чтение, но в планах и кое-что другое. Из КДневник в Кружок переехали рубрики #проповедь #просветительское #стихи #АП
Познакомились с творчеством самой знаменитой песнописицы в истории Церкви #Кассия (Т.Сенина. Св.Кассия Константинопольская)
Был начат и завершен проект #ПротГеннадийНефедов
Появилась новая рубрика #КнижнаяПолка
Немного почитали #Пеликан (Пеликан. Кому принадлежит Библия? Краткая история Писания)
Летом - почти трёхмесячная хандра, после которой родилась новая, важная для автора, рубрика #чтениедня
Читал и делился #ХартЦунами (Харт. Врата моря. Где был Бог во время цунами?)
Поздравлял с Рождеством
Прочитал (пока один) #БиблияРБО за год
Вместе прочитали избранные письма Николая Японского (в 110 год по его кончине) #НиколайЦитата
Прочитали много перлов #Розанов (Разное)
Читали любопытное из #Шмеман (Дневники) (я так их пока и не дочитал)
Случился очередной ребрендинг: Кружок окончательно стал моим личным - авторским, как говорят. Стержень остался прежнем: книги и чтение, но в планах и кое-что другое. Из КДневник в Кружок переехали рубрики #проповедь #просветительское #стихи #АП
Познакомились с творчеством самой знаменитой песнописицы в истории Церкви #Кассия (Т.Сенина. Св.Кассия Константинопольская)
Был начат и завершен проект #ПротГеннадийНефедов
Появилась новая рубрика #КнижнаяПолка
Немного почитали #Пеликан (Пеликан. Кому принадлежит Библия? Краткая история Писания)
Летом - почти трёхмесячная хандра, после которой родилась новая, важная для автора, рубрика #чтениедня