"Корзина с фруктами"
1596 г.
Микеланджело Меризи де Караваджо
Пинакотека Амброзиана, Милан.
Микеланджело Меризи да Караваджо написал «Корзину с фруктами» в конце XVI – начале XVII века (разные искусствоведы датируют ее 1596-м, 1598-м, 1601-м годами). Так или иначе, эту работу часто называют первым натюрмортом в европейской живописи. Первенство это не бесспорно – к примеру, Якопо де Барбари создал так называемый «мюнхенский натюрморт» гораздо раньше, но в принципе до начала XVII века изображения цветов, фруктов, дичи и пр. были лишь элементами портретов или жанровых сцен.
Работа Караваджо соответствует названию жанра буквально. В этом натюрморте (от итальянского natura morta – «мертвая природа») художник показал умирание и конечность бытия всего живого. Верный своему принципу наблюдения за натурой, Караваджо с фотографической точностью воспроизвел червоточинки на боку яблока, подгнившие и сморщенные ягоды винограда, лопнувший перезрелый инжир, пожухлые и поврежденные насекомыми листья. Некоторые исследователи творчества Караваджо считают, что в этом полотне художник не только затронул тему быстротечности жизни и красоты, но также создал аллегорическое изображение церкви, в лоне которой есть и праведники, и грешники.
Корзина с фруктами, запечатленная на фоне гладкой стены, выглядит объемной и монументальной. Она стоит на столе, край корзины даже чуть выступает за кромку столешницы, и кажется, что сейчас корзина «упадет» с полотна. Этот прием – размещение объекта максимально близко к зрителю – Караваджо использовал во многих своих работах.
В начале XVII века «Корзина с фруктами» находилась в коллекции архиепископа Милана Федерико Борромео. Свое богатое собрание картин и скульптур в 1618 году архиепископ передал учрежденной им Амброзианской пинакотеке. Там знаменитый натюрморт находится и по сей день. Правда, долгое время «Корзину с фруктами» относили к нидерландской школе живописи, и только в начале ХХ века искусствовед и мастер атрибуции Роберто Лонги доказал авторство Караваджо.
В 1980-х в Италии была выпущена банкнота достоинством 100 тысяч лир. На одной стороне купюры размещен портрет Караваджо и фрагмент его картины «Гадалка», на другой – «Корзина с фруктами».
Микеланджело Меризи да Караваджо умер в 1610 году в городке Порто Эрколе и был похоронен на местном кладбище. Ровно через четыре столетия группа ученых отыскала могилу художника и идентифицировала его останки. В 2014-м прах Караваджо был с почестями перезахоронен. Установленный памятник украсили корзиной с фруктами.
#Микеланджело #Натюрморт #Барокко
@pic_history
1596 г.
Микеланджело Меризи де Караваджо
Пинакотека Амброзиана, Милан.
Микеланджело Меризи да Караваджо написал «Корзину с фруктами» в конце XVI – начале XVII века (разные искусствоведы датируют ее 1596-м, 1598-м, 1601-м годами). Так или иначе, эту работу часто называют первым натюрмортом в европейской живописи. Первенство это не бесспорно – к примеру, Якопо де Барбари создал так называемый «мюнхенский натюрморт» гораздо раньше, но в принципе до начала XVII века изображения цветов, фруктов, дичи и пр. были лишь элементами портретов или жанровых сцен.
Работа Караваджо соответствует названию жанра буквально. В этом натюрморте (от итальянского natura morta – «мертвая природа») художник показал умирание и конечность бытия всего живого. Верный своему принципу наблюдения за натурой, Караваджо с фотографической точностью воспроизвел червоточинки на боку яблока, подгнившие и сморщенные ягоды винограда, лопнувший перезрелый инжир, пожухлые и поврежденные насекомыми листья. Некоторые исследователи творчества Караваджо считают, что в этом полотне художник не только затронул тему быстротечности жизни и красоты, но также создал аллегорическое изображение церкви, в лоне которой есть и праведники, и грешники.
Корзина с фруктами, запечатленная на фоне гладкой стены, выглядит объемной и монументальной. Она стоит на столе, край корзины даже чуть выступает за кромку столешницы, и кажется, что сейчас корзина «упадет» с полотна. Этот прием – размещение объекта максимально близко к зрителю – Караваджо использовал во многих своих работах.
В начале XVII века «Корзина с фруктами» находилась в коллекции архиепископа Милана Федерико Борромео. Свое богатое собрание картин и скульптур в 1618 году архиепископ передал учрежденной им Амброзианской пинакотеке. Там знаменитый натюрморт находится и по сей день. Правда, долгое время «Корзину с фруктами» относили к нидерландской школе живописи, и только в начале ХХ века искусствовед и мастер атрибуции Роберто Лонги доказал авторство Караваджо.
В 1980-х в Италии была выпущена банкнота достоинством 100 тысяч лир. На одной стороне купюры размещен портрет Караваджо и фрагмент его картины «Гадалка», на другой – «Корзина с фруктами».
Микеланджело Меризи да Караваджо умер в 1610 году в городке Порто Эрколе и был похоронен на местном кладбище. Ровно через четыре столетия группа ученых отыскала могилу художника и идентифицировала его останки. В 2014-м прах Караваджо был с почестями перезахоронен. Установленный памятник украсили корзиной с фруктами.
#Микеланджело #Натюрморт #Барокко
@pic_history
"Розы, тюльпаны, подсолнух и другие цветы с насекомыми в стеклянной вазе"
1710 г.
Рашель Рюйш
Частная коллекция, Великобритания.
Картина была написана Рашель Рюйш в «золотой» период ее творчества. Здесь видны все отличительные особенности ее персонального стиля — темный фон, букет состоит из множества растений, взятых из разных сезонов, зрелые цветы, которые вот-вот потеряют лепестки, насекомые мастерски вписаны в сюжет.
Во время работы над полотном Рашель было 46 лет, она служила придворным художником у курфюрста Пфальцского Иоганна Вильгельма и ожидала появления десятого ребенка. Когда он родился, его назвали Яном Виллемом в честь курфюрста. Бездетный герцог был очень рад стать крестным отцом и щедро одарил семью Рюйш серебряными сервизами и драгоценными светильниками.
Долгие годы картина была частью коллекции Готфрида Уинклера из Лейпцига, позже ее приобрела четвертая маркиза Бьют из Англии. В начале ХХ века полотно находилось в Лондоне, но в 1922 году его следы были потеряны. На протяжении 90 лет картину не продавали, не демонстрировали в музеях, и она считалась утраченной.
В 2013 году картина «Розы, тюльпаны, подсолнух и другие цветы с насекомыми в стеклянной вазе» стала хитом на аукционе Сотбис. Она была продана коллекционеру из Великобритании за рекордные для полотен Рюйш 2,5 миллиона долларов.
Неизвестно, где картина находилась все это время, но для подтверждения авторства Рашель Рюйш была проведена тщательная экспертиза. Одним из доказательств послужило описание полотна, которое нашли в бумагах Готфрида Уинклера: «Стеклянный сосуд с букетом, в котором красочные тюльпаны, цветущие маки и розы разных сортов, синие ирисы и яркие гранаты теснятся вместе с другими разнообразными маленькими цветами, чтобы порадовать взволнованный взор. Мотылек сидит на цветке подсолнуха, стебель которого сломан, на мраморном столе виден зеленый кузнечик. Бабочки и другие насекомые окружают цветы и пьют росу на листьях».
#РашельРюйш #Натюрморт #Барокко
@pic_history
1710 г.
Рашель Рюйш
Частная коллекция, Великобритания.
Картина была написана Рашель Рюйш в «золотой» период ее творчества. Здесь видны все отличительные особенности ее персонального стиля — темный фон, букет состоит из множества растений, взятых из разных сезонов, зрелые цветы, которые вот-вот потеряют лепестки, насекомые мастерски вписаны в сюжет.
Во время работы над полотном Рашель было 46 лет, она служила придворным художником у курфюрста Пфальцского Иоганна Вильгельма и ожидала появления десятого ребенка. Когда он родился, его назвали Яном Виллемом в честь курфюрста. Бездетный герцог был очень рад стать крестным отцом и щедро одарил семью Рюйш серебряными сервизами и драгоценными светильниками.
Долгие годы картина была частью коллекции Готфрида Уинклера из Лейпцига, позже ее приобрела четвертая маркиза Бьют из Англии. В начале ХХ века полотно находилось в Лондоне, но в 1922 году его следы были потеряны. На протяжении 90 лет картину не продавали, не демонстрировали в музеях, и она считалась утраченной.
В 2013 году картина «Розы, тюльпаны, подсолнух и другие цветы с насекомыми в стеклянной вазе» стала хитом на аукционе Сотбис. Она была продана коллекционеру из Великобритании за рекордные для полотен Рюйш 2,5 миллиона долларов.
Неизвестно, где картина находилась все это время, но для подтверждения авторства Рашель Рюйш была проведена тщательная экспертиза. Одним из доказательств послужило описание полотна, которое нашли в бумагах Готфрида Уинклера: «Стеклянный сосуд с букетом, в котором красочные тюльпаны, цветущие маки и розы разных сортов, синие ирисы и яркие гранаты теснятся вместе с другими разнообразными маленькими цветами, чтобы порадовать взволнованный взор. Мотылек сидит на цветке подсолнуха, стебель которого сломан, на мраморном столе виден зеленый кузнечик. Бабочки и другие насекомые окружают цветы и пьют росу на листьях».
#РашельРюйш #Натюрморт #Барокко
@pic_history
"Натюрморт"
1908 г.
Александра Александровна Экстер
Серпуховский историко-художественный музей.
Этот натюрморт написан Александрой Экстер в период становления и поисков себя, но в нем уже отчетливо видны основные грани самобытного таланта художницы. В первую очередь, речь об увлеченности колористической стороной, о динамике цвета. В отличие от классической трактовки натюрмортов, мы не можем сказать, что на этой картине есть фон, а что – изображенное на фоне. Перед нами плотное единство материи, которое невозможно разделить на фон и фигуры.
Александра Экстер не просто делает свет и воздух полноценными участниками натюрморта, что свойственно постимпрессионизму, к которому относят и ее ранние опыты. Она изображает скорее даже не световую, а цветовую стихию, из которой «сделаны» и предметы, и окружающее их пространство. В этом натюрморте уже заметно влечение художницы к цветодинамике – цельная цветовая масса лишена статичности, она сгущается, разрежается, вихрится и, кажется, дышит.
В картине видим пренебрежение Экстер деталями и подробностями, ей, по большому счету, не суть важны качества изображенных предметов, её цель – передать поток цветной материи, световой стихии. Сами же предметы показаны условно, и если яблоки и груши на переднем плане опознаваемы, то цветы – это ощущение цветов. Экстер не ставит перед собой задачу показать объекты, ей важно запечатлеть, уловить переливы и вибрации цвета.
Любимые художницей оттенки синего, красного, зеленого завораживают многообразием цветовых нюансов и градацией плотности: в зависимости от силы мазка перед нами то тяжелые, ощутимо массивные плоды, то легчайшие, скользящие переливы цвета и света, причем между ними ощущается беспрестанное взаимодействие, они изменчивы – в этом проявление свойственной Экстер цветодинамики. Теплые желтые оттенки на фруктах вносят в картину сияние. Цвет у Экстер – не раскрашивающий слой, он материал, из которого создано вообще всё.
#АлександраЭкстер #Натюрморт #Авангард
@pic_history
1908 г.
Александра Александровна Экстер
Серпуховский историко-художественный музей.
Этот натюрморт написан Александрой Экстер в период становления и поисков себя, но в нем уже отчетливо видны основные грани самобытного таланта художницы. В первую очередь, речь об увлеченности колористической стороной, о динамике цвета. В отличие от классической трактовки натюрмортов, мы не можем сказать, что на этой картине есть фон, а что – изображенное на фоне. Перед нами плотное единство материи, которое невозможно разделить на фон и фигуры.
Александра Экстер не просто делает свет и воздух полноценными участниками натюрморта, что свойственно постимпрессионизму, к которому относят и ее ранние опыты. Она изображает скорее даже не световую, а цветовую стихию, из которой «сделаны» и предметы, и окружающее их пространство. В этом натюрморте уже заметно влечение художницы к цветодинамике – цельная цветовая масса лишена статичности, она сгущается, разрежается, вихрится и, кажется, дышит.
В картине видим пренебрежение Экстер деталями и подробностями, ей, по большому счету, не суть важны качества изображенных предметов, её цель – передать поток цветной материи, световой стихии. Сами же предметы показаны условно, и если яблоки и груши на переднем плане опознаваемы, то цветы – это ощущение цветов. Экстер не ставит перед собой задачу показать объекты, ей важно запечатлеть, уловить переливы и вибрации цвета.
Любимые художницей оттенки синего, красного, зеленого завораживают многообразием цветовых нюансов и градацией плотности: в зависимости от силы мазка перед нами то тяжелые, ощутимо массивные плоды, то легчайшие, скользящие переливы цвета и света, причем между ними ощущается беспрестанное взаимодействие, они изменчивы – в этом проявление свойственной Экстер цветодинамики. Теплые желтые оттенки на фруктах вносят в картину сияние. Цвет у Экстер – не раскрашивающий слой, он материал, из которого создано вообще всё.
#АлександраЭкстер #Натюрморт #Авангард
@pic_history
"Натюрморт с лимонами, оливками, рёмером и стеклянным бокалом"
1629 г.
Питер Клас
Частная коллекция.
Питер Клас начал писать натюрморты в начале 1620-х годов. Для его ранних картин характерны красочная палитра и относительно высокая точка обзора, множество предметов и продуктов, различные фрукты. Во второй половине десятилетия цвета стали более приглушёнными, композиции более простыми, а сами работы по красоте и качеству явно опережали произведения соотечественников. К 1629 году – то есть моменту создания «Натюрморта с лимонами, оливками, рёмером и стеклянным бокалом» – художник достиг полной зрелости.
Переход Класа к «тональной» палитре и менее сложным композициям фактически совпал с тенденцией, популярной среди его современников-пейзажистов, таких как Питер Молин, Ян ван Гойен и Саломон ван Рёйсдал. Вероятно, это стало следствием общих эстетических веяний в голландском обществе, подразумевавших отказ от демонстрации богатства и обращение к сдержанности и религиозным заповедям.
В этот период Виллем Клас Хеда – ровесник Питера Класа и ещё один гарлемский художник – также начал писать монохромные натюрморты. Его первая должным образом датированная работа относится к 1628 году, а до того он, возможно, намеревался стать историческим живописцем. Хотя у нас мало документальных подтверждений их отношений, оба мастера, должно быть, хорошо знали друг друга. Кажется, что сначала доминирующей фигурой был Питер Клас, но к началу 1630-х оба расширили свои творческие границы. Впрочем, в течение 1630-х и 40-х годов Хеда продолжал заимствовать идеи у Питера Класа.
Этих двух голландских художников можно сравнить с Пабло Пикассо и Жоржем Браком своего времени. Первые раздвигали границы монохромного натюрморта в Гарлеме так же, как вторые – кубизма в Париже. Обе пары живописцев по-новому смотрели на объекты и стремились привлечь к тому же и зрителя. И те, и другие интересовались световыми эффектами для определения пространства и объёма; и те, и другие старались свести к минимуму палитру и композицию, чтобы цвет не отвлекал от света и формы.
«Натюрморта с лимонами…» датируется периодом, когда Питер Клас полностью овладел монохромным стилем и начал подбирать для композиции предметы, подходящие по цвету. В картине доминируют жёлтые тона, сконцентрированные в лимонах, и зелёные – по цвету бокала и вина в нём, а также оливок на тарелке. Дополнением служат тёмно-серые или чёрные оттенки теней с белыми бликами. Композиция выглядит очень простой, без обрамляющих элементов или контрастов. Но эта простота обманчива, потому что такое подчёркнуто непринуждённое расположение малого количества объектов достигается неслучайно.
Объединяет всю композицию свет. Окно, из которого он исходит, находится за левым плечом зрителя. Оконные блики видны в стеклянных предметах. Самый сложный находится на рёмере (стакане с вином). Способ, которым Питер Клас запечатлел свет, настолько сложен, что очень трудно описать все его прохождения и преломления по поверхностям. Основная точка отражения находится на внутренней стороне нижней правой части чаши. Художник написал её толстыми кремово-желто-зелёными мазками – это самое плотное импасто во всей картине после толстых бородавчатых шкурок лимонов.
«Его мастерство позволяет ему… улавливать мимолётные эффекты света и отражений, придавая им постоянство», – писала искусствовед Мартина Бруннер-Бульст, автор полного каталога произведений Питера Класа.
Этот выдающийся натюрморт относится к работам, созданным между 1628-м и 1630 годами, которые определили классический жанр ontbijtje (утренняя трапеза). Его элементы не только ограничены, но и смещены в сторону предметов (стеклянная посуда и серебряные тарелки), а не продуктов, чтобы сбалансировать композицию, а не представить еду. Кроме того, картину можно частично соотнести с жанром ванитас, напоминающем о быстротечности жизни и тщете всего сущего. В данном случае символами служат опрокинутый бокал и срезанная шкурка лимона.
#ПитерКлас #Барокко #Натюрморт
@pic_history
1629 г.
Питер Клас
Частная коллекция.
Питер Клас начал писать натюрморты в начале 1620-х годов. Для его ранних картин характерны красочная палитра и относительно высокая точка обзора, множество предметов и продуктов, различные фрукты. Во второй половине десятилетия цвета стали более приглушёнными, композиции более простыми, а сами работы по красоте и качеству явно опережали произведения соотечественников. К 1629 году – то есть моменту создания «Натюрморта с лимонами, оливками, рёмером и стеклянным бокалом» – художник достиг полной зрелости.
Переход Класа к «тональной» палитре и менее сложным композициям фактически совпал с тенденцией, популярной среди его современников-пейзажистов, таких как Питер Молин, Ян ван Гойен и Саломон ван Рёйсдал. Вероятно, это стало следствием общих эстетических веяний в голландском обществе, подразумевавших отказ от демонстрации богатства и обращение к сдержанности и религиозным заповедям.
В этот период Виллем Клас Хеда – ровесник Питера Класа и ещё один гарлемский художник – также начал писать монохромные натюрморты. Его первая должным образом датированная работа относится к 1628 году, а до того он, возможно, намеревался стать историческим живописцем. Хотя у нас мало документальных подтверждений их отношений, оба мастера, должно быть, хорошо знали друг друга. Кажется, что сначала доминирующей фигурой был Питер Клас, но к началу 1630-х оба расширили свои творческие границы. Впрочем, в течение 1630-х и 40-х годов Хеда продолжал заимствовать идеи у Питера Класа.
Этих двух голландских художников можно сравнить с Пабло Пикассо и Жоржем Браком своего времени. Первые раздвигали границы монохромного натюрморта в Гарлеме так же, как вторые – кубизма в Париже. Обе пары живописцев по-новому смотрели на объекты и стремились привлечь к тому же и зрителя. И те, и другие интересовались световыми эффектами для определения пространства и объёма; и те, и другие старались свести к минимуму палитру и композицию, чтобы цвет не отвлекал от света и формы.
«Натюрморта с лимонами…» датируется периодом, когда Питер Клас полностью овладел монохромным стилем и начал подбирать для композиции предметы, подходящие по цвету. В картине доминируют жёлтые тона, сконцентрированные в лимонах, и зелёные – по цвету бокала и вина в нём, а также оливок на тарелке. Дополнением служат тёмно-серые или чёрные оттенки теней с белыми бликами. Композиция выглядит очень простой, без обрамляющих элементов или контрастов. Но эта простота обманчива, потому что такое подчёркнуто непринуждённое расположение малого количества объектов достигается неслучайно.
Объединяет всю композицию свет. Окно, из которого он исходит, находится за левым плечом зрителя. Оконные блики видны в стеклянных предметах. Самый сложный находится на рёмере (стакане с вином). Способ, которым Питер Клас запечатлел свет, настолько сложен, что очень трудно описать все его прохождения и преломления по поверхностям. Основная точка отражения находится на внутренней стороне нижней правой части чаши. Художник написал её толстыми кремово-желто-зелёными мазками – это самое плотное импасто во всей картине после толстых бородавчатых шкурок лимонов.
«Его мастерство позволяет ему… улавливать мимолётные эффекты света и отражений, придавая им постоянство», – писала искусствовед Мартина Бруннер-Бульст, автор полного каталога произведений Питера Класа.
Этот выдающийся натюрморт относится к работам, созданным между 1628-м и 1630 годами, которые определили классический жанр ontbijtje (утренняя трапеза). Его элементы не только ограничены, но и смещены в сторону предметов (стеклянная посуда и серебряные тарелки), а не продуктов, чтобы сбалансировать композицию, а не представить еду. Кроме того, картину можно частично соотнести с жанром ванитас, напоминающем о быстротечности жизни и тщете всего сущего. В данном случае символами служат опрокинутый бокал и срезанная шкурка лимона.
#ПитерКлас #Барокко #Натюрморт
@pic_history
"Сирень в корзине"
1933 г.
Петр Петрович Кончаловский
Государственная Третьяковская галерея.
Сирень в корзине, кошелке, ведре и хрустальной вазе. Сирень в десятках вариаций и разных интерьерах. Цветущая сирень и ветки сирени на полу. Петра Кончаловского нередко называют «живописцем сирени». В сезон цветения, по воспоминаниям внучки художника Катерины, он писал сирень каждый день.
Мало кого из школьников минула участь писать сочинение по картине Кончаловского «Сирень…» Какая именно сирень – на усмотрение школьного учителя. Но кто же не описывал эти оттенки – кремовые и белоснежные, фиолетовые и голубоватые, сиреневые и фиалковые, нежно-розовые и лиловые, все эти ветки персидской и простой сирени?
Обращает на себя внимание второе название этого букета – «героическая» сирень. Это почему вдруг? В чем подвиг? Для лучшего понимания имеет смысл ознакомиться с биографией художника. Петр Кончаловский умудрился стать классиком советской живописи и при этом не писать вождей мирового пролетариата. Быть в 30-40-е годы в Советском Союзе «чистым» живописцем – задача непростая. Кончаловскому удалось.
«Сирень в корзине» написана в Буграх, художник только недавно купил там дом и практически основал в нем родовое поместье. В стране начиналась эпоха репрессий, голода, доносов. Кончаловский пишет сирень и называет ее «героической». Можно не создавать картины на злободневные темы, но можно ли не осознавать происходящее, будучи человеком умным и тонко чувствующим? Судя по эпитету «героическая» к натюрморту с сиренью – нельзя. Вероятно, это было воспринято, как попытка художника доступными ему средствами внести лепту в укрепление советского строя. Но о том ли этот героизм?
На фоне темного стола и серой, грязноватого оттенка стены – буйство красок, торжество жизни, сирень во всей своей красе. Героическое цветение? Да, но очень сомнительно, что подразумевалось героическое торжество советской действительности. Перед нами торжество жизни, любви и весны, которые не в силах даже советская действительность остановить – на фоне окружающей серости сирень еще ярче сияет. Может, потому Кончаловский так и любил это растение? Особенность сирени в том, что ты ей обламываешь ветку, а ей это только на пользу: на следующий год еще ярче, еще веселее зацветет она – неубиваемая, неопалимая, героическая – как сама жизнь человека.
Несмотря на то, что Кончаловский был признан и даже умудрялся жить так, как ему хочется, и писать то, что сам считал нужным, он чувствовал смятение и боль от того, что его не понимают. Критик Иван Аксенов вспоминает о встрече с художником в 1932 году: «Помолчав, он начал с большим волнением говорить, что никому здесь не нужен, что его живопись хвалят из вежливости, что живопись сама по себе не находит признания». Так, возможно, «героическая» сирень – это Кончаловский и о своей жизни?
#ПетрКончаловский #Натюрморт #Реализм
@pic_history
1933 г.
Петр Петрович Кончаловский
Государственная Третьяковская галерея.
Сирень в корзине, кошелке, ведре и хрустальной вазе. Сирень в десятках вариаций и разных интерьерах. Цветущая сирень и ветки сирени на полу. Петра Кончаловского нередко называют «живописцем сирени». В сезон цветения, по воспоминаниям внучки художника Катерины, он писал сирень каждый день.
Мало кого из школьников минула участь писать сочинение по картине Кончаловского «Сирень…» Какая именно сирень – на усмотрение школьного учителя. Но кто же не описывал эти оттенки – кремовые и белоснежные, фиолетовые и голубоватые, сиреневые и фиалковые, нежно-розовые и лиловые, все эти ветки персидской и простой сирени?
Обращает на себя внимание второе название этого букета – «героическая» сирень. Это почему вдруг? В чем подвиг? Для лучшего понимания имеет смысл ознакомиться с биографией художника. Петр Кончаловский умудрился стать классиком советской живописи и при этом не писать вождей мирового пролетариата. Быть в 30-40-е годы в Советском Союзе «чистым» живописцем – задача непростая. Кончаловскому удалось.
«Сирень в корзине» написана в Буграх, художник только недавно купил там дом и практически основал в нем родовое поместье. В стране начиналась эпоха репрессий, голода, доносов. Кончаловский пишет сирень и называет ее «героической». Можно не создавать картины на злободневные темы, но можно ли не осознавать происходящее, будучи человеком умным и тонко чувствующим? Судя по эпитету «героическая» к натюрморту с сиренью – нельзя. Вероятно, это было воспринято, как попытка художника доступными ему средствами внести лепту в укрепление советского строя. Но о том ли этот героизм?
На фоне темного стола и серой, грязноватого оттенка стены – буйство красок, торжество жизни, сирень во всей своей красе. Героическое цветение? Да, но очень сомнительно, что подразумевалось героическое торжество советской действительности. Перед нами торжество жизни, любви и весны, которые не в силах даже советская действительность остановить – на фоне окружающей серости сирень еще ярче сияет. Может, потому Кончаловский так и любил это растение? Особенность сирени в том, что ты ей обламываешь ветку, а ей это только на пользу: на следующий год еще ярче, еще веселее зацветет она – неубиваемая, неопалимая, героическая – как сама жизнь человека.
Несмотря на то, что Кончаловский был признан и даже умудрялся жить так, как ему хочется, и писать то, что сам считал нужным, он чувствовал смятение и боль от того, что его не понимают. Критик Иван Аксенов вспоминает о встрече с художником в 1932 году: «Помолчав, он начал с большим волнением говорить, что никому здесь не нужен, что его живопись хвалят из вежливости, что живопись сама по себе не находит признания». Так, возможно, «героическая» сирень – это Кончаловский и о своей жизни?
#ПетрКончаловский #Натюрморт #Реализм
@pic_history
"Фрукты и бронза"
1910 г.
Анри Матисс
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Натюрморт Матисса «Фрукты и бронза» известен тем, что эта картина стала фоном для портрета коллекционера и мецената Ивана Абрамовича Морозова, написанного Валентином Серовым в 1910 году (хранится в Третьяковской галерее). Сам художник не дает объяснения, почему был выбран именно этот натюрморт – возможно, таково было пожелание самого Морозова. А вот об отношении Серова к творчеству Матисса известно достаточно.
«Некоторые работы Матисса мне нравятся, но только некоторые, в общем же я его не понимаю», – одно из его высказываний о картинах француза. А вот в письме жене Серов более подробно расшифровывает свои неоднозначные впечатления от знакомства с ними: «Матисс, хотя чувствую в нем талант и благородство, но все же радости не дает, – и странно, все другое, зато делается чем-то скучным, – тут можно призадуматься. Как будто жестко, криво и косо, а между тем, не хочется смотреть на висящие рядом вещи мастеров, исполненные в давно знакомой манере».
Что примечательно: хотя Серов старался сохранить «Фрукты и бронзу» на портрете Морозова максимально приближенными к оригиналу, ему все же не удалось передать то абсолютное отсутствие объема у предметов – вазы, статуэтки, фруктов – которое делает их похожими скорее на часть узора на ковре, чем на самостоятельные объекты на его фоне. У Серова, кажется, даже проскакивает какое-то подобие линейной перспективы, которой у Матисса нет и в помине. Видимо, ему было не так-то и просто избавиться от устоявшихся академических привычек, как может показаться на первый взгляд.
А вот у Матисса с этим проблем не было. Напротив, к тому моменту своей карьеры он уже просто не видел смысла в том, чтобы даже пытаться приблизиться к реалистичности изображения: «Мне стало неинтересно копировать предмет, – разъяснял он в книге «Записки живописца». – Зачем писать внешний вид яблока, как бы похоже ни получалось? Что пользы в копиях предмета, который природа и без того поставляет в несметных количествах и который всегда можно вообразить себе еще более красивым? Важно показать отношение предмета к художнику, к его личности и способность художника организовать свои ощущения и чувства».
Композиционный принцип, по которому построены «Фрукты и бронза», станет один из любимых у Матисса. Он напишет еще немало натюрмортов на фоне причудливо разложенного ковра или ткани, которые занимают на картине сразу две плоскости – горизонтальную и вертикальную. И если к разнообразным тканям у художника было особое отношение благодаря его происхождению из города Боэн, славившегося искусными ткачами на всю Францию, то с коврами дела обстоят несколько сложнее.
Во-первых, Матисс известен своей любовью к арабской культуре и искусству в целом, а также к восточным орнаментам и арабескам в частности – а где же еще, как не на коврах, их всегда в избытке? Помимо этого, в биографии художника британская писательница Хилари Сперлинг описывает замечательный случай, ставший знаковым в его судьбе. Матисс любил рассказывать историю о бельгийском гипнотизере Донато, который приехал с сеансами в Боэн в 1884 году. На выступлениях он внушал добровольцам из зала различные образы, под действием которых они начинали, к примеру, пытаться собирать воображаемые цветы, или пить воду из ручья, которого в действительности не было.
Когда настал черед юного Анри, что-то пошло не так: «У него внутри что-то словно щелкнуло: сквозь зеленую траву и голубую воду ручья (“я уже начал поддаваться чарам”) на полу проступил обычный ковер. “Нет! – закричал он. – Я вижу ковер!” Случившееся на “сеансе массового гипноза” стало для Матисса некой точкой отсчета: “Как бы далеко ни уносила меня фантазия, – любил повторять он, – я никогда не терял из виду ковер”».
#АнриМатисс #Натюрморт #Экспрессионизм
@pic_history
1910 г.
Анри Матисс
ГМИИ имени А. С. Пушкина.
Натюрморт Матисса «Фрукты и бронза» известен тем, что эта картина стала фоном для портрета коллекционера и мецената Ивана Абрамовича Морозова, написанного Валентином Серовым в 1910 году (хранится в Третьяковской галерее). Сам художник не дает объяснения, почему был выбран именно этот натюрморт – возможно, таково было пожелание самого Морозова. А вот об отношении Серова к творчеству Матисса известно достаточно.
«Некоторые работы Матисса мне нравятся, но только некоторые, в общем же я его не понимаю», – одно из его высказываний о картинах француза. А вот в письме жене Серов более подробно расшифровывает свои неоднозначные впечатления от знакомства с ними: «Матисс, хотя чувствую в нем талант и благородство, но все же радости не дает, – и странно, все другое, зато делается чем-то скучным, – тут можно призадуматься. Как будто жестко, криво и косо, а между тем, не хочется смотреть на висящие рядом вещи мастеров, исполненные в давно знакомой манере».
Что примечательно: хотя Серов старался сохранить «Фрукты и бронзу» на портрете Морозова максимально приближенными к оригиналу, ему все же не удалось передать то абсолютное отсутствие объема у предметов – вазы, статуэтки, фруктов – которое делает их похожими скорее на часть узора на ковре, чем на самостоятельные объекты на его фоне. У Серова, кажется, даже проскакивает какое-то подобие линейной перспективы, которой у Матисса нет и в помине. Видимо, ему было не так-то и просто избавиться от устоявшихся академических привычек, как может показаться на первый взгляд.
А вот у Матисса с этим проблем не было. Напротив, к тому моменту своей карьеры он уже просто не видел смысла в том, чтобы даже пытаться приблизиться к реалистичности изображения: «Мне стало неинтересно копировать предмет, – разъяснял он в книге «Записки живописца». – Зачем писать внешний вид яблока, как бы похоже ни получалось? Что пользы в копиях предмета, который природа и без того поставляет в несметных количествах и который всегда можно вообразить себе еще более красивым? Важно показать отношение предмета к художнику, к его личности и способность художника организовать свои ощущения и чувства».
Композиционный принцип, по которому построены «Фрукты и бронза», станет один из любимых у Матисса. Он напишет еще немало натюрмортов на фоне причудливо разложенного ковра или ткани, которые занимают на картине сразу две плоскости – горизонтальную и вертикальную. И если к разнообразным тканям у художника было особое отношение благодаря его происхождению из города Боэн, славившегося искусными ткачами на всю Францию, то с коврами дела обстоят несколько сложнее.
Во-первых, Матисс известен своей любовью к арабской культуре и искусству в целом, а также к восточным орнаментам и арабескам в частности – а где же еще, как не на коврах, их всегда в избытке? Помимо этого, в биографии художника британская писательница Хилари Сперлинг описывает замечательный случай, ставший знаковым в его судьбе. Матисс любил рассказывать историю о бельгийском гипнотизере Донато, который приехал с сеансами в Боэн в 1884 году. На выступлениях он внушал добровольцам из зала различные образы, под действием которых они начинали, к примеру, пытаться собирать воображаемые цветы, или пить воду из ручья, которого в действительности не было.
Когда настал черед юного Анри, что-то пошло не так: «У него внутри что-то словно щелкнуло: сквозь зеленую траву и голубую воду ручья (“я уже начал поддаваться чарам”) на полу проступил обычный ковер. “Нет! – закричал он. – Я вижу ковер!” Случившееся на “сеансе массового гипноза” стало для Матисса некой точкой отсчета: “Как бы далеко ни уносила меня фантазия, – любил повторять он, – я никогда не терял из виду ковер”».
#АнриМатисс #Натюрморт #Экспрессионизм
@pic_history
"Натюрморт с яблоками и апельсинами"
1900-е
Поль Сезанн
Музей д’Орсе, Париж.
В биографической книге о Ван Гоге "Жажда жизни" Ирвинг Стоун рассказывает историю о яблоках Сезанна, смешную и печальную. Папаша Танги, хозяин художественной лавки, не только продавал нищим художникам краски и кисти в долг, но и скупал у них иногда картины, чтоб те не умерли от голода. Однажды к нему в лавку зашел человек поинтересоваться картиной Сезанна, выставленной в окне.
«- Сто франков? - разочарованно протянул покупатель. - Сто франков за полотно неизвестного художника? Боюсь, что это дорого. Я мог бы дать за него франков двадцать пять.
Мадам Танги сняла натюрморт с окна.
- Поглядите, сударь, это же очень большая картина. Здесь четыре яблока. Четыре яблока стоят сто франков. Вы можете потратить только двадцать пять. Так почему бы вам не купить одно яблоко?
Покупатель поглядел на картину и, подумав, сказал:
- Что ж, пожалуй. Отрежьте это яблоко во всю длину полотна - покупаю его».
Эта история скорее всего легенда, но очень точная и красивая. Сезанна понимала горстка художников и несколько любителей-коллекционеров, а любили и того меньше. Если бы кому-то взбрело сейчас в голову купить одно яблоко Поля Сезанна, этот безумец все равно должен бы был быть миллионером. Сезанн обожал яблоки: они долго хранились и не портились, они не шевелились, не чесались, не вздыхали и не нарушали задуманную композицию. Под них легко можно было подложить монетки в один или два су – и расположить на скатерти в нужном ракурсе. Ни жену, ни сына, ни друзей, ни даже себя Сезанн не писал так часто, как яблоки. «Я хочу поразить Париж с помощью яблока», - говорил художник.
Самое удивительное, чего достигал Сезанн в своих затворнических натюрмортах, писавшихся в течение долгих недель в полном одиночестве, - это ощущение цельности при абсолютной геометрической «неправильности». Он как будто для каждого предмета создавал собственную перспективу, отправляя к черту Эвклида и Салон с его скрипучими мерками правильности искусства. В 1899 году, когда Сезанн пишет яблоки с апельсинами, неповоротливые салонные судьи еще не отошли от обморока, вызванного дерзостью Мане. Его почетная выставка в священных залах Салона пройдет только через 6 лет, а «Олимпию» перевезут в Лувр только через 7. А тут этот безумный провансалец уже швыряет яблоки в последние уцелевшие каноны академической живописи. Он утверждает, что видит лучи, исходящие от каждого предмета, что «предметы взаимопроникают и не перестают жить... они понимают друг друга так, как мы, посредством взглядов и слов». Пройдет еще немного времени и Пикассо назовет Сезанна своим главным и единственным учителем, картины которого можно изучать годами.
#ПольСезанн #Натюрморт #Постимпрессионизм
@pic_history
1900-е
Поль Сезанн
Музей д’Орсе, Париж.
В биографической книге о Ван Гоге "Жажда жизни" Ирвинг Стоун рассказывает историю о яблоках Сезанна, смешную и печальную. Папаша Танги, хозяин художественной лавки, не только продавал нищим художникам краски и кисти в долг, но и скупал у них иногда картины, чтоб те не умерли от голода. Однажды к нему в лавку зашел человек поинтересоваться картиной Сезанна, выставленной в окне.
«- Сто франков? - разочарованно протянул покупатель. - Сто франков за полотно неизвестного художника? Боюсь, что это дорого. Я мог бы дать за него франков двадцать пять.
Мадам Танги сняла натюрморт с окна.
- Поглядите, сударь, это же очень большая картина. Здесь четыре яблока. Четыре яблока стоят сто франков. Вы можете потратить только двадцать пять. Так почему бы вам не купить одно яблоко?
Покупатель поглядел на картину и, подумав, сказал:
- Что ж, пожалуй. Отрежьте это яблоко во всю длину полотна - покупаю его».
Эта история скорее всего легенда, но очень точная и красивая. Сезанна понимала горстка художников и несколько любителей-коллекционеров, а любили и того меньше. Если бы кому-то взбрело сейчас в голову купить одно яблоко Поля Сезанна, этот безумец все равно должен бы был быть миллионером. Сезанн обожал яблоки: они долго хранились и не портились, они не шевелились, не чесались, не вздыхали и не нарушали задуманную композицию. Под них легко можно было подложить монетки в один или два су – и расположить на скатерти в нужном ракурсе. Ни жену, ни сына, ни друзей, ни даже себя Сезанн не писал так часто, как яблоки. «Я хочу поразить Париж с помощью яблока», - говорил художник.
Самое удивительное, чего достигал Сезанн в своих затворнических натюрмортах, писавшихся в течение долгих недель в полном одиночестве, - это ощущение цельности при абсолютной геометрической «неправильности». Он как будто для каждого предмета создавал собственную перспективу, отправляя к черту Эвклида и Салон с его скрипучими мерками правильности искусства. В 1899 году, когда Сезанн пишет яблоки с апельсинами, неповоротливые салонные судьи еще не отошли от обморока, вызванного дерзостью Мане. Его почетная выставка в священных залах Салона пройдет только через 6 лет, а «Олимпию» перевезут в Лувр только через 7. А тут этот безумный провансалец уже швыряет яблоки в последние уцелевшие каноны академической живописи. Он утверждает, что видит лучи, исходящие от каждого предмета, что «предметы взаимопроникают и не перестают жить... они понимают друг друга так, как мы, посредством взглядов и слов». Пройдет еще немного времени и Пикассо назовет Сезанна своим главным и единственным учителем, картины которого можно изучать годами.
#ПольСезанн #Натюрморт #Постимпрессионизм
@pic_history
«Натюрморт с черепом и гусиным пером» – один из нескольких, написанных Питером Класом в жанре vanitas, который был наиболее популярен во Фландрии и Нидерландах в XVI – XVII веках. Термин относится к строчке из ветхозаветной Книги Екклесиаста «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — всё суета!», которая на латыни пишется как vanitas vanitatum dixit Ecclesiastes vanitas vanitatum omnia vanitas. В протестантской доктрине ванитас были напоминанием о скоротечности жизни, необходимости воздержания и следования заповедям.
В этом натюрморте из коллекции Метрополитен-музея в Нью-Йорке близко расположенные и реалистичные детали сочетаются с явной символикой. Разбитое стекло, череп с остатками зубов и погасший фитиль масляной лампы служат яркими символами краткости жизни. Работая с ограниченной палитрой, Клас тщательно выписывает поверхность этих объектов. А расположив их на каменном выступе, соединяет пространство картины со зрительским, делая своё послание ещё более убедительным.
«Натюрморт с черепом и гусиным пером» составлен из тщательно отобранных предметов, искусно расположенных на поверхности в тёмной комнате. Доминирующим объектом здесь является череп, помещённый на книгу и стопку бумаг. Белое гусиное перо написано на переднем плане. Предмет, на который оно опирается стержнем, выглядит как крышка от бутылки вина. На правом переднем плане кубок из стекла, который основанием упирается в череп. На заднем плане находится красно-коричевая глиняная лампа.
Тёмный фон и тусклые цвета придают композиции серьёзность и мрачность. Единственный луч света – это отражение окна в бокале. Палитра состоит из коричневых, грязно-белых и желтых оттенков. Исключение составляют фон, который постепенно переходит из чёрного в тёмно-зелёный, и тетради, также серо-зелёной.
Питер Клас использует следующие символы: череп – смерть и быстротечность жизни; пустой, опрокинутый бокал, погасшая лампа – даже богатая и полная удовольствий жизнь когда-нибудь заканчивается; книга и перо – символы знаний, но рядом с черепом они означают, что образование бесполезно, поскольку человек смертен.
Эта превосходная ранняя работа Класа долгое время датировалась 1623 годом, пока этот вопрос не был пересмотрен. Инициатором стала Мартина Бруннер-Бульст, чья монография 2004 года и ретроспектива Класа в 2004 – 2005 годах ясно дают понять, что по стилистике и тематике картина типична для конца 1620-х годов. Техническая экспертиза выявила, что панель была написана в 1628 году. Питер Клас написал серию ванитас в течение нескольких лет, шлифуя простоту и прямоту, которые демонстрирует эта работа. В этот период он, можно сказать, достиг ранней зрелости.
#ПитерКлас #Натюрморт #Барокко
@pic_history
В этом натюрморте из коллекции Метрополитен-музея в Нью-Йорке близко расположенные и реалистичные детали сочетаются с явной символикой. Разбитое стекло, череп с остатками зубов и погасший фитиль масляной лампы служат яркими символами краткости жизни. Работая с ограниченной палитрой, Клас тщательно выписывает поверхность этих объектов. А расположив их на каменном выступе, соединяет пространство картины со зрительским, делая своё послание ещё более убедительным.
«Натюрморт с черепом и гусиным пером» составлен из тщательно отобранных предметов, искусно расположенных на поверхности в тёмной комнате. Доминирующим объектом здесь является череп, помещённый на книгу и стопку бумаг. Белое гусиное перо написано на переднем плане. Предмет, на который оно опирается стержнем, выглядит как крышка от бутылки вина. На правом переднем плане кубок из стекла, который основанием упирается в череп. На заднем плане находится красно-коричевая глиняная лампа.
Тёмный фон и тусклые цвета придают композиции серьёзность и мрачность. Единственный луч света – это отражение окна в бокале. Палитра состоит из коричневых, грязно-белых и желтых оттенков. Исключение составляют фон, который постепенно переходит из чёрного в тёмно-зелёный, и тетради, также серо-зелёной.
Питер Клас использует следующие символы: череп – смерть и быстротечность жизни; пустой, опрокинутый бокал, погасшая лампа – даже богатая и полная удовольствий жизнь когда-нибудь заканчивается; книга и перо – символы знаний, но рядом с черепом они означают, что образование бесполезно, поскольку человек смертен.
Эта превосходная ранняя работа Класа долгое время датировалась 1623 годом, пока этот вопрос не был пересмотрен. Инициатором стала Мартина Бруннер-Бульст, чья монография 2004 года и ретроспектива Класа в 2004 – 2005 годах ясно дают понять, что по стилистике и тематике картина типична для конца 1620-х годов. Техническая экспертиза выявила, что панель была написана в 1628 году. Питер Клас написал серию ванитас в течение нескольких лет, шлифуя простоту и прямоту, которые демонстрирует эта работа. В этот период он, можно сказать, достиг ранней зрелости.
#ПитерКлас #Натюрморт #Барокко
@pic_history
Устав от слишком «цивилизованного» Таити, в 1901 году Поль Гоген перебирается на Маркизские острова. Здесь, на острове Хива-Оа, он построил большой дом, собственноручно украсил его деревянной резьбой и взял в жены местную девушку. Художник продолжает много писать, но кроме этого еще работает журналистом и пишет рассказы. При этом два последних года жизни Гогена никак нельзя назвать безоблачными. С каждым годом он все сильнее страдал от множества болезней, в том числе – проказы и сифилиса. И отголоски этих мучений можно проследить в последних его работах. Не стал исключением и «Натюрморт с попугаями».
По словам Гогена, он писал натюрморты, когда чувствовал себя уставшим. Причем достаточно часто он брал сюжет из памяти или воображения, не нуждаясь в том, чтобы сложить из предметов нужную композицию. Вместо привычных европейскому зрителю тушек уток или фазанов здесь на столе разложены три мертвых попугая, которых мы обычно воспринимаем исключительно как «декоративную» птицу и домашнего любимца. На тропических островах же попугай становится такой же дичью. Более того, в сочетании со статуэткой божества Хины на заднем плане (ее, к слову, изготовил сам Гоген), эти птицы напоминают жертвоприношение. В целом картина наполнена довольно мрачным символизмом. Яркое оперение попугаев поначалу захватывает внимание, но довольно быстро приходит осознание, что птицы мертвы. А то, что предметы разложены на покрытом скатертью походном кофре, лишь усиливает образ бренности всего сущего и временного пребывания любого живого существа в этом мире.
В начале ХХ века, спустя несколько лет после смерти Гогена, несколько его полотен, в том числе и «Натюрморт с попугаями», приобрел знаменитый русский коллекционер Иван Морозов. В течение нескольких лет картина в числе прочих шедевров мирового искусства украшала стену особняка Морозова, вызывая восторг русских авангардистов. Однако в 1918 году коллекция Морозова была национализирована, а спустя 30 лет – разделена между Эрмитажем и Пушкинским музеем.
#ПольГоген #Натюрморт #Постимпрессионизм
@pic_history
По словам Гогена, он писал натюрморты, когда чувствовал себя уставшим. Причем достаточно часто он брал сюжет из памяти или воображения, не нуждаясь в том, чтобы сложить из предметов нужную композицию. Вместо привычных европейскому зрителю тушек уток или фазанов здесь на столе разложены три мертвых попугая, которых мы обычно воспринимаем исключительно как «декоративную» птицу и домашнего любимца. На тропических островах же попугай становится такой же дичью. Более того, в сочетании со статуэткой божества Хины на заднем плане (ее, к слову, изготовил сам Гоген), эти птицы напоминают жертвоприношение. В целом картина наполнена довольно мрачным символизмом. Яркое оперение попугаев поначалу захватывает внимание, но довольно быстро приходит осознание, что птицы мертвы. А то, что предметы разложены на покрытом скатертью походном кофре, лишь усиливает образ бренности всего сущего и временного пребывания любого живого существа в этом мире.
В начале ХХ века, спустя несколько лет после смерти Гогена, несколько его полотен, в том числе и «Натюрморт с попугаями», приобрел знаменитый русский коллекционер Иван Морозов. В течение нескольких лет картина в числе прочих шедевров мирового искусства украшала стену особняка Морозова, вызывая восторг русских авангардистов. Однако в 1918 году коллекция Морозова была национализирована, а спустя 30 лет – разделена между Эрмитажем и Пушкинским музеем.
#ПольГоген #Натюрморт #Постимпрессионизм
@pic_history