Перед нами обычная парижская мансарда. Вид на крыши из окна, в комнате топится печь, вероятно, это зима. Стоит обратить пристальное внимание на персонажей. Случайных людей здесь нет. Слева по лестнице поднимается Эмиль Золя. Остановившись, он беседует с сидящим внизу Ренуаром. Чуть позже Золя напишет роман «Творчество», и большинство художников рассорятся с ним, подозревая свои черты в герое произведения, художнике-неудачнике Клоде Лантье. Но пока персонажи явно увлечены разговором, и ведется он все еще по-дружески. В центре привлекает внимание высокая фигура с палитрой в руках - возле картины стоит сам Базиль. А напротив себя художник поставил Эдуара Мане, которого считал своим учителем, и Клода Моне – близкого друга (Моне - в шляпе). По легенде, осмотрев эту картину, Эдуар Мане взял кисть и добавил несколько штрихов к изображению самого Базиля, придав фигуре больше сходства с прототипом. В правом углу играет на фортепиано друг Фредерика Базиля – Эдмон Метр, музыкант-любитель.
Картина эта – одна из последних работ Базиля. Вскоре дороги изображенных разойдутся. После весеннего Салона Базиль уехал к родителям в Монпелье, где со страстью работал до самого августа. Потом записался в добровольцы и через три месяца погиб во Франко-прусской войне. Ренуар – зачислен в кирасиры и отбыл в Бордо. Моне уехал с семьей в Гавр.
«Мастерская художника на улице Кондамин» имеет не только художественную ценность, она еще и важное свидетельство, документ эпохи, на котором изображены люди, изменившие мировую живопись. Причем они еще не знают о той роли, которую им доведется сыграть (Первая выставка импрессионистов откроется только в 1874-м), и с удовольствием при случае пользуются финансовой помощью своего щедрого друга Базиля.
@pic_history
#ФредерикБазиль #Импрессионизм
Картина эта – одна из последних работ Базиля. Вскоре дороги изображенных разойдутся. После весеннего Салона Базиль уехал к родителям в Монпелье, где со страстью работал до самого августа. Потом записался в добровольцы и через три месяца погиб во Франко-прусской войне. Ренуар – зачислен в кирасиры и отбыл в Бордо. Моне уехал с семьей в Гавр.
«Мастерская художника на улице Кондамин» имеет не только художественную ценность, она еще и важное свидетельство, документ эпохи, на котором изображены люди, изменившие мировую живопись. Причем они еще не знают о той роли, которую им доведется сыграть (Первая выставка импрессионистов откроется только в 1874-м), и с удовольствием при случае пользуются финансовой помощью своего щедрого друга Базиля.
@pic_history
#ФредерикБазиль #Импрессионизм
Над серией «Тополя» Моне работал всю весну и лето 1891 года, для чего выкупил островок Крапивный, с которого открывался нужный ему вид. Он грузил на тележку штук 20 – 30 холстов, вез их к месту лучшей точки зрения и работал над каждым из них в разное время суток. Иногда освещение менялось так быстро, что некоторые состояния длились всего минут 7. Когда солнце перемещалось, художник быстро искал среди уже начатых работ нужную, чтобы успеть оставить на ней несколько необходимых цветовых акцентов или поменять полностью.
Моне сам изобрел этот метод и сам же переживал с ним самые отчаянные моменты творческого бессилия. Однажды он в ярости швырнул в воду и холст, который долго не находился, и краски с кистями. Ушел. Вернулся. Полез в реку доставать хотя бы кисти и краски.
Как-то утром, прикатив к острову свою тележку с будущими шедеврами, Моне обнаружил, что тополя пометили для вырубки. Конечно, он заплатил, чтобы их не рубили, пока серия не будет окончена.
Это самая «шумная» серия Моне. И в «Стогах», и в «Руанском соборе» от одной картины к другой меняется освещение, меняется плотность воздуха и цвет каменной кладки или поля. А тополя прекрасны еще и своей податливостью ветру – они шелестят листьями и скрипят старыми стволами в каждый схваченный момент. Сила ветра или отражение деревьев в реке – это новые измерения, в которых Моне заставляет меняться свои тополя.
Художник всегда мечтал, чтобы его серии оставались единым целым, занимая целую стену в музее или в частной коллекции. Ему был очень ценен этот эффект прожитого в одном музейном зале светового дня. Ни одна из серий Клода Моне, за исключением «Кувшинок», для которых он сам придумал специальный музей, не собрана в одном месте. Даже в салоне Поля Дюран-Рюэля «Тополя» не задержались надолго и были распроданы, а сейчас они по всему миру – от Нью-Йорка до Токио. За эту же картину в 2011 на аукционе Кристис неизвестный американец заплатил 22,5 млн. долларов.
@pic_history
#КлодМоне #Импрессионизм
Моне сам изобрел этот метод и сам же переживал с ним самые отчаянные моменты творческого бессилия. Однажды он в ярости швырнул в воду и холст, который долго не находился, и краски с кистями. Ушел. Вернулся. Полез в реку доставать хотя бы кисти и краски.
Как-то утром, прикатив к острову свою тележку с будущими шедеврами, Моне обнаружил, что тополя пометили для вырубки. Конечно, он заплатил, чтобы их не рубили, пока серия не будет окончена.
Это самая «шумная» серия Моне. И в «Стогах», и в «Руанском соборе» от одной картины к другой меняется освещение, меняется плотность воздуха и цвет каменной кладки или поля. А тополя прекрасны еще и своей податливостью ветру – они шелестят листьями и скрипят старыми стволами в каждый схваченный момент. Сила ветра или отражение деревьев в реке – это новые измерения, в которых Моне заставляет меняться свои тополя.
Художник всегда мечтал, чтобы его серии оставались единым целым, занимая целую стену в музее или в частной коллекции. Ему был очень ценен этот эффект прожитого в одном музейном зале светового дня. Ни одна из серий Клода Моне, за исключением «Кувшинок», для которых он сам придумал специальный музей, не собрана в одном месте. Даже в салоне Поля Дюран-Рюэля «Тополя» не задержались надолго и были распроданы, а сейчас они по всему миру – от Нью-Йорка до Токио. За эту же картину в 2011 на аукционе Кристис неизвестный американец заплатил 22,5 млн. долларов.
@pic_history
#КлодМоне #Импрессионизм
Начало 1900-х – время максимальной увлеченности Грабаря эстетикой импрессионизма, и вся картина – симфония света. Свет играет в гранях хрустальных ваз, отражается от блестящих тарелок, свет излучают яркие солнечные цветы, он щедро льется из окна и расплескивается на скатерти, которая служит фоном для всего этого праздничного светоносного буйства. Собственные картины того периода Грабарь характеризовал определением «махровый дивизионизм в натуре». Раскладывать цвет на холсте, словно холст и есть палитра с красками, играть отблесками, интриговать контрастами – в данном случае, ослепительно солнечными желтыми хризантемами и прохладными голубыми приборами, щедро превращать белую скатерть во внезапную радугу – здесь он всё это проделывает, причем очевидно наслаждается игрой и вовлекает в это цветовое радостное безумие зрителя.
Дробные мазки, которыми написана световоздушная среда, словно делают пространство дрожащим, мерцающим и вибрирующим. Материальные предметы – вазы, тарелки, цветы, скатерть – приобретают свойства света и тени, они кажутся такими же неуловимыми, как солнечный луч, горьковатый аромат хризантемы и отраженный от хрустальной грани свет.
Картину приобрел коллекционер Владимир Гиршман, и говорили, что он заплатил столько, сколько Грабарь не получал раньше ни за одну свою работу.
@pic_history
#ИгорьГрабарь #Импрессионизм
Дробные мазки, которыми написана световоздушная среда, словно делают пространство дрожащим, мерцающим и вибрирующим. Материальные предметы – вазы, тарелки, цветы, скатерть – приобретают свойства света и тени, они кажутся такими же неуловимыми, как солнечный луч, горьковатый аромат хризантемы и отраженный от хрустальной грани свет.
Картину приобрел коллекционер Владимир Гиршман, и говорили, что он заплатил столько, сколько Грабарь не получал раньше ни за одну свою работу.
@pic_history
#ИгорьГрабарь #Импрессионизм
Приглушённые цвета картины, как и изображение сельского пейзажа, отражают интерес бостонских художников и коллекционеров, к кругу которых принадлежал Гассам, к барбизонской школе. Впервые Гассам ознакомился с работами французских пейзажистов барбизонской школы, когда влиятельный художник, педагог и коллекционер Уильям Моррис Хант представил американской публике художественные произведения Камиля Коро и Жана Франсуа Милле 1850-х годов. Начиная с 1882 года, Гассам перенял эту эстетику и перенёс её на пейзажи Новой Англии.
Интерес художника к пуританским корням и историческим строениям Новой Англии, таким как дом Фэрбенкс, скорее всего, возник во время его пребывания на должности иллюстратора, где он гравировал на дереве различные архитектурные объекты. После окончания гражданской войны общенациональный интерес к прошлому страны расцвел и лишь усилился во время празднования столетнего юбилея обретения независимости в 1876 году. Весь этот энтузиазм породил движение за сохранение и возрождение колониальной архитектуры, в особенности важных культурных памятников вокруг Бостона. Гассам и многие из художников того времени разделяли эти чувства и ответили на вновь возникший общественный интерес к живописи, изображающей американскую архитектуру, запечатлев множество городов Новой Англии.
Дом Фэрбенкс, расположенный в городе Дедхэм штата Массачусетс, построен между 1637 и 1641 годами Джонатаном Фэрбенксом, потомки которого продолжали жить там до ХХ века. Он является старейшим из сохранившихся каркасно-деревянных домов в Северной Америке, что было доказано дендрохронологическим тестированием. Дом был объявлен Национальным историческим памятником в 1960 году и внесен в Национальный реестр исторических мест.
@pic_history
#ЧайльдГассам #Импрессионизм
Интерес художника к пуританским корням и историческим строениям Новой Англии, таким как дом Фэрбенкс, скорее всего, возник во время его пребывания на должности иллюстратора, где он гравировал на дереве различные архитектурные объекты. После окончания гражданской войны общенациональный интерес к прошлому страны расцвел и лишь усилился во время празднования столетнего юбилея обретения независимости в 1876 году. Весь этот энтузиазм породил движение за сохранение и возрождение колониальной архитектуры, в особенности важных культурных памятников вокруг Бостона. Гассам и многие из художников того времени разделяли эти чувства и ответили на вновь возникший общественный интерес к живописи, изображающей американскую архитектуру, запечатлев множество городов Новой Англии.
Дом Фэрбенкс, расположенный в городе Дедхэм штата Массачусетс, построен между 1637 и 1641 годами Джонатаном Фэрбенксом, потомки которого продолжали жить там до ХХ века. Он является старейшим из сохранившихся каркасно-деревянных домов в Северной Америке, что было доказано дендрохронологическим тестированием. Дом был объявлен Национальным историческим памятником в 1960 году и внесен в Национальный реестр исторических мест.
@pic_history
#ЧайльдГассам #Импрессионизм
В этом состоянии Мане пишет свою самую загадочную картину, новые толкования к которой предлагают арт-критики до сих пор – «Бар в «Фоли-Бержер». Мане редко требует сюжетной и символической трактовки образов – многие элементы на его картинах появлялись лишь потому, что того требовал живописный закон произведения. Мане часто играл с фактурами и цветами, а не рассказывал истории. Но только не в этой картине.
Пространство, созданное Мане в этой картине, совершенная иллюзия, нереальность которой начинаешь осознавать, только когда вглядываешься в нарочитые несоответствия.
Предлагаем начинать список загадок картины прямо с жанра. Портрет? Похоже, но слишком сложно для портрета, хоть на нем и изображен конкретный человек – барменша Сюзонн, которую завсегдатаи «Фоли-Бержер» хорошо знали. Для бытовой сцены здесь тоже слишком много загадок-отражений: зеркало, отражающее толпу, бутылки, отражающиеся в зеркале в неправильном порядке, отражение мужчины, на месте которого по логике стоим именно мы, зрители. Держитесь крепче, мы стоим в воздухе! В зеркале это видно.
Все эти оптические иллюзии заставляют взгляд зацепиться и идти дальше – искать несоответствия психологические. Привлекательная девушка за барной стойкой – это маркетинговый ход подобных увеселительных заведений. Своим видом она должна остановить проходящего и заставить его купить бокал шампанского, но она смотрит сквозь нас, она отрешена и выключена из происходящего. А вот в отражении она же, но совсем с другими очертаниями фигуры, более плотная и округлая, ведет себя так, как должна бы, или так, как вела себя минуту назад – наклоняется к мужчине.
Социальные искусствоведы ищут в ее образе схожесть с товаром, который продается так же, как и выпивка в баре, а в ее грусти находят реакцию на такое положение. Классическое искусствоведение видит в положении ее рук аналогии с древними изображениями Божьей матери и Христа. Но ни одно предположение не подтверждается самим художником и не оказывается очевидным. Он взывает к активности зрительского взгляда, не давая ответов на наши вопросы.
Мане 20 лет только тем и занимается, что меняет глаза зрителя, растит в них новое восприятие живописи. И в конце жизни художник создает произведение, которое запустит новый процесс в отношениях между творцом и зрителем – совместное творчество и создание смыслов.
@pic_history
#ЭдуарМане #Импрессионизм
Пространство, созданное Мане в этой картине, совершенная иллюзия, нереальность которой начинаешь осознавать, только когда вглядываешься в нарочитые несоответствия.
Предлагаем начинать список загадок картины прямо с жанра. Портрет? Похоже, но слишком сложно для портрета, хоть на нем и изображен конкретный человек – барменша Сюзонн, которую завсегдатаи «Фоли-Бержер» хорошо знали. Для бытовой сцены здесь тоже слишком много загадок-отражений: зеркало, отражающее толпу, бутылки, отражающиеся в зеркале в неправильном порядке, отражение мужчины, на месте которого по логике стоим именно мы, зрители. Держитесь крепче, мы стоим в воздухе! В зеркале это видно.
Все эти оптические иллюзии заставляют взгляд зацепиться и идти дальше – искать несоответствия психологические. Привлекательная девушка за барной стойкой – это маркетинговый ход подобных увеселительных заведений. Своим видом она должна остановить проходящего и заставить его купить бокал шампанского, но она смотрит сквозь нас, она отрешена и выключена из происходящего. А вот в отражении она же, но совсем с другими очертаниями фигуры, более плотная и округлая, ведет себя так, как должна бы, или так, как вела себя минуту назад – наклоняется к мужчине.
Социальные искусствоведы ищут в ее образе схожесть с товаром, который продается так же, как и выпивка в баре, а в ее грусти находят реакцию на такое положение. Классическое искусствоведение видит в положении ее рук аналогии с древними изображениями Божьей матери и Христа. Но ни одно предположение не подтверждается самим художником и не оказывается очевидным. Он взывает к активности зрительского взгляда, не давая ответов на наши вопросы.
Мане 20 лет только тем и занимается, что меняет глаза зрителя, растит в них новое восприятие живописи. И в конце жизни художник создает произведение, которое запустит новый процесс в отношениях между творцом и зрителем – совместное творчество и создание смыслов.
@pic_history
#ЭдуарМане #Импрессионизм
Художник-импрессионист с неопределенным статусом, художник-невидимка.
Удивительно, но и во второй ряд «хороших, но не гениальных художников», его никто никогда не определял. Это просто невозможно. Потому что когда Матисс спросил у Писсарро, кого он считает самым импрессионистичным художником, Писсарро ответил: Сислея. К величайшим художникам, когда-либо жившим на земле, причислял его и Ренуар. А в знаменитой коллекции Гюстава Кайботта, которую он завещал Франции, было 6 картин Сислея. Он на особом положении: художник, в котором другие гении всегда видели гения.
Все дело в пейзажах. Сислей всю жизнь писал только пейзажи. Он 30 лет жил в отчаянной бедности, в пригородах и селах, в двух-трех часах езды от Парижа. Однажды он нашел свою идеальную натуру и единственно верную безупречную технику работы над ней. И был этому верен. В его пейзажи редко попадают промышленные монстроватые трубы, мосты и заводы. Чаще это старинные каменные и деревянные мостики, домики, которые даже архитектурой сложно назвать, лодки, телеги. И лишь иногда - неприметные, безымянные фигурки людей, которые достаточно мудры и неспешны, чтобы не портить пейзаж. Даже когда Моне начал писать почти декоративные кувшинки, когда Писсарро увлекся пуантилизмом, а Ренуар экспериментировал с четкими контурами, когда постимпрессионисты Сезанн и Ван Гог ставили под сомнение саму суть импрессионизма, Сислей не менялся. Никаких эффектных озарений и переломов.
Эта работа - самая ранняя картина Сислея в коллекции Пушкинского. До первой выставки импрессионистов еще должен пройти целый год. Но Сислей уже берет и уверенно пишет тени на снегу желтыми. И морозный день, который звенит неожиданным золотом, положенным обычно мягкой осени. Живопись Сислея - тонкая и подвижная, смелая и уверенная. А композиция безупречна. В каждой самой ранней, самой крошечной его работе ощущается то, что критик Роджер Фрай назвал «непогрешимым инстинктом расстояния и пропорции». Та точность, которую всю жизнь искали Дега и Сезанн, для Сислея было инстинктом, природным чутьем.
Принимая художническую точность в дар, Сислей искал другое. Современные кураторы, имея возможность собирать картины со всего мира и складывать их в тематические, исследовательские, географические циклы, акцентировать и развешивать, открывают Сислея-новатора. Собрав однажды изображения городка Морэ, они обнаружили, что все вместе они составляют серию: художник, как кинооператор, прокрутился на 360 градусов и написал виды города по кругу. Полный цикл, исчерпывающую панораму.
Сислея-новатора сейчас только пытаются изучить, но для того, чтобы любить художника, вовсе не обязательно знать его место в истории искусства. Просто за то, что на темное зимнее деревце в центре пейзажа, как на жесткую ось, нанизано все остальное пространство, и не только видимое, но и то, что тянется за пределы картины, до самого края земли. На одно хрупкое деревце в Лувесьенне.
@pic_history
#АльфредСислей #Импрессионизм
Удивительно, но и во второй ряд «хороших, но не гениальных художников», его никто никогда не определял. Это просто невозможно. Потому что когда Матисс спросил у Писсарро, кого он считает самым импрессионистичным художником, Писсарро ответил: Сислея. К величайшим художникам, когда-либо жившим на земле, причислял его и Ренуар. А в знаменитой коллекции Гюстава Кайботта, которую он завещал Франции, было 6 картин Сислея. Он на особом положении: художник, в котором другие гении всегда видели гения.
Все дело в пейзажах. Сислей всю жизнь писал только пейзажи. Он 30 лет жил в отчаянной бедности, в пригородах и селах, в двух-трех часах езды от Парижа. Однажды он нашел свою идеальную натуру и единственно верную безупречную технику работы над ней. И был этому верен. В его пейзажи редко попадают промышленные монстроватые трубы, мосты и заводы. Чаще это старинные каменные и деревянные мостики, домики, которые даже архитектурой сложно назвать, лодки, телеги. И лишь иногда - неприметные, безымянные фигурки людей, которые достаточно мудры и неспешны, чтобы не портить пейзаж. Даже когда Моне начал писать почти декоративные кувшинки, когда Писсарро увлекся пуантилизмом, а Ренуар экспериментировал с четкими контурами, когда постимпрессионисты Сезанн и Ван Гог ставили под сомнение саму суть импрессионизма, Сислей не менялся. Никаких эффектных озарений и переломов.
Эта работа - самая ранняя картина Сислея в коллекции Пушкинского. До первой выставки импрессионистов еще должен пройти целый год. Но Сислей уже берет и уверенно пишет тени на снегу желтыми. И морозный день, который звенит неожиданным золотом, положенным обычно мягкой осени. Живопись Сислея - тонкая и подвижная, смелая и уверенная. А композиция безупречна. В каждой самой ранней, самой крошечной его работе ощущается то, что критик Роджер Фрай назвал «непогрешимым инстинктом расстояния и пропорции». Та точность, которую всю жизнь искали Дега и Сезанн, для Сислея было инстинктом, природным чутьем.
Принимая художническую точность в дар, Сислей искал другое. Современные кураторы, имея возможность собирать картины со всего мира и складывать их в тематические, исследовательские, географические циклы, акцентировать и развешивать, открывают Сислея-новатора. Собрав однажды изображения городка Морэ, они обнаружили, что все вместе они составляют серию: художник, как кинооператор, прокрутился на 360 градусов и написал виды города по кругу. Полный цикл, исчерпывающую панораму.
Сислея-новатора сейчас только пытаются изучить, но для того, чтобы любить художника, вовсе не обязательно знать его место в истории искусства. Просто за то, что на темное зимнее деревце в центре пейзажа, как на жесткую ось, нанизано все остальное пространство, и не только видимое, но и то, что тянется за пределы картины, до самого края земли. На одно хрупкое деревце в Лувесьенне.
@pic_history
#АльфредСислей #Импрессионизм
Эллен Мэри — второй ребенок младшего брата Кассат Гарднера. В 1896 году брат с семьей приехал из США во Франции, погостить в особняке сестры в Шато де Бофрене. Эллен Мэри было два года. Кассат неоднократно изображала девочку, но этот портрет, пожалуй, самый знаменитый. Тетя и племянница, названная в ее честь, были очень близки. Именно Эллен Мэри художница оставила свой особняк. Картина хранилась в семье. В 2012 году наследники Эллен Мэри передали ее Бостонскому музею изящных искусств.
Девочка, одетая в белое пальто и шляпку, позирует для портрета. Роскошный костюм и желтое кресло, на котором она сидит, указывают на состоятельность ее семьи. Но это не просто дочь богатых родителей — Кассат подчеркивает индивидуальность ребенка. Лицо Эллен Мэри серьезно и сосредоточено. Она понимает, что позировать художнику — это ответственная и трудная для маленького ребенка задача, и старательно ее выполняет. Девочка слегка наклонилась — эта поза непосредственная и монументальная одновременно.
«Эллен Мэри в белом пальто» отсылает нас к работам Диего Веласкеса, который изображал отпрысков испанской королевской семьи в сложных одеждах. Известно, что Кассат была в Мадриде и Севилье и копировала полотна великого живописца.
Использовав известный сюжет, художница проявила композиционную изобретательность. Элементы наряда Эллен Мэри становятся ключевыми структурными элементами композиции. Плавные линии пальто и шляпки контрастируют с прямыми углами стула и стены. Плоские изображения на картине напоминают об интересе Кассат к японским гравюрам, выполненным на дереве. Глубину полотну придает фон, проработанный в модернистском ключе.
«Эллен Мэри в белом пальто» — проницательный и несентиментальный портрет, на котором Кассат сумела передать восприятие мира двухлетним ребенком.
@pic_history
#МэриКассат #Импрессионизм
Девочка, одетая в белое пальто и шляпку, позирует для портрета. Роскошный костюм и желтое кресло, на котором она сидит, указывают на состоятельность ее семьи. Но это не просто дочь богатых родителей — Кассат подчеркивает индивидуальность ребенка. Лицо Эллен Мэри серьезно и сосредоточено. Она понимает, что позировать художнику — это ответственная и трудная для маленького ребенка задача, и старательно ее выполняет. Девочка слегка наклонилась — эта поза непосредственная и монументальная одновременно.
«Эллен Мэри в белом пальто» отсылает нас к работам Диего Веласкеса, который изображал отпрысков испанской королевской семьи в сложных одеждах. Известно, что Кассат была в Мадриде и Севилье и копировала полотна великого живописца.
Использовав известный сюжет, художница проявила композиционную изобретательность. Элементы наряда Эллен Мэри становятся ключевыми структурными элементами композиции. Плавные линии пальто и шляпки контрастируют с прямыми углами стула и стены. Плоские изображения на картине напоминают об интересе Кассат к японским гравюрам, выполненным на дереве. Глубину полотну придает фон, проработанный в модернистском ключе.
«Эллен Мэри в белом пальто» — проницательный и несентиментальный портрет, на котором Кассат сумела передать восприятие мира двухлетним ребенком.
@pic_history
#МэриКассат #Импрессионизм
На рубеже столетий в России бурно развивается промышленность, застраиваются города, и одновременно уходит в прошлое усадебный быт. В представлении части интеллигенции вместе с «дворянскими гнездами», с их нравственными ценностями и преемственностью поколений, утрачивались и исконно русские традиции. В искусстве появляется тема ностальгии по уходящей эпохе. В 1903 году Чехов пишет «Вишневый сад». Многие московские художники, включая Сергея Виноградова и Константина Коровина, которые были друзьями и учениками Василия Поленова, автора «Бабушкиного сада», также обращаются к теме дворянской усадьбы.
Картина «Летом» написана в имении Всеволода Мамонтова Головинка, расположенном в Тульской губернии. По приглашению хозяев дома, которые были очень увлечены искусством, Виноградов приезжал погостить в усадьбу десять лет подряд. Во время этих визитов он создал много пейзажей, жанровых и интерьерных работ. «Как воодушевляла Головинка милая. Как хотел передать в картинах ее поэзию, ее радостность», — вспоминал художник.
Две хрупкие элегантные женщины в белых платьях расположились за столом в тени дерева — за шитьем и книгой. Тени причудливыми голубовато-лиловыми пятнами ложатся на землю, скатерть и одежду дам. Солнце освещает верхнюю часть дома и деревья, над которыми простирается чистое бледно-голубое небо.
Колористическое решение полотна подчиняется главному цветовому акценту — стене усадьбы, выполненной в оранжево-коричневатых тонах. Эти краски перекликаются со световыми пятнами на земле и деревьях, расположенных в левой части холста, а цвет скамеек по обе стороны от стола — с густой зеленью сада.
Виноградов, используя импрессионистские приемы и поленовские традиции пленэрной живописи, настолько умело наполняет пространство картины теплым воздухом, что летний зной ощущается почти физически. Композиционное решение полотна «огораживает» внутренний дворик имения от внешней среды, перенося зрителей в уединенный мир ее обитателей. Этот мир полон спокойствия и умиротворения, жизнь в нем протекает в полной гармонии человека и природы.
@pic_history
#СергейВиноградов #Импрессионизм
Картина «Летом» написана в имении Всеволода Мамонтова Головинка, расположенном в Тульской губернии. По приглашению хозяев дома, которые были очень увлечены искусством, Виноградов приезжал погостить в усадьбу десять лет подряд. Во время этих визитов он создал много пейзажей, жанровых и интерьерных работ. «Как воодушевляла Головинка милая. Как хотел передать в картинах ее поэзию, ее радостность», — вспоминал художник.
Две хрупкие элегантные женщины в белых платьях расположились за столом в тени дерева — за шитьем и книгой. Тени причудливыми голубовато-лиловыми пятнами ложатся на землю, скатерть и одежду дам. Солнце освещает верхнюю часть дома и деревья, над которыми простирается чистое бледно-голубое небо.
Колористическое решение полотна подчиняется главному цветовому акценту — стене усадьбы, выполненной в оранжево-коричневатых тонах. Эти краски перекликаются со световыми пятнами на земле и деревьях, расположенных в левой части холста, а цвет скамеек по обе стороны от стола — с густой зеленью сада.
Виноградов, используя импрессионистские приемы и поленовские традиции пленэрной живописи, настолько умело наполняет пространство картины теплым воздухом, что летний зной ощущается почти физически. Композиционное решение полотна «огораживает» внутренний дворик имения от внешней среды, перенося зрителей в уединенный мир ее обитателей. Этот мир полон спокойствия и умиротворения, жизнь в нем протекает в полной гармонии человека и природы.
@pic_history
#СергейВиноградов #Импрессионизм
Telegram
История одной картины
Каждая картина Кайботта, которая из частной коллекции вдруг попадает в музейный зал, не только вызывает восторг зрителей и специалистов, но и провоцирует историков искусства забыть все, что они знали об импрессионизме, и переписать его историю заново.
Написанная в 1877 году и показанная впервые на Третьей выставке импрессионистов, картина «Парижская улица. Дождливый день» по масштабу, композиции и настроению гораздо ближе к постимпрессионистским поискам, чем к картинам чистых импрессионистов. Ее интонации уместнее и легче сравнить с «Воскресным днем на острове Гранд-Жатт» Сера, чем с «Балом в Мулен де ла Галетт» Ренуара. Американские исследователи называют Кайботта концептуальным импрессионистом – его картины чаще результат долгой, почти инженерной работы над точностью композиции, верностью линий, чем передача мгновенного, мимолетного впечатления от состояния природы. В европейских статьях-обзорах говорят, что Кайботт был чистым реалистом, а импрессионистские техники использовал умеренно и лишь в качестве эксперимента.
Легко забыть, читая биографию, что Гюстав Кайботт был лет на 10 моложе своих друзей-импрессионистов. Долгие годы он оставался для них финансовой опорой и покровителем – и в глазах потомков часто представляется эдаким богатым, прозорливым и рассудительным меценатом. На самом деле в 1877 году Ренуару было 36 лет, Моне – 37, а Кайботту – всего 29. А когда в 1870 году 34-летний Дега с ненавистью цедил сквозь зубы имя барона Османа и до хандры и бессильного отчаянья не желал видеть перестроенного Парижа, Гюставу было всего 22 – и он был влюблен в этот новый, торжественный, светский, промышленный, такой современный Париж.
Его «Парижская улица. Дождливый день» - это гимн новому Парижу, тому городу, который выглядит сегодня точно так же, как и в 1877. Британский арт-критик и обозреватель The Guardian Джейсон Фараго пошутил, что Кайботту удалось передать две вещи, неизменно верные для описания жизни Парижа во все времена: небо чаще всего серое, в моде неизменный черный. Но, конечно, это не единственная заслуга художника.
@pic_history
#ГюставКайботт #Импрессионизм
Написанная в 1877 году и показанная впервые на Третьей выставке импрессионистов, картина «Парижская улица. Дождливый день» по масштабу, композиции и настроению гораздо ближе к постимпрессионистским поискам, чем к картинам чистых импрессионистов. Ее интонации уместнее и легче сравнить с «Воскресным днем на острове Гранд-Жатт» Сера, чем с «Балом в Мулен де ла Галетт» Ренуара. Американские исследователи называют Кайботта концептуальным импрессионистом – его картины чаще результат долгой, почти инженерной работы над точностью композиции, верностью линий, чем передача мгновенного, мимолетного впечатления от состояния природы. В европейских статьях-обзорах говорят, что Кайботт был чистым реалистом, а импрессионистские техники использовал умеренно и лишь в качестве эксперимента.
Легко забыть, читая биографию, что Гюстав Кайботт был лет на 10 моложе своих друзей-импрессионистов. Долгие годы он оставался для них финансовой опорой и покровителем – и в глазах потомков часто представляется эдаким богатым, прозорливым и рассудительным меценатом. На самом деле в 1877 году Ренуару было 36 лет, Моне – 37, а Кайботту – всего 29. А когда в 1870 году 34-летний Дега с ненавистью цедил сквозь зубы имя барона Османа и до хандры и бессильного отчаянья не желал видеть перестроенного Парижа, Гюставу было всего 22 – и он был влюблен в этот новый, торжественный, светский, промышленный, такой современный Париж.
Его «Парижская улица. Дождливый день» - это гимн новому Парижу, тому городу, который выглядит сегодня точно так же, как и в 1877. Британский арт-критик и обозреватель The Guardian Джейсон Фараго пошутил, что Кайботту удалось передать две вещи, неизменно верные для описания жизни Парижа во все времена: небо чаще всего серое, в моде неизменный черный. Но, конечно, это не единственная заслуга художника.
@pic_history
#ГюставКайботт #Импрессионизм
Этот портрет своего патрона, которого отвлекли от чтения, художник написал вскоре после официальной встречи с Хесселями. Подчёркивая свою близость к арт-дилеру, автор позволил себе добавить к изображению юмористические штрихи. Однако твёрдый, почти пугающий, взгляд Йоса Хесселя напоминает о его статусе богатого и сильного человека, одного из самых выдающихся коллекционеров и торговцев произведениями искусства XX века.
О роде занятий натурщика говорит картина за его спиной – «Дома вдоль дороги» (1881) Поля Сезанна. Хессель купил полотно в начале своей карьеры, а сейчас оно входит в коллекцию Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В каком-то смысле Вюйяр отдаёт дань уважения Сезанну как «отцу модернизма», а своему покровителю и другу – как стороннику и знатоку авангардного искусства. Пожалуй, это произведение наиболее ярко иллюстрирует фразу художника: «Я не делаю портреты. Я пишу людей в их обстановке».
Кстати, продав одну из работ Сезанна, Хессели купили усадьбу в Вокрессоне, которую назвали в честь художника – «Кло Сезанн». Вполне возможно, что речь идёт именно о «Домах вдоль дороги». Участок поместья и его хозяева запечатлены на другой работе Вюйара – «Утро в саду» (1924).
«Портрет Йоса Хесселя» несколько поколений хранился у потомков мецената, пока не был выставлен на аукцион Christie’s 23 марта 2018 года.
@pic_history
#ЭдуарВюйар #Импрессионизм #Портрет
О роде занятий натурщика говорит картина за его спиной – «Дома вдоль дороги» (1881) Поля Сезанна. Хессель купил полотно в начале своей карьеры, а сейчас оно входит в коллекцию Эрмитажа в Санкт-Петербурге. В каком-то смысле Вюйяр отдаёт дань уважения Сезанну как «отцу модернизма», а своему покровителю и другу – как стороннику и знатоку авангардного искусства. Пожалуй, это произведение наиболее ярко иллюстрирует фразу художника: «Я не делаю портреты. Я пишу людей в их обстановке».
Кстати, продав одну из работ Сезанна, Хессели купили усадьбу в Вокрессоне, которую назвали в честь художника – «Кло Сезанн». Вполне возможно, что речь идёт именно о «Домах вдоль дороги». Участок поместья и его хозяева запечатлены на другой работе Вюйара – «Утро в саду» (1924).
«Портрет Йоса Хесселя» несколько поколений хранился у потомков мецената, пока не был выставлен на аукцион Christie’s 23 марта 2018 года.
@pic_history
#ЭдуарВюйар #Импрессионизм #Портрет