Не умею отстаивать свои границы и говорить "Нет"

Видео

Ответ, данный на портале "Экзегет".

Спрашивали о материалах для медработников, столкнувшихся с выгоранием. Такие есть в подборке

"Врачи, медицинские работники, люди социальных профессий"

https://vk.com/@o_prokopy-medics-social
https://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2202/

Некоторые из материалов появились вследствие запроса со стороны врачей. Пребывание нередко – в состоянии жёсткого психоэмоционального стресса, почти полная регламентированность действий, жёсткая лимитированность времени контакта с пациентом, жалобы со стороны пациентов и их родственников, смерть пациентов и эмоциональные вспышки родственников, – эти и прочие явления приводят некоторых врачей на некую условную «скамью», они сами начинают нуждаться в помощи.

С подобными явлениями сталкиваются не только врачи, но и, если сказать шире, – люди социальных профессий. Все те, кто имеют дело с морем человеческого горя, те, кто, пытаются найти его берега. Те, кто друг, как это произошло с знаменитым персонажем книги «Архиерей» (автор – иеромонах Тихон (Барсуков)) отцом Герасимом, понимают, что это море – безбрежно. Его история слома и воскресения – в первой своей части узнаётся некоторыми, во второй части – зовёт всех.

Врачи, медицинские работники, люди социальных профессий стоят перед массой вопросов, один из которых тянет другие. Со временем они сталкиваются с тем, что кто-то называет выгоранием. Перспектива выгорания ставит вопрос: куда идти дальше? – в очерствение, цинизм или – развиваться в любви. Если выбрать второе, то возникают следующие вопросы. Как рационально подтвердить интуитивно ощущаемое, что в любви – выход? Как пережить гибель пациентов, если их любить? И ворохом наматывается – усталость, разочарование, отупение и одеревенение.

В текстах и лекциях предпринята попытка начать разматывать клубок вопросов, беря за основу опыт людей, переживших экстремальные обстоятельства. Например, выживших в концентрационных лагерях (среди узников которых были, кстати, и врачи). При более тщательном рассмотрении данной проблемы становится очевидно, что «выгорание» врачей происходит вовсе не за счет утери профессиональных навыков и компетенций, а в результате утраты жизненных ориентиров, общечеловеческих качеств. Профессиональное выгорание можно рассматривать как вхождение в некое изменённое состояние сознания.

Хотя, конечно, никто не сбрасывает со счетов уровень нагрузки, изматывающие рабочие дни, непрекращающийся поток людей (но не отрицаются и благотворные воздействия таких проверенных средств как, например, корня солодки, «друга» всех людей социальных профессий, активно отдающих себя другим – у представителей соц. профессий вследствие частых и масштабных переживаний происходит истощение функции надпочечников, а солодка питает надпочечники, поддерживает их). Да, всё это есть, но с другой стороны важно понять, почему не все в подобных условиях ломаются? Что за пружина есть у тех, кто остается стоять на ногах?

Когда человек приходит работать в социальную сферу, у него, как правило, есть какая-либо внутренняя идея, мотивация. Важно со временем не забыть, не утратить её, сохранить основной смысл, главный мотив. Необходимо выработать собственный взгляд на регламентированную рутину и протоколы лечения, чтобы сознание жило. Уход от рутины достигается за счет подстраивания, в хорошем смысле, под каждого пациента, который воспринимается не как часть потока, а как личность, вносящая в твой опыт нечто новое для осмысления. Также – создание своих рабочих процессов, которые, в свою очередь, стремятся помочь каждому отдельному человеку. Важно не допустить восприятия пациента как некоей статистической единицы, чтобы люди не превратились в механический поток. Тогда вместо живого чуткого сердца внутри появляется деревянное, издающее глухой стук, – это приводит к выгоранию. Если нет любви к пациенту – врач себя теряет.

Создание своих собственных шаблонов для усовершенствования работы с пациентами (заготовки для скорейшего и более содержательного описания результатов обследования пациента, запись собственных видеоуроков и видеолекций для пациентов и т.п.) может значительно облегчить работу самого врача, сделать его труд более эффективным в условиях жесткого лимитирования по времени, тайм-прессинга. А индивидуальный подход к каждому пациенту как к отдельной личности, со своей судьбой, особенностями характера и восприятия окружающей действительности, а не механической части потока, вносит в опыт самого врача нечто новое для осмысления.

Необходимо воспитать такой тип восприятия реальности, при которой встречный человек рассматривался бы в качестве собеседника, воспитать готовность прислушаться к его аргументации.

Как было отмечено, рано или поздно каждый врач в рамках защиты собственного сознания становится перед дилеммой: это либо цинизм, как кажущаяся защита, но со временем деформирующая позиция, либо излишняя чувствительность, которая сказывается на здоровье самого врача, порой катастрофически.

Но верный – средний золотой путь любви. Она защищает от очерствения и боли сердце врача. Важно не потерять себя, свой внутренний огонь на определенном этапе социальной деятельности; сохранить в себе любовь и милосердие – значит сохранить способность выжить. Сохранение в себе любви и милосердия дает способность выжить, сохранить себя физически и психологически.

Человек должен помнить смысл, ради которого он живет, когда начинаются скорби и страдания. Временные трудности не обескураживают, если соотносить свою земную жизнь с вечной.

Без веры человека настигают разочарование, отчаяние и горечь. Интерес к миру и радость общения теряются. Поток пациентов превращается в мучительную тягость.

Когда соблюдается молитвенное правило, ум человека находится в разумной колее, тогда человек способен более-менее с собой совладать. Даже небольшое молитвенное правило – самая важная составляющая антидота отчаянию, унынию, выгоранию. Например, молитва Иисусова перед началом приема каждого пациента, перед тем, как идти на вызов – «Отче Наш». И всё управляется чудным образом. Примеров тому множество из врачебной практики.

Духовная жизнь помогает преодолеть уныние. Опасность для врача – приобрести уныние как злой навык...

О выходе из психотравм и формировании иммунитета к ним

К празднику иконы Божией Матери Казанской мы вспоминаем многие чудесные явления, избавляющие нашу страну от великих бедствий.

Таких явлений, которые не укладываются в рамки человеческой логики, было в нашей стране немало.

Например, с нашествием Тамерлана на Русь связано чудо с иконой Божьей Матери Владимирская.

Есть и у Соловецких монахов нас есть, можно сказать, персональное соловецкое чудо, связанное с иконой Божьей Матери «Знамение».
Как многие паломники знают из экскурсий, в результате бомбардировки одно из ядер попало в эту икону, и с этим «ранением» иконы бомбардировка остановилась. И ни один человек не был убит.

Сейчас нечто подобное повторяется на фронте. Многие солдаты подтверждают это, как и братия нашего монастыря, что ездили в госпитали, и наши паломницы, в качестве волонтёров, помогающие раненым. Раненые рассказывают о тех сверхъестественных событиях, что в их жизни происходили, из первых уст.

Если на 2ой-3ей линии фронта люди ещё могут быть как-то холодны, то на «передке» это уже сделать сложнее. Один полковник к нам приезжал и говорил: «мы не называем это «передний край», мы называем это «ноль»». Вот на этом «нуле» действительно трудно не быть верующим, потому что современные методы вооружения таковы, что столкновение с ними показывает тебе, что ты ничего не можешь.

Конечно, твоя подготовка что-то, может быть, меняет, но иногда люди, которые учились стрелять, учились рукопашному бою – они даже с предохранителя автомат не успевают снять, потому что современные средства уничтожения не оставляют никаких шансов человеку, если он попадает в зону какого-то обстрела.

На краю гибели, в человеке рождается нечто, что не рождается у него в обычной жизни. Но надо понимать, что если произошло какое-то сверхъестественное событие, – это должно быть началом, первой ступенькой к рождению веры.

Но к сожалению, так бывает, что в госпиталях раненые солдаты, которые выжили, (кто-то полз по минному полю двое суток и не подорвался), дальше как-то не идут. Остаются в своём привычном образе жизни. Они знают, что что-то Божественное есть, что Господь им помог, но дальнейшего шага они не делают.

К сожалению, с уничтожением православной традиции после революции, у нас было стёрто впечатление, что Богослужение – это не единственная часть христианской жизни. Когда мы читаем, например, аскетические творения – очень мало мы слышим про Богослужение. В основном, святые отцы писали о том, что человек может сделать, как он может настроить свою жизнь. Действительно, посещение службы – это очень хорошо, Причастие – это прекрасно, но это один раз в неделю. А чем человек занимается в шесть остальных дней?

Мы знаем, что раньше действительно пост-травматическое расстройство у воинов и у гражданского населения было несоизмеримо меньше – читая воспоминания людей, которые прошли войну, экстремальные обстоятельства. Конечно, были люди, которые ломались, но многие люди после войны вешали шинель на гвоздик и возвращались к мирной жизни, не имея особо довлеющих воспоминаний, «флешбеков». То есть, боевая психическая травма как у гражданского населения, так и у военного была очень слабо зафиксирована, потому что у людей была культура.

Духовная жизнь ведь в чём выражается? Если в Таинствах ты получил эту искру – то дальше эта искра в тебе как биение сердца, она начинает действовать и подсказывает тебе, что делать. Если ты сделал что-то не то – и ты её потерял – ты должен уже остановиться и разобраться: что я сделал не то? Возможно, с кем-то поругался – и тогда, значит, надо помириться. И вот сама необходимость размышлять на эту тему, и то, что человек принимает какие-то действия по восстановлению этой искры, по её сохранению, – оно и помогает ему не проморозиться в этой современной обстановке.

Современную версию посттравматического стрессового расстройства (которая не только у воинов, но и у гражданского населения возникает) можно описать как заморозку всех чувств. В человеке не осталось ничего живого: или после каких-то случаев насилия, или даже и в гражданской жизни. Человек перестаёт ощущать себя человеком, мужчина мужчиной, женщина женщиной.

Духовная жизнь, которая раньше была у людей, которые еще не потеряли эту православную культуру, – она приводила к тому, что таких явлений не возникало.

Также беда стоит в том, что наши воины, с которыми нам приходится иметь дело, возвращаясь из фронта, пытаются заглушить себе эти переживания, полученные на фронте, – и уходят в гонки, в алкоголь, в агрессию.

Есть закон физиологии, который сформулировал замечательный академик Павлов. Вкратце, если человек активирует агрессивные какие-то действия, которые имели место быть и на войне тоже – то в нём активируются вновь те нейронные сети, которые связаны были с травматическими воспоминаниями. Получается такое замкнутое кольцо или, как называют, «нейронная ловушка». Человек пытается уйти от негативных воспоминаний, начинает гоняться на машине, но то, что он начинает входить в эту агрессию, активирует те, казалось бы, забытые пути, сформировавшиеся на фронте, – и у него в итоге воспоминаний становится ещё больше, и он начинает гонять и пить алкоголь ещё сильнее. Этих людей трясёт, они постоянно ждут какого-то подвоха. При звуке детской хлопушки они могут начать искать оружие, потому что у них снова активируется воспоминание, связанное с фронтом.

К тому же, как объяснял один духовник, всё-таки фактор греха, который иногда опускает многие психиатры, приводит к тому, что человек оказывается лишённым благодати Божией.

Некоторые духовники считают, что именно вот это демоническое воздействие, которое проявляется на человеке лишённом благодати, выражается в том, что демон воюет с человеком с помощью тех отпечатков греха, которые были получены. То есть, возможно, человек много лет назад видел какую-то кровавую картину. И вот в момент, когда он теряет Божественную благодать, вот этот чувство равновесия, присутствие в тебе Божественной искры – эта картинка, оживает в твоей памяти – и кто-то как будто тебе сверлит голову и напоминает об этом событии.

Причём у таких ветеранов или гражданского населения возникают специфические сны. Даже когда человек просыпается – сон словно ставится на паузу, и когда человек ложится спать – этот сон продолжается дальше, как кино. Понятно, что сон этот на какую-то очень серьёзную, драматическую тему.

Проблема и нашего гражданского населения, и воинов состоит в том, что совершенно люди утратили какую-то альтернативу. То есть, если у человека есть какое-то активное переживание, ужасающее его, – у него нет возможности на что-то переключиться, не связанное с войной.

У наших предков это было: не просто молитвенное почитать правило, не просто сходить в храм причаститься, а полноценная христианская жизнь, которая действовала в человеке – в храме он или не в храме.

Как минимум, если у человека нет духовной жизни – ему хотя бы надо как-то приобщаться к жизни культурной: что-то читать… Но, к сожалению, современные воины совершенно отвыкают читать, потому что люди на фронт уходят из поколения гаджетов. Но если человек не привык читать, то когда у него появится в сознании вот эти разрушающие образы, – у него чисто физически не будет возможности на что-то переключиться.

У нас был один прихожанин на Московском подворье Соловецкого монастыря, который прослужил всю Великую Отечественную в военной разведке. Отвечая на вопрос – что он помнит с войны ? – он говорил что помнить лишь одно: очень хотелось спать, потому что были постоянные перемещения.
Но тем не менее, современные воины говорят: «нам некогда читать». Это, может, и правда, что некогда читать. Но вот этот человек, так как хотел вернуться к образованию (потому что он был оторван войной от учёбы), взял с собой на войну книжку по математике. Также и молиться он как-то успевал… Но в эти краткие минуты отдыха, хотя человек и не высыпался, он всё равно продолжал штудировать задачи, потому что у него была мечта: после войны вернуться к образованию.

К сожалению, эти мечты у современных людей не всегда есть, и поэтому война полностью захватывает сознание человека.

К тому же, наверное, и какие-то Органы, которые осуществляют надзор, должны понимать, что если мы не приучим людей читать, – у нас будут люди поколения, прошедшие войну, которые не смогут переключиться в созидательную жизнь, потому что эти разрушительные образы будут ими владеть.
Современная психология не имеет каких-то чётких методов, как человека выводить из этого состояния боевой психической травмы. Но если у человека появляется перевес: новые какие-то жизненные взгляды, основанные на любви, на доверии к людям, – то он не теряет боевой дух.

Один человек, изучавший вот этот вопрос, говорил на тему почему послевоенные фильмы были такие человечные. Там же, в основном не спецэффекты преобладают, как пули летают и прочее… Не потому что спецэффекты не умели делать тогда, а потому что на первый план ставили человеческие отношения. Потому что Великая Отечественная война показала, хоть люди были и атеистические, но многие помнили своих верующих бабушек и дедушек.

После войны фильмы эти снимались теми, кто прошёл войну. И эти режиссёры, эти актёры, которые сами прошли войну, – они знали, что только чувство плеча, чувство товарища, оно тебе помогало не скатиться в зверя, не деградировать.

Помните, как в песне Высоцкого «Он не вернулся из боя», воину казалось, что это не друг а он сам не вернулся из боя. И самая тяжёлая обстановка – это когда рядом с тобой никого нет.

Пусть этот боец, как объяснял один специалист, даже не способен сейчас тебя защищать, не способен прикрывать твою спину, но если он просто рядом, просто рядом, – это уже дает тебе колоссальную поддержку.

Но современные люди не социализированы, мы разучились как-то дружить, общаться с друг другом, помимо работы, ходить в гости. Кто ещё застал время лет 20 назад – мы помним, сколь много мы ходили в гости. Ведь люди тогда были заняты не меньше, чем сейчас. Тогда не было Яндекс.Такси, нужно было ехать на транспорте гораздо дольше, но, тем не менее, регулярно случалось так, что мы все как-то собирались. И вот эта традиция – она ушла.

А когда человек остаётся один на один со своей болью – он не может ни молиться, ни читать, ни с кем-то поговорить, он остаётся один на один с собой, и эта боль его сжигает.

Только когда формируется образ жизни, основанный на каких-то иных началах, то человек, даже воюя, может остаться человеком.

Есть замечательная книжечка, которую военный священник Димитрий Василенков написал «Путь Архистратига», в соавторстве с другим клириком. В книге сказано, что было понятие христолюбивого воинства, то есть человек на фронте или в гражданской жизни ставил себе задачу не пропитаться грехом, не пропитаться злобой, ненавистью – и тогда, эффективно выполняя боевую задачу, он не возвращался с фронта сломленным человеком.
Если же всё-таки какие-то события произошли – то есть Таинство Исповеди.

Конечно, здесь возникает другая проблема, потому что некоторые люди, признавая бытие Божие, тем не менее, не признают институт Церкви. Говорят, что это просто организация. Это организация, но она создана по благословению Божию, управляется и поддерживается Господом благодатью Духа Святого, в том числе и переданной через апостолов священникам. Мы знаем в Евангелии от Матфея 18:18 слова Христа, сказанные апостолам в отношении отпущения грехов, облегчения души человеческой:
«Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе».

И если человек действительно искренне исповедуется, то даже если священник вообще ничего не понимает, – таинственным образом Божественная благодать будет врачевать раны. Это просто надо пройти опытом, это трудно понять интеллектом.

Напоследок расскажу один тяжелый случай о военнослужащем, участвовавшем в очень серьезных антитеррористических операциях.

Понятно, что специфика работы таких бойцов такова, что иногда не особо приходится разбираться, нет места сентиментальностям.

Когда уже было очень много чего в его жизни наворочено, он захотел поисповедаться. К несчастью попал на какого-то неопытного священника, и тот ему сказал: «слишком много крови на тебе». Но человек же выполнял какие-то боевые задания! Понятно, что мы гуманистически настроены, но кто-то выполняет работу на «нуле» и там случается всякое…

Этому человеку были сказаны слова, что ты, мол, не спасешься, потому что слишком много у тебя было наворочено, – и человек замкнулся. Он сказал: «раз не спасусь – то и точка».

Некоторые священники приглашали его через знакомого к нам на Соловки, что если он к нам приедет – мы его отвергать не будем.

Тем, кто сталкивался с таким подходом к воинам или к тем, кто пережил какие-то серьёзные ошибки и в них раскаивается, можно вспомнить эпизод из жизни Льва Оптинского, и на этом закончу.

В Оптинском монастыре был один старчик, который был очень неопытен, но так у него была и борода, и преклонный возраст, то все его принимали за старца и к нему очень много людей ходило. Но опыта у него духовной жизни особо не было. Когда приходил человек с серьезными каким-то падением, он качал головой, говорил: «Даа, ну с такими делами Царства Божия Тебе не видать!..» И люди приходили в отчаяние, замыкались, и уже потом, когда Лев Оптинский как-то вычислял этих людей из толпы, то большими усилиями как-то этих людей приводил в чувство.

Однажды ему этот старчик надоел и когда по традиции с братьями он пил чай в скиту Оптиной пустыни, он сказал: «позовите мне этого старчика».

Послушники пошли и сказали, что он не может по здоровью. На самом деле он мог, просто не хотел идти на чаепитие. Прп. Лев сказал, чтоб предложили его на руках отнести, а по пути чтоб нашли какой-нибудь сугроб поглубже и швырнули его в этот сугроб. И послушники пришли, сказали ему, что есть благословение его на руках нести. Понесли его, увидели какой-то сугроб, туда его закинули, он оттуда как-то выполз… Побежал старчик жаловаться к прп. Льву Оптинскому, тот его вразумил: «А ты что творишь? Люди ведь не лично к нам приходят, а к Богу!»

Задача священника – такого человека вытянуть, а не утопить еще глубже.

Поэтому всем, у кого есть такие знакомые, можно сказать, что всё-таки выход есть, но этот выход в создании альтернативного образа жизни, основанного на нашей Православной вере. И дело не просто в нахождении в храме, а в погружении в «ткань» Православия, в Предание, в изучение опыта воинов, в чтении записок полковых священников, как они мыслили, даже в изучении великих наших икон прославленных, – как они помогали чудесами, в том числе, в военное время, на поле боя.

И тогда у человека сформируется тот положительный перевес, вместе с Исповедью, который поможет ему освободиться от их тягостных переживаний и как-то влиться здоровую гражданскую жизнь.

*

Проповедь иером. Прокопия (Пащенко),
сказанная в день иконы Божией Матери "Казанская",
в Соловецком монастыре,
21.07.2024 г.

Аудио-версия

Запись трансляции молебна о помощи Божией на всякое благое дело прикреплена ниже.

За неудачей может последовать лучшее

Один молодой человек рассказывал, что как-то он писал статью. Он строчил её со всей скоростью, на которую был способен, ему очень хотелось написать её побыстрее.

И вот он очень порадовался, что так быстро закончил. Но перед тем как пойти покушать, он решил эту статью перенести в другую папку.

Как он потом понял – это, наверное, был Промысел Божий в том, чтобы статье этой исчезнуть.

Он вырезал статью из папки, откуда хотел переместить статью и решил сразу тут же, пока находится в этой зоне своей документации, заодно удалить и папку (потом, конечно, он уже перестал так делать).

И пока удалял папку, он то ли забыл вставить статью в новое место, то ли ещё что-то… Но почему-то пришло ему на ум ещё и почистить корзину, что он и сделал.

Всё это было сделано в суете, связанной со спешкой написания статьи, а также и с желанием навести порядок в структуре своих каталогов.

Довольный собой, он вернулся после чаепития. Захотел открыть свое любимое детище. Открывает папку, куда он хотел статью вставить – и понимает, что статьи там нет.

Наверное, какой-нибудь компьютерный специалист сказал бы, что нужно было посмотреть там-то и там-то, что наверняка эта статья была где-то в буфере обмена, можно было извлечь её так-то и так-то, но человек на тот момент был не в курсе (да и до сих пор), как это делается.

Его бросило в пот. Реально можно сказать, что он даже пропотел. Сразу понял, что всё – статьи нет! Но его сознание отказывалось этот факт принять.

Он – в корзину, хотя знает, что там все удалено. Наверное, он надеялся, что откроет корзину, а там будут все документы.

И в течение какого-то времени раз за разом выходил из тех папок, всё закрывал и снова открывал ту папку, в которой он думал, что должна быть статья…

Для психиатрии это классический случай, опытный психиатр, наверное, даже скажет, как это называется.

Естественно, статьи там, где он искал, нигде не было.

Человек обхватил лицо руками и сидел за столом. Он говорит, что понял пьющих людей в тот момент – ему хотелось просто напиться. Напиться, чтобы не чувствовать свой мозг, который сигнализировал о том, что всё – статьи больше нет.

Алкоголя у него под рукой не было, да и в принципе пить – не вариант. И он решил, что пока память свежа, пока она удерживает в себе все повороты мыслей, всего того, что он сочинял, когда статью строчил, – он решил, что по горячим следам надо восстановить статью. И начал опять строчить.

Но в этот раз он уже перепроверял написанное, то есть шел по своим следам и уже видел какие-то не совсем толковые переходы или натянутые мысли.
Если первый вариант статьи был на несколько страничек, то потом количество страниц перевалило за сотню, и человек считает эту статью одним из своих лучших произведений.

Стало понятно, что если бы эта статья не была удалена, то она бы вышла в свет таким, полуживым детищем, не приспособленным к жизни, нежизнеспособным. В первый раз при написании ему главное было написать статью, выложить её, и забыть.

Когда он этой историей поделился с одной своей знакомой, а та рассказала мужу, который был пианистом – тот поделился своей историей.

У него не получалось исполнить какой-то концерт. Не получалось сыграть произведение, которое очень хотелось сыграть. Не физически, а какие-то организационные моменты мешали.

Но с годами, оборачиваясь назад, он тоже понял, что в этом был какой-то смысл. Потому что в то время, как ему очень хотелось сыграть этот концерт, – всё-таки, оборачиваясь назад и объективно оценивая ситуацию, он понимал, что не дотягивал до этого уровня. Физически-то он сыграть мог бы, но это тоже было что-то такое незрелое. Только через какое-то время он уже сумел понять произведение, прожить его.

Поэтому, когда мы что-то теряем, когда что-то удаляется из нашей жизни – это ещё не факт, что мы столкнулись с чем-то плохим.