Екатерина Цимбаева и антиниколаевская легенда
Как уже понятно из предыдущего, книгу Цимбаевой о Грибоедове из серии ЖЗЛ я прочитала с удовольствием и всем рекомендую. Единственное слабое место – это декабристы и их венценосный враг Николай I. Автор в полной мере отдает дань антиниколаевской легенде. Император не пропускал ни одной фрейлины, не любил свою некрасивую жену, ненавидел декабристов, наводнил всю страну вездесущими агентами Третьего отделения, специально хотел отправить на смерть Лермонтова. Все эти мифы неоднократно опровергались, но советское школьное образование непобедимо. О декабристах я напишу отдельно, а на последних двух мифах кратко остановлюсь сейчас.
Что касается Третьего отделения, основанного в царствование Николая, «численность служащих отделения, несмотря на широкий спектр вопросов, при Николае I составляла всего около сорока человек». Недоуправляемость империи и жесточайший кадровый голод проявлялись и здесь. Как пишет Миллер, русификация Украины после польского восстания 1863 года заключалась в том, что до конца XIX века не были открыты даже начальные школы на русском языке, ибо не могли найти учителей. Речь шла, согласно планам министерства, о тридцати вакансиях. На этом фоне, конечно, сорок человек в жандармском отделении – это огромный прорыв, демонстрирующий непреклонную волю императора и пристальный интерес к вопросу. Но изображать на этом основании николаевскую Россию как тоталитарный нацистский рейх, где все запуганы, а за каждой стеной сидит агент гестапо и подслушивает, – это значит манипулировать читателем. Очень жаль это видеть в такой хорошей книге.
В моем любимом сериале «Покорение дворца Янси» когда на Инло нападают подосланные убийцы, и она, и спасший ее Фухэн сразу понимают, что их послал не император. Как говорит Фухэн: «Он император Цин. Если бы он хотел тебя убить, тебя бы просто казнили». Эта сцена вспоминается, когда читаешь о заговоре (неудачном!) императора Российской империи против поручика Лермонтова.
Автор следующим образом подводит итоги царствованию, когда жил Пушкин, Россия выиграла несколько войн, появилась первая железная дорога, а население увеличилось в два раза (без учета присоединенных территорий): «Николай I не пережил бесславного конца своего бесславного царствования; он умер под грохот британских пушек у Петербурга и всех прочих портов России, и никто о нем не пожалел».
Антиниколаевская черная легенда явно входит в зону, недоступную рациональной критике. Это надо учитывать при чтении.
Как уже понятно из предыдущего, книгу Цимбаевой о Грибоедове из серии ЖЗЛ я прочитала с удовольствием и всем рекомендую. Единственное слабое место – это декабристы и их венценосный враг Николай I. Автор в полной мере отдает дань антиниколаевской легенде. Император не пропускал ни одной фрейлины, не любил свою некрасивую жену, ненавидел декабристов, наводнил всю страну вездесущими агентами Третьего отделения, специально хотел отправить на смерть Лермонтова. Все эти мифы неоднократно опровергались, но советское школьное образование непобедимо. О декабристах я напишу отдельно, а на последних двух мифах кратко остановлюсь сейчас.
Что касается Третьего отделения, основанного в царствование Николая, «численность служащих отделения, несмотря на широкий спектр вопросов, при Николае I составляла всего около сорока человек». Недоуправляемость империи и жесточайший кадровый голод проявлялись и здесь. Как пишет Миллер, русификация Украины после польского восстания 1863 года заключалась в том, что до конца XIX века не были открыты даже начальные школы на русском языке, ибо не могли найти учителей. Речь шла, согласно планам министерства, о тридцати вакансиях. На этом фоне, конечно, сорок человек в жандармском отделении – это огромный прорыв, демонстрирующий непреклонную волю императора и пристальный интерес к вопросу. Но изображать на этом основании николаевскую Россию как тоталитарный нацистский рейх, где все запуганы, а за каждой стеной сидит агент гестапо и подслушивает, – это значит манипулировать читателем. Очень жаль это видеть в такой хорошей книге.
В моем любимом сериале «Покорение дворца Янси» когда на Инло нападают подосланные убийцы, и она, и спасший ее Фухэн сразу понимают, что их послал не император. Как говорит Фухэн: «Он император Цин. Если бы он хотел тебя убить, тебя бы просто казнили». Эта сцена вспоминается, когда читаешь о заговоре (неудачном!) императора Российской империи против поручика Лермонтова.
Автор следующим образом подводит итоги царствованию, когда жил Пушкин, Россия выиграла несколько войн, появилась первая железная дорога, а население увеличилось в два раза (без учета присоединенных территорий): «Николай I не пережил бесславного конца своего бесславного царствования; он умер под грохот британских пушек у Петербурга и всех прочих портов России, и никто о нем не пожалел».
Антиниколаевская черная легенда явно входит в зону, недоступную рациональной критике. Это надо учитывать при чтении.
Миф о декабристах
Реакция на один из лучших фильмов последних лет, «Союз Спасения», показала, что миф о декабристах пережил смену государственности и строя, и по этому вопросу многие из поколения, воспитанного в СССР, своих убеждений не изменили. Екатерина Цимбаева входит в эту группу.
Как часто бывает в этой теме, факты приводятся правильно, но их объяснение и вызываемые эмоции оставляют впечатление подгонки под заданный ответ. Так, все исследователи декабризма признают, что внятного плана как обустроить Россию у восставших не было. Хотели после захвата власти то ли учредить диктатуру, то ли ввести парламент, то ли сформировать временное правительство. Единственное, в чем сходились все, это в необходимости убить царя «вместе с фамилией», то есть с семьей.
Декабристы хотели убить Николая, его жену и детей. Автор это признает, но ожидает, что читатель отнесется к этому с пониманием: «Страна, которая обрекала на бездействие людей, подобных им, бесспорно нуждалась в переменах». Автор ожидает, что и Николай должен был отнестись к этому с пониманием, поскольку изображает его отношение к декабристам как ничем не мотивированную ненависть. Это возможно только при твердом иррациональном убеждении, что убить русского царя вместе с детьми – это хорошо по умолчанию во все эпохи. К счастью, в наши дни это убеждение разделяют не все.
Кроме того, офицеры вывели солдат на площадь, уверяя их, что Николай узурпатор, а царствовать должен его брат Константин. Константин не сразу подтвердил свое отречение, и декабристы этим воспользовались. Повели солдат под пули «за Константина и конституцию», причем многие думали, что Конституция – жена Константина. Помимо солдат, выведенных из казарм под этим лозунгом, в активе декабристов убийство генерала Милорадовича, который сражался против Наполеона на Бородинском поле. Об этом Цимбаева не пишет, зато пишет, что во время наводнения в Петербурге в 1824 году Милорадович уехал спасать свое имение вместо того, чтобы помогать утопающим. Это называется обвинение жертвы: генерал не так был хорош, не стоит о нем сожалеть. Лучшие люди России, убивающие героя 1812 года, – это как-то слишком, и ради их светлого образа стоит постараться. В позднесоветской мифологии этот момент не замалчивался в трудах историков, но эмоционально не нагружался в популярной литературе. Очень хорошо, что в фильме «Союз Спасения» тема наконец-то прозвучала.
Я считаю, что люди вольны иметь какие угодно взгляды на политику и историю, но в любом случае долг ученого – не передергивать и не манипулировать. Здесь этого не получилось.
Реакция на один из лучших фильмов последних лет, «Союз Спасения», показала, что миф о декабристах пережил смену государственности и строя, и по этому вопросу многие из поколения, воспитанного в СССР, своих убеждений не изменили. Екатерина Цимбаева входит в эту группу.
Как часто бывает в этой теме, факты приводятся правильно, но их объяснение и вызываемые эмоции оставляют впечатление подгонки под заданный ответ. Так, все исследователи декабризма признают, что внятного плана как обустроить Россию у восставших не было. Хотели после захвата власти то ли учредить диктатуру, то ли ввести парламент, то ли сформировать временное правительство. Единственное, в чем сходились все, это в необходимости убить царя «вместе с фамилией», то есть с семьей.
Декабристы хотели убить Николая, его жену и детей. Автор это признает, но ожидает, что читатель отнесется к этому с пониманием: «Страна, которая обрекала на бездействие людей, подобных им, бесспорно нуждалась в переменах». Автор ожидает, что и Николай должен был отнестись к этому с пониманием, поскольку изображает его отношение к декабристам как ничем не мотивированную ненависть. Это возможно только при твердом иррациональном убеждении, что убить русского царя вместе с детьми – это хорошо по умолчанию во все эпохи. К счастью, в наши дни это убеждение разделяют не все.
Кроме того, офицеры вывели солдат на площадь, уверяя их, что Николай узурпатор, а царствовать должен его брат Константин. Константин не сразу подтвердил свое отречение, и декабристы этим воспользовались. Повели солдат под пули «за Константина и конституцию», причем многие думали, что Конституция – жена Константина. Помимо солдат, выведенных из казарм под этим лозунгом, в активе декабристов убийство генерала Милорадовича, который сражался против Наполеона на Бородинском поле. Об этом Цимбаева не пишет, зато пишет, что во время наводнения в Петербурге в 1824 году Милорадович уехал спасать свое имение вместо того, чтобы помогать утопающим. Это называется обвинение жертвы: генерал не так был хорош, не стоит о нем сожалеть. Лучшие люди России, убивающие героя 1812 года, – это как-то слишком, и ради их светлого образа стоит постараться. В позднесоветской мифологии этот момент не замалчивался в трудах историков, но эмоционально не нагружался в популярной литературе. Очень хорошо, что в фильме «Союз Спасения» тема наконец-то прозвучала.
Я считаю, что люди вольны иметь какие угодно взгляды на политику и историю, но в любом случае долг ученого – не передергивать и не манипулировать. Здесь этого не получилось.
Лапалиссиада и царь Николай
В поэме Бернара де Ламонуа о великом маршале Ла Палисе есть слова «Ещё за четверть часа до своей смерти он был жив».
Только сейчас заметила, что выражение Цимбаевой «Николай I не пережил бесславного конца своего бесславного царствования» – образцовая лапалиссиада. Царствование заканчивается со смертью монарха. Как Николай мог бы пережить свое царствование, бесславное оно или нет?
В поэме Бернара де Ламонуа о великом маршале Ла Палисе есть слова «Ещё за четверть часа до своей смерти он был жив».
Только сейчас заметила, что выражение Цимбаевой «Николай I не пережил бесславного конца своего бесславного царствования» – образцовая лапалиссиада. Царствование заканчивается со смертью монарха. Как Николай мог бы пережить свое царствование, бесславное оно или нет?
Великий эмигрант и смерть царя
Напомню о реакции Александра Герцена на смерть Николая I. В это время Герцен живет в Лондоне, Англия ведет Крымскую войну против России, Николай – русский царь:
«...Утром 4 марта я вхожу, по обыкновению, часов в восемь в свой кабинет, развертываю "Теймс", читаю, читаю десять раз и не понимаю, не смею понять грамматический смысл слов, поставленных в заглавие телеграфической новости: "The death of the emperor of Russia".
He помня себя, бросился я с "Теймсом" в руке в столовую, я искал детей, домашних, чтоб сообщить им великую новость, и со слезами искренней радости на глазах подал им газету... Несколько лет свалилось у меня с плеч долой, я это чувствовал. Остаться дома было невозможно.
Тогда в Ричмонде жил Энгельсон, я наскоро оделся и хотел идти к нему, но он предупредил меня и был уже в передней, мы бросились друг другу на шею и не могли ничего сказать, кроме слов: "Ну, наконец-то он умер!" Энгельсон, по своему обыкновению, прыгал, перецеловал всех в доме, пел, плясал, и мы еще не успели прийти в себя, как вдруг карета остановилась у моего подъезда, и кто-то неистово дернул, колокольчик, трое поляков прискакали из Лондона в Твикнем, не дожидаясь поезда железной дороги, меня поздравить.
Я велел подать шампанского, – никто не думал о том, что все это было часов в одиннадцать утра или ранее. Потом без всякой нужды мы поехали все в Лондон. На улицах, на бирже, в трактирах только и речи было о смерти Николая, я не видал ни одного человека, который бы не легче дышал, узнавши, что это бельмо снято с глаз человечества, и не радовался бы, что этот тяжелый тиран в ботфортах, наконец, зачислен по химии.
В воскресенье дом мой был полон с утра; французские, польские рефюжье, немцы, итальянцы, даже английские знакомые приходили, уходили с сияющим лицом, день был ясный, теплый, после обеда мы вышли в сад.
На берегу Темзы играли мальчишки, я подозвал их к решетке и сказал им, что мы празднуем смерть их и нашего врага, бросил им на пиво и конфекты целую горсть мелкого серебра. "Уре! Уре! – кричали мальчишки, – Impernikel is dead! Impernikel is dead!" Гости стали им тоже бросать сикспенсы и трипенсы, мальчишки принесли элю, пирогов, кексов, привели шарманку и принялись плясать. После этого, пока я жил в Твикнеме, мальчишки всякий раз, когда встречали меня на улице, снимали шапку и кричали: "Impernikel is dead – Уре!"»
Александр Герцен, «Былое и Думы».
Это производит впечатление какой-то психической патологии. И до сих пор в исполнении ненавистников Путина это производит такое впечатление.
Напомню о реакции Александра Герцена на смерть Николая I. В это время Герцен живет в Лондоне, Англия ведет Крымскую войну против России, Николай – русский царь:
«...Утром 4 марта я вхожу, по обыкновению, часов в восемь в свой кабинет, развертываю "Теймс", читаю, читаю десять раз и не понимаю, не смею понять грамматический смысл слов, поставленных в заглавие телеграфической новости: "The death of the emperor of Russia".
He помня себя, бросился я с "Теймсом" в руке в столовую, я искал детей, домашних, чтоб сообщить им великую новость, и со слезами искренней радости на глазах подал им газету... Несколько лет свалилось у меня с плеч долой, я это чувствовал. Остаться дома было невозможно.
Тогда в Ричмонде жил Энгельсон, я наскоро оделся и хотел идти к нему, но он предупредил меня и был уже в передней, мы бросились друг другу на шею и не могли ничего сказать, кроме слов: "Ну, наконец-то он умер!" Энгельсон, по своему обыкновению, прыгал, перецеловал всех в доме, пел, плясал, и мы еще не успели прийти в себя, как вдруг карета остановилась у моего подъезда, и кто-то неистово дернул, колокольчик, трое поляков прискакали из Лондона в Твикнем, не дожидаясь поезда железной дороги, меня поздравить.
Я велел подать шампанского, – никто не думал о том, что все это было часов в одиннадцать утра или ранее. Потом без всякой нужды мы поехали все в Лондон. На улицах, на бирже, в трактирах только и речи было о смерти Николая, я не видал ни одного человека, который бы не легче дышал, узнавши, что это бельмо снято с глаз человечества, и не радовался бы, что этот тяжелый тиран в ботфортах, наконец, зачислен по химии.
В воскресенье дом мой был полон с утра; французские, польские рефюжье, немцы, итальянцы, даже английские знакомые приходили, уходили с сияющим лицом, день был ясный, теплый, после обеда мы вышли в сад.
На берегу Темзы играли мальчишки, я подозвал их к решетке и сказал им, что мы празднуем смерть их и нашего врага, бросил им на пиво и конфекты целую горсть мелкого серебра. "Уре! Уре! – кричали мальчишки, – Impernikel is dead! Impernikel is dead!" Гости стали им тоже бросать сикспенсы и трипенсы, мальчишки принесли элю, пирогов, кексов, привели шарманку и принялись плясать. После этого, пока я жил в Твикнеме, мальчишки всякий раз, когда встречали меня на улице, снимали шапку и кричали: "Impernikel is dead – Уре!"»
Александр Герцен, «Былое и Думы».
Это производит впечатление какой-то психической патологии. И до сих пор в исполнении ненавистников Путина это производит такое впечатление.
Obraz pilighrima kak ghnostichi - Nina Ishchienko.fb2
23.1 KB
Образ пилигрима, гностики и релоканты
Благодаря усилиям неравнодушного читателя моя статья о гностических идеях в русской традиции переведена в формат фб2.
Благодаря усилиям неравнодушного читателя моя статья о гностических идеях в русской традиции переведена в формат фб2.
Поэтика бюрократии на берегах Каспия
Монография И. В. Курукина «Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия» посвящена освоению Кавказа русскими в XVIII веке. Автор часто использует цитаты из архивных материалов, что позволяет услышать голоса людей той эпохи. В основном это указы, отчеты, представления к награждению и тому подобные документы. Более всего сохранилось таких документов в царской канцелярии, нижние чины и слои остаются немы. Переписка с царями велась живым великорусским языком, и там есть настоящие жемчужины:
«Для завоевания плацдарма для броска в Индию Петр считал достаточным 4,5 тысячи регулярной пехоты и двух тысяч казаков. Разведчиком “под образом купчины” царь в тот же день назначил лейтенанта Александра Кожина» (Курукин, с. 27).
«Рано утром 27 июля 1722 года, в годовщину сражения при Гангуте, нетерпеливый царь, не дожидаясь праздничного молебна, приказал доставить себя на берег. Гвардейцы на руках вынесли своего полковника по мелководью на низкий песчаный берег, где он выбрал место для лагеря. “Объявляю вам, что сюды мы прибыли в 27-й день и лагар зделали на том же мысе, которой имянуеца Уч, не доходя Аграханского устья верст с 7, и по двух или трех днех пойдем в пусть свой землею. И для того всем судам, которые от вас пойдут с правиантом и артилериею, велите иттить к Чеченю острову и там стоять до указу и дать о себе знать в Тереке, сколко судов и кто пришол”, – писал император капитану Ф. Вильбоа» (Курукин, с. 60-61).
«С 1728 года Левашов остался “главным командиром” на Куре и в Гиляне и свои обращения к местным владельцам подписывал как “в поморских краях над войски генерал-аншеф и кавалер и над поморскими провинциями верховной правитель и полномочный министр”. Он успешно справлялся с нелегкими обязанностями, “претерпевая зной и вар и моровые времена, и без мало не повсечасные внешние и внутренние неприятельские и бунтовские злобедственности и болезни, и не по мере ума моего отяхчен несносными мне военными и иностранными, и гражданскими делами”, как указывал он в 1729 году в просьбе об отзыве “пока жив”» (Курукин, с. 217).
«В письме Остерману, отосланному 8 января 1731 года из одного из гребенских казачьих городков, барон [Шафиров] передал: “… последней в Гилянь с указами отправленной и вчера сюда приехавшей офицер сказывал мне, что 2 недели от Царицына сюда, где только пятьсот верст обретаетца, в пути был, ибо все де почитай пешком шел от неполучения лошадей, и который получил, и оные были так худы, что не ходили”» (Курукин, с. 222).
«Бирона Левашов в феврале 1735 года просил пожаловать донца Ивана Краснощекова в войсковые атаманы, чтобы “бедной человек с печали не умер”» (Курукин, с. 219).
Монография И. В. Курукина «Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия» посвящена освоению Кавказа русскими в XVIII веке. Автор часто использует цитаты из архивных материалов, что позволяет услышать голоса людей той эпохи. В основном это указы, отчеты, представления к награждению и тому подобные документы. Более всего сохранилось таких документов в царской канцелярии, нижние чины и слои остаются немы. Переписка с царями велась живым великорусским языком, и там есть настоящие жемчужины:
«Для завоевания плацдарма для броска в Индию Петр считал достаточным 4,5 тысячи регулярной пехоты и двух тысяч казаков. Разведчиком “под образом купчины” царь в тот же день назначил лейтенанта Александра Кожина» (Курукин, с. 27).
«Рано утром 27 июля 1722 года, в годовщину сражения при Гангуте, нетерпеливый царь, не дожидаясь праздничного молебна, приказал доставить себя на берег. Гвардейцы на руках вынесли своего полковника по мелководью на низкий песчаный берег, где он выбрал место для лагеря. “Объявляю вам, что сюды мы прибыли в 27-й день и лагар зделали на том же мысе, которой имянуеца Уч, не доходя Аграханского устья верст с 7, и по двух или трех днех пойдем в пусть свой землею. И для того всем судам, которые от вас пойдут с правиантом и артилериею, велите иттить к Чеченю острову и там стоять до указу и дать о себе знать в Тереке, сколко судов и кто пришол”, – писал император капитану Ф. Вильбоа» (Курукин, с. 60-61).
«С 1728 года Левашов остался “главным командиром” на Куре и в Гиляне и свои обращения к местным владельцам подписывал как “в поморских краях над войски генерал-аншеф и кавалер и над поморскими провинциями верховной правитель и полномочный министр”. Он успешно справлялся с нелегкими обязанностями, “претерпевая зной и вар и моровые времена, и без мало не повсечасные внешние и внутренние неприятельские и бунтовские злобедственности и болезни, и не по мере ума моего отяхчен несносными мне военными и иностранными, и гражданскими делами”, как указывал он в 1729 году в просьбе об отзыве “пока жив”» (Курукин, с. 217).
«В письме Остерману, отосланному 8 января 1731 года из одного из гребенских казачьих городков, барон [Шафиров] передал: “… последней в Гилянь с указами отправленной и вчера сюда приехавшей офицер сказывал мне, что 2 недели от Царицына сюда, где только пятьсот верст обретаетца, в пути был, ибо все де почитай пешком шел от неполучения лошадей, и который получил, и оные были так худы, что не ходили”» (Курукин, с. 222).
«Бирона Левашов в феврале 1735 года просил пожаловать донца Ивана Краснощекова в войсковые атаманы, чтобы “бедной человек с печали не умер”» (Курукин, с. 219).
Forwarded from Oduvanchick (Nina)
Звезда «пленительного» счастья
Евгений Лукин — поэт, писатель, историк (Санкт-Петербург)
Изначально существуют две крайние точки зрения на мятеж 14 декабря 1825 года. Правительственному суждению о декабристах как взбунтовавшихся «извергах рода человеческого», посягнувших на священную царскую власть и устои традиционного общества, противостоит неофициальное представление о рыцарях без страха и упрека, которым присуще «дум высокое стремленье» — к свободе, равенству, братству.
В силу известных исторических обстоятельств последний взгляд получает широкое распространение и исподволь становится господствующим: с 1917 года власти предержащие справедливо полагают себя законными наследниками декабристов. С течением времени в России складывается романтический миф, который идеализирует «первенцев свободы» и отвергает всякую критическую оценку происшедшего.
Этот миф и сегодня продолжает быть идеологическим и нравственным обоснованием происходящих преобразований. Такую точку зрения, в частности, пропагандирует один из адептов нынешней российской демократии Людмила Нарусова: «Главная историческая заслуга декабристов в том, что они дали пример нравственности в политике, гражданского долга интеллигенции перед народом и пытались заставить власть жить не по законам самодержавия, а, говоря современным языком, в правовом поле, по Конституции».
Но какой нравственный пример подают декабристы? В каком «правовом поле» предлагают жить?
Читать дальше на сайте: https://oduvan.online/literatura/stati/звезда-пленительного-счастья/
Евгений Лукин — поэт, писатель, историк (Санкт-Петербург)
Изначально существуют две крайние точки зрения на мятеж 14 декабря 1825 года. Правительственному суждению о декабристах как взбунтовавшихся «извергах рода человеческого», посягнувших на священную царскую власть и устои традиционного общества, противостоит неофициальное представление о рыцарях без страха и упрека, которым присуще «дум высокое стремленье» — к свободе, равенству, братству.
В силу известных исторических обстоятельств последний взгляд получает широкое распространение и исподволь становится господствующим: с 1917 года власти предержащие справедливо полагают себя законными наследниками декабристов. С течением времени в России складывается романтический миф, который идеализирует «первенцев свободы» и отвергает всякую критическую оценку происшедшего.
Этот миф и сегодня продолжает быть идеологическим и нравственным обоснованием происходящих преобразований. Такую точку зрения, в частности, пропагандирует один из адептов нынешней российской демократии Людмила Нарусова: «Главная историческая заслуга декабристов в том, что они дали пример нравственности в политике, гражданского долга интеллигенции перед народом и пытались заставить власть жить не по законам самодержавия, а, говоря современным языком, в правовом поле, по Конституции».
Но какой нравственный пример подают декабристы? В каком «правовом поле» предлагают жить?
Читать дальше на сайте: https://oduvan.online/literatura/stati/звезда-пленительного-счастья/
Философы Просвещения изобретают Восточную Европу
Американский исследователь Ларри Вульф в своей монографии «Изобретая Восточную Европу» показывает, как формировалась концепция Восточной Европы в коллективном воображении Европы Западной. Вульф приходит к выводу, что это произошло в конце XVIII века, до этого никакой Восточной Европы не было – на этих территориях сразу начиналась Азия, а важнейшей осью в описании Европы была ось Север-Юг, причем Юг был цивилизацией, а Север, куда относилась Скандинавия, Англия, Россия, считался более отсталым. Во второй половине XVIII века ситуация меняется: граница цивилизации теперь проходит между Западной и Восточной Европой, причем Восточная Европа понимается как промежуточное состояние между цивилизацией и варварством, то есть между Европой и Азией. Эта формула поразительно напоминает формулу самобытной русской цивилизации из учебников по «Основам российской государственности», и это не случайно.
Вульф исследует тексты о Восточной Европе, написанные в эпоху Просвещения: истории, энциклопедии, путевые записки, художественные произведения, мемуары, переписка (Вольтера и Дидро с Екатериной Великой, мадам Жоффрен и королем Польши). Среди его авторов Казанова, де Сегюр, Распе (барон Мюнхгаузен), Моцарт, Тотт (француз, строивший укрепления для турок в Константинополе), Гердер (придумавший культурологию и славян), Руссо, отец европейского национализма, Марат, Друг Народа, написавший до Революции роман о романтическом поляке, и многие другие дипломаты, писатели, путешественники, географы, антропологи, историки.
На первом месте по влиянию и значимости снова Вольтер. Его «История Карла XII», в которой глава европейских просветителей описал борьбу шведского короля с русским царем, задала нормы описания и восприятия Восточной Европы на два столетия вперед. Формулами Вольтера пользовался и Наполеон, и королева Виктория в Крымскую войну. Для просветителей Восточная Европа – территория хаоса, расовой и культурной неполноценности, азиатской дикости, которую нужно окультурить и цивилизовать. Описание – всегда необходимая предварительная стадия завоевания, что показано уже в заглавии этого программного труда короля философов. Так Ларри Вульф показывает, что железный занавес, опустившийся на Европу в ХХ веке во время холодной войны, упал ровно по той границе, которую прочертил в своих книгах Вольтер в эпоху Просвещения.
Американский исследователь Ларри Вульф в своей монографии «Изобретая Восточную Европу» показывает, как формировалась концепция Восточной Европы в коллективном воображении Европы Западной. Вульф приходит к выводу, что это произошло в конце XVIII века, до этого никакой Восточной Европы не было – на этих территориях сразу начиналась Азия, а важнейшей осью в описании Европы была ось Север-Юг, причем Юг был цивилизацией, а Север, куда относилась Скандинавия, Англия, Россия, считался более отсталым. Во второй половине XVIII века ситуация меняется: граница цивилизации теперь проходит между Западной и Восточной Европой, причем Восточная Европа понимается как промежуточное состояние между цивилизацией и варварством, то есть между Европой и Азией. Эта формула поразительно напоминает формулу самобытной русской цивилизации из учебников по «Основам российской государственности», и это не случайно.
Вульф исследует тексты о Восточной Европе, написанные в эпоху Просвещения: истории, энциклопедии, путевые записки, художественные произведения, мемуары, переписка (Вольтера и Дидро с Екатериной Великой, мадам Жоффрен и королем Польши). Среди его авторов Казанова, де Сегюр, Распе (барон Мюнхгаузен), Моцарт, Тотт (француз, строивший укрепления для турок в Константинополе), Гердер (придумавший культурологию и славян), Руссо, отец европейского национализма, Марат, Друг Народа, написавший до Революции роман о романтическом поляке, и многие другие дипломаты, писатели, путешественники, географы, антропологи, историки.
На первом месте по влиянию и значимости снова Вольтер. Его «История Карла XII», в которой глава европейских просветителей описал борьбу шведского короля с русским царем, задала нормы описания и восприятия Восточной Европы на два столетия вперед. Формулами Вольтера пользовался и Наполеон, и королева Виктория в Крымскую войну. Для просветителей Восточная Европа – территория хаоса, расовой и культурной неполноценности, азиатской дикости, которую нужно окультурить и цивилизовать. Описание – всегда необходимая предварительная стадия завоевания, что показано уже в заглавии этого программного труда короля философов. Так Ларри Вульф показывает, что железный занавес, опустившийся на Европу в ХХ веке во время холодной войны, упал ровно по той границе, которую прочертил в своих книгах Вольтер в эпоху Просвещения.
Ищенко_Н_С_Инициация_и_христианская_антропология_в_повести_Елены.pdf
532.1 KB
Инициация и христианская антропология в повести Елены Хаецкой «Летающая Тэкла»
В «Вестнике ТГУ» вышла моя статья о сохранении религиозных идей в современной секулярной литературе. Исследуется трансляция мифов в эстетической коммуникации в современном обществе на примере фэнтезийной повести современной русской писательницы Елены Хаецкой «Летающая Тэкла» (2007). Научная значимость работы заключается в решении вопроса о способности жанра фэнтези сохранять традицию в информационном пространстве, транслирующем идеи трансгуманизма и отказа от христианской антропологии. Методология исследования основана на структурно-семантическом анализе литературных произведений и коммуникативном подходе к художественным произведениям в философии культуры. В работе показано, что образы леса и дороги в фэнтезийной повести Хаецкой сохраняют связь с ритуалом инициации, отмеченную Владимиром Проппом. Испытания в ходе пути делают героя свидетелем конфликта двух систем ценностей: бессмертная жизнь идеального тела без души и смысла или короткая тяжелая жизнь искалеченного тела, одухотворенного любовью к людям. Этот конфликт решается с позиций христианской антропологии. В работе показано, что русское фэнтези может транслировать архаичный инициационный миф и христианские антропологические идеи, что практически значимо для сохранения православной культуры в информационном пространстве, параметры которого задаются западной цивилизацией.
В «Вестнике ТГУ» вышла моя статья о сохранении религиозных идей в современной секулярной литературе. Исследуется трансляция мифов в эстетической коммуникации в современном обществе на примере фэнтезийной повести современной русской писательницы Елены Хаецкой «Летающая Тэкла» (2007). Научная значимость работы заключается в решении вопроса о способности жанра фэнтези сохранять традицию в информационном пространстве, транслирующем идеи трансгуманизма и отказа от христианской антропологии. Методология исследования основана на структурно-семантическом анализе литературных произведений и коммуникативном подходе к художественным произведениям в философии культуры. В работе показано, что образы леса и дороги в фэнтезийной повести Хаецкой сохраняют связь с ритуалом инициации, отмеченную Владимиром Проппом. Испытания в ходе пути делают героя свидетелем конфликта двух систем ценностей: бессмертная жизнь идеального тела без души и смысла или короткая тяжелая жизнь искалеченного тела, одухотворенного любовью к людям. Этот конфликт решается с позиций христианской антропологии. В работе показано, что русское фэнтези может транслировать архаичный инициационный миф и христианские антропологические идеи, что практически значимо для сохранения православной культуры в информационном пространстве, параметры которого задаются западной цивилизацией.
Преимущества демократии при геноциде
В монографии немецкого социолога, политолога, историка М. Саркисянца «Английские корни немецкого фашизма» описано интересное различие между нацизмом и английской демократией.
Как известно, при столкновении с англосаксами в Австралии и Америке в XVIII – XIX вв. погибло 90-95% местных сообществ, индейцев и туземцев. При столкновении с нацистами в СССР погибло в процентном отношении гораздо меньше людей. Как современные исследователи, так и немецкие руководители того времени считали, что разница в демократических традициях англосаксов и в особом английском менталитете. Англосаксы легко, с удовольствием и по собственной инициативе занимались тем, к чему немцев приходилось принуждать всей мощью репрессивного аппарата Третьего Рейха. Если какой-то английский или американский политик или чиновник не шел на встречу избирателям в этом вопросе, проявлял расовую беспристрастность или пытался как-то ограничить истребление местных, его демократически смещали с поста в результате выборов или протестов общественных организаций.
Итак, в английских колониях расовую политику проводило само общество, а в Третьем Рейхе – государство. Мы на примере Петра Первого знаем, что такие преобразования сверху идут долго и однозначного результата не имеют. Гитлеру не повезло с народом.
В монографии немецкого социолога, политолога, историка М. Саркисянца «Английские корни немецкого фашизма» описано интересное различие между нацизмом и английской демократией.
Как известно, при столкновении с англосаксами в Австралии и Америке в XVIII – XIX вв. погибло 90-95% местных сообществ, индейцев и туземцев. При столкновении с нацистами в СССР погибло в процентном отношении гораздо меньше людей. Как современные исследователи, так и немецкие руководители того времени считали, что разница в демократических традициях англосаксов и в особом английском менталитете. Англосаксы легко, с удовольствием и по собственной инициативе занимались тем, к чему немцев приходилось принуждать всей мощью репрессивного аппарата Третьего Рейха. Если какой-то английский или американский политик или чиновник не шел на встречу избирателям в этом вопросе, проявлял расовую беспристрастность или пытался как-то ограничить истребление местных, его демократически смещали с поста в результате выборов или протестов общественных организаций.
Итак, в английских колониях расовую политику проводило само общество, а в Третьем Рейхе – государство. Мы на примере Петра Первого знаем, что такие преобразования сверху идут долго и однозначного результата не имеют. Гитлеру не повезло с народом.
Об индивидуализме Запада
С начала СВО в патриотических кругах стало общим местом утверждение, что традиционно коллективистская Россия сражается сейчас против индивидуалистического Запада. Это утверждение из книг славянофилов XIX века перешло в современную идеологию, философию и преподавание. Между тем, как показывает М. Саркисянц в монографии «Английские корни немецкого фашизма», ситуация сложнее. Уже во времена славянофилов «свободы в Британии понимались как свобода общества от власти извне, а не как свобода индивидуума от общества. Британские свободы сводились преимущественно к “добровольному подчинению отдельного человека общему благу”, в соответствии с “единой волей целеустремленного народа”» (Саркисянц, с. 85).
«Еще в 1859 году Джон Стюарт Милль (1806 – 1873) [великий утилитарист] отмечал, что в Англии считалось нравственным проступком [преступлением] не делать того, что делают все другие, а тем более – пусть даже и в сфере частной жизни – делать то, чего никто больше не делает. А что принято делать и что не принято – зависело от сословия: «Свобода отдельного человека вправе проявляться лишь в пределам типа», – констатировал Вильгельм Дибелиус, говоря уже об Англии 1929 года. Еще Стюарт Милль находил, что индивидуальные особенности воспринимаются в Британии почти как криминал и что, в конечном счете, в результате систематического самопринуждения неповторимость каждого отдельного человека атрофируется» (Саркисянц, с. 86).
Таким образом, вопрос воспитания патриотизма на Западе решался элементарно – постоянным социальным давлением и принуждением к единообразию. Эта и есть та традиционная западная свобода индивида, с которой мы боремся. Такой образ противника отличается от созданного усилиями идеологов. Возникает дискурсивный капкан: неправильная теория заставляет тратить ресурсы, и так не безграничные, на борьбу с призраками, а не на изменение реальности.
С начала СВО в патриотических кругах стало общим местом утверждение, что традиционно коллективистская Россия сражается сейчас против индивидуалистического Запада. Это утверждение из книг славянофилов XIX века перешло в современную идеологию, философию и преподавание. Между тем, как показывает М. Саркисянц в монографии «Английские корни немецкого фашизма», ситуация сложнее. Уже во времена славянофилов «свободы в Британии понимались как свобода общества от власти извне, а не как свобода индивидуума от общества. Британские свободы сводились преимущественно к “добровольному подчинению отдельного человека общему благу”, в соответствии с “единой волей целеустремленного народа”» (Саркисянц, с. 85).
«Еще в 1859 году Джон Стюарт Милль (1806 – 1873) [великий утилитарист] отмечал, что в Англии считалось нравственным проступком [преступлением] не делать того, что делают все другие, а тем более – пусть даже и в сфере частной жизни – делать то, чего никто больше не делает. А что принято делать и что не принято – зависело от сословия: «Свобода отдельного человека вправе проявляться лишь в пределам типа», – констатировал Вильгельм Дибелиус, говоря уже об Англии 1929 года. Еще Стюарт Милль находил, что индивидуальные особенности воспринимаются в Британии почти как криминал и что, в конечном счете, в результате систематического самопринуждения неповторимость каждого отдельного человека атрофируется» (Саркисянц, с. 86).
Таким образом, вопрос воспитания патриотизма на Западе решался элементарно – постоянным социальным давлением и принуждением к единообразию. Эта и есть та традиционная западная свобода индивида, с которой мы боремся. Такой образ противника отличается от созданного усилиями идеологов. Возникает дискурсивный капкан: неправильная теория заставляет тратить ресурсы, и так не безграничные, на борьбу с призраками, а не на изменение реальности.
Протестантская этика в Британии против индивидуализма
Честертон писал, что теологические вопросы – самые важные в жизни, потому что от них зависит наше поведение каждый день. О том, как протестантизм в форме кальвинизма влияет на поведение англичан, показывает тот же М. Саркисянц:
«Коль скоро – с кальвинистской точки зрения – человек по своей природе грешен, спасение его души предполагает, так сказать, увядание этой природы. И коль скоро угодное Богу поведение кальвинизм сводил к покорности (первоначально – Господу, потом, на практике, – избранной Богом общине), то “все то, что лежит вне круга обязанностей, есть уже грех”. В том же направлении, что и кальвинистская этика, на индивида действовало и давление со стороны викторианского буржуазного общества. Джон Стюарт Милль видел в английском мещанстве некий социальный механизм, принуждающий людей к конформизму. “Мы восстаем… только против проявления всякой индивидуальности”, – утверждал он» (Саркисянц, с. 86).
Честертон писал, что теологические вопросы – самые важные в жизни, потому что от них зависит наше поведение каждый день. О том, как протестантизм в форме кальвинизма влияет на поведение англичан, показывает тот же М. Саркисянц:
«Коль скоро – с кальвинистской точки зрения – человек по своей природе грешен, спасение его души предполагает, так сказать, увядание этой природы. И коль скоро угодное Богу поведение кальвинизм сводил к покорности (первоначально – Господу, потом, на практике, – избранной Богом общине), то “все то, что лежит вне круга обязанностей, есть уже грех”. В том же направлении, что и кальвинистская этика, на индивида действовало и давление со стороны викторианского буржуазного общества. Джон Стюарт Милль видел в английском мещанстве некий социальный механизм, принуждающий людей к конформизму. “Мы восстаем… только против проявления всякой индивидуальности”, – утверждал он» (Саркисянц, с. 86).
Национальное государство ВЧК
Одна из сюжетных линий сериала «Человек в высоком замке» – борьба негров за свое национальное государство на территории Японских Тихоокеанских Штатов (ЯТШ) с центром в Лос-Анджелесе. Боевой организацией, ведущей борьбу, является ВЧК – Восстание черных коммунистов. Враги ВЧК – три империи: Великий Нацистский Рейх (ВНР) на востоке, Япония на Западе и США в прошлом. Все три империи угнетали и угнетают черных, поэтому ВЧК сражается против всех. В Рейхе черных и евреев за двадцать лет после победы Гитлера не осталось в принципе, поэтому борьба ведется только в ЯТШ.
Когда в результате терактов ВЧК Япония уходит из Америки – это самые впечатляющие и замечательные моменты всего сериала. Передан дух истории, показана смена эпох. ВЧК неожиданно добились победы, но их проблемы только начинаются. Вакуум власти хочет заполнить Рейх, и железные дивизии вермахта начинают движение на запад. ВЧК собирается защищаться, провозгласив национальное государство черных на месте ЯТШ.
В такой борьбе нужны союзники. Оставшиеся в ЯТШ японцы предложили союз, но ВЧК отказались с ними сотрудничать. На территории бывших ЯТШ есть еще белые, которые не в восторге от ВЧК, начинают самоорганизовываться и не против помочь Рейху. Им ВЧК предлагает заткнуться и не мешать. В органы революционной власти белых не включают, к совместной защите Лос-Анджелеса их не привлекают. Перед налетом Люфтваффе ВЧК эвакуирует мирных жителей. Не сказано, вывозят ли они белых и японцев тоже. Если да, это не могло пройти гладко, кто поехал бы с ними непонятно куда без всяких вопросов? Если же они вывозят из опасного города только черных, это политика сегрегации, которая в нестабильной обстановке краха государственности приводит к взрыву.
У белых в ЯТШ тоже есть оружие и есть свое Сопротивление. Сопротивление усилиями кемпейтай и СС подавлено, но не уничтожено полностью. Преимущество Сопротивления в том, что оно охватывает и ЯТШ, и Рейх, а также имеет свой национальный идеал: существовавшие в прошлом США, которые многие помнят и за которые многие сражались двадцать лет назад. Появление еще одного центра силы наряду с ВЧК – вопрос времени.
ВЧК же уверенно держит курс на национальное государство, которое строится на расовой основе, то есть появление пораженных в правах японцев и белых в нем неизбежно. И японцы, и белые имеют какие-то формы самоорганизации и опыт жизни в своем государстве, их можно заставить замолчать только силой. Украинским националистам в такой ситуации оказывают помощь извне, ВЧК помогают только китайские повстанцы в зоне оккупации Японии. Ситуация более чем сложная и перспективы для националистов не радостные. Наверно, не стоило ссориться с якудзой.
Одна из сюжетных линий сериала «Человек в высоком замке» – борьба негров за свое национальное государство на территории Японских Тихоокеанских Штатов (ЯТШ) с центром в Лос-Анджелесе. Боевой организацией, ведущей борьбу, является ВЧК – Восстание черных коммунистов. Враги ВЧК – три империи: Великий Нацистский Рейх (ВНР) на востоке, Япония на Западе и США в прошлом. Все три империи угнетали и угнетают черных, поэтому ВЧК сражается против всех. В Рейхе черных и евреев за двадцать лет после победы Гитлера не осталось в принципе, поэтому борьба ведется только в ЯТШ.
Когда в результате терактов ВЧК Япония уходит из Америки – это самые впечатляющие и замечательные моменты всего сериала. Передан дух истории, показана смена эпох. ВЧК неожиданно добились победы, но их проблемы только начинаются. Вакуум власти хочет заполнить Рейх, и железные дивизии вермахта начинают движение на запад. ВЧК собирается защищаться, провозгласив национальное государство черных на месте ЯТШ.
В такой борьбе нужны союзники. Оставшиеся в ЯТШ японцы предложили союз, но ВЧК отказались с ними сотрудничать. На территории бывших ЯТШ есть еще белые, которые не в восторге от ВЧК, начинают самоорганизовываться и не против помочь Рейху. Им ВЧК предлагает заткнуться и не мешать. В органы революционной власти белых не включают, к совместной защите Лос-Анджелеса их не привлекают. Перед налетом Люфтваффе ВЧК эвакуирует мирных жителей. Не сказано, вывозят ли они белых и японцев тоже. Если да, это не могло пройти гладко, кто поехал бы с ними непонятно куда без всяких вопросов? Если же они вывозят из опасного города только черных, это политика сегрегации, которая в нестабильной обстановке краха государственности приводит к взрыву.
У белых в ЯТШ тоже есть оружие и есть свое Сопротивление. Сопротивление усилиями кемпейтай и СС подавлено, но не уничтожено полностью. Преимущество Сопротивления в том, что оно охватывает и ЯТШ, и Рейх, а также имеет свой национальный идеал: существовавшие в прошлом США, которые многие помнят и за которые многие сражались двадцать лет назад. Появление еще одного центра силы наряду с ВЧК – вопрос времени.
ВЧК же уверенно держит курс на национальное государство, которое строится на расовой основе, то есть появление пораженных в правах японцев и белых в нем неизбежно. И японцы, и белые имеют какие-то формы самоорганизации и опыт жизни в своем государстве, их можно заставить замолчать только силой. Украинским националистам в такой ситуации оказывают помощь извне, ВЧК помогают только китайские повстанцы в зоне оккупации Японии. Ситуация более чем сложная и перспективы для националистов не радостные. Наверно, не стоило ссориться с якудзой.
ВЧК против Рейха и США
В сериале «Человек в высоком замке» ВЧК ведет агитацию в Рейхе. Им удалось пробиться на главный телеканал страны. Они требуют своей национальной территории на месте ЯТШ, а белых американцев в армии Рейха призывают к саботажу и дезертирству. Но ради чего? Рисковать жизнью, чтобы черные смогли создать свое национальное государство, где белые будут вторым сортом и низшей расой? Этого руководители ВЧК не говорят, а апеллируют к американским ценностям: США обещали свободу для всех, и теперь пришел черед черных получить ее – в форме своего национального государства.
Это очень последовательно. Нация и национализм – это подарок Европы и США человечеству. Начиная с отца национализма Жан-Жака Руссо и вплоть до Третьего Рейха в европейской политической философии национализм считался безусловно прогрессивным учением, а нация – правильной формой общественного устройства, гораздо более правильной и прогрессивной, чем династическое государство и империя. В американской политической философии вплоть до XXI века термин нация окрашен позитивно. Правда, для отцов-основателей «мы, нация» – это сто тысяч белых протестантов, остальных они искренне не считали за людей, поэтому и не включали их в нацию. Развитие идеи в форме распада США на национальные государства более-менее успешно блокируется до сих пор. СССР в свое время усвоил самые передовые европейские идеи, включая национализм, что его и погубило. Национализм ВЧК развивался также с поддержкой государства: от расы в ЯТШ зависело всё, поэтому расу фиксировали и воспитывали. Японский расизм в сериале, как и расизм США, включающий: черные включатся в общество, пусть и на низших позициях. Расизм Рейха исключающий: черных убили. Кто функционально занял их место, в сериале не показано.
Новое национальное государство строится по образцу Японии и США, с апелляцией к идеалам демократии и нации. На сторону ВЧК всё-таки переходят американцы из армии Рейха. Их вдохновляет не текущая пропаганда ВЧК, а мечта о единой Америке, которая была до нацистов. ВЧК однозначно против этой мечты. Принесенный дезертирами флаг США они отказываются использовать, неоднократно заявляют, что США их угнетали и это такой же их враг, как и Рейх. Те дезертиры, которые не просто сбежали, а перешли в армию ВЧК, отправляются на подсобные работы, оружия им не дают. Их уход от ВЧК – тоже вопрос времени.
И это мы еще не говорим о Джулиане Крейн, которая взорвала портал и получила подкрепление из демократических США нашего мира, где как раз 1964 год, сегрегация и расизм процветают, и грядет убийство Мартина Лютера. В общем, самая большая проблема ВЧК – вовсе не люфтваффе.
В сериале «Человек в высоком замке» ВЧК ведет агитацию в Рейхе. Им удалось пробиться на главный телеканал страны. Они требуют своей национальной территории на месте ЯТШ, а белых американцев в армии Рейха призывают к саботажу и дезертирству. Но ради чего? Рисковать жизнью, чтобы черные смогли создать свое национальное государство, где белые будут вторым сортом и низшей расой? Этого руководители ВЧК не говорят, а апеллируют к американским ценностям: США обещали свободу для всех, и теперь пришел черед черных получить ее – в форме своего национального государства.
Это очень последовательно. Нация и национализм – это подарок Европы и США человечеству. Начиная с отца национализма Жан-Жака Руссо и вплоть до Третьего Рейха в европейской политической философии национализм считался безусловно прогрессивным учением, а нация – правильной формой общественного устройства, гораздо более правильной и прогрессивной, чем династическое государство и империя. В американской политической философии вплоть до XXI века термин нация окрашен позитивно. Правда, для отцов-основателей «мы, нация» – это сто тысяч белых протестантов, остальных они искренне не считали за людей, поэтому и не включали их в нацию. Развитие идеи в форме распада США на национальные государства более-менее успешно блокируется до сих пор. СССР в свое время усвоил самые передовые европейские идеи, включая национализм, что его и погубило. Национализм ВЧК развивался также с поддержкой государства: от расы в ЯТШ зависело всё, поэтому расу фиксировали и воспитывали. Японский расизм в сериале, как и расизм США, включающий: черные включатся в общество, пусть и на низших позициях. Расизм Рейха исключающий: черных убили. Кто функционально занял их место, в сериале не показано.
Новое национальное государство строится по образцу Японии и США, с апелляцией к идеалам демократии и нации. На сторону ВЧК всё-таки переходят американцы из армии Рейха. Их вдохновляет не текущая пропаганда ВЧК, а мечта о единой Америке, которая была до нацистов. ВЧК однозначно против этой мечты. Принесенный дезертирами флаг США они отказываются использовать, неоднократно заявляют, что США их угнетали и это такой же их враг, как и Рейх. Те дезертиры, которые не просто сбежали, а перешли в армию ВЧК, отправляются на подсобные работы, оружия им не дают. Их уход от ВЧК – тоже вопрос времени.
И это мы еще не говорим о Джулиане Крейн, которая взорвала портал и получила подкрепление из демократических США нашего мира, где как раз 1964 год, сегрегация и расизм процветают, и грядет убийство Мартина Лютера. В общем, самая большая проблема ВЧК – вовсе не люфтваффе.
Что это и что делать? Радикальная эпистемология
Бруно Латур, французский философ, автор акторно-сетевой теории, противопоставляет свою теорию эссенциализму. Эссенция означает сущность, категория онтологии, отвечает на вопрос «что это?» относительно любого явления. Латур считает, что на этот вопрос ответа найти нельзя, да это и неважно. Гораздо важнее другой вопрос: кто и что будет делать, если общество решит считать, что это явление таково, каким его представляют ученые, политики, обыватели.
Этот подход Латур предлагает применить к экологии в книге «Политика природы. Как привить наукам демократию». Название неудачное, еще более неудачная идея – назвать то, что он делает, политической экологией. При этом Латур сам же пишет, что современная экология вообще не использует его подход и только в будущем возможно к этому придет.
Современные экологические активисты хотят заставить политиков принимать в расчет природу, полагаясь на научные исследования и мнения самих активистов. Принимать что-то без обсуждения только потому, что это научно или так думают экологи, антидемократично. Люди не обязаны подчиняться решению, которое принято без обсуждения с ними. Ученым уже не так легко заставить людей молча выполнять их указания, как во времена Вольтера и Базарова (да и тогда с этим были проблемы). Экологи пытаются предъявлять моральные требования от имени внеморальных объектов, то есть тоже манипулировать. Продолжать давить бесперспективно, это только усиливает конфликт в обществе, но не решает его.
Латур предлагает не задаваться вопросом, в чем заключается экологическая, научная, любая проблема, а как можно яснее ответить на вопрос, что общество должно делать в связи с этой проблемой. Кто именно и чем должен заниматься, если проблема реальна, каковы издержки, может ли коллектив себе их позволить, может ли коллектив проигнорировать проблему, кто и как от этого пострадает, нужно ли бороться с последствиями, как конкретно и кто именно будет бороться. Максимально открытое обсуждение максимально возможного числа вариантов и выбор того, который минимизирует негативные последствия для тех групп, с которыми нельзя не считаться на данном этапе, – такая стратегия, по мнению Латура, принесет обществу больше пользы, чем старания научного сообщества открыть истину в лабораториях и потом убедить общественность в том, что это истина.
Для внедрения своей программы Латур предлагает совершенно новую эпистемологию, разрушающую деление на субъект и объект, факты и ценности, науку и мораль.
Бруно Латур, французский философ, автор акторно-сетевой теории, противопоставляет свою теорию эссенциализму. Эссенция означает сущность, категория онтологии, отвечает на вопрос «что это?» относительно любого явления. Латур считает, что на этот вопрос ответа найти нельзя, да это и неважно. Гораздо важнее другой вопрос: кто и что будет делать, если общество решит считать, что это явление таково, каким его представляют ученые, политики, обыватели.
Этот подход Латур предлагает применить к экологии в книге «Политика природы. Как привить наукам демократию». Название неудачное, еще более неудачная идея – назвать то, что он делает, политической экологией. При этом Латур сам же пишет, что современная экология вообще не использует его подход и только в будущем возможно к этому придет.
Современные экологические активисты хотят заставить политиков принимать в расчет природу, полагаясь на научные исследования и мнения самих активистов. Принимать что-то без обсуждения только потому, что это научно или так думают экологи, антидемократично. Люди не обязаны подчиняться решению, которое принято без обсуждения с ними. Ученым уже не так легко заставить людей молча выполнять их указания, как во времена Вольтера и Базарова (да и тогда с этим были проблемы). Экологи пытаются предъявлять моральные требования от имени внеморальных объектов, то есть тоже манипулировать. Продолжать давить бесперспективно, это только усиливает конфликт в обществе, но не решает его.
Латур предлагает не задаваться вопросом, в чем заключается экологическая, научная, любая проблема, а как можно яснее ответить на вопрос, что общество должно делать в связи с этой проблемой. Кто именно и чем должен заниматься, если проблема реальна, каковы издержки, может ли коллектив себе их позволить, может ли коллектив проигнорировать проблему, кто и как от этого пострадает, нужно ли бороться с последствиями, как конкретно и кто именно будет бороться. Максимально открытое обсуждение максимально возможного числа вариантов и выбор того, который минимизирует негативные последствия для тех групп, с которыми нельзя не считаться на данном этапе, – такая стратегия, по мнению Латура, принесет обществу больше пользы, чем старания научного сообщества открыть истину в лабораториях и потом убедить общественность в том, что это истина.
Для внедрения своей программы Латур предлагает совершенно новую эпистемологию, разрушающую деление на субъект и объект, факты и ценности, науку и мораль.
О мещанах и гениях в свете английской системы образования
М. Саркисянц в книге «Английские корни немецкого фашизма» показывает, что образцом при воспитании нацисткой элиты служили английские паблик-скул, начиная с Итона, где культивируется антиинтеллектуализм, культ физической силы, рабские отношения между студентами высокого и низкого ранга. Чувствительность – синоним болезненности, в Англии до сих пор стыдно признаваться, что ты интеллектуал, недопустимо интересоваться каким-то предметом только потому, что это интересно, всегда должна быть утилитарная прагматическая цель. Главное в человеке – не ум, творчество и критика, а умение повиноваться и повелевать. Ученый показывает, что в Германии такие учебные заведения стали появляться при Гитлере, а в Англии – за двести лет до этого, и традиционно считалось, что только такие люди с чувством собственной исключительности могут управлять империей.
Английское элитное образование направлено на всякое подавление индивидуальности, от чего страдали Шелли и Байрон, которые гораздо популярнее в других странах, чем в Англии. Обоих элитные школы не сломали, но травмировали серьезно. Английская образовательная система направлена на дрессировку конформизма, и жесткое подавление того, что чувствительные немцы называли гением и творческой личностью.
В связи с этим в новом свете предстает конфликт между мещанином/филистером и гением. Трактовка Честертона, что это конфликт между нормальными людьми и умниками (как в эссе «Три типа людей»), оказывается только одной из возможных. Еще есть второй вариант: поклонники грубой силы, воли и характера против людей, живущих искусством, творчеством, философией. Это объясняет, почему Честертон считается мастером парадокса. В России всё же различие ближе к честертоновскому, а образование – к немецкому.
М. Саркисянц в книге «Английские корни немецкого фашизма» показывает, что образцом при воспитании нацисткой элиты служили английские паблик-скул, начиная с Итона, где культивируется антиинтеллектуализм, культ физической силы, рабские отношения между студентами высокого и низкого ранга. Чувствительность – синоним болезненности, в Англии до сих пор стыдно признаваться, что ты интеллектуал, недопустимо интересоваться каким-то предметом только потому, что это интересно, всегда должна быть утилитарная прагматическая цель. Главное в человеке – не ум, творчество и критика, а умение повиноваться и повелевать. Ученый показывает, что в Германии такие учебные заведения стали появляться при Гитлере, а в Англии – за двести лет до этого, и традиционно считалось, что только такие люди с чувством собственной исключительности могут управлять империей.
Английское элитное образование направлено на всякое подавление индивидуальности, от чего страдали Шелли и Байрон, которые гораздо популярнее в других странах, чем в Англии. Обоих элитные школы не сломали, но травмировали серьезно. Английская образовательная система направлена на дрессировку конформизма, и жесткое подавление того, что чувствительные немцы называли гением и творческой личностью.
В связи с этим в новом свете предстает конфликт между мещанином/филистером и гением. Трактовка Честертона, что это конфликт между нормальными людьми и умниками (как в эссе «Три типа людей»), оказывается только одной из возможных. Еще есть второй вариант: поклонники грубой силы, воли и характера против людей, живущих искусством, творчеством, философией. Это объясняет, почему Честертон считается мастером парадокса. В России всё же различие ближе к честертоновскому, а образование – к немецкому.
У бурных чувств неистовый конец
Я досмотрела «Мир Дикого Запада». Финал здесь напоминает не «Ромео и Джульетту», а скорее «Гамлета». Как пел Дрантя, «все умерли, остался я один». Полная зачистка поля, и начинается новая жизнь в новом мире. Без Апокалипсиса никакой сериал создать невозможно.
Трудно не совершить ошибку и не позволить отзывам влиять на свои решения. О том, какой ужасный этот четвертый сезон, мне сказали все, кто вообще упоминал «Мир Дикого Запада». Возможно, планка оказалась занижена, но впечатление оказалось неожиданно неплохим. Жанр поменялся, бессмысленных драк стало больше, но в целом всё оказалось не так страшно. Меньше колониализма, больше фрейдизма, но наряду с этим разрабатывается идея множественной личности и личности как текста, что тоже интересно.
За последние три года я посмотрела три сериала этой же команды на тему искусственного интеллекта, взаимодействия человека и машины и разных форм Апокалипсиса: «В поле зрения», «Мир Дикого Запада» и «Фоллаут». Здесь они выстроены и по хронологии, и в порядке уменьшения рейтинга. «Мир Дикого Запада» развивает важную идею первого сериала о машине как боге, контролирующем людей, и происходит это уже не в парке, а как раз в третьем и четвертом сезоне. Также здесь появляется моя любимая идея о текстах, интерпретациях и вовлечении читателя/зрителя в текст, когда сюжеты парка разыгрываются в новых локациях, с новыми людьми: то в Японии при сёгунате, то в бутлегерском раю 1920-х в США. При всех переменах сохраняется смысл событий, а превращение автора в персонажа, скучного сценариста в Гектора, просто великолепно.
Однозначно не жалею, что посмотрела.
Я досмотрела «Мир Дикого Запада». Финал здесь напоминает не «Ромео и Джульетту», а скорее «Гамлета». Как пел Дрантя, «все умерли, остался я один». Полная зачистка поля, и начинается новая жизнь в новом мире. Без Апокалипсиса никакой сериал создать невозможно.
Трудно не совершить ошибку и не позволить отзывам влиять на свои решения. О том, какой ужасный этот четвертый сезон, мне сказали все, кто вообще упоминал «Мир Дикого Запада». Возможно, планка оказалась занижена, но впечатление оказалось неожиданно неплохим. Жанр поменялся, бессмысленных драк стало больше, но в целом всё оказалось не так страшно. Меньше колониализма, больше фрейдизма, но наряду с этим разрабатывается идея множественной личности и личности как текста, что тоже интересно.
За последние три года я посмотрела три сериала этой же команды на тему искусственного интеллекта, взаимодействия человека и машины и разных форм Апокалипсиса: «В поле зрения», «Мир Дикого Запада» и «Фоллаут». Здесь они выстроены и по хронологии, и в порядке уменьшения рейтинга. «Мир Дикого Запада» развивает важную идею первого сериала о машине как боге, контролирующем людей, и происходит это уже не в парке, а как раз в третьем и четвертом сезоне. Также здесь появляется моя любимая идея о текстах, интерпретациях и вовлечении читателя/зрителя в текст, когда сюжеты парка разыгрываются в новых локациях, с новыми людьми: то в Японии при сёгунате, то в бутлегерском раю 1920-х в США. При всех переменах сохраняется смысл событий, а превращение автора в персонажа, скучного сценариста в Гектора, просто великолепно.
Однозначно не жалею, что посмотрела.
Новая старая эсхатология
В издательстве «Солнце Севера» в Санкт-Петербурге в 2023 году опубликован Сборник философских докладов «Великое русское исправление имен». Книга посвящена философии войны и содержит доклады, сделанные на серии конференций (философском соборе) c тем же названием, организованных российскими философами в 2022-2023 гг. после начала СВО. Основная идея сборника – это эсхатологическое измерение СВО. Эсхатон – это конец света, и в русле этих идей СВО предстает как битва последних дней и начало Апокалипсиса. Эта идея разрабатывается у многих авторов книги, но ярче всего представлена в статье Александра Дугина «Украина как территория Армагеддона».
Это не первая в истории попытка политизации эсхатона. Один из вариантов применил во Флоренции пророк Савонарола во времена Макиавелли. Как показывает Покок в книге «Момент Макиавелли», Савонарола пытался примирить на практике две антропологические концепции: идею Аристотеля, что человек – существо политическое и должен жить в гражданском обществе, и идею христианства, что человек должен жить в общении с Богом. Если Царство Божие внутри нас, политическое устройство общества не имеет значения. Политическое устройство приобретает религиозный смысл только в точке эсхатона, когда конец света осуществляется в реальности. Тогда, перефразируя Платона, цари должны стать пророками или пророки должны стать царями. Савонарола попытался это сделать, что закончилось свержением его власти и казнью пророка.
Проблема в том, что конец света не наступает. Не всем пророкам так повезло, как Кассандре.
В издательстве «Солнце Севера» в Санкт-Петербурге в 2023 году опубликован Сборник философских докладов «Великое русское исправление имен». Книга посвящена философии войны и содержит доклады, сделанные на серии конференций (философском соборе) c тем же названием, организованных российскими философами в 2022-2023 гг. после начала СВО. Основная идея сборника – это эсхатологическое измерение СВО. Эсхатон – это конец света, и в русле этих идей СВО предстает как битва последних дней и начало Апокалипсиса. Эта идея разрабатывается у многих авторов книги, но ярче всего представлена в статье Александра Дугина «Украина как территория Армагеддона».
Это не первая в истории попытка политизации эсхатона. Один из вариантов применил во Флоренции пророк Савонарола во времена Макиавелли. Как показывает Покок в книге «Момент Макиавелли», Савонарола пытался примирить на практике две антропологические концепции: идею Аристотеля, что человек – существо политическое и должен жить в гражданском обществе, и идею христианства, что человек должен жить в общении с Богом. Если Царство Божие внутри нас, политическое устройство общества не имеет значения. Политическое устройство приобретает религиозный смысл только в точке эсхатона, когда конец света осуществляется в реальности. Тогда, перефразируя Платона, цари должны стать пророками или пророки должны стать царями. Савонарола попытался это сделать, что закончилось свержением его власти и казнью пророка.
Проблема в том, что конец света не наступает. Не всем пророкам так повезло, как Кассандре.
Гpeбeр_Д_Бpeдoвая_paбoта_Тpaктaт_о_pacпpocтpaнении_бeccмыcленнoго.pdf
8.2 MB
Бредовая работа
Нашла на просторах интернета. Сохраняю, чтобы не потерять. Кроме аннотации, не читала ничего, так что это не рекомендация.
Аннотация: Гребер написал книгу, в которой исследует одну из самых досадных и глу боких моральных проблем современного общества — превращение труда в утоми тельный, скучный и никому не нужный бред. Сколько людей считают, что их труд не приносит никакой пользы? Почему работодатели считают, что за полезные для общества профессии можно платить меньше, а за бесполезный труд — больше?
Почему в результате технологического прогресса мы работаем не меньше, а всё больше? Где больше бесполезной работы — в государственном или в частном сек торе? И как можно остановить бредовизацию экономики?
Гребер показывает, каковы исторические, социальные и политические при чины распространения бредовой работы. От феодализма до менеджериальной культуры, от истоков бюрократии и до развития четвертичного сектора, от Томаса Карлейля до Джона Кейнса и Андре Горца — исследование Гребера показывает, как возникло наше отношение к труду и как можно его изменить. Эта книга для всех, кто хочет верить, что труд должен иметь смысл.
Нашла на просторах интернета. Сохраняю, чтобы не потерять. Кроме аннотации, не читала ничего, так что это не рекомендация.
Аннотация: Гребер написал книгу, в которой исследует одну из самых досадных и глу боких моральных проблем современного общества — превращение труда в утоми тельный, скучный и никому не нужный бред. Сколько людей считают, что их труд не приносит никакой пользы? Почему работодатели считают, что за полезные для общества профессии можно платить меньше, а за бесполезный труд — больше?
Почему в результате технологического прогресса мы работаем не меньше, а всё больше? Где больше бесполезной работы — в государственном или в частном сек торе? И как можно остановить бредовизацию экономики?
Гребер показывает, каковы исторические, социальные и политические при чины распространения бредовой работы. От феодализма до менеджериальной культуры, от истоков бюрократии и до развития четвертичного сектора, от Томаса Карлейля до Джона Кейнса и Андре Горца — исследование Гребера показывает, как возникло наше отношение к труду и как можно его изменить. Эта книга для всех, кто хочет верить, что труд должен иметь смысл.
Корни английского национализма: трансформации гражданина
В монографии «Момент Макиавелли» Покок анализирует распространение республиканских идей в Англии, и сталкивается со следующей проблемой. Во Флоренции Макиавелли и в Италии вообще республиканская традиция была сильна и постоянно использовалось понятие гражданина, который может быть добродетельным только в совместной гражданской жизни с другими гражданами республики, получившее в эпоху Возрождения дополнительное обоснование в политических работах Аристотеля. Англия же была традиционной монархией, ни республик, ни свободных граждан там не было и быть не могло. Почему республиканская традиция вообще прижилась, да еще и дала такой впечатляющий плод в виде США?
Покок пишет, что распространенный ответ следующий: гражданин – это пуританский святой. Пуритане ощущают свою богоизбранность, а традиции и сложившийся уклад жизни рассматривают как то, что должно быть разрушено во время апокалипсиса и с их помощью.
«В Англии – однозначно в большей степени, чем в любой другой протестантской стране, – апокалиптика была национальной. Она являлась способом представить нацию как существующую и действующую в священном времени. Вот почему английский святой [пуританин 17 века] мог усматривать связь между своей богоизбранностью и своей национальной принадлежностью: он был святым как один из “англичан Господа Бога”».
Попытки некоторых современных философов и идеологов национализировать апокалипсис строятся по этой схеме, что не радует.
В монографии «Момент Макиавелли» Покок анализирует распространение республиканских идей в Англии, и сталкивается со следующей проблемой. Во Флоренции Макиавелли и в Италии вообще республиканская традиция была сильна и постоянно использовалось понятие гражданина, который может быть добродетельным только в совместной гражданской жизни с другими гражданами республики, получившее в эпоху Возрождения дополнительное обоснование в политических работах Аристотеля. Англия же была традиционной монархией, ни республик, ни свободных граждан там не было и быть не могло. Почему республиканская традиция вообще прижилась, да еще и дала такой впечатляющий плод в виде США?
Покок пишет, что распространенный ответ следующий: гражданин – это пуританский святой. Пуритане ощущают свою богоизбранность, а традиции и сложившийся уклад жизни рассматривают как то, что должно быть разрушено во время апокалипсиса и с их помощью.
«В Англии – однозначно в большей степени, чем в любой другой протестантской стране, – апокалиптика была национальной. Она являлась способом представить нацию как существующую и действующую в священном времени. Вот почему английский святой [пуританин 17 века] мог усматривать связь между своей богоизбранностью и своей национальной принадлежностью: он был святым как один из “англичан Господа Бога”».
Попытки некоторых современных философов и идеологов национализировать апокалипсис строятся по этой схеме, что не радует.