Рубрика «Биография художника»
Анри Матисс
«Я хочу, чтобы цвет на моих полотнах пел, не считаясь ни с какими правилами и запретами» Анри Матисс.
Анри Матисс родился 31 декабря 1869 года в небольшом городке на севере Франции в семье керамистки и преуспевающего торговца зерном. Нормы того времени требовали от первенца продолжить дело отца. С детства его готовили к великому будущему. Матисс получил образование в престижной школе, а затем — в лицее. Но бунтарь внутри Анри существовал с раннего возраста: он не боялся открыто заявлять отцу, что продолжать его дело не собирается.
К искусству Матисс пришел достаточно поздно: сперва он выучился в Париже на юриста, а по возвращению в родной город устроился клерком в адвокатскую контору. Однако надолго он там не задержался: в 20 лет у юноши обострился аппендицит, из-за чего Анри на два месяца оказался в больнице. Чтобы сын не скучал, мать принесла ему бумагу и краски. Рисование настолько увлекло его, что по выздоровлению Матисс, к великому разочарованию отца, оставил юриспруденцию и поступил в художественную школу.
В 1893 году Матисс начал обучение в Школе изящных искусств в Париже, где ему преподавал известный французский художник Гюстав Моро. Воспитывая учеников по строгим академическим канонам, преподаватель любил отправлять их в Лувр копировать великие шедевры. Именно Моро заложил фундамент для будущих изысканий Матисса. «О цвете нужно мечтать» — говорил он своим ученикам и Матиссу эта идея оказалась близка. Он стремился изобрести цвет счастья, гармонии, совершенства — понятия, до тех пор передаваемые исключительно за счет точнейшей детализации и символов. Матисс считал, что цвет, отдельно от формы и прочих нюансов, способен оказывать более глубокое воздействие, а лишние детали лишь препятствуют подлинному восприятию произведения. Матисса впечатляли прогрессивные работы Мане, смелые произведения Ван Гога, экзотическая живопись Гогена, революционные картины Сезанна и изящные японские гравюры.
Судьбоносным для Матисса стало знакомство с Джоном Расселом — австралийским художником, который вскоре стал его наставником. Благодаря Джону, Матисс вернулся к размышлениям о цвете и его роли на полотне. Он вспоминал: «Рассел был моим учителем, он разъяснил мне теорию цвета». В работах Матисса того периода уже можно обнаружить влияние импрессионистов и намек на собственное видение: тогда появились его первые пейзажи «Булонский лес» и «Люксембургский сад». Уже в этих работах Матисс не боялся размашистых мазков, пренебрегал формой и перспективой в пользу контрастности и яркости, упрощал фигуры, лишая их теней, но одновременно с этим прибавляя им объем за счет насыщенных цветов.
В 1904 году прошла первая выставка Анри Матисса, однако в художественном сообществе она осталась незамеченной. Но не для Анри — там он познакомился с пуантилистом Полем Синьяком. Вскоре они вместе уехали в Сент-Тропе за свежими идеями и новыми впечатлениями. Стиль пуантилизма, для которого характерны яркие точечные мазки, вдохновил Матисса. Из поездки он вернулся со своим первым шедевром «Роскошь, покой и наслаждение».
Однако примкнуть к направлению пуантилистов Матиссу было не суждено: довольно скоро он отказался от этой техники в пользу энергичных мазков и смелых цветов. «Очарование, легкость, свежесть — это все мимолетные ощущения… У художников-импрессионистов… тонкие ощущения были близкими друг другу, поэтому их полотна похожи одно на другое. Я предпочитаю, рискуя лишить пейзаж очарования, подчеркнуть в нем характерное и добиться большего постоянства».
Важным моментом в становлении Матисса как независимого художника стала его встреча с женой. Анри и Амели познакомились на свадьбе у друга. Молодые люди влюбились друг в друга. Трогательные письма, долгожданные встречи, букеты фиалок. Амели первая поверила в талант Матисса и убедила его в том, что он должен продолжить заниматься искусством, искать свой стиль. Матисс перед свадьбой признался Амели, что хотя он и любит ее, живопись он всегда будет любить больше.
Анри Матисс
«Я хочу, чтобы цвет на моих полотнах пел, не считаясь ни с какими правилами и запретами» Анри Матисс.
Анри Матисс родился 31 декабря 1869 года в небольшом городке на севере Франции в семье керамистки и преуспевающего торговца зерном. Нормы того времени требовали от первенца продолжить дело отца. С детства его готовили к великому будущему. Матисс получил образование в престижной школе, а затем — в лицее. Но бунтарь внутри Анри существовал с раннего возраста: он не боялся открыто заявлять отцу, что продолжать его дело не собирается.
К искусству Матисс пришел достаточно поздно: сперва он выучился в Париже на юриста, а по возвращению в родной город устроился клерком в адвокатскую контору. Однако надолго он там не задержался: в 20 лет у юноши обострился аппендицит, из-за чего Анри на два месяца оказался в больнице. Чтобы сын не скучал, мать принесла ему бумагу и краски. Рисование настолько увлекло его, что по выздоровлению Матисс, к великому разочарованию отца, оставил юриспруденцию и поступил в художественную школу.
В 1893 году Матисс начал обучение в Школе изящных искусств в Париже, где ему преподавал известный французский художник Гюстав Моро. Воспитывая учеников по строгим академическим канонам, преподаватель любил отправлять их в Лувр копировать великие шедевры. Именно Моро заложил фундамент для будущих изысканий Матисса. «О цвете нужно мечтать» — говорил он своим ученикам и Матиссу эта идея оказалась близка. Он стремился изобрести цвет счастья, гармонии, совершенства — понятия, до тех пор передаваемые исключительно за счет точнейшей детализации и символов. Матисс считал, что цвет, отдельно от формы и прочих нюансов, способен оказывать более глубокое воздействие, а лишние детали лишь препятствуют подлинному восприятию произведения. Матисса впечатляли прогрессивные работы Мане, смелые произведения Ван Гога, экзотическая живопись Гогена, революционные картины Сезанна и изящные японские гравюры.
Судьбоносным для Матисса стало знакомство с Джоном Расселом — австралийским художником, который вскоре стал его наставником. Благодаря Джону, Матисс вернулся к размышлениям о цвете и его роли на полотне. Он вспоминал: «Рассел был моим учителем, он разъяснил мне теорию цвета». В работах Матисса того периода уже можно обнаружить влияние импрессионистов и намек на собственное видение: тогда появились его первые пейзажи «Булонский лес» и «Люксембургский сад». Уже в этих работах Матисс не боялся размашистых мазков, пренебрегал формой и перспективой в пользу контрастности и яркости, упрощал фигуры, лишая их теней, но одновременно с этим прибавляя им объем за счет насыщенных цветов.
В 1904 году прошла первая выставка Анри Матисса, однако в художественном сообществе она осталась незамеченной. Но не для Анри — там он познакомился с пуантилистом Полем Синьяком. Вскоре они вместе уехали в Сент-Тропе за свежими идеями и новыми впечатлениями. Стиль пуантилизма, для которого характерны яркие точечные мазки, вдохновил Матисса. Из поездки он вернулся со своим первым шедевром «Роскошь, покой и наслаждение».
Однако примкнуть к направлению пуантилистов Матиссу было не суждено: довольно скоро он отказался от этой техники в пользу энергичных мазков и смелых цветов. «Очарование, легкость, свежесть — это все мимолетные ощущения… У художников-импрессионистов… тонкие ощущения были близкими друг другу, поэтому их полотна похожи одно на другое. Я предпочитаю, рискуя лишить пейзаж очарования, подчеркнуть в нем характерное и добиться большего постоянства».
Важным моментом в становлении Матисса как независимого художника стала его встреча с женой. Анри и Амели познакомились на свадьбе у друга. Молодые люди влюбились друг в друга. Трогательные письма, долгожданные встречи, букеты фиалок. Амели первая поверила в талант Матисса и убедила его в том, что он должен продолжить заниматься искусством, искать свой стиль. Матисс перед свадьбой признался Амели, что хотя он и любит ее, живопись он всегда будет любить больше.
Она приняла эту правду, став его главной музой жизни. Амели родила ему двоих сыновей и воспитала его внебрачную дочь, которая была у Матисса от его модели Каролины Жобло. В трудные периоды, когда заработка едва хватало на обеспечение семьи, жена открыла свой салон шляпок, на заработок с которого они долгое время существовали. Терпеливая, сочувствующая и бесконечно верящая в своего мужа — такой была Амели.
На Осеннем салоне 1905 года группа молодых художников представила свои «революционные» картины широкой публике. На нем Анри Матисс с Андре Дереном и Морисом де Вламинком выставили свои произведения из летней поездки в Кольюре, рыбацкой деревни на Средиземном море. Камиль Моклер сравнивал их картины с «горшком краски, брошенным в лицо общественности». Картину Матисса «Женщина в шляпе» некоторые посетители пытались даже сорвать или испортить. Критик Луи Воксель посвятил им разгромную статью «Донателло среди дикарей!», в которой едко прозвал художников дикими зверями или фовистами — от французского les fauves. Так и закрепилось за живописцами название течения, во главе которого был Анри Матисс.
Картины фовистов бросали вызов смотрящему, условностям, заставляли вступить в диалог, удивиться. От них нельзя было отмахнуться или притвориться, что ты их не заметил. Они не пытались обмануть: это воздействие было абсолютно искренним и честным. Своими экспрессивными полотнами они обратили внимание на условность восприятия мира. Действительность преображалась до абсурда, словно творцы нарочито упрощали до первозданного, убирая лишние детали и нюансы, которые прежде веками надстраивались в сознании человека.
Салон 1905 года оказался переломным моментом в творчестве Матисса — наконец воплотились его мечты о цвете, о которых говорил первый наставник Моро. Движение фовистов имело неформальный характер: не было ни манифеста, ни программы, и интерес к ним поддерживался на протяжении двух-трех лет. Несмотря на это, фовисты оказали существенное влияние на дальнейшее развитие искусства ХХ века, ошеломив академически закаленную публику игрой цвета и формы.
На творчестве Матисса условное исчезновение движения фовистов никак не сказалось. У него стали появляться поклонники среди меценатов, что позволило ему продолжить свои исследования стиля. «Раздробление цвета привело к раздроблению формы, контура. Результат: вибрирующая поверхность… Я стал писать красочными плоскостями, стараясь достичь гармонии соотношением всех цветовых плоскостей». С 1908 по 1909 год Матисс упрощал свои работы: все меньше красок на полотнах, все более размашистые мазки, образующие монолит. Квинтэссенцией этих стремлений стали известные «Танец» и «Музыка». «Я просто отправился в воскресенье в Мулен де ла Галетт. Я смотрел, как танцуют… вернувшись к себе, я сочинил мой танец четырехметровой длины, напевая тот же мотив», — вспоминал Матисс.
Он мечтал попасть в Россию: хотел увидеть русскую зиму и оказаться в Эрмитаже. И ему повезло — по приглашению Щукина художник приехал организовывать расстановку картин в его особняке. К сожалению, в Эрмитаж попасть не удалось — там был ремонт. Но Матисса очень впечатлила Россия, а особенно иконы. Художник говорил о них: «Русские не подозревают, какими сокровищами владеют. Италия в этой области дает меньше. Все то, над чем билось современное искусство и только что дошло — все это было у русских еще в 15 веке».
Но чего именно стремился достичь Матисс своими экспериментами с цветом? Для многих людей искусство Анри до сих пор остается загадкой — ведь «так может нарисовать ребенок». И в этом заключается главный парадокс: Матисс стремился создать искусство, которое будет понятно всем, не требующее подготовки для понимания символов и сложного содержания.
«…Но о чем я мечтаю больше всего — это об искусстве равновесия, чистоты, спокойствия, без сюжетов сложных и мятежных, которые были бы неизменно хороши как для интеллигентного работника, так и для делового человека и писателя: смягчая и успокаивая мозг, они будут аналогичны тому хорошему креслу, которое дает ему отдых от физической усталости».
На Осеннем салоне 1905 года группа молодых художников представила свои «революционные» картины широкой публике. На нем Анри Матисс с Андре Дереном и Морисом де Вламинком выставили свои произведения из летней поездки в Кольюре, рыбацкой деревни на Средиземном море. Камиль Моклер сравнивал их картины с «горшком краски, брошенным в лицо общественности». Картину Матисса «Женщина в шляпе» некоторые посетители пытались даже сорвать или испортить. Критик Луи Воксель посвятил им разгромную статью «Донателло среди дикарей!», в которой едко прозвал художников дикими зверями или фовистами — от французского les fauves. Так и закрепилось за живописцами название течения, во главе которого был Анри Матисс.
Картины фовистов бросали вызов смотрящему, условностям, заставляли вступить в диалог, удивиться. От них нельзя было отмахнуться или притвориться, что ты их не заметил. Они не пытались обмануть: это воздействие было абсолютно искренним и честным. Своими экспрессивными полотнами они обратили внимание на условность восприятия мира. Действительность преображалась до абсурда, словно творцы нарочито упрощали до первозданного, убирая лишние детали и нюансы, которые прежде веками надстраивались в сознании человека.
Салон 1905 года оказался переломным моментом в творчестве Матисса — наконец воплотились его мечты о цвете, о которых говорил первый наставник Моро. Движение фовистов имело неформальный характер: не было ни манифеста, ни программы, и интерес к ним поддерживался на протяжении двух-трех лет. Несмотря на это, фовисты оказали существенное влияние на дальнейшее развитие искусства ХХ века, ошеломив академически закаленную публику игрой цвета и формы.
На творчестве Матисса условное исчезновение движения фовистов никак не сказалось. У него стали появляться поклонники среди меценатов, что позволило ему продолжить свои исследования стиля. «Раздробление цвета привело к раздроблению формы, контура. Результат: вибрирующая поверхность… Я стал писать красочными плоскостями, стараясь достичь гармонии соотношением всех цветовых плоскостей». С 1908 по 1909 год Матисс упрощал свои работы: все меньше красок на полотнах, все более размашистые мазки, образующие монолит. Квинтэссенцией этих стремлений стали известные «Танец» и «Музыка». «Я просто отправился в воскресенье в Мулен де ла Галетт. Я смотрел, как танцуют… вернувшись к себе, я сочинил мой танец четырехметровой длины, напевая тот же мотив», — вспоминал Матисс.
Он мечтал попасть в Россию: хотел увидеть русскую зиму и оказаться в Эрмитаже. И ему повезло — по приглашению Щукина художник приехал организовывать расстановку картин в его особняке. К сожалению, в Эрмитаж попасть не удалось — там был ремонт. Но Матисса очень впечатлила Россия, а особенно иконы. Художник говорил о них: «Русские не подозревают, какими сокровищами владеют. Италия в этой области дает меньше. Все то, над чем билось современное искусство и только что дошло — все это было у русских еще в 15 веке».
Но чего именно стремился достичь Матисс своими экспериментами с цветом? Для многих людей искусство Анри до сих пор остается загадкой — ведь «так может нарисовать ребенок». И в этом заключается главный парадокс: Матисс стремился создать искусство, которое будет понятно всем, не требующее подготовки для понимания символов и сложного содержания.
«…Но о чем я мечтаю больше всего — это об искусстве равновесия, чистоты, спокойствия, без сюжетов сложных и мятежных, которые были бы неизменно хороши как для интеллигентного работника, так и для делового человека и писателя: смягчая и успокаивая мозг, они будут аналогичны тому хорошему креслу, которое дает ему отдых от физической усталости».
Когда-то я основал не только НейроГрафику, но и НейроАрт. Это не совсем одно и то же.
Арт - это гораздо более широкое понятие. Оно включает в себя множество практик, и не только рисования. Важно понимать, что это не средство для решения задач. Если НейроГрафику принимают и любят как психологическую технику и практику, то Арт - это нечто более высокое и чистое. Человеческие задачи в этом пространстве решаются сами собой. Потому что сам уровень Арта раскрывает душу, даёт больше свободы.
Если НейроГрафика существует в рамках чёткого алгоритма и технологии, то Арт принципиально выходит за эти рамки. Это философия, которая стремится к духовной реализации. Или иначе - это философия, которая находит контакт с источником. Если НейроГрафика заземляет, то Арт - окрыляет и возвышает.
@ppiskarev
#НейроАрт #НейроГрафика
Арт - это гораздо более широкое понятие. Оно включает в себя множество практик, и не только рисования. Важно понимать, что это не средство для решения задач. Если НейроГрафику принимают и любят как психологическую технику и практику, то Арт - это нечто более высокое и чистое. Человеческие задачи в этом пространстве решаются сами собой. Потому что сам уровень Арта раскрывает душу, даёт больше свободы.
Если НейроГрафика существует в рамках чёткого алгоритма и технологии, то Арт принципиально выходит за эти рамки. Это философия, которая стремится к духовной реализации. Или иначе - это философия, которая находит контакт с источником. Если НейроГрафика заземляет, то Арт - окрыляет и возвышает.
@ppiskarev
#НейроАрт #НейроГрафика
Рубрика «Музеи мира»
Музей Ивана Билибина в Ивангороде
Музей знаменитого художника-графика Ивана Яковлевича Билибина открыли в Ивангороде Ленинградской области в особняке купца Филиппа Яковлевича Пантелеева 30 мая 1980 года. Это единственный в стране музей художника, знаменитого иллюстратора русских сказок Ивана Билибина. Здесь находится крупнейшая в мире коллекция его произведений и личных вещей.
В 1980 году приемный сын Ивана Билибина - Мстислав Николаевич Потоцкий подарил жителям Ивангорода коллекцию произведений живописи, графики, декоративно-прикладного искусства, созданных Иваном Яковлевичем Билибиным и Александрой Васильевной Щекатихиной-Потоцкой, а также работы художников объединения «Мир искусства». Потоцкий хотел, чтобы коллекция не оказалась в запасниках какого-либо крупного музея, а могла быть доступной, причем в одном из русских провинциальных городов. Билибин в Ивангороде бывал и останавливался именно в этом особняке.
Иван Яковлевич родился 16 августа 1876 года в Тарховке Санкт-Петербургской губернии. Русский художник, книжный иллюстратор и театральный оформитель, участник объединения «Мир искусства». Его стиль называли «билибинским», он соединил традиции народного искусства, идущие от лубка, профессионального искусства, древнерусского искусства. Самые известные его работы - иллюстрации к русским сказкам «Василиса Прекрасная», «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о золотом петушке», «Сказка о рыбаке и рыбке» Александра Пушкина, оформление спектаклей и балетов.
Про Ивангород, про Петроград, про Россию Билибин не забывал ни в Египте, ни во Франции, где оказался после революции. И мысль о возвращении на Родину все равно была с ним. Да, за рубежом он был востребован, узнаваем. Но не был своим. И Билибин вернулся.
Зная о жизни в Союзе не понаслышке (он переписывается с братом). Зная о репрессиях, о противниках, которые говорили, что Билибин в самое трудное время уехал, а теперь снова будет здесь. И несмотря на свои антибольшевистские плакаты 1917 года. Например, «О том, как немцы большевика на Россию выпускали».
После возвращения в Петроград (он уже Ленинград к тому времени) Билибин работает в Академии художеств, преподает. И неоднократно подтверждает, что студенты не случайно называют своего учителя «Иван-железная рука». Иван Яковлевич никогда не использовал ни рейсфедер, ни циркуль. Применял карандаш, но расписывал работы только кистью. Да, работа ювелирная. Для нее Билибин готовил специальные колонковые, очень качественные кисти, срезал ворс наискосок и тончайшим волоском выводил линии. Ему подражали, но достичь такого мастерства не могли.
Билибин, как и многие люди искусства, продолжал работать в осажденном фашистами Ленинграде. Сейчас в Москве можно увидеть его эскиз открытки «Ледовое побоище», выполненный в блокадном городе. Тогда же, в 1941-м, Билибин отправляет другу Василию Цветкову рисунок, который подписывает так: «Эти бы грибочки да на сковородку со сметанкой. Эх-ма…».
А ведь у Ивана Билибина была возможность покинуть город. Но...«Из осажденной крепости не бегут - ее защищают», - сказал он на это. Человек, ответивший несколькими годами ранее в Париже издателю на предложение сменить свое русское имя, что за него, как за знамя сражаются и умирают, вряд ли мог поступить иначе. В музее, хранится блокадный дневник Ивана Билибина. Несмотря ни на что, Иван Яковлевич до последнего носил белые воротнички, говорил ученикам, что «никогда нельзя опускаться».
Билибин не был ни белым, ни красным. Он был велик сам по себе. Настоящий русский художник. И в наши дни, передать образ Ивана Билибина, его дух и устремления, призван музейный комплекс в русской глубинке. На сегодняшний день здание, приобрело свой исторический облик. Реставраторы завершили работы на наружных коммуникациях, фасаде здания. Видны его истинные цвета - небесно-голубые. Привели в порядок и внутренние интерьеры, отремонтировали столярные заполнения, двери и систему отопления. Ведутся работы по благоустройству прилегающей территории и оснащение музея современным оборудованием.
Музей Ивана Билибина в Ивангороде
Музей знаменитого художника-графика Ивана Яковлевича Билибина открыли в Ивангороде Ленинградской области в особняке купца Филиппа Яковлевича Пантелеева 30 мая 1980 года. Это единственный в стране музей художника, знаменитого иллюстратора русских сказок Ивана Билибина. Здесь находится крупнейшая в мире коллекция его произведений и личных вещей.
В 1980 году приемный сын Ивана Билибина - Мстислав Николаевич Потоцкий подарил жителям Ивангорода коллекцию произведений живописи, графики, декоративно-прикладного искусства, созданных Иваном Яковлевичем Билибиным и Александрой Васильевной Щекатихиной-Потоцкой, а также работы художников объединения «Мир искусства». Потоцкий хотел, чтобы коллекция не оказалась в запасниках какого-либо крупного музея, а могла быть доступной, причем в одном из русских провинциальных городов. Билибин в Ивангороде бывал и останавливался именно в этом особняке.
Иван Яковлевич родился 16 августа 1876 года в Тарховке Санкт-Петербургской губернии. Русский художник, книжный иллюстратор и театральный оформитель, участник объединения «Мир искусства». Его стиль называли «билибинским», он соединил традиции народного искусства, идущие от лубка, профессионального искусства, древнерусского искусства. Самые известные его работы - иллюстрации к русским сказкам «Василиса Прекрасная», «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о золотом петушке», «Сказка о рыбаке и рыбке» Александра Пушкина, оформление спектаклей и балетов.
Про Ивангород, про Петроград, про Россию Билибин не забывал ни в Египте, ни во Франции, где оказался после революции. И мысль о возвращении на Родину все равно была с ним. Да, за рубежом он был востребован, узнаваем. Но не был своим. И Билибин вернулся.
Зная о жизни в Союзе не понаслышке (он переписывается с братом). Зная о репрессиях, о противниках, которые говорили, что Билибин в самое трудное время уехал, а теперь снова будет здесь. И несмотря на свои антибольшевистские плакаты 1917 года. Например, «О том, как немцы большевика на Россию выпускали».
После возвращения в Петроград (он уже Ленинград к тому времени) Билибин работает в Академии художеств, преподает. И неоднократно подтверждает, что студенты не случайно называют своего учителя «Иван-железная рука». Иван Яковлевич никогда не использовал ни рейсфедер, ни циркуль. Применял карандаш, но расписывал работы только кистью. Да, работа ювелирная. Для нее Билибин готовил специальные колонковые, очень качественные кисти, срезал ворс наискосок и тончайшим волоском выводил линии. Ему подражали, но достичь такого мастерства не могли.
Билибин, как и многие люди искусства, продолжал работать в осажденном фашистами Ленинграде. Сейчас в Москве можно увидеть его эскиз открытки «Ледовое побоище», выполненный в блокадном городе. Тогда же, в 1941-м, Билибин отправляет другу Василию Цветкову рисунок, который подписывает так: «Эти бы грибочки да на сковородку со сметанкой. Эх-ма…».
А ведь у Ивана Билибина была возможность покинуть город. Но...«Из осажденной крепости не бегут - ее защищают», - сказал он на это. Человек, ответивший несколькими годами ранее в Париже издателю на предложение сменить свое русское имя, что за него, как за знамя сражаются и умирают, вряд ли мог поступить иначе. В музее, хранится блокадный дневник Ивана Билибина. Несмотря ни на что, Иван Яковлевич до последнего носил белые воротнички, говорил ученикам, что «никогда нельзя опускаться».
Билибин не был ни белым, ни красным. Он был велик сам по себе. Настоящий русский художник. И в наши дни, передать образ Ивана Билибина, его дух и устремления, призван музейный комплекс в русской глубинке. На сегодняшний день здание, приобрело свой исторический облик. Реставраторы завершили работы на наружных коммуникациях, фасаде здания. Видны его истинные цвета - небесно-голубые. Привели в порядок и внутренние интерьеры, отремонтировали столярные заполнения, двери и систему отопления. Ведутся работы по благоустройству прилегающей территории и оснащение музея современным оборудованием.