В Бари побывал и один из самых неутомимых путешественников XVIII века киевлянин Василий Григорович-Барский (1701 – 1747). Он родился на стыке эпох, потому в его личности тесно переплелись стремление к познанию мира и религиозное благоговение. Вопреки воле консервативного отца он овладевает светской наукой в Киево-Могилянской академии, где ректором тогда был небезызвестный Феофан Прокопович. Затем почти четверть века, с 1723 по 1747 годы, он путешествует по Италии и христианскому Востоку, посещая святыни, монастыри и города. Григорович-Барский как будто воплотил в реальность средневековый концепт «жизни как странствия».
Гробница Николая Чудотворца была его начальным пунктом назначения: во время тяжелой болезни он дал обет поклониться мощам святителя в случае исцеления. Однако неутомимое любопытство влекло его дальше – и вот он уже идет в Неаполь, а оттуда в Рим. Вечный город тогда шумно праздновал юбилейный, 1725 год и избрание нового папы Бенедикта XIII. Василию крупно повезло: ему удалось попасть на торжественный обед к Первоиерарху, куда приглашают двенадцать случайных паломников. Из Рима он шагает через Флоренцию в Венецию, а оттуда на корабле плывет в Святую Землю. Иерусалим стал центральной осью его путешествия и всей жизни. Впоследствии он принял постриг, жил на Патмосе, занимаясь систематизацией своего объемного путевого дневника, где записи чередовались с авторскими рисунками и эскизами. Его дневник, написанный живым и поэтичным языком, в полное мере отразил наблюдательность паломника, его неугасаемое любопытство, стремление познать жизнь разных народов и, конечно же, веру в Бога.
Вернуться в Киев его вынудило известие о смерти отца в 1741 году. Однако поклониться праху предка он смог лишь через шесть лет. Вернувшись домой в 1747 году, он скончался спустя всего месяц в родительском доме, замкнув круг своей жизни-странствия.
#longread #history #culture
Гробница Николая Чудотворца была его начальным пунктом назначения: во время тяжелой болезни он дал обет поклониться мощам святителя в случае исцеления. Однако неутомимое любопытство влекло его дальше – и вот он уже идет в Неаполь, а оттуда в Рим. Вечный город тогда шумно праздновал юбилейный, 1725 год и избрание нового папы Бенедикта XIII. Василию крупно повезло: ему удалось попасть на торжественный обед к Первоиерарху, куда приглашают двенадцать случайных паломников. Из Рима он шагает через Флоренцию в Венецию, а оттуда на корабле плывет в Святую Землю. Иерусалим стал центральной осью его путешествия и всей жизни. Впоследствии он принял постриг, жил на Патмосе, занимаясь систематизацией своего объемного путевого дневника, где записи чередовались с авторскими рисунками и эскизами. Его дневник, написанный живым и поэтичным языком, в полное мере отразил наблюдательность паломника, его неугасаемое любопытство, стремление познать жизнь разных народов и, конечно же, веру в Бога.
Вернуться в Киев его вынудило известие о смерти отца в 1741 году. Однако поклониться праху предка он смог лишь через шесть лет. Вернувшись домой в 1747 году, он скончался спустя всего месяц в родительском доме, замкнув круг своей жизни-странствия.
#longread #history #culture
Кстати, вчера на «Ноже» вышла моя статья о средневековых музыкальных рукописях. Если вы еще не ознакомились или искали чтиво на вечер — это неплохой вариант)
Нож
От хоралов до мотетов: 10 самых важных музыкальных рукописей Средневековья
Эволюция средневековой музыки через призму главных кодексов XI–XV веков: с историческим комментарием и примерами современного исполнения.
Несмотря на более низкий, нежели в Античности, уровень практической медицины, Средневековье восприняло многие теоретические положения, выработанные в предшествующую эпоху. Среди них центральное положение занимала теория о четырех «гуморах», выдвинутая греком Гиппократом (V-IV вв. до н.э.) и развитая римлянином Галеном (II в. н.э.). И хотя регулярно раздавались голоса некоторых фанатиков, утверждавших, что лечение болезней противно Божественной воле, а изучение «языческой» медицины (как и философии, литературы и проч.) является грехом, чаще всего писатели Средневековья старались приспособить древнее наследие к христианским нормам. Таким писателем был и анонимный составитель «Лоршской фармакопеи» – одного из старейших медицинских сборников Западной Европы. Рукопись была создана в конце VIII века в Лоршском монастыре (г. Вормс, Германия), который в эпоху Каролингов был культурным и научным центром. Это настоящий «флорилегий», содержащий, правда, не изречения святых Отцов и выписки из Библии, а около полутысячи медицинских рецептов, сведения о человеческой анатомии и краткий очерк истории медицины. Источниками для компиляции были сочинения Гиппократа, Плиния Старшего, Диоскурида, Галена и византийских медиков. Автор «Фармакопеи» считал лечение болезней проявлением высших христианских ценностей – сострадания и любви к ближнему. Во второй половине X века рукопись принадлежала императорам Оттоновской династии, а в 1007 году Генрих II пожертвовал ее в библиотеку Бамбергского собора. Сейчас «Лоршская фармакопея» хранится в Бамбергской государственной библиотеке (Msc.Med.1).
#manuscripts #history
#manuscripts #history
1 июня 1252 года королем испанских королевств Кастилии и Леона стал Альфонсо X, вошедший в историю под прозвищами «Мудрый» и «Астроном». Его правление длилось до 1284 года и характеризовалось, с одной стороны, огромными культурными и научными достижениями, а с другой — смутой, внутренними конфликтами и военными неудачами. Возможно, эта противоречивость и привлекает потомков, которые отвели Альфонсо значимое место в истории средневековой Испании.
На фото — изображение Альфонсо из «Книги игр» (исп. Libro de los juegos).
#on_this_day #Spain
На фото — изображение Альфонсо из «Книги игр» (исп. Libro de los juegos).
#on_this_day #Spain
По линии матери Альфонсо X приходился родственником немецкому императору Фридриху II Гогенштауфену. Поэтому отчасти символично, что испанский монарх, взойдя на кастильский трон, начал проводить политику по усмирению феодальных вольностей и насаждению крепкой королевской власти, как это делал его предок. Эта стратегия привела к нескольким феодальным восстаниям. Одно из них в 1281 году вылилось практически в гражданскую войну, в которой сын пошел на отца и победил.
Альфонсо был не прочь примерить и императорский венец, пользуясь дальним родством с Гогенштауфенами. Ради этого король повышал налоги, прибегал к порче монеты и соперничал с английским графом Ричардом Корнуоллским. В 1257 году они оба были признаны (анти)королями Германии. Такое положение дел сохранялось более 15 лет, пока в 1273 году с одобрения всех немецких курфюрстов и при поддержке римского папы на немецкий трон не взошел Рудольф Габсбург.
Альфонсо, кажется, был готов идти до конца и даже отправился в Северную Италию, где при поддержке тамошних гибеллинов хотел короноваться. Папа Григорий X остановил его на полпути и после долгих переговоров вынудил кастильского монарха отказаться от своих притязаний, что и произошло в 1275 году. Как итог всей этой внешнеполитической авантюры – недовольство горожан и знати Кастилии и экономический кризис.
#history #Spain
Альфонсо был не прочь примерить и императорский венец, пользуясь дальним родством с Гогенштауфенами. Ради этого король повышал налоги, прибегал к порче монеты и соперничал с английским графом Ричардом Корнуоллским. В 1257 году они оба были признаны (анти)королями Германии. Такое положение дел сохранялось более 15 лет, пока в 1273 году с одобрения всех немецких курфюрстов и при поддержке римского папы на немецкий трон не взошел Рудольф Габсбург.
Альфонсо, кажется, был готов идти до конца и даже отправился в Северную Италию, где при поддержке тамошних гибеллинов хотел короноваться. Папа Григорий X остановил его на полпути и после долгих переговоров вынудил кастильского монарха отказаться от своих притязаний, что и произошло в 1275 году. Как итог всей этой внешнеполитической авантюры – недовольство горожан и знати Кастилии и экономический кризис.
#history #Spain
В историю Альфонсо X вошел не столько «благодаря» своим имперским амбициям или борьбой со знатью и мусульманами, сколько за законотворчество, покровительство искусству и наукам. В первой области особняком стоит его «Книга законов» или, как ее прозвали в XIV веке, «Семь партид». Сей огромный компендиум – попытка унифицировать правовые нормы на территории Кастилии и Леона и дать нотарию и судье того времени максимально полную юридическую информацию. «Партиды» – это части свода, посвященные различным сторонам правового урегулирования. На тот момент (середина XIII века) это был самый большой правовой кодекс в Европе – и к тому же, написанный не на латыни, признанном языке юриспруденции, а на «народном» старокастильском языке.
Почему именно семь частей? Самый очевидный ответ – подражание семичастной структуре юстиниановских «Дигест», которые с конца XI века стали углубленно изучаться европейскими юристами. Неудивительно, что свод не только внешне, но и содержательно проникнут идеями римского права и утверждает королевскую власть как единственный источник права, естественные права людей и ясность юридических формул. Кроме того, по мысли самого Альфонсо, у закона есть семь способов действия: «первый – верить, второй – приводить в порядок, третий – приказывать, четвертый – соединять, пятый – награждать, шестой – запрещать, седьмой – наказывать». В соответствии с этим «Партиды» охватывают последовательно каноническое право (1-я), вопросы публичной власти и управления (2-я), судопроизводство (3-я), семейное (4-я), контрактное (5-я), наследственное (6-я) и уголовно-процессуальное (7-я) право.
«Семь партид» имели сложную судьбу. Причиной тому – сугубо абсолютистский размах их вдохновителя. В системе правовых координат Альфонсо X был лишь «король» и «подданные», а древние свободы знати и сословных органов, кортесов, практически не учитывались. Неудивительно, что практически сразу после написания свода в Кастилии вспыхнуло феодальное восстание, которое вынудило Альфонсо отказаться от применения «Партид». Лишь спустя 80 лет при короле Альфонсо XI (1312 – 1350) эти законы были признаны. Но лишь как вспомогательные, не основные – ими оставались местные фуэрос и законы самого Альфонсо XI. И все же «Партиды» прошли проверку временем и до XIX века были важнейшим источником права в Испанской монархии. А один из последних случаев его реального применения в судебной практике относится аж к 1970 году!
Кстати, одну из аутентичных рукописей данного свода можно посмотреть здесь.
#history #longread #Spain
Почему именно семь частей? Самый очевидный ответ – подражание семичастной структуре юстиниановских «Дигест», которые с конца XI века стали углубленно изучаться европейскими юристами. Неудивительно, что свод не только внешне, но и содержательно проникнут идеями римского права и утверждает королевскую власть как единственный источник права, естественные права людей и ясность юридических формул. Кроме того, по мысли самого Альфонсо, у закона есть семь способов действия: «первый – верить, второй – приводить в порядок, третий – приказывать, четвертый – соединять, пятый – награждать, шестой – запрещать, седьмой – наказывать». В соответствии с этим «Партиды» охватывают последовательно каноническое право (1-я), вопросы публичной власти и управления (2-я), судопроизводство (3-я), семейное (4-я), контрактное (5-я), наследственное (6-я) и уголовно-процессуальное (7-я) право.
«Семь партид» имели сложную судьбу. Причиной тому – сугубо абсолютистский размах их вдохновителя. В системе правовых координат Альфонсо X был лишь «король» и «подданные», а древние свободы знати и сословных органов, кортесов, практически не учитывались. Неудивительно, что практически сразу после написания свода в Кастилии вспыхнуло феодальное восстание, которое вынудило Альфонсо отказаться от применения «Партид». Лишь спустя 80 лет при короле Альфонсо XI (1312 – 1350) эти законы были признаны. Но лишь как вспомогательные, не основные – ими оставались местные фуэрос и законы самого Альфонсо XI. И все же «Партиды» прошли проверку временем и до XIX века были важнейшим источником права в Испанской монархии. А один из последних случаев его реального применения в судебной практике относится аж к 1970 году!
Кстати, одну из аутентичных рукописей данного свода можно посмотреть здесь.
#history #longread #Spain
www.wdl.org
Семь партид
Эта иллюминированная рукопись "Siete partidas" ("Семь партид"), написанная на пергаменте готическим письмом, датируется XIII—XV вв. Этот кодекс важен по нескольким причинам. Он был написан в одном скриптории (кроме первой партиды, которая была добавлена в…
Феодальное восстание против Альфонсо X, которое стало реакцией на введение в Кастилии законов «Семи партид», отчасти иллюстрирует сложную и порой противоречивую систему правовых отношений в Средние века. Римское право, «рецепция» которого началась в XII веке в Италии, было только одним из ее элементов. Другим элементом было церковное, или каноническое право. Оно развивалось параллельно с римским в стенах университетов и в трудах ученых-юристов. И если римское право было системой, основанной на договорных горизонтальных отношениях, то каноническое утверждало вертикальную иерархию, из представлений о которой на Западе выросла концепция монархии — священной власти, данной Богом одному человеку. Эту идею «Партиды» активно продвигали вкупе с идеей единой правовой формы.
Третьим элементом средневековой правовой системы было феодальное право — то самое право синьорий и городов с их лоскутностью, стремлением к юридическому обособлению и непризнанию единой власти и закона. И вот его как раз в «Партидах» не было. Это противоречило самой задумке Альфонсо о единой правовой системе на всей территории королевства под сенью «монарха». Вполне абсолютистская идея, для которой, однако, еще не пришло время. Посему реакция знати на ущемление ее «добрых старых прав и свобод» и последующее отступление королевской власти были неизбежными.
#history #Spain
Третьим элементом средневековой правовой системы было феодальное право — то самое право синьорий и городов с их лоскутностью, стремлением к юридическому обособлению и непризнанию единой власти и закона. И вот его как раз в «Партидах» не было. Это противоречило самой задумке Альфонсо о единой правовой системе на всей территории королевства под сенью «монарха». Вполне абсолютистская идея, для которой, однако, еще не пришло время. Посему реакция знати на ущемление ее «добрых старых прав и свобод» и последующее отступление королевской власти были неизбежными.
#history #Spain
В стремлении восстановить право в его первозданной чистоте люди средневековья руководствовались представлением об идеальном праве, о том, каким оно должно быть в соответствии с их идеями справедливости. Парадоксальным образом это стремление восстановить истину приводило к массовому производству подделок. «Благочестивый обман» (pia fraus) далеко не всегда был сознательной фальсификацией. Духовные лица, главные носители образованности в ту эпоху, фабриковали документы – дарственные грамоты, записи права и другие юридические тексты, приписывая их задним числом тем, от кого, по их убеждению, они должны были исходить. Документы, в их глазах, выражают вечную истину, а не фиксируют случайные факты. «Лжеисидоровы декреталии», обосновывавшие верховную власть папства над Западной Европой и приписывавшие императору Константину соответствующий дар в пользу римского первосвященника, были подделкой, но такой подделкой, которая выражала «идеальную реальность» – папскую гегемонию. По мнению Х. Фурмана, трудно найти лучшего представителя средневекового «духа времени», чем фальсификатор. Идея и действительность не были четко расчленены в сознании людей того времени, и не представляло трудности принять за подлинное то, что было должным, а не действительным.
(с) Словарь средневековой культуры. Под ред. А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 385.
#culture
(с) Словарь средневековой культуры. Под ред. А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 385.
#culture
Византийское влияние на севере и юге средневековой Европы. Мозаики церкви Ла Марторана (Палермо, Сицилия) и фрески Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря (Псков), XII век.
#art
#art
Были ли юродивые на средневековом Западе?
Юродство – радикальная форма проявления личной религиозности, которая прочно ассоциируется с православной религией и культурой. Католическая Европа, как и мусульманский Восток, не знали классического юродства, которое было представлено в Византии VI – VIII и на Руси XV – XVII веков. Были лишь внешние сходства в форме поведения и проявления религиозного «горения духа». Что интересно, на Западе наиболее каноничные с такой точки зрения примеры наблюдаются в средневековой Италии. И мне кажется, это по-своему логично.
Сердце католической Европы, Италия очень многое восприняла и от византийской духовной культуры, которая распространялась с юга благодаря тамошним греческим монахам. Что еще более интересно, многие из этих примеров близки к традиции францисканства. Писатель Борис Зайцев, представитель культуры Серебряного века и русской эмиграции, интуитивно подметил связь религиозности св. Франциска Ассизского с юродством, которое он считал «явлением замечательным и глубоко русским».
Одним из важнейших маркеров юродивого является нагота. В средневековой культуре нагота несет двоякий смысл: это и символ неприятия плотской красоты, и печать безумия и даже ереси. Франциск начинает свой путь к Господу именно с обнажения: снимает одежду в присутствии жителей родного города и епископа, тем самым отрекаясь от прежней жизни. И затем нагота была частью его театрализованных проповедей. О некоторых из них нам сообщают его агиографы. Один раз, нарушив пост во время болезни, Франциск приказал своим братьям обнажить его и протащить на веревке по площади Ассизи, где затем он начал суровую обличительную проповедь, направленную на самого себя и свой грех чревоугодия. В другой раз он проповедовал нагим вместе с одним из братьев, Руффином, который также был обнажен.
Юродивый провоцирует людей на конфликт и смиренно сносит побои с их стороны. Так он вовлекает народ в свою «игру». А так Франциск объяснял брату Льву сущность «истинной и совершенной радости»: терпеливо и с любовью переносить гонения, лишения и страдания во имя Христа, побеждая самого себя. Именно муки и скорби составляют ядро внутренней радости и духовное богатство францисканца. Это центральное положение францисканской духовности.
Однако Франциск, в отличие от любого юродивого, был частью социума, родоначальником монашеского ордена и даже автором религиозных текстов. Классический юродивый – это всегда одиночка, инородный элемент социума, «внедренный» в него, дабы показать людям греховность мира. И Франциск, и юродивые стремились к нравоучению, а их внешне отталкивающее поведение несло в себе внутренний назидательный смысл. Но если ради этого первый только иногда притворяется безумцем, осознавая свой грех, то вторые притворяются грешниками, будучи внутренне совершенными.
#longread #culture #Italy #Русь
Юродство – радикальная форма проявления личной религиозности, которая прочно ассоциируется с православной религией и культурой. Католическая Европа, как и мусульманский Восток, не знали классического юродства, которое было представлено в Византии VI – VIII и на Руси XV – XVII веков. Были лишь внешние сходства в форме поведения и проявления религиозного «горения духа». Что интересно, на Западе наиболее каноничные с такой точки зрения примеры наблюдаются в средневековой Италии. И мне кажется, это по-своему логично.
Сердце католической Европы, Италия очень многое восприняла и от византийской духовной культуры, которая распространялась с юга благодаря тамошним греческим монахам. Что еще более интересно, многие из этих примеров близки к традиции францисканства. Писатель Борис Зайцев, представитель культуры Серебряного века и русской эмиграции, интуитивно подметил связь религиозности св. Франциска Ассизского с юродством, которое он считал «явлением замечательным и глубоко русским».
Одним из важнейших маркеров юродивого является нагота. В средневековой культуре нагота несет двоякий смысл: это и символ неприятия плотской красоты, и печать безумия и даже ереси. Франциск начинает свой путь к Господу именно с обнажения: снимает одежду в присутствии жителей родного города и епископа, тем самым отрекаясь от прежней жизни. И затем нагота была частью его театрализованных проповедей. О некоторых из них нам сообщают его агиографы. Один раз, нарушив пост во время болезни, Франциск приказал своим братьям обнажить его и протащить на веревке по площади Ассизи, где затем он начал суровую обличительную проповедь, направленную на самого себя и свой грех чревоугодия. В другой раз он проповедовал нагим вместе с одним из братьев, Руффином, который также был обнажен.
Юродивый провоцирует людей на конфликт и смиренно сносит побои с их стороны. Так он вовлекает народ в свою «игру». А так Франциск объяснял брату Льву сущность «истинной и совершенной радости»: терпеливо и с любовью переносить гонения, лишения и страдания во имя Христа, побеждая самого себя. Именно муки и скорби составляют ядро внутренней радости и духовное богатство францисканца. Это центральное положение францисканской духовности.
Однако Франциск, в отличие от любого юродивого, был частью социума, родоначальником монашеского ордена и даже автором религиозных текстов. Классический юродивый – это всегда одиночка, инородный элемент социума, «внедренный» в него, дабы показать людям греховность мира. И Франциск, и юродивые стремились к нравоучению, а их внешне отталкивающее поведение несло в себе внутренний назидательный смысл. Но если ради этого первый только иногда притворяется безумцем, осознавая свой грех, то вторые притворяются грешниками, будучи внутренне совершенными.
#longread #culture #Italy #Русь
Джованни Коломбини: «почти юродивый» из Сиены
Один из самых известных монашеских орденов Европы – это Орден иезуитов, основанный в XVI веке испанцем Игнатием Лойолой. Он приобрел огромную известность и неоднозначную репутацию. Однако существовал еще один орден с практически идентичным названием – Орден иезуатов. Его история также связана с крайне харизматичным человеком, который, по мнению исследователя юродства Сергея Иванова, больше всех походил на классического «блаженного похаба». Это итальянец Джованни Коломбини (ок. 1304 – 1367).
В его жизни, как и в жизни св. Франциска, был определенный переломный момент, до которого он был типичным представителем богатой семьи, а после – пережил духовный кризис и отрекся от прежнего себя. Катализатором перерождения стало прочитанное им житие св. Марии Египетской, покровительницы блудниц и кающихся. Нам сейчас трудно представить, как один текст может совершить такой переворот в душе человека. Однако это происходило в середине XIV века, и очевидное влияние на умы оказывала и эпидемия Черной смерти – вспомните флагеллантов и феномен danse macabre. Джованни раздал имущество монастырям и госпиталям и ухаживал за больными в собственном доме. А затем начал ходить по улицам Сиены с группой единомышленников, призывая прославлять Имя Иисусово.
Джованни был экстравагантным даже по меркам итальянской духовности. Безумный взгляд, нагота, горячий темперамент и обжигающие речи, после которых даже самый благопристойный клирик мог начать вести себя как ненормальный. Нагота стала отличительным признаком Джованни и испытанием веры для желавших присоединиться к нему. С товарищами он обошел всю Тоскану, но затем все же вновь вернулся в Сиену и занялся благотворительностью и призрением убогих. Он соблюдал строгую аскезу, целовал раны прокаженным, исцелял прикосновениями – в его житии, написанным флорентинцем Фео Белькари в XV веке, представлен практически полный набор «топосов», соответствующих его реальному образу.
Отличительной чертой католичества является то, что рано или поздно практически все формы религиозности приобретают вид упорядоченной организации. Несмотря на свой непристойный вид и провокационные выходки, так напоминающие оные юродивых, Джованни также пошел по этому пути. В 1367 году, незадолго до смерти, он добился от папы Урбана V признания и утверждения его братства в качестве Ордена иезуатов. Свое имя они получили благодаря фразе «Слава Иисусу Христу», которую Джованни и его последователи выкрикивали на улицах и площадях. 31 июля того же года он скончался. Позднее Джованни был канонизирован, а 31 июля стал днем его памяти. Символично, что в этот же день вспоминают и Игнатия Лойолу.
На фото – «Распятие» кисти Перуджино с изображением Джованни Коломбини (фигура справа на заднем плане).
#longread #saints #Italy
Один из самых известных монашеских орденов Европы – это Орден иезуитов, основанный в XVI веке испанцем Игнатием Лойолой. Он приобрел огромную известность и неоднозначную репутацию. Однако существовал еще один орден с практически идентичным названием – Орден иезуатов. Его история также связана с крайне харизматичным человеком, который, по мнению исследователя юродства Сергея Иванова, больше всех походил на классического «блаженного похаба». Это итальянец Джованни Коломбини (ок. 1304 – 1367).
В его жизни, как и в жизни св. Франциска, был определенный переломный момент, до которого он был типичным представителем богатой семьи, а после – пережил духовный кризис и отрекся от прежнего себя. Катализатором перерождения стало прочитанное им житие св. Марии Египетской, покровительницы блудниц и кающихся. Нам сейчас трудно представить, как один текст может совершить такой переворот в душе человека. Однако это происходило в середине XIV века, и очевидное влияние на умы оказывала и эпидемия Черной смерти – вспомните флагеллантов и феномен danse macabre. Джованни раздал имущество монастырям и госпиталям и ухаживал за больными в собственном доме. А затем начал ходить по улицам Сиены с группой единомышленников, призывая прославлять Имя Иисусово.
Джованни был экстравагантным даже по меркам итальянской духовности. Безумный взгляд, нагота, горячий темперамент и обжигающие речи, после которых даже самый благопристойный клирик мог начать вести себя как ненормальный. Нагота стала отличительным признаком Джованни и испытанием веры для желавших присоединиться к нему. С товарищами он обошел всю Тоскану, но затем все же вновь вернулся в Сиену и занялся благотворительностью и призрением убогих. Он соблюдал строгую аскезу, целовал раны прокаженным, исцелял прикосновениями – в его житии, написанным флорентинцем Фео Белькари в XV веке, представлен практически полный набор «топосов», соответствующих его реальному образу.
Отличительной чертой католичества является то, что рано или поздно практически все формы религиозности приобретают вид упорядоченной организации. Несмотря на свой непристойный вид и провокационные выходки, так напоминающие оные юродивых, Джованни также пошел по этому пути. В 1367 году, незадолго до смерти, он добился от папы Урбана V признания и утверждения его братства в качестве Ордена иезуатов. Свое имя они получили благодаря фразе «Слава Иисусу Христу», которую Джованни и его последователи выкрикивали на улицах и площадях. 31 июля того же года он скончался. Позднее Джованни был канонизирован, а 31 июля стал днем его памяти. Символично, что в этот же день вспоминают и Игнатия Лойолу.
На фото – «Распятие» кисти Перуджино с изображением Джованни Коломбини (фигура справа на заднем плане).
#longread #saints #Italy
Написал еще одну статью для «Ножа», на сей раз по средневековой картографии. Enjoy 🤓
https://knife.media/mappas/
https://knife.media/mappas/
Нож
Ларец, шар или диск: как изображали Землю на средневековых картах
Средневековые люди любили разглядывать карты — ведь там были не скучные очертания стран, а увлекательные истории о чудесах.
Forwarded from Жирный и слепой (Костя Мефтах.)
Святая София снова мечеть.
В этой связи вот вам подборка статей, интервью и комментариев (почти все они появились ещё до решения Эрдогана) от византинистов и вокруг про Святую Софию. И краткая выжимка того, что мне кажется там самым важным.
Начнём со статьи историка Сергея Иванова о том, как Святая София стала музеем. Американец Томас Уиттимор был богат и интересовался всем на свете, в том числе, византийским искусством. И очень неплохо понимал в пиаре. Он смог добиться расчистки византийской мозаики из-под слоя штукатурки (работы велись в перерывах между намазами). Потом Уиттимор смог «продать» Ататюрку идею превратить храм в музей. Так Турция обрела свою главную туристическую достопримечательность (а Уиттимор потом добился перевода в статус музея ещё нескольких византийских храмов, за это всё ему большое спасибо).
Дальше комментарий искусствоведа Алексея Михайловича Лидова. Он говорит не только о ценности собора для мировой культуры, но и о политических причинах: желании Эрдогана получить больше голосов мусульман, показать себя средиземноморским «султаном» и провести ревизию наследия Ататюрка (самого популярного человека Турции!). Ну и о том, что мы стоим на пороге культурной катастрофы.
Чуть менее трагично настроен востоковед Александр Васильев (текст по той же ссылке, что и Лидов). Он связывает возвращение статуса мечети с экономическими трудностями, которые Эрдоган пытается затмить политическими успехами (знакомое что-то…). Правительство делает ставку на мусульман, а Турция становится всё менее европейской модерной страной, начинает противостояние с Западом. Это не только пугает турецких партнёров по НАТО, но и усложняет в стране работу западных (и, видимо, российских) учёных
Большая и обзорная статья от «Медузы»: про историю мечети, краткий пересказ истории превращения в музей и рассказ о том, что может ждать памятник. Если вы хотите самое полное описание ситуации, оно, вероятно, тут. И оптимистический мандельштамовский финал: «Мудрое сферическое зданье / Народы и века переживет».
Вот тут у нас материал «Артгида» с переводом письма Международного сообщества византинистов и комментарием Лидова и Иванова. У Сергея Аркадьевича есть интересный пойнт, что главный соперник Эрдогана сейчас — нынешний мэр Стамбула Экрем Имамоглу (во всём нормальном авторитарном мире оппозиция контролирует столицы и только у нас с этим всё не слава Богу). Поэтому правительство Турции стремительно уводит из-под власти стамбульской мэрии все важные символические активы вроде башни Галата и вот теперь Святой Софии.
Ещё у Сергея Аркадьевича есть пугающая меня цитата (сразу вспомнились армянские храмы V века с пластиковыми окнами): «Выведение памятника из-под научной опеки чревато несогласованными новшествами. Возьмем, к примеру, Текфур-сарай — единственный сохранившийся на значительную высоту византийский дворец Стамбула: он подвергся варварскому, я бы сказал, евроремонту изнутри, а снаружи на него, на фасад XIV века, повешен лифт.»
Ну и под конец ещё одна цитата, на этот раз, внезапно, с журнала Warhead: «Возможно, нам стоит согласиться с великим поэтом — и успокоиться по поводу Святой Софии раз и навсегда, обратив внимание на разваливающиеся храмы Средней России. Они нуждаются в нашей помощи гораздо больше, чем Святая София — далёкая, манящая и недостижимая»
В этой связи вот вам подборка статей, интервью и комментариев (почти все они появились ещё до решения Эрдогана) от византинистов и вокруг про Святую Софию. И краткая выжимка того, что мне кажется там самым важным.
Начнём со статьи историка Сергея Иванова о том, как Святая София стала музеем. Американец Томас Уиттимор был богат и интересовался всем на свете, в том числе, византийским искусством. И очень неплохо понимал в пиаре. Он смог добиться расчистки византийской мозаики из-под слоя штукатурки (работы велись в перерывах между намазами). Потом Уиттимор смог «продать» Ататюрку идею превратить храм в музей. Так Турция обрела свою главную туристическую достопримечательность (а Уиттимор потом добился перевода в статус музея ещё нескольких византийских храмов, за это всё ему большое спасибо).
Дальше комментарий искусствоведа Алексея Михайловича Лидова. Он говорит не только о ценности собора для мировой культуры, но и о политических причинах: желании Эрдогана получить больше голосов мусульман, показать себя средиземноморским «султаном» и провести ревизию наследия Ататюрка (самого популярного человека Турции!). Ну и о том, что мы стоим на пороге культурной катастрофы.
Чуть менее трагично настроен востоковед Александр Васильев (текст по той же ссылке, что и Лидов). Он связывает возвращение статуса мечети с экономическими трудностями, которые Эрдоган пытается затмить политическими успехами (знакомое что-то…). Правительство делает ставку на мусульман, а Турция становится всё менее европейской модерной страной, начинает противостояние с Западом. Это не только пугает турецких партнёров по НАТО, но и усложняет в стране работу западных (и, видимо, российских) учёных
Большая и обзорная статья от «Медузы»: про историю мечети, краткий пересказ истории превращения в музей и рассказ о том, что может ждать памятник. Если вы хотите самое полное описание ситуации, оно, вероятно, тут. И оптимистический мандельштамовский финал: «Мудрое сферическое зданье / Народы и века переживет».
Вот тут у нас материал «Артгида» с переводом письма Международного сообщества византинистов и комментарием Лидова и Иванова. У Сергея Аркадьевича есть интересный пойнт, что главный соперник Эрдогана сейчас — нынешний мэр Стамбула Экрем Имамоглу (во всём нормальном авторитарном мире оппозиция контролирует столицы и только у нас с этим всё не слава Богу). Поэтому правительство Турции стремительно уводит из-под власти стамбульской мэрии все важные символические активы вроде башни Галата и вот теперь Святой Софии.
Ещё у Сергея Аркадьевича есть пугающая меня цитата (сразу вспомнились армянские храмы V века с пластиковыми окнами): «Выведение памятника из-под научной опеки чревато несогласованными новшествами. Возьмем, к примеру, Текфур-сарай — единственный сохранившийся на значительную высоту византийский дворец Стамбула: он подвергся варварскому, я бы сказал, евроремонту изнутри, а снаружи на него, на фасад XIV века, повешен лифт.»
Ну и под конец ещё одна цитата, на этот раз, внезапно, с журнала Warhead: «Возможно, нам стоит согласиться с великим поэтом — и успокоиться по поводу Святой Софии раз и навсегда, обратив внимание на разваливающиеся храмы Средней России. Они нуждаются в нашей помощи гораздо больше, чем Святая София — далёкая, манящая и недостижимая»
www.colta.ru
Памяти музея Святой Софии
Сергей Иванов о том, как главная турецкая мечеть стала музеем
Via Michaelitica: «меч» архангела, охраняющий Средиземноморье
Архангел Михаил – фигура исключительная не только для средневековой Европы, но и для всего средиземноморского мира. Широкое почитание в иудаизме, исламе, католичестве и православии делает его образ своеобразным мостом между культурами и религиями Средиземноморья. Этот мост существует не только в качестве некой умозрительной конструкции. Я говорю о т.н. Via Michaelitica – линии, вдоль которой расположены главные святилища, посвященные Архангелу. Эта линия протянулась от Ирландии на северо-западе до Святой Земли на юго-востоке, объединив попутно Англию, Францию, Италию и Грецию. О некоторых из них пойдет речь ниже.
Скеллиг-Майкл (ирл. «Скала Михаила») – маленький остров неподалеку от юго-западного побережья Ирландии. Он был необитаем до конца VI века, когда там был основан одноименный мужской монастырь августинского толка. Из-за труднодоступности острова там никогда не было много монахов. Это, однако, не мешало викингам неоднократно предпринимать свои грабительские рейды. Кстати, на острове снимали некоторые сцены для новых «Звездных войн».
Следующее святилище расположено на скалистом острове Сент-Майклс-Маунт, что недалеко от Корнуолла (Англия). Попасть на остров с материка можно только во время отлива по специально вымощенной по дну залива каменной дороге. С XI века здесь существовал бенедиктинский монастырь: король Эдуард Исповедник даровал остров монахам из нормандского аббатства Мон-Сен-Мишель. Поэтому Сент-Майклс-Маунт считается почти братом-близнецом нормандской святыни, которая также посвящена Архангелу.
На северо-западе Италии находится аббатство Сакра-ди-Сан-Микеле. Еще в римские времена здесь стоял укрепленный лагерь, а позднее лангобарды возвели крепость для обороны от франков. Монастырь начали строить в X веке, и уже довольно скоро он стал важным пунктом паломнического маршрута на пути в Рим и к главной святыне, посвященной архангелу Михаилу – Монте-Гаргано. Расположенное в пещере святилище ведет свою историю с рубежа V – VI веков и связано с именем св. Лаврентия Майорано, епископа города Сипонто (ныне Манфредония на севере Апулии). Согласно легенде, архангел трижды явился ему в видениях, после которых епископ построил церковь у входа в пещеру. Благодать этого места привлекала паломников со всей Европы.
Еще одна обитель находится на греческом острове Сими и носит название монастыря Панормитис. Он был построен на месте бывшего языческого храма и известен своей чудотворной иконой архангела Михаила. Согласно местной легенде, одна крестьянка нашла ее в бухте и отнесла домой, но на следующий день она исчезла и появилась на прежнем месте. Трижды крестьянка относила икону домой, и трижды она исчезала, пока сам Михаил не повелел ей оставить икону в покое (чем-то напоминает аналогичную легенду Монте-Гаргано, да?). Вокруг иконы затем и возник монастырь.
#culture #saints
Архангел Михаил – фигура исключительная не только для средневековой Европы, но и для всего средиземноморского мира. Широкое почитание в иудаизме, исламе, католичестве и православии делает его образ своеобразным мостом между культурами и религиями Средиземноморья. Этот мост существует не только в качестве некой умозрительной конструкции. Я говорю о т.н. Via Michaelitica – линии, вдоль которой расположены главные святилища, посвященные Архангелу. Эта линия протянулась от Ирландии на северо-западе до Святой Земли на юго-востоке, объединив попутно Англию, Францию, Италию и Грецию. О некоторых из них пойдет речь ниже.
Скеллиг-Майкл (ирл. «Скала Михаила») – маленький остров неподалеку от юго-западного побережья Ирландии. Он был необитаем до конца VI века, когда там был основан одноименный мужской монастырь августинского толка. Из-за труднодоступности острова там никогда не было много монахов. Это, однако, не мешало викингам неоднократно предпринимать свои грабительские рейды. Кстати, на острове снимали некоторые сцены для новых «Звездных войн».
Следующее святилище расположено на скалистом острове Сент-Майклс-Маунт, что недалеко от Корнуолла (Англия). Попасть на остров с материка можно только во время отлива по специально вымощенной по дну залива каменной дороге. С XI века здесь существовал бенедиктинский монастырь: король Эдуард Исповедник даровал остров монахам из нормандского аббатства Мон-Сен-Мишель. Поэтому Сент-Майклс-Маунт считается почти братом-близнецом нормандской святыни, которая также посвящена Архангелу.
На северо-западе Италии находится аббатство Сакра-ди-Сан-Микеле. Еще в римские времена здесь стоял укрепленный лагерь, а позднее лангобарды возвели крепость для обороны от франков. Монастырь начали строить в X веке, и уже довольно скоро он стал важным пунктом паломнического маршрута на пути в Рим и к главной святыне, посвященной архангелу Михаилу – Монте-Гаргано. Расположенное в пещере святилище ведет свою историю с рубежа V – VI веков и связано с именем св. Лаврентия Майорано, епископа города Сипонто (ныне Манфредония на севере Апулии). Согласно легенде, архангел трижды явился ему в видениях, после которых епископ построил церковь у входа в пещеру. Благодать этого места привлекала паломников со всей Европы.
Еще одна обитель находится на греческом острове Сими и носит название монастыря Панормитис. Он был построен на месте бывшего языческого храма и известен своей чудотворной иконой архангела Михаила. Согласно местной легенде, одна крестьянка нашла ее в бухте и отнесла домой, но на следующий день она исчезла и появилась на прежнем месте. Трижды крестьянка относила икону домой, и трижды она исчезала, пока сам Михаил не повелел ей оставить икону в покое (чем-то напоминает аналогичную легенду Монте-Гаргано, да?). Вокруг иконы затем и возник монастырь.
#culture #saints
Какие были три основных пункта назначения у средневековых паломников? Во-первых, Сантьяго-де-Компостела – «христианская Мекка» и место захоронения святого апостола Иакова. Несколько больших дорог, пересекавших Западную Европу поперек, вели к пиренейским перевалам (среди них был и знаменитый Ронсеваль) и смыкались в одну главную на севере испанских королевств.
Другим важнейшим пунктом были Рим, столица апостолов Петра и Павла. И чтобы туда попасть, паломники пользовались т.н. Франкской дорогой, Via Francigena. Этот был основной путь, по которому можно было попасть в Вечный город с севера, а при желании – пойти дальше на юг и посетить Монте-Гаргано, например. Или вообще сесть на корабль и отплыть из порта Бари или Бриндизи в Святую землю. Первые известия о существовании маршрута относятся к началу VIII века; наиболее подробно он описан у кентерберийского архиепископа Сигерика Серьезного в его паломническом дневнике (т.н. итинерарии) конца X века.
Via Francigena не была собственно «дорогой» по типу древнеримской. Это была скорее сеть опорных пунктов в виде городов, постоялых дворов или монастырей, в которых можно было найти пищу, ночлег, а при необходимости и медицинскую помощь. Сигерик описал 80 таких пунктов, среди которых – известные итальянские и французские города: Сан-Джиминьяно, Лукка, Павия, Лозанна, Безансон, Реймс и др.; в среднем они располагались на расстоянии 20 км друг от друга или примерно дня пешего пути. Общая длина маршрута английского архиепископа составила почти 1700 км, которые он преодолел меньше чем за три месяца. Но этот маршрут не был основным и единственным: у него существовали свои «ответвления», и паломник мог решить, каким именно путем ему удобнее идти, исходя из тех или иных факторов. Несмотря на это, итинерарий Сигерика стал основным источником и для средневековых паломников, и для тех, кто желает пройти по Via Francigena в наше время.
#culture #Italy
Другим важнейшим пунктом были Рим, столица апостолов Петра и Павла. И чтобы туда попасть, паломники пользовались т.н. Франкской дорогой, Via Francigena. Этот был основной путь, по которому можно было попасть в Вечный город с севера, а при желании – пойти дальше на юг и посетить Монте-Гаргано, например. Или вообще сесть на корабль и отплыть из порта Бари или Бриндизи в Святую землю. Первые известия о существовании маршрута относятся к началу VIII века; наиболее подробно он описан у кентерберийского архиепископа Сигерика Серьезного в его паломническом дневнике (т.н. итинерарии) конца X века.
Via Francigena не была собственно «дорогой» по типу древнеримской. Это была скорее сеть опорных пунктов в виде городов, постоялых дворов или монастырей, в которых можно было найти пищу, ночлег, а при необходимости и медицинскую помощь. Сигерик описал 80 таких пунктов, среди которых – известные итальянские и французские города: Сан-Джиминьяно, Лукка, Павия, Лозанна, Безансон, Реймс и др.; в среднем они располагались на расстоянии 20 км друг от друга или примерно дня пешего пути. Общая длина маршрута английского архиепископа составила почти 1700 км, которые он преодолел меньше чем за три месяца. Но этот маршрут не был основным и единственным: у него существовали свои «ответвления», и паломник мог решить, каким именно путем ему удобнее идти, исходя из тех или иных факторов. Несмотря на это, итинерарий Сигерика стал основным источником и для средневековых паломников, и для тех, кто желает пройти по Via Francigena в наше время.
#culture #Italy
