Лекция о труверах от одного из ведущих российских специалистов по средневековой музыке 🔥

Рассказ о музыке труверов, королях-сочинителях и песнях о несчастливом замужестве, самой драматичной истории в музыковедении и о том, как в XIII веке было принято петь и читать одновременно - https://youtu.be/xdOBAjEMLlk

​Первое упоминание имени архитектора в древнерусской книжности содержится в известии Новгородской третьей летописи и связано с началом строительства в Новгороде Георгиевского собора Юрьева монастыря (на фото):

«В лето 6627 (1119). Великий князь Всеволод Мстиславич заложил церковь каменную в Великом Новгороде, и игумен Кириак, от града за три поприща, во имя святаго великомученика Георгия, и сотвориша манастырь велий и братию собраша; и соверши великий князь Всеволод Мстиславич, и освятиша в лето 6648 (1140), иуния в 29 день, на память святых апостол Петра и Павла; а мастер трудился Петр».

Это первое летописное упоминание и самого Юрьева монастыря, крупнейшего религиозного и культурного центра Новгородской земли. Он был основан в 1030 году Ярославом Мудрым в честь своего небесного покровителя Георгия (др. русс. Гюргий, отсюда Юрий) Победоносца. Мастер Петр также руководил строительством церкви Благовещения на Городище и, предположительно, Николо-Дворищенского собора.

#история #архитектура #Русь

​22 мая православные чествуют Николу Вешнего. По преданию, именно 9 мая (22 по новому стилю) 1087 года мощи святителя Николая были «перенесены» из малоазийского города Миры Ликийские в итальянский «Барград», т.е. Бари. Хотя уже тогда было понятно, что это было никакое не перенесение, а банальная кража (подробнее здесь), это не помешало установлению на Руси особого праздника в память об этом событии уже спустя пять лет, в 1092 году. В древнерусских текстах перенесение мощей трактовалось как направленное Божьим промыслом событие с целью обезопасить святыню от «агарян», т.е. турок-сельджуков. Город Бари, незадолго до этого захваченный норманнами, описывался как город «восточный», православный, а его жители – смелыми и благочестивыми исполнителями воли Бога и самого святителя Николая.

Для древнерусского православного сознания было характерно представление, что христианские святыни Запада – это чаще всего вывезенные нечестивым путем святыни православного Востока. Разграбление Константинополя в 1204 году сделало это представление настолько живучим, что оно встречается во всех текстах, прямо или косвенно повествующих о святынях католической Европы, вплоть до XVIII века. Совершать паломничество на Запад также избегали – нечего делать в «неправедных» землях. Редкое исключение – это как раз паломничество в «Барград» к Николе Чудотворцу.

Одно из наиболее ранних задокументированных паломничеств совершил преп. Варлаам Улейминский в 1457 – 1460 гг. По житийному преданию, в Бари ему явился сам св. Николай. Святой велел паломнику купить его икону, вернуться с ней на Русь и поселиться там, где он укажет. В мае 1460 года Варлаам вернулся в Углич с иконой святителя, после чего отправился в Ростов. Пройдя 12 км, он решил передохнуть: повесил икону между веток какой-то сосны и уснул. А когда проснулся, не смог ее оттуда снять. В недоумении Варлаам снова уснул и увидел во сне св. Николая, велевшего поселиться на этом самом месте. Икона, кстати, прославилась как чудотворная, а в 1464 году вокруг кельи Варлаама началось строительство Николо-Улейминского монастыря, ставшего духовным центром Ярославского края.

#on_this_day #saints #Русь

В Бари побывал и один из самых неутомимых путешественников XVIII века киевлянин Василий Григорович-Барский (1701 – 1747). Он родился на стыке эпох, потому в его личности тесно переплелись стремление к познанию мира и религиозное благоговение. Вопреки воле консервативного отца он овладевает светской наукой в Киево-Могилянской академии, где ректором тогда был небезызвестный Феофан Прокопович. Затем почти четверть века, с 1723 по 1747 годы, он путешествует по Италии и христианскому Востоку, посещая святыни, монастыри и города. Григорович-Барский как будто воплотил в реальность средневековый концепт «жизни как странствия».

Гробница Николая Чудотворца была его начальным пунктом назначения: во время тяжелой болезни он дал обет поклониться мощам святителя в случае исцеления. Однако неутомимое любопытство влекло его дальше – и вот он уже идет в Неаполь, а оттуда в Рим. Вечный город тогда шумно праздновал юбилейный, 1725 год и избрание нового папы Бенедикта XIII. Василию крупно повезло: ему удалось попасть на торжественный обед к Первоиерарху, куда приглашают двенадцать случайных паломников. Из Рима он шагает через Флоренцию в Венецию, а оттуда на корабле плывет в Святую Землю. Иерусалим стал центральной осью его путешествия и всей жизни. Впоследствии он принял постриг, жил на Патмосе, занимаясь систематизацией своего объемного путевого дневника, где записи чередовались с авторскими рисунками и эскизами. Его дневник, написанный живым и поэтичным языком, в полное мере отразил наблюдательность паломника, его неугасаемое любопытство, стремление познать жизнь разных народов и, конечно же, веру в Бога.

Вернуться в Киев его вынудило известие о смерти отца в 1741 году. Однако поклониться праху предка он смог лишь через шесть лет. Вернувшись домой в 1747 году, он скончался спустя всего месяц в родительском доме, замкнув круг своей жизни-странствия.

#longread #history #culture

Кстати, вчера на «Ноже» вышла моя статья о средневековых музыкальных рукописях. Если вы еще не ознакомились или искали чтиво на вечер — это неплохой вариант)

​Несмотря на более низкий, нежели в Античности, уровень практической медицины, Средневековье восприняло многие теоретические положения, выработанные в предшествующую эпоху. Среди них центральное положение занимала теория о четырех «гуморах», выдвинутая греком Гиппократом (V-IV вв. до н.э.) и развитая римлянином Галеном (II в. н.э.). И хотя регулярно раздавались голоса некоторых фанатиков, утверждавших, что лечение болезней противно Божественной воле, а изучение «языческой» медицины (как и философии, литературы и проч.) является грехом, чаще всего писатели Средневековья старались приспособить древнее наследие к христианским нормам. Таким писателем был и анонимный составитель «Лоршской фармакопеи» – одного из старейших медицинских сборников Западной Европы. Рукопись была создана в конце VIII века в Лоршском монастыре (г. Вормс, Германия), который в эпоху Каролингов был культурным и научным центром. Это настоящий «флорилегий», содержащий, правда, не изречения святых Отцов и выписки из Библии, а около полутысячи медицинских рецептов, сведения о человеческой анатомии и краткий очерк истории медицины. Источниками для компиляции были сочинения Гиппократа, Плиния Старшего, Диоскурида, Галена и византийских медиков. Автор «Фармакопеи» считал лечение болезней проявлением высших христианских ценностей – сострадания и любви к ближнему. Во второй половине X века рукопись принадлежала императорам Оттоновской династии, а в 1007 году Генрих II пожертвовал ее в библиотеку Бамбергского собора. Сейчас «Лоршская фармакопея» хранится в Бамбергской государственной библиотеке (Msc.Med.1).

#manuscripts #history

​1 июня 1252 года королем испанских королевств Кастилии и Леона стал Альфонсо X, вошедший в историю под прозвищами «Мудрый» и «Астроном». Его правление длилось до 1284 года и характеризовалось, с одной стороны, огромными культурными и научными достижениями, а с другой — смутой, внутренними конфликтами и военными неудачами. Возможно, эта противоречивость и привлекает потомков, которые отвели Альфонсо значимое место в истории средневековой Испании.

На фото — изображение Альфонсо из «Книги игр» (исп. Libro de los juegos).

#on_this_day #Spain

По линии матери Альфонсо X приходился родственником немецкому императору Фридриху II Гогенштауфену. Поэтому отчасти символично, что испанский монарх, взойдя на кастильский трон, начал проводить политику по усмирению феодальных вольностей и насаждению крепкой королевской власти, как это делал его предок. Эта стратегия привела к нескольким феодальным восстаниям. Одно из них в 1281 году вылилось практически в гражданскую войну, в которой сын пошел на отца и победил.

Альфонсо был не прочь примерить и императорский венец, пользуясь дальним родством с Гогенштауфенами. Ради этого король повышал налоги, прибегал к порче монеты и соперничал с английским графом Ричардом Корнуоллским. В 1257 году они оба были признаны (анти)королями Германии. Такое положение дел сохранялось более 15 лет, пока в 1273 году с одобрения всех немецких курфюрстов и при поддержке римского папы на немецкий трон не взошел Рудольф Габсбург.

Альфонсо, кажется, был готов идти до конца и даже отправился в Северную Италию, где при поддержке тамошних гибеллинов хотел короноваться. Папа Григорий X остановил его на полпути и после долгих переговоров вынудил кастильского монарха отказаться от своих притязаний, что и произошло в 1275 году. Как итог всей этой внешнеполитической авантюры – недовольство горожан и знати Кастилии и экономический кризис.

#history #Spain

​В историю Альфонсо X вошел не столько «благодаря» своим имперским амбициям или борьбой со знатью и мусульманами, сколько за законотворчество, покровительство искусству и наукам. В первой области особняком стоит его «Книга законов» или, как ее прозвали в XIV веке, «Семь партид». Сей огромный компендиум – попытка унифицировать правовые нормы на территории Кастилии и Леона и дать нотарию и судье того времени максимально полную юридическую информацию. «Партиды» – это части свода, посвященные различным сторонам правового урегулирования. На тот момент (середина XIII века) это был самый большой правовой кодекс в Европе – и к тому же, написанный не на латыни, признанном языке юриспруденции, а на «народном» старокастильском языке.

Почему именно семь частей? Самый очевидный ответ – подражание семичастной структуре юстиниановских «Дигест», которые с конца XI века стали углубленно изучаться европейскими юристами. Неудивительно, что свод не только внешне, но и содержательно проникнут идеями римского права и утверждает королевскую власть как единственный источник права, естественные права людей и ясность юридических формул. Кроме того, по мысли самого Альфонсо, у закона есть семь способов действия: «первый – верить, второй – приводить в порядок, третий – приказывать, четвертый – соединять, пятый – награждать, шестой – запрещать, седьмой – наказывать». В соответствии с этим «Партиды» охватывают последовательно каноническое право (1-я), вопросы публичной власти и управления (2-я), судопроизводство (3-я), семейное (4-я), контрактное (5-я), наследственное (6-я) и уголовно-процессуальное (7-я) право.

«Семь партид» имели сложную судьбу. Причиной тому – сугубо абсолютистский размах их вдохновителя. В системе правовых координат Альфонсо X был лишь «король» и «подданные», а древние свободы знати и сословных органов, кортесов, практически не учитывались. Неудивительно, что практически сразу после написания свода в Кастилии вспыхнуло феодальное восстание, которое вынудило Альфонсо отказаться от применения «Партид». Лишь спустя 80 лет при короле Альфонсо XI (1312 – 1350) эти законы были признаны. Но лишь как вспомогательные, не основные – ими оставались местные фуэрос и законы самого Альфонсо XI. И все же «Партиды» прошли проверку временем и до XIX века были важнейшим источником права в Испанской монархии. А один из последних случаев его реального применения в судебной практике относится аж к 1970 году!

Кстати, одну из аутентичных рукописей данного свода можно посмотреть здесь.

#history #longread #Spain

Феодальное восстание против Альфонсо X, которое стало реакцией на введение в Кастилии законов «Семи партид», отчасти иллюстрирует сложную и порой противоречивую систему правовых отношений в Средние века. Римское право, «рецепция» которого началась в XII веке в Италии, было только одним из ее элементов. Другим элементом было церковное, или каноническое право. Оно развивалось параллельно с римским в стенах университетов и в трудах ученых-юристов. И если римское право было системой, основанной на договорных горизонтальных отношениях, то каноническое утверждало вертикальную иерархию, из представлений о которой на Западе выросла концепция монархии — священной власти, данной Богом одному человеку. Эту идею «Партиды» активно продвигали вкупе с идеей единой правовой формы.

Третьим элементом средневековой правовой системы было феодальное право — то самое право синьорий и городов с их лоскутностью, стремлением к юридическому обособлению и непризнанию единой власти и закона. И вот его как раз в «Партидах» не было. Это противоречило самой задумке Альфонсо о единой правовой системе на всей территории королевства под сенью «монарха». Вполне абсолютистская идея, для которой, однако, еще не пришло время. Посему реакция знати на ущемление ее «добрых старых прав и свобод» и последующее отступление королевской власти были неизбежными.

#history #Spain

​В стремлении восстановить право в его первозданной чистоте люди средневековья руководствовались представлением об идеальном праве, о том, каким оно должно быть в соответствии с их идеями справедливости. Парадоксальным образом это стремление восстановить истину приводило к массовому производству подделок. «Благочестивый обман» (pia fraus) далеко не всегда был сознательной фальсификацией. Духовные лица, главные носители образованности в ту эпоху, фабриковали документы – дарственные грамоты, записи права и другие юридические тексты, приписывая их задним числом тем, от кого, по их убеждению, они должны были исходить. Документы, в их глазах, выражают вечную истину, а не фиксируют случайные факты. «Лжеисидоровы декреталии», обосновывавшие верховную власть папства над Западной Европой и приписывавшие императору Константину соответствующий дар в пользу римского первосвященника, были подделкой, но такой подделкой, которая выражала «идеальную реальность» – папскую гегемонию. По мнению Х. Фурмана, трудно найти лучшего представителя средневекового «духа времени», чем фальсификатор. Идея и действительность не были четко расчленены в сознании людей того времени, и не представляло трудности принять за подлинное то, что было должным, а не действительным.

(с) Словарь средневековой культуры. Под ред. А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 385.

#culture

Были ли юродивые на средневековом Западе?

Юродство – радикальная форма проявления личной религиозности, которая прочно ассоциируется с православной религией и культурой. Католическая Европа, как и мусульманский Восток, не знали классического юродства, которое было представлено в Византии VI – VIII и на Руси XV – XVII веков. Были лишь внешние сходства в форме поведения и проявления религиозного «горения духа». Что интересно, на Западе наиболее каноничные с такой точки зрения примеры наблюдаются в средневековой Италии. И мне кажется, это по-своему логично.

Сердце католической Европы, Италия очень многое восприняла и от византийской духовной культуры, которая распространялась с юга благодаря тамошним греческим монахам. Что еще более интересно, многие из этих примеров близки к традиции францисканства. Писатель Борис Зайцев, представитель культуры Серебряного века и русской эмиграции, интуитивно подметил связь религиозности св. Франциска Ассизского с юродством, которое он считал «явлением замечательным и глубоко русским».

Одним из важнейших маркеров юродивого является нагота. В средневековой культуре нагота несет двоякий смысл: это и символ неприятия плотской красоты, и печать безумия и даже ереси. Франциск начинает свой путь к Господу именно с обнажения: снимает одежду в присутствии жителей родного города и епископа, тем самым отрекаясь от прежней жизни. И затем нагота была частью его театрализованных проповедей. О некоторых из них нам сообщают его агиографы. Один раз, нарушив пост во время болезни, Франциск приказал своим братьям обнажить его и протащить на веревке по площади Ассизи, где затем он начал суровую обличительную проповедь, направленную на самого себя и свой грех чревоугодия. В другой раз он проповедовал нагим вместе с одним из братьев, Руффином, который также был обнажен.

Юродивый провоцирует людей на конфликт и смиренно сносит побои с их стороны. Так он вовлекает народ в свою «игру». А так Франциск объяснял брату Льву сущность «истинной и совершенной радости»: терпеливо и с любовью переносить гонения, лишения и страдания во имя Христа, побеждая самого себя. Именно муки и скорби составляют ядро внутренней радости и духовное богатство францисканца. Это центральное положение францисканской духовности.

Однако Франциск, в отличие от любого юродивого, был частью социума, родоначальником монашеского ордена и даже автором религиозных текстов. Классический юродивый – это всегда одиночка, инородный элемент социума, «внедренный» в него, дабы показать людям греховность мира. И Франциск, и юродивые стремились к нравоучению, а их внешне отталкивающее поведение несло в себе внутренний назидательный смысл. Но если ради этого первый только иногда притворяется безумцем, осознавая свой грех, то вторые притворяются грешниками, будучи внутренне совершенными.

#longread #culture #Italy #Русь

​Джованни Коломбини: «почти юродивый» из Сиены

Один из самых известных монашеских орденов Европы – это Орден иезуитов, основанный в XVI веке испанцем Игнатием Лойолой. Он приобрел огромную известность и неоднозначную репутацию. Однако существовал еще один орден с практически идентичным названием – Орден иезуатов. Его история также связана с крайне харизматичным человеком, который, по мнению исследователя юродства Сергея Иванова, больше всех походил на классического «блаженного похаба». Это итальянец Джованни Коломбини (ок. 1304 – 1367).

В его жизни, как и в жизни св. Франциска, был определенный переломный момент, до которого он был типичным представителем богатой семьи, а после – пережил духовный кризис и отрекся от прежнего себя. Катализатором перерождения стало прочитанное им житие св. Марии Египетской, покровительницы блудниц и кающихся. Нам сейчас трудно представить, как один текст может совершить такой переворот в душе человека. Однако это происходило в середине XIV века, и очевидное влияние на умы оказывала и эпидемия Черной смерти – вспомните флагеллантов и феномен danse macabre. Джованни раздал имущество монастырям и госпиталям и ухаживал за больными в собственном доме. А затем начал ходить по улицам Сиены с группой единомышленников, призывая прославлять Имя Иисусово.

Джованни был экстравагантным даже по меркам итальянской духовности. Безумный взгляд, нагота, горячий темперамент и обжигающие речи, после которых даже самый благопристойный клирик мог начать вести себя как ненормальный. Нагота стала отличительным признаком Джованни и испытанием веры для желавших присоединиться к нему. С товарищами он обошел всю Тоскану, но затем все же вновь вернулся в Сиену и занялся благотворительностью и призрением убогих. Он соблюдал строгую аскезу, целовал раны прокаженным, исцелял прикосновениями – в его житии, написанным флорентинцем Фео Белькари в XV веке, представлен практически полный набор «топосов», соответствующих его реальному образу.

Отличительной чертой католичества является то, что рано или поздно практически все формы религиозности приобретают вид упорядоченной организации. Несмотря на свой непристойный вид и провокационные выходки, так напоминающие оные юродивых, Джованни также пошел по этому пути. В 1367 году, незадолго до смерти, он добился от папы Урбана V признания и утверждения его братства в качестве Ордена иезуатов. Свое имя они получили благодаря фразе «Слава Иисусу Христу», которую Джованни и его последователи выкрикивали на улицах и площадях. 31 июля того же года он скончался. Позднее Джованни был канонизирован, а 31 июля стал днем его памяти. Символично, что в этот же день вспоминают и Игнатия Лойолу.

На фото – «Распятие» кисти Перуджино с изображением Джованни Коломбини (фигура справа на заднем плане).

#longread #saints #Italy