Бэнкси поминает Уайльда. На стене Редингской тюрьмы, где в конце XIX века писатель-гей отбывал срок за «непристойное поведение», на днях появилось граффити: беглец в робе, печатная машинка и бумага в роли спасительной веревки.
В этой тюрьме, в камере C.3.3 были написаны слова, ставшие затем эпитафией на могиле британского эстета в Париже:
«And alien tears will fill for him,
Pity’s long-broken urn,
For his mourners will be outcast men,
And outcasts always mourn».
Каторжная тюрьма в Рединге стала образом неволи в балладе Оскара Уайльда, опубликованной сначала под псевдонимом C.3.3. Сейчас тюрьма закрыта и местные власти не могут решить, стоить ли делать из неё арт-пространство.
Во Франции в культурный центр была превращена другая тюрьма, важная для квир-истории. Фонтевро в «Чуде о розе» описал Жан Жене, который проделал путь противоположный тому, что выпал Уайльду: из каторжан в большую литературу.
«А Фонтевро, как тяжелыми и глубокими вздохами, был наполнен шелестом украдкой передаваемых записок. Здесь в обличье котов и воров воскресали во плоти влюбленные монашенки, божьи невесты. Про судьбу можно рассуждать долго, но какая странная досталась монастырям и аббатствам: стать тюрьмами, и даже не просто тюрьмами, а централами! Фонтевро, Клерво, Пуассу!.. Богом было задумано, чтобы места эти стали пристанищем для людей одного пола. Там, где прежде монахи, тоже в своих грубых одеяниях, обтесывали и громоздили камни, теперь заключенные лепят мир своего юродства, своих призывов, своих криков и стенаний, безмолвных судорог мучительно искривленного рта; они обтесывают и громоздят свою боль».
Два имени сошлись усилиями третьего в 1982 году. В фильме «Querelle», снятом по роману Жана Жене и ставшем прощальным для Райнера Вернера Фасбиндера, Жанна Моро поёт: «Each man kills the thing he loves».
Это рефрен «Баллады Редингской тюрьмы»:
«Возлюбленных все убивают,
Так повелось в веках,
Тот - с дикой злобою во взоре,
Тот - с лестью на устах,
Кто трус - с коварным поцелуем,
Кто смел - с клинком в руках!»
Бонус-трек 👉 душераздирающее видео об Оскаре Уайльде в тюрьме Ее Величества.
#историясодомиумора
#квирканон
#кумирысодомиумора
В этой тюрьме, в камере C.3.3 были написаны слова, ставшие затем эпитафией на могиле британского эстета в Париже:
«And alien tears will fill for him,
Pity’s long-broken urn,
For his mourners will be outcast men,
And outcasts always mourn».
Каторжная тюрьма в Рединге стала образом неволи в балладе Оскара Уайльда, опубликованной сначала под псевдонимом C.3.3. Сейчас тюрьма закрыта и местные власти не могут решить, стоить ли делать из неё арт-пространство.
Во Франции в культурный центр была превращена другая тюрьма, важная для квир-истории. Фонтевро в «Чуде о розе» описал Жан Жене, который проделал путь противоположный тому, что выпал Уайльду: из каторжан в большую литературу.
«А Фонтевро, как тяжелыми и глубокими вздохами, был наполнен шелестом украдкой передаваемых записок. Здесь в обличье котов и воров воскресали во плоти влюбленные монашенки, божьи невесты. Про судьбу можно рассуждать долго, но какая странная досталась монастырям и аббатствам: стать тюрьмами, и даже не просто тюрьмами, а централами! Фонтевро, Клерво, Пуассу!.. Богом было задумано, чтобы места эти стали пристанищем для людей одного пола. Там, где прежде монахи, тоже в своих грубых одеяниях, обтесывали и громоздили камни, теперь заключенные лепят мир своего юродства, своих призывов, своих криков и стенаний, безмолвных судорог мучительно искривленного рта; они обтесывают и громоздят свою боль».
Два имени сошлись усилиями третьего в 1982 году. В фильме «Querelle», снятом по роману Жана Жене и ставшем прощальным для Райнера Вернера Фасбиндера, Жанна Моро поёт: «Each man kills the thing he loves».
Это рефрен «Баллады Редингской тюрьмы»:
«Возлюбленных все убивают,
Так повелось в веках,
Тот - с дикой злобою во взоре,
Тот - с лестью на устах,
Кто трус - с коварным поцелуем,
Кто смел - с клинком в руках!»
Бонус-трек 👉 душераздирающее видео об Оскаре Уайльде в тюрьме Ее Величества.
#историясодомиумора
#квирканон
#кумирысодомиумора
В открытом и легальном доступе появился один из важных современных русских квир-романов. Он увидел свет в 2011-м и принадлежит к эпохе «до закона о пропаганде ЛГБТ», когда еще можно было обманываться, что путинская Россия в общих чертах и общих числах разделяет гуманистические ценности западного общества.
Речь о романе Николая Кононова «Фланер». О том, сколь беспочвенны были эти иллюзии, можно понять по публичному восприятию книги. О том, что написана она с чувством квир-традиции, никто из патентованных российских критиков не писал.
👉 скачать книгу
В скриншотах — отрывок из моей лекции «Светлячки» и обложка романа.
#кропоткинкниги #квирканон
Речь о романе Николая Кононова «Фланер». О том, сколь беспочвенны были эти иллюзии, можно понять по публичному восприятию книги. О том, что написана она с чувством квир-традиции, никто из патентованных российских критиков не писал.
👉 скачать книгу
В скриншотах — отрывок из моей лекции «Светлячки» и обложка романа.
#кропоткинкниги #квирканон
Вкус меда / A Taste of Honey
1961, Британия
⭐️ ⭐️ ⭐️ ⭐️ ⭐️
Бойкая старшеклассница Джо, будучи брошенной непутевой матерью на произвол судьбы, беременеет от темнокожего корабельного повара, идет в продавщицы, делит дом-сарай с Джефри, художником-геем, а когда уж дело к родам, парень вынужден уйти, потому что явилась мамаша, чтобы причинить дочери заботу.
Что звучит как слезоточивая драма, — на самом деле драмеди. В этой экранизации громкой в конце 1950-х пьесы размышление о счастье в промышленном английском городке представлено в манере острохарактерной, заостренной, что можно запросто списать на особенности британца, способного брести в чаду и гари, но с перьями на голове. Если смотреть с сегодняшней колокольни, выглядит это кэмпово, — впрочем, в те годы слова такого еще не знали, как не понимали и того, что вписывают себя в историю Queer Cinema.
«Вкус меда» — первый в британском кино случай, где гомосексуальность была явлена частью рядовой жизни, сочувственно, жизненно, со знанием дела. Трогательно некрасивый парень хочет жениться на беременной подружке, он готов воспитывать ее темнокожего ребенка, но правила-правилами, и он вынужден уступить, исчезнуть из чужой жизни, которая могла бы быть и его собственной. Финальный вопрос напрашивается сам собой: почему им двоим, девушке и гею, не быть счастливыми так, как им хочется?
Вначале были думы о романе. 19-летняя продавщица Шила Дилэни взялась за него, но, сходив однажды в театр на модный спектакль, передумала и, покорпев две недели, написала пьесу, сложив в нее все, про что говорить тогда со сцены было не принято: социальное сиротство, расизм, секс до брака, гомосексуальность.
Спектакль «A Taste of Honey» стал театральной сенсацией в Лондоне в 1958-м, через два года пьесой восторгались на Бродвее (а одноименная песня стала хитом). Но везению не было конца, — за экранизацию взялся Тони Ричардсон, желавший снимать совсем новое, свободное кино, близкое к документальному, во всей неотглаженной реальности.
Радикализм его был умным: в экранном переложении пьеса не утратила своего оптимизма; юные неприкаянные обитатели социального дна душевно чисты и чрезвычайно обаятельны. Театральный шлейф этой истории Ричардсон обернул себе на пользу: если на роль Джо он взял Риту Ташингем, явившуюся будто с улицы, то роль гея досталась Мюррею Мелвину, который уже играл трогательного Джефри на сцене.
Режиссер был бисексуален, что, возможно, помогло, — предрассудков у Тони Ричардсона, мужа Ванессы Редгрейв, не было, он знал, о ком рассказывает. Придуманный по методу от противного, — я поведаю о том, о чем вы молчите, — «Вкус меда» — это, конечно, pre-gay-story, не столько знак перемен, сколько их предвестник.
Гомосексуальность героя, появляющегося, к слову, только во второй половине картины, обозначается лишь парой намеков. Но какая связь в фильме была понята тогда как главная, показывает решение жюри Каннского фестиваля, в 1962 году назвавшего лучшими актрисой и актером Риту Ташингем и Мюррэя Мелвина, девушку и гея.
#кропоткинкино #квирканон #квиристория
1961, Британия
⭐️ ⭐️ ⭐️ ⭐️ ⭐️
Бойкая старшеклассница Джо, будучи брошенной непутевой матерью на произвол судьбы, беременеет от темнокожего корабельного повара, идет в продавщицы, делит дом-сарай с Джефри, художником-геем, а когда уж дело к родам, парень вынужден уйти, потому что явилась мамаша, чтобы причинить дочери заботу.
Что звучит как слезоточивая драма, — на самом деле драмеди. В этой экранизации громкой в конце 1950-х пьесы размышление о счастье в промышленном английском городке представлено в манере острохарактерной, заостренной, что можно запросто списать на особенности британца, способного брести в чаду и гари, но с перьями на голове. Если смотреть с сегодняшней колокольни, выглядит это кэмпово, — впрочем, в те годы слова такого еще не знали, как не понимали и того, что вписывают себя в историю Queer Cinema.
«Вкус меда» — первый в британском кино случай, где гомосексуальность была явлена частью рядовой жизни, сочувственно, жизненно, со знанием дела. Трогательно некрасивый парень хочет жениться на беременной подружке, он готов воспитывать ее темнокожего ребенка, но правила-правилами, и он вынужден уступить, исчезнуть из чужой жизни, которая могла бы быть и его собственной. Финальный вопрос напрашивается сам собой: почему им двоим, девушке и гею, не быть счастливыми так, как им хочется?
Вначале были думы о романе. 19-летняя продавщица Шила Дилэни взялась за него, но, сходив однажды в театр на модный спектакль, передумала и, покорпев две недели, написала пьесу, сложив в нее все, про что говорить тогда со сцены было не принято: социальное сиротство, расизм, секс до брака, гомосексуальность.
Спектакль «A Taste of Honey» стал театральной сенсацией в Лондоне в 1958-м, через два года пьесой восторгались на Бродвее (а одноименная песня стала хитом). Но везению не было конца, — за экранизацию взялся Тони Ричардсон, желавший снимать совсем новое, свободное кино, близкое к документальному, во всей неотглаженной реальности.
Радикализм его был умным: в экранном переложении пьеса не утратила своего оптимизма; юные неприкаянные обитатели социального дна душевно чисты и чрезвычайно обаятельны. Театральный шлейф этой истории Ричардсон обернул себе на пользу: если на роль Джо он взял Риту Ташингем, явившуюся будто с улицы, то роль гея досталась Мюррею Мелвину, который уже играл трогательного Джефри на сцене.
Режиссер был бисексуален, что, возможно, помогло, — предрассудков у Тони Ричардсона, мужа Ванессы Редгрейв, не было, он знал, о ком рассказывает. Придуманный по методу от противного, — я поведаю о том, о чем вы молчите, — «Вкус меда» — это, конечно, pre-gay-story, не столько знак перемен, сколько их предвестник.
Гомосексуальность героя, появляющегося, к слову, только во второй половине картины, обозначается лишь парой намеков. Но какая связь в фильме была понята тогда как главная, показывает решение жюри Каннского фестиваля, в 1962 году назвавшего лучшими актрисой и актером Риту Ташингем и Мюррэя Мелвина, девушку и гея.
#кропоткинкино #квирканон #квиристория
В конце июля 2024 года Илье Авербаху исполнилось бы 90 лет. Умер режиссер — «певец обыденности» — рано, в 51 год; след в советском кино оставил заметный, нечаянно, ведомый силой замысла, зайдя и на территорию квир-чувств.
О чем на самом деле его фильм «Чужие письма», малый провидческий шедевр позднесоветского сторителлинга, и сколько там (нечаянного) квира?
👉 устрашение зиной
#квиристория #квирканон #неочевидноквир
О чем на самом деле его фильм «Чужие письма», малый провидческий шедевр позднесоветского сторителлинга, и сколько там (нечаянного) квира?
👉 устрашение зиной
#квиристория #квирканон #неочевидноквир
Зады, члены, вагины крупно, пестро и многократно, — конечно, прекрасно, что в Neue Nationalgalerie, на одной из главных музейных площадок Берлина, сочли возможным отдельно, подробно, дотошно, без всяких примет как ханжества, так и вуайеризма рассказать о квир-компонентах жизни и творчества Энди Уорхола, одного из главных американских художников XX века (фото положу в комментарии).
Учился в Технологическом университете Питтсбурга, где — цитата — «на кафедре искусств было много гомосексуалов, которые оказали на него серьезное влияние». Когда, выполняя учебное задание, нарисовал автопортрет, то тот, как говорили, напоминал Ширли Темпл, девочку-актрису. «Это я, — говорил однокашникам, — Я всегда хотел знать, как бы выглядел, будь я девочкой». Начав работать как иллюстратор и оформитель витрин, занимался, главным образом, женской модой. И снова цитата: «Декораторами витрин, подобно Уорхолу, работали поначалу и другие гомосексуальные художники, вроде Джаспера Джонса и Роберта Раушенберга». Мать художника, Джулия Вархола, переехала к сыну в Нью-Йорк из Питтсбурга и прожила с ним двадцать лет, вплоть до 1972 года, — незадолго до кончины она вернулась на родину. В 1955 году познакомился с фотографом Энди Валловичем. Став парой, они и работали некоторое время в тандеме: для книги литографий A Gold Book (1957) Уорхол взял за основу фотографии подростков и юношей, снятых его любовником.В 1962 году, отвечая на вопрос Джина Свенсона для ARTnews, сообщил якобы в шутку: «Мне кажется, все интервью должно быть посвящено гомосексуальности». Правда, эта фраза все-таки не вошла в статью «What is Pop Art?». Год спустя, в 1963-м, познакомился с Марселем Дюшаном, известным и тем еще, что тот создал свое женское альтер-эго «Рроза Селяви» (Rrose Selavy). Прозвище появилось и у самого Уорхола, — «Дрелла» (Drella), производное от Дракулы и Синдереллы. Снимаясь позже для полароидной серии в женских образах, художник говорил, что Дрелла — это грязная девчонка, которая стала принцессой. Кураторы нынешней выставки сформулировали так: «Микс, который выражает флюидность его личности, курсирующей между гендерами, стремлениями и идентичностями». Начиная с 1964 года снимает в Нью-Йорке фильмы на 16-миллиметровую пленку. Их содержание таково, что в некоторых штатах в ту пору подпадает под действие законов о запрете «содомитских» действий. Как правило, это черно-белые съемки красивых молодых мужчин, без звука. В 1964-м снял короткометражку «Blow Job», на 36 минут зафиксировав лицо мужчины, переживающего экстаз. В 1965 году нарисовал банан для обложки пластинки. «Гомоэротические обертоны». В 1968 году, когда Уорхол едва выжил после выстрелов Валери Соланас, за ним, недужным ухаживал Джед Джонсон, будущий успешный интерьерный дизайнер. Их связь продлилась 12 лет. В 1978-м для серии «Sex Parts» крупным планом снимал и просто гениталии, и их сексуальные интеракции. В 1977 году снимал на заказ боксера Мохаммеда Али, а часть портрета (см. комментарии) позднее укрупнил для художественных целей так, что тот приобрел гомосексуальную двусмысленность. В 1980-е много фотографировал своего любовника, голливудского продюсера Джона Гулда (умер от СПИДа в 33 года). В 1982 году переработал собственную фотографию в плакат к фильму «Querelle» Фасбиндера по роману Жана Жене. «Жанна Моро поет в фильме «Each Man Kills the Thing He Loves», цитируя «The Ballad of Reading Gaol» (1898) Оскара Уайльда. Центральная тема фильма приобрела неожиданную актуальность в 1980 годы, во время кризиса СПИДа», — пишут кураторы выставки.
Все, в общем, на своих местах, но не могу не заметить, как же это монотонно: огромные музейные пространства, где по преимуществу зады и члены. Радость нечаянную нашел в кинозале: там показывают короткометражки Энди Уорхола. На одной из них в камеру смотрит молодая брюнетка. Она бесстрастно курит, а за спиной ее, на постели, мужчина в усах самозабвенно делает другому минет.
Я, порой, чувствую себя такой брюнеткой. #квиристория #квирканон
Учился в Технологическом университете Питтсбурга, где — цитата — «на кафедре искусств было много гомосексуалов, которые оказали на него серьезное влияние». Когда, выполняя учебное задание, нарисовал автопортрет, то тот, как говорили, напоминал Ширли Темпл, девочку-актрису. «Это я, — говорил однокашникам, — Я всегда хотел знать, как бы выглядел, будь я девочкой». Начав работать как иллюстратор и оформитель витрин, занимался, главным образом, женской модой. И снова цитата: «Декораторами витрин, подобно Уорхолу, работали поначалу и другие гомосексуальные художники, вроде Джаспера Джонса и Роберта Раушенберга». Мать художника, Джулия Вархола, переехала к сыну в Нью-Йорк из Питтсбурга и прожила с ним двадцать лет, вплоть до 1972 года, — незадолго до кончины она вернулась на родину. В 1955 году познакомился с фотографом Энди Валловичем. Став парой, они и работали некоторое время в тандеме: для книги литографий A Gold Book (1957) Уорхол взял за основу фотографии подростков и юношей, снятых его любовником.В 1962 году, отвечая на вопрос Джина Свенсона для ARTnews, сообщил якобы в шутку: «Мне кажется, все интервью должно быть посвящено гомосексуальности». Правда, эта фраза все-таки не вошла в статью «What is Pop Art?». Год спустя, в 1963-м, познакомился с Марселем Дюшаном, известным и тем еще, что тот создал свое женское альтер-эго «Рроза Селяви» (Rrose Selavy). Прозвище появилось и у самого Уорхола, — «Дрелла» (Drella), производное от Дракулы и Синдереллы. Снимаясь позже для полароидной серии в женских образах, художник говорил, что Дрелла — это грязная девчонка, которая стала принцессой. Кураторы нынешней выставки сформулировали так: «Микс, который выражает флюидность его личности, курсирующей между гендерами, стремлениями и идентичностями». Начиная с 1964 года снимает в Нью-Йорке фильмы на 16-миллиметровую пленку. Их содержание таково, что в некоторых штатах в ту пору подпадает под действие законов о запрете «содомитских» действий. Как правило, это черно-белые съемки красивых молодых мужчин, без звука. В 1964-м снял короткометражку «Blow Job», на 36 минут зафиксировав лицо мужчины, переживающего экстаз. В 1965 году нарисовал банан для обложки пластинки. «Гомоэротические обертоны». В 1968 году, когда Уорхол едва выжил после выстрелов Валери Соланас, за ним, недужным ухаживал Джед Джонсон, будущий успешный интерьерный дизайнер. Их связь продлилась 12 лет. В 1978-м для серии «Sex Parts» крупным планом снимал и просто гениталии, и их сексуальные интеракции. В 1977 году снимал на заказ боксера Мохаммеда Али, а часть портрета (см. комментарии) позднее укрупнил для художественных целей так, что тот приобрел гомосексуальную двусмысленность. В 1980-е много фотографировал своего любовника, голливудского продюсера Джона Гулда (умер от СПИДа в 33 года). В 1982 году переработал собственную фотографию в плакат к фильму «Querelle» Фасбиндера по роману Жана Жене. «Жанна Моро поет в фильме «Each Man Kills the Thing He Loves», цитируя «The Ballad of Reading Gaol» (1898) Оскара Уайльда. Центральная тема фильма приобрела неожиданную актуальность в 1980 годы, во время кризиса СПИДа», — пишут кураторы выставки.
Все, в общем, на своих местах, но не могу не заметить, как же это монотонно: огромные музейные пространства, где по преимуществу зады и члены. Радость нечаянную нашел в кинозале: там показывают короткометражки Энди Уорхола. На одной из них в камеру смотрит молодая брюнетка. Она бесстрастно курит, а за спиной ее, на постели, мужчина в усах самозабвенно делает другому минет.
Я, порой, чувствую себя такой брюнеткой. #квиристория #квирканон
#кропоткинкино
Слуга / The Servant
1963, Великобритания
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
В Лондоне 1960-х молодой богатый бездельник Тони нанимает слугу. Вышколенный Хьюго Барретт должен содержать в порядке дом, готовить, делать покупки, следить за одеждой, — в общем, быть для хозяина-джентльмена всем, что подразумевает проживание под одной крышей, а следовательно и постоянное соседство. Слуга так расторопен и услужлив, что очень скоро Тони не представляет себе без него комфортной жизни, чему не рада Сьюзан, его невеста, — она относится к Барретту так, словно ревнует. Кто здесь на самом деле пешка, а кто - подлинный король?
Попробовал найти «гей-ген» в классической ныне британской психодраме о слуге и господине, которые в жестокой созависимости по очереди помыкают друг другом.
👉 подробности
#неочевидноквир #квирканон #кропоткинкино
Слуга / The Servant
1963, Великобритания
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
В Лондоне 1960-х молодой богатый бездельник Тони нанимает слугу. Вышколенный Хьюго Барретт должен содержать в порядке дом, готовить, делать покупки, следить за одеждой, — в общем, быть для хозяина-джентльмена всем, что подразумевает проживание под одной крышей, а следовательно и постоянное соседство. Слуга так расторопен и услужлив, что очень скоро Тони не представляет себе без него комфортной жизни, чему не рада Сьюзан, его невеста, — она относится к Барретту так, словно ревнует. Кто здесь на самом деле пешка, а кто - подлинный король?
Попробовал найти «гей-ген» в классической ныне британской психодраме о слуге и господине, которые в жестокой созависимости по очереди помыкают друг другом.
👉 подробности
#неочевидноквир #квирканон #кропоткинкино
#кропоткинкино
Persona
1966, Швеция
Медсестре Альме, молодой, недавно обручившейся шведке, досталась необычная пациентка, — актриса Элизабет Фоглер впала в апатию и прекратила разговаривать. Добросердечная сиделка заботится о лицедейке то в больнице, то в летнем домике у моря. Все больше проникаясь симпатией, Альма делится «стыдным» секретом: однажды она стала участницей оргии, и ей понравилось. Что думает об этом Элизабет? Какое лицо скрывает эта маска?
Исследованный вдоль и поперек, экспериментальный фильм-саспенс 1966 года считается одним из главных в фильмографии Ингмара Бергмана. Он же — в наибольшей степени queer. Смысловая ось картины — взаимоотношения Альмы и Элизабет, доверчивой «служанки» и загадочной «госпожи». Тяга одной женщины к другой, с изысканным благородством снятая оператором-гением Свеном Нюквистом, размыта до привязанности пара-эротической. И в том, пожалуй, не осознанное желание показать волшебство сугубо женской любви, но хищное следование самой логике сильного чувства.
Режиссера, сына пастора, сильно тяготили церковные догмы, преодолевая которые, он любил заходить в сферы трансгрессивные. В дневнике он называл себя «лесбийским мужчиной»; в «Персоне» же, придуманной во время болезни и снятой с чувством последнего фильма, Бергман попробовал вывести на чистую воду себя через обозначение summa summarum двух женщин, — возлюбленной актуальной (Биби Андерссон / Альма) и будущей (Лив Ульман / Элизабет).
Красавицы-актрисы волновали его, вуайериста от бога, он же, осознавая эротизирующую силу слов, сделал соучастником зрительское воображение в поворотной сцене признания Альмы. Медсестра рассказывает, как, оказавшись на пляже с полузнакомой девушкой, стала участницей группового секса: один парень смотрел, другой же овладел (да простит мне мнимый боженька этот высокий штиль) вначале одной, а затем другой.
Это нечто большее, нежели сладострастие хозяина съемочной площадки. Бергман ищет границу между «понять другого» и «стать другим». Альма — душа — ищет отклика в молчаливой личине Элизабет и, вдумывая близость, оказывается где-то на грани тождества.
Знатоки шведской драматургии поминают Августа Стриндберга («Игра снов», 1902), но «Персону» в ее первой, конвенциональной в нарративе части, можно назвать и «Ловушкой для Золушки» для изысканных, — как и в знаменитом детективе Жапризо, фильм в размышлении о подлинном и мнимом предлагает головоломку. Влюбляется ли Альма в Элизабет или хочет быть ею?
Часть вторая, изобразительно еще более насыщенная, норовит окончательно сбить с толку: уж не отличить, где, как и почему действуют эти две женщины, все более друг на друга похожие, и даже сошедшиеся в одно, ставшее каноническим, устрашающее лицо (см. в комментариях). Никакого вывода из этого не следует, — Ингмар Бергман не из тех, кто отвечает на вопросы. Он из тех, кто вопросы задает.
Двойничество, — лицо и маска, реальное и воображаемое, человек и его роль, — тропы классической драматургии у Бергмана достроены мотивами фрейдистскими: у фильма тяжеловесный пролог о тяге сына к недостижимой матери, что можно понять и как (тщетное) стремление режиссера постичь магию самого кинематографа, — силу в выражении женскую, но сгенерированную мужчиной. Мимолетный хуй, до сих пор вызывающий споры киноведов, прилагается.
Красиво, чувственно и, как любое сложное размышление, несколько анемично.
#неочевидноквир #квирканон
Persona
1966, Швеция
Медсестре Альме, молодой, недавно обручившейся шведке, досталась необычная пациентка, — актриса Элизабет Фоглер впала в апатию и прекратила разговаривать. Добросердечная сиделка заботится о лицедейке то в больнице, то в летнем домике у моря. Все больше проникаясь симпатией, Альма делится «стыдным» секретом: однажды она стала участницей оргии, и ей понравилось. Что думает об этом Элизабет? Какое лицо скрывает эта маска?
Исследованный вдоль и поперек, экспериментальный фильм-саспенс 1966 года считается одним из главных в фильмографии Ингмара Бергмана. Он же — в наибольшей степени queer. Смысловая ось картины — взаимоотношения Альмы и Элизабет, доверчивой «служанки» и загадочной «госпожи». Тяга одной женщины к другой, с изысканным благородством снятая оператором-гением Свеном Нюквистом, размыта до привязанности пара-эротической. И в том, пожалуй, не осознанное желание показать волшебство сугубо женской любви, но хищное следование самой логике сильного чувства.
Режиссера, сына пастора, сильно тяготили церковные догмы, преодолевая которые, он любил заходить в сферы трансгрессивные. В дневнике он называл себя «лесбийским мужчиной»; в «Персоне» же, придуманной во время болезни и снятой с чувством последнего фильма, Бергман попробовал вывести на чистую воду себя через обозначение summa summarum двух женщин, — возлюбленной актуальной (Биби Андерссон / Альма) и будущей (Лив Ульман / Элизабет).
Красавицы-актрисы волновали его, вуайериста от бога, он же, осознавая эротизирующую силу слов, сделал соучастником зрительское воображение в поворотной сцене признания Альмы. Медсестра рассказывает, как, оказавшись на пляже с полузнакомой девушкой, стала участницей группового секса: один парень смотрел, другой же овладел (да простит мне мнимый боженька этот высокий штиль) вначале одной, а затем другой.
Это нечто большее, нежели сладострастие хозяина съемочной площадки. Бергман ищет границу между «понять другого» и «стать другим». Альма — душа — ищет отклика в молчаливой личине Элизабет и, вдумывая близость, оказывается где-то на грани тождества.
Знатоки шведской драматургии поминают Августа Стриндберга («Игра снов», 1902), но «Персону» в ее первой, конвенциональной в нарративе части, можно назвать и «Ловушкой для Золушки» для изысканных, — как и в знаменитом детективе Жапризо, фильм в размышлении о подлинном и мнимом предлагает головоломку. Влюбляется ли Альма в Элизабет или хочет быть ею?
Часть вторая, изобразительно еще более насыщенная, норовит окончательно сбить с толку: уж не отличить, где, как и почему действуют эти две женщины, все более друг на друга похожие, и даже сошедшиеся в одно, ставшее каноническим, устрашающее лицо (см. в комментариях). Никакого вывода из этого не следует, — Ингмар Бергман не из тех, кто отвечает на вопросы. Он из тех, кто вопросы задает.
Двойничество, — лицо и маска, реальное и воображаемое, человек и его роль, — тропы классической драматургии у Бергмана достроены мотивами фрейдистскими: у фильма тяжеловесный пролог о тяге сына к недостижимой матери, что можно понять и как (тщетное) стремление режиссера постичь магию самого кинематографа, — силу в выражении женскую, но сгенерированную мужчиной. Мимолетный хуй, до сих пор вызывающий споры киноведов, прилагается.
Красиво, чувственно и, как любое сложное размышление, несколько анемично.
#неочевидноквир #квирканон
