#кропоткинкино
Вернувшиеся / Les Revenants
2004, Франция
⭐️⭐️⭐️
Во французский городок, как и по всему миру, вернулись умершие — те, которых похоронили последние пару лет. Они, вроде, не представляют опасности: выглядят как обычные люди, только чуть более заторможенные, а еще все время перемещаются, не зная усталости, не спят, и зачем-то собираются по ночам. Человеколюбивые местные власти пробуют заняться ресоциализацией «вернувшихся»…
Фильм называют то хоррором, то фэнтези, что верно в равной мере, если ужасы мерить линейкой саспенса, а в претензии к жизнеподобию поминать зачин фантастический — об оживших мертвых. Оба обозначения неточны: ни пугать, ни развлекать побасенками создатели явно не хотят, в манере медлительной, многословной, меланхолической выстраивая антонимию живого и мертвого, от попытки симбиоза до антагонизма, утверждающего каждому своё место: мертвым — могилы, живущим — память о них.
Режиссёр Робен Кампийо, в юности вич-активист, свой полнометражный дебют вырастил из переживаний времен эпидемии СПИДа, когда власти игнорировали распространение смертельной болезни, полагая ее проблемой маргиналов. Так что явление мертвых, допущение каноническое для zombie movie, становится метафорой вынужденного принятия «другого», — как проблемы, от которой уже не отмахнуться.
Вернувшийся в жизнь мальчик, реанимированный мужчина, ожившая старуха, — коллективный приход мертвецов, становясь стресс-тестом для социума, проверяет на прочность и частные судьбы, показывая заодно нюансы трауров, — отец ребенка счастлив видеть мальчика и в странности, а матери страшно; вдове, вдруг снова ставшей женой, приходиться избывать чувство вины перед мужем; старик рад возвращению любимой покойной супруги, но не вгонит ли она его, больного, в гроб?
У Робена Кампийо прекрасное чутье и на величавых женщин (Жеральдин Пелас, Катрин Сами) и на сексапильных мужчин (Жонатан Заккаи, Фредерик Пьерро), но попав в историю не очень гладко придуманную, актеры заняты, кажется, больше медитацией, нежели лицедейством, а когда режиссер вспоминает вдруг, что кино — это не только интригующий зачин, но и его развитие, то исполнителям приходится спешно и все менее убедительно наверстывать упущенное: последняя треть картины, увы, — лишь собрание малообязательных нелепиц.
Морализаторство, вообще свойственное этому автору, не то, чтобы вымыто, — оно, будучи в подаче неотчетливо, допускает интерпретационную сложность. Не так-то просто ответить однозначно, про что же это кино. Сама же идея, надо признать, великолепна, позволяя играть и на поле психологическом, и на поле жанровом, — не зря ж потом из одного только допущения о «вернувшихся» во Франции вылепили сериал (2012), а в Голливуде ремейк оного (2015).
#неочевидноквир
Вернувшиеся / Les Revenants
2004, Франция
⭐️⭐️⭐️
Во французский городок, как и по всему миру, вернулись умершие — те, которых похоронили последние пару лет. Они, вроде, не представляют опасности: выглядят как обычные люди, только чуть более заторможенные, а еще все время перемещаются, не зная усталости, не спят, и зачем-то собираются по ночам. Человеколюбивые местные власти пробуют заняться ресоциализацией «вернувшихся»…
Фильм называют то хоррором, то фэнтези, что верно в равной мере, если ужасы мерить линейкой саспенса, а в претензии к жизнеподобию поминать зачин фантастический — об оживших мертвых. Оба обозначения неточны: ни пугать, ни развлекать побасенками создатели явно не хотят, в манере медлительной, многословной, меланхолической выстраивая антонимию живого и мертвого, от попытки симбиоза до антагонизма, утверждающего каждому своё место: мертвым — могилы, живущим — память о них.
Режиссёр Робен Кампийо, в юности вич-активист, свой полнометражный дебют вырастил из переживаний времен эпидемии СПИДа, когда власти игнорировали распространение смертельной болезни, полагая ее проблемой маргиналов. Так что явление мертвых, допущение каноническое для zombie movie, становится метафорой вынужденного принятия «другого», — как проблемы, от которой уже не отмахнуться.
Вернувшийся в жизнь мальчик, реанимированный мужчина, ожившая старуха, — коллективный приход мертвецов, становясь стресс-тестом для социума, проверяет на прочность и частные судьбы, показывая заодно нюансы трауров, — отец ребенка счастлив видеть мальчика и в странности, а матери страшно; вдове, вдруг снова ставшей женой, приходиться избывать чувство вины перед мужем; старик рад возвращению любимой покойной супруги, но не вгонит ли она его, больного, в гроб?
У Робена Кампийо прекрасное чутье и на величавых женщин (Жеральдин Пелас, Катрин Сами) и на сексапильных мужчин (Жонатан Заккаи, Фредерик Пьерро), но попав в историю не очень гладко придуманную, актеры заняты, кажется, больше медитацией, нежели лицедейством, а когда режиссер вспоминает вдруг, что кино — это не только интригующий зачин, но и его развитие, то исполнителям приходится спешно и все менее убедительно наверстывать упущенное: последняя треть картины, увы, — лишь собрание малообязательных нелепиц.
Морализаторство, вообще свойственное этому автору, не то, чтобы вымыто, — оно, будучи в подаче неотчетливо, допускает интерпретационную сложность. Не так-то просто ответить однозначно, про что же это кино. Сама же идея, надо признать, великолепна, позволяя играть и на поле психологическом, и на поле жанровом, — не зря ж потом из одного только допущения о «вернувшихся» во Франции вылепили сериал (2012), а в Голливуде ремейк оного (2015).
#неочевидноквир
#кропоткинкино
Ernesto
1979, Италия
⭐️⭐️⭐️
В Триесте, в 1911 году еще принадлежащем Австро-Венгерской монархии, юный красавчик Эрнесто, работающий конторщиком у дяди-торговца, знакомится с безымянным рабочим, несколько себя старше. Симпатия немедленна и взаимна, и совсем скоро в дело идет аптечное какао-масло. Открывший для себя новые чувства юноша окрылен, сексапильный возлюбленный тоже от него без ума. Но в ту пору гомосексуальная связь считалась для мужчины позором. Эрнесто хочет прервать отношения, пусть и зная, какую боль доставит.
В центре внимания — чувства взрослеющего гомосексуала, а главный конфликт — осознание своей непохожести на большинство. Снято в манере, типичной для 1970-80-х, когда минувшее стремились не интерпретировать, а реконструировать. Под сладкий лирический аккомпанемент испанского композитора Кармело Бернаолы, итальянский режиссер Сальваторе Сампери, знаменитый своим интересом к «неконвенциональным» проявлениям людской сексуальности, с обстоятельностью реалиста старой школы воспроизводит и вещность ушедшей эпохи (юг Европы в канун Первой Мировой), и отношения в тогдашнем социуме, строго поделенном на классы.
В детализации фильм даже трогателен. В любовных сценах, где позволено сверкать голотой гладкому юношескому заду, подробно проговорены сложности, возникающие во время сугубо мужского секса, — то, что теперь за очевидностью обычно уведено в подразумеваемое, обряжено в слова, и в прямоте своей кажется документалистикой: так вот как оно было у геев в ту пору.
Сальваторе Сампери, в бурной молодости увлекавшийся коммунизмом, не отказался от апологии рабочего класса и в своем позднем фильме, что производит впечатление причудливое в сочетании с тем удовольствием, с каким он изображает фривольные частности. Секс у пролетариата, безусловно, был, в чем режиссер не сомневается, не очень точно следуя за первоисточником, — полуавтобиографическим романом, который писатель Умберто Саба сочинил в 1950-е, незадолго до кончины (книга была опубликована лишь в 1975-м).
Гей-инициация в «Эрнесто» способна взволновать зрителя и по сей день (стоп-кадры в комментариях). Особое зрительское удовольствие — видеть в роли простолюдина, обезумевшего от любви к парню, Микеле Плачидо, будущего секс-идола, «комиссара Каттани» из сериала «Спрут». В пору «Эрнесто» актер лишь подбирался к большой славе, — и образом сексапильного гея «из простых» убедил международных экспертов: на кинофестивале в Берлине в 1979 году Плачидо получил «Серебряного медведя», первую и единственную в его биографии награду кинофорума класса «А».
Секс с мужчиной, затем поход в публичный дом к добросердечной путане, а далее и новый, куда более сложный в интеракции сексуальный опыт. Бессердечно бросив своего рабочего, Эрнесто дуэту предпочитает трио, вступая в отношения и с 15-летним Илио, и с его сестрой-двойняшкой Ракель, отпрысками богатой семьи (обе роли очаровательно сыграла Лара Вендель). Тяга главного героя, с сочной вальяжностью воплощенного юным немцем Мартином Хальмом, — если не ликвидировать, то размыть докучливые барьеры сексуально-допустимого / социально-одобряемого. Однако чем ты старше, тем точней должны быть твои решения, — вот и Эрнесто, на глазах становящемуся самовлюбленным хлыщом, приходится выбрать брак с богатой наследницей, нежели опасные гомосексуальные связи.
Его не жаль, — у фильма-романа и нет задачи реабилитировать конформиста Эрнесто, еще одного небесталанного шалопая , готового променять любимую скрипку на комфорт. Другое дело, — пролетарий, у которого в фильме нет даже имени. Бывшие любовники встречаются еще раз, но, осознавая социальную разницу как нечто непреодолимое, каждый остается при своих.
#квирклассика
Ernesto
1979, Италия
⭐️⭐️⭐️
В Триесте, в 1911 году еще принадлежащем Австро-Венгерской монархии, юный красавчик Эрнесто, работающий конторщиком у дяди-торговца, знакомится с безымянным рабочим, несколько себя старше. Симпатия немедленна и взаимна, и совсем скоро в дело идет аптечное какао-масло. Открывший для себя новые чувства юноша окрылен, сексапильный возлюбленный тоже от него без ума. Но в ту пору гомосексуальная связь считалась для мужчины позором. Эрнесто хочет прервать отношения, пусть и зная, какую боль доставит.
В центре внимания — чувства взрослеющего гомосексуала, а главный конфликт — осознание своей непохожести на большинство. Снято в манере, типичной для 1970-80-х, когда минувшее стремились не интерпретировать, а реконструировать. Под сладкий лирический аккомпанемент испанского композитора Кармело Бернаолы, итальянский режиссер Сальваторе Сампери, знаменитый своим интересом к «неконвенциональным» проявлениям людской сексуальности, с обстоятельностью реалиста старой школы воспроизводит и вещность ушедшей эпохи (юг Европы в канун Первой Мировой), и отношения в тогдашнем социуме, строго поделенном на классы.
В детализации фильм даже трогателен. В любовных сценах, где позволено сверкать голотой гладкому юношескому заду, подробно проговорены сложности, возникающие во время сугубо мужского секса, — то, что теперь за очевидностью обычно уведено в подразумеваемое, обряжено в слова, и в прямоте своей кажется документалистикой: так вот как оно было у геев в ту пору.
Сальваторе Сампери, в бурной молодости увлекавшийся коммунизмом, не отказался от апологии рабочего класса и в своем позднем фильме, что производит впечатление причудливое в сочетании с тем удовольствием, с каким он изображает фривольные частности. Секс у пролетариата, безусловно, был, в чем режиссер не сомневается, не очень точно следуя за первоисточником, — полуавтобиографическим романом, который писатель Умберто Саба сочинил в 1950-е, незадолго до кончины (книга была опубликована лишь в 1975-м).
Гей-инициация в «Эрнесто» способна взволновать зрителя и по сей день (стоп-кадры в комментариях). Особое зрительское удовольствие — видеть в роли простолюдина, обезумевшего от любви к парню, Микеле Плачидо, будущего секс-идола, «комиссара Каттани» из сериала «Спрут». В пору «Эрнесто» актер лишь подбирался к большой славе, — и образом сексапильного гея «из простых» убедил международных экспертов: на кинофестивале в Берлине в 1979 году Плачидо получил «Серебряного медведя», первую и единственную в его биографии награду кинофорума класса «А».
Секс с мужчиной, затем поход в публичный дом к добросердечной путане, а далее и новый, куда более сложный в интеракции сексуальный опыт. Бессердечно бросив своего рабочего, Эрнесто дуэту предпочитает трио, вступая в отношения и с 15-летним Илио, и с его сестрой-двойняшкой Ракель, отпрысками богатой семьи (обе роли очаровательно сыграла Лара Вендель). Тяга главного героя, с сочной вальяжностью воплощенного юным немцем Мартином Хальмом, — если не ликвидировать, то размыть докучливые барьеры сексуально-допустимого / социально-одобряемого. Однако чем ты старше, тем точней должны быть твои решения, — вот и Эрнесто, на глазах становящемуся самовлюбленным хлыщом, приходится выбрать брак с богатой наследницей, нежели опасные гомосексуальные связи.
Его не жаль, — у фильма-романа и нет задачи реабилитировать конформиста Эрнесто, еще одного небесталанного шалопая , готового променять любимую скрипку на комфорт. Другое дело, — пролетарий, у которого в фильме нет даже имени. Бывшие любовники встречаются еще раз, но, осознавая социальную разницу как нечто непреодолимое, каждый остается при своих.
#квирклассика
#кропоткинкино
Janet Planet
2024, США
⭐️⭐️⭐️
Где-то в глуши штата Массачусеттс 11-летняя Лейси проводит лето с матерью Дженет. В детском лагере быть не захотела («я убью себя, если не заберете», — говорит по телефону), и теперь — в перерывах между фортепианными уроками и сосредоточенными играми — пытливым оком смотрит на мать-терапевтку-иглоукалывательницу, которая «не умеет выбирать мужчин». Ребенок взрослеет и, отстраняясь от матери, учится любви не безоглядной, но умной, понимающей.
Режиссерский дебют драматурга Энн Бейкер по театральному разбит на части, названных по имени двух мужчин матери девочки и одной ее подруги. Мать и дочь живут в своем лесном доме, а прочие приходят и уходят. Одна не без тоски живет, а другая учится думать, кто в этой тоске виноват.
Прекрасно сыгранное, умное, ироничное кино о взрослении, где нюансы важней сюжета, которого почти нет. Отличный кастинг: оригинальная странность юной Зое Зиглер тонко сочетается с веснушчатой нервностью Джулианны Николсон.
Поскольку сюжета толком нет, а главное в подразумеваемом, то кино кажется, порой, анемичным и совсем уж ни о чем, но разыграно так хорошо, что и с этими водянистыми акварелями можно примириться. Моей любимой режиссеркой Энн Бейкер не станет, но я и не ее целевая аудитория. Другое дело, если б был эзотерически настроенной женщиной.
На #berlinale2024 Janet Planet показывали в программе «Panorama». В России фильм вышел в прокат вот только что.
Janet Planet
2024, США
⭐️⭐️⭐️
Где-то в глуши штата Массачусеттс 11-летняя Лейси проводит лето с матерью Дженет. В детском лагере быть не захотела («я убью себя, если не заберете», — говорит по телефону), и теперь — в перерывах между фортепианными уроками и сосредоточенными играми — пытливым оком смотрит на мать-терапевтку-иглоукалывательницу, которая «не умеет выбирать мужчин». Ребенок взрослеет и, отстраняясь от матери, учится любви не безоглядной, но умной, понимающей.
Режиссерский дебют драматурга Энн Бейкер по театральному разбит на части, названных по имени двух мужчин матери девочки и одной ее подруги. Мать и дочь живут в своем лесном доме, а прочие приходят и уходят. Одна не без тоски живет, а другая учится думать, кто в этой тоске виноват.
Прекрасно сыгранное, умное, ироничное кино о взрослении, где нюансы важней сюжета, которого почти нет. Отличный кастинг: оригинальная странность юной Зое Зиглер тонко сочетается с веснушчатой нервностью Джулианны Николсон.
Поскольку сюжета толком нет, а главное в подразумеваемом, то кино кажется, порой, анемичным и совсем уж ни о чем, но разыграно так хорошо, что и с этими водянистыми акварелями можно примириться. Моей любимой режиссеркой Энн Бейкер не станет, но я и не ее целевая аудитория. Другое дело, если б был эзотерически настроенной женщиной.
На #berlinale2024 Janet Planet показывали в программе «Panorama». В России фильм вышел в прокат вот только что.
#кропоткинкино
Swan Song / Лебединая песнь
2021, США
⭐️⭐️⭐️
Мистер Питценбаргер, пожилой парикмахер, тоскливо доживающий свой век в богадельне, получает необычный заказ: сделать прическу бывшей клиентке, недавно скончавшейся, помянувшей его в завещании. Он поначалу не хочет: старуха смертельно его обидела, что стало не первым, но весьма болезненным ударом в серии оплеух, которые довели его, некогда лучшего в городе стилиста, до скорбного казенного помещения, до ожидания смерти без признаков жизни.
В старости жизни нет, а есть только воспоминания, — в судьбе гея, измученного вечной гонкой за молодостью, эта затертая мораль звучит зловеще. Тем полезней снова и снова развинчивать свои страхи, — этим, собственно, и хороша драмеди Тодда Стефенса, надумавшего вспомнить парикмахера из своего детства.
В главной роли — Удо Кир. И каким бы ни был фильм, роль ему удалась великолепно, — образ, возможно, лучший в пестрой фильмографии экзальтированного немца, в данном случае неожиданно человечного, эмоционально точного. Здесь чужое с чудесной естественностью сошлось с собственным: как и его герой, Удо Кир в юности подрабатывал дрэгом, как и он, знает толк в жеманстве, как и герой фильма, несёт шлейф не вполне случившейся судьбы.
Правильное лицо с прозрачными глазами, пластика надменной дивы хороши и как человек, и как типаж. Его персонаж, конечно, соглашается на финальное шоу, — отправляется в городок своего прошлого, посещает гей-клуб, который вот-вот закроют, общественный туалет, который опустел, прощает более удачливую конкурентку в неожиданно сдержанном исполнении Дженнифер Кулидж. Еще он прыгает с детьми наперегонки, беспрестанно пьёт и курит, плюет на правила и обретает покой.
Экранный Пэт Питценбаргер изготовлен по мотивам реального жителя городка Сандаски, завершая собой личную трилогию режиссера о его родном городке в штате Огайо. Знание среды сказывается, — Тодд Стеффенс, давно перебравшийся в Нью-Йорк, обходится и без снисхождения, и без унижения этого места, напоминающего тысячи подобных. Начиная со сценария к фильму о каминг-ауте («Семнадцатилетний рубеж», 1998), автор выносит к свету неочевидную историю одноэтажной Америки, чем устраняет давнюю несправедливость: став явными, выигрывают и квир-герои, и их прототипы.
Фильм посредственный. Имея все ингредиенты изысканной элегической драмы, Тодд Стефенс печёт простой пирожок; он хочет быть предельно понятным, настойчиво показывая, что подумал герой, о чем горестно вздохнул. Суетливость чувств, уместная в прежних гей-комедиях этого автора, выглядит тягостным излишеством.
Зачем герою Удо Кира кидаться на могилу покойного возлюбленного? К чему эти глицериновые слезы? Действительно важное говорит само за себя.
«Лебединая песнь» напоминает о скорой кончине на Западе специфической гей-субкультуры, — либерализация нравов и интернет разрушают сложившиеся способы квир-коммуникации, исчезают не только тематические книжные, но и рестораны, кафе, клубы. Умрут старики, — уйдёт и особое чувство сопричастности, которое нынешние ЛГБТК+ могут испытать, пожалуй, только во время прайдов.
Тодд Стефенс снял, возможно, лучшее кино в своей фильмографии, но из собственных штанов выпрыгнуть не сумел. Жаль, конечно, что разговору не хватило вкуса, — уверенного знания, что скупой жест может воздействовать сильнее потоков слез. И все равно: Удо Кир — выше всяких похвал, он не виноват, что ему не очень повезло с режиссёром.
#архивное
Swan Song / Лебединая песнь
2021, США
⭐️⭐️⭐️
Мистер Питценбаргер, пожилой парикмахер, тоскливо доживающий свой век в богадельне, получает необычный заказ: сделать прическу бывшей клиентке, недавно скончавшейся, помянувшей его в завещании. Он поначалу не хочет: старуха смертельно его обидела, что стало не первым, но весьма болезненным ударом в серии оплеух, которые довели его, некогда лучшего в городе стилиста, до скорбного казенного помещения, до ожидания смерти без признаков жизни.
В старости жизни нет, а есть только воспоминания, — в судьбе гея, измученного вечной гонкой за молодостью, эта затертая мораль звучит зловеще. Тем полезней снова и снова развинчивать свои страхи, — этим, собственно, и хороша драмеди Тодда Стефенса, надумавшего вспомнить парикмахера из своего детства.
В главной роли — Удо Кир. И каким бы ни был фильм, роль ему удалась великолепно, — образ, возможно, лучший в пестрой фильмографии экзальтированного немца, в данном случае неожиданно человечного, эмоционально точного. Здесь чужое с чудесной естественностью сошлось с собственным: как и его герой, Удо Кир в юности подрабатывал дрэгом, как и он, знает толк в жеманстве, как и герой фильма, несёт шлейф не вполне случившейся судьбы.
Правильное лицо с прозрачными глазами, пластика надменной дивы хороши и как человек, и как типаж. Его персонаж, конечно, соглашается на финальное шоу, — отправляется в городок своего прошлого, посещает гей-клуб, который вот-вот закроют, общественный туалет, который опустел, прощает более удачливую конкурентку в неожиданно сдержанном исполнении Дженнифер Кулидж. Еще он прыгает с детьми наперегонки, беспрестанно пьёт и курит, плюет на правила и обретает покой.
Экранный Пэт Питценбаргер изготовлен по мотивам реального жителя городка Сандаски, завершая собой личную трилогию режиссера о его родном городке в штате Огайо. Знание среды сказывается, — Тодд Стеффенс, давно перебравшийся в Нью-Йорк, обходится и без снисхождения, и без унижения этого места, напоминающего тысячи подобных. Начиная со сценария к фильму о каминг-ауте («Семнадцатилетний рубеж», 1998), автор выносит к свету неочевидную историю одноэтажной Америки, чем устраняет давнюю несправедливость: став явными, выигрывают и квир-герои, и их прототипы.
Фильм посредственный. Имея все ингредиенты изысканной элегической драмы, Тодд Стефенс печёт простой пирожок; он хочет быть предельно понятным, настойчиво показывая, что подумал герой, о чем горестно вздохнул. Суетливость чувств, уместная в прежних гей-комедиях этого автора, выглядит тягостным излишеством.
Зачем герою Удо Кира кидаться на могилу покойного возлюбленного? К чему эти глицериновые слезы? Действительно важное говорит само за себя.
«Лебединая песнь» напоминает о скорой кончине на Западе специфической гей-субкультуры, — либерализация нравов и интернет разрушают сложившиеся способы квир-коммуникации, исчезают не только тематические книжные, но и рестораны, кафе, клубы. Умрут старики, — уйдёт и особое чувство сопричастности, которое нынешние ЛГБТК+ могут испытать, пожалуй, только во время прайдов.
Тодд Стефенс снял, возможно, лучшее кино в своей фильмографии, но из собственных штанов выпрыгнуть не сумел. Жаль, конечно, что разговору не хватило вкуса, — уверенного знания, что скупой жест может воздействовать сильнее потоков слез. И все равно: Удо Кир — выше всяких похвал, он не виноват, что ему не очень повезло с режиссёром.
#архивное
#кропоткинкино
Сумасбродные ночи с Эмили / Wild Nights with Emily
2018, США
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
Эмили Дикинсон, великая американская поэтесса, пока лишь подозревающая, насколько она велика, ведет затворническую жизнь в Новой Англии XIX века. Считалось, что гениальная женщина во имя Искусства отказалась от земных удовольствий, на самом же деле ее ночи (да и не только они) были не так уж одиноки, — с ранней юности она состояла в любовной связи со Сьюзан Гилберт. Та же, чтобы быть рядом с милой Эмили, даже вышла замуж за Остина, брата своей возлюбленной. Совет, казалось бы, да любовь, но что об этом подумают люди, которым приятней «удобный» гений?
Немного подумал, насколько состоятельна костюмная лесби-комедия "Сумасбродные ночи с Эмили" в деконструкции знаменитого мифа о Дикинсон, великой американской поэтессе.
👉 подробности
🎥 🌈
Сумасбродные ночи с Эмили / Wild Nights with Emily
2018, США
⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️
Эмили Дикинсон, великая американская поэтесса, пока лишь подозревающая, насколько она велика, ведет затворническую жизнь в Новой Англии XIX века. Считалось, что гениальная женщина во имя Искусства отказалась от земных удовольствий, на самом же деле ее ночи (да и не только они) были не так уж одиноки, — с ранней юности она состояла в любовной связи со Сьюзан Гилберт. Та же, чтобы быть рядом с милой Эмили, даже вышла замуж за Остина, брата своей возлюбленной. Совет, казалось бы, да любовь, но что об этом подумают люди, которым приятней «удобный» гений?
Немного подумал, насколько состоятельна костюмная лесби-комедия "Сумасбродные ночи с Эмили" в деконструкции знаменитого мифа о Дикинсон, великой американской поэтессе.
👉 подробности
🎥 🌈
#кропоткинкино
«Я ношу тебя с собой» / I carry you with me
2020, Мексика / США
⭐️⭐️⭐️⭐️
Мексиканец Иван, шеф-повар в собственном ресторане в Нью-Йорке вспоминает прошлое. Он перебрался в Америку, упорным трудом реализовал мечту, он счастлив со своим Херардо, но он не может побывать на родине и обнять сына, потому что и 20 лет спустя все еще считается нелегалом.
«Я ношу тебя с собой» — беллетризация реальных событий. Режиссёр Хейди Ювинг рассказала о своих друзьях, история любви которых началась на их родине в Мексике в 1994 году. Один, выпускник кулинарной школы поехал в США за лучшей долей, другой последовал за ним, ради чего оставил университетскую карьеру.
Документалистка не просто дала свидетельства, — прошлое Ивана и Херардо представлено как игровое кино. По количеству экранного времени «I Carry You With Me» — даже в большей степени художественный фильм, который лишь ближе к финалу дает понять, что эти взрослые мужчины рассказывают о себе, а те, что помоложе, во флэшбэках — их изображают. Бесшовное соединение фактов и их интерпретации удалось во многом благодаря динамичной камере, -— снято с плеча, создавая эффект соучастия
Работа тонкая, важная как политический жест, как вдумчивый рассказ о бедах мигрантов вообще и квир-мигрантах в частности. Картина предлагает поразмышлять и о самой природе документального кино. Она напоминает, что любой факт в изложении включает его интерпретацию, — то есть истина в конечной инстанции все равно ускользает, а понимание этого сообщает, сколь условно деление кинематографа на игровое и документальное. Уместней считать, пожалуй, что кино подобно сексуальности — это спектр.
Переведя слова в картинку, воспоминания — в их визуальный пересказ, Хейди Ювинг выиграла как повествователь: изображение воздействует сильнее, оно быстрее погружает в историю. Режиссер реконструирует первую встречу Ивана и Херардо в гей-клубе, она воспроизводит сцены из их детства, - моменты осознания собственной непохожести на других. Тяжело смотреть, как Иван вместе с подругой Сандрой, тайком пересекая границу между Мексикой и США, едва не умерли в пустыне. Ясней и чувство чуждости южан в Нью-Йорке, где, кажется, все время сыплет снег.
Работая на местности пересеченной, на рельефе кинематографически смешанном, режиссер не просто вычленяет говорящие, знаковые детали из плоти реальности, но и художественно нагружает их, пытаясь воздействовать уже как автор игрового кино: такую роль играет, например, указка-лазер, которая поначалу привлекла внимание Ивана к Херардо, а позднее, когда он прятался от пограничников, стала символом угрозы.
Интересный для киноведов, важный как публицистика, фильм все же избит как сюжет: вот мальчик, которого отец бросает ночью в поле ради перевоспитания; вот другой мальчик, который наряжается в платье, сшитое его матерью-портнихой для какой-то клиентки, вот вынужденный каминг-аут перед женой и матерью сына, вот первый поцелуй мужчин под грохот клубной музыки, вот их расставание и новая встреча, вот разговоры по скайпу с собственным сыном много лет спустя. Фильм вызывает чувство дежавю, и нужно все время встряхивать себя напоминанием, что это не сочинение — сценаристом тут выступает сама жизнь.
«Я ношу тебя с собой» / I carry you with me
2020, Мексика / США
⭐️⭐️⭐️⭐️
Мексиканец Иван, шеф-повар в собственном ресторане в Нью-Йорке вспоминает прошлое. Он перебрался в Америку, упорным трудом реализовал мечту, он счастлив со своим Херардо, но он не может побывать на родине и обнять сына, потому что и 20 лет спустя все еще считается нелегалом.
«Я ношу тебя с собой» — беллетризация реальных событий. Режиссёр Хейди Ювинг рассказала о своих друзьях, история любви которых началась на их родине в Мексике в 1994 году. Один, выпускник кулинарной школы поехал в США за лучшей долей, другой последовал за ним, ради чего оставил университетскую карьеру.
Документалистка не просто дала свидетельства, — прошлое Ивана и Херардо представлено как игровое кино. По количеству экранного времени «I Carry You With Me» — даже в большей степени художественный фильм, который лишь ближе к финалу дает понять, что эти взрослые мужчины рассказывают о себе, а те, что помоложе, во флэшбэках — их изображают. Бесшовное соединение фактов и их интерпретации удалось во многом благодаря динамичной камере, -— снято с плеча, создавая эффект соучастия
Работа тонкая, важная как политический жест, как вдумчивый рассказ о бедах мигрантов вообще и квир-мигрантах в частности. Картина предлагает поразмышлять и о самой природе документального кино. Она напоминает, что любой факт в изложении включает его интерпретацию, — то есть истина в конечной инстанции все равно ускользает, а понимание этого сообщает, сколь условно деление кинематографа на игровое и документальное. Уместней считать, пожалуй, что кино подобно сексуальности — это спектр.
Переведя слова в картинку, воспоминания — в их визуальный пересказ, Хейди Ювинг выиграла как повествователь: изображение воздействует сильнее, оно быстрее погружает в историю. Режиссер реконструирует первую встречу Ивана и Херардо в гей-клубе, она воспроизводит сцены из их детства, - моменты осознания собственной непохожести на других. Тяжело смотреть, как Иван вместе с подругой Сандрой, тайком пересекая границу между Мексикой и США, едва не умерли в пустыне. Ясней и чувство чуждости южан в Нью-Йорке, где, кажется, все время сыплет снег.
Работая на местности пересеченной, на рельефе кинематографически смешанном, режиссер не просто вычленяет говорящие, знаковые детали из плоти реальности, но и художественно нагружает их, пытаясь воздействовать уже как автор игрового кино: такую роль играет, например, указка-лазер, которая поначалу привлекла внимание Ивана к Херардо, а позднее, когда он прятался от пограничников, стала символом угрозы.
Интересный для киноведов, важный как публицистика, фильм все же избит как сюжет: вот мальчик, которого отец бросает ночью в поле ради перевоспитания; вот другой мальчик, который наряжается в платье, сшитое его матерью-портнихой для какой-то клиентки, вот вынужденный каминг-аут перед женой и матерью сына, вот первый поцелуй мужчин под грохот клубной музыки, вот их расставание и новая встреча, вот разговоры по скайпу с собственным сыном много лет спустя. Фильм вызывает чувство дежавю, и нужно все время встряхивать себя напоминанием, что это не сочинение — сценаристом тут выступает сама жизнь.
#кропоткинкино #блеватьиплакать
All Kinds of Love / Такая разная любовь
2022, США
⭐️⭐️
Макс, современный американец средних лет, жаждущий семьи старого образца, не только в любви, но и верности, расстается со своим парнем, патологическим промиском, которому чем больше любовников, тем лучше. И можно бы предаться тоске, но на пороге новый квартирант, программист, Макса заметно младше, который, как выясняется, тоже, скорее, традиционалист, нежели экспериментатор. Могли бы сразу свадебку, но режиссеру захотелось прежде сообщить, что все любови, какими бы разными ни были, имеют право на существование, и потому родители резонера Макса, практикуют межрасовую полиаморию МЖМ, а еще на горизонте временами возникает транс-художник, обозначающий, что горизонты возможного в любви куда шире и больше.
Дэвид Льюис в очередной раз расписывается в собственной профессиональной несостоятельности. В своем пятом полном метре этот американец, специализирующийся на гей-кино, убедительно доказывает, что и как сценарист нескладен, допуская сумбур в сторителлинге, и как режиссер тянет, в лучшем случае, на «удовл», организуя нечто донельзя дежурное, а ещё не имеет музыкального слуха, впуская без разбору жирные, смачные поп-баллады, призванные иллюстрировать душевные переживания, на деле же вынуждающие думать о тугоухости авторов. Он не умеет работать с актерами, те же, приговоренные самостоятельно показывать невеликость своих лицедейских талантов, не знают куда себя девать.
Ему под стать Мэтью Монтгомери, сыгравший задрота Макса. Он, любитель из вопиющих, служит живым доказательством, что в квир-кино идут, порой, те, кого из других мест погнали ссаными тряпками. Все остальные исполнители получше, но недостаточно, чтобы не вызывать у зрителя в итоге справедливый гнев: окей, вы украли мое время, но вы же еще и деньги бездарно разбазарили.
«Разные любови» изготовлены не дилетантски: каждый кадр худо-бедно выстроен, от снятых стандартной «восьмеркой» диалогов тоже не рябит в глазах. Но это ремесленничество, напрочь лишенное божьей искры. Задуманное как «feel good movie», кино паразитирует на самом представлении о «хорошем настроении», предлагая под видом оного малосъедобную бурду: наобум сваленные, кое-как сваренные ингредиенты глупого режиссера-пошляка, полагающего почему-то, что и в году 2022 еще надо доказывать зрителю (западному, в первую очередь), что не бывает «плохих» любовей, все любови хороши, выбирай на вкус.
Есть, пожалуй, только два обстоятельства, которые заслуживают в этой поделке внимания. Во-первых, Дэвид Льюис нередко и с удовольствием показывает небезобразных мужчин голыми, в чем плюс, — новому пуританству никогда не лишне указывать, что нагота может быть равна одежде. Во-вторых, необязательную роль третьего плана — транс-художника, а фактически себя — в фильме играет Marvival A Rex, перформер чудесной киногении, умудряющийся одним своим присутствием в кадре оправдывать даже самую унылую чушь.
All Kinds of Love / Такая разная любовь
2022, США
⭐️⭐️
Макс, современный американец средних лет, жаждущий семьи старого образца, не только в любви, но и верности, расстается со своим парнем, патологическим промиском, которому чем больше любовников, тем лучше. И можно бы предаться тоске, но на пороге новый квартирант, программист, Макса заметно младше, который, как выясняется, тоже, скорее, традиционалист, нежели экспериментатор. Могли бы сразу свадебку, но режиссеру захотелось прежде сообщить, что все любови, какими бы разными ни были, имеют право на существование, и потому родители резонера Макса, практикуют межрасовую полиаморию МЖМ, а еще на горизонте временами возникает транс-художник, обозначающий, что горизонты возможного в любви куда шире и больше.
Дэвид Льюис в очередной раз расписывается в собственной профессиональной несостоятельности. В своем пятом полном метре этот американец, специализирующийся на гей-кино, убедительно доказывает, что и как сценарист нескладен, допуская сумбур в сторителлинге, и как режиссер тянет, в лучшем случае, на «удовл», организуя нечто донельзя дежурное, а ещё не имеет музыкального слуха, впуская без разбору жирные, смачные поп-баллады, призванные иллюстрировать душевные переживания, на деле же вынуждающие думать о тугоухости авторов. Он не умеет работать с актерами, те же, приговоренные самостоятельно показывать невеликость своих лицедейских талантов, не знают куда себя девать.
Ему под стать Мэтью Монтгомери, сыгравший задрота Макса. Он, любитель из вопиющих, служит живым доказательством, что в квир-кино идут, порой, те, кого из других мест погнали ссаными тряпками. Все остальные исполнители получше, но недостаточно, чтобы не вызывать у зрителя в итоге справедливый гнев: окей, вы украли мое время, но вы же еще и деньги бездарно разбазарили.
«Разные любови» изготовлены не дилетантски: каждый кадр худо-бедно выстроен, от снятых стандартной «восьмеркой» диалогов тоже не рябит в глазах. Но это ремесленничество, напрочь лишенное божьей искры. Задуманное как «feel good movie», кино паразитирует на самом представлении о «хорошем настроении», предлагая под видом оного малосъедобную бурду: наобум сваленные, кое-как сваренные ингредиенты глупого режиссера-пошляка, полагающего почему-то, что и в году 2022 еще надо доказывать зрителю (западному, в первую очередь), что не бывает «плохих» любовей, все любови хороши, выбирай на вкус.
Есть, пожалуй, только два обстоятельства, которые заслуживают в этой поделке внимания. Во-первых, Дэвид Льюис нередко и с удовольствием показывает небезобразных мужчин голыми, в чем плюс, — новому пуританству никогда не лишне указывать, что нагота может быть равна одежде. Во-вторых, необязательную роль третьего плана — транс-художника, а фактически себя — в фильме играет Marvival A Rex, перформер чудесной киногении, умудряющийся одним своим присутствием в кадре оправдывать даже самую унылую чушь.
#кропоткинкино
Муж моего брата
2018, Япония
⭐️⭐️⭐️
Японцу Яичи не очень-то везёт: родители умерли, жена ушла, работы нет, на попечении дочь-школьница, а тут еще и брат-близнец в Канаде скончался, а на пороге появился его муж, —рыжий, бородатый, пузатый Майк. Яичи поначалу не в восторге, чего не скажешь о его дочери Кане, которой иностранный санта-клаус полюбился немедленно.
Снятый как через фильтры инстаграм, с избытком цвета, эмоционально монотонный, сюсюкающий, трехсерийный фильм воспроизводит на экране манга-комикс, чем в оригинале и является. «Муж моего брата» — пересказ одноимённого графического романа Генгоро Тагаме (Otôto no otto, 2015 - 2017).
Телефильм, как и его рисованный первоисточник, воспитательный посыл не скрывает: Яичи, поближе познакомившись с дружелюбным иностранцем, постепенно начинает воспринимать его как члена семьи, соглашаясь с тем, что брак соединяет людей не по признаку пола, а по любви. Его дочери это умозаключение даётся легко — у нее нет предубеждений, канадца Майка она безоговорочно считает своим дядей, знакомит его с друзьями, рассказывает о нем учителям в школе.
«Муж моего брата» сообщает, что предрассудки легко преодолимы. Небольшого усилия достаточно, чтобы взрослые поняли, что гомосексуальность не заразна и не может оказывать «дурного влияния». Дети же, божьи создания, не испытывают ни малейшего душевного дискомфорта, получив новый образ мира.
Минисериал настаивает на открытости с аккуратной внятностью. Познакомившись со школьным другом покойного мужа, канадец Майк отказывается ходить с ним по тайным гей-клубам, предложив в ответ встречу возле его дома: тебе нечего стыдиться, и незачем.
Будучи условным образом реальности, лента показывает возможности, которые есть у японского общества, если то примет перемены как неизбежность. Что меняют однополые браки? Они, как церемонно, в трогательных визуальных кодах сообщают авторы, миру только на пользу. Одно допущение цепляет за собой другое: приняв мужа брата, японец спрашивает себя, как отнесётся к тому, если его дочь, когда вырастет, приведёт в дом не мужа, а жену? Как должен поступить хороший отец?
Нелишне заметить, что «Муж моего брата» снят на деньги японских налогоплательщиков, — по заказу общественно-правовой телерадиокомпании NHK. Канадца-гея сыграл эстонец, - известный в Японии борец сумо Баруто Кайто, он же Кайдо Хевельсон (женат на этнической русской, есть сын). В Азии этот спортсмен-актер, кажется, стал новым гей-идолом — во всех отношениях весомым поводом для фанарта.
Адресованный, прежде всего, японцам, «Муж моего брата» полезен и для стороннего наблюдателя — телефильм показывает различия между Западом и Японией. Если у одних семья — дело договорное и, возможно, временное, то у других — стремится к абсолюту: сыграв свадьбу, японец раз и навсегда впускает человека в свой ближний круг, чему не помеха ни официальный развод, ни смерть. Пришлый Майк, ныне вдовый, формально никак с Японией больше не связанный, по глубинной японской сути остается родственником.
Насколько же все-таки консервативна идея однополого брака. Она не ломает институт семьи, а напротив, приближая к реальности, его укрепляет. Муж и жена, два мужа, две жены, — какая разница? Лишь бы человек был хороший.
Муж моего брата
2018, Япония
⭐️⭐️⭐️
Японцу Яичи не очень-то везёт: родители умерли, жена ушла, работы нет, на попечении дочь-школьница, а тут еще и брат-близнец в Канаде скончался, а на пороге появился его муж, —рыжий, бородатый, пузатый Майк. Яичи поначалу не в восторге, чего не скажешь о его дочери Кане, которой иностранный санта-клаус полюбился немедленно.
Снятый как через фильтры инстаграм, с избытком цвета, эмоционально монотонный, сюсюкающий, трехсерийный фильм воспроизводит на экране манга-комикс, чем в оригинале и является. «Муж моего брата» — пересказ одноимённого графического романа Генгоро Тагаме (Otôto no otto, 2015 - 2017).
Телефильм, как и его рисованный первоисточник, воспитательный посыл не скрывает: Яичи, поближе познакомившись с дружелюбным иностранцем, постепенно начинает воспринимать его как члена семьи, соглашаясь с тем, что брак соединяет людей не по признаку пола, а по любви. Его дочери это умозаключение даётся легко — у нее нет предубеждений, канадца Майка она безоговорочно считает своим дядей, знакомит его с друзьями, рассказывает о нем учителям в школе.
«Муж моего брата» сообщает, что предрассудки легко преодолимы. Небольшого усилия достаточно, чтобы взрослые поняли, что гомосексуальность не заразна и не может оказывать «дурного влияния». Дети же, божьи создания, не испытывают ни малейшего душевного дискомфорта, получив новый образ мира.
Минисериал настаивает на открытости с аккуратной внятностью. Познакомившись со школьным другом покойного мужа, канадец Майк отказывается ходить с ним по тайным гей-клубам, предложив в ответ встречу возле его дома: тебе нечего стыдиться, и незачем.
Будучи условным образом реальности, лента показывает возможности, которые есть у японского общества, если то примет перемены как неизбежность. Что меняют однополые браки? Они, как церемонно, в трогательных визуальных кодах сообщают авторы, миру только на пользу. Одно допущение цепляет за собой другое: приняв мужа брата, японец спрашивает себя, как отнесётся к тому, если его дочь, когда вырастет, приведёт в дом не мужа, а жену? Как должен поступить хороший отец?
Нелишне заметить, что «Муж моего брата» снят на деньги японских налогоплательщиков, — по заказу общественно-правовой телерадиокомпании NHK. Канадца-гея сыграл эстонец, - известный в Японии борец сумо Баруто Кайто, он же Кайдо Хевельсон (женат на этнической русской, есть сын). В Азии этот спортсмен-актер, кажется, стал новым гей-идолом — во всех отношениях весомым поводом для фанарта.
Адресованный, прежде всего, японцам, «Муж моего брата» полезен и для стороннего наблюдателя — телефильм показывает различия между Западом и Японией. Если у одних семья — дело договорное и, возможно, временное, то у других — стремится к абсолюту: сыграв свадьбу, японец раз и навсегда впускает человека в свой ближний круг, чему не помеха ни официальный развод, ни смерть. Пришлый Майк, ныне вдовый, формально никак с Японией больше не связанный, по глубинной японской сути остается родственником.
Насколько же все-таки консервативна идея однополого брака. Она не ломает институт семьи, а напротив, приближая к реальности, его укрепляет. Муж и жена, два мужа, две жены, — какая разница? Лишь бы человек был хороший.
#кропоткинкино
Дядя Фрэнк / Uncle Frank
2020, США
⭐️⭐️
В Америке 1970-х университетский профессор-словесник вынужден приехать в родную глухомань на похороны отца-гомофоба. С ним едет не только племянница-студентка, осваивающая науку личной свободы, но и любовник, витальный красавец-араб зрелых лет. Мертвый патриарх и из гроба умудряется оскорбить презираемого им старшего сына-извращенца, а у того свои грехи все еще болят, — Фрэнк не может забыть трагической любви запуганной юности.
Известный сценарист Алан Болл в своём режиссёрском дебюте отказался от какой-либо диcтанции, черпая вдохновение из собственного квир-опыта. Получилась гей-драма великолепная цветом (мед и мята, охра и лимонная желтизна) и не выдерживающая никакой критики как цельный рассказ.
В сжатом пересказе увлекательная, эта история чрезвычайно долгим и чувствительным адажио вводит в курс дела, завершается внезапным, плохо мотивированным аллегро, а в целом пережата и передавлена как в драматических эпизодах, так и в местах сентиментальных. Во время очередного торжества отец семейства сидит в кресле и обстоятельно оскорбляет сына небрежением, всем неловко, а лицо сына каменеет и, зумом разъехавшееся во весь экран, с настоянием излишним показывает, как тяжело с папашей-гомофобом сыну-гею. И так всякий раз.
«Дядя Фрэнк» — тот случай, когда зритель может почувствовать себя умней создателя. Красотой исполнения Алан Болл создаёт иллюзию сложной психологической драмы, на деле сочетая одну банальность с другой: вот муки квир-юноши, вот пытки и уловки квир-мужчины, вот понятливая сестра, вот мать, знающая все и хранящая молчание — все предсказуемо, ни на йоту не отступая от уже заведомо известного, не давая прокачанному в квир-азбуке зрителю ни разу (!) вздрогнуть в восторженном «вау».
Там можно найти удовольствия сугубо кинематографические: есть пара остроумных диалогов, и по ролям разложено почти безупречно, а некоторые эпизоды блестяще разыграны. Пол Беттани исполнил главную роль во всех переливах страдания, угрызений, отчаяния, злости. Есть и повод говорить о «feel good movie»: у страха глаза велики, сообщает автор, соучастие родных и близких не стоит недооценивать. Имеется и апдейт безусловных американских ценностей: кому как не семье следует понять квир-человека? Все там, и все — в высокопарной пустоте.
Грубая ошибка только одна, — на роль ориентального любовника Алан Болл ангажировал собственного супруга. Питер Макдисси хорош собой, сексапилен, имеет улыбку на миллион долларов и без счету чёрных кудрей, но как актер настолько бездарен, что, шевеля красивым лицом в избытке фальшивых чувств, может служить живым уроком, почему мастеру следует разделять работу и дом.
Не ебись, где работаешь, не работай, где ебешься. Эта максима уместна здесь и потому еще, что сам Алан Болл по старой кэмповой привычке не чурается пряного юмора. «Мой минет — это поэзия», — говорит дяде Фрэнку один юный стервец, имея на него виды.
Скучно, старо, предсказуемо.
Дядя Фрэнк / Uncle Frank
2020, США
⭐️⭐️
В Америке 1970-х университетский профессор-словесник вынужден приехать в родную глухомань на похороны отца-гомофоба. С ним едет не только племянница-студентка, осваивающая науку личной свободы, но и любовник, витальный красавец-араб зрелых лет. Мертвый патриарх и из гроба умудряется оскорбить презираемого им старшего сына-извращенца, а у того свои грехи все еще болят, — Фрэнк не может забыть трагической любви запуганной юности.
Известный сценарист Алан Болл в своём режиссёрском дебюте отказался от какой-либо диcтанции, черпая вдохновение из собственного квир-опыта. Получилась гей-драма великолепная цветом (мед и мята, охра и лимонная желтизна) и не выдерживающая никакой критики как цельный рассказ.
В сжатом пересказе увлекательная, эта история чрезвычайно долгим и чувствительным адажио вводит в курс дела, завершается внезапным, плохо мотивированным аллегро, а в целом пережата и передавлена как в драматических эпизодах, так и в местах сентиментальных. Во время очередного торжества отец семейства сидит в кресле и обстоятельно оскорбляет сына небрежением, всем неловко, а лицо сына каменеет и, зумом разъехавшееся во весь экран, с настоянием излишним показывает, как тяжело с папашей-гомофобом сыну-гею. И так всякий раз.
«Дядя Фрэнк» — тот случай, когда зритель может почувствовать себя умней создателя. Красотой исполнения Алан Болл создаёт иллюзию сложной психологической драмы, на деле сочетая одну банальность с другой: вот муки квир-юноши, вот пытки и уловки квир-мужчины, вот понятливая сестра, вот мать, знающая все и хранящая молчание — все предсказуемо, ни на йоту не отступая от уже заведомо известного, не давая прокачанному в квир-азбуке зрителю ни разу (!) вздрогнуть в восторженном «вау».
Там можно найти удовольствия сугубо кинематографические: есть пара остроумных диалогов, и по ролям разложено почти безупречно, а некоторые эпизоды блестяще разыграны. Пол Беттани исполнил главную роль во всех переливах страдания, угрызений, отчаяния, злости. Есть и повод говорить о «feel good movie»: у страха глаза велики, сообщает автор, соучастие родных и близких не стоит недооценивать. Имеется и апдейт безусловных американских ценностей: кому как не семье следует понять квир-человека? Все там, и все — в высокопарной пустоте.
Грубая ошибка только одна, — на роль ориентального любовника Алан Болл ангажировал собственного супруга. Питер Макдисси хорош собой, сексапилен, имеет улыбку на миллион долларов и без счету чёрных кудрей, но как актер настолько бездарен, что, шевеля красивым лицом в избытке фальшивых чувств, может служить живым уроком, почему мастеру следует разделять работу и дом.
Не ебись, где работаешь, не работай, где ебешься. Эта максима уместна здесь и потому еще, что сам Алан Болл по старой кэмповой привычке не чурается пряного юмора. «Мой минет — это поэзия», — говорит дяде Фрэнку один юный стервец, имея на него виды.
Скучно, старо, предсказуемо.
