Сегодня приснилось, что я живу в антиутопии, где всем жителям регулярно стирают память. Записала, как запомнила
#приснилосьжетакое 👇
#приснилосьжетакое 👇
К 100-летию Окуджавы вспомнила пост из далекого 2014 года.
#приснилосьжетакое
Разбудил голос в голове. Он пел. «Окуджава» - отметила я про себя со знанием дела. «Моцарт Отечества не выбирает, просто играет всю жизнь напролет…» - журчало настойчиво и по кругу, словно в попытке сначала донести, а потом закрепить (возможно даже, скрепами) какую-то мысль. О чем это он – подумала я. И тут же осязаемо нарисовалось Знание – это сверху прислали ответ на запрос: «куда валить, когда валить, зачем валить, опоздали валить, никогда не поздно валить и какого хера мы еще здесь…», который был основным содержанием бурного пьяного обсуждения на встрече с подругами накануне.
Я знаю эту песню с раннего детства, обычно такие песни не анализируют, они просто безошибочно включают нужную эмоцию, прошитую где-то в памяти, и все. Но, если попытаться проанализировать, то ее смысл был бы: «глаза бояться, руки делают» или «делай дело и будь, что будет», как-то так, слегка по-диссидентски. Сегодня, еще лежа в кровати с закрытыми глазами, я ясно осознала – это Булат Шалвович про эмиграцию, оказывается! Такое вот терпеливое достоинство, или достойная обреченность, или обреченная решимость, или решительное терпение… Корче, ясный ответ, какого хера мы еще здесь. Это наш дом и «им» нас отсюда не выжить. И никто не может мне помешать быть собой.
Интересно, что к настоящему Моцарту это не имеет никакого отношения – он-то был, как истинный гений, человек мира. Потому что настоящее, вечное искусство оно требует признания и награды. А дать его во все времена могли только люди с хорошим вкусом и деньгами. Просто, прежде это зачастую совпадало, не то, что теперь. Более того, Моцарт чуть было не «иммигрировал» в Россию. Граф Андрей Разумовский, русский посол в Вене и покровитель музыкантов (Моцарта, Гайдна, Бетховена) писал князю Григорию Потемкину, большому знатоку и любителю музыки, из Вены: «Хотел было я отправить к Вам первого пианиста и одного из лучших композиторов в Германии, именем Моцарта. Он недоволен своим положением здесь и охотно предпринял бы это путешествие. Теперь он в Богемии, но его ожидают сюда обратно. Если Ваша Светлость пожелает, я могу нанять его ненадолго, а так, чтобы его послушать и содержать при себе некоторое время». Моцарту не суждено было воспользоваться приглашением Потемкина. Шел 1791 год. Это был год смерти и Моцарта, и Потемкина.
#приснилосьжетакое
Разбудил голос в голове. Он пел. «Окуджава» - отметила я про себя со знанием дела. «Моцарт Отечества не выбирает, просто играет всю жизнь напролет…» - журчало настойчиво и по кругу, словно в попытке сначала донести, а потом закрепить (возможно даже, скрепами) какую-то мысль. О чем это он – подумала я. И тут же осязаемо нарисовалось Знание – это сверху прислали ответ на запрос: «куда валить, когда валить, зачем валить, опоздали валить, никогда не поздно валить и какого хера мы еще здесь…», который был основным содержанием бурного пьяного обсуждения на встрече с подругами накануне.
Я знаю эту песню с раннего детства, обычно такие песни не анализируют, они просто безошибочно включают нужную эмоцию, прошитую где-то в памяти, и все. Но, если попытаться проанализировать, то ее смысл был бы: «глаза бояться, руки делают» или «делай дело и будь, что будет», как-то так, слегка по-диссидентски. Сегодня, еще лежа в кровати с закрытыми глазами, я ясно осознала – это Булат Шалвович про эмиграцию, оказывается! Такое вот терпеливое достоинство, или достойная обреченность, или обреченная решимость, или решительное терпение… Корче, ясный ответ, какого хера мы еще здесь. Это наш дом и «им» нас отсюда не выжить. И никто не может мне помешать быть собой.
Интересно, что к настоящему Моцарту это не имеет никакого отношения – он-то был, как истинный гений, человек мира. Потому что настоящее, вечное искусство оно требует признания и награды. А дать его во все времена могли только люди с хорошим вкусом и деньгами. Просто, прежде это зачастую совпадало, не то, что теперь. Более того, Моцарт чуть было не «иммигрировал» в Россию. Граф Андрей Разумовский, русский посол в Вене и покровитель музыкантов (Моцарта, Гайдна, Бетховена) писал князю Григорию Потемкину, большому знатоку и любителю музыки, из Вены: «Хотел было я отправить к Вам первого пианиста и одного из лучших композиторов в Германии, именем Моцарта. Он недоволен своим положением здесь и охотно предпринял бы это путешествие. Теперь он в Богемии, но его ожидают сюда обратно. Если Ваша Светлость пожелает, я могу нанять его ненадолго, а так, чтобы его послушать и содержать при себе некоторое время». Моцарту не суждено было воспользоваться приглашением Потемкина. Шел 1791 год. Это был год смерти и Моцарта, и Потемкина.