Израильский журналист Йоав Зитон сообщает, что боевики убили десятки собак и кошек во время своего рейда в первый день войны.

И это краткое сообщение совершенно закономерно ложится ещё одним кусочком в страшный пазл насилия над беззащитными людьми: детьми, стариками, молодыми семьями, девушками.

Патриархат, домашнее насилие , воспитание детей в унижении и подавлении— и вот на выходе мальчики , готовые мучить и убивать всё живое. Чем слабее, беззащитнее тем лучше.

Те самые нашимальчики.

Та же Буча. Тот же Изюм. Те же Семашки. Тот же культ насилия труса и травматика, выдающий себя за силу.

В таком обществе , где самим укладом подкреплено отсутствием надежной домашней защиты, опыт раннего насилия неизбежен. И это одно из свойств патриархата. Общество, где для ребенка более старший и сильный взрослый — с самого начала не защитник , а потенциальный насильник. (Или же произвольно меняющий и совмещающий эти роли по настроению) . Либо же где значимый взрослый (мать) не может обеспечить эту защиту в силу своего собственного подчиненного положения.

Ребенок, растущий в таком мире научается только одному: врать, приспосабливаться и избегать насилия любым путем с тем , чтобы , достигнув силы, потом воспроизвести этот же паттерн в новом цикле дедовщины. Это первейший путь к воспитанию травмированного человека без принципов и совести. А на выходе — всё та же виктимная агрессия.

«беспринципность, отсутствие морали и совести, релятивизация и замена ее в разных ситуациях и соотношениях либо на покорность и виктимность (отсюда двоемыслие и априорное согласие играть по любым правилам, лишь бы не трогали), либо на выгоду и обладание во всех формах (контроль, власть, насилие — недаром в том числе образы насилия над женщиной и мизогиния — такая важная часть этого силового дискурса мужского государства). «Нравится — не нравится». Обладай и властвуй. Или подчиняйся. Если не ты, то тебя. «
Отрицай и ври.

Узнаете коллективный портрет?

https://novayagazeta.eu/amp/articles/2022/12/05/detdom-rossiia

В западных книгах и статьях о Палестине много пишут и с феминисткой перспективы. Жаль, всё ещё мало понимания того же о России. В самой этой разнице восприятия и репрезентации тлеет не выкорчеваннный до конца расистско-шовинистский корень.

Патриархат как колыбель насилия и террора. И это верно. Но это уже вершки, а корешки в детстве. Разница же в том, что в таком обществе выросший мальчик может позволить себе отыграться самым страшным (да и любым подвернувшимся) образом, а выросшая девочка— нет.
Она будет жертвой в любом случае.
Она предназначена всем укладом на эту роль.

И потому мучить и насиловать девушек террористу важно вдвойне: двойная жертва, жертва в квадрате. Но не менее им сладостно рядом с девушками, женщинами, старикам и детьми ещё и расстрелять с десяток другой животных.

Вопрос нынешнего военного ответа—правомерности , сомасштабности и совершенно неизбежные новые жертвы , словно предназначенные на роль жертвы при любом сценарии, обсуждать со стороны сейчас невозможно, а потом будет поздно. Точнее, уже поздно.

Ответственность за эти новые жертвы на тех же террористах. Безответность и безымянность этих жертв— уходит корнями в историческую ответственность империй , колонизаторов, прежних и нынешних —и да, прежде всего всё в тех же мужчин в непробиваемых геополитических пиджаках.
Одно не исключает, а подпитывает другое.

Но сегодня одно вне сомнения—главная мировая угроза трана-террорист#1– РФ. И это нельзя ни на секунду упускать из виду в разгаре то ли 2,5, то ли на пороге, то ли уже идущей третьей мировой.

Тимоти Снайдер предлагает подумать том, каков сценарий инициатора насилия , террориста— и постараться ему не следовать. Но мне представляется, что это тоже бессмысленный совет перед лицом таких чудовищных преступлений в прямом эфире.

Возвращаясь к первым строкам. Одно из главных свойств жертв— навязанная ей бессловесность. Иногда пожизненная. Часто — посмертная.

В результате слово жертвы не может быть произнесено . Ни самой жертвой , ни —тем более —за жертву.

А любые другие слова сейчас бессмысленны.

Урок чтения провален с треском. Отличить вопроса от суждения не умеют. Прочесть текст тоже.
Ничего страшного.
Попробуем математику. Двоичный код: да-нет

0. Жизнь бесценна. ДА
1. Терроризм зло. ДА
2. С террористом нельзя договариваться нельзя, любые уступки уголовное сознание воспринимает как проявление слабости и сигнал к продолжению: терроризм можно только победить силой. ДА
3. Освобождение заложников живыми— приоритет (см п.0). ДА
4. Солидарность Израилю ДА
5. Палестинцы несут коллективную ответственность за ХАМАС. ДА
6. Всех палестинцев следуетразбомбить. НЕТ
7. Все палестинцы (вариант: арабы,мусульмане)поддерживают ХАМАС/террор. НЕТ
но см. п.6. Быть против Хамас и терроризма и значит выбрать позицию: осудить и принять свою ответственность. После 7 октября 2023 других вариантов нет.

Перейдем к Украине и России

0. Жизнь бесценна. ДА
1. Терроризм зло.Россия— страна-террорист. ДА
2. С террористом нельзя договариваться нельзя, любые уступки уголовное сознание воспринимает как проявление слабости и сигнал к продолжению: терроризм можно только победить силой. ДА. Слава ЗСУ! Донаты, донаты, и донаты. Дроны, машины и главное помощь западных стран.
3. Освобождение заложников () живыми— приоритет. Пленных Азова, похищенных детей, людей с оккупированных территорий, всех, каждого . ДА
4. Солидарность Украине. Слава Украине! ДА. Героям слава.
5. Россияне несут коллективную ответственность за Рашизм/Путинизм. ДА
6. Всех россиян-следует-разбомбить. НЕТ см п1 и п.0
7. Все россияне одинаковые, нет никаких россиян против рашизма/Путина. НЕТ, это не так, но см. п.6. Быть против Путина и войны и значит осудить и принять ответственность. После 24 февраля 2022 других вариантов нет.

А теперь сложим таблицы.
ЗА ХАМАС и мировым терроризмом стоит Россия. См П.1 Терроризм зло. И далее по всем пунктам.
2+2

И последнее из области позитивной арифметики.

Мы —точнее ВЫ—наконец собрали на пикап для ЗСУ! (Alexandra Kondrasheva Прислала фотографию)
Буквально по гривне и евро. Это было непросто.
Спасибо всем вам огромное!
Слава Украине!
Солидарность израильтянам— пусть все заложники и солдаты вернутся домой живыми . Пусть эти дети вернутся к родным и живут долго-долго.

Это не две разные войны. Это одна и та же война.
Против террориста #1.
Война цивилизации против варварства.

Ракеты не было ракеты не было ракеты не было

500 погибших от якобы разбомбленного госпиталя не было не было не было.

А что было?

Яростные демонстрации и проклятия.

Яростная готовность повторить.

Яростная готовность защищать свое право сильного/слабого/пострадавшего/угнетенного. Всё в одном.

Яростная готовность назначить жертву агрессором и наоборот.

Яростная готовность самим перейти из одного качества в другое.

Яростная готовность отрицать оче-видное, если оно противоречит собственной и коллективной картине мира. Точнее, войны.

Яростная готовность отвечать себе на вопросы, опираясь не на аргументы и факты , а на собственную идентичность и соответствующую лояльность группе.

Яростная готовность обвинить.

Яростная готовность оправдать

Яростная неготовность ставить под вопрос

Яростная готовность запретить ставить под вопрос

Яростная готовность взять за отправную точку в дискуссии ложный посыл и на нем отстаивать свою несравненную правоту даже после обнаружения, что он фейк.

Что в сухом остатке ?

«Может был мальчик-может не было
Может распятый, может в трусиках
Может была ракета, может нет
Может израильская, а может ХАМАС
Всюду фейки
Правду мы не узнаем
Всё неоднозначно»

узнаете почерк?
Всё ещё нет?

В экстремальных условиях мозг переключается на защитные функции выживания. Это нормальная биологически встроенная стратегия. Это тоже часть неуправляемого сознанием когнитивного травматического расстройства.

Слишком чудовищны кадры преступлений. Слишком наглядны. Недаром, всё это так извращенно снималось и документировалось. И, наоборот, ужасы, не представленные в картинках как бы не существуют. Это работает на инстинкты. И это тоже часть стратегии террора в эпоху (дез)информационных пандемий. Яростная визуальность.

Все эти яростные готовности и сочетание несочетаемого, перечисленные выше , имеют один корень. Яростная неготовность думать сейчас — для многих—это не неготовность , а невозможность. Она имеет под собой совершенно естественные когнитивные биологические основания. (Погуглите trigger neural responses).
Это тоже часть нашего human condition.

Но паразитирующая на даже (и прежде всего ) на этом а-человечность цинично управляемого и направляемого зла пропаганды всегда оборачивается бес-человечностью.

Информационная война всегда питает реальную.

Стоп-рашизм. Это именно он.

https://stop-ruscism.com

Год назад на на обломках прежнего миропредставления я написала этот текст.

Ab ovo: грамматика идентичности или эскиз к автопортрету

Точнее, собрала его заново из осколков. Режущих и ранящих, как всё и всем сейчас.
Собрала как мозаику или коллаж.

Я верю, что лишь из осколков подлинности собирается новая цельность.

Есть ли мне что-то в нему добавить?
Практически нет. Пару слов.

Продолжаю наблюдать, как стройные ряды моих «(по)читателей» с упорством достойным лучшего применения продолжают настаивать на своем праве использовать для чтения не предназначенный для этого орган. В предыдущем посте я попыталась обрисовать симптоматику и даже биологические причины и главное основных бенефициаров нынешней когнитивной катастрофы. Явление это глобальное и тут я бессильна— чужие возможности вне моей компетенции — и точно я не могу никому запретить использовать для чтения и понимания , похоже, единственный оставшийся функциональный орган вне зависимости от его расположения.

Говорят, теперь кто-то вырезал из этого моего текста скриншот про еврейство и митохондрию. Как дочь биолога, проясню метафору для неграмотных: ДНК митохондрии нужна для установления родственной связи предполагаемых родственников по материнской линии—соответственно, и еврейства.

Вот этот текст.
Спустя год я добавила несколько штрихов и
два главных слова: ответственность и солидарность.

Итак:
Ab ovo.
грамматика идентичности или эскиз к автопортрету.

Многие десятилетия меня не занимал вопрос идентичности. Я думала, что оставила эти вопрошания в ранней юности. Но время, словно снова гонит меня прикладом прочь от себя и по-военному сурово задает простые вопросы, требуя новых честных ответов.

Я поменяла аватарку в фб не случайно. Пришло время другого взгляда. И взгляда другого.

Кто я?

Я —житель.
Мой город —это остров.
Мой вид на жительство открывается из моего окна.

Я русская.
Больше русская европейка, чем американка, хотя это написано в моем паспорте
Не итальянка, хотя давно говорю по-итальянски.
Уже венецианка. Но приемная.

Я живу в Венеции почти 20 лет, но лишь с 24 февраля 2022 года в эмиграции.
Младенческие полтора года вместо ожидаемого совершеннолетия.
Я учусь многому заново

Кто я тут?
Житель.
Зритель и участник. Очевидец и свидетель.
Станционный смотритель и проносящийся мимо поезд.
(О)писатель-художник. Исследователь того, что мне интересно.

Видимое и невидимое не имеют для меня четкой границы.
Язык мой — дом мой.
Око — окно.
Словоокая куздра. За полвека так и не смогла выбрать между глазом и языком.

Я люблю учиться и учить. Рисовать и писать. Читать и смотреть. Думать и чувствовать. Не знаю, что больше.

Я русская. Но, видимо, не вполне.

Всё меньше понимаю, что означает это прилагательное и к чему его прилагать.

Культура? Язык? Земля? Территория? Люди, расселившиеся, на какой-то земле?
Культура пасленовых Зерновых. Русских.
Люди не крепостные и не растения. Хоть и с корнями.
Этимологически культура, конечно, в почве, но на деле — всё больше в воздухе — виртуальное пространство-облако.

Язык? Он уже довел до Киева. До Бучи. До Мариуполя. До Изюма.
Не другой язык, а тот же. Хотите быть языком Толстого — любите и саночки возить. Их придется возить в горку. Много раз. Как Сизифу.

Мой родной язык -- тот, на котором я пишу эти строчки. Говорить на нем публично теперь невыносимо стыдно. А на трех других, на которых я говорю совершенно свободно и еще на одном похуже— это всё же не вполне я. Человек неизбежно немного теряется в собственном переводе. Ну что ж. Так тому и быть.

Я не только не совсем русская, но и совсем не славянка.
Всё исконно-посконное вызывает у меня оскомину и ощущение фальши. Разве что очертания кириллицы. Да и то уже.

У меня еврейская фамилия, но для себя я всё меньше еврейка.
А для других мне всё равно.
По галахическим и генетическим законам человека евреем делает митохондрия. А она у меня совсем не еврейская.
К тому же я не знаю ни иврита, ни идиш. Я знаю буквы и умею читать, но не понимаю. Никогда не была в Израиле. Мне чужд юдоцентризм и ракурс “как это для евреев” как основа мировосприятия.

Я не понимаю, как Израиль мог не признать геноцид армян. Не понимаю и не принимаю и многого другого.
Однако всякий раз при слове “Освенцим” я кожей ощущаю, что это касается прямо меня. Как, впрочем, и при слове “Колыма”.
Может, травма и есть идентичность?
Не хотелось бы.
А что тогда?
Солидарность и ответственность.
Сегодня я не могу не быть еврейкой.
Сейчас как никогда.

Совсем перестала выносить дискуссии о религии. И тем более говорить о вере. Все мои многолетние приходы последовательно сменились уходами. Аминь.

Эмиграция не была никогда ни приоритетом, ни жизненной задачей или экзистенциальным выбором. Ни для моей семьи, ни для меня. Мы жили и живем на несколько стран. В едином открытом мире. Не понимала и не принимала эмигрантской риторики об “ ужасах совке”. В 90-е я ни за что не захотела последовать за родителями в Штаты, где папе предложили руководить лабораторией и свободно заниматься своей наукой. Мне тогда казалось куда интереснее и плодотворнее учиться и жить в своей меняющейся и создаваемой нами самими новой стране России.

Девочка книг, я была любознательна, порывиста, остроумна, наивна и идеалистична. Я испытала на себе все “прелести” вседозволенности патриархального менталитета российской академической жизни и безнаказанности взрослых дядей-преподавателей. Я не замечала неравенства и считала себя равным субъектом. Я очень ошибалась.

Моя старшая дочь родилась наутро после моей защиты диплома. Мне был 21 год. Другой защиты ни университет, ни академическое сообщество, ни даже широкий круг знакомых и друзей мне не предложили. Я и не ждала. Я считала нормальным нести ответственность самой. Потому сегодня #MeToo для меня не пустой звук и не лозунг — а долгожданное выражение солидарности. Как и never again. Нынешняя война— прямое следствие допустимости агрессии в обществе, круговой поруки и дозволенной безнаказанности. Нормализации насилия. Шовинизма и дискриминации всех сортов. И толерантности к ним.

Биография для меня вообще гораздо важнее географии.

Первый отъезд из страны в 1995 с младенцем на руках не был политическим. Скорее экзистенциальным. Я не хотела быть жертвой. И особенно ощущать себя таковой.
Анти-виктимность важна мне и по сей день.

Мой красный диплом с отличием, но без будущего в России остался всего лишь бумажкой. Все мои достижения там были плодом не столько труда и идей, сколько изнуряющей борьбы за свое право на достоинство. Я не хотела тратить на это всё, что мне отпущено. Но и идти на компромиссы тоже не хотела. Жить на воле со всеми рисками оказалось куда интереснее и плодотворнее. Я выиграла последовательно сначала одну итальянскую стипендию, потом другую государственную австралийскую, а потом и вовсе ушла в свободное плавание. И я счастлива, что мои талантливые дочери выросли в свободном мире и никогда не узнают, что такое дискриминация, бесправие и “сама-дура-виновата”, а если и узнают, то сумеют распознать издалека и дать отпор. Я многому у них научилась.

Я жила, училась и работала в Италии, в Австралии, Америке, снова в России, и снова в Италии.

Венеция стала возвращением к себе. К внутреннему первозданному пейзажу детства, казалось, к тому моменту навсегда утраченной гармонии. Лодкой-колыбелью вдохновения, счастья и любви. Домом, где я вырастила своих детей.
Учебником хождения по водам.
Трудом.
Но никак не курортом.

Свобода —часть и участь человека. Ее нельзя даровать или отнять. Но ее можно не узнать или потерять. Она достается бесплатно, но за нее неизменно приходится платить.

Я бесконечно благодарна маме, папе и бабушке за наше свободное детство, хотя оно и пришлось на такую страну и эпоху. Я благодарна за дорожки стихов и окна полотен. За белый лист поля в снегу за переделкинской калиткой —как обещание, что все возможно. За язык и языки. За ощущение непрерывности времени и преемственности. За доверие и любовь, с которыми и потом не страшно. За верность старому и открытость новому. За нон-конформизм, свободу мысли и простые представления , записанные в слова черным по белому, когда речь идет о добре и зле. За неотносительность и безусловность.

Жизнь прожить — не поле перейти.
Язык меняется. Он совмещает пласты прошлого и вмещает новое.
В моей личной грамматике как же.

Ценности остаются. Но семейные драгоценности не просто хранятся в шкатулке памяти, а носятся и получают новую огранку. По-эмигрантски прожить всю оставшуюся жизнь, воспринимая вещи и события исключительно в координатах и через призму своей идентичности и собственной национальной травмы, подходить ко всему с меркой (анти)коммунизма или объявлять всё антисемитизмом, а в любом консенсусе и моральном суждении немедленно видеть “партком” и “партсобрание”, прилагая (анти)советские реалии, принципы и прилагательные к совершенно иным явлениям из других реальностей и другой эволюции — глупо и бесплодно. И главное — тесно. Я учусь этому у своих детей —свободных граждан другого века.

Но есть и константы.
Единственное число мне дороже множественного.

Я не часть ничего, кроме своей собственной семьи. И даже уже наш огромный род-клан потомков прадедушки-Шпета, с которыми я росла и еще недавно ощущала связь, уже не вполне мой. Хватило одного доноса, чтоб это было навсегда разрушено.
Я не член никакого коллектива— кроме виртуального “Свободного Университета”. И то с всё возрастающим знаком вопроса.
Я не член никаких организаций— кроме “Мемориала (Италия)”.
Я не принадлежу никакой земле и никакая земля не принадлежит мне — кроме моей мастерской.
Я не понимаю смысла прилагательного “великий”.
Я не принимаю идеи империи и колонизации.

Круговая порука во имя добра ли, зла ли мне равно неприемлемы. Я не признаю приоритета “своих”. Я уважаю законы, которые мне не нравятся или неудобны, но готова сознательно нарушить те из них, что бесчеловечны.
Я категорически отвергаю жизнь “по понятиям”. Блат или “интеллигентская мафия”, как говаривала моя тетушка, мне с юности отвратительны.
Я не считаю, что бегущие от мобилизации и из России даже мои личные знакомые (которым я всячески стараюсь помочь ) хоть чем-то отличаются от точно таких же сирийцев или афганцев. Я не приемлю сегодняшние требования «антивоенных» россиян о привилегиях для себя. Я за предоставление убежища, но не особых прав.

Я вообще ненавижу “законы” зоны, феню и ГУЛАГ в любом их проявлении. Расширяющаяся воронка войны и особенно реакция бывших соотечественников на нее — прямое их следствие.

Я не приемлю двойные стандарты и групповой эгоцентризм.
Они пронизали всё российское общество и сознание на всех уровнях. Агрессивная виктимность. Лагерный менталитет во всех его изводах путешествует в головах. Местожительство не имеет значения. Передается, распространяется и наследуется.

Да и кто такие “свои”?
Бывшие соотечественники и палимсест поколений?
Воображаемая реальность сообщества квази-единомышленников соцсетей?
Коллеги по перу и кисти?
Друзья, знакомые и родные по всему миру?

Но если несть ни эллина, ни иудея, то отчего же тогда я так остро ощущаю ответственность за эту войну здесь и сейчас?
Почему она заставила меня пересмотреть всё?
Почему же мне с моим нон-конформизмом , мультилингвизмом и космополитизмом не соблазнительна отговорка про отсутствие коллективной ответственности? Наверное, вижу в этом душевную лень, поиск и индульгенций, нежелание даже сейчас взглянуть на себя со стороны и глазами другого.

Винительный падеж мне все чаще заменяет именительный.

Оттого всё хуже понимаю соотечественников : и тех, кого плохо понимала и раньше и кто теперь облачился в букву Z, и тех, кто “вне политики” в их теперь уже преступном релятивизме, но и прежних единомышленников —тоже. Меня все больше удручает повсеместность русского страдательного залога и лукавство безличных конструкций.
“Началась война”, “его забрали”, “им пришлось”.
Безответность всегда рождает безответственность.

Лишь активный залог — залог будущего.

Я не хочу быть жертвой обстоятельств, но готова встретить их лицом к лицу.
Я не принимаю внешнего повелительного наклонения, но верю во внутренние императивы.

Не бойся.
Делай то, что по-настоящему хочешь.
Лучше попытаться и жалеть, чем жалеть, что не попытался.
Верь в лучшее, но рассчитывай силы на самое худшее.