О медицинских дискуссиях
В ноябре 1887 года под проливным дождем в Париже напротив “Дома бешенства” – будущего Института Пастера (будет официально открыт в следующем году) стояла, не привлекая внимания санитаров, женщина. Это была доктор Анна Мария-Магдалина Джоанна Бонус-Кингфорд - одна из первых женщин-врачей, получивших в Париже официальную степень по медицине, главред одного общественного и двух спиритуалистических журналов, деятельница суфражизма, вегетарианского движения и общественной армии антививисекторов, многолетняя спутница писателя-мистика Эдварда Мейтленда. С детства она общалась в саду своего дома с феями (популярное занятие английских девочек, еще ждущее своего исследователя – см. творчество Люиса Кэррола и художницы Мэри Бейкер, а также нашумевшее дело Райт-Гриффитс, расследовавшееся Конан-Дойлем как председателем спиритической ассоциации). Мало-помалу феи овладевали ею и, несмотря на мимолетное увлечение католицизмом и экстатическими видениями Магдалины, Анна вернулась к ним. Также она была пророчицей, теософкой и путем ретроспективной транспозиции, конечно же, обнаружила, что в древности была великой жрицей в эллинистическом Египте - ну а как без этого? Кто, спрошу я вас, не был в древности великой жрицей в таком вот платье, знаешь, тут вот разрез, а тут вот ну как бы реглан, но не реглан... Нет таких.
Долго рассказывать о ее деятельности на почве антививисекции. В 1873 году
она предложила свое тело французским физиологам, которые отказались бы проводить опыты на животных. Те пошутили на тему института бешенства и отказали. Опыты над животными для Анны были, чтобы выразиться проще, проекцией Страстей Христовых. Именно так. И она решила убивать. Духовные наставники – как из числа английских оккультистов, так и из ее грез, настаивали на магических способах возмездия. Она снизошла – и успехи были фантастическими, потому что в 1878 году умер физиолог Клод Бернар, а в 1886 году – парламентарий и врач Поль Бер. Анна Кингсфорд была собой, видимо, довольна. В Париже миссис Кингсфорд подкарауливала Пастера, потому что через Ла-Манш ее касты не работали (“очень сильно заколдован”).
После этого сеанса у нее обострился туберкулез, Ривьера не помогла, и через полгода она умерла. Без морали, в общем, история про холивар добра со злом. #история #медицина #Кингсфорд #19век #оккультизм #КонанДойль #спиритизм #Англия #Франция
В ноябре 1887 года под проливным дождем в Париже напротив “Дома бешенства” – будущего Института Пастера (будет официально открыт в следующем году) стояла, не привлекая внимания санитаров, женщина. Это была доктор Анна Мария-Магдалина Джоанна Бонус-Кингфорд - одна из первых женщин-врачей, получивших в Париже официальную степень по медицине, главред одного общественного и двух спиритуалистических журналов, деятельница суфражизма, вегетарианского движения и общественной армии антививисекторов, многолетняя спутница писателя-мистика Эдварда Мейтленда. С детства она общалась в саду своего дома с феями (популярное занятие английских девочек, еще ждущее своего исследователя – см. творчество Люиса Кэррола и художницы Мэри Бейкер, а также нашумевшее дело Райт-Гриффитс, расследовавшееся Конан-Дойлем как председателем спиритической ассоциации). Мало-помалу феи овладевали ею и, несмотря на мимолетное увлечение католицизмом и экстатическими видениями Магдалины, Анна вернулась к ним. Также она была пророчицей, теософкой и путем ретроспективной транспозиции, конечно же, обнаружила, что в древности была великой жрицей в эллинистическом Египте - ну а как без этого? Кто, спрошу я вас, не был в древности великой жрицей в таком вот платье, знаешь, тут вот разрез, а тут вот ну как бы реглан, но не реглан... Нет таких.
Долго рассказывать о ее деятельности на почве антививисекции. В 1873 году
она предложила свое тело французским физиологам, которые отказались бы проводить опыты на животных. Те пошутили на тему института бешенства и отказали. Опыты над животными для Анны были, чтобы выразиться проще, проекцией Страстей Христовых. Именно так. И она решила убивать. Духовные наставники – как из числа английских оккультистов, так и из ее грез, настаивали на магических способах возмездия. Она снизошла – и успехи были фантастическими, потому что в 1878 году умер физиолог Клод Бернар, а в 1886 году – парламентарий и врач Поль Бер. Анна Кингсфорд была собой, видимо, довольна. В Париже миссис Кингсфорд подкарауливала Пастера, потому что через Ла-Манш ее касты не работали (“очень сильно заколдован”).
После этого сеанса у нее обострился туберкулез, Ривьера не помогла, и через полгода она умерла. Без морали, в общем, история про холивар добра со злом. #история #медицина #Кингсфорд #19век #оккультизм #КонанДойль #спиритизм #Англия #Франция
Немного стюартистской медицины
Анамнез: пациенту 6 лет назад вырезали камень из мочевыводящих путей, ипохондрик, постоянно подозревает новые камни, жалобы на постоянные запоры, острую тянущую боль в животе, обостряющуюся при простуде
Диагноз (д-р Александр Бернетт, врач графа Сэндвича): подозрение на язву почек или мочевого пузыря
Рецепт (Дневник Самуэля Пипса, 1 июля 1664 г.):
Возьмите четыре унции корня алтея, по две унции костолома и лакрицы, две горсти посеченного зверобоя, по три горсти посеченных листьев платана и собачьей мяты, по горсти черноголовки и красной розы, толченых мускатного ореха и корицы по пол-унции. Хорошо растереть, залить одной квартой старого рейнского вина, дать отстояться шесть часов, потом осветлить яичным белком с достаточным количеством сахара, выпарить до состояния сиропа и остудить.
Добавлять по одной ложке сиропа в каждую порцию пива и размешивать.
Утром и вечером есть орехи кипрского терпентина.
При сильной боли в животе или движении камня немедленно съесть унцию свежемолотой сенны, или на кончике ножа.
Рекомендуется употреблять старое вино — малагу или канарское, по три-четыре стакана в день, но не молодое вино, и только за едой.
Как говорится, «а мог бы и зарезать» (с).
#история #медицина #Пипс #Англия #первоисточник #17век
Анамнез: пациенту 6 лет назад вырезали камень из мочевыводящих путей, ипохондрик, постоянно подозревает новые камни, жалобы на постоянные запоры, острую тянущую боль в животе, обостряющуюся при простуде
Диагноз (д-р Александр Бернетт, врач графа Сэндвича): подозрение на язву почек или мочевого пузыря
Рецепт (Дневник Самуэля Пипса, 1 июля 1664 г.):
Возьмите четыре унции корня алтея, по две унции костолома и лакрицы, две горсти посеченного зверобоя, по три горсти посеченных листьев платана и собачьей мяты, по горсти черноголовки и красной розы, толченых мускатного ореха и корицы по пол-унции. Хорошо растереть, залить одной квартой старого рейнского вина, дать отстояться шесть часов, потом осветлить яичным белком с достаточным количеством сахара, выпарить до состояния сиропа и остудить.
Добавлять по одной ложке сиропа в каждую порцию пива и размешивать.
Утром и вечером есть орехи кипрского терпентина.
При сильной боли в животе или движении камня немедленно съесть унцию свежемолотой сенны, или на кончике ножа.
Рекомендуется употреблять старое вино — малагу или канарское, по три-четыре стакана в день, но не молодое вино, и только за едой.
Как говорится, «а мог бы и зарезать» (с).
#история #медицина #Пипс #Англия #первоисточник #17век
О репродуктивных технологиях
Дневник Самуэля Пипса, 24 июля 1664 г.
Всё утро в конторе, днем – к Энтони Джойсу на наш традиционный обед со сплетнями. Я заранее послал туда полторы дюжины бутылок вина и к тому же уплатил двойную складчину, что составило 18 шиллингов. Там было очень весело, женщины тоже развеселились, и когда они встали из-за стола, я пошел с ними наверх, и никто больше из мужчин, только я, и завел разговор о том, почему у меня всё еще нет детей, и просил у них совета и что они вообще об этом думают. Они мне легко и весело набросали десять советов, которые привожу: 1) не обнимать жену слишком сильно и слишком часто, 2) не ужинать поздно, 3) пить сок шалфея, 4) пить слабое красное испанское вино с поджаренным хлебом, 5) носить свободные подштанники голландского покроя, 6) держать живот в тепле, а спину – в холоде, 7) в ответ на вопрос, когда лучше – утром или вечером, они ответили, что все равно, а лучше в то время, когда нам больше всего захочется, 8) жене лучше не затягиваться [корсетом] слишком туго, 9) мне пить черное пиво с сахаром, 10) миссис Уорд посоветовала нам поменять положение для сна. Из этих советов номера 3, 4, 6, 7 и 10 они подчеркнули как самые серьезные и обязательные правила, и в особенности последний, то есть перелечь головами туда, где были ноги, а кровать приподнять, чтобы ноги были не ниже головы. В общем, было очень весело, насколько возможно в такой незавидной компании.
#история #Англия #17век #Пипс #первоисточник #медицина
Дневник Самуэля Пипса, 24 июля 1664 г.
Всё утро в конторе, днем – к Энтони Джойсу на наш традиционный обед со сплетнями. Я заранее послал туда полторы дюжины бутылок вина и к тому же уплатил двойную складчину, что составило 18 шиллингов. Там было очень весело, женщины тоже развеселились, и когда они встали из-за стола, я пошел с ними наверх, и никто больше из мужчин, только я, и завел разговор о том, почему у меня всё еще нет детей, и просил у них совета и что они вообще об этом думают. Они мне легко и весело набросали десять советов, которые привожу: 1) не обнимать жену слишком сильно и слишком часто, 2) не ужинать поздно, 3) пить сок шалфея, 4) пить слабое красное испанское вино с поджаренным хлебом, 5) носить свободные подштанники голландского покроя, 6) держать живот в тепле, а спину – в холоде, 7) в ответ на вопрос, когда лучше – утром или вечером, они ответили, что все равно, а лучше в то время, когда нам больше всего захочется, 8) жене лучше не затягиваться [корсетом] слишком туго, 9) мне пить черное пиво с сахаром, 10) миссис Уорд посоветовала нам поменять положение для сна. Из этих советов номера 3, 4, 6, 7 и 10 они подчеркнули как самые серьезные и обязательные правила, и в особенности последний, то есть перелечь головами туда, где были ноги, а кровать приподнять, чтобы ноги были не ниже головы. В общем, было очень весело, насколько возможно в такой незавидной компании.
#история #Англия #17век #Пипс #первоисточник #медицина
Семейно-юмористическая жанровая сценка из романтического “галантного века”.
Уильям Хогарт “Осмотр” (1743) из секстиптиха “Женитьба по моде”.
Молодой виконт, страдающий сифилисом (черный декоративный пластырь, patch, на шее) привел ко врачу-французу девочку, находящуюся под его “покровительством”, чтобы пожаловаться на качество пилюль, которые не помогают. Девочка богато одета, потому что ее не зря продали в его дом (бекеша, часы), но находится уже в фазе “звездной сыпи” (уже есть бледность и отечность, и она смазывает шанкр). Виконт подозревает, что девочку ему доставили уже больной, недвусмысленно указывая глазами на стоящую тут же ее мать, ее и продавшую, залепленную такими же пластырями, как у него, и измазанную свинцовой мазью. Мать, напротив, злоумышляет юридические подлости в адрес виконта (символика раскрываемого ножа). Но виконт не лыком шит (трость).
В углу стоит сложный аппарат с лежащим на нем мануалом “Изъяснение двух превосходных машин: одна для вправления плеча и другая для вытаскивания пробок. Изобретения доктора Де Ла Пилюля. Одобрено Парижской академией наук”, потому что врач – француз, а следовательно, дурак и жулик.
#история #медицина #Англия #18век #живопись #Хогарт
Уильям Хогарт “Осмотр” (1743) из секстиптиха “Женитьба по моде”.
Молодой виконт, страдающий сифилисом (черный декоративный пластырь, patch, на шее) привел ко врачу-французу девочку, находящуюся под его “покровительством”, чтобы пожаловаться на качество пилюль, которые не помогают. Девочка богато одета, потому что ее не зря продали в его дом (бекеша, часы), но находится уже в фазе “звездной сыпи” (уже есть бледность и отечность, и она смазывает шанкр). Виконт подозревает, что девочку ему доставили уже больной, недвусмысленно указывая глазами на стоящую тут же ее мать, ее и продавшую, залепленную такими же пластырями, как у него, и измазанную свинцовой мазью. Мать, напротив, злоумышляет юридические подлости в адрес виконта (символика раскрываемого ножа). Но виконт не лыком шит (трость).
В углу стоит сложный аппарат с лежащим на нем мануалом “Изъяснение двух превосходных машин: одна для вправления плеча и другая для вытаскивания пробок. Изобретения доктора Де Ла Пилюля. Одобрено Парижской академией наук”, потому что врач – француз, а следовательно, дурак и жулик.
#история #медицина #Англия #18век #живопись #Хогарт
Мари-Франсуа-Ксавье Биша (1771-1802) при рождении имел не очень много вариантов развития карьеры. Он был старшим сыном первого во Франции «двойного» доктора одновременно медицины и хирургии. Поэтому с 11 лет Ксавье учился медицине, а в 19 уже ассистировал 25-летнему старшему хирургу лионского госпиталя Марку-Антуану Пети, основателю высшего хирургического образования.
Потом революционное правительство дернуло его в Альпийскую армию, где он наработал достаточный опыт операций, который позволил ему сразу после увольнения в запас переехать в Париж в знаменитый «Божий госпиталь» (Hôtel-Dieu ), ныне «Госпиталь Человечества», под руководство основателя клинической хирургии Пьера-Жозефа Дезо, изобретателя восстановления перелома ключицы.
Потом его жизнь больше не была богата событиями: он был хирургом в главной парижской больнице, вел исследования. И прожил только 31 год. Всё.
Биша славится как отец современной гистологии — науки о тканях. Это не так мало, если принять во внимание радикальный поворот, произошедший в медицине вообще в связи с его работами. До него орган рассматривался в анатомии и физиологии как основной структурный элемент организма (что видно из самих придуманных для этих понятий терминов), как своего рода вещь-в-себе, выполняющая определенные функции в рамках общей системы, как деталь общего механизма. Еще с римских времен считалось, что способность работать и не переставать придает органу vis vitalis, жизненная сила, которая только со временем слабеет и постепенно иссякает. Биша же переформулировал эти понятия, фактически переизобрел организм, представив его совокупностью тканей, причем каждый орган состоит из разных видов ткани с разными свойствами, и пропорция этих тканей в каждом органе определяет его функции и свойства. А жизненная сила бывает двух типов — органическая (у «тупых» органов типа желудка или брыжейки) и животная (у органов чувств, сердца и мозга), и первая скорее сродни жизненной силе растений, а вторая подразумевает наличие нематериальной души или, в любом случае, необнаружимого органами чувств активного элемента. Поскольку «электропроводкой» для всего организма являются нервы, то «растительной» частью организма управляет сеть нервных «ганглиев», узлов, разбросанных по всему телу, в то время как высшей нервной, «животной» деятельностью занимается мозг, как головной, так и спинной. Этот современный эпохе вариант старинного витализма Биша изложил в «Физиологических исследованиях о жизни и смерти» (1800).
Он начал изучать ткани еще в Альпах и впервые опубликовал «Трактат о мембранах» в 1799 году. Ему удалось выделить в организме 21 тип «мембран» (membrane), тканей (tissu) и «материй» (matière), которые он подробно систематизировал. Инструментальных методов исследования, всех этих ваших микроскопов, Биша не признавал, веря только своим природным чувствам. Его «Общая анатомия» (1801) так и написана: «Ткань стенки пищевода: гладкая, синюшно-бордовая, у пожилых более сухая и темная, на вкус пресная, при вымачивании в уксусной эссенции дает на второй день стойкий запах аммиака, при высушивании на солнце приобретает текстуру вяленой макрели...». Каждый образец ткани подвергается десяткам воздействий — солнца, воды, спирта, кислот, щелочей, - чтобы выявить его свойства и детальнейше описать. Особое внимание он уделяет нервным волокнам и сосудам, пронизывающим ткани и сами из особой ткани состоящим. Круглые сутки у него дома стояли повсюду чашки и блюдца с плавающими в жидкости образцами, они же висели на окнах и под потолком: просто в той же книге он описывает сами опыты так же, как их результаты.
#история #медицина #Биша #18век #Франция #тайныеобщества
Потом революционное правительство дернуло его в Альпийскую армию, где он наработал достаточный опыт операций, который позволил ему сразу после увольнения в запас переехать в Париж в знаменитый «Божий госпиталь» (Hôtel-Dieu ), ныне «Госпиталь Человечества», под руководство основателя клинической хирургии Пьера-Жозефа Дезо, изобретателя восстановления перелома ключицы.
Потом его жизнь больше не была богата событиями: он был хирургом в главной парижской больнице, вел исследования. И прожил только 31 год. Всё.
Биша славится как отец современной гистологии — науки о тканях. Это не так мало, если принять во внимание радикальный поворот, произошедший в медицине вообще в связи с его работами. До него орган рассматривался в анатомии и физиологии как основной структурный элемент организма (что видно из самих придуманных для этих понятий терминов), как своего рода вещь-в-себе, выполняющая определенные функции в рамках общей системы, как деталь общего механизма. Еще с римских времен считалось, что способность работать и не переставать придает органу vis vitalis, жизненная сила, которая только со временем слабеет и постепенно иссякает. Биша же переформулировал эти понятия, фактически переизобрел организм, представив его совокупностью тканей, причем каждый орган состоит из разных видов ткани с разными свойствами, и пропорция этих тканей в каждом органе определяет его функции и свойства. А жизненная сила бывает двух типов — органическая (у «тупых» органов типа желудка или брыжейки) и животная (у органов чувств, сердца и мозга), и первая скорее сродни жизненной силе растений, а вторая подразумевает наличие нематериальной души или, в любом случае, необнаружимого органами чувств активного элемента. Поскольку «электропроводкой» для всего организма являются нервы, то «растительной» частью организма управляет сеть нервных «ганглиев», узлов, разбросанных по всему телу, в то время как высшей нервной, «животной» деятельностью занимается мозг, как головной, так и спинной. Этот современный эпохе вариант старинного витализма Биша изложил в «Физиологических исследованиях о жизни и смерти» (1800).
Он начал изучать ткани еще в Альпах и впервые опубликовал «Трактат о мембранах» в 1799 году. Ему удалось выделить в организме 21 тип «мембран» (membrane), тканей (tissu) и «материй» (matière), которые он подробно систематизировал. Инструментальных методов исследования, всех этих ваших микроскопов, Биша не признавал, веря только своим природным чувствам. Его «Общая анатомия» (1801) так и написана: «Ткань стенки пищевода: гладкая, синюшно-бордовая, у пожилых более сухая и темная, на вкус пресная, при вымачивании в уксусной эссенции дает на второй день стойкий запах аммиака, при высушивании на солнце приобретает текстуру вяленой макрели...». Каждый образец ткани подвергается десяткам воздействий — солнца, воды, спирта, кислот, щелочей, - чтобы выявить его свойства и детальнейше описать. Особое внимание он уделяет нервным волокнам и сосудам, пронизывающим ткани и сами из особой ткани состоящим. Круглые сутки у него дома стояли повсюду чашки и блюдца с плавающими в жидкости образцами, они же висели на окнах и под потолком: просто в той же книге он описывает сами опыты так же, как их результаты.
#история #медицина #Биша #18век #Франция #тайныеобщества
[продолжение]
Для всей этой деятельности гражданину Биша были постоянно необходимы свежие трупы в промышленных количествах. Благо, вокруг была революционная Франция, и Биша буквально все утра напролет дежурил с тачкой у парижской гильотины, договариваясь с государственными чиновниками. Зато потом весело катил домой улов. Каждый день.
Но постепенно революционный террор сошел на нет. Уже при Робеспьере церкви отчасти вернули авторитет и власть, и она снова наложила свою лапу на трупооборот в столице. С 1794 года ситуация стала неуклонно ухудшаться. В 1796 году Ксавье Биша учреждает Общество усовершенствования врачей (Société Médicale d'Emulation), где отметились членством, разовыми лекциями или спонсорством все звезды того времени — Пинель, Корвизар, Лэннек, Дюпюитрен, Бэйль, Ларрей и др. Кто б знал, на что идут членские взносы. Ну члены общества знали, в принципе, но как бы не знали, потому что у них были должности и репутация. А взносы шли в основном бандам кладбищенских воров, нити управления которыми собрал в стальные хирургические пальцы Биша. За что был пару раз пойман и привлечен к суду, но в первый раз откупился (теми же взносами), а во второй раз умер.
Наверное, если ты талантливый врач в конце XVIII века, неприятно в 29 лет харкнуть кровью и отключиться, упав с лестницы. Но Биша только ускорил темпы работы и нанял секретаря, чтобы не терять время на записи и только диктовать. Конечно, ни он ни его коллеги не пользовались ни масками, ни перчатками, и Бог знает, чего он еще надышался и наглотался в придачу к туберкулезу, потому что окончательный диагноз после вскрытия его коллеги сформулировали вообще как «тиф».
А комочки — да, комочки — это его. Он первым описал их жировую природу и базовую функцию латерального баланса при обеспечении необходимого вакуума в ротовой полости младенца при сосании. [Здесь было много задорного юмора про удаление комочков — кем, зачем и какого черта.]
#история #медицина #Биша #18век #Франция #тайныеобщества
Для всей этой деятельности гражданину Биша были постоянно необходимы свежие трупы в промышленных количествах. Благо, вокруг была революционная Франция, и Биша буквально все утра напролет дежурил с тачкой у парижской гильотины, договариваясь с государственными чиновниками. Зато потом весело катил домой улов. Каждый день.
Но постепенно революционный террор сошел на нет. Уже при Робеспьере церкви отчасти вернули авторитет и власть, и она снова наложила свою лапу на трупооборот в столице. С 1794 года ситуация стала неуклонно ухудшаться. В 1796 году Ксавье Биша учреждает Общество усовершенствования врачей (Société Médicale d'Emulation), где отметились членством, разовыми лекциями или спонсорством все звезды того времени — Пинель, Корвизар, Лэннек, Дюпюитрен, Бэйль, Ларрей и др. Кто б знал, на что идут членские взносы. Ну члены общества знали, в принципе, но как бы не знали, потому что у них были должности и репутация. А взносы шли в основном бандам кладбищенских воров, нити управления которыми собрал в стальные хирургические пальцы Биша. За что был пару раз пойман и привлечен к суду, но в первый раз откупился (теми же взносами), а во второй раз умер.
Наверное, если ты талантливый врач в конце XVIII века, неприятно в 29 лет харкнуть кровью и отключиться, упав с лестницы. Но Биша только ускорил темпы работы и нанял секретаря, чтобы не терять время на записи и только диктовать. Конечно, ни он ни его коллеги не пользовались ни масками, ни перчатками, и Бог знает, чего он еще надышался и наглотался в придачу к туберкулезу, потому что окончательный диагноз после вскрытия его коллеги сформулировали вообще как «тиф».
А комочки — да, комочки — это его. Он первым описал их жировую природу и базовую функцию латерального баланса при обеспечении необходимого вакуума в ротовой полости младенца при сосании. [Здесь было много задорного юмора про удаление комочков — кем, зачем и какого черта.]
#история #медицина #Биша #18век #Франция #тайныеобщества
По сети гуляет байка про то, что 3 ноября 1906 г. на Съезде южно-германских психиатров и неврологов доктор Алоиз Альцгеймер сделал свой знаменитый доклад “О необычном заболевании коры головного мозга” на основе случая пациентки Августы Детер – впервые открыв миру синдром, который его начальник Эмиль Крепелин в 1909 г. впервые назовет в своей “Психиатрии” “болезнью Альцгеймера”.
И народ веселится, пересказывая друг другу то, что после доклада Альцгеймер не получил ни вопроса ни комментария от почтеннейшей публики (что истинная правда), потому что она, мол, ждала начала следующего доклада – о навязчивой мастурбации.
Это показывает
(1) уровнёк современной сетевой публики, но это не новость,
(2) полное незнакомство с психологией участника научных конференций и
(3) “профанное мышление”. Сильно ли часто гинекологи ходят на пип-шоу? Сколь много готов заплатить психиатр за рассказ о навязчивой мастурбации? В благодатном-то 1906 году, когда на пике ширпотребного коммерческого спроса было лечение женской “истерии” “катарсисами” (см. высокохудожественное кино “Без истерики”).
В действительности, конечно, никакого доклада о мастурбации не было ни в тот день, ни на следующий (отчет о двухдневной конференции приводится в Monatsschrift). Но публика действительно мечтала, чтобы этот нудный невролог поскорей отчитал и ушел, чтобы освободить место настоящему шоу – потому что надо быть участником конференций, чтобы это понимать – там планировался не особенно кровавый, но мощный срач.
Неврология с кровью отрывалась от психиатрии уже лет пять и планировала это делать еще лет десять.
Психиатрия с кровью покидала матку психоанализа и сразу уходила в глубокий пубертат, понося матерь свою и распуская в разные стороны ложноножки с семенниками, порождая оккультное юнгианство, механистический бихевиоризм, разрабатывая новые техники, претендуя на чужие врачебные территории и т.д.
Ну вот и гвоздем программы в тот день был доклад Людвига Франка и Дюменга Беццолы “Анализ психотравматического симптома”, где Беццола излагал основы своего “психосинтеза” как развития фрейдовской гипнотерапии. Углубляться в детали тут излишне. Главное, что сразу после доклада посыпались вопросы и высказывания сторонников “крайне жесткой позиции противников учения Фрейда” (sehr entschieden Stellung gegen die Lehren Freuds) – Хохе и Юнга, Иссерлин бросился защищать, Юнг его с правой с левой и ногами добивать, “Гаупп пытался балансировать между сторонами”. Короче, как мы все любим. И никакой мастурбации.
Ceterum censeo: не нужно эмулировать историю. Фигуранты сами всё отлично сделают, гораздо лучше любого писателя.
#Германия #история #20век #медицина #цитатыкадавры
И народ веселится, пересказывая друг другу то, что после доклада Альцгеймер не получил ни вопроса ни комментария от почтеннейшей публики (что истинная правда), потому что она, мол, ждала начала следующего доклада – о навязчивой мастурбации.
Это показывает
(1) уровнёк современной сетевой публики, но это не новость,
(2) полное незнакомство с психологией участника научных конференций и
(3) “профанное мышление”. Сильно ли часто гинекологи ходят на пип-шоу? Сколь много готов заплатить психиатр за рассказ о навязчивой мастурбации? В благодатном-то 1906 году, когда на пике ширпотребного коммерческого спроса было лечение женской “истерии” “катарсисами” (см. высокохудожественное кино “Без истерики”).
В действительности, конечно, никакого доклада о мастурбации не было ни в тот день, ни на следующий (отчет о двухдневной конференции приводится в Monatsschrift). Но публика действительно мечтала, чтобы этот нудный невролог поскорей отчитал и ушел, чтобы освободить место настоящему шоу – потому что надо быть участником конференций, чтобы это понимать – там планировался не особенно кровавый, но мощный срач.
Неврология с кровью отрывалась от психиатрии уже лет пять и планировала это делать еще лет десять.
Психиатрия с кровью покидала матку психоанализа и сразу уходила в глубокий пубертат, понося матерь свою и распуская в разные стороны ложноножки с семенниками, порождая оккультное юнгианство, механистический бихевиоризм, разрабатывая новые техники, претендуя на чужие врачебные территории и т.д.
Ну вот и гвоздем программы в тот день был доклад Людвига Франка и Дюменга Беццолы “Анализ психотравматического симптома”, где Беццола излагал основы своего “психосинтеза” как развития фрейдовской гипнотерапии. Углубляться в детали тут излишне. Главное, что сразу после доклада посыпались вопросы и высказывания сторонников “крайне жесткой позиции противников учения Фрейда” (sehr entschieden Stellung gegen die Lehren Freuds) – Хохе и Юнга, Иссерлин бросился защищать, Юнг его с правой с левой и ногами добивать, “Гаупп пытался балансировать между сторонами”. Короче, как мы все любим. И никакой мастурбации.
Ceterum censeo: не нужно эмулировать историю. Фигуранты сами всё отлично сделают, гораздо лучше любого писателя.
#Германия #история #20век #медицина #цитатыкадавры
203 года назад, 12 мая 1820 года во Флоренции родилась Флоренс Найтингейл.
В 24 года она убедила состоятельных родителей, что ее призвание — не в стандартной схеме брак-свет-приемы, а в ремесле сестры милосердия, и уехала в немецкий Институт диаконис, одним из первых озаботившийся организованным обучением среднего медицинского персонала. Потом она практиковала в Париже, Лондоне, но в полную силу развернулась в Крыму во время войны. Конечно, ничего бы не было, если бы она была стеснена в средствах или была, например, цветной (как точно такая же энтузиастка Мэри Сикол). Но было что было.
Для нас сейчас это норма, но только кипучей энергии Флоренс Найтингейл, ее опыту в ту войну и написанным ею по следам войны книгам, ее бумажной войне с военным министерством современная медицина обязана: правилами вентиляции и канализации в помещениях, самим понятием ночного обхода и осмотра (до 60% раненых умирали по ночам, пока «дама с лампой», lady with the lamp, не заставила персонал их проверять), светским специальным сестринским обучением, правилами питания больных с нормами калорийности, текстуры пищи, смены белья и всеми теми простыми вещами, которые никто не замечает.
Она придавала исключительное значение опросам больных и сиделок, разработала целую систему больничной статистики, карты ухода, реформировала истории болезни, писала о медицинской психологии и разрабатывала опросники до старости.
Конечно, ее личную жизнь окружали слухи, и до сих пор сохранился термин «синдром Флоренс Найтингейл», когда медработник влюбляется в пациента, нечто вроде «синдрома Пигмалиона». Однако у нее самой всё было не так: она так шарахалась от любого подозрения в посягательстве на ее личную свободу как медика (а любые отношения ее ограничивают, не говоря уж о браке), что оставалась монахиней в миру до смерти. #история #медицина #Англия #19век #Найтингейл
В 24 года она убедила состоятельных родителей, что ее призвание — не в стандартной схеме брак-свет-приемы, а в ремесле сестры милосердия, и уехала в немецкий Институт диаконис, одним из первых озаботившийся организованным обучением среднего медицинского персонала. Потом она практиковала в Париже, Лондоне, но в полную силу развернулась в Крыму во время войны. Конечно, ничего бы не было, если бы она была стеснена в средствах или была, например, цветной (как точно такая же энтузиастка Мэри Сикол). Но было что было.
Для нас сейчас это норма, но только кипучей энергии Флоренс Найтингейл, ее опыту в ту войну и написанным ею по следам войны книгам, ее бумажной войне с военным министерством современная медицина обязана: правилами вентиляции и канализации в помещениях, самим понятием ночного обхода и осмотра (до 60% раненых умирали по ночам, пока «дама с лампой», lady with the lamp, не заставила персонал их проверять), светским специальным сестринским обучением, правилами питания больных с нормами калорийности, текстуры пищи, смены белья и всеми теми простыми вещами, которые никто не замечает.
Она придавала исключительное значение опросам больных и сиделок, разработала целую систему больничной статистики, карты ухода, реформировала истории болезни, писала о медицинской психологии и разрабатывала опросники до старости.
Конечно, ее личную жизнь окружали слухи, и до сих пор сохранился термин «синдром Флоренс Найтингейл», когда медработник влюбляется в пациента, нечто вроде «синдрома Пигмалиона». Однако у нее самой всё было не так: она так шарахалась от любого подозрения в посягательстве на ее личную свободу как медика (а любые отношения ее ограничивают, не говоря уж о браке), что оставалась монахиней в миру до смерти. #история #медицина #Англия #19век #Найтингейл
А вот другая первомедсестра Мэри-Джейн Грант-Сикол была бедной и черной. Хотя ничто не предвещало, вроде бы.
Она родилась в Кингстоне на Ямайке у владелицы вполне солидной аптеки, она же магазин местных снадобий с десятком коек для пациентов при нем. Отец ее, лейтенант шотландского полка с местной военной базы, семью не бросал, участвовал в воспитании девочки, снабжал средствами и держал дочь и ее мать постоянно под рукой, чтобы лечить солдат. В своей автобиографии, справедливо названной «Чудесные приключения миссис Сикол, врачихи» (The Wonderful Adventures of Mrs. Seacole, the Doctress) Мэри часто упоминает, что как истинная шотландка, в чьих жилах текла горячая и гордая кровь, никогда не позволяла никому в ее присутствии рассуждать о «ленивых креолах» и грозилась набить морду. И правильно.
Сколько себя помнила, Мэри всех лечила: сперва кукол и собак с кошками (уже по-настоящему), потом пациентов матери. Она освоила все традиционные медикаменты карибских врачевателей и современные ей европейские лекарства, а у армейских костоправов переняла методы тогдашней хирургии.
В 31 год родители все же сумели выпихнуть ее замуж: тут пришлось потрудиться, но они нашли подходящий вариант. В Кингстоне в семье местного хирурга-креола Томаса Сикола жил белый юноша, начинающий хирург Эдвин-Горацио-Гамильтон Сикол, сын адмирала лорда Нельсона и леди Эммы Гамильтон. Как удачно сложилось, подумали родители. И поженили их. Однако Мэри, видимо, была более настроена на профессиональную карьеру, поэтому в ее автобиографии весь ее брак занимает 9 (девять) строчек в духе «вот, поженились, ну жили себе, а потом он помер». Действительно, сразу после свадьбы молодожены открыли свою аптеку, но мгновенно прогорели, потом прогорел магазин матери, отца перевели в Индию, через два года муж умер – и Мэри осталась с ремеслом в руках, с умом и талантом, но одна и без денег. Умирая, она переслала свое обручальное кольцо с бриллиантом лорду Монтэгю, барону Рокби, «крестному моего супруга».
Продав всё, что оставалось от достояния родителей, Мэри поехала по карибским странам, дольше всего задержавшись в Панаме, где у нее начали налаживаться дела с госпиталем родовспоможения. Но тут началась Крымская война, и какой истинный шотландец останется в стороне, когда пусть даже проклятые сассенахи из метрополии, но все равно ведут кровавую войну? Мэри подала заявление по объявленному Флоренс Найтингейл набору профессиональных медсестер. Ей отказали. Она пыталась связаться с Флоренс лично через друга отца, знакомого с мужем сестры Флоренс – Парфенопы (да, у них были родители-протодекаденты) – парламентарием и генералом сэром Гарри Верни. «Это потому, что я черная? - пыталась понять Мэри. - Или потому что шотландка? Тогда Alba gu bragh вам всем». Но ей не отвечали.
#история #медицина #Англия #19век #Сикол
Она родилась в Кингстоне на Ямайке у владелицы вполне солидной аптеки, она же магазин местных снадобий с десятком коек для пациентов при нем. Отец ее, лейтенант шотландского полка с местной военной базы, семью не бросал, участвовал в воспитании девочки, снабжал средствами и держал дочь и ее мать постоянно под рукой, чтобы лечить солдат. В своей автобиографии, справедливо названной «Чудесные приключения миссис Сикол, врачихи» (The Wonderful Adventures of Mrs. Seacole, the Doctress) Мэри часто упоминает, что как истинная шотландка, в чьих жилах текла горячая и гордая кровь, никогда не позволяла никому в ее присутствии рассуждать о «ленивых креолах» и грозилась набить морду. И правильно.
Сколько себя помнила, Мэри всех лечила: сперва кукол и собак с кошками (уже по-настоящему), потом пациентов матери. Она освоила все традиционные медикаменты карибских врачевателей и современные ей европейские лекарства, а у армейских костоправов переняла методы тогдашней хирургии.
В 31 год родители все же сумели выпихнуть ее замуж: тут пришлось потрудиться, но они нашли подходящий вариант. В Кингстоне в семье местного хирурга-креола Томаса Сикола жил белый юноша, начинающий хирург Эдвин-Горацио-Гамильтон Сикол, сын адмирала лорда Нельсона и леди Эммы Гамильтон. Как удачно сложилось, подумали родители. И поженили их. Однако Мэри, видимо, была более настроена на профессиональную карьеру, поэтому в ее автобиографии весь ее брак занимает 9 (девять) строчек в духе «вот, поженились, ну жили себе, а потом он помер». Действительно, сразу после свадьбы молодожены открыли свою аптеку, но мгновенно прогорели, потом прогорел магазин матери, отца перевели в Индию, через два года муж умер – и Мэри осталась с ремеслом в руках, с умом и талантом, но одна и без денег. Умирая, она переслала свое обручальное кольцо с бриллиантом лорду Монтэгю, барону Рокби, «крестному моего супруга».
Продав всё, что оставалось от достояния родителей, Мэри поехала по карибским странам, дольше всего задержавшись в Панаме, где у нее начали налаживаться дела с госпиталем родовспоможения. Но тут началась Крымская война, и какой истинный шотландец останется в стороне, когда пусть даже проклятые сассенахи из метрополии, но все равно ведут кровавую войну? Мэри подала заявление по объявленному Флоренс Найтингейл набору профессиональных медсестер. Ей отказали. Она пыталась связаться с Флоренс лично через друга отца, знакомого с мужем сестры Флоренс – Парфенопы (да, у них были родители-протодекаденты) – парламентарием и генералом сэром Гарри Верни. «Это потому, что я черная? - пыталась понять Мэри. - Или потому что шотландка? Тогда Alba gu bragh вам всем». Но ей не отвечали.
#история #медицина #Англия #19век #Сикол
[продолжение]
Ей было не впервой. Она собрала все финансы, продала все, что было, и поплыла в Балаклаву сама. Там она открыла «Британский госпиталь для недужных офицеров»: было бедненько, но чистенько, и главное – никто не говорил ей, что делать, и не выслушивал поэтому, куда ему идти. Разделавшись с административными обязанностями, Мэри обычно ходила на поля боя и, пригибаясь, вытаскивала оттуда раненых. Ей был нужен адреналин. Злопыхатели, правда, забрасывали военное министерство жалобами на то, что в госпитале творится «much drunkenness and improper conduct» (многопьянствие и недостойное поведение), но а чего вы хотели, собственно? Если война и если раны, что же теперь, виски не выпить? Чисто для анестезии. Но потом война кончилась.
Мэри Сикол вернулась в Лондон, открыла, по привычке, родильный дом, обанкротилась, написала родственникам настоящих родителей мужа, они выкупили векселя. Мэри Сикол открыла столовую для бедных, обанкротилась, написала крестномуу мужа и сэру Верни, они выкупили векселя. Тогда она издала автобиографию в надежде несказанно обогатиться. Бедная, знала б она… Обанкротилась, конечно. Но тогда она написала братюням по армейке, с которыми тянула лямку в Крыму. Сама надела медали и пошла ими трясти в министерство. Ветераны начали подписку, собрали 40 000 абонентов и организовали титанический благотворительный концерт, на котором собрали для Мэри сумму, достаточную (плюс выбитая ей пенсия) для переезда домой на Ямайку, где она открыла настоящую больницу, что позволяли более низкие в колониях стандарты здравоохранения, милостью Флоренс Найтингейл уже прижившиеся в метрополии.
Но тут началась Франко-прусская война. Неуемная Мэри списалась с министерствами здравоохранения Англии и Франции, напрягла все свои связи при дворе и в парламенте – и открыла филиал своей клиники под Парижем, сама его возглавив. Но тут война кончилась. Да что ты будешь делать.
В автобиографии она пишет, что жаловаться, в принципе, ей не на что, она самореализовалась насколько хотела и могла в предоставленных условиях, всегда стараясь сохранять достоинство и не роптать по пустякам.
Доживала Мэри вполне достойно и небедно в Лондоне, посещала балы ветеранов, публиковала заметки о сестринском уходе, родовспоможении и траволечении, умерла от инсульта и оставила небольшое, но достойное состояние, которое преобразовали в больничный фонд. И все про нее забыли.
Пока в 1988 году ее имя не вытащил снова на поверхность Салман Рушди в «Сатанинских стихах», рассуждая о «скрытой черной истории». И молодец.
#история #медицина #Англия #19век #Сикол
Ей было не впервой. Она собрала все финансы, продала все, что было, и поплыла в Балаклаву сама. Там она открыла «Британский госпиталь для недужных офицеров»: было бедненько, но чистенько, и главное – никто не говорил ей, что делать, и не выслушивал поэтому, куда ему идти. Разделавшись с административными обязанностями, Мэри обычно ходила на поля боя и, пригибаясь, вытаскивала оттуда раненых. Ей был нужен адреналин. Злопыхатели, правда, забрасывали военное министерство жалобами на то, что в госпитале творится «much drunkenness and improper conduct» (многопьянствие и недостойное поведение), но а чего вы хотели, собственно? Если война и если раны, что же теперь, виски не выпить? Чисто для анестезии. Но потом война кончилась.
Мэри Сикол вернулась в Лондон, открыла, по привычке, родильный дом, обанкротилась, написала родственникам настоящих родителей мужа, они выкупили векселя. Мэри Сикол открыла столовую для бедных, обанкротилась, написала крестномуу мужа и сэру Верни, они выкупили векселя. Тогда она издала автобиографию в надежде несказанно обогатиться. Бедная, знала б она… Обанкротилась, конечно. Но тогда она написала братюням по армейке, с которыми тянула лямку в Крыму. Сама надела медали и пошла ими трясти в министерство. Ветераны начали подписку, собрали 40 000 абонентов и организовали титанический благотворительный концерт, на котором собрали для Мэри сумму, достаточную (плюс выбитая ей пенсия) для переезда домой на Ямайку, где она открыла настоящую больницу, что позволяли более низкие в колониях стандарты здравоохранения, милостью Флоренс Найтингейл уже прижившиеся в метрополии.
Но тут началась Франко-прусская война. Неуемная Мэри списалась с министерствами здравоохранения Англии и Франции, напрягла все свои связи при дворе и в парламенте – и открыла филиал своей клиники под Парижем, сама его возглавив. Но тут война кончилась. Да что ты будешь делать.
В автобиографии она пишет, что жаловаться, в принципе, ей не на что, она самореализовалась насколько хотела и могла в предоставленных условиях, всегда стараясь сохранять достоинство и не роптать по пустякам.
Доживала Мэри вполне достойно и небедно в Лондоне, посещала балы ветеранов, публиковала заметки о сестринском уходе, родовспоможении и траволечении, умерла от инсульта и оставила небольшое, но достойное состояние, которое преобразовали в больничный фонд. И все про нее забыли.
Пока в 1988 году ее имя не вытащил снова на поверхность Салман Рушди в «Сатанинских стихах», рассуждая о «скрытой черной истории». И молодец.
#история #медицина #Англия #19век #Сикол