Марк Изамбард Брюнель (1769-1849) был человеком беспокойным, и жизнью его постоянно управляло стремление действовать наперекор. Он родился в семье зажиточного нормандского фермера — но вторым сыном. Поэтому в 11 лет был направлен в семинарию в Руан, потому что таков освященный веками обычай вторых сыновей с доадамовых времен. Но греческий и латынь ему «не понравились». Он очень хорошо делал всё, что делают руками и при этом считают и рассчитывают. Ну вот так. Добрый аббат передал его в ведение келаря, и тот сделал из мальчика неплохого столяра, а также поощрял его упражнения в черчении и рисовании кораблей в порту. В 16 лет Марк сам сделал себе астролябию, пришел с ней в кадетское училище и был принят. Он проплавал несколько лет по Вест-Индиям, узнал о Революции и не одобрил ее, как и многие нормандцы, но делал свое дело и считал, что остальное — не его дело.
Пока не вернулся в январе 1793 года в Руан, где познакомился и подружился с англичанкой-гувернанткой Софи Кингдом, а потом сразу по делам поехал в Париж, где стал свидетелем казни Людовика XVI. Марк не сдержался в толпе и скептически прокомментировал событие в том духе, что ну-ну, а завтра и Робеспьера вот так же уложат. Сперва его били, потом решили повесить, потом кому-то пришла в голову мысль официально сдать его властям, но на этом этапе Брюнель сбежал-уполз.
Каким-то образом он добрался до Гавра, по старым знакомым нашел первый же корабль, отчаливающий в старые-добрые Вест-Индии, и был таков. Сойдя на берег в Нью-Йорке, Марк проявил недюжинную активность, и только демократичность и по-петровски открытая образованным иностранцам политика местных властей позволили ему в следующие пять лет руководить строительством трансгудзонского канала, двух мостов в Филадельфии, подать проект в комиссию по возведению вашингтонского Капитолия (не выиграл), а сразу по получении американского гражданства в 1796 году быть назначенным Главным инженером города Нью-Йорка.
Софи Кингдом же арестовали как английскую шпионку и год продержали в руанской кутузке. Она была сиротой, выкупить ее было некому, но с Робеспьером случилось ровно то, что предсказывал Брюнель, и после его смерти в июне 1794 года в Руане понадобилось освободить камеры для сторонников «кровавого диктатора». Софи отпустили, и она, подобрав юбки, оказалась на родине, в Лондоне в апреле 1795 года.
В 1798 году солидный главный инженер Брюнель принимал у себя дома какого-то английского судостроителя, и тот поведал ему, что для нужд королевского флота в год производится до 100 000 подъемных блоков, каждый из которых выстругивается вручную и стоит, по человекочасам и деньгам, как слиток золота, ну дерьмового золота, но все равно. Брюнель подумал, прикинул на салфетке и попросил собеседника застолбить ему встречу в Адмиралтействе, он подъедет. И кстати, уж если речь про Лондон, есть ли у собеседника возможность разузнать про одного там человечка? Возможность была.
7 марта 1799 года Брюнель оказался в Англии и с успехом продал Адмиралтейству свои чертежи станков для производства подъемных блоков, которые стали производиться по 50 в день. Потом он стал работать у Самуэля Бентама, моцарта военной инженерии и особо приближенного друга светлейшего князя Потемкина, которому он конструировал подводные лодки, дистанционно управляемые баржи и умные дома (см. Паноптикум). Чуть-чуть обустроившись, Брюнель уже уверенно, по-английски обстоятельно, по-американски кратко и по делу и по-французски романтично явился неожиданным гостем к Софи Кингдом, и они 1 ноября 1799 года поженились.
Брюнель постоянно влезал в предприятия и концессии самого разного уровня: строил корабли, мосты, предлагал инновации в шерстяное и хлопковое производство. В конце концов в 1805 году его назначили главным инженером туннеля под Темзой, чье строительство началось только 20 лет спустя.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
Пока не вернулся в январе 1793 года в Руан, где познакомился и подружился с англичанкой-гувернанткой Софи Кингдом, а потом сразу по делам поехал в Париж, где стал свидетелем казни Людовика XVI. Марк не сдержался в толпе и скептически прокомментировал событие в том духе, что ну-ну, а завтра и Робеспьера вот так же уложат. Сперва его били, потом решили повесить, потом кому-то пришла в голову мысль официально сдать его властям, но на этом этапе Брюнель сбежал-уполз.
Каким-то образом он добрался до Гавра, по старым знакомым нашел первый же корабль, отчаливающий в старые-добрые Вест-Индии, и был таков. Сойдя на берег в Нью-Йорке, Марк проявил недюжинную активность, и только демократичность и по-петровски открытая образованным иностранцам политика местных властей позволили ему в следующие пять лет руководить строительством трансгудзонского канала, двух мостов в Филадельфии, подать проект в комиссию по возведению вашингтонского Капитолия (не выиграл), а сразу по получении американского гражданства в 1796 году быть назначенным Главным инженером города Нью-Йорка.
Софи Кингдом же арестовали как английскую шпионку и год продержали в руанской кутузке. Она была сиротой, выкупить ее было некому, но с Робеспьером случилось ровно то, что предсказывал Брюнель, и после его смерти в июне 1794 года в Руане понадобилось освободить камеры для сторонников «кровавого диктатора». Софи отпустили, и она, подобрав юбки, оказалась на родине, в Лондоне в апреле 1795 года.
В 1798 году солидный главный инженер Брюнель принимал у себя дома какого-то английского судостроителя, и тот поведал ему, что для нужд королевского флота в год производится до 100 000 подъемных блоков, каждый из которых выстругивается вручную и стоит, по человекочасам и деньгам, как слиток золота, ну дерьмового золота, но все равно. Брюнель подумал, прикинул на салфетке и попросил собеседника застолбить ему встречу в Адмиралтействе, он подъедет. И кстати, уж если речь про Лондон, есть ли у собеседника возможность разузнать про одного там человечка? Возможность была.
7 марта 1799 года Брюнель оказался в Англии и с успехом продал Адмиралтейству свои чертежи станков для производства подъемных блоков, которые стали производиться по 50 в день. Потом он стал работать у Самуэля Бентама, моцарта военной инженерии и особо приближенного друга светлейшего князя Потемкина, которому он конструировал подводные лодки, дистанционно управляемые баржи и умные дома (см. Паноптикум). Чуть-чуть обустроившись, Брюнель уже уверенно, по-английски обстоятельно, по-американски кратко и по делу и по-французски романтично явился неожиданным гостем к Софи Кингдом, и они 1 ноября 1799 года поженились.
Брюнель постоянно влезал в предприятия и концессии самого разного уровня: строил корабли, мосты, предлагал инновации в шерстяное и хлопковое производство. В конце концов в 1805 году его назначили главным инженером туннеля под Темзой, чье строительство началось только 20 лет спустя.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
[продолжение]
В промежутке Брюнель разработал и начертил туннель под Невой и отправил Александру I. Тот не ответил ни через 20 лет, ни через 200. Но туннель под Темзой все же открылся в 1842 году, и Брюнель получил от королевы Виктории рыцарство.
Что не помешало ему после очередного выгоднейшего и вернейшего вложения капитала в 1821 году сесть в долговую тюрьму прямо посреди подготовки проекта туннеля. Полгода его никто там не беспокоил ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Инженеру стало реально скучно, и сын, тоже инженер, не спешил собирать необходимую сумму. Тогда Брюнель завел регулярную переписку с Александром I, своим старым знакомым, про то, как он хочет наняться к нему на службу и предложить ряд актуальных и сулящих немалые прибыли проектов. Александр по-прежнему ничего не отвечал, но прочитавшие переписку чиновники адмиралтейства плюнули и погасили долги американскоподданного.
После завершения туннеля Брюнель за крупные проекты больше не брался и, в основном, подлечивался дома в Лондоне (туннель забрал у него много здоровья за 20 лет проектирования и 24 года строительства) и радовался успехам сына — Изамбарда Кингдом-Брюнеля (1806-1859). Юный Изамбард начинал на строительстве туннеля под Темзой. Его жизнь в целом была значительно скучнее и викторианнее жизни его отца — от частной элитной школы до членства в Королевском обществе. Он строил мосты, туннели, участвовал в проектах для флота, для государственных больниц, строил Западную железную дорогу, сам всю жизнь дымил как паровоз, и биографы с этим связывают его критично развившийся нефрит (где это и где то) и смерть от инсульта. Его памяти посвящен исследовательский технологический институт Брюнеля в Лондоне. Он считается одним из ведущих пионеров индустриальной революции в викторианской Англии.
Это он, Изамбард Брюнель-сын, построил Клифтонский подвесной мост.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
В промежутке Брюнель разработал и начертил туннель под Невой и отправил Александру I. Тот не ответил ни через 20 лет, ни через 200. Но туннель под Темзой все же открылся в 1842 году, и Брюнель получил от королевы Виктории рыцарство.
Что не помешало ему после очередного выгоднейшего и вернейшего вложения капитала в 1821 году сесть в долговую тюрьму прямо посреди подготовки проекта туннеля. Полгода его никто там не беспокоил ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Инженеру стало реально скучно, и сын, тоже инженер, не спешил собирать необходимую сумму. Тогда Брюнель завел регулярную переписку с Александром I, своим старым знакомым, про то, как он хочет наняться к нему на службу и предложить ряд актуальных и сулящих немалые прибыли проектов. Александр по-прежнему ничего не отвечал, но прочитавшие переписку чиновники адмиралтейства плюнули и погасили долги американскоподданного.
После завершения туннеля Брюнель за крупные проекты больше не брался и, в основном, подлечивался дома в Лондоне (туннель забрал у него много здоровья за 20 лет проектирования и 24 года строительства) и радовался успехам сына — Изамбарда Кингдом-Брюнеля (1806-1859). Юный Изамбард начинал на строительстве туннеля под Темзой. Его жизнь в целом была значительно скучнее и викторианнее жизни его отца — от частной элитной школы до членства в Королевском обществе. Он строил мосты, туннели, участвовал в проектах для флота, для государственных больниц, строил Западную железную дорогу, сам всю жизнь дымил как паровоз, и биографы с этим связывают его критично развившийся нефрит (где это и где то) и смерть от инсульта. Его памяти посвящен исследовательский технологический институт Брюнеля в Лондоне. Он считается одним из ведущих пионеров индустриальной революции в викторианской Англии.
Это он, Изамбард Брюнель-сын, построил Клифтонский подвесной мост.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
Знаменитые макабрические посмертные викторианские фото окружены мифами и слухами. Во-первых, ничего уж особенно английского в них не было. Полно таких фотографий и в моем совершенно рядовом московском старом чемодане с семейными фотографиями периода с 1910-х по 1960-е годы.
Традиции сложного, долговременного и переполненного ритуалами траура формировались в Англии при Георгах и достигли апогея развития при Виктории. Именно с ее смертью и в суматохе и пожаре Первой мировой при ее внуке Георге они вынуждены были наполовину отмереть и наполовину сократиться. Киплинг указывает в сатирико-драматическом рассказе «У Врат», живописуя быт Загробного департамента: «- Погребальная смета покойного мистера Джона Шенкса Тэннера. - Клерк отодвинулся от лежавшей на столе толстой тетради на пружине. - Урезана душеприказчиками со 173 ф. 19 ш. 1 п. до 47 ф. 18 ш. 4 п. в связи с войной. С вашего позволения, это плачевно, ваше величество. - А как к этому отнеслись живые? - Очень спокойно. - Он понизил голос. - Мотокатафалк, ваше величество… нам точно известно, сэр, они теперь, знаете ли, даже не всегда закупают в должном количестве открытки с траурной каймой».
Создатели современного сериала «Корона» тонко и талантливо показали ритуальный разнобой в сцене прощания с покойным Георгом VI его жены, дочери и матери, представлявших траур трех разных полувеков с тенденцией к сокращению объема.
Фотографии покойных просто заменили в 1840-е годы более ранние постмортальные портреты, которые были всегда и составляли важную часть ритуала траура. Они делались как в гробу, так и на кроватях и столах, где трупы лежали по паре дней (в Москве усопших стали сразу увозить только в конце 1990-х, а много где это еще живая традиция). В это же время у гроба проводились бдения, чтение гимнов и псалмов, религиозные службы. Фантазией и необоримой артистической натурой фотографов обосновывается придание мертвым фигурам вида живых. Это не носило ритуального характера. Также это были почтенные усопшие, а не мясные куклы, поэтому просто издеваться над трупами никому бы не пришло в голову. В отличие от популярных мифов, для трупов не использовали штативы, видные на многих старинных дагерротипах и фото: это скорее доказательства, что персонаж на фото — живой. Они могли поддерживать голову или руку, но, как современные микрофонные стойки, не выдержали бы мертвое тело.
Это, впрочем, не мешало усаживать покойников, вручать им атрибуты их ремесла или книги, надевать очки, подкрашивать уже по готовому дагерротипу глаза, иногда поверх закрытых век, чтобы выглядело поживее. Но никакой задачи представить людей на фото живыми перед фотографами не стояло, вопреки другому расхожему мифу. Для дураков и глухих на портреты помещались символы многовековой традиции искусства «Vanitas» - опавшие цветы, срезанные колосья, мертвые птицы, черепа, песочные часы, сломанные предметы. Мужчинам закладывали руку за отворот пиджака тремя пальцами поверх — в знак Троицы. Однозначно характеризовала труп съемка без обуви. Младенцев давали в руки матерям, клали на колени и т.п. Для младенца это вообще было единственное фото в жизни/нежизни. Еще один миф гласит, что фото были так дороги, что бедняки только вот покойнику и считали нужным устраивать фотосессию раз в жизни. Но это не так. По крайней мере, уже к 1860-м годам два пенни за снимок мог себе позволить много кто.
Сама традиция вместе с сокращением погребальных ритуалов постепенно сошла на нет, и осталась только культура надгробных изображений покойных. В культурных центрах — в 1930-е, на периферии — к 1960-м.
А между тем любые фото вообще поначалу называли «зеркалами с воспоминаниями» (mirrors with memories), очень даже справедливо и беллетристично, по-моему.
#Англия #история #19век #фото #искусство
Традиции сложного, долговременного и переполненного ритуалами траура формировались в Англии при Георгах и достигли апогея развития при Виктории. Именно с ее смертью и в суматохе и пожаре Первой мировой при ее внуке Георге они вынуждены были наполовину отмереть и наполовину сократиться. Киплинг указывает в сатирико-драматическом рассказе «У Врат», живописуя быт Загробного департамента: «- Погребальная смета покойного мистера Джона Шенкса Тэннера. - Клерк отодвинулся от лежавшей на столе толстой тетради на пружине. - Урезана душеприказчиками со 173 ф. 19 ш. 1 п. до 47 ф. 18 ш. 4 п. в связи с войной. С вашего позволения, это плачевно, ваше величество. - А как к этому отнеслись живые? - Очень спокойно. - Он понизил голос. - Мотокатафалк, ваше величество… нам точно известно, сэр, они теперь, знаете ли, даже не всегда закупают в должном количестве открытки с траурной каймой».
Создатели современного сериала «Корона» тонко и талантливо показали ритуальный разнобой в сцене прощания с покойным Георгом VI его жены, дочери и матери, представлявших траур трех разных полувеков с тенденцией к сокращению объема.
Фотографии покойных просто заменили в 1840-е годы более ранние постмортальные портреты, которые были всегда и составляли важную часть ритуала траура. Они делались как в гробу, так и на кроватях и столах, где трупы лежали по паре дней (в Москве усопших стали сразу увозить только в конце 1990-х, а много где это еще живая традиция). В это же время у гроба проводились бдения, чтение гимнов и псалмов, религиозные службы. Фантазией и необоримой артистической натурой фотографов обосновывается придание мертвым фигурам вида живых. Это не носило ритуального характера. Также это были почтенные усопшие, а не мясные куклы, поэтому просто издеваться над трупами никому бы не пришло в голову. В отличие от популярных мифов, для трупов не использовали штативы, видные на многих старинных дагерротипах и фото: это скорее доказательства, что персонаж на фото — живой. Они могли поддерживать голову или руку, но, как современные микрофонные стойки, не выдержали бы мертвое тело.
Это, впрочем, не мешало усаживать покойников, вручать им атрибуты их ремесла или книги, надевать очки, подкрашивать уже по готовому дагерротипу глаза, иногда поверх закрытых век, чтобы выглядело поживее. Но никакой задачи представить людей на фото живыми перед фотографами не стояло, вопреки другому расхожему мифу. Для дураков и глухих на портреты помещались символы многовековой традиции искусства «Vanitas» - опавшие цветы, срезанные колосья, мертвые птицы, черепа, песочные часы, сломанные предметы. Мужчинам закладывали руку за отворот пиджака тремя пальцами поверх — в знак Троицы. Однозначно характеризовала труп съемка без обуви. Младенцев давали в руки матерям, клали на колени и т.п. Для младенца это вообще было единственное фото в жизни/нежизни. Еще один миф гласит, что фото были так дороги, что бедняки только вот покойнику и считали нужным устраивать фотосессию раз в жизни. Но это не так. По крайней мере, уже к 1860-м годам два пенни за снимок мог себе позволить много кто.
Сама традиция вместе с сокращением погребальных ритуалов постепенно сошла на нет, и осталась только культура надгробных изображений покойных. В культурных центрах — в 1930-е, на периферии — к 1960-м.
А между тем любые фото вообще поначалу называли «зеркалами с воспоминаниями» (mirrors with memories), очень даже справедливо и беллетристично, по-моему.
#Англия #история #19век #фото #искусство
«Новоанглийская вампирская паника»
Очень интересный феномен лингвоцентрического формирования своеобразной «теории заговора», точнее, просто мифа и соотнесенного с ним ритуального поведения. Здесь групповой (народный) анализ отталкивается чисто от языка и речевого употребления, от этимологии, и далее переходит в область религиозно-ритуального творчества на основе глубинных языческих практик.
Первые упоминания относятся к 1794 году, но пика освещения прессой и тут же — финала (вследствие развития медицинской науки, религиозной пропаганды и целенаправленных усилий властей) достигает к 1896 году.
По-русски, народное название туберкулеза этимологически апеллирует к постепенному иссяканию сил и истощению: чахнуть-чахотка. По-английски, оно основано на наблюдениях за тем, как болезнь «пожирает, поглощает» человека изнутри: consumption (поглощение, потребление). А также на наблюдениях за постепенным заболеванием всех соприкасающихся с больным — без четкого представления о самой концепции заразности, тем более воздушно-капельным путем. Отсюда возникает концепция пожирания болезнью сперва тела первого больного, а затем — тел окружавших его во время болезни людей, в первую очередь, родственников.
В первой половине XIX века территория Род Айленда, Вермонта, частей Массачусетса и Коннектикута была заселена негусто (средняя плотность населения — 17 человек на кв. милю) и представляла собой разбросанные на несколько миль фермы посреди прерии, пересекавшейся лесами, жестко вырубленными во время Гражданской войны для нужд железнодорожного сообщения. Туберкулез косил народонаселение, естественно, обычным порядком, и закономерно, что периодически обнаруживались полностью вымершие фермы.
Как ни странно, вплоть до религиозного бума 1880-х годов, когда ряд сект переместили свои центры в Новую Англию, влияние церкви (любой) в регионе было близко к нулю: встречались некрещеные люди 19-30 лет.
И в народе выработалось твердое убеждение, что похороненные жертвы туберкулеза пожирают своих живых родственников, которые тоже заболевают и умирают. Механизм пожирания продуман не был: фермеры путались в показаниях, выходят ли мертвецы из гробов во плоти — или приходят к живым в невидимой форме. Точно ли это приходят мертвецы — или они насылают на живых некие чары, сами не двигаясь с места. Ведут ли они себя как вампиры — питаясь кровью живых, или как зомби — питаясь их плотью. Всё это было очень вторично и беспокоило фермеров мало. Преимущественно потомки выходцев из Германии, Польши, Австрии и задержавшихся в регионе французов делали упор на практический выход из создавшегося положения.
Силами родственников (добровольно или под давлением соседей) при появлении признаков активности чахоточных призраков тела покойных эксгумировались и переворачивались лицом вниз. Могилы придавливались каменной плитой. Но также, что важнее, тела вскрывались, особенно захороненные недавно, которые вспухали и темнели (выглядели опившимися крови) и издавали при эксгумации звуки (высвобождение бродильных газов). В телах определялись органы, выглядевшие наиболее живыми и полнокровными (сердце, легкие, печень), изымались и сжигались. Пепел скармливали свежезаболевшим родственникам. На поздних стадиях разложения ломали скелет, и в центр гроба укладывали череп и скрещенные берцовые кости, соответственно уже тогда каноническому образу массовой культуры.
#история #США #19век #вампиры
Очень интересный феномен лингвоцентрического формирования своеобразной «теории заговора», точнее, просто мифа и соотнесенного с ним ритуального поведения. Здесь групповой (народный) анализ отталкивается чисто от языка и речевого употребления, от этимологии, и далее переходит в область религиозно-ритуального творчества на основе глубинных языческих практик.
Первые упоминания относятся к 1794 году, но пика освещения прессой и тут же — финала (вследствие развития медицинской науки, религиозной пропаганды и целенаправленных усилий властей) достигает к 1896 году.
По-русски, народное название туберкулеза этимологически апеллирует к постепенному иссяканию сил и истощению: чахнуть-чахотка. По-английски, оно основано на наблюдениях за тем, как болезнь «пожирает, поглощает» человека изнутри: consumption (поглощение, потребление). А также на наблюдениях за постепенным заболеванием всех соприкасающихся с больным — без четкого представления о самой концепции заразности, тем более воздушно-капельным путем. Отсюда возникает концепция пожирания болезнью сперва тела первого больного, а затем — тел окружавших его во время болезни людей, в первую очередь, родственников.
В первой половине XIX века территория Род Айленда, Вермонта, частей Массачусетса и Коннектикута была заселена негусто (средняя плотность населения — 17 человек на кв. милю) и представляла собой разбросанные на несколько миль фермы посреди прерии, пересекавшейся лесами, жестко вырубленными во время Гражданской войны для нужд железнодорожного сообщения. Туберкулез косил народонаселение, естественно, обычным порядком, и закономерно, что периодически обнаруживались полностью вымершие фермы.
Как ни странно, вплоть до религиозного бума 1880-х годов, когда ряд сект переместили свои центры в Новую Англию, влияние церкви (любой) в регионе было близко к нулю: встречались некрещеные люди 19-30 лет.
И в народе выработалось твердое убеждение, что похороненные жертвы туберкулеза пожирают своих живых родственников, которые тоже заболевают и умирают. Механизм пожирания продуман не был: фермеры путались в показаниях, выходят ли мертвецы из гробов во плоти — или приходят к живым в невидимой форме. Точно ли это приходят мертвецы — или они насылают на живых некие чары, сами не двигаясь с места. Ведут ли они себя как вампиры — питаясь кровью живых, или как зомби — питаясь их плотью. Всё это было очень вторично и беспокоило фермеров мало. Преимущественно потомки выходцев из Германии, Польши, Австрии и задержавшихся в регионе французов делали упор на практический выход из создавшегося положения.
Силами родственников (добровольно или под давлением соседей) при появлении признаков активности чахоточных призраков тела покойных эксгумировались и переворачивались лицом вниз. Могилы придавливались каменной плитой. Но также, что важнее, тела вскрывались, особенно захороненные недавно, которые вспухали и темнели (выглядели опившимися крови) и издавали при эксгумации звуки (высвобождение бродильных газов). В телах определялись органы, выглядевшие наиболее живыми и полнокровными (сердце, легкие, печень), изымались и сжигались. Пепел скармливали свежезаболевшим родственникам. На поздних стадиях разложения ломали скелет, и в центр гроба укладывали череп и скрещенные берцовые кости, соответственно уже тогда каноническому образу массовой культуры.
#история #США #19век #вампиры
[продолжение]
Самих фигурантов новоангличане не называли вампирами никогда: это слово еще не было популяризировано в самых отсталых регионах. Их называли «not dead» (не «undead»), либо «ghouls» (занесенное в эти тундры интеллектуальное слово английских романтиков, взятое из арабского фольклора), либо демонстративно не называли никак в языческом страхе накликать их к себе в дом. Однако писавшая об этих обычаях снобистская нью-йоркская пресса (в первой половине XIX века — редко, во второй половине — часто) присвоила не-мертвецам звание вампиров, и так это явление и закрепилось в истории. Та же пресса объясняла семейные моровые поветрия в регионе общей необразованностью населения, отсталостью и кровосмешением.
Больше всех внимания прессы получил случай Мерси Лины Браун, умершей от чахотки вслед за матерью и старшей сестрой в 1892 году. Ее тело эксгумировали, нашли слишком хорошо сохранившимся, вскрыли, изъяли сердце и печень, сожгли и скормили пепел также заболевшему ее младшему брату Эдвину. Мальчика это не спасло, но эпоха уже была практически современная, и новость начала странствовать по миру. Ряд специалистов считает, что из «Лины» и «Мерси» получилась Люси Вестенра, роковая вампирша из изданного в 1896 году «Дракулы» Брэма Стокера. В «Заброшенном доме» Лавкрафт прямо упоминает дело Мерси Браун ну и т.д.
Как говорилось выше, к началу ХХ века обычай был искоренен совместными усилиями проповедников и правительства. И остался в истории как да — новоанглийская, но не вампирская и не паника, а скорее вялотекущий зомби-апокалипсис.
#история #США #19век #вампиры
Самих фигурантов новоангличане не называли вампирами никогда: это слово еще не было популяризировано в самых отсталых регионах. Их называли «not dead» (не «undead»), либо «ghouls» (занесенное в эти тундры интеллектуальное слово английских романтиков, взятое из арабского фольклора), либо демонстративно не называли никак в языческом страхе накликать их к себе в дом. Однако писавшая об этих обычаях снобистская нью-йоркская пресса (в первой половине XIX века — редко, во второй половине — часто) присвоила не-мертвецам звание вампиров, и так это явление и закрепилось в истории. Та же пресса объясняла семейные моровые поветрия в регионе общей необразованностью населения, отсталостью и кровосмешением.
Больше всех внимания прессы получил случай Мерси Лины Браун, умершей от чахотки вслед за матерью и старшей сестрой в 1892 году. Ее тело эксгумировали, нашли слишком хорошо сохранившимся, вскрыли, изъяли сердце и печень, сожгли и скормили пепел также заболевшему ее младшему брату Эдвину. Мальчика это не спасло, но эпоха уже была практически современная, и новость начала странствовать по миру. Ряд специалистов считает, что из «Лины» и «Мерси» получилась Люси Вестенра, роковая вампирша из изданного в 1896 году «Дракулы» Брэма Стокера. В «Заброшенном доме» Лавкрафт прямо упоминает дело Мерси Браун ну и т.д.
Как говорилось выше, к началу ХХ века обычай был искоренен совместными усилиями проповедников и правительства. И остался в истории как да — новоанглийская, но не вампирская и не паника, а скорее вялотекущий зомби-апокалипсис.
#история #США #19век #вампиры
Как один еврей Иран купил
В этот день 25 февраля 1899 года, ровно 125 лет назад в Ницце в своем комфортабельном поместье умер Исраэль бар-Иосафат, не цадик, не стоматолог, не банкир. Ну почти. Даже не особенно еврей. В 29 лет он в Лондоне перешел в лютеранство, потом почти сразу переехал в Берлин и остаток жизни назывался Паулем Юлиусом Ройтером на немецкий лад. Так и прославился.
Ну он был журналистом-редактором, сам писал мало, зато много переводил и отслеживал ленты новостей со всего мира, сам рассылал сотни сообщений по всей Европе, давая постоянную работу огромному флоту почтовых голубей (да, голубей). Сразу отвечая на технический вопрос: телеграф он не признавал до 1851 года, потому что затраты на передачу сообщений не окупались, по его мнению, отдачей от публикаций. Он работал в Париже в агентстве у Аваса (теперь «Франс-пресс»), потом в Нидерландах, но потом все же осел в Лондоне, где и основал новостное агентство, о чем все уже, конечно, догадались. Это было как раз в 1851 году. Занималось агентство Рейтера бизнес-новостями Лондонской биржи, игрой на курсах, и без телеграфа было уже не прокормиться. Конечно, Рейтер разбогател — еще больше по сравнению со своей и так весьма выгодной женитьбой на дочери берлинского банкира Фридриха-Мартина Магнуса со «старыми деньгами». Это, равно как и сама профессия, ввело его в светские политические и деловые круги мировой финансовой столицы, что и привело в 1872 году к примечательному событию.
Персия находилась в состоянии глубокого финансового упадка и была фактически разорена, покрывая кредиты кредитами и все глубже залезая в торговый и бюджетный дефицит. Шах Насер ад-Дин выслушивал настойчивые предложения Александра II помочь финансами и экспертизой, специалистами, базами там, может, военное еще какое сотрудничество по стратегическим железным дорогам, ну дружить, в общем, у нас ведь широкая душа, - но все менее вежливо отказывался, указывая на то, что другой рукой Александр в это же время кроваво покоряет Туркестан, уничтожая местные эмираты и султанаты, да и Русско-персидские войны 1826-1828 годов еще не были забыты.
В общем, премьер-министр мирза Хусейн-хан активно приобщался в Лондоне к деловой жизни, вращаясь в парламентских и биржевых кругах, где наконец повстречался с Рейтером, только что получившим от троюродного брата мужа королевы Виктории, принца Альберта - герцога Эрнста Саксен-Кобург-Гота — баронский титул. Деликатная «Кембриджская история Ирана» размышляет вслух: «Казалось бы, нет никаких известных историкам документальных свидетельств того, что Хусейн-хан получил взятку». Ну нет — так нет. Но в результате премьер-министр убедил шаха подписать в 1872 году «Концессию Рейтера» - рамочное соглашение об учреждении Рейтером британской компании для управления иранской промышленностью.
Коротко говоря, все мощности, ресурсы и предприятия персидской империи в настоящем и будущем: все пути сообщения, железные и просто дороги, сельскохозяйственные угодья, мельницы, промышленные предприятия, обрабатывающие и производящие, шахты (кроме золота, серебра и драгоценных камней), леса, реки, горы, телеграф, телефон и прочие каналы связи, - переходили под управление компании на срок в 70 лет с автоматическим продлением вплоть до принятия сторонами решения о прекращении действия концессии.
#Англия #Россия #Иран #19век #история
В этот день 25 февраля 1899 года, ровно 125 лет назад в Ницце в своем комфортабельном поместье умер Исраэль бар-Иосафат, не цадик, не стоматолог, не банкир. Ну почти. Даже не особенно еврей. В 29 лет он в Лондоне перешел в лютеранство, потом почти сразу переехал в Берлин и остаток жизни назывался Паулем Юлиусом Ройтером на немецкий лад. Так и прославился.
Ну он был журналистом-редактором, сам писал мало, зато много переводил и отслеживал ленты новостей со всего мира, сам рассылал сотни сообщений по всей Европе, давая постоянную работу огромному флоту почтовых голубей (да, голубей). Сразу отвечая на технический вопрос: телеграф он не признавал до 1851 года, потому что затраты на передачу сообщений не окупались, по его мнению, отдачей от публикаций. Он работал в Париже в агентстве у Аваса (теперь «Франс-пресс»), потом в Нидерландах, но потом все же осел в Лондоне, где и основал новостное агентство, о чем все уже, конечно, догадались. Это было как раз в 1851 году. Занималось агентство Рейтера бизнес-новостями Лондонской биржи, игрой на курсах, и без телеграфа было уже не прокормиться. Конечно, Рейтер разбогател — еще больше по сравнению со своей и так весьма выгодной женитьбой на дочери берлинского банкира Фридриха-Мартина Магнуса со «старыми деньгами». Это, равно как и сама профессия, ввело его в светские политические и деловые круги мировой финансовой столицы, что и привело в 1872 году к примечательному событию.
Персия находилась в состоянии глубокого финансового упадка и была фактически разорена, покрывая кредиты кредитами и все глубже залезая в торговый и бюджетный дефицит. Шах Насер ад-Дин выслушивал настойчивые предложения Александра II помочь финансами и экспертизой, специалистами, базами там, может, военное еще какое сотрудничество по стратегическим железным дорогам, ну дружить, в общем, у нас ведь широкая душа, - но все менее вежливо отказывался, указывая на то, что другой рукой Александр в это же время кроваво покоряет Туркестан, уничтожая местные эмираты и султанаты, да и Русско-персидские войны 1826-1828 годов еще не были забыты.
В общем, премьер-министр мирза Хусейн-хан активно приобщался в Лондоне к деловой жизни, вращаясь в парламентских и биржевых кругах, где наконец повстречался с Рейтером, только что получившим от троюродного брата мужа королевы Виктории, принца Альберта - герцога Эрнста Саксен-Кобург-Гота — баронский титул. Деликатная «Кембриджская история Ирана» размышляет вслух: «Казалось бы, нет никаких известных историкам документальных свидетельств того, что Хусейн-хан получил взятку». Ну нет — так нет. Но в результате премьер-министр убедил шаха подписать в 1872 году «Концессию Рейтера» - рамочное соглашение об учреждении Рейтером британской компании для управления иранской промышленностью.
Коротко говоря, все мощности, ресурсы и предприятия персидской империи в настоящем и будущем: все пути сообщения, железные и просто дороги, сельскохозяйственные угодья, мельницы, промышленные предприятия, обрабатывающие и производящие, шахты (кроме золота, серебра и драгоценных камней), леса, реки, горы, телеграф, телефон и прочие каналы связи, - переходили под управление компании на срок в 70 лет с автоматическим продлением вплоть до принятия сторонами решения о прекращении действия концессии.
#Англия #Россия #Иран #19век #история
Концептуальные методики ухода за собой
Луиза-Адель-Роза-Мария Амман, маркиза ди Рома Казати-Стампа ди Сончино (1881-1957) — сверхбогатая наследница, икона «серебряного века» в Европе, держательница салонов и меценатка, гранд-дама эпатажа, сексуальной революции и мира эксклюзивной моды. Прославилась своими приемами в Италии, Франции, Англии и США, дававшими балу-у-сатаны 666 очков форы.
Имела маленькую заостренную голову со скошенным лбом и лицом, как у грызуна, с очень острыми скулами и очень большими глазами, почти отсутствовавшими губами и крючковатым носом. Очень высокая и костлявая.
Радикально белила лицо пудрой и тональными кремами до кондиции гейши. Зрачки увеличивала белладонной и опиатами. Ими же балансировала настроение. Обводила контур глаз сурьмой и индиговой тушью. Брови заклеивала полосками черного бархата, к векам крепились двухдюймовые накладные ресницы. Скулы оттеняла бордовыми румянами (по белой маске). Волосы красила в неестественный пламенно-рыжий цвет.
Фигуру, в зависимости от настроения, или выставляла au naturel, пренебрегая одеждой, или драпировала так, что про то, что там подразумевается фигура, вообще никто не помнил. Носила ожерелья из живых змей, леопардовые комплекты в сочетании с живыми леопардами как спутниками, ассирийские, римские и прочие экзотические уборы прямо из музеев.
И каков был гениальный итог-на-выходе.
Все вышеприведенное — описание Жана Кокто. И он резюмирует: «Пугающая маска, выставленная на всеобщее обозрение, внушала мужчинам мысль, что эта женщина, по своей доброй воле и с какой-то тайной целью, загубила скрывающуюся под всем этим великую красоту — красоту, которой на самом деле никогда не было».
Как говорится, профит.
#19век #Италия #Франция #мода #серебряныйвек
Луиза-Адель-Роза-Мария Амман, маркиза ди Рома Казати-Стампа ди Сончино (1881-1957) — сверхбогатая наследница, икона «серебряного века» в Европе, держательница салонов и меценатка, гранд-дама эпатажа, сексуальной революции и мира эксклюзивной моды. Прославилась своими приемами в Италии, Франции, Англии и США, дававшими балу-у-сатаны 666 очков форы.
Имела маленькую заостренную голову со скошенным лбом и лицом, как у грызуна, с очень острыми скулами и очень большими глазами, почти отсутствовавшими губами и крючковатым носом. Очень высокая и костлявая.
Радикально белила лицо пудрой и тональными кремами до кондиции гейши. Зрачки увеличивала белладонной и опиатами. Ими же балансировала настроение. Обводила контур глаз сурьмой и индиговой тушью. Брови заклеивала полосками черного бархата, к векам крепились двухдюймовые накладные ресницы. Скулы оттеняла бордовыми румянами (по белой маске). Волосы красила в неестественный пламенно-рыжий цвет.
Фигуру, в зависимости от настроения, или выставляла au naturel, пренебрегая одеждой, или драпировала так, что про то, что там подразумевается фигура, вообще никто не помнил. Носила ожерелья из живых змей, леопардовые комплекты в сочетании с живыми леопардами как спутниками, ассирийские, римские и прочие экзотические уборы прямо из музеев.
И каков был гениальный итог-на-выходе.
Все вышеприведенное — описание Жана Кокто. И он резюмирует: «Пугающая маска, выставленная на всеобщее обозрение, внушала мужчинам мысль, что эта женщина, по своей доброй воле и с какой-то тайной целью, загубила скрывающуюся под всем этим великую красоту — красоту, которой на самом деле никогда не было».
Как говорится, профит.
#19век #Италия #Франция #мода #серебряныйвек
Как бывает старый новый год, так сегодня старый високосный день, 29 февраля по старому стилю. И в этот день исполняется 186 лет Рафаэлло Джованьоли, которого российский человек, в среднем, знает отлично, но не знает от слова вообще.
И в России, и в мире знают фильм «Спартак» и довольно много кто представляет себе соответствующий роман под тем же названием. Но Джованьоли написал роман в 36 лет, а жизнь у него была и до и после того. Он начал писать в 20 лет, когда наружу стали проситься плоды ажиотажного изучения древней истории и классической литературы, в первые годы преподавания литературы в коллеже. И абсолютно перестал писать в 67 лет, когда вся его жизнь свелась к преподаванию литературы в Римском университете. Здесь должен был быть философский пассаж о практиках и теоретиках, творчестве и анализе, о том, что кто не может сам, тот учит других, но не будем об этом. За время творчества он написал достаточно: 12 романов, 4 пьесы, несколько сборников статей и рассказов.
Однако когда он успевал это делать, истории не известно. В 22 года Джованьоли вместе со своими троими братьями отправился воевать за свободу и единство Италии сперва в армии королевства Обеих Сицилий, затем в народной армаде Гарибальди. Сам освободитель Италии называл братьев Джованьоли «братьями Кайроло из Лацио», что было почетно, но не очень уважительно, потому что с кем сравнивать-то, братья Кайроло были такими же итальянцами, только из Ломбардии, из которых один погиб в бою, и один же из Джованьоли тоже погиб в бою, и разделяли эти события всего пять лет. Рафаэлло Джованьоли успевал между боями учить солдат писать и читать, а офицерам читать курсы литературы и римской истории, но биографы указывают также, что он был по-юному бесстрашен и рубился при любой возможности с пафосом и самоотречением.
Он оставался радикалом всю жизнь: гарибальдийское экстремистское направление в итальянском Рисорджименто оставило наследие в виде крупных политических сил, после победы пришедших в столкновение между собой. Джованьоли восемь раз избирался в парламент и половину сроков не досидел из-за радикальных взглядов. Он был антиклерикалом, врагом Ватикана, врагом теплохладных соглашателей и сторонников полумер.
Само собой, с 1875 года состоял в ложе Великого Востока Италии «Тит Ветий» (вождь восставших рабов в 104 г. до н.э.), а в 1877 году ездил с делегацией в Белград учреждать там итальянскую ложу «Свет Балкан». Ничего удивительного: еще во время изгнания наследник сербской династии Михайло Обренович поддерживал контакты с Гарибальди и Мадзини, и эти высшие чины Древнего и принятого Шотландского устава и Изначального Восточного устава Мицраима вполне могли обсуждать с ним масонские вопросы, в частности, хотя о его приеме в ложу сведений нет. Как бы то ни было, после сербского восстания 1875 года в Боснии и Герцеговине Мадзини организовал массовый прием сербов в масонство, и первую стационарную ложу открывал два года спустя итальянский консул при участии солидной делегации из метрополии. Кто же был лучшим кандидатом в эту делегацию, как не известный левый политик, пламенный трибун древнего республиканства, атеист и корреспондент Первого Интернационала Маркса Рафаэлло Джованьоли?
#Италия #история #литература #19век
И в России, и в мире знают фильм «Спартак» и довольно много кто представляет себе соответствующий роман под тем же названием. Но Джованьоли написал роман в 36 лет, а жизнь у него была и до и после того. Он начал писать в 20 лет, когда наружу стали проситься плоды ажиотажного изучения древней истории и классической литературы, в первые годы преподавания литературы в коллеже. И абсолютно перестал писать в 67 лет, когда вся его жизнь свелась к преподаванию литературы в Римском университете. Здесь должен был быть философский пассаж о практиках и теоретиках, творчестве и анализе, о том, что кто не может сам, тот учит других, но не будем об этом. За время творчества он написал достаточно: 12 романов, 4 пьесы, несколько сборников статей и рассказов.
Однако когда он успевал это делать, истории не известно. В 22 года Джованьоли вместе со своими троими братьями отправился воевать за свободу и единство Италии сперва в армии королевства Обеих Сицилий, затем в народной армаде Гарибальди. Сам освободитель Италии называл братьев Джованьоли «братьями Кайроло из Лацио», что было почетно, но не очень уважительно, потому что с кем сравнивать-то, братья Кайроло были такими же итальянцами, только из Ломбардии, из которых один погиб в бою, и один же из Джованьоли тоже погиб в бою, и разделяли эти события всего пять лет. Рафаэлло Джованьоли успевал между боями учить солдат писать и читать, а офицерам читать курсы литературы и римской истории, но биографы указывают также, что он был по-юному бесстрашен и рубился при любой возможности с пафосом и самоотречением.
Он оставался радикалом всю жизнь: гарибальдийское экстремистское направление в итальянском Рисорджименто оставило наследие в виде крупных политических сил, после победы пришедших в столкновение между собой. Джованьоли восемь раз избирался в парламент и половину сроков не досидел из-за радикальных взглядов. Он был антиклерикалом, врагом Ватикана, врагом теплохладных соглашателей и сторонников полумер.
Само собой, с 1875 года состоял в ложе Великого Востока Италии «Тит Ветий» (вождь восставших рабов в 104 г. до н.э.), а в 1877 году ездил с делегацией в Белград учреждать там итальянскую ложу «Свет Балкан». Ничего удивительного: еще во время изгнания наследник сербской династии Михайло Обренович поддерживал контакты с Гарибальди и Мадзини, и эти высшие чины Древнего и принятого Шотландского устава и Изначального Восточного устава Мицраима вполне могли обсуждать с ним масонские вопросы, в частности, хотя о его приеме в ложу сведений нет. Как бы то ни было, после сербского восстания 1875 года в Боснии и Герцеговине Мадзини организовал массовый прием сербов в масонство, и первую стационарную ложу открывал два года спустя итальянский консул при участии солидной делегации из метрополии. Кто же был лучшим кандидатом в эту делегацию, как не известный левый политик, пламенный трибун древнего республиканства, атеист и корреспондент Первого Интернационала Маркса Рафаэлло Джованьоли?
#Италия #история #литература #19век
Сегодня исполняется 156 лет автору концепции «демократия – это тирания», романов «Синагога сатаны» и «Дети сатаны» (оба 1897), структурологу еврейско-масонского заговора против всего хорошего, каскадному кровосмесителю, декаденту-символисту, прозаику и мастеру эстетики отвратительного Станиславу-Феликсу Пшибышевскому.
(много картинок)
#Польша #Германия #19век #20век #история #литература #конспирология
(много картинок)
#Польша #Германия #19век #20век #история #литература #конспирология
Telegraph
Как живали сатанисты в старину
Российская интеллектуальная конспирология еврейско-масонской направленности – абсолютно инородное тело в русской культуре. Это вставная челюсть. Вся ее образность, все сюжеты и персонажи являются переносом на российскую литературную почву католической агитационной…
131 год назад в журнале «Стрэнд» был впервые опубликован рассказ Артура Конана Дойля «Горбун» про смертельную вражду двоих солдат, побудившую одного убить другого. В сочетании с небольшими деталями из «Знака четырех» эта коллизия легла в основу «Дела об окровавленном гвардейце» из 2-го эпизода 3-го сезона «Знак трех» сериала «Шерлок» (2014), где сценаристы сконструировали ситуацию, когда враг нанес гвардейцу, затянутому форменным ремнем под самые ребра, удар тончайшим острым предметом и благополучно скрылся из зоны досягаемости, потому что лишь спустя многие минуты жертва распустила ремень и почти скончалась (гвардейца в итоге спасли). Затянутый ремень якобы замедляет кровообращение и, следовательно, все прочие функции организма, а если человек натренирован на неполновздошие условиями работы, он может так проходить достаточно долго. У английского праотца детектива этого не было.
Но это не преувеличение и не их вымысел. Самая красивая королева Европы, общепризнанный романтический идеал и секс-символ «прекрасной эпохи» Сисси, императрица Австрии, королева Венгрии, супруга «нашего престарелого императора» Франца-Иосифа I – Елизавета Баварская – была убита 10 сентября 1898 года в Женеве итальянским анархистом Луиджи Лукени. Он сперва вынашивал планы убить гостившего в городе наследника наполеоновского престола Филиппа, но тот успел уехать, а 61-летняя королева как раз приехала. Она пренебрегала охраной, ходила пешком или ездила верхом с одной-двумя камеристками. Она работала идеалом с 16 лет, и ее талия обхватом 45 см была эталоном для всей Европы, ей поклонялись, ею восхищались. Как показали последующие исследования, она очень многим сильно тяготилась и страдала. Но во-первых, тогда этого никто не знал, а во-вторых, и сейчас условия и причины ее страданий несколько далеки от среднего читателя и зрителя, а потому и вызывают мало эмпатии.
Но пока речь про то, что Луиджи Лукени внезапно бросился на императрицу и нанес ей удар в область сердца заточкой – обточенным надфилем, узеньким напильником. Как писал Гашек, «главное – разнюхать, когда такой барин поедет мимо. Помните господина Люккени, который проткнул нашу покойную Елизавету напильником? Ведь он с ней прогуливался. Вот и верьте после этого людям! С той поры ни одна императрица не ходит гулять пешком».
Он, конечно, не прогуливался, но императрица подумала, что ее хотели банально ограбить, а ссадине не придала значения и продолжила прогуливаться. Лукени схватили, и потом он то ли повесился в тюрьме, то ли ему помогли. Для логичного конца истории не хватает только упоминания, что лишь вечером, когда Елизавете распустили корсет, открылось страшное. Но нет, в действительности она уже через несколько минут прогулки повернулась как-то так, что кровь зациркулировала, а ее жизнь – окончилась.
#история #литература #Австрия #19век
Но это не преувеличение и не их вымысел. Самая красивая королева Европы, общепризнанный романтический идеал и секс-символ «прекрасной эпохи» Сисси, императрица Австрии, королева Венгрии, супруга «нашего престарелого императора» Франца-Иосифа I – Елизавета Баварская – была убита 10 сентября 1898 года в Женеве итальянским анархистом Луиджи Лукени. Он сперва вынашивал планы убить гостившего в городе наследника наполеоновского престола Филиппа, но тот успел уехать, а 61-летняя королева как раз приехала. Она пренебрегала охраной, ходила пешком или ездила верхом с одной-двумя камеристками. Она работала идеалом с 16 лет, и ее талия обхватом 45 см была эталоном для всей Европы, ей поклонялись, ею восхищались. Как показали последующие исследования, она очень многим сильно тяготилась и страдала. Но во-первых, тогда этого никто не знал, а во-вторых, и сейчас условия и причины ее страданий несколько далеки от среднего читателя и зрителя, а потому и вызывают мало эмпатии.
Но пока речь про то, что Луиджи Лукени внезапно бросился на императрицу и нанес ей удар в область сердца заточкой – обточенным надфилем, узеньким напильником. Как писал Гашек, «главное – разнюхать, когда такой барин поедет мимо. Помните господина Люккени, который проткнул нашу покойную Елизавету напильником? Ведь он с ней прогуливался. Вот и верьте после этого людям! С той поры ни одна императрица не ходит гулять пешком».
Он, конечно, не прогуливался, но императрица подумала, что ее хотели банально ограбить, а ссадине не придала значения и продолжила прогуливаться. Лукени схватили, и потом он то ли повесился в тюрьме, то ли ему помогли. Для логичного конца истории не хватает только упоминания, что лишь вечером, когда Елизавете распустили корсет, открылось страшное. Но нет, в действительности она уже через несколько минут прогулки повернулась как-то так, что кровь зациркулировала, а ее жизнь – окончилась.
#история #литература #Австрия #19век
225 лет назад – в ночь с 12 на 13 июня 1799 года роялистски настроенные кардиналом Фабрицио Руффо калабрийские и сицилийские иррегулярные войска при поддержке русской эскадры вице-адмирала Ушакова разгромили и захватили революционный Неаполь, столицу наполеоновской марионетки – Партенопейской республики – и возвратили на неаполитанский трон будущего императора Обеих Сицилий Фердинанда. Советским людям Александру Штейну и Михаилу Ромму, авторам великого кинематографического полотна «Корабли штурмуют бастионы» (1953) нелегко было объяснить советскому зрителю, почему национальный герой Ушаков, борец за свободу крестьян и представитель глубинного народа, судя по первой части их эпопеи «Адмирал Ушаков» (тоже 1953), разносит из бортовых орудий укрепления итальянских революционеров, традиционно близких советской идеологии («Белла чао» и всё такое), чтобы вернуть престол свергнутому королю. Но они как-то справились, сославшись на абстрактно-пророческие предвидения того, как Наполеон всего лишь через 13 лет нападет на ушаковскую родину.
По окончании бойни началась резня. Вернувшийся с Сицилии Фердинанд принялся зачищать Неаполь от республиканцев. Подошедший к шапочной раздаче британский флот под командованием адмирала Горацио Нельсона принял в этом неблаговидное, но активнейшее участие, нарушая все условия перемирия, подписанного итальянцами, французами, русскими и даже турками. Нельсон объяснял это распоряжением Фердинанда и нежеланием признавать какие-либо договоры с революционными бандитами. Благодарный Фердинанд наделил его титулом первого герцога Бронте – области на Сицилии. А Ушакову дал орден Св. Януария. Но речь не об этом.
Популярность Нельсона в Англии после Наполеоновских войн не поддается оценке и описанию, начать хотя бы с Трафальгарской площади. Национальный герой – это не то слово. Его карьера, военная и амурная, сделала его кумиром как света, так и простонародья. Ему везло на экзотические титулы: мы же помним, что кроме того, что он герцог Бронте, он еще и виконт Нильский. Ничуть не удивительно, что на волне патриотизма и всенародного обожания провинциальный ирландский пастор Патрик Бранти (Brunty) после триумфа Нельсона рискнул сменить фамилию на Бронте (Brontё), раз уж нельзя было, видимо, назваться Нельсоном, а Нилом называться было как-то ну так себе.
Известность пастор Бронте приобрел в 1850-е годы в области литературы.
В основном всему миру известна пасторская дочь Шарлотта Бронте, автор викторианских романов. И лишь малому кругу посвященных известно, что в действительности писателей Бронте было больше, чем одна. И сколько же, вы думаете?
Да ладно, тут собрались интеллигентные люди. Нет, не три.
У пастора Бронте было семеро детей. Они все писали стихи, не-родственники говорили, что талантливые, а родственники не говорили ничего, потому что ничего про стихи не знали. Пастор Бронте был суров и порицал, насколько можно судить, вообще всё. И дети, естественно, расцвели поголовно все и вопреки ему. Старшие дочери Мария и Элизабет отправились в школу для пасторских детей, получили там первые похвалы за стихи и пневмонию и умерли, соответственно, в 11 и 10 лет.
Шарлотта, Эмили и Энн с разным успехом прошли обучение в этой же школе, вернулись в родной Йоркшир и прожили там старыми девами, постоянно фонтанируя стихами и романами. Эмили умерла от пневмонии в 30, Энн – от туберкулеза – в 29. Их единственный брат Патрик Бренуэлл, проведший жизнь в конфликтах с отцом и попытках заработать поэзией и живописью – от алкоголизма, опиумизма и туберкулеза – в 31. Переписываться им было особенно не с кем – все были в соседних комнатах. В 33 года Шарлотта осталась совершенно одна. Что там и было из семейных архивов – она, преисполненная праведности и маркетингового чутья, уничтожила. Она запретила к публикации «Грозовой перевал» после смерти Эмили и романы Энн – после ее смерти. Сама дожила аж до 39, даже вышла замуж, зато уж умерла так умерла – от туберкулеза, тифа и токсикоза, то ли или то ли и, почти сразу после свадьбы.
#Англия #Италия #Россия #история #18век #19век #литература
По окончании бойни началась резня. Вернувшийся с Сицилии Фердинанд принялся зачищать Неаполь от республиканцев. Подошедший к шапочной раздаче британский флот под командованием адмирала Горацио Нельсона принял в этом неблаговидное, но активнейшее участие, нарушая все условия перемирия, подписанного итальянцами, французами, русскими и даже турками. Нельсон объяснял это распоряжением Фердинанда и нежеланием признавать какие-либо договоры с революционными бандитами. Благодарный Фердинанд наделил его титулом первого герцога Бронте – области на Сицилии. А Ушакову дал орден Св. Януария. Но речь не об этом.
Популярность Нельсона в Англии после Наполеоновских войн не поддается оценке и описанию, начать хотя бы с Трафальгарской площади. Национальный герой – это не то слово. Его карьера, военная и амурная, сделала его кумиром как света, так и простонародья. Ему везло на экзотические титулы: мы же помним, что кроме того, что он герцог Бронте, он еще и виконт Нильский. Ничуть не удивительно, что на волне патриотизма и всенародного обожания провинциальный ирландский пастор Патрик Бранти (Brunty) после триумфа Нельсона рискнул сменить фамилию на Бронте (Brontё), раз уж нельзя было, видимо, назваться Нельсоном, а Нилом называться было как-то ну так себе.
Известность пастор Бронте приобрел в 1850-е годы в области литературы.
В основном всему миру известна пасторская дочь Шарлотта Бронте, автор викторианских романов. И лишь малому кругу посвященных известно, что в действительности писателей Бронте было больше, чем одна. И сколько же, вы думаете?
Да ладно, тут собрались интеллигентные люди. Нет, не три.
У пастора Бронте было семеро детей. Они все писали стихи, не-родственники говорили, что талантливые, а родственники не говорили ничего, потому что ничего про стихи не знали. Пастор Бронте был суров и порицал, насколько можно судить, вообще всё. И дети, естественно, расцвели поголовно все и вопреки ему. Старшие дочери Мария и Элизабет отправились в школу для пасторских детей, получили там первые похвалы за стихи и пневмонию и умерли, соответственно, в 11 и 10 лет.
Шарлотта, Эмили и Энн с разным успехом прошли обучение в этой же школе, вернулись в родной Йоркшир и прожили там старыми девами, постоянно фонтанируя стихами и романами. Эмили умерла от пневмонии в 30, Энн – от туберкулеза – в 29. Их единственный брат Патрик Бренуэлл, проведший жизнь в конфликтах с отцом и попытках заработать поэзией и живописью – от алкоголизма, опиумизма и туберкулеза – в 31. Переписываться им было особенно не с кем – все были в соседних комнатах. В 33 года Шарлотта осталась совершенно одна. Что там и было из семейных архивов – она, преисполненная праведности и маркетингового чутья, уничтожила. Она запретила к публикации «Грозовой перевал» после смерти Эмили и романы Энн – после ее смерти. Сама дожила аж до 39, даже вышла замуж, зато уж умерла так умерла – от туберкулеза, тифа и токсикоза, то ли или то ли и, почти сразу после свадьбы.
#Англия #Италия #Россия #история #18век #19век #литература
Промышленная революция закономерно уничтожила вековую систему гильдий и цехов. Правда, они сохранились до сих пор в тех промыслах, которые производят штучный, требующий особого мастерства и непрактичный в массовом производстве продукт. Там, где до сих пор требуется не «рабочий», а «мастеровой», не винтик общей конвейерной системы, а артизан, делающий всё от начала и до конца.
Гильдии и компаньонажи обеспечивали защиту прав работника, интегрируя его в организацию семейно-кланового типа. Новые организации — профсоюзы (трейд-юнионы) — превратились в подобие политических партий, объединенных одной целью. Но форму они первоначально позаимствовали, конечно, у гильдий. И результатом этого стали церемонии профсоюзных собраний вроде приведенной ниже. И насколько иным был бы имидж профсоюзов в наши дни, если бы сейчас они ассоциировались не с занудным выслушиванием отчетов сидя в старом кабинете производственной безопасности за партами, а с чем-то подобным.
#Англия #19век #тайныеобщества #масонство #первоисточник #история
Гильдии и компаньонажи обеспечивали защиту прав работника, интегрируя его в организацию семейно-кланового типа. Новые организации — профсоюзы (трейд-юнионы) — превратились в подобие политических партий, объединенных одной целью. Но форму они первоначально позаимствовали, конечно, у гильдий. И результатом этого стали церемонии профсоюзных собраний вроде приведенной ниже. И насколько иным был бы имидж профсоюзов в наши дни, если бы сейчас они ассоциировались не с занудным выслушиванием отчетов сидя в старом кабинете производственной безопасности за партами, а с чем-то подобным.
#Англия #19век #тайныеобщества #масонство #первоисточник #история
Telegraph
Церемония посвящения в Союз чесальщиков шерсти (1834)
Помещение обычно располагается на первом этаже таверны. Стены делаются двойными за счет облицовки деревянными панелями, и в пространство между стенами засыпается стружка, чтобы никто не мог слышать церемонии. Время проведения — в 8 или 9 часов вечера, когда…
Сегодня исполняется 171 год со дня смерти Йозефа-Марии Хёне-Вроньского (1776-1853), польско-русско-французского теософа, мистика и просветителя, талантливейшего математика и физика.
Он оставил наследие в сотни и сотни статей, перед смертью сказав жене: «Боже Всемогущий, я столько всего не успел сказать!». Он за жизнь оттолкнул от себя массу соратников непререкаемостью, высокомерием и нетерпимостью, потому что только он знал, как все устроено и как оно должно быть. Он выступил в роли наставника на путь истинный Элифаса Леви, который под его руководством наконец понял, что его действительно интересует. Он насмерть рассорился с Адамом Мицкевичем, который якобы похитил у него изобретенный им термин «мессианство» по указанию клики тайных орденов, правящих миром. Короче, типичный средний эзотерик в мировой истории.
Про него написано очень много и будет еще больше написано сегодня.
О ком точно не напишут, коль скоро еще не написали, - так это о его жене (с 1810 г.) Виктуар-Генриэтте Саррасен де Монферье Хёне-Вронской (1783-1863). Он познакомился с ней в доме ее брата, великого французского математика и физика Александра-Андре-Виктора Саррасена де Монферье (1782-1863), автора «Элементарного курса математики» и «Словаря математических наук, чистых и прикладных», по которым преподавались во Франции эти предметы до конца XIX века. А также автора примечательного двухтомника «Принципы и процессы животного магнетизма и их связь с законами физики и физиологии» (1819).
Профессор Александр Саррасен де Монферье был большим поклонником эзотерических наук, членом лож Месмера, адептом античной практики гадания по жребию, испытывал родство с Вроньским на почве духовного пифагорейства, а также был довольно активен политически и компанейски, и поэтому ему пришлось, по просьбе своей знакомой светской куртизанки Жюльетты Друэ, прятать у себя дома другого ее знакомого, Виктора Гюго, сильно нагрешившего перед правительством во время очередного государственного переворота и прямо из дома Саррасена бежавшего в 1851 году в Бельгию. Саррасен посвятил длинное предисловие к своему «словарю» апологии античных греческих философов и, в первую очередь, отца науки — Пифагора, посвященного в тайны древних египетских жрецов.
Кстати, о египетских жрецах. Трактат о животном магнетизме Саррасен подписал не своим именем, а псевдонимом - «Господин из Лозанны, один из основателей Парижского магнетического общества». Это частично было правдой. Александр и Виктория родились в Париже, но их родители только-только переехали туда из родной Лозанны, где оставили брата отца — дядю Александра и Виктории, процветающего банкира Жакоба Саррасена (1742-1802) – друга и покровителя графа Александра Калиостро. Того, чью жену маг излечил от бесплодия и за это всю оставшуюся жизнь пользовался открытой безлимитной вип-кредитной линией в банке Саррасена. Того, кто был патроном, квартирмейстером и председателем лож египетского масонства в Швейцарии.
Этот мир все же удивительно узок.
#Франция #Швейцария #Польша #19век #18век #история #тайныеобщества
Он оставил наследие в сотни и сотни статей, перед смертью сказав жене: «Боже Всемогущий, я столько всего не успел сказать!». Он за жизнь оттолкнул от себя массу соратников непререкаемостью, высокомерием и нетерпимостью, потому что только он знал, как все устроено и как оно должно быть. Он выступил в роли наставника на путь истинный Элифаса Леви, который под его руководством наконец понял, что его действительно интересует. Он насмерть рассорился с Адамом Мицкевичем, который якобы похитил у него изобретенный им термин «мессианство» по указанию клики тайных орденов, правящих миром. Короче, типичный средний эзотерик в мировой истории.
Про него написано очень много и будет еще больше написано сегодня.
О ком точно не напишут, коль скоро еще не написали, - так это о его жене (с 1810 г.) Виктуар-Генриэтте Саррасен де Монферье Хёне-Вронской (1783-1863). Он познакомился с ней в доме ее брата, великого французского математика и физика Александра-Андре-Виктора Саррасена де Монферье (1782-1863), автора «Элементарного курса математики» и «Словаря математических наук, чистых и прикладных», по которым преподавались во Франции эти предметы до конца XIX века. А также автора примечательного двухтомника «Принципы и процессы животного магнетизма и их связь с законами физики и физиологии» (1819).
Профессор Александр Саррасен де Монферье был большим поклонником эзотерических наук, членом лож Месмера, адептом античной практики гадания по жребию, испытывал родство с Вроньским на почве духовного пифагорейства, а также был довольно активен политически и компанейски, и поэтому ему пришлось, по просьбе своей знакомой светской куртизанки Жюльетты Друэ, прятать у себя дома другого ее знакомого, Виктора Гюго, сильно нагрешившего перед правительством во время очередного государственного переворота и прямо из дома Саррасена бежавшего в 1851 году в Бельгию. Саррасен посвятил длинное предисловие к своему «словарю» апологии античных греческих философов и, в первую очередь, отца науки — Пифагора, посвященного в тайны древних египетских жрецов.
Кстати, о египетских жрецах. Трактат о животном магнетизме Саррасен подписал не своим именем, а псевдонимом - «Господин из Лозанны, один из основателей Парижского магнетического общества». Это частично было правдой. Александр и Виктория родились в Париже, но их родители только-только переехали туда из родной Лозанны, где оставили брата отца — дядю Александра и Виктории, процветающего банкира Жакоба Саррасена (1742-1802) – друга и покровителя графа Александра Калиостро. Того, чью жену маг излечил от бесплодия и за это всю оставшуюся жизнь пользовался открытой безлимитной вип-кредитной линией в банке Саррасена. Того, кто был патроном, квартирмейстером и председателем лож египетского масонства в Швейцарии.
Этот мир все же удивительно узок.
#Франция #Швейцария #Польша #19век #18век #история #тайныеобщества
К слову сказать, нет никакой Марии Михайловны в «Войне и мире». Есть только Анна Михайловна Друбецкая, мать Бориса Друбецкого.
Зато в 1862 году Лев Николаевич женился на Софье Берс. Брат его Сергей Николаевич на этой свадьбе познакомился с сестрой новобрачной — Татьяной Берс — и пару лет морочил ей голову помолвкой. В то время как в усадьбе у него жила с их восьмерыми детьми Мария Михайловна Шишкина — неземной красоты цыганка, по-гусарски выкупленная Сергеем из табора. К 1864 году всем всё стало ясно, Татьяна вышла замуж по измору за давнего поклонника, а Сергей узаконил Марию, сделав ее графиней Толстой.
А также.
«Дом Ростовых» в Москве на Поварской — это дом баронского рода Боде-Колычевых. Друг Толстого депутат Думы Михаил Сухотин (чья мать Мария Алексеевна стала прототипом Анны Карениной) был женат на Марии Михайловне Боде-Колычевой, «писаной русской красавице». После ее смерти он женился снова — на дочери Толстого Татьяне. Его сын от Марии — поручик Сергей Сухотин, один из четверых убийц Распутина, впоследствии женился на внучке Толстого Софье и стал первым комендантом Ясной Поляны. Как только его эвакуировали лечиться во Францию в 1926 году, Софья потребовала развода и вышла за Есенина.
Таким образом, гораздо красивее считать, что трепетные толстоведы до этого не стали докапываться в священном ужасе, а между тем данная строчка не является частью черновика «Войны и мира», а является дневниковой маргиналией самого Толстого на полях, причем вполне в духе и в стилистике его личного дневника, который так любят цитировать в сети. А уж на ком именно из Марий за очередным обедом остановил взгляд классик и матерый человечище в 1867-1868 гг., мы не знаем.
Страниц пять спустя в черновиках на полях значится при описании служебной командировки князя Андрея в Бессарабию и цыган там в поле: «Похоть к цыганке — гадость». Но тут уж психоаналитик нужен, чтобы понять, с раскаянием это написано, с обычным лицемерием или с одобрением.
#история #литература #Толстой #первоисточник #Россия #19век
Зато в 1862 году Лев Николаевич женился на Софье Берс. Брат его Сергей Николаевич на этой свадьбе познакомился с сестрой новобрачной — Татьяной Берс — и пару лет морочил ей голову помолвкой. В то время как в усадьбе у него жила с их восьмерыми детьми Мария Михайловна Шишкина — неземной красоты цыганка, по-гусарски выкупленная Сергеем из табора. К 1864 году всем всё стало ясно, Татьяна вышла замуж по измору за давнего поклонника, а Сергей узаконил Марию, сделав ее графиней Толстой.
А также.
«Дом Ростовых» в Москве на Поварской — это дом баронского рода Боде-Колычевых. Друг Толстого депутат Думы Михаил Сухотин (чья мать Мария Алексеевна стала прототипом Анны Карениной) был женат на Марии Михайловне Боде-Колычевой, «писаной русской красавице». После ее смерти он женился снова — на дочери Толстого Татьяне. Его сын от Марии — поручик Сергей Сухотин, один из четверых убийц Распутина, впоследствии женился на внучке Толстого Софье и стал первым комендантом Ясной Поляны. Как только его эвакуировали лечиться во Францию в 1926 году, Софья потребовала развода и вышла за Есенина.
Таким образом, гораздо красивее считать, что трепетные толстоведы до этого не стали докапываться в священном ужасе, а между тем данная строчка не является частью черновика «Войны и мира», а является дневниковой маргиналией самого Толстого на полях, причем вполне в духе и в стилистике его личного дневника, который так любят цитировать в сети. А уж на ком именно из Марий за очередным обедом остановил взгляд классик и матерый человечище в 1867-1868 гг., мы не знаем.
Страниц пять спустя в черновиках на полях значится при описании служебной командировки князя Андрея в Бессарабию и цыган там в поле: «Похоть к цыганке — гадость». Но тут уж психоаналитик нужен, чтобы понять, с раскаянием это написано, с обычным лицемерием или с одобрением.
#история #литература #Толстой #первоисточник #Россия #19век
Коль скоро сегодня также отмечается международный День пиратов, нельзя не вспомнить о капитане Доминике Ю, чья биография потому лишь известна хотя бы в каких-то подробностях, что он честно сдал написанную автобиографию секретарю своей ложи в 1811 году.
Доминик Ю (Youx) родился в Лангедоке в 1775 году, воевал в войнах Республики и в 1802 году отправился с экспедицией масона генерала Шарля Леклерка подавлять Гаитянскую революцию, потому что руководимые знаменитым масоном Туссеном Лувертюром креолы решили довести революционную идею полной свободы и республики до состояния идеала путем физического уничтожения белой власти и вообще белых как произвольно определяемой группы лиц. Успехи экспедиции были далеко не масштабны. К 1804 году от нее остались жалкие ошметки. Французское правительство попыталось снарядить в метрополии пополнение во главе с 42-летним генералом креолом Тома-Александром Дюма, но он был очень изранен и болен, и пока суд да дело, в 1806 году он умер, оставив двух дочерей Александрин и сына Александра.
А Доминик Ю еще в 1804 году отделился от своих однополчан и всеми правдами и неправдами доплыл до Луизианы, где в то время был небольшой, галантный и гораздо более современный филиал Тортуги, и там было проще сказать, кто не был пиратом, чем кто им был. Ну бармен, аптекарь, гробовщик, пианист и кокотки, наверное. Доминик попался на глаза в удачный день знаменитым капитанам Жану и Пьеру Лафитам и проработал в их дружной развивающейся команде десять лет, сам стал капитаном и успешно развивал бизнес. Вступил в местную французскую масонскую ложу, духовно рос. Американские власти еще не прижились в штате, проданном Наполеоном в 1803 году, поэтому особенно и не зверствовали.
Но в ходе Англо-американской войны 1812 года, побеждая неугомонного врага, они постепенно обнаглели и, дойдя до Луизианы, проверили у всех документы и посадили Доминика Ю с его соратниками в тюрьму. Но остроумный Доминик сделал масону генералу Эндрю Джексону (потом 7-му президенту США) предложение, от которого тот посчитал глупым отказываться. И с сентября 1814 года они громили англичан уже вместе с артиллерийским подразделением капитана Доминика Ю, снявшего орудия со своих кораблей. Пираты, наземные и водоплавающие, сыграли важную роль в битве при Новом Орлеане и получили по итогам войны прощение, когда она окончилась в феврале 1815 года.
В 1830 году популярный новоорлеанский политик Доминик Ю, влиятельный деятель Демократической партии и газетный магнат, умер от старости (55 лет) и болезней и был погребен с воинскими почестями и громоподобным орудийным салютом.
#история #США #Франция #19век #масонство #тайныеобщества #пираты
Доминик Ю (Youx) родился в Лангедоке в 1775 году, воевал в войнах Республики и в 1802 году отправился с экспедицией масона генерала Шарля Леклерка подавлять Гаитянскую революцию, потому что руководимые знаменитым масоном Туссеном Лувертюром креолы решили довести революционную идею полной свободы и республики до состояния идеала путем физического уничтожения белой власти и вообще белых как произвольно определяемой группы лиц. Успехи экспедиции были далеко не масштабны. К 1804 году от нее остались жалкие ошметки. Французское правительство попыталось снарядить в метрополии пополнение во главе с 42-летним генералом креолом Тома-Александром Дюма, но он был очень изранен и болен, и пока суд да дело, в 1806 году он умер, оставив двух дочерей Александрин и сына Александра.
А Доминик Ю еще в 1804 году отделился от своих однополчан и всеми правдами и неправдами доплыл до Луизианы, где в то время был небольшой, галантный и гораздо более современный филиал Тортуги, и там было проще сказать, кто не был пиратом, чем кто им был. Ну бармен, аптекарь, гробовщик, пианист и кокотки, наверное. Доминик попался на глаза в удачный день знаменитым капитанам Жану и Пьеру Лафитам и проработал в их дружной развивающейся команде десять лет, сам стал капитаном и успешно развивал бизнес. Вступил в местную французскую масонскую ложу, духовно рос. Американские власти еще не прижились в штате, проданном Наполеоном в 1803 году, поэтому особенно и не зверствовали.
Но в ходе Англо-американской войны 1812 года, побеждая неугомонного врага, они постепенно обнаглели и, дойдя до Луизианы, проверили у всех документы и посадили Доминика Ю с его соратниками в тюрьму. Но остроумный Доминик сделал масону генералу Эндрю Джексону (потом 7-му президенту США) предложение, от которого тот посчитал глупым отказываться. И с сентября 1814 года они громили англичан уже вместе с артиллерийским подразделением капитана Доминика Ю, снявшего орудия со своих кораблей. Пираты, наземные и водоплавающие, сыграли важную роль в битве при Новом Орлеане и получили по итогам войны прощение, когда она окончилась в феврале 1815 года.
В 1830 году популярный новоорлеанский политик Доминик Ю, влиятельный деятель Демократической партии и газетный магнат, умер от старости (55 лет) и болезней и был погребен с воинскими почестями и громоподобным орудийным салютом.
#история #США #Франция #19век #масонство #тайныеобщества #пираты
Вообще, конечно, 1670-1910-е годы были уникальными в цивилизованном мире в области умягчения правительствующих нравов, невзирая на все возможные контрдоводы. Тогда действительно в обществе и государственных структурах начал укореняться принцип гуманизма и примат достоинства человека. Ему бы еще лет 200 дали поразвиваться – и он стал бы доминирующим в политике и обществе.
В 1860-е годы в Баварии, непосредственно перед формированием Германской империи, военным министром был генерал Карл-Романус. По соседству с его ведомством, в генштабе, трудился его брат генерал Франц-Эдуард. Их младший брат Альфред-Йозеф-Генрих, рыцарь-кавалер орденов Св. Михаила и За заслуги, был советником Совета горнодобывающей промышленности, управлением арсенала занимался в чине вице-коменданта генерал-лейтенант Эрнст-Фердинанд-Готфрид, впоследствии военный посланник в Пруссии и, после объединения, член германского генштаба. Их сестры Нанетт и Шарлотта были здесь же, неподалеку, замужем за такими же точно, как братья, членами генштаба и горного совета.
Все они, надо сказать, носили фамилию Вейсгаупт и были детьми Иоганна-Адама Вейсгаупта, основателя Ордена иллюминатов и беглеца из Баварии, умершего в изгнании в Гота. Жили они долго, не то чтобы счастливо, наверное, но нормально, зажиточно и спокойно, нам такое не снилось.
Не потравленные по застенкам и не передушенные на эшафоте, как бывало до периода умягчения, не сгноенные в лагерях – как бывало позднее, не отмененные, обезрабоченные и обездоходченные, не вытесненные из родных стран, как принято в благостной нашей современности.
#история #тайныеобщества #Германия #19век
В 1860-е годы в Баварии, непосредственно перед формированием Германской империи, военным министром был генерал Карл-Романус. По соседству с его ведомством, в генштабе, трудился его брат генерал Франц-Эдуард. Их младший брат Альфред-Йозеф-Генрих, рыцарь-кавалер орденов Св. Михаила и За заслуги, был советником Совета горнодобывающей промышленности, управлением арсенала занимался в чине вице-коменданта генерал-лейтенант Эрнст-Фердинанд-Готфрид, впоследствии военный посланник в Пруссии и, после объединения, член германского генштаба. Их сестры Нанетт и Шарлотта были здесь же, неподалеку, замужем за такими же точно, как братья, членами генштаба и горного совета.
Все они, надо сказать, носили фамилию Вейсгаупт и были детьми Иоганна-Адама Вейсгаупта, основателя Ордена иллюминатов и беглеца из Баварии, умершего в изгнании в Гота. Жили они долго, не то чтобы счастливо, наверное, но нормально, зажиточно и спокойно, нам такое не снилось.
Не потравленные по застенкам и не передушенные на эшафоте, как бывало до периода умягчения, не сгноенные в лагерях – как бывало позднее, не отмененные, обезрабоченные и обездоходченные, не вытесненные из родных стран, как принято в благостной нашей современности.
#история #тайныеобщества #Германия #19век
Вам, переводчики.
Ранее уже говорилось, что Иван Алексеевич Бунин в переводе «Песни о Гайавате» «игрался оттенками» и допускал вольности. И это наложило отпечаток на наименование индейской народности в русском языке. А применительно к оружейной истории Северной Америки он напортачил значительно серьезнее.
Основную роль сыграла «Песнь о Гайавате» в распространении в русском языке слова «томагавк» в качестве наименования якобы основного индейского боевого оружия — топорика. Примечательно, однако, что сама «Песнь» не содержит вообще ни одного слова «томагавк» (tomahawk), и его Бунин привнес в перевод из массовой культуры своего времени — вестернов при нем было уже много.
События «Песни» относятся к былинной эпохе, лишь в самом конце которой в страну индейцев приезжают белые поселенцы. Но именно поселенцы познакомили индейцев с железными топорами, которые те стали использовать и называть томагавками. До того они пользовались каменными и костяными рубилами, прикрепленными иногда к рукояткам, и причудливыми боевыми дубинками и палицами, иногда клевцами (палица с длинным штырем). Поэтому закономерно, что там, где Бунин пишет «Погребен топор кровавый, / Погребен навеки в землю / Тяжкий, грозный томагаук», в оригинале значится «Buried was the bloody hatchet, / Buried was the dreadful war-club, / Buried were all warlike weapons», то есть «Погребено было кровавое рубило, погребены были жуткие боевые дубинки, погребены были все военные орудия».
Характерно, что к томагавкам, а до них — к дубинкам приделывалась зачастую чашечка, а в рукояти просверливался канал, что делало орудие войны также и трубкой мира. Это очень символично и мило.
#история #США #литература #19век
Ранее уже говорилось, что Иван Алексеевич Бунин в переводе «Песни о Гайавате» «игрался оттенками» и допускал вольности. И это наложило отпечаток на наименование индейской народности в русском языке. А применительно к оружейной истории Северной Америки он напортачил значительно серьезнее.
Основную роль сыграла «Песнь о Гайавате» в распространении в русском языке слова «томагавк» в качестве наименования якобы основного индейского боевого оружия — топорика. Примечательно, однако, что сама «Песнь» не содержит вообще ни одного слова «томагавк» (tomahawk), и его Бунин привнес в перевод из массовой культуры своего времени — вестернов при нем было уже много.
События «Песни» относятся к былинной эпохе, лишь в самом конце которой в страну индейцев приезжают белые поселенцы. Но именно поселенцы познакомили индейцев с железными топорами, которые те стали использовать и называть томагавками. До того они пользовались каменными и костяными рубилами, прикрепленными иногда к рукояткам, и причудливыми боевыми дубинками и палицами, иногда клевцами (палица с длинным штырем). Поэтому закономерно, что там, где Бунин пишет «Погребен топор кровавый, / Погребен навеки в землю / Тяжкий, грозный томагаук», в оригинале значится «Buried was the bloody hatchet, / Buried was the dreadful war-club, / Buried were all warlike weapons», то есть «Погребено было кровавое рубило, погребены были жуткие боевые дубинки, погребены были все военные орудия».
Характерно, что к томагавкам, а до них — к дубинкам приделывалась зачастую чашечка, а в рукояти просверливался канал, что делало орудие войны также и трубкой мира. Это очень символично и мило.
#история #США #литература #19век
Liber 3-7-77, или Нравоучительный сказ о том, как масоны в Монтане поселились и всех там во имя добра перевешали
1.
В 1803 году Наполеон, первый консул Республики, продал Соединенным Штатам французскую территорию Луизианы. Раскатав свои чувственные губы от Тихого до Атлантического, Штаты загрезили расширением государства в освященных веками былинных границах «от моря и до моря». Для того, чтобы выяснить, что там вообще пролегает — от Луизианы и до моря — и какие народы наивно думают, что проживают там, президент Томас Джефферсон снарядил экспедицию, поставив ей задачу картографировать прямой водный путь от побережья до побережья и попутно собрать сведения о настроениях французских колонистов и местных племен. Во главе экспедиции он поставил офицера армейской контрразведки и своего личного секретаря Меривезера Льюиса и его бывшего начальника Уильяма Кларка. Оба офицера во время Войны за независимость служили на индейских территориях, умели с индейцами и драться и мириться, сами были привычны к быту «Кожаного Чулка» Натти Бампо и носили вот эти шикарные бобровые шапки пионеров со свисающими хвостами.
Экспедиция Льюиса и Кларка стартовала из Сент-Луиса (теперь Миссури) 14 мая 1804 года и положила начало освоению американского Запада, который был еще даже не диким, а первобытным. У США недолгая история, и все основные ее немногочисленные события приобретают характер легендарных. Такой же легендой стала эта экспедиция, принесшая ее тридцати трем участникам (точнее, тридцати двум вернувшимся) славу, статус и память поколений. Ей посвящены тома и тома художественной и научной литературы, фильмы, картины и анекдоты. Плотно и подробно освещен даже такой неочевидный аспект, как роль масонства в жизни главных фигурантов.
Кларку в экспедиции и так было несладко — как им всем. По всем военным и походным правилам, Льюис и Кларк двигались на первой и последней лодках экспедиции, соответственно, чередуясь. Но стоило им пересечься на привале или речном перекате, как Льюис возобновлял с ним разговор о том, что давно-де пора Кларку вступать в масоны. Очень это, мол, полезное общество, респектабельное, все товарищи офицеры в нем состоят, сам президент там состоит, и вообще это опора социума и очень прикольное времяпрепровождение. Кларк сомневался: он был воспитан в очень суровой церковной атмосфере, провел всю жизнь на фронте и, после всех войн став вольным разведчиком-траппером, не горел желанием искать себе новую иерархическую группу по интересам. Тем более не время и не место, наверное, говорил он. Но Льюиса это не останавливало, тем более что масонов в экспедиции было еще как минимум шестеро, потому что в своем путевом журнале Льюис отметил, что в день прибытия на территорию «горного края» Терра-Монтана 27 апреля 1805 года он провел там полевое собрание странствующей ложи. Протокола, впрочем, не сохранилось. Так что это не считается.
Кларка окончательно допекли, когда экспедиция вернулась обратно в Сент-Луис, да и то не сразу, а только еще три года спустя. Он вступил в местную ложу № 111 в день ее основания 18 сентября 1809 года, по случаю праздника, наверное.
#история #США #19век #масонство #тайныеобщества
1.
В 1803 году Наполеон, первый консул Республики, продал Соединенным Штатам французскую территорию Луизианы. Раскатав свои чувственные губы от Тихого до Атлантического, Штаты загрезили расширением государства в освященных веками былинных границах «от моря и до моря». Для того, чтобы выяснить, что там вообще пролегает — от Луизианы и до моря — и какие народы наивно думают, что проживают там, президент Томас Джефферсон снарядил экспедицию, поставив ей задачу картографировать прямой водный путь от побережья до побережья и попутно собрать сведения о настроениях французских колонистов и местных племен. Во главе экспедиции он поставил офицера армейской контрразведки и своего личного секретаря Меривезера Льюиса и его бывшего начальника Уильяма Кларка. Оба офицера во время Войны за независимость служили на индейских территориях, умели с индейцами и драться и мириться, сами были привычны к быту «Кожаного Чулка» Натти Бампо и носили вот эти шикарные бобровые шапки пионеров со свисающими хвостами.
Экспедиция Льюиса и Кларка стартовала из Сент-Луиса (теперь Миссури) 14 мая 1804 года и положила начало освоению американского Запада, который был еще даже не диким, а первобытным. У США недолгая история, и все основные ее немногочисленные события приобретают характер легендарных. Такой же легендой стала эта экспедиция, принесшая ее тридцати трем участникам (точнее, тридцати двум вернувшимся) славу, статус и память поколений. Ей посвящены тома и тома художественной и научной литературы, фильмы, картины и анекдоты. Плотно и подробно освещен даже такой неочевидный аспект, как роль масонства в жизни главных фигурантов.
Кларку в экспедиции и так было несладко — как им всем. По всем военным и походным правилам, Льюис и Кларк двигались на первой и последней лодках экспедиции, соответственно, чередуясь. Но стоило им пересечься на привале или речном перекате, как Льюис возобновлял с ним разговор о том, что давно-де пора Кларку вступать в масоны. Очень это, мол, полезное общество, респектабельное, все товарищи офицеры в нем состоят, сам президент там состоит, и вообще это опора социума и очень прикольное времяпрепровождение. Кларк сомневался: он был воспитан в очень суровой церковной атмосфере, провел всю жизнь на фронте и, после всех войн став вольным разведчиком-траппером, не горел желанием искать себе новую иерархическую группу по интересам. Тем более не время и не место, наверное, говорил он. Но Льюиса это не останавливало, тем более что масонов в экспедиции было еще как минимум шестеро, потому что в своем путевом журнале Льюис отметил, что в день прибытия на территорию «горного края» Терра-Монтана 27 апреля 1805 года он провел там полевое собрание странствующей ложи. Протокола, впрочем, не сохранилось. Так что это не считается.
Кларка окончательно допекли, когда экспедиция вернулась обратно в Сент-Луис, да и то не сразу, а только еще три года спустя. Он вступил в местную ложу № 111 в день ее основания 18 сентября 1809 года, по случаю праздника, наверное.
#история #США #19век #масонство #тайныеобщества
Liber 3-7-77
2.
Первое же настоящее собрание монтанской ложи, да и то с натяжкой, состоялось только полвека спустя и снова из-за очередной экспедиции по наведению транспортных путей. К сентябрю 1862 года до Монтаны добралась стартовавшая в июне из Миннесоты военно-инженерная экспедиция капитана армии Союза Джеймса Либерти Фиска. В ней служил добровольцем нью-йоркский клерк разорившегося банка и прогоревший фьючерсный инвестор Натаниэль Лэнгфорд, нанявшийся туда, чтобы начать новую жизнь. Вместе с другими двоими масонами Джорджем Гиром и Дэвидом Чарлтоном он и провел на стоянке Муллан-роуд полноценное масонское собрание 23 сентября 1862 года, посреди Гражданской войны и начинавшейся в низовьях Скалистых гор золотой лихорадки. В мемуарах он писал: «Никогда еще братское рукопожатие не было столь сердечным, как тогда, в отблесках сияния того чудесного осеннего вечера, когда мы открыли и закрыли первую ложу в Монтане, и когда, покинув вершину этого величественного горного кряжа, мы спустились в лагерь, каждый чувствовал, что стал счастливее и лучше после обмена в уединении масонскими мыслями и чувствами». Собрание, само собой, прошло по сокращенному ритуалу, рассчитанному на троих участников, но все же.
По пути Лэнгфорд выпытывал у местных жителей, кто здесь масоны, и собирал контакты. И наоборот, он пишет, что однажды мимо экспедиции проехала группа вооруженных всадников ну явно сомнительной профессиональной принадлежности. Скорее всего, «дорожных агентов» (road agents), как интеллигентно называли в те времена разбойников с большой дороги. Они и сами обращались к своим потерпевшим вежливо и деликатно: «Stand and deliver!» (Стой и предоставляй). Экспедиция включала 311 человек и перемещалась целым поездом фургонов на конной тяге, да и состояла преимущественно из новых эмигрантов, авантюристов и прогоревших инвесторов, которым было абсолютно нечего терять, кроме, разве что, своих многочисленных винчестеров и кольтов. Поэтому всадники разминулись с поездом мирно. Последний же из них поравнялся к Лэнгфордом и светски осведомился у его соседа в той самой манере, которую так любят сценаристы вестернов:
- Доброго дня вам, сэр. А не в вашем ли караване путешествует мистер Х.А. Бифф?
Сосед ответил, что нет.
- А не слыхали ли вы, где сейчас этот господин?
Тут Лэнгфорд ответил ему, что он это знает. Всадник проехал с ними до следующей стоянки, там они сердечно поговорили с Лэнгфордом на интересующие их темы, обменялись контактами, и так постепенно у Лэнгфорда сформировался список адресов монтанских масонов.
Он впервые разослал по этому списку циркулярное письмо уже через два месяца, когда умер брат Уильям Белл из Баннака. На зов к нему явились 76 масонов со всех окрестных территорий и провели первые в Монтане масонские похороны.
Лэнгфорд картографировал Йеллоустонский лесной массив, потом стал первым государственным суперинтендантом Национального парка, открыл в Баннаке мельницу, стал соучредителем ряда компаний и больше не прогорал. Лож он самолично учредил до двадцати.
Вокруг же бушевала война и одновременно с ней — золотая лихорадка, и все больше и больше путников на больших дорогах стояли и предоставляли, и никто не спрашивал у них про мистера Биффа.
#история #США #19век #масонство #тайныеобщества
2.
Первое же настоящее собрание монтанской ложи, да и то с натяжкой, состоялось только полвека спустя и снова из-за очередной экспедиции по наведению транспортных путей. К сентябрю 1862 года до Монтаны добралась стартовавшая в июне из Миннесоты военно-инженерная экспедиция капитана армии Союза Джеймса Либерти Фиска. В ней служил добровольцем нью-йоркский клерк разорившегося банка и прогоревший фьючерсный инвестор Натаниэль Лэнгфорд, нанявшийся туда, чтобы начать новую жизнь. Вместе с другими двоими масонами Джорджем Гиром и Дэвидом Чарлтоном он и провел на стоянке Муллан-роуд полноценное масонское собрание 23 сентября 1862 года, посреди Гражданской войны и начинавшейся в низовьях Скалистых гор золотой лихорадки. В мемуарах он писал: «Никогда еще братское рукопожатие не было столь сердечным, как тогда, в отблесках сияния того чудесного осеннего вечера, когда мы открыли и закрыли первую ложу в Монтане, и когда, покинув вершину этого величественного горного кряжа, мы спустились в лагерь, каждый чувствовал, что стал счастливее и лучше после обмена в уединении масонскими мыслями и чувствами». Собрание, само собой, прошло по сокращенному ритуалу, рассчитанному на троих участников, но все же.
По пути Лэнгфорд выпытывал у местных жителей, кто здесь масоны, и собирал контакты. И наоборот, он пишет, что однажды мимо экспедиции проехала группа вооруженных всадников ну явно сомнительной профессиональной принадлежности. Скорее всего, «дорожных агентов» (road agents), как интеллигентно называли в те времена разбойников с большой дороги. Они и сами обращались к своим потерпевшим вежливо и деликатно: «Stand and deliver!» (Стой и предоставляй). Экспедиция включала 311 человек и перемещалась целым поездом фургонов на конной тяге, да и состояла преимущественно из новых эмигрантов, авантюристов и прогоревших инвесторов, которым было абсолютно нечего терять, кроме, разве что, своих многочисленных винчестеров и кольтов. Поэтому всадники разминулись с поездом мирно. Последний же из них поравнялся к Лэнгфордом и светски осведомился у его соседа в той самой манере, которую так любят сценаристы вестернов:
- Доброго дня вам, сэр. А не в вашем ли караване путешествует мистер Х.А. Бифф?
Сосед ответил, что нет.
- А не слыхали ли вы, где сейчас этот господин?
Тут Лэнгфорд ответил ему, что он это знает. Всадник проехал с ними до следующей стоянки, там они сердечно поговорили с Лэнгфордом на интересующие их темы, обменялись контактами, и так постепенно у Лэнгфорда сформировался список адресов монтанских масонов.
Он впервые разослал по этому списку циркулярное письмо уже через два месяца, когда умер брат Уильям Белл из Баннака. На зов к нему явились 76 масонов со всех окрестных территорий и провели первые в Монтане масонские похороны.
Лэнгфорд картографировал Йеллоустонский лесной массив, потом стал первым государственным суперинтендантом Национального парка, открыл в Баннаке мельницу, стал соучредителем ряда компаний и больше не прогорал. Лож он самолично учредил до двадцати.
Вокруг же бушевала война и одновременно с ней — золотая лихорадка, и все больше и больше путников на больших дорогах стояли и предоставляли, и никто не спрашивал у них про мистера Биффа.
#история #США #19век #масонство #тайныеобщества
Liber 3-7-77
3.
28 июля 1862 года золото нашли в Кузнечиковом ручье, а 26 апреля 1863 года — у Ольховой балки на границе территорий Монтана и Айдахо. К концу 1863 года между этими точками на карте раскинулся выросший в размерах втрое город Баннак. Все дороги и тропы в окрестностях заполнили добытчики золота из ручья и добытчики золота из добытчиков золота из ручья. То в город прискачет норвежский предприниматель Холтер из соседней Елены, жалующийся на то, что всем известный с плохой стороны Джордж Айвс прострелил ему шляпу, и только осечка позволила ему бежать. То в горах найдут душу местных компаний Николя Тибо, изрешеченного и без золотого порошка. То местный скотопромышленник Конрад Корс поедет с порошком покупать скот, но не доедет. Хроники Монтаны до 1862-1863 гг. содержат упоминания о сотне только крупных ограблений. Джорджа Айвса выловили общенародной верховой облавой-охотой, притащили в Баннак и линчевали. Линчевали в Елене Комптона и Уилсона, напавших на герра Корса. Но это же не выход. Правительство не имело ни средств, ни людей, ни желания регулировать правопорядок на недоосвоенных территориях, поэтому выдавало общинам золотодобытчиков сомнительные права коллективного мирового судьи, но самим участникам процесса некогда было особенно отвлекаться от золотодобычи, да и полномочия их были им самим непонятны. Тоже не выход.
Выход нашли местные масоны, уже приученные к организованной деятельности. 23 декабря 1863 года в Вирджиния-сити собрались семеро масонов под руководством армейского капитана Ника Уолла, майора Элвина Бруки и владельца магазина Пэриса Суэйзи Пфаутса и учредили Комитет бдительности Ольховой балки (Alder Gulch), избрав своим председателем мистера Пфаутса, определенно ради звучного имени. Но скорее потому, что он был Мастером ложи.
В истории прославились несколько организаций народного самоуправления и судопроизводства, дублировавшие официальные суды, заменявшие их в отсутствие судей или становившиеся их антиподами и вершителями «истинного суда по справедливости». Лучше других известны вестфальские Суды Фемы (Vehmgericht) XII-XVI веков и японские ниндзя. В Штатах народные судилища (организованные и юридически подкрепленные в отличие от погромов и линчевания толпой) впервые появились в 1760-е годы еще при англичанах в Южной Каролине, где послужили образцом для создания и позднейших комитетов, и Национальной гвардии. Это попросту были патрули народного ополчения, решившие общинно защищаться от бандитов, как любая народная милиция с античных до наших времен.
Понятие же «комитет бдительности» пришло в Штаты из революционной Франции и сперва прижилось в Калифорнии, где золотая лихорадка и все сопутствующие ей проблемы разразились в конце 1840-х гг. Оттуда это понятие через отсутствующие границы перебралось в Техас и Мексику, где цветет пышным цветом до сих пор, потому что им называют себя крупные банды и частные армии наркокартелей. Даже само произношение этого слова несет на себе отпечаток испаноязычного тихоокеанского побережья США: члены комитетов называются по-испански - «вихилантес», не «виджилентс» - по-английски.
Члены комитета подписали вполне парамасонский текст клятвы, приводимой здесь полностью с особенностями написания: «Мы, нижеподписавшиеся, собравшиеся здесь и сейчас в группу, имеющую достохвальную цель орестовывать варов и убийц и возврощать краденную собственность, все клянемся нашей священной честью каждый всем и каждому и торжественно обезуемся никогда не раскрывать тайны, не нарушать законы праведности и никогда не оставлять друг друга и наш стяг Правосудия, и да поможет нам Бог и да станет свидетелем нашей клятвы, как о ней свидетельствуют наши подписи и сия печать. 23 декабря 1863 г.»
#история #США #19век #масонство #тайныеобщества
3.
28 июля 1862 года золото нашли в Кузнечиковом ручье, а 26 апреля 1863 года — у Ольховой балки на границе территорий Монтана и Айдахо. К концу 1863 года между этими точками на карте раскинулся выросший в размерах втрое город Баннак. Все дороги и тропы в окрестностях заполнили добытчики золота из ручья и добытчики золота из добытчиков золота из ручья. То в город прискачет норвежский предприниматель Холтер из соседней Елены, жалующийся на то, что всем известный с плохой стороны Джордж Айвс прострелил ему шляпу, и только осечка позволила ему бежать. То в горах найдут душу местных компаний Николя Тибо, изрешеченного и без золотого порошка. То местный скотопромышленник Конрад Корс поедет с порошком покупать скот, но не доедет. Хроники Монтаны до 1862-1863 гг. содержат упоминания о сотне только крупных ограблений. Джорджа Айвса выловили общенародной верховой облавой-охотой, притащили в Баннак и линчевали. Линчевали в Елене Комптона и Уилсона, напавших на герра Корса. Но это же не выход. Правительство не имело ни средств, ни людей, ни желания регулировать правопорядок на недоосвоенных территориях, поэтому выдавало общинам золотодобытчиков сомнительные права коллективного мирового судьи, но самим участникам процесса некогда было особенно отвлекаться от золотодобычи, да и полномочия их были им самим непонятны. Тоже не выход.
Выход нашли местные масоны, уже приученные к организованной деятельности. 23 декабря 1863 года в Вирджиния-сити собрались семеро масонов под руководством армейского капитана Ника Уолла, майора Элвина Бруки и владельца магазина Пэриса Суэйзи Пфаутса и учредили Комитет бдительности Ольховой балки (Alder Gulch), избрав своим председателем мистера Пфаутса, определенно ради звучного имени. Но скорее потому, что он был Мастером ложи.
В истории прославились несколько организаций народного самоуправления и судопроизводства, дублировавшие официальные суды, заменявшие их в отсутствие судей или становившиеся их антиподами и вершителями «истинного суда по справедливости». Лучше других известны вестфальские Суды Фемы (Vehmgericht) XII-XVI веков и японские ниндзя. В Штатах народные судилища (организованные и юридически подкрепленные в отличие от погромов и линчевания толпой) впервые появились в 1760-е годы еще при англичанах в Южной Каролине, где послужили образцом для создания и позднейших комитетов, и Национальной гвардии. Это попросту были патрули народного ополчения, решившие общинно защищаться от бандитов, как любая народная милиция с античных до наших времен.
Понятие же «комитет бдительности» пришло в Штаты из революционной Франции и сперва прижилось в Калифорнии, где золотая лихорадка и все сопутствующие ей проблемы разразились в конце 1840-х гг. Оттуда это понятие через отсутствующие границы перебралось в Техас и Мексику, где цветет пышным цветом до сих пор, потому что им называют себя крупные банды и частные армии наркокартелей. Даже само произношение этого слова несет на себе отпечаток испаноязычного тихоокеанского побережья США: члены комитетов называются по-испански - «вихилантес», не «виджилентс» - по-английски.
Члены комитета подписали вполне парамасонский текст клятвы, приводимой здесь полностью с особенностями написания: «Мы, нижеподписавшиеся, собравшиеся здесь и сейчас в группу, имеющую достохвальную цель орестовывать варов и убийц и возврощать краденную собственность, все клянемся нашей священной честью каждый всем и каждому и торжественно обезуемся никогда не раскрывать тайны, не нарушать законы праведности и никогда не оставлять друг друга и наш стяг Правосудия, и да поможет нам Бог и да станет свидетелем нашей клятвы, как о ней свидетельствуют наши подписи и сия печать. 23 декабря 1863 г.»
#история #США #19век #масонство #тайныеобщества