[продолжение]
Того самого Бишофсвердера, который тогда же, по просьбе прусского двора, прилагал немалые усилия к воспитанию истинно королевских скреп и ценностей в Фридрихе-Вильгельме, племяннике умиравшего Фридриха II Великого, назначенном бездетным королем наследником престола. Бишофсвердер чего только ни делал: провел тридцатилетнего принца через четыре первые масонские степени, ввел в капитул Строгого послушания, после этого настойчиво проследил за его приемом в первые две степени их с Вельнером Ордена злато-розового креста, ежедневно следил за уровнем жидкостей в теле наследника, его астральным светом, заставлял его сутками зубрить орденские наставления и молиться-медитировать с четками. Но принц все равно чуждался женщин, как все отрочество, и вызывал серьезнейшие подозрения в наследовании от дяди самой спорной части его генетики. Родная венчаная вторая жена уже пятнадцать лет ждала повторного визита короля после зачатия сына и хотя бы каких-то знаков внимания к себе, но их не было. Злые языки говорят, что были, но не от короля. Мы этого точно не знаем.
Первая жена тоже была отослана прочь после того, как решила сама устраивать свою личную жизнь в отсутствие королевских посещений.
На этом этапе в работу над Фридрихом-Вильгельмом вмешался приезжий делегат от Фердинанда Брауншвейгского – наш Карл Вехтер. По словам исследователя Ганса Мартина, он применял к принцу не только начитки каббалистических заклинаний, но и некие амулеты, которые тот принужден был носить, не снимая. Фридрих-Вильгельм стал третьим человеком, получившим право на все тайны Вехтера после Фердинанда и Карла Гессенского. Наверное, только это и помогло.
Через год Фридрих-Вильгельм II воцарился в Пруссии, но к этому моменту его было уже не остановить. С королевой он пообщался сразу же после начала лечения Вехтера, но практически тут же сообщил ей, что пробудившиеся в нем сила и интерес таковы, что он планирует завести себе не менее роты спутниц, а то, он боится, ему будет мало. Королева же имеет полное право поступать аналогичным образом и ни в чем себя не стеснять. И завел. Больше они не виделись. Ну почти. За исключением случаев зачатия еще шестерых детей. Королю, в принципе, было все равно, кого – только подносите и уносите. Жили августейшие супруги в разных концах столицы, король еще два раза морганатически женился на актрисах, королева тоже не скучала. Заглянула на его похороны, так, чисто отметиться. Король вынес 11 лет такого темпа, но больше не вынес.
Это сделало систему Вехтера крайне популярной и авторитетной, но никто не знал, в чем она состоит. Писали, что во всей Германии только Вехтер «имеет истинные познания», что вся система мартинезистов, учащая о «сверхсуществе» (etre extraordinaire) списана у Вехтера. Здесь речь идет, конечно, про концепцию Адама Кадмона как ангелического прото-существа: это своеобразное альтер-эго Бога, созданное по принципу зеркальности и обладающее с Богом единством сознания и всесилия, в то время как Логос-Христос есть Божественное Слово и Действие, но лишь инструмент в Его руках. Между тем при определенном духовном развитии каждый человек окажется способен обрести свойства первичного Адама и тем самым реинтегрироваться в Божественную Сущность. Учение избранных коэнов Паскуалиса, по сравнению с системой Вехтера, - это просто «жижа по краю блюда». С другой стороны, Фердинанд Брауншвейгский, ознакомившись с высшими таинствами Вехтера, распространял всюду слухи, что это, конечно, верх познаний и магии, но находящийся в руках «лжепророка и подлинного какомага», поэтому относиться к этой системе следует с почтением, но с ненавистью и страхом.
#история #Германия #Франция #тайныеобщества #масонство #18век #19век
Того самого Бишофсвердера, который тогда же, по просьбе прусского двора, прилагал немалые усилия к воспитанию истинно королевских скреп и ценностей в Фридрихе-Вильгельме, племяннике умиравшего Фридриха II Великого, назначенном бездетным королем наследником престола. Бишофсвердер чего только ни делал: провел тридцатилетнего принца через четыре первые масонские степени, ввел в капитул Строгого послушания, после этого настойчиво проследил за его приемом в первые две степени их с Вельнером Ордена злато-розового креста, ежедневно следил за уровнем жидкостей в теле наследника, его астральным светом, заставлял его сутками зубрить орденские наставления и молиться-медитировать с четками. Но принц все равно чуждался женщин, как все отрочество, и вызывал серьезнейшие подозрения в наследовании от дяди самой спорной части его генетики. Родная венчаная вторая жена уже пятнадцать лет ждала повторного визита короля после зачатия сына и хотя бы каких-то знаков внимания к себе, но их не было. Злые языки говорят, что были, но не от короля. Мы этого точно не знаем.
Первая жена тоже была отослана прочь после того, как решила сама устраивать свою личную жизнь в отсутствие королевских посещений.
На этом этапе в работу над Фридрихом-Вильгельмом вмешался приезжий делегат от Фердинанда Брауншвейгского – наш Карл Вехтер. По словам исследователя Ганса Мартина, он применял к принцу не только начитки каббалистических заклинаний, но и некие амулеты, которые тот принужден был носить, не снимая. Фридрих-Вильгельм стал третьим человеком, получившим право на все тайны Вехтера после Фердинанда и Карла Гессенского. Наверное, только это и помогло.
Через год Фридрих-Вильгельм II воцарился в Пруссии, но к этому моменту его было уже не остановить. С королевой он пообщался сразу же после начала лечения Вехтера, но практически тут же сообщил ей, что пробудившиеся в нем сила и интерес таковы, что он планирует завести себе не менее роты спутниц, а то, он боится, ему будет мало. Королева же имеет полное право поступать аналогичным образом и ни в чем себя не стеснять. И завел. Больше они не виделись. Ну почти. За исключением случаев зачатия еще шестерых детей. Королю, в принципе, было все равно, кого – только подносите и уносите. Жили августейшие супруги в разных концах столицы, король еще два раза морганатически женился на актрисах, королева тоже не скучала. Заглянула на его похороны, так, чисто отметиться. Король вынес 11 лет такого темпа, но больше не вынес.
Это сделало систему Вехтера крайне популярной и авторитетной, но никто не знал, в чем она состоит. Писали, что во всей Германии только Вехтер «имеет истинные познания», что вся система мартинезистов, учащая о «сверхсуществе» (etre extraordinaire) списана у Вехтера. Здесь речь идет, конечно, про концепцию Адама Кадмона как ангелического прото-существа: это своеобразное альтер-эго Бога, созданное по принципу зеркальности и обладающее с Богом единством сознания и всесилия, в то время как Логос-Христос есть Божественное Слово и Действие, но лишь инструмент в Его руках. Между тем при определенном духовном развитии каждый человек окажется способен обрести свойства первичного Адама и тем самым реинтегрироваться в Божественную Сущность. Учение избранных коэнов Паскуалиса, по сравнению с системой Вехтера, - это просто «жижа по краю блюда». С другой стороны, Фердинанд Брауншвейгский, ознакомившись с высшими таинствами Вехтера, распространял всюду слухи, что это, конечно, верх познаний и магии, но находящийся в руках «лжепророка и подлинного какомага», поэтому относиться к этой системе следует с почтением, но с ненавистью и страхом.
#история #Германия #Франция #тайныеобщества #масонство #18век #19век
[окончание] Ну на том всё более-менее и закончилось. Система Вехтера осталась в наследии Африканских строителей (Азиатских братьев) и перешла в розенкрейцерские братства XIX века, в своих, очевидно, близких копиях осталась в Ордене избранных коэнов и перешла в мартинизм XIX века, ее отблески в России в виде отдельных элементов системы Мелиссино канули в Лету. Сама «библия Вехтера» до нас не дошла, равно как и сведения о его магии амулетов и наверняка прикольный «сборник анекдотов» о его светских хулиганствах в Мюнхене. Очень жаль.
#история #Германия #Франция #тайныеобщества #масонство #18век #19век
#история #Германия #Франция #тайныеобщества #масонство #18век #19век
Марк Изамбард Брюнель (1769-1849) был человеком беспокойным, и жизнью его постоянно управляло стремление действовать наперекор. Он родился в семье зажиточного нормандского фермера — но вторым сыном. Поэтому в 11 лет был направлен в семинарию в Руан, потому что таков освященный веками обычай вторых сыновей с доадамовых времен. Но греческий и латынь ему «не понравились». Он очень хорошо делал всё, что делают руками и при этом считают и рассчитывают. Ну вот так. Добрый аббат передал его в ведение келаря, и тот сделал из мальчика неплохого столяра, а также поощрял его упражнения в черчении и рисовании кораблей в порту. В 16 лет Марк сам сделал себе астролябию, пришел с ней в кадетское училище и был принят. Он проплавал несколько лет по Вест-Индиям, узнал о Революции и не одобрил ее, как и многие нормандцы, но делал свое дело и считал, что остальное — не его дело.
Пока не вернулся в январе 1793 года в Руан, где познакомился и подружился с англичанкой-гувернанткой Софи Кингдом, а потом сразу по делам поехал в Париж, где стал свидетелем казни Людовика XVI. Марк не сдержался в толпе и скептически прокомментировал событие в том духе, что ну-ну, а завтра и Робеспьера вот так же уложат. Сперва его били, потом решили повесить, потом кому-то пришла в голову мысль официально сдать его властям, но на этом этапе Брюнель сбежал-уполз.
Каким-то образом он добрался до Гавра, по старым знакомым нашел первый же корабль, отчаливающий в старые-добрые Вест-Индии, и был таков. Сойдя на берег в Нью-Йорке, Марк проявил недюжинную активность, и только демократичность и по-петровски открытая образованным иностранцам политика местных властей позволили ему в следующие пять лет руководить строительством трансгудзонского канала, двух мостов в Филадельфии, подать проект в комиссию по возведению вашингтонского Капитолия (не выиграл), а сразу по получении американского гражданства в 1796 году быть назначенным Главным инженером города Нью-Йорка.
Софи Кингдом же арестовали как английскую шпионку и год продержали в руанской кутузке. Она была сиротой, выкупить ее было некому, но с Робеспьером случилось ровно то, что предсказывал Брюнель, и после его смерти в июне 1794 года в Руане понадобилось освободить камеры для сторонников «кровавого диктатора». Софи отпустили, и она, подобрав юбки, оказалась на родине, в Лондоне в апреле 1795 года.
В 1798 году солидный главный инженер Брюнель принимал у себя дома какого-то английского судостроителя, и тот поведал ему, что для нужд королевского флота в год производится до 100 000 подъемных блоков, каждый из которых выстругивается вручную и стоит, по человекочасам и деньгам, как слиток золота, ну дерьмового золота, но все равно. Брюнель подумал, прикинул на салфетке и попросил собеседника застолбить ему встречу в Адмиралтействе, он подъедет. И кстати, уж если речь про Лондон, есть ли у собеседника возможность разузнать про одного там человечка? Возможность была.
7 марта 1799 года Брюнель оказался в Англии и с успехом продал Адмиралтейству свои чертежи станков для производства подъемных блоков, которые стали производиться по 50 в день. Потом он стал работать у Самуэля Бентама, моцарта военной инженерии и особо приближенного друга светлейшего князя Потемкина, которому он конструировал подводные лодки, дистанционно управляемые баржи и умные дома (см. Паноптикум). Чуть-чуть обустроившись, Брюнель уже уверенно, по-английски обстоятельно, по-американски кратко и по делу и по-французски романтично явился неожиданным гостем к Софи Кингдом, и они 1 ноября 1799 года поженились.
Брюнель постоянно влезал в предприятия и концессии самого разного уровня: строил корабли, мосты, предлагал инновации в шерстяное и хлопковое производство. В конце концов в 1805 году его назначили главным инженером туннеля под Темзой, чье строительство началось только 20 лет спустя.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
Пока не вернулся в январе 1793 года в Руан, где познакомился и подружился с англичанкой-гувернанткой Софи Кингдом, а потом сразу по делам поехал в Париж, где стал свидетелем казни Людовика XVI. Марк не сдержался в толпе и скептически прокомментировал событие в том духе, что ну-ну, а завтра и Робеспьера вот так же уложат. Сперва его били, потом решили повесить, потом кому-то пришла в голову мысль официально сдать его властям, но на этом этапе Брюнель сбежал-уполз.
Каким-то образом он добрался до Гавра, по старым знакомым нашел первый же корабль, отчаливающий в старые-добрые Вест-Индии, и был таков. Сойдя на берег в Нью-Йорке, Марк проявил недюжинную активность, и только демократичность и по-петровски открытая образованным иностранцам политика местных властей позволили ему в следующие пять лет руководить строительством трансгудзонского канала, двух мостов в Филадельфии, подать проект в комиссию по возведению вашингтонского Капитолия (не выиграл), а сразу по получении американского гражданства в 1796 году быть назначенным Главным инженером города Нью-Йорка.
Софи Кингдом же арестовали как английскую шпионку и год продержали в руанской кутузке. Она была сиротой, выкупить ее было некому, но с Робеспьером случилось ровно то, что предсказывал Брюнель, и после его смерти в июне 1794 года в Руане понадобилось освободить камеры для сторонников «кровавого диктатора». Софи отпустили, и она, подобрав юбки, оказалась на родине, в Лондоне в апреле 1795 года.
В 1798 году солидный главный инженер Брюнель принимал у себя дома какого-то английского судостроителя, и тот поведал ему, что для нужд королевского флота в год производится до 100 000 подъемных блоков, каждый из которых выстругивается вручную и стоит, по человекочасам и деньгам, как слиток золота, ну дерьмового золота, но все равно. Брюнель подумал, прикинул на салфетке и попросил собеседника застолбить ему встречу в Адмиралтействе, он подъедет. И кстати, уж если речь про Лондон, есть ли у собеседника возможность разузнать про одного там человечка? Возможность была.
7 марта 1799 года Брюнель оказался в Англии и с успехом продал Адмиралтейству свои чертежи станков для производства подъемных блоков, которые стали производиться по 50 в день. Потом он стал работать у Самуэля Бентама, моцарта военной инженерии и особо приближенного друга светлейшего князя Потемкина, которому он конструировал подводные лодки, дистанционно управляемые баржи и умные дома (см. Паноптикум). Чуть-чуть обустроившись, Брюнель уже уверенно, по-английски обстоятельно, по-американски кратко и по делу и по-французски романтично явился неожиданным гостем к Софи Кингдом, и они 1 ноября 1799 года поженились.
Брюнель постоянно влезал в предприятия и концессии самого разного уровня: строил корабли, мосты, предлагал инновации в шерстяное и хлопковое производство. В конце концов в 1805 году его назначили главным инженером туннеля под Темзой, чье строительство началось только 20 лет спустя.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
[продолжение]
В промежутке Брюнель разработал и начертил туннель под Невой и отправил Александру I. Тот не ответил ни через 20 лет, ни через 200. Но туннель под Темзой все же открылся в 1842 году, и Брюнель получил от королевы Виктории рыцарство.
Что не помешало ему после очередного выгоднейшего и вернейшего вложения капитала в 1821 году сесть в долговую тюрьму прямо посреди подготовки проекта туннеля. Полгода его никто там не беспокоил ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Инженеру стало реально скучно, и сын, тоже инженер, не спешил собирать необходимую сумму. Тогда Брюнель завел регулярную переписку с Александром I, своим старым знакомым, про то, как он хочет наняться к нему на службу и предложить ряд актуальных и сулящих немалые прибыли проектов. Александр по-прежнему ничего не отвечал, но прочитавшие переписку чиновники адмиралтейства плюнули и погасили долги американскоподданного.
После завершения туннеля Брюнель за крупные проекты больше не брался и, в основном, подлечивался дома в Лондоне (туннель забрал у него много здоровья за 20 лет проектирования и 24 года строительства) и радовался успехам сына — Изамбарда Кингдом-Брюнеля (1806-1859). Юный Изамбард начинал на строительстве туннеля под Темзой. Его жизнь в целом была значительно скучнее и викторианнее жизни его отца — от частной элитной школы до членства в Королевском обществе. Он строил мосты, туннели, участвовал в проектах для флота, для государственных больниц, строил Западную железную дорогу, сам всю жизнь дымил как паровоз, и биографы с этим связывают его критично развившийся нефрит (где это и где то) и смерть от инсульта. Его памяти посвящен исследовательский технологический институт Брюнеля в Лондоне. Он считается одним из ведущих пионеров индустриальной революции в викторианской Англии.
Это он, Изамбард Брюнель-сын, построил Клифтонский подвесной мост.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
В промежутке Брюнель разработал и начертил туннель под Невой и отправил Александру I. Тот не ответил ни через 20 лет, ни через 200. Но туннель под Темзой все же открылся в 1842 году, и Брюнель получил от королевы Виктории рыцарство.
Что не помешало ему после очередного выгоднейшего и вернейшего вложения капитала в 1821 году сесть в долговую тюрьму прямо посреди подготовки проекта туннеля. Полгода его никто там не беспокоил ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Инженеру стало реально скучно, и сын, тоже инженер, не спешил собирать необходимую сумму. Тогда Брюнель завел регулярную переписку с Александром I, своим старым знакомым, про то, как он хочет наняться к нему на службу и предложить ряд актуальных и сулящих немалые прибыли проектов. Александр по-прежнему ничего не отвечал, но прочитавшие переписку чиновники адмиралтейства плюнули и погасили долги американскоподданного.
После завершения туннеля Брюнель за крупные проекты больше не брался и, в основном, подлечивался дома в Лондоне (туннель забрал у него много здоровья за 20 лет проектирования и 24 года строительства) и радовался успехам сына — Изамбарда Кингдом-Брюнеля (1806-1859). Юный Изамбард начинал на строительстве туннеля под Темзой. Его жизнь в целом была значительно скучнее и викторианнее жизни его отца — от частной элитной школы до членства в Королевском обществе. Он строил мосты, туннели, участвовал в проектах для флота, для государственных больниц, строил Западную железную дорогу, сам всю жизнь дымил как паровоз, и биографы с этим связывают его критично развившийся нефрит (где это и где то) и смерть от инсульта. Его памяти посвящен исследовательский технологический институт Брюнеля в Лондоне. Он считается одним из ведущих пионеров индустриальной революции в викторианской Англии.
Это он, Изамбард Брюнель-сын, построил Клифтонский подвесной мост.
#Англия #история #19век #Франция #инженерия
Знаменитые макабрические посмертные викторианские фото окружены мифами и слухами. Во-первых, ничего уж особенно английского в них не было. Полно таких фотографий и в моем совершенно рядовом московском старом чемодане с семейными фотографиями периода с 1910-х по 1960-е годы.
Традиции сложного, долговременного и переполненного ритуалами траура формировались в Англии при Георгах и достигли апогея развития при Виктории. Именно с ее смертью и в суматохе и пожаре Первой мировой при ее внуке Георге они вынуждены были наполовину отмереть и наполовину сократиться. Киплинг указывает в сатирико-драматическом рассказе «У Врат», живописуя быт Загробного департамента: «- Погребальная смета покойного мистера Джона Шенкса Тэннера. - Клерк отодвинулся от лежавшей на столе толстой тетради на пружине. - Урезана душеприказчиками со 173 ф. 19 ш. 1 п. до 47 ф. 18 ш. 4 п. в связи с войной. С вашего позволения, это плачевно, ваше величество. - А как к этому отнеслись живые? - Очень спокойно. - Он понизил голос. - Мотокатафалк, ваше величество… нам точно известно, сэр, они теперь, знаете ли, даже не всегда закупают в должном количестве открытки с траурной каймой».
Создатели современного сериала «Корона» тонко и талантливо показали ритуальный разнобой в сцене прощания с покойным Георгом VI его жены, дочери и матери, представлявших траур трех разных полувеков с тенденцией к сокращению объема.
Фотографии покойных просто заменили в 1840-е годы более ранние постмортальные портреты, которые были всегда и составляли важную часть ритуала траура. Они делались как в гробу, так и на кроватях и столах, где трупы лежали по паре дней (в Москве усопших стали сразу увозить только в конце 1990-х, а много где это еще живая традиция). В это же время у гроба проводились бдения, чтение гимнов и псалмов, религиозные службы. Фантазией и необоримой артистической натурой фотографов обосновывается придание мертвым фигурам вида живых. Это не носило ритуального характера. Также это были почтенные усопшие, а не мясные куклы, поэтому просто издеваться над трупами никому бы не пришло в голову. В отличие от популярных мифов, для трупов не использовали штативы, видные на многих старинных дагерротипах и фото: это скорее доказательства, что персонаж на фото — живой. Они могли поддерживать голову или руку, но, как современные микрофонные стойки, не выдержали бы мертвое тело.
Это, впрочем, не мешало усаживать покойников, вручать им атрибуты их ремесла или книги, надевать очки, подкрашивать уже по готовому дагерротипу глаза, иногда поверх закрытых век, чтобы выглядело поживее. Но никакой задачи представить людей на фото живыми перед фотографами не стояло, вопреки другому расхожему мифу. Для дураков и глухих на портреты помещались символы многовековой традиции искусства «Vanitas» - опавшие цветы, срезанные колосья, мертвые птицы, черепа, песочные часы, сломанные предметы. Мужчинам закладывали руку за отворот пиджака тремя пальцами поверх — в знак Троицы. Однозначно характеризовала труп съемка без обуви. Младенцев давали в руки матерям, клали на колени и т.п. Для младенца это вообще было единственное фото в жизни/нежизни. Еще один миф гласит, что фото были так дороги, что бедняки только вот покойнику и считали нужным устраивать фотосессию раз в жизни. Но это не так. По крайней мере, уже к 1860-м годам два пенни за снимок мог себе позволить много кто.
Сама традиция вместе с сокращением погребальных ритуалов постепенно сошла на нет, и осталась только культура надгробных изображений покойных. В культурных центрах — в 1930-е, на периферии — к 1960-м.
А между тем любые фото вообще поначалу называли «зеркалами с воспоминаниями» (mirrors with memories), очень даже справедливо и беллетристично, по-моему.
#Англия #история #19век #фото #искусство
Традиции сложного, долговременного и переполненного ритуалами траура формировались в Англии при Георгах и достигли апогея развития при Виктории. Именно с ее смертью и в суматохе и пожаре Первой мировой при ее внуке Георге они вынуждены были наполовину отмереть и наполовину сократиться. Киплинг указывает в сатирико-драматическом рассказе «У Врат», живописуя быт Загробного департамента: «- Погребальная смета покойного мистера Джона Шенкса Тэннера. - Клерк отодвинулся от лежавшей на столе толстой тетради на пружине. - Урезана душеприказчиками со 173 ф. 19 ш. 1 п. до 47 ф. 18 ш. 4 п. в связи с войной. С вашего позволения, это плачевно, ваше величество. - А как к этому отнеслись живые? - Очень спокойно. - Он понизил голос. - Мотокатафалк, ваше величество… нам точно известно, сэр, они теперь, знаете ли, даже не всегда закупают в должном количестве открытки с траурной каймой».
Создатели современного сериала «Корона» тонко и талантливо показали ритуальный разнобой в сцене прощания с покойным Георгом VI его жены, дочери и матери, представлявших траур трех разных полувеков с тенденцией к сокращению объема.
Фотографии покойных просто заменили в 1840-е годы более ранние постмортальные портреты, которые были всегда и составляли важную часть ритуала траура. Они делались как в гробу, так и на кроватях и столах, где трупы лежали по паре дней (в Москве усопших стали сразу увозить только в конце 1990-х, а много где это еще живая традиция). В это же время у гроба проводились бдения, чтение гимнов и псалмов, религиозные службы. Фантазией и необоримой артистической натурой фотографов обосновывается придание мертвым фигурам вида живых. Это не носило ритуального характера. Также это были почтенные усопшие, а не мясные куклы, поэтому просто издеваться над трупами никому бы не пришло в голову. В отличие от популярных мифов, для трупов не использовали штативы, видные на многих старинных дагерротипах и фото: это скорее доказательства, что персонаж на фото — живой. Они могли поддерживать голову или руку, но, как современные микрофонные стойки, не выдержали бы мертвое тело.
Это, впрочем, не мешало усаживать покойников, вручать им атрибуты их ремесла или книги, надевать очки, подкрашивать уже по готовому дагерротипу глаза, иногда поверх закрытых век, чтобы выглядело поживее. Но никакой задачи представить людей на фото живыми перед фотографами не стояло, вопреки другому расхожему мифу. Для дураков и глухих на портреты помещались символы многовековой традиции искусства «Vanitas» - опавшие цветы, срезанные колосья, мертвые птицы, черепа, песочные часы, сломанные предметы. Мужчинам закладывали руку за отворот пиджака тремя пальцами поверх — в знак Троицы. Однозначно характеризовала труп съемка без обуви. Младенцев давали в руки матерям, клали на колени и т.п. Для младенца это вообще было единственное фото в жизни/нежизни. Еще один миф гласит, что фото были так дороги, что бедняки только вот покойнику и считали нужным устраивать фотосессию раз в жизни. Но это не так. По крайней мере, уже к 1860-м годам два пенни за снимок мог себе позволить много кто.
Сама традиция вместе с сокращением погребальных ритуалов постепенно сошла на нет, и осталась только культура надгробных изображений покойных. В культурных центрах — в 1930-е, на периферии — к 1960-м.
А между тем любые фото вообще поначалу называли «зеркалами с воспоминаниями» (mirrors with memories), очень даже справедливо и беллетристично, по-моему.
#Англия #история #19век #фото #искусство
«Новоанглийская вампирская паника»
Очень интересный феномен лингвоцентрического формирования своеобразной «теории заговора», точнее, просто мифа и соотнесенного с ним ритуального поведения. Здесь групповой (народный) анализ отталкивается чисто от языка и речевого употребления, от этимологии, и далее переходит в область религиозно-ритуального творчества на основе глубинных языческих практик.
Первые упоминания относятся к 1794 году, но пика освещения прессой и тут же — финала (вследствие развития медицинской науки, религиозной пропаганды и целенаправленных усилий властей) достигает к 1896 году.
По-русски, народное название туберкулеза этимологически апеллирует к постепенному иссяканию сил и истощению: чахнуть-чахотка. По-английски, оно основано на наблюдениях за тем, как болезнь «пожирает, поглощает» человека изнутри: consumption (поглощение, потребление). А также на наблюдениях за постепенным заболеванием всех соприкасающихся с больным — без четкого представления о самой концепции заразности, тем более воздушно-капельным путем. Отсюда возникает концепция пожирания болезнью сперва тела первого больного, а затем — тел окружавших его во время болезни людей, в первую очередь, родственников.
В первой половине XIX века территория Род Айленда, Вермонта, частей Массачусетса и Коннектикута была заселена негусто (средняя плотность населения — 17 человек на кв. милю) и представляла собой разбросанные на несколько миль фермы посреди прерии, пересекавшейся лесами, жестко вырубленными во время Гражданской войны для нужд железнодорожного сообщения. Туберкулез косил народонаселение, естественно, обычным порядком, и закономерно, что периодически обнаруживались полностью вымершие фермы.
Как ни странно, вплоть до религиозного бума 1880-х годов, когда ряд сект переместили свои центры в Новую Англию, влияние церкви (любой) в регионе было близко к нулю: встречались некрещеные люди 19-30 лет.
И в народе выработалось твердое убеждение, что похороненные жертвы туберкулеза пожирают своих живых родственников, которые тоже заболевают и умирают. Механизм пожирания продуман не был: фермеры путались в показаниях, выходят ли мертвецы из гробов во плоти — или приходят к живым в невидимой форме. Точно ли это приходят мертвецы — или они насылают на живых некие чары, сами не двигаясь с места. Ведут ли они себя как вампиры — питаясь кровью живых, или как зомби — питаясь их плотью. Всё это было очень вторично и беспокоило фермеров мало. Преимущественно потомки выходцев из Германии, Польши, Австрии и задержавшихся в регионе французов делали упор на практический выход из создавшегося положения.
Силами родственников (добровольно или под давлением соседей) при появлении признаков активности чахоточных призраков тела покойных эксгумировались и переворачивались лицом вниз. Могилы придавливались каменной плитой. Но также, что важнее, тела вскрывались, особенно захороненные недавно, которые вспухали и темнели (выглядели опившимися крови) и издавали при эксгумации звуки (высвобождение бродильных газов). В телах определялись органы, выглядевшие наиболее живыми и полнокровными (сердце, легкие, печень), изымались и сжигались. Пепел скармливали свежезаболевшим родственникам. На поздних стадиях разложения ломали скелет, и в центр гроба укладывали череп и скрещенные берцовые кости, соответственно уже тогда каноническому образу массовой культуры.
#история #США #19век #вампиры
Очень интересный феномен лингвоцентрического формирования своеобразной «теории заговора», точнее, просто мифа и соотнесенного с ним ритуального поведения. Здесь групповой (народный) анализ отталкивается чисто от языка и речевого употребления, от этимологии, и далее переходит в область религиозно-ритуального творчества на основе глубинных языческих практик.
Первые упоминания относятся к 1794 году, но пика освещения прессой и тут же — финала (вследствие развития медицинской науки, религиозной пропаганды и целенаправленных усилий властей) достигает к 1896 году.
По-русски, народное название туберкулеза этимологически апеллирует к постепенному иссяканию сил и истощению: чахнуть-чахотка. По-английски, оно основано на наблюдениях за тем, как болезнь «пожирает, поглощает» человека изнутри: consumption (поглощение, потребление). А также на наблюдениях за постепенным заболеванием всех соприкасающихся с больным — без четкого представления о самой концепции заразности, тем более воздушно-капельным путем. Отсюда возникает концепция пожирания болезнью сперва тела первого больного, а затем — тел окружавших его во время болезни людей, в первую очередь, родственников.
В первой половине XIX века территория Род Айленда, Вермонта, частей Массачусетса и Коннектикута была заселена негусто (средняя плотность населения — 17 человек на кв. милю) и представляла собой разбросанные на несколько миль фермы посреди прерии, пересекавшейся лесами, жестко вырубленными во время Гражданской войны для нужд железнодорожного сообщения. Туберкулез косил народонаселение, естественно, обычным порядком, и закономерно, что периодически обнаруживались полностью вымершие фермы.
Как ни странно, вплоть до религиозного бума 1880-х годов, когда ряд сект переместили свои центры в Новую Англию, влияние церкви (любой) в регионе было близко к нулю: встречались некрещеные люди 19-30 лет.
И в народе выработалось твердое убеждение, что похороненные жертвы туберкулеза пожирают своих живых родственников, которые тоже заболевают и умирают. Механизм пожирания продуман не был: фермеры путались в показаниях, выходят ли мертвецы из гробов во плоти — или приходят к живым в невидимой форме. Точно ли это приходят мертвецы — или они насылают на живых некие чары, сами не двигаясь с места. Ведут ли они себя как вампиры — питаясь кровью живых, или как зомби — питаясь их плотью. Всё это было очень вторично и беспокоило фермеров мало. Преимущественно потомки выходцев из Германии, Польши, Австрии и задержавшихся в регионе французов делали упор на практический выход из создавшегося положения.
Силами родственников (добровольно или под давлением соседей) при появлении признаков активности чахоточных призраков тела покойных эксгумировались и переворачивались лицом вниз. Могилы придавливались каменной плитой. Но также, что важнее, тела вскрывались, особенно захороненные недавно, которые вспухали и темнели (выглядели опившимися крови) и издавали при эксгумации звуки (высвобождение бродильных газов). В телах определялись органы, выглядевшие наиболее живыми и полнокровными (сердце, легкие, печень), изымались и сжигались. Пепел скармливали свежезаболевшим родственникам. На поздних стадиях разложения ломали скелет, и в центр гроба укладывали череп и скрещенные берцовые кости, соответственно уже тогда каноническому образу массовой культуры.
#история #США #19век #вампиры
[продолжение]
Самих фигурантов новоангличане не называли вампирами никогда: это слово еще не было популяризировано в самых отсталых регионах. Их называли «not dead» (не «undead»), либо «ghouls» (занесенное в эти тундры интеллектуальное слово английских романтиков, взятое из арабского фольклора), либо демонстративно не называли никак в языческом страхе накликать их к себе в дом. Однако писавшая об этих обычаях снобистская нью-йоркская пресса (в первой половине XIX века — редко, во второй половине — часто) присвоила не-мертвецам звание вампиров, и так это явление и закрепилось в истории. Та же пресса объясняла семейные моровые поветрия в регионе общей необразованностью населения, отсталостью и кровосмешением.
Больше всех внимания прессы получил случай Мерси Лины Браун, умершей от чахотки вслед за матерью и старшей сестрой в 1892 году. Ее тело эксгумировали, нашли слишком хорошо сохранившимся, вскрыли, изъяли сердце и печень, сожгли и скормили пепел также заболевшему ее младшему брату Эдвину. Мальчика это не спасло, но эпоха уже была практически современная, и новость начала странствовать по миру. Ряд специалистов считает, что из «Лины» и «Мерси» получилась Люси Вестенра, роковая вампирша из изданного в 1896 году «Дракулы» Брэма Стокера. В «Заброшенном доме» Лавкрафт прямо упоминает дело Мерси Браун ну и т.д.
Как говорилось выше, к началу ХХ века обычай был искоренен совместными усилиями проповедников и правительства. И остался в истории как да — новоанглийская, но не вампирская и не паника, а скорее вялотекущий зомби-апокалипсис.
#история #США #19век #вампиры
Самих фигурантов новоангличане не называли вампирами никогда: это слово еще не было популяризировано в самых отсталых регионах. Их называли «not dead» (не «undead»), либо «ghouls» (занесенное в эти тундры интеллектуальное слово английских романтиков, взятое из арабского фольклора), либо демонстративно не называли никак в языческом страхе накликать их к себе в дом. Однако писавшая об этих обычаях снобистская нью-йоркская пресса (в первой половине XIX века — редко, во второй половине — часто) присвоила не-мертвецам звание вампиров, и так это явление и закрепилось в истории. Та же пресса объясняла семейные моровые поветрия в регионе общей необразованностью населения, отсталостью и кровосмешением.
Больше всех внимания прессы получил случай Мерси Лины Браун, умершей от чахотки вслед за матерью и старшей сестрой в 1892 году. Ее тело эксгумировали, нашли слишком хорошо сохранившимся, вскрыли, изъяли сердце и печень, сожгли и скормили пепел также заболевшему ее младшему брату Эдвину. Мальчика это не спасло, но эпоха уже была практически современная, и новость начала странствовать по миру. Ряд специалистов считает, что из «Лины» и «Мерси» получилась Люси Вестенра, роковая вампирша из изданного в 1896 году «Дракулы» Брэма Стокера. В «Заброшенном доме» Лавкрафт прямо упоминает дело Мерси Браун ну и т.д.
Как говорилось выше, к началу ХХ века обычай был искоренен совместными усилиями проповедников и правительства. И остался в истории как да — новоанглийская, но не вампирская и не паника, а скорее вялотекущий зомби-апокалипсис.
#история #США #19век #вампиры
Как один еврей Иран купил
В этот день 25 февраля 1899 года, ровно 125 лет назад в Ницце в своем комфортабельном поместье умер Исраэль бар-Иосафат, не цадик, не стоматолог, не банкир. Ну почти. Даже не особенно еврей. В 29 лет он в Лондоне перешел в лютеранство, потом почти сразу переехал в Берлин и остаток жизни назывался Паулем Юлиусом Ройтером на немецкий лад. Так и прославился.
Ну он был журналистом-редактором, сам писал мало, зато много переводил и отслеживал ленты новостей со всего мира, сам рассылал сотни сообщений по всей Европе, давая постоянную работу огромному флоту почтовых голубей (да, голубей). Сразу отвечая на технический вопрос: телеграф он не признавал до 1851 года, потому что затраты на передачу сообщений не окупались, по его мнению, отдачей от публикаций. Он работал в Париже в агентстве у Аваса (теперь «Франс-пресс»), потом в Нидерландах, но потом все же осел в Лондоне, где и основал новостное агентство, о чем все уже, конечно, догадались. Это было как раз в 1851 году. Занималось агентство Рейтера бизнес-новостями Лондонской биржи, игрой на курсах, и без телеграфа было уже не прокормиться. Конечно, Рейтер разбогател — еще больше по сравнению со своей и так весьма выгодной женитьбой на дочери берлинского банкира Фридриха-Мартина Магнуса со «старыми деньгами». Это, равно как и сама профессия, ввело его в светские политические и деловые круги мировой финансовой столицы, что и привело в 1872 году к примечательному событию.
Персия находилась в состоянии глубокого финансового упадка и была фактически разорена, покрывая кредиты кредитами и все глубже залезая в торговый и бюджетный дефицит. Шах Насер ад-Дин выслушивал настойчивые предложения Александра II помочь финансами и экспертизой, специалистами, базами там, может, военное еще какое сотрудничество по стратегическим железным дорогам, ну дружить, в общем, у нас ведь широкая душа, - но все менее вежливо отказывался, указывая на то, что другой рукой Александр в это же время кроваво покоряет Туркестан, уничтожая местные эмираты и султанаты, да и Русско-персидские войны 1826-1828 годов еще не были забыты.
В общем, премьер-министр мирза Хусейн-хан активно приобщался в Лондоне к деловой жизни, вращаясь в парламентских и биржевых кругах, где наконец повстречался с Рейтером, только что получившим от троюродного брата мужа королевы Виктории, принца Альберта - герцога Эрнста Саксен-Кобург-Гота — баронский титул. Деликатная «Кембриджская история Ирана» размышляет вслух: «Казалось бы, нет никаких известных историкам документальных свидетельств того, что Хусейн-хан получил взятку». Ну нет — так нет. Но в результате премьер-министр убедил шаха подписать в 1872 году «Концессию Рейтера» - рамочное соглашение об учреждении Рейтером британской компании для управления иранской промышленностью.
Коротко говоря, все мощности, ресурсы и предприятия персидской империи в настоящем и будущем: все пути сообщения, железные и просто дороги, сельскохозяйственные угодья, мельницы, промышленные предприятия, обрабатывающие и производящие, шахты (кроме золота, серебра и драгоценных камней), леса, реки, горы, телеграф, телефон и прочие каналы связи, - переходили под управление компании на срок в 70 лет с автоматическим продлением вплоть до принятия сторонами решения о прекращении действия концессии.
#Англия #Россия #Иран #19век #история
В этот день 25 февраля 1899 года, ровно 125 лет назад в Ницце в своем комфортабельном поместье умер Исраэль бар-Иосафат, не цадик, не стоматолог, не банкир. Ну почти. Даже не особенно еврей. В 29 лет он в Лондоне перешел в лютеранство, потом почти сразу переехал в Берлин и остаток жизни назывался Паулем Юлиусом Ройтером на немецкий лад. Так и прославился.
Ну он был журналистом-редактором, сам писал мало, зато много переводил и отслеживал ленты новостей со всего мира, сам рассылал сотни сообщений по всей Европе, давая постоянную работу огромному флоту почтовых голубей (да, голубей). Сразу отвечая на технический вопрос: телеграф он не признавал до 1851 года, потому что затраты на передачу сообщений не окупались, по его мнению, отдачей от публикаций. Он работал в Париже в агентстве у Аваса (теперь «Франс-пресс»), потом в Нидерландах, но потом все же осел в Лондоне, где и основал новостное агентство, о чем все уже, конечно, догадались. Это было как раз в 1851 году. Занималось агентство Рейтера бизнес-новостями Лондонской биржи, игрой на курсах, и без телеграфа было уже не прокормиться. Конечно, Рейтер разбогател — еще больше по сравнению со своей и так весьма выгодной женитьбой на дочери берлинского банкира Фридриха-Мартина Магнуса со «старыми деньгами». Это, равно как и сама профессия, ввело его в светские политические и деловые круги мировой финансовой столицы, что и привело в 1872 году к примечательному событию.
Персия находилась в состоянии глубокого финансового упадка и была фактически разорена, покрывая кредиты кредитами и все глубже залезая в торговый и бюджетный дефицит. Шах Насер ад-Дин выслушивал настойчивые предложения Александра II помочь финансами и экспертизой, специалистами, базами там, может, военное еще какое сотрудничество по стратегическим железным дорогам, ну дружить, в общем, у нас ведь широкая душа, - но все менее вежливо отказывался, указывая на то, что другой рукой Александр в это же время кроваво покоряет Туркестан, уничтожая местные эмираты и султанаты, да и Русско-персидские войны 1826-1828 годов еще не были забыты.
В общем, премьер-министр мирза Хусейн-хан активно приобщался в Лондоне к деловой жизни, вращаясь в парламентских и биржевых кругах, где наконец повстречался с Рейтером, только что получившим от троюродного брата мужа королевы Виктории, принца Альберта - герцога Эрнста Саксен-Кобург-Гота — баронский титул. Деликатная «Кембриджская история Ирана» размышляет вслух: «Казалось бы, нет никаких известных историкам документальных свидетельств того, что Хусейн-хан получил взятку». Ну нет — так нет. Но в результате премьер-министр убедил шаха подписать в 1872 году «Концессию Рейтера» - рамочное соглашение об учреждении Рейтером британской компании для управления иранской промышленностью.
Коротко говоря, все мощности, ресурсы и предприятия персидской империи в настоящем и будущем: все пути сообщения, железные и просто дороги, сельскохозяйственные угодья, мельницы, промышленные предприятия, обрабатывающие и производящие, шахты (кроме золота, серебра и драгоценных камней), леса, реки, горы, телеграф, телефон и прочие каналы связи, - переходили под управление компании на срок в 70 лет с автоматическим продлением вплоть до принятия сторонами решения о прекращении действия концессии.
#Англия #Россия #Иран #19век #история
Концептуальные методики ухода за собой
Луиза-Адель-Роза-Мария Амман, маркиза ди Рома Казати-Стампа ди Сончино (1881-1957) — сверхбогатая наследница, икона «серебряного века» в Европе, держательница салонов и меценатка, гранд-дама эпатажа, сексуальной революции и мира эксклюзивной моды. Прославилась своими приемами в Италии, Франции, Англии и США, дававшими балу-у-сатаны 666 очков форы.
Имела маленькую заостренную голову со скошенным лбом и лицом, как у грызуна, с очень острыми скулами и очень большими глазами, почти отсутствовавшими губами и крючковатым носом. Очень высокая и костлявая.
Радикально белила лицо пудрой и тональными кремами до кондиции гейши. Зрачки увеличивала белладонной и опиатами. Ими же балансировала настроение. Обводила контур глаз сурьмой и индиговой тушью. Брови заклеивала полосками черного бархата, к векам крепились двухдюймовые накладные ресницы. Скулы оттеняла бордовыми румянами (по белой маске). Волосы красила в неестественный пламенно-рыжий цвет.
Фигуру, в зависимости от настроения, или выставляла au naturel, пренебрегая одеждой, или драпировала так, что про то, что там подразумевается фигура, вообще никто не помнил. Носила ожерелья из живых змей, леопардовые комплекты в сочетании с живыми леопардами как спутниками, ассирийские, римские и прочие экзотические уборы прямо из музеев.
И каков был гениальный итог-на-выходе.
Все вышеприведенное — описание Жана Кокто. И он резюмирует: «Пугающая маска, выставленная на всеобщее обозрение, внушала мужчинам мысль, что эта женщина, по своей доброй воле и с какой-то тайной целью, загубила скрывающуюся под всем этим великую красоту — красоту, которой на самом деле никогда не было».
Как говорится, профит.
#19век #Италия #Франция #мода #серебряныйвек
Луиза-Адель-Роза-Мария Амман, маркиза ди Рома Казати-Стампа ди Сончино (1881-1957) — сверхбогатая наследница, икона «серебряного века» в Европе, держательница салонов и меценатка, гранд-дама эпатажа, сексуальной революции и мира эксклюзивной моды. Прославилась своими приемами в Италии, Франции, Англии и США, дававшими балу-у-сатаны 666 очков форы.
Имела маленькую заостренную голову со скошенным лбом и лицом, как у грызуна, с очень острыми скулами и очень большими глазами, почти отсутствовавшими губами и крючковатым носом. Очень высокая и костлявая.
Радикально белила лицо пудрой и тональными кремами до кондиции гейши. Зрачки увеличивала белладонной и опиатами. Ими же балансировала настроение. Обводила контур глаз сурьмой и индиговой тушью. Брови заклеивала полосками черного бархата, к векам крепились двухдюймовые накладные ресницы. Скулы оттеняла бордовыми румянами (по белой маске). Волосы красила в неестественный пламенно-рыжий цвет.
Фигуру, в зависимости от настроения, или выставляла au naturel, пренебрегая одеждой, или драпировала так, что про то, что там подразумевается фигура, вообще никто не помнил. Носила ожерелья из живых змей, леопардовые комплекты в сочетании с живыми леопардами как спутниками, ассирийские, римские и прочие экзотические уборы прямо из музеев.
И каков был гениальный итог-на-выходе.
Все вышеприведенное — описание Жана Кокто. И он резюмирует: «Пугающая маска, выставленная на всеобщее обозрение, внушала мужчинам мысль, что эта женщина, по своей доброй воле и с какой-то тайной целью, загубила скрывающуюся под всем этим великую красоту — красоту, которой на самом деле никогда не было».
Как говорится, профит.
#19век #Италия #Франция #мода #серебряныйвек
Как бывает старый новый год, так сегодня старый високосный день, 29 февраля по старому стилю. И в этот день исполняется 186 лет Рафаэлло Джованьоли, которого российский человек, в среднем, знает отлично, но не знает от слова вообще.
И в России, и в мире знают фильм «Спартак» и довольно много кто представляет себе соответствующий роман под тем же названием. Но Джованьоли написал роман в 36 лет, а жизнь у него была и до и после того. Он начал писать в 20 лет, когда наружу стали проситься плоды ажиотажного изучения древней истории и классической литературы, в первые годы преподавания литературы в коллеже. И абсолютно перестал писать в 67 лет, когда вся его жизнь свелась к преподаванию литературы в Римском университете. Здесь должен был быть философский пассаж о практиках и теоретиках, творчестве и анализе, о том, что кто не может сам, тот учит других, но не будем об этом. За время творчества он написал достаточно: 12 романов, 4 пьесы, несколько сборников статей и рассказов.
Однако когда он успевал это делать, истории не известно. В 22 года Джованьоли вместе со своими троими братьями отправился воевать за свободу и единство Италии сперва в армии королевства Обеих Сицилий, затем в народной армаде Гарибальди. Сам освободитель Италии называл братьев Джованьоли «братьями Кайроло из Лацио», что было почетно, но не очень уважительно, потому что с кем сравнивать-то, братья Кайроло были такими же итальянцами, только из Ломбардии, из которых один погиб в бою, и один же из Джованьоли тоже погиб в бою, и разделяли эти события всего пять лет. Рафаэлло Джованьоли успевал между боями учить солдат писать и читать, а офицерам читать курсы литературы и римской истории, но биографы указывают также, что он был по-юному бесстрашен и рубился при любой возможности с пафосом и самоотречением.
Он оставался радикалом всю жизнь: гарибальдийское экстремистское направление в итальянском Рисорджименто оставило наследие в виде крупных политических сил, после победы пришедших в столкновение между собой. Джованьоли восемь раз избирался в парламент и половину сроков не досидел из-за радикальных взглядов. Он был антиклерикалом, врагом Ватикана, врагом теплохладных соглашателей и сторонников полумер.
Само собой, с 1875 года состоял в ложе Великого Востока Италии «Тит Ветий» (вождь восставших рабов в 104 г. до н.э.), а в 1877 году ездил с делегацией в Белград учреждать там итальянскую ложу «Свет Балкан». Ничего удивительного: еще во время изгнания наследник сербской династии Михайло Обренович поддерживал контакты с Гарибальди и Мадзини, и эти высшие чины Древнего и принятого Шотландского устава и Изначального Восточного устава Мицраима вполне могли обсуждать с ним масонские вопросы, в частности, хотя о его приеме в ложу сведений нет. Как бы то ни было, после сербского восстания 1875 года в Боснии и Герцеговине Мадзини организовал массовый прием сербов в масонство, и первую стационарную ложу открывал два года спустя итальянский консул при участии солидной делегации из метрополии. Кто же был лучшим кандидатом в эту делегацию, как не известный левый политик, пламенный трибун древнего республиканства, атеист и корреспондент Первого Интернационала Маркса Рафаэлло Джованьоли?
#Италия #история #литература #19век
И в России, и в мире знают фильм «Спартак» и довольно много кто представляет себе соответствующий роман под тем же названием. Но Джованьоли написал роман в 36 лет, а жизнь у него была и до и после того. Он начал писать в 20 лет, когда наружу стали проситься плоды ажиотажного изучения древней истории и классической литературы, в первые годы преподавания литературы в коллеже. И абсолютно перестал писать в 67 лет, когда вся его жизнь свелась к преподаванию литературы в Римском университете. Здесь должен был быть философский пассаж о практиках и теоретиках, творчестве и анализе, о том, что кто не может сам, тот учит других, но не будем об этом. За время творчества он написал достаточно: 12 романов, 4 пьесы, несколько сборников статей и рассказов.
Однако когда он успевал это делать, истории не известно. В 22 года Джованьоли вместе со своими троими братьями отправился воевать за свободу и единство Италии сперва в армии королевства Обеих Сицилий, затем в народной армаде Гарибальди. Сам освободитель Италии называл братьев Джованьоли «братьями Кайроло из Лацио», что было почетно, но не очень уважительно, потому что с кем сравнивать-то, братья Кайроло были такими же итальянцами, только из Ломбардии, из которых один погиб в бою, и один же из Джованьоли тоже погиб в бою, и разделяли эти события всего пять лет. Рафаэлло Джованьоли успевал между боями учить солдат писать и читать, а офицерам читать курсы литературы и римской истории, но биографы указывают также, что он был по-юному бесстрашен и рубился при любой возможности с пафосом и самоотречением.
Он оставался радикалом всю жизнь: гарибальдийское экстремистское направление в итальянском Рисорджименто оставило наследие в виде крупных политических сил, после победы пришедших в столкновение между собой. Джованьоли восемь раз избирался в парламент и половину сроков не досидел из-за радикальных взглядов. Он был антиклерикалом, врагом Ватикана, врагом теплохладных соглашателей и сторонников полумер.
Само собой, с 1875 года состоял в ложе Великого Востока Италии «Тит Ветий» (вождь восставших рабов в 104 г. до н.э.), а в 1877 году ездил с делегацией в Белград учреждать там итальянскую ложу «Свет Балкан». Ничего удивительного: еще во время изгнания наследник сербской династии Михайло Обренович поддерживал контакты с Гарибальди и Мадзини, и эти высшие чины Древнего и принятого Шотландского устава и Изначального Восточного устава Мицраима вполне могли обсуждать с ним масонские вопросы, в частности, хотя о его приеме в ложу сведений нет. Как бы то ни было, после сербского восстания 1875 года в Боснии и Герцеговине Мадзини организовал массовый прием сербов в масонство, и первую стационарную ложу открывал два года спустя итальянский консул при участии солидной делегации из метрополии. Кто же был лучшим кандидатом в эту делегацию, как не известный левый политик, пламенный трибун древнего республиканства, атеист и корреспондент Первого Интернационала Маркса Рафаэлло Джованьоли?
#Италия #история #литература #19век