Масонские повязки на глаза по-французски называются стандартно – bandeau, это повязка и повязка. В англо-саксонской же традиции они бывали двух типов – в виде повязки и в виде глухого капюшона на всю голову. Соответственно, blindfold (слепая + лента) и hoodwink (капюшон + для прижмуривания), уже очень давно взаимозаменяемые. Примечательно, что после XVII века капюшоны практически полностью исчезли в англо-саксонских странах, но активнейше использовались в континентальной традиции Испании, Италии и Франции. Впрочем, притчей во языцех всегда были попытки масонства и там и там адаптировать свою ритуальность к веяниям то одних, то других времен. В конце XIX века Альберт Пайк в своих версиях ритуалов предлагает «бить кандидатов небольшими разрядами тока»: так и видится член ложи с самыми могучими бедрами, сидящий в углу на динамо-велотренажере и накапливающий в генераторе заряд. А повязки на глаза в тот же бурный период технологических революций кое-где стали напоминать ретро-футуристические очки воздухоплавателей и мотоциклетных всадников. Они хранятся в музеях ряда масонских лож в Англии и Америке.
#масонство #тайныеобщества #20век
#масонство #тайныеобщества #20век
«Ты не знаешь, с чего начать, но неважно, просишь на расследование двое суток. Прежде всего — дряхлый университетский каталог...»
Умберто Эко «Маятник Фуко»
Хорошо известная в русской сети фотография. Первоначально пришла из словацкой (внезапно) прессы вместе с каким-то совершенно проходным и идиотским кратким обзором «кто такие масоны». На ней изображены люди обоего пола в карнавально-киношном «масонском» обмундировании, которые несут подлинные штандарты лож Великого Востока Франции (Философский Улей и Братство Народов), работавших во второй половине XIX века и закрывшихся до II Мировой войны или во время нее. Часть публики в зале — в масонских нагрудных лентах. Женщин стали принимать в ложи Великого Востока только в 2010 году. Фотография же явно датируется рубежом 1960-1970-х годов. И не имеет абсолютно никаких выходных данных.
Но бешеной корове же семь верст — не крюк. Поэтому все, конечно, выяснилось.
Важным праздником социально-ориентированного и весьма политизированного французского масонства круга Великого Востока Франции является День Парижской коммуны. Он отмечается каждый год (даты варьируются в пределах марта-мая) шествиями парижских и приезжих масонов разных послушаний по кладбищу Пер-Лашез к Стене Федералов (Коммунаров) и митингами, за которыми следуют узко-масонские мероприятия в храмах. Никогда не была секретом левая и весьма социалистическая ориентация французского масонства, когда оно начинает заниматься политикой.
Деятелем социалистической Радикальной партии был и Жак Миттеран (1908-1991), не родственник президента Франсуа Миттерана, но вполне перспективный его конкурент, пока не решил отказаться от политической карьеры в 1962 году, став великим мастером ВВФ. Он занимал этот пост несколько раз. В 1971 году истекал его последний срок.
24 апреля 1971 года Великий Восток Франции с помпой отпраздновал столетие Парижской коммуны под руководством Жака Миттерана и готовившегося сменить его на посту великого мастера художника-сюрреалиста, троцкиста-интернационалиста Фредерика Целлера. При участии делегаций Великой женской ложи Франции и смешанного масонского ордена «Право человека». Вместе с членами семей и родственниками делегаты трех послушаний в количестве 25 000 человек посетили Пер-Лашез, а потом в храме ВВФ на рю Каде уже более узким составом была проведена «белая» (открытая) церемония, потому что присутствовали а) разные послушания, б) профаны, - специально написанная для этого случая.
Итак, на фото а) масонская церемония, б) нетрадиционная, в) знамена из музея принесли статисты в театрализованном облачении «по мотивам» масонства.
#масонство #тайныеобщества #Франция #20век #современность
Умберто Эко «Маятник Фуко»
Хорошо известная в русской сети фотография. Первоначально пришла из словацкой (внезапно) прессы вместе с каким-то совершенно проходным и идиотским кратким обзором «кто такие масоны». На ней изображены люди обоего пола в карнавально-киношном «масонском» обмундировании, которые несут подлинные штандарты лож Великого Востока Франции (Философский Улей и Братство Народов), работавших во второй половине XIX века и закрывшихся до II Мировой войны или во время нее. Часть публики в зале — в масонских нагрудных лентах. Женщин стали принимать в ложи Великого Востока только в 2010 году. Фотография же явно датируется рубежом 1960-1970-х годов. И не имеет абсолютно никаких выходных данных.
Но бешеной корове же семь верст — не крюк. Поэтому все, конечно, выяснилось.
Важным праздником социально-ориентированного и весьма политизированного французского масонства круга Великого Востока Франции является День Парижской коммуны. Он отмечается каждый год (даты варьируются в пределах марта-мая) шествиями парижских и приезжих масонов разных послушаний по кладбищу Пер-Лашез к Стене Федералов (Коммунаров) и митингами, за которыми следуют узко-масонские мероприятия в храмах. Никогда не была секретом левая и весьма социалистическая ориентация французского масонства, когда оно начинает заниматься политикой.
Деятелем социалистической Радикальной партии был и Жак Миттеран (1908-1991), не родственник президента Франсуа Миттерана, но вполне перспективный его конкурент, пока не решил отказаться от политической карьеры в 1962 году, став великим мастером ВВФ. Он занимал этот пост несколько раз. В 1971 году истекал его последний срок.
24 апреля 1971 года Великий Восток Франции с помпой отпраздновал столетие Парижской коммуны под руководством Жака Миттерана и готовившегося сменить его на посту великого мастера художника-сюрреалиста, троцкиста-интернационалиста Фредерика Целлера. При участии делегаций Великой женской ложи Франции и смешанного масонского ордена «Право человека». Вместе с членами семей и родственниками делегаты трех послушаний в количестве 25 000 человек посетили Пер-Лашез, а потом в храме ВВФ на рю Каде уже более узким составом была проведена «белая» (открытая) церемония, потому что присутствовали а) разные послушания, б) профаны, - специально написанная для этого случая.
Итак, на фото а) масонская церемония, б) нетрадиционная, в) знамена из музея принесли статисты в театрализованном облачении «по мотивам» масонства.
#масонство #тайныеобщества #Франция #20век #современность
Гаррисон Грей Дайер — наземный
Наверное, не следует благодарить Жюля Верна за созданный им образ ученого-естествоиспытателя. Его ученые-технари — супермены, герои, человеки-из-стали и неукротимые бестии европейского прогресса, от американца Кира-Сайруса Смита до индийца принца Даккара — капитана Немо (задумывавшегося как революционер-поляк или русский). А вот ботаники-географы — это Паганель. Ну где ему бороться и искать, найти и не сдаваться? Или, скажем, энтомологу «кузену Бенедикту», который «казалось, принадлежит не столько к животному, сколько к растительному царству. Он был как бесплодное, почти лишенное листьев дерево, не способное ни приютить, ни накормить путника. Но у него было доброе сердце. Он охотно оказывал бы услуги людям, если бы в состоянии был оказывать их… и его все любили, несмотря на его слабости, а может быть, именно за них». Хорошо еще, что он не брался писать образы гуманитариев: наверное, просто считал их ниже своего достоинства.
Русский читатель еще никак не может отделаться от образа прыгающего за бабочками по полям с сачком Набокова, да и от образа «профессора Поллака» из фильма «Дежа вю» отделаться непросто.
Но энтомолог рубежа XIX – XX веков — это далеко не то, что кажется. За прошедшие со времен Верна пару десятилетий даже такой ученый стал тем, кем является в наше время: сухим и неприятным в общении, агрессивным, сварливым и сутяжным комком нервов, ежеминутно готовым к конфликту, отстаиванию своих интересов и первенства, опровержению и выдвижению обвинений. Таким вырос и родившийся в Нью-Йорке в 1866 году Гаррисон Грей Дайер-младший. Его одноименный отец-химик, по обычаю того времени, редко бывал дома и зарабатывал на жизнь. После смерти он оставил семье недурное состояние. Поэтому сын его и дочь росли, в основном, под опекой матери — знаменитой в Америке спиритки Элеоноры-Розеллы Ханум-Дайер и жившей вместе с ними ее дальней родственницы — спиритки и гомеопатки Люси Хадсон. Элеонору несколько раз приглашала в Красную комнату Белого дома госпожа Мэри Линкольн, безутешная после гибели своего сына в 1862 году и желавшая встречи с ним. На сеансах присутствовал и президент. А Люси Хадсон и ее кузен Джордж-Генри постоянно брали юного Гаррисона с собой на травяные сборы, где он и полюбил растительность и насекомых.
С подачи отца и с его помощью он закончил Массачусетский Технологический как химик, но почти никогда не работал по специальности, а сразу принялся публиковаться в энтомологических журналах и заслужил признание нескольких авторитетов своего времени. Он увлекался чешуекрылыми с полным метаморфозом и даже сформулировал один использующийся до сих пор закон, регулирующий цикл полного метаморфоза личинок. Он отважно посягал на чужие научные делянки и осмеливался даже вторгаться в царство исследователей москитов. Но, надо сказать, не было человека скандальнее Дайера во всем мире ученых-по-бабочкам. Он ежемесячно и непрерывно участвовал во всех научных и личных перепалках и кампаниях своего круга. И поскольку он был ответственным секретарем журналов Энтомологического общества сперва — Нью-Йорка, затем — Вашингтона, административный ресурс у него был. Впрочем, недолго, потому что противостоявшие ему силы в итоге выгнали его и оттуда, и отсюда. Тогда Дайер учредил собственный энтомологический журнал «Insecutor Inscitiae Menstruus» («Ежемесячник преследования невежества», явно с аллюзией на слово «insectum» - «насекомое») и разгулялся там по новой, беззаветно атакуя непререкаемые авторитеты своего времени — профессоров Клару Саутмейд Ладлоу и Джона Бернхардта Смита. Смит в отместку назвал вновь открытый род мотыльков «дайЕрия» (Dyaria), недвусмысленно имея в виду омонимию со словом «дайерИя» (diarrhoea, диарея). Яблоком раздора всегда служили как раз принципы классификации, в которых Дайер не готов был поступиться ни пядью земли. Профессора отказывались сотрудничать с Колумбийским университетом, где бесчинствовал Дайер, и в конечном итоге его уволили.
#США #история #20век
Наверное, не следует благодарить Жюля Верна за созданный им образ ученого-естествоиспытателя. Его ученые-технари — супермены, герои, человеки-из-стали и неукротимые бестии европейского прогресса, от американца Кира-Сайруса Смита до индийца принца Даккара — капитана Немо (задумывавшегося как революционер-поляк или русский). А вот ботаники-географы — это Паганель. Ну где ему бороться и искать, найти и не сдаваться? Или, скажем, энтомологу «кузену Бенедикту», который «казалось, принадлежит не столько к животному, сколько к растительному царству. Он был как бесплодное, почти лишенное листьев дерево, не способное ни приютить, ни накормить путника. Но у него было доброе сердце. Он охотно оказывал бы услуги людям, если бы в состоянии был оказывать их… и его все любили, несмотря на его слабости, а может быть, именно за них». Хорошо еще, что он не брался писать образы гуманитариев: наверное, просто считал их ниже своего достоинства.
Русский читатель еще никак не может отделаться от образа прыгающего за бабочками по полям с сачком Набокова, да и от образа «профессора Поллака» из фильма «Дежа вю» отделаться непросто.
Но энтомолог рубежа XIX – XX веков — это далеко не то, что кажется. За прошедшие со времен Верна пару десятилетий даже такой ученый стал тем, кем является в наше время: сухим и неприятным в общении, агрессивным, сварливым и сутяжным комком нервов, ежеминутно готовым к конфликту, отстаиванию своих интересов и первенства, опровержению и выдвижению обвинений. Таким вырос и родившийся в Нью-Йорке в 1866 году Гаррисон Грей Дайер-младший. Его одноименный отец-химик, по обычаю того времени, редко бывал дома и зарабатывал на жизнь. После смерти он оставил семье недурное состояние. Поэтому сын его и дочь росли, в основном, под опекой матери — знаменитой в Америке спиритки Элеоноры-Розеллы Ханум-Дайер и жившей вместе с ними ее дальней родственницы — спиритки и гомеопатки Люси Хадсон. Элеонору несколько раз приглашала в Красную комнату Белого дома госпожа Мэри Линкольн, безутешная после гибели своего сына в 1862 году и желавшая встречи с ним. На сеансах присутствовал и президент. А Люси Хадсон и ее кузен Джордж-Генри постоянно брали юного Гаррисона с собой на травяные сборы, где он и полюбил растительность и насекомых.
С подачи отца и с его помощью он закончил Массачусетский Технологический как химик, но почти никогда не работал по специальности, а сразу принялся публиковаться в энтомологических журналах и заслужил признание нескольких авторитетов своего времени. Он увлекался чешуекрылыми с полным метаморфозом и даже сформулировал один использующийся до сих пор закон, регулирующий цикл полного метаморфоза личинок. Он отважно посягал на чужие научные делянки и осмеливался даже вторгаться в царство исследователей москитов. Но, надо сказать, не было человека скандальнее Дайера во всем мире ученых-по-бабочкам. Он ежемесячно и непрерывно участвовал во всех научных и личных перепалках и кампаниях своего круга. И поскольку он был ответственным секретарем журналов Энтомологического общества сперва — Нью-Йорка, затем — Вашингтона, административный ресурс у него был. Впрочем, недолго, потому что противостоявшие ему силы в итоге выгнали его и оттуда, и отсюда. Тогда Дайер учредил собственный энтомологический журнал «Insecutor Inscitiae Menstruus» («Ежемесячник преследования невежества», явно с аллюзией на слово «insectum» - «насекомое») и разгулялся там по новой, беззаветно атакуя непререкаемые авторитеты своего времени — профессоров Клару Саутмейд Ладлоу и Джона Бернхардта Смита. Смит в отместку назвал вновь открытый род мотыльков «дайЕрия» (Dyaria), недвусмысленно имея в виду омонимию со словом «дайерИя» (diarrhoea, диарея). Яблоком раздора всегда служили как раз принципы классификации, в которых Дайер не готов был поступиться ни пядью земли. Профессора отказывались сотрудничать с Колумбийским университетом, где бесчинствовал Дайер, и в конечном итоге его уволили.
#США #история #20век
Гаррисон Грей Дайер — подземный
Еще во время утрясания матримониальных дел невозможность заниматься любимым делом за деньги и состоять на госслужбе побудили Дайера в 1916-1917 годах просить о трудоустройстве своего двоюродного дядю — основателя концерна «Миррор-Таймс» и главреда «Лос-Анжелес Таймс» полковника Гаррисона Грея Отиса. Несмотря на журналистский опыт племянника, тот ему отказал да и вскоре умер, а просить о чем-то его зятя и наследника — жестокого медиа- и фарма-дельца, фактического владельца Лос-Анжелеса на протяжении пары десятилетий Гарри Чендлера — Дайер поостерегся. Чендлер ценил дружбу и пользовался расположением многих авторитетных людей ирландского, итальянского и еврейского происхождения, без которых править городом в 1920-е было затруднительно. Да и хобби у Чендлера было не дай боже никому — евгеника и доктор-менгелевские лаборатории, где под покровом тайны происходило бог весть что. К нему лучше было не соваться. Но больше Дайер ничего не умел.
На счастье в 1912 году Америку посетил сын основателя бахаизма Бахауллы — Абдул-Баха, который в ходе головокружительного турне посетил более 40 городов в США и Канаде и основал сразу четыре центра своей религии (он, как и отец, состоял из деловых жилок целиком). Чикагские, нью-йоркские, мэнские и ванкуверские бахаи вскоре, как положено, разбежались по разным углам и принялись истово мутузить друг друга за чистоту веры. Сунувшийся было их помирить преемник Абдул-Баха — Шоги-эфенди был обозван еретиком и отринут. Ну а как иначе строить религию, призванную примирить все религии, соединив все лучшее в них — в себе? Но именно эта атмосфера, вероятно, привлекла Дайера, который всей душой отдался новой вере и стал ее активным проповедником вместе с женой. Правда, по-своему. Он же не мог заниматься чем-то просто так. В 1922 году он основал в Нью-Йорке бахаистский журнал «Реальность», стоявший на жестко-чикагских вероучительных позициях, и с наслаждением погрузился в привычную среду газетных разоблачений и взаимных нападок. Его даже снова начали тягать в суд оппоненты. Жизнь налаживалась.
Но длилось это ровно до тех пор, пока в середине сентября 1924 года к нему не пришла полиция. За пару дней до того ничего не подозревавший грузовик, ехавший по Дюпон-серкл, провалился передним мостом под землю. Дорожные рабочие, вытащив его, приготовились латать мостовую, но заглянули в дыру и были немало фраппированы. Настолько, что вызвали полицию, а полиция — федералов (Бюро расследований, позднее — ФБР). Дело в том, что под землей они нашли туннель протяженностью более 150 метров в сторону парка Рок-Крик, глубиной от 3 до 7 метров, с лестницами и перилами, выровненными стенами и потолками, шириной — для свободного прохода двоих взрослых мужчин, высотой — в человеческий рост, с намеченными, но не сделанными, ответвлениями и подготовленными для дальнейшей работы тачкой и кучей мешков от цемента. Стены были аккуратно выложены кирпичом, потолки проложены от сырости проклеенными немецкими газетами за 1917-1918 годы. На полу валялись несколько пустых бутылок.
#США #история #20век
Еще во время утрясания матримониальных дел невозможность заниматься любимым делом за деньги и состоять на госслужбе побудили Дайера в 1916-1917 годах просить о трудоустройстве своего двоюродного дядю — основателя концерна «Миррор-Таймс» и главреда «Лос-Анжелес Таймс» полковника Гаррисона Грея Отиса. Несмотря на журналистский опыт племянника, тот ему отказал да и вскоре умер, а просить о чем-то его зятя и наследника — жестокого медиа- и фарма-дельца, фактического владельца Лос-Анжелеса на протяжении пары десятилетий Гарри Чендлера — Дайер поостерегся. Чендлер ценил дружбу и пользовался расположением многих авторитетных людей ирландского, итальянского и еврейского происхождения, без которых править городом в 1920-е было затруднительно. Да и хобби у Чендлера было не дай боже никому — евгеника и доктор-менгелевские лаборатории, где под покровом тайны происходило бог весть что. К нему лучше было не соваться. Но больше Дайер ничего не умел.
На счастье в 1912 году Америку посетил сын основателя бахаизма Бахауллы — Абдул-Баха, который в ходе головокружительного турне посетил более 40 городов в США и Канаде и основал сразу четыре центра своей религии (он, как и отец, состоял из деловых жилок целиком). Чикагские, нью-йоркские, мэнские и ванкуверские бахаи вскоре, как положено, разбежались по разным углам и принялись истово мутузить друг друга за чистоту веры. Сунувшийся было их помирить преемник Абдул-Баха — Шоги-эфенди был обозван еретиком и отринут. Ну а как иначе строить религию, призванную примирить все религии, соединив все лучшее в них — в себе? Но именно эта атмосфера, вероятно, привлекла Дайера, который всей душой отдался новой вере и стал ее активным проповедником вместе с женой. Правда, по-своему. Он же не мог заниматься чем-то просто так. В 1922 году он основал в Нью-Йорке бахаистский журнал «Реальность», стоявший на жестко-чикагских вероучительных позициях, и с наслаждением погрузился в привычную среду газетных разоблачений и взаимных нападок. Его даже снова начали тягать в суд оппоненты. Жизнь налаживалась.
Но длилось это ровно до тех пор, пока в середине сентября 1924 года к нему не пришла полиция. За пару дней до того ничего не подозревавший грузовик, ехавший по Дюпон-серкл, провалился передним мостом под землю. Дорожные рабочие, вытащив его, приготовились латать мостовую, но заглянули в дыру и были немало фраппированы. Настолько, что вызвали полицию, а полиция — федералов (Бюро расследований, позднее — ФБР). Дело в том, что под землей они нашли туннель протяженностью более 150 метров в сторону парка Рок-Крик, глубиной от 3 до 7 метров, с лестницами и перилами, выровненными стенами и потолками, шириной — для свободного прохода двоих взрослых мужчин, высотой — в человеческий рост, с намеченными, но не сделанными, ответвлениями и подготовленными для дальнейшей работы тачкой и кучей мешков от цемента. Стены были аккуратно выложены кирпичом, потолки проложены от сырости проклеенными немецкими газетами за 1917-1918 годы. На полу валялись несколько пустых бутылок.
#США #история #20век
Всем, конечно, интересно, кто был первым и кто – последним гильотинированным гражданином во Франции. Ну у вас и вкусы. Ну ладно.
Как известно, 10 октября (в день рождения автора сих строк, во всемирный, что логично, день психического здоровья) 1789 года доктор Игнас Гильотен внес в Учредительное собрание предложение переработать чертежи средневековых аппаратов для отделения частей тела и создать «машину для отделения голов от тел» (machine à détacher les têtes des corps). Революционному правительству было не до жиру: оно пока что просто вешало преступников. Но их было слишком много. И всё это было внешне некрасиво. А народ французский издревле тяготеет к красоте и изяществу. А городские палачи Парижа, возглавляемые знаменитым Сансоном, наотрез отказались служить новой власти. И привычная зрелищность из публичных казней ушла.
Надо сказать, проект Гильотена неприемлемо усложнялся каждый месяц, и разработка его угрожала бесконечными сроками исполнения. И власти перепоручили его доктору-хирургу Антуану Луи, который, собственно, гильотину и представил оживившемуся народу. Гильотен, впрочем, забрал всю славу, и имя Луи кануло в Лету. Опомнившийся Шарль-Анри Сансон в это время тестировал один из прошлых вариантов Гильотена в городском морге на трупах, подбирая нужный угол и натяжение троса, но в конечном счете пропустил появление машины-конкурента. Тут всё просто: ты или вскакиваешь в отходящий поезд профессиональной карьеры, или остаешься в прошлом. Ну как Нокия.
В итоге 25 апреля 1792 года на Гревской площади водрузили аппарат и сразу же испытали его на разбойнике с большой дороги Николя-Жаке Пеллетье. На нем не было где ставить пробы, его взяли с поличным на ограблении, изнасиловании и убийстве прохожей в парижском переулке в составе банды. Но он около года ждал в камере смертников исполнения наказания, потому что Национальное собрание слишком долго утверждало порядок смертной казни, а Гильотен – морочил всем голову своими чертежами. Так что Пеллетье, наверное, вздохнул в последний раз даже с облегчением. Впрочем, избалованные зрители все равно говорили, что мечом быстрее и как-то вот больше веришь исполнителям.
А 10 сентября 1977 года судья Моник Мабельи, еще не зная того, отправила на гильотину в последний раз Хамиду Джандуби, одноногого тунисского убийцу, похитившего несколько девушек и сутенерствовавшего их, пока одна не оказалась упорной, и он ее не пытал и не убил.
Еще 15 смертных приговоров было вынесено во Франции до 9 октября 1981 года, когда смертная казнь была отменена спустя ровно 189 лет, но ни один не был исполнен.
Где-то между 1792 и 1977 годами прошли на эшафот колонны роялистов и народных трибунов, поэтов, дворян и крестьян, революционеров и консерваторов, королей и использовавшейся для проверки лезвия капусты.
В 1980 году на экраны вышла психологическая драма Джованни Жозе «Черная мантия для убийцы» с Анни Жирардо и Клодом Брассером – про коррупцию в системе французской юстиции. Приговоренный к смерти сбегает с места казни и далее с помощью сердобольной судьи разбирается в хитросплетениях своего дела. Процедура подготовки осужденного к гильотинированию показана в микроскопических деталях в самом начале. И даже какую-то сентиментальную жалость вызывает комически толстый огромный рабочий-техник, который после драматического побега разочарованно обращается к интенданту тюрьмы: «Так что, гильотину теперь разбирать что ли?».
#Франция #18век #20век #история #гильотина
Как известно, 10 октября (в день рождения автора сих строк, во всемирный, что логично, день психического здоровья) 1789 года доктор Игнас Гильотен внес в Учредительное собрание предложение переработать чертежи средневековых аппаратов для отделения частей тела и создать «машину для отделения голов от тел» (machine à détacher les têtes des corps). Революционному правительству было не до жиру: оно пока что просто вешало преступников. Но их было слишком много. И всё это было внешне некрасиво. А народ французский издревле тяготеет к красоте и изяществу. А городские палачи Парижа, возглавляемые знаменитым Сансоном, наотрез отказались служить новой власти. И привычная зрелищность из публичных казней ушла.
Надо сказать, проект Гильотена неприемлемо усложнялся каждый месяц, и разработка его угрожала бесконечными сроками исполнения. И власти перепоручили его доктору-хирургу Антуану Луи, который, собственно, гильотину и представил оживившемуся народу. Гильотен, впрочем, забрал всю славу, и имя Луи кануло в Лету. Опомнившийся Шарль-Анри Сансон в это время тестировал один из прошлых вариантов Гильотена в городском морге на трупах, подбирая нужный угол и натяжение троса, но в конечном счете пропустил появление машины-конкурента. Тут всё просто: ты или вскакиваешь в отходящий поезд профессиональной карьеры, или остаешься в прошлом. Ну как Нокия.
В итоге 25 апреля 1792 года на Гревской площади водрузили аппарат и сразу же испытали его на разбойнике с большой дороги Николя-Жаке Пеллетье. На нем не было где ставить пробы, его взяли с поличным на ограблении, изнасиловании и убийстве прохожей в парижском переулке в составе банды. Но он около года ждал в камере смертников исполнения наказания, потому что Национальное собрание слишком долго утверждало порядок смертной казни, а Гильотен – морочил всем голову своими чертежами. Так что Пеллетье, наверное, вздохнул в последний раз даже с облегчением. Впрочем, избалованные зрители все равно говорили, что мечом быстрее и как-то вот больше веришь исполнителям.
А 10 сентября 1977 года судья Моник Мабельи, еще не зная того, отправила на гильотину в последний раз Хамиду Джандуби, одноногого тунисского убийцу, похитившего несколько девушек и сутенерствовавшего их, пока одна не оказалась упорной, и он ее не пытал и не убил.
Еще 15 смертных приговоров было вынесено во Франции до 9 октября 1981 года, когда смертная казнь была отменена спустя ровно 189 лет, но ни один не был исполнен.
Где-то между 1792 и 1977 годами прошли на эшафот колонны роялистов и народных трибунов, поэтов, дворян и крестьян, революционеров и консерваторов, королей и использовавшейся для проверки лезвия капусты.
В 1980 году на экраны вышла психологическая драма Джованни Жозе «Черная мантия для убийцы» с Анни Жирардо и Клодом Брассером – про коррупцию в системе французской юстиции. Приговоренный к смерти сбегает с места казни и далее с помощью сердобольной судьи разбирается в хитросплетениях своего дела. Процедура подготовки осужденного к гильотинированию показана в микроскопических деталях в самом начале. И даже какую-то сентиментальную жалость вызывает комически толстый огромный рабочий-техник, который после драматического побега разочарованно обращается к интенданту тюрьмы: «Так что, гильотину теперь разбирать что ли?».
#Франция #18век #20век #история #гильотина
«Калифорнийская сатанинская паника»
Растянутый во времени почти на все восьмидесятые феномен сатано-педофильской паники, охватившей Калифорнию, может считаться образцовым. Его хоть в учебники ставь: как создать социально-культурное явление ни для чего и ни с чего. Без всякой конспирологии. Паника эта не принесла дивидендов никому из участников и зачинщиков, никаким религиозным и политическим силам или организациям. Только обогатила местных юристов – соль и плоть американской земли.
Послевоенные американские матери, пережившие годы сексуальной революции и перебесившиеся на студенческих баррикадах и в хипповских коммунах, к 1980 году уже завели домики с белыми заборчиками и наплодили пухлощеких карапузов. Их спутники жизни сбрили бакенбарды и локоны, устроились работать в банки и сделали этих матерей честными женщинами в чинных церквях приличных пригородных кондоминиумов. За белыми заборчиками, еще не зная того, росла уже следующая культурно-поколенческая страта – корпоративные яппи, которым суждено было создать всю уже ставшую теперь обыденной культуру стекла-и-бетона, совещаний с презентациями, промискуитета по пятницам и интриг у кулера.
Но борьба за права женщин и их роль в военной и послевоенной Америке изменили парадигму женской жизни раз и навсегда. Ностальгический образ красавицы в передничке, встречающей мужа с работы, с картин Нормана Роквелла и из сериала «Безумцы» ушел в прошлое. Американки стали много и ожесточенно работать, строить карьеры, сразу начав обгонять мужчин. По всей Калифорнии открылись сотни, а по Америке – десятки тысяч, новых детских садов: полного дня, пансионного типа с проживанием и типа продленки, на несколько часов. Материнскую сепарационную тревогу никто не отменял. Комплекс плохой матери тоже не отменял никто. Отягощающие обстоятельства вроде вечного невроза на работе, преодоления «стеклянного потолка», алкоголизма и наркомании как обязательных спутников стресса не отменит никто и никогда. Разводы в респектабельной Калифорнии корпоративных работников подскочили на 50%. (В богопротивной Калифорнии шоу-бизнеса их никто никогда и не считал – бесполезно.) И оказалось достаточно одной искры, чтобы пламя охватило штат надолго и прочно. И каждый следующий шаг в этом водевиле был краше предыдущего. В мозгу любого кинозрителя засел образ из американского кино – толпа селян с вилами и факелами, которая идет с кем-то «просто поговорить». Для Америки это не образ из кино, а если не непосредственная, то вполне вероятная реалия, скрепа и законное врожденное священное право. Но началось все с малого.
В августе 1983 года у маленького сына местной жительницы Джуди Джонсон заболела попа. Она отвела его в больницу и вышла оттуда с уверенностью, что сын подвергся насилию. Врачи такого у себя в бумагах не записали, но с активной растревоженной женщиной не спорили.
Шаг второй. Джуди выбрала единственного мужчину – работника семейного детсада Макмартин, Раймонда Баки, и подала на него заявление. Баки арестовали. Но через неделю отпустили, потому что ничего на него не нашли.
Шаг третий и первый из гениальных. Окружной департамент полиции Манхеттен-бич разослал всем родителям письмо с просьбой расспросить детей по интересующим вопросам. Родители с азартом приступили к работе.
За неделю дети (от 2 до 5 лет, классика) поголовно все покаялись в участии в педофилических оргиях и на показываемых фотографиях опознали как своих насильников всех работников детского сада, а также половину пантеона голливудских звезд прошлого и настоящего, равно как и половину людей со стоковых фотографий из рекламных агентств. Но сама игра детям понравилась. Они проявляли инициативу и хотели рассказывать все больше и больше. Полицейским и надоело, и столько людей у них не было – от работы отрывать.
#США #20век #конспирология
Растянутый во времени почти на все восьмидесятые феномен сатано-педофильской паники, охватившей Калифорнию, может считаться образцовым. Его хоть в учебники ставь: как создать социально-культурное явление ни для чего и ни с чего. Без всякой конспирологии. Паника эта не принесла дивидендов никому из участников и зачинщиков, никаким религиозным и политическим силам или организациям. Только обогатила местных юристов – соль и плоть американской земли.
Послевоенные американские матери, пережившие годы сексуальной революции и перебесившиеся на студенческих баррикадах и в хипповских коммунах, к 1980 году уже завели домики с белыми заборчиками и наплодили пухлощеких карапузов. Их спутники жизни сбрили бакенбарды и локоны, устроились работать в банки и сделали этих матерей честными женщинами в чинных церквях приличных пригородных кондоминиумов. За белыми заборчиками, еще не зная того, росла уже следующая культурно-поколенческая страта – корпоративные яппи, которым суждено было создать всю уже ставшую теперь обыденной культуру стекла-и-бетона, совещаний с презентациями, промискуитета по пятницам и интриг у кулера.
Но борьба за права женщин и их роль в военной и послевоенной Америке изменили парадигму женской жизни раз и навсегда. Ностальгический образ красавицы в передничке, встречающей мужа с работы, с картин Нормана Роквелла и из сериала «Безумцы» ушел в прошлое. Американки стали много и ожесточенно работать, строить карьеры, сразу начав обгонять мужчин. По всей Калифорнии открылись сотни, а по Америке – десятки тысяч, новых детских садов: полного дня, пансионного типа с проживанием и типа продленки, на несколько часов. Материнскую сепарационную тревогу никто не отменял. Комплекс плохой матери тоже не отменял никто. Отягощающие обстоятельства вроде вечного невроза на работе, преодоления «стеклянного потолка», алкоголизма и наркомании как обязательных спутников стресса не отменит никто и никогда. Разводы в респектабельной Калифорнии корпоративных работников подскочили на 50%. (В богопротивной Калифорнии шоу-бизнеса их никто никогда и не считал – бесполезно.) И оказалось достаточно одной искры, чтобы пламя охватило штат надолго и прочно. И каждый следующий шаг в этом водевиле был краше предыдущего. В мозгу любого кинозрителя засел образ из американского кино – толпа селян с вилами и факелами, которая идет с кем-то «просто поговорить». Для Америки это не образ из кино, а если не непосредственная, то вполне вероятная реалия, скрепа и законное врожденное священное право. Но началось все с малого.
В августе 1983 года у маленького сына местной жительницы Джуди Джонсон заболела попа. Она отвела его в больницу и вышла оттуда с уверенностью, что сын подвергся насилию. Врачи такого у себя в бумагах не записали, но с активной растревоженной женщиной не спорили.
Шаг второй. Джуди выбрала единственного мужчину – работника семейного детсада Макмартин, Раймонда Баки, и подала на него заявление. Баки арестовали. Но через неделю отпустили, потому что ничего на него не нашли.
Шаг третий и первый из гениальных. Окружной департамент полиции Манхеттен-бич разослал всем родителям письмо с просьбой расспросить детей по интересующим вопросам. Родители с азартом приступили к работе.
За неделю дети (от 2 до 5 лет, классика) поголовно все покаялись в участии в педофилических оргиях и на показываемых фотографиях опознали как своих насильников всех работников детского сада, а также половину пантеона голливудских звезд прошлого и настоящего, равно как и половину людей со стоковых фотографий из рекламных агентств. Но сама игра детям понравилась. Они проявляли инициативу и хотели рассказывать все больше и больше. Полицейским и надоело, и столько людей у них не было – от работы отрывать.
#США #20век #конспирология
Светская жизнь с Луизой Казати
Во время эпидемии испанки, которая унесла сестру маркизы, сама она решила утешиться кругосветным путешествием и в 1920 году закончила его остановкой на Капри. Роже Пейрефит пишет о ее приезде так: «Хотя говорят, что каприйциев ничем не удивишь, такое зрелище даже им доводится видеть не каждый день. На маркизе была шляпа звездочета, с которой спускались длинные покрывала, окутывавшие всю ее фигуру. Лицо заштукатурено, как у паяца, в ушах колокольчики. Тушь от жары потекла черными бороздками до самых запыленных туфель… В руках она держала хрустальный шар - видно, чтоб не потели ладони. Одна из ее служанок несла за нею куст из кованого железа, усеянный выкрашенными в ярко-алый цвет гранатами и с ярлычком, извещающим всех, что это подарок д’Аннунцио. Двух борзых, присыпанных розовой пудрой, и леопарда вел на поводках негр. Гайдук присматривал за тремя клетками: в одной удав, в другой несколько попугаев, в третьей филин. Несметное количество чемоданов и баулов погрузили на целый кортеж телег».
«На Капри маркиза изменила свой внешний вид, в соответствии с жарким климатом и условиями жизни на острове. волосы она перекрасила сначала в зеленый, а затем в черный цвет. Стала носить исключительно черные одежды и украшения. На острове до сих пор ходят слухи, что Луиза Казати проводила здесь сеансы черной магии и спала в гробу, как и ее любимая актриса, предмет поклонения и обожания, Сара Бернар».
Во время пребывания на Капри она пару раз выражала желание съездить на Сицилию, в Телемское аббатство Кроули. Но там как раз произошло несколько сомнительных смертей, и она решила не рисковать, смирившись даже с репутационными потерями. От нее все-таки ждали, что съездит.
Если ходить в оперу, то в головном уборе из цельных перьев павлина. Конечно, у нее везде была своя ложа, и половина удовольствия от убора терялась: ведь он идеален для загораживания обзора буквально сотне людей, если грамотно сесть. Но неудобства компенсировались тем, что с убора капала на окружающих кровь свежеубитого перед спектаклем петуха.
Если приглашать гостей, то встречать их лучше всего от головы до пят в кольчуге, пронзенной сотнями маленьких стрел с электрическими проводами внутри, чтобы они мерцали. Естественно, облили шампанским. Естественно, стрелы закоротило. Луиза дымилась, получила ожоги, но оно того стоило. Это был вообще неудачный вечер, потому что вызолоченная целиком служанка от жары и закупорки пор потеряла сознание, хотя ее и спасли гости, ногтями ободрав позолоту.
Над ее садом ходила по ночам своя собственная луна — огромная и электрическая. Это удобно и практично.
#20век #Италия #Франция #мода #серебряныйвек #фашизм
Во время эпидемии испанки, которая унесла сестру маркизы, сама она решила утешиться кругосветным путешествием и в 1920 году закончила его остановкой на Капри. Роже Пейрефит пишет о ее приезде так: «Хотя говорят, что каприйциев ничем не удивишь, такое зрелище даже им доводится видеть не каждый день. На маркизе была шляпа звездочета, с которой спускались длинные покрывала, окутывавшие всю ее фигуру. Лицо заштукатурено, как у паяца, в ушах колокольчики. Тушь от жары потекла черными бороздками до самых запыленных туфель… В руках она держала хрустальный шар - видно, чтоб не потели ладони. Одна из ее служанок несла за нею куст из кованого железа, усеянный выкрашенными в ярко-алый цвет гранатами и с ярлычком, извещающим всех, что это подарок д’Аннунцио. Двух борзых, присыпанных розовой пудрой, и леопарда вел на поводках негр. Гайдук присматривал за тремя клетками: в одной удав, в другой несколько попугаев, в третьей филин. Несметное количество чемоданов и баулов погрузили на целый кортеж телег».
«На Капри маркиза изменила свой внешний вид, в соответствии с жарким климатом и условиями жизни на острове. волосы она перекрасила сначала в зеленый, а затем в черный цвет. Стала носить исключительно черные одежды и украшения. На острове до сих пор ходят слухи, что Луиза Казати проводила здесь сеансы черной магии и спала в гробу, как и ее любимая актриса, предмет поклонения и обожания, Сара Бернар».
Во время пребывания на Капри она пару раз выражала желание съездить на Сицилию, в Телемское аббатство Кроули. Но там как раз произошло несколько сомнительных смертей, и она решила не рисковать, смирившись даже с репутационными потерями. От нее все-таки ждали, что съездит.
Если ходить в оперу, то в головном уборе из цельных перьев павлина. Конечно, у нее везде была своя ложа, и половина удовольствия от убора терялась: ведь он идеален для загораживания обзора буквально сотне людей, если грамотно сесть. Но неудобства компенсировались тем, что с убора капала на окружающих кровь свежеубитого перед спектаклем петуха.
Если приглашать гостей, то встречать их лучше всего от головы до пят в кольчуге, пронзенной сотнями маленьких стрел с электрическими проводами внутри, чтобы они мерцали. Естественно, облили шампанским. Естественно, стрелы закоротило. Луиза дымилась, получила ожоги, но оно того стоило. Это был вообще неудачный вечер, потому что вызолоченная целиком служанка от жары и закупорки пор потеряла сознание, хотя ее и спасли гости, ногтями ободрав позолоту.
Над ее садом ходила по ночам своя собственная луна — огромная и электрическая. Это удобно и практично.
#20век #Италия #Франция #мода #серебряныйвек #фашизм
Странные сближенья и синхронии буквально повсюду. 10 марта 1914 года, 110 лет назад, английская суфражистка Мэри Рейли Ричардсон изрезала «Венеру с зеркалом» Веласкеса в лондонской Национальной галерее. Ну хотя бы на этот раз не взрывала железнодорожные вокзалы и не поджигала дома, как было принято у ее сестер в тот период перехода к локальному террору. Она уже имела определенную бойцовскую биографию, отсидела в общей сложности три года. Потом сделалась пресс-секретарем Союза британских фашистов: это было стильно, модно, молодежно. Потом за что-то на них обиделась и отдалилась от политики, под старость вообще издав издевательские для других и самоироничные мемуары «Вызов смехом». После Первой мировой английские женщины получили избирательные права – за заслуги перед страной, а не за акты террора.
А 9 марта 2024 года, через 110 лет, палестинская активистка изрезала портрет лорда Бальфура кисти де Ласло в Троицыном колледже Кембриджа. Власти решили не называть ее террористской и не преследовать. Даже имя не известно, ну какая полиции разница, кто в свободной стране как хочет выразить свое мнение? А портретов этих в державе накопилось выше крыши. Это тоже знамение времени.
Вечность же, как раньше, так и теперь воплощают сами полотна. Равно как и максиму, что рукописи не горят. В отличие от людей, которые очень даже. И удобряют мать-сыру-землю, откуда растут зачем-то заново. #современность #Англия #20век
А 9 марта 2024 года, через 110 лет, палестинская активистка изрезала портрет лорда Бальфура кисти де Ласло в Троицыном колледже Кембриджа. Власти решили не называть ее террористской и не преследовать. Даже имя не известно, ну какая полиции разница, кто в свободной стране как хочет выразить свое мнение? А портретов этих в державе накопилось выше крыши. Это тоже знамение времени.
Вечность же, как раньше, так и теперь воплощают сами полотна. Равно как и максиму, что рукописи не горят. В отличие от людей, которые очень даже. И удобряют мать-сыру-землю, откуда растут зачем-то заново. #современность #Англия #20век
В 1937 году, в разгар войны в Испании, еще одна богатая наследница и содержательница симпатичных писателей — только на этот раз антифашистка — Нэнси Кунард составила опросный лист, который разослали 200 литераторам. В нем содержалось два вопроса:
«- Вы за или против законного правительства и народа республиканской Испании?
- Вы за или против Франко и фашизма?
Потому что больше невозможно оставаться нейтральными».
Из 200 адресатов на опросник ответили 147. Из них 126 поддержали Республику, включая У. Одена, С. Беккета и Р. Уэст.
Пятеро английских авторов были за Франко: черный юморист Ивлин Во, ветераны Первой мировой поэт-крикетист Эдмунд Бланден и романтик-романист Джеффри Мосс, каббалистичнейший Артур Мэкен и Элеанор Смит, романистка-аристократка из артистического кружка «блестящей молодежи».
16 авторов наперекор всему заявили о нейтралитете, например, Г. Уэллс, Э. Паунд, Т. Эллиот и Вера Бриттен.
Отказались заполнять опросник, в частности, Дж. Джойс, В. Вульф, Б. Расселл, Э. Форстер.
Самым знаменитым стал ответ Оруэлла:
Пожалуйста, перестаньте слать мне этот чертов бред [bloody rubbish]. Это ведь уже второй или третий раз. Я ведь вам не этот ваш салонный гомик [one of your fashionable pansies] вроде Одена и Спенсера. Я полгода провел в Испании, большую часть времени - в боях. Во мне сейчас дырка, и я не намерен писать всякую хрень [blah] в защиту демократии или кого-то там «маленького и отважного» [gallant little anybody].
#Англия #история #литература #20век
«- Вы за или против законного правительства и народа республиканской Испании?
- Вы за или против Франко и фашизма?
Потому что больше невозможно оставаться нейтральными».
Из 200 адресатов на опросник ответили 147. Из них 126 поддержали Республику, включая У. Одена, С. Беккета и Р. Уэст.
Пятеро английских авторов были за Франко: черный юморист Ивлин Во, ветераны Первой мировой поэт-крикетист Эдмунд Бланден и романтик-романист Джеффри Мосс, каббалистичнейший Артур Мэкен и Элеанор Смит, романистка-аристократка из артистического кружка «блестящей молодежи».
16 авторов наперекор всему заявили о нейтралитете, например, Г. Уэллс, Э. Паунд, Т. Эллиот и Вера Бриттен.
Отказались заполнять опросник, в частности, Дж. Джойс, В. Вульф, Б. Расселл, Э. Форстер.
Самым знаменитым стал ответ Оруэлла:
Пожалуйста, перестаньте слать мне этот чертов бред [bloody rubbish]. Это ведь уже второй или третий раз. Я ведь вам не этот ваш салонный гомик [one of your fashionable pansies] вроде Одена и Спенсера. Я полгода провел в Испании, большую часть времени - в боях. Во мне сейчас дырка, и я не намерен писать всякую хрень [blah] в защиту демократии или кого-то там «маленького и отважного» [gallant little anybody].
#Англия #история #литература #20век
Неизменный интерес вызывают вопросы тасования колоды.
Род баронетов Кунард из Буш-хилла – вообще исторический куриоз, сомнительно начавшийся и глупо иссякший. В XVII веке плотник-квакер Авраам Кунард был вынужден бежать из Англии в Канаду, потому что на родине ему было некомфортно. Его правнук Самуэль, родившийся в 1787 году, начал в 1830 году строить пароходы, поняв, что за ними – будущее, и в 1836 году основал транспортную компанию «Кунард-лайн», в 2011 году поглощенную корпорацией «Карнивал», но существующую до сих пор как бренд. За предоставление своих кораблей в распоряжение британской королевской семьи и помощь в организации почтовых рейсов в интересах Империи Самуэль стал в 1859 году первым баронетом Кунард. После него было еще двое нормальных баронетов, после чего несчастный титул начал передаваться по побочным линиям и через четыре итерации уснул в 1989 году. Причина? В роду никто больше не захотел жениться и плодиться. Пятеро убежденных холостяков подряд – и конец.
Но для нас особый интерес представляет последний женатый Кунард – сэр Бэч, отец Нэнси Кунард, но не отец никаких сыновей. Он в 1895 году женился на богатой наследнице Мод-Элис Бёрк по прозванию «Изумруд», звезде сперва сан-францискских, а затем лондонских салонов, «обуреваемой страстью к искусству, или, в любом случае, к людям искусства, особенно музыкантам», как пишет «Illustrated London News». Сэр Бэч проводил свои дни преимущественно на охоте в Лейстершире, в то время как его супруга с подраставшей дочерью Нэнси управляли артистическим салоном в Лондоне, как положено было по моде того времени, принимая у себя лидера британских фашистов Освальда Мозли и его милейшего приятеля принца Уэльского, будущего краткосрочного короля Эдуарда VIII. Американские знакомые леди Мод были многочисленны: входил в их число и бизнесмен Эрнест Симпсон, которого ввела в салон леди Кунард его влиятельная знакомая светская тусовщица леди Сибилла Коулфакс. Леди Сибилла же и утешила Эрнеста своей компанией после того, как супруга его, ветреная Уоллис Симпсон, решила обратить свое внимание на юного наследника престола. Таким образом, это совпадение знакомств сделало салон леди Мод Кунард переломной точкой в истории британской монархии. Эта ли причина, другая какая ли, сделала салоны леди Мод и леди Сибиллы конкурентами на всё время до начала Второй мировой войны.
Основной же профессией леди Мод было быть музой. Она еще в юной свежести инженю озарила своим присутствием жизнь наследника польского престола принца Андре Понятовского, но он был финансист, а скрипач – как и его дед король Станислав – только по выходным, поэтому они не сошлись характерами, он женился на наследнице банкирского дома Сперри и был сравнительно счастлив. А Мод Берк-Кунард стала музой оперного импрессарио и дирижера Томаса Бичема, романиста Джорджа Мура и ряда (перечисляются до пятнадцати) менее знаменитых писателей и музыкантов того времени, они просто не «выстрелили», невзирая на усилия леди Мод по их пиару. Активная поддержка ею лондонских фашистов и нескончаемые финансовые вложения в их мероприятия заставили лорда Керзона и премьера сэра Ллойд-Джорджа называть ее «опаснейшей женщиной в Лондоне». Правда, они кривили душой в степенях сравнения: таких дам в Лондоне тогда было пруд пруди. А уж в мире-то.
#Англия #20век #история #литература #фашизм #серебряныйвек
Род баронетов Кунард из Буш-хилла – вообще исторический куриоз, сомнительно начавшийся и глупо иссякший. В XVII веке плотник-квакер Авраам Кунард был вынужден бежать из Англии в Канаду, потому что на родине ему было некомфортно. Его правнук Самуэль, родившийся в 1787 году, начал в 1830 году строить пароходы, поняв, что за ними – будущее, и в 1836 году основал транспортную компанию «Кунард-лайн», в 2011 году поглощенную корпорацией «Карнивал», но существующую до сих пор как бренд. За предоставление своих кораблей в распоряжение британской королевской семьи и помощь в организации почтовых рейсов в интересах Империи Самуэль стал в 1859 году первым баронетом Кунард. После него было еще двое нормальных баронетов, после чего несчастный титул начал передаваться по побочным линиям и через четыре итерации уснул в 1989 году. Причина? В роду никто больше не захотел жениться и плодиться. Пятеро убежденных холостяков подряд – и конец.
Но для нас особый интерес представляет последний женатый Кунард – сэр Бэч, отец Нэнси Кунард, но не отец никаких сыновей. Он в 1895 году женился на богатой наследнице Мод-Элис Бёрк по прозванию «Изумруд», звезде сперва сан-францискских, а затем лондонских салонов, «обуреваемой страстью к искусству, или, в любом случае, к людям искусства, особенно музыкантам», как пишет «Illustrated London News». Сэр Бэч проводил свои дни преимущественно на охоте в Лейстершире, в то время как его супруга с подраставшей дочерью Нэнси управляли артистическим салоном в Лондоне, как положено было по моде того времени, принимая у себя лидера британских фашистов Освальда Мозли и его милейшего приятеля принца Уэльского, будущего краткосрочного короля Эдуарда VIII. Американские знакомые леди Мод были многочисленны: входил в их число и бизнесмен Эрнест Симпсон, которого ввела в салон леди Кунард его влиятельная знакомая светская тусовщица леди Сибилла Коулфакс. Леди Сибилла же и утешила Эрнеста своей компанией после того, как супруга его, ветреная Уоллис Симпсон, решила обратить свое внимание на юного наследника престола. Таким образом, это совпадение знакомств сделало салон леди Мод Кунард переломной точкой в истории британской монархии. Эта ли причина, другая какая ли, сделала салоны леди Мод и леди Сибиллы конкурентами на всё время до начала Второй мировой войны.
Основной же профессией леди Мод было быть музой. Она еще в юной свежести инженю озарила своим присутствием жизнь наследника польского престола принца Андре Понятовского, но он был финансист, а скрипач – как и его дед король Станислав – только по выходным, поэтому они не сошлись характерами, он женился на наследнице банкирского дома Сперри и был сравнительно счастлив. А Мод Берк-Кунард стала музой оперного импрессарио и дирижера Томаса Бичема, романиста Джорджа Мура и ряда (перечисляются до пятнадцати) менее знаменитых писателей и музыкантов того времени, они просто не «выстрелили», невзирая на усилия леди Мод по их пиару. Активная поддержка ею лондонских фашистов и нескончаемые финансовые вложения в их мероприятия заставили лорда Керзона и премьера сэра Ллойд-Джорджа называть ее «опаснейшей женщиной в Лондоне». Правда, они кривили душой в степенях сравнения: таких дам в Лондоне тогда было пруд пруди. А уж в мире-то.
#Англия #20век #история #литература #фашизм #серебряныйвек
История пары фотографий
В 1908 году выходцы из России создают в Нью-Йорке Великий Приорат (Приорию) Военного державного Ордена Св. Иоанна Иерусалимского (Мальтийского) по дарованному Павлом I праву «наследственных кавалеров».
В 1928 году, конечно, 12 русских же человек, но уже из новой эмиграции, частично — выходцев из «Приории» создают там альтернативный бренд «Союз Потомков Наследственных Кавалеров ит.д.».
В 1967 году в число почетных кавалеров этого последнего принимают мальтийского (гозитанского) «барона Келину Велла-Хабера» и итальянца Роберто Патерно, «герцога Перпиньянского, наследника престола Арагона и Балеарских островов».
С 1960 года Велла-Хабер числился также в «мальтийском ордене» старокатолического «странствующего епископа» Карла Стэнли, «Патриарха Древне-Византийской католической церкви». А Патерно основал в 1962 году «Орден Госпиталя Св. Иоанна Иерусалимского в Арагоне», своих «владениях».
В 1971 году Велла-Хабер и Патерно создают «Международный Приорат Ордена Св. Иоанна Иерусалимского», где Великим Канцлером становится мальтиец Луис-Скерро Монтальдо. В 1973 году Велла-Хабер переходит в Великую Приорию 1908 года, а Патерно фокусируется на своем арагонском ордене, и «международный приорат» приказывает долго жить. Ну почти. Потому что Монтальдо остается в лавке за главного и берет себе титул «73-го великого командора», в 2003 году из скромности смененный на «76-го».
В 1977 году семеро русских членов Союза Потомков во главе с художником Н.А. Бобринским отделяются в «Державный орден православных рыцарей Ордена Св. Иоанна Иерусалимского и Мальтиийского» под омофором митрополита Феодосия.
В 1989 году целительница Джуна начинает волею организаторов гастролей Вилли Токарева в СССР и обмена его на советских знаменитостей ежегодно бывать в Нью-Йорке, где начинает общаться, ибо это неизбежно, с представителями русского зарубежья. Дальше документальная история умалчивает, но опыт подсказывает, что представители дворянских собраний в 1990-1994 годы буквально наводняли Москву, первые масонские ложи и любые иные общественные организации. И немалую роль в создании российских дворянских собраний сыграла нью-йоркская дворянская ассоциация Бобринского.
Дальнейшее можно только предполагать: Джуна была одержима чинами и званиями, Но судя по всему, контакты с целью взаимодействия и признания не задались. И она создала в 1992 году собственную «Новую Элиту России — Международный монархический двор», где была ассирийской царицею и наследницей Рюриковичей. Это прожило недолго. Но именно тем же 1992 годом датируется ее обращение к Луису Монтальдо, который выписывает ей рыцарство и приорию в Москве. В 1993 году параллельно регистрируется еще одна российская приория Мальтийского ордена — бизнесмена-романтика Дмитрия Рождественского, владельца «Русского видео».
Джуна мгновенно регистрирует свою приорию на себя, выдает себе звание великого командора и два Больших креста, получает для ордена благословение Алексия II, не в последнюю очередь, видимо, через своего давнего приятеля В.М. Гундяева. В феврале 1994 года ее награждают орденом Дружбы народов в Кремле, и она перед фуршетом переоблачается в крестные хламиды и вручает Ельцину свои мальтийские регалии и орден «богини Бау» от имени ассирийской царицы. Впоследствии она рассказывает, что ей на это дал разрешение «итальянский магистр английский лорд Стэнли Кук». Такового, конечно, не существует. Возможно, Монтальдо рассказывал ей о своей великой родословной и легитимности, что было бы логично, и приплел «патриарха» Карла Стэнли. Других вариантов не просматривается.
Орден Джуны, уже никаким боком нелегитимный, замирает на стадии становления. Орден Монтальдо процветал до 2016 года, как и сотни подобных орденов, в количестве его одного на весь орден, но потом он умер. Все прочие «мальтийские ордена» как не имели отношения к мальтийскому мальтийскому ордену, так и не имеют, но как общественные организации зарегистрированы и фактически равно легитимны, потому что равно нелегитимны априори.
#Россия #Италия #20век #тайныеобщества #история
В 1908 году выходцы из России создают в Нью-Йорке Великий Приорат (Приорию) Военного державного Ордена Св. Иоанна Иерусалимского (Мальтийского) по дарованному Павлом I праву «наследственных кавалеров».
В 1928 году, конечно, 12 русских же человек, но уже из новой эмиграции, частично — выходцев из «Приории» создают там альтернативный бренд «Союз Потомков Наследственных Кавалеров ит.д.».
В 1967 году в число почетных кавалеров этого последнего принимают мальтийского (гозитанского) «барона Келину Велла-Хабера» и итальянца Роберто Патерно, «герцога Перпиньянского, наследника престола Арагона и Балеарских островов».
С 1960 года Велла-Хабер числился также в «мальтийском ордене» старокатолического «странствующего епископа» Карла Стэнли, «Патриарха Древне-Византийской католической церкви». А Патерно основал в 1962 году «Орден Госпиталя Св. Иоанна Иерусалимского в Арагоне», своих «владениях».
В 1971 году Велла-Хабер и Патерно создают «Международный Приорат Ордена Св. Иоанна Иерусалимского», где Великим Канцлером становится мальтиец Луис-Скерро Монтальдо. В 1973 году Велла-Хабер переходит в Великую Приорию 1908 года, а Патерно фокусируется на своем арагонском ордене, и «международный приорат» приказывает долго жить. Ну почти. Потому что Монтальдо остается в лавке за главного и берет себе титул «73-го великого командора», в 2003 году из скромности смененный на «76-го».
В 1977 году семеро русских членов Союза Потомков во главе с художником Н.А. Бобринским отделяются в «Державный орден православных рыцарей Ордена Св. Иоанна Иерусалимского и Мальтиийского» под омофором митрополита Феодосия.
В 1989 году целительница Джуна начинает волею организаторов гастролей Вилли Токарева в СССР и обмена его на советских знаменитостей ежегодно бывать в Нью-Йорке, где начинает общаться, ибо это неизбежно, с представителями русского зарубежья. Дальше документальная история умалчивает, но опыт подсказывает, что представители дворянских собраний в 1990-1994 годы буквально наводняли Москву, первые масонские ложи и любые иные общественные организации. И немалую роль в создании российских дворянских собраний сыграла нью-йоркская дворянская ассоциация Бобринского.
Дальнейшее можно только предполагать: Джуна была одержима чинами и званиями, Но судя по всему, контакты с целью взаимодействия и признания не задались. И она создала в 1992 году собственную «Новую Элиту России — Международный монархический двор», где была ассирийской царицею и наследницей Рюриковичей. Это прожило недолго. Но именно тем же 1992 годом датируется ее обращение к Луису Монтальдо, который выписывает ей рыцарство и приорию в Москве. В 1993 году параллельно регистрируется еще одна российская приория Мальтийского ордена — бизнесмена-романтика Дмитрия Рождественского, владельца «Русского видео».
Джуна мгновенно регистрирует свою приорию на себя, выдает себе звание великого командора и два Больших креста, получает для ордена благословение Алексия II, не в последнюю очередь, видимо, через своего давнего приятеля В.М. Гундяева. В феврале 1994 года ее награждают орденом Дружбы народов в Кремле, и она перед фуршетом переоблачается в крестные хламиды и вручает Ельцину свои мальтийские регалии и орден «богини Бау» от имени ассирийской царицы. Впоследствии она рассказывает, что ей на это дал разрешение «итальянский магистр английский лорд Стэнли Кук». Такового, конечно, не существует. Возможно, Монтальдо рассказывал ей о своей великой родословной и легитимности, что было бы логично, и приплел «патриарха» Карла Стэнли. Других вариантов не просматривается.
Орден Джуны, уже никаким боком нелегитимный, замирает на стадии становления. Орден Монтальдо процветал до 2016 года, как и сотни подобных орденов, в количестве его одного на весь орден, но потом он умер. Все прочие «мальтийские ордена» как не имели отношения к мальтийскому мальтийскому ордену, так и не имеют, но как общественные организации зарегистрированы и фактически равно легитимны, потому что равно нелегитимны априори.
#Россия #Италия #20век #тайныеобщества #история
Спиритизм конца XIX – начала XX веков был абсолютно технократической формой духовности, предназначенной для современных образованных интеллигентных людей, чуждых всякого церковного мракобесия и погруженных в исследования тайн вселенной. Современная астрономия открыла человеку уже вполне реальную картину бескрайнего внешнего космоса. Фрейд и прорванная им плотина психики открыли человеку ошеломительно внезапную бездонность своего внутреннего космоса. Новые сигнальные системы позволили мгновенно фиксировать новое знание и так же моментально транслировать его на весь мир. И вся духовная вакханалия прекрасной эпохи и серебряного века — это, в сущности, попытка контр-просвещения, не в смысле его отмены, а в смысле пересмотра его итогов, как с российской приватизацией.
Просвещение отделило позитивистские науки от «поповских бредней», выплеснув вместе с водой фактически всё гуманитарное знание и породив искусственную «войну физиков с лириками». Прекрасная эпоха попыталась вернуть в область науки то, что не фиксируется формулами. Используя для этого поле науки. И мистики, и церковь бросились припахивать аудитории — своими лекториями, издательства — своими научными журналами, создавать библиотеки и всевозможные «-иумы». Этому не суждено было сбыться. Ну может быть, какие-то шансы имелись, но технологический прогресс шел не только в области гуманитарных наук. Поэтому все надежды пали от пулеметных очередей, аэропланных стрел, газовой поземки и умных противопехотных мин.
Но лишь развитию фотографии и кинематографа обязан своим распространением и успехом спиритизм. Никогда и ни в жизнь не обрел бы он сторонников, оставаясь только в реальном мире. Ведь стандартным опытом среднего спирита было: «Ну и ладно, ничего, что в этот раз никто не явился у мадам Цигипко, зато какие фотографии в последнем выпуске «Современнаго спиритуалиста»! Наполеон там как живой!». С невинной детской радостью открывая для себя чудеса прото-фотошопа, даже не из простого корыстолюбия, а из всеобъемлющего человеческого убеждения «всё будет, стоит только захотеть», девочки из английского Коттингли породили целую волну репортажей об общении с феями — топорными картонными силуэтами, расставленными по их саду. И великовозрастные и высокоученые доктора Артуры Конан Дойли и Уильямы Кроуфорды, усердные Аланы Кардеки проводили экспертизы и писали по этому поводу тома и тома исследований, проводили конференции и лекции.
Чуть ли не самым красивым и примечательным техногенным мифом эпохи была концепция эктоплазма, разработанная французским врачом Густавом Гелеем и швейцарскими энтузиастами Марком Тери и Аженором Гаспареном. Оперируя новой итерацией легенды о месмерическом «флюиде», пронизывающем мироздание и в особенности человека, некой «эктенической силе», своего рода «пятом элементе», они были уверены в возможности особых людей — экстраперцепторов, или медиумов — выделять белую газообразную субстанцию, твердеющую и приобретающую характеристики паутины, ваты или сметанистой массы. Субстанция приобретает формы, определяемые ментальным планом медиума. Конечно, это делало спиритические сеансы во много раз зрелищнее — по меньшей мере, фотоотчеты о них.
К сожалению, эктоплазматические веяния во многом и предопределили отход спиритизма на задний план духовной культуры цивилизованных стран очень вскоре после его феерического взлета в 1910-е годы. Просто это стало слишком одиозно вследствие сотен подлогов и фальсификаций. Для красивых фоточек в качестве эктоплазма использовались взбитый яичный белок, трепаная вата, марля, муслин, гофрированная или обычная бумага, резиновые перчатки. Самые продвинутые медиумы глотали и затем отрыгивали эти материалы в ходе сеанса. Щадившие себя — просто проводили комбинированные съемки. Конечно, помимо спиритических изданий, лучшие описания сеансов с эктоплазмом оставили авторы художественной литературы.
#история #20век #спиритизм #литература
Просвещение отделило позитивистские науки от «поповских бредней», выплеснув вместе с водой фактически всё гуманитарное знание и породив искусственную «войну физиков с лириками». Прекрасная эпоха попыталась вернуть в область науки то, что не фиксируется формулами. Используя для этого поле науки. И мистики, и церковь бросились припахивать аудитории — своими лекториями, издательства — своими научными журналами, создавать библиотеки и всевозможные «-иумы». Этому не суждено было сбыться. Ну может быть, какие-то шансы имелись, но технологический прогресс шел не только в области гуманитарных наук. Поэтому все надежды пали от пулеметных очередей, аэропланных стрел, газовой поземки и умных противопехотных мин.
Но лишь развитию фотографии и кинематографа обязан своим распространением и успехом спиритизм. Никогда и ни в жизнь не обрел бы он сторонников, оставаясь только в реальном мире. Ведь стандартным опытом среднего спирита было: «Ну и ладно, ничего, что в этот раз никто не явился у мадам Цигипко, зато какие фотографии в последнем выпуске «Современнаго спиритуалиста»! Наполеон там как живой!». С невинной детской радостью открывая для себя чудеса прото-фотошопа, даже не из простого корыстолюбия, а из всеобъемлющего человеческого убеждения «всё будет, стоит только захотеть», девочки из английского Коттингли породили целую волну репортажей об общении с феями — топорными картонными силуэтами, расставленными по их саду. И великовозрастные и высокоученые доктора Артуры Конан Дойли и Уильямы Кроуфорды, усердные Аланы Кардеки проводили экспертизы и писали по этому поводу тома и тома исследований, проводили конференции и лекции.
Чуть ли не самым красивым и примечательным техногенным мифом эпохи была концепция эктоплазма, разработанная французским врачом Густавом Гелеем и швейцарскими энтузиастами Марком Тери и Аженором Гаспареном. Оперируя новой итерацией легенды о месмерическом «флюиде», пронизывающем мироздание и в особенности человека, некой «эктенической силе», своего рода «пятом элементе», они были уверены в возможности особых людей — экстраперцепторов, или медиумов — выделять белую газообразную субстанцию, твердеющую и приобретающую характеристики паутины, ваты или сметанистой массы. Субстанция приобретает формы, определяемые ментальным планом медиума. Конечно, это делало спиритические сеансы во много раз зрелищнее — по меньшей мере, фотоотчеты о них.
К сожалению, эктоплазматические веяния во многом и предопределили отход спиритизма на задний план духовной культуры цивилизованных стран очень вскоре после его феерического взлета в 1910-е годы. Просто это стало слишком одиозно вследствие сотен подлогов и фальсификаций. Для красивых фоточек в качестве эктоплазма использовались взбитый яичный белок, трепаная вата, марля, муслин, гофрированная или обычная бумага, резиновые перчатки. Самые продвинутые медиумы глотали и затем отрыгивали эти материалы в ходе сеанса. Щадившие себя — просто проводили комбинированные съемки. Конечно, помимо спиритических изданий, лучшие описания сеансов с эктоплазмом оставили авторы художественной литературы.
#история #20век #спиритизм #литература
Адренохром – 1
В этом году как раз в конце апреля отмечается 72-летие одной из самых интересных и пленяющих своей творческой свободой теорий заговора. Она покоится на твердом основании шизофрении и мескалиновых трипов, на которые были так богаты американские 1950-е. Как и всю прочую мировую эзотерику (что бы это ни значило), ее породили два социальных слоя – врачи и священники, в роли которых в США в ХХ веке выступали, соответственно, нейробиологи и некоронованные жрецы культуры нью-эйдж.
Речь идет об адренохроме – таинственном веществе, которое добывается из крови невинных младенцев путем причинения им несказанных мучений, чтобы вызвать обогащение их крови адреналином. После завершения технологического процесса этот эликсир обретает свойства продления жизни на неограниченный срок и сохранения вечной молодости тех, кому его ввели. Конечно, это представители мировой элиты, создавшие в мире несколько фабрик адренохрома – сетей похищения младенцев, пытательных комбинатов, лабораторий и ритуальных залов впрыскивания. Литературой на эту тему во многом вдохновлялся Пелевин при описании технической стороны вампирского быта в своей трилогии.
Но началось всё настолько скучно, насколько только могло в Америке Тимоти Лири, Берроуза, Берджеса и Олдоса Хаксли.
В конце апреля 1952 года вышел выпуск «Журнала ментальной науки», где была опубликована статья Хамфри Осмонда и Джона Смитиса, а в январе 1954 года там же вышла ее вторая часть уже в соавторстве с Абрамом Хоффером. В статье излагалась новая теория генезиса шизофрении – да, слегка неожиданный поворот после такого начала.
Времена стояли суровые. Психоделическая революция не только перелопатила мировую литературу, раскрывая в ней новые жанры, но и совершила переворот в психиатрии – когда былые успехи психоанализа и дружеской беседы на время были совершенно забыты, и все труды психотерапевтов пошли прахом, потому что снова, как в 1890-е годы, настало время религиозной веры в химию, веры в чудесные микстуры и всеисцеляющие коктейли, только теперь уже на сугубо научной основе молекулярных исследований.
В этом ключе и трудились на ниве психофармакологии ничем особенно не примечательные канадские врачи Абрам Хоффер и Хамфри Осмонд, регулярно принимавшие вместе со своими женами дозы мескалина и ЛСД и публиковавшие результаты в журнале своего захолустного саскатчеванского университета, но желавшие мировой славы, как всякий нормальный человек. Фактически тем же занимался в Кембридже доктор Джон Смитис. Все они состояли в переписке с Олдосом Хаксли.
Олдос Хаксли выполнял в англоязычном мире функцию Жана Кокто в мире франкоязычном. Он был в курсе всего, знаком со всеми, вхож во все дома и ежедневно переносил новости и знакомства из дома в дом. Сети Кокто и Хаксли пересекались во многих местах, и только эти два имени встречаются в каждой статье, посвященной любому явлению или деятелю культуры, науки или духовности 1930-1960-х гг.
Именно дружеским усилиям Хаксли доктора Смитис, Осмонд и Хоффер обязаны своей коллаборацией в проекте, который принес им всем столь сомнительную славу.
В двух статьях, опубликованных научным трио, содержалась новая концепция лечения шизофрении на основании побочных продуктов реакций мескалина.
#конспирология #США #20век #адренохром #история #литература
В этом году как раз в конце апреля отмечается 72-летие одной из самых интересных и пленяющих своей творческой свободой теорий заговора. Она покоится на твердом основании шизофрении и мескалиновых трипов, на которые были так богаты американские 1950-е. Как и всю прочую мировую эзотерику (что бы это ни значило), ее породили два социальных слоя – врачи и священники, в роли которых в США в ХХ веке выступали, соответственно, нейробиологи и некоронованные жрецы культуры нью-эйдж.
Речь идет об адренохроме – таинственном веществе, которое добывается из крови невинных младенцев путем причинения им несказанных мучений, чтобы вызвать обогащение их крови адреналином. После завершения технологического процесса этот эликсир обретает свойства продления жизни на неограниченный срок и сохранения вечной молодости тех, кому его ввели. Конечно, это представители мировой элиты, создавшие в мире несколько фабрик адренохрома – сетей похищения младенцев, пытательных комбинатов, лабораторий и ритуальных залов впрыскивания. Литературой на эту тему во многом вдохновлялся Пелевин при описании технической стороны вампирского быта в своей трилогии.
Но началось всё настолько скучно, насколько только могло в Америке Тимоти Лири, Берроуза, Берджеса и Олдоса Хаксли.
В конце апреля 1952 года вышел выпуск «Журнала ментальной науки», где была опубликована статья Хамфри Осмонда и Джона Смитиса, а в январе 1954 года там же вышла ее вторая часть уже в соавторстве с Абрамом Хоффером. В статье излагалась новая теория генезиса шизофрении – да, слегка неожиданный поворот после такого начала.
Времена стояли суровые. Психоделическая революция не только перелопатила мировую литературу, раскрывая в ней новые жанры, но и совершила переворот в психиатрии – когда былые успехи психоанализа и дружеской беседы на время были совершенно забыты, и все труды психотерапевтов пошли прахом, потому что снова, как в 1890-е годы, настало время религиозной веры в химию, веры в чудесные микстуры и всеисцеляющие коктейли, только теперь уже на сугубо научной основе молекулярных исследований.
В этом ключе и трудились на ниве психофармакологии ничем особенно не примечательные канадские врачи Абрам Хоффер и Хамфри Осмонд, регулярно принимавшие вместе со своими женами дозы мескалина и ЛСД и публиковавшие результаты в журнале своего захолустного саскатчеванского университета, но желавшие мировой славы, как всякий нормальный человек. Фактически тем же занимался в Кембридже доктор Джон Смитис. Все они состояли в переписке с Олдосом Хаксли.
Олдос Хаксли выполнял в англоязычном мире функцию Жана Кокто в мире франкоязычном. Он был в курсе всего, знаком со всеми, вхож во все дома и ежедневно переносил новости и знакомства из дома в дом. Сети Кокто и Хаксли пересекались во многих местах, и только эти два имени встречаются в каждой статье, посвященной любому явлению или деятелю культуры, науки или духовности 1930-1960-х гг.
Именно дружеским усилиям Хаксли доктора Смитис, Осмонд и Хоффер обязаны своей коллаборацией в проекте, который принес им всем столь сомнительную славу.
В двух статьях, опубликованных научным трио, содержалась новая концепция лечения шизофрении на основании побочных продуктов реакций мескалина.
#конспирология #США #20век #адренохром #история #литература
В записных книжках Ильфа есть типа искрометное наблюдение: «Однообразная биография турецких госдеятелей: «Повешен в Смирне в 1926 г.». Не то чтобы это было ах как смешно или ой как редко в мировой истории. «Нет, всё понятно, но что конкретно...»
14 июня 1926 года диктатор Турции Мустафа Кемаль-паша — Ататюрк должен был приехать в Измир (Смирну), выполнявшую в пост-имперской стране функцию Ленинграда, с официальным визитом. На перекрестке у рынка Кемеральти его машина должна была притормозить, и, воспользовавшись этим, группа парламентариев и их соратников из ближнего и дальнего враждебного зарубежья (грузин и греки) должна была начать стрелять в президента из окна нависавшей над перекрестком гостиницы «Гаффар-заде» и бросать бомбы из дверей парикмахерской на первом этаже. А потом все сбежали бы на Хиос. Благо, о заговоре стало известно губернатору города Казим-бею, который телеграммой информировал Мустафу Кемаля. Один из заговорщиков сообщил губернатору имена всех участников.
В течение следующих трех месяцев были осуждены специальным трибуналом (двое — в отсутствие) и повешены в Смирне 15 человек, потом еще 4, потом нашли и повесили тех двоих. Еще двое сели в тюрьму, шестеро были приговорены к изгнанию из страны.
...а точнее — так всё это было изложено в версии прокурора на специальном трибунале. По итогам подавления заговора Ататюрк просто как будто напалмом зачистил Национальное собрание от «первой волны» революционеров, которые привели его к власти. Одновременно с теми же процессами в Италии Муссолини, Венгрии Хорти и с восстановлением авторитарной монархии в Греции, за 10 лет до аналогичных «больших процессов» в сталинской России и гитлеровской Германии. Только Франко в Испании и Антонеску в Румынии еще грезят военной карьерой и вполне системны и лояльны старой власти, их шанс выстрелит только при Гитлере. В СССР в 1921-1929 гг. как раз шли партийные чистки, выполнявшие абсолютно те же задачи и отстраняя от роли «хороших парней» старых большевиков, в лучшем случае получавших статус пенсионеров с пожеланием сидеть тихо. Главная чистка 1929-1930 гг. была еще впереди, а за ней — уже сталинский напалм публичных процессов над членами Политбюро.
Ильф пишет это примерно в 1928-1929 году. В общем-то он опять говорит о веревке в доме повешенного. Как в случае с Лоханкиным.
#Россия #20век #история #литература #Турция
14 июня 1926 года диктатор Турции Мустафа Кемаль-паша — Ататюрк должен был приехать в Измир (Смирну), выполнявшую в пост-имперской стране функцию Ленинграда, с официальным визитом. На перекрестке у рынка Кемеральти его машина должна была притормозить, и, воспользовавшись этим, группа парламентариев и их соратников из ближнего и дальнего враждебного зарубежья (грузин и греки) должна была начать стрелять в президента из окна нависавшей над перекрестком гостиницы «Гаффар-заде» и бросать бомбы из дверей парикмахерской на первом этаже. А потом все сбежали бы на Хиос. Благо, о заговоре стало известно губернатору города Казим-бею, который телеграммой информировал Мустафу Кемаля. Один из заговорщиков сообщил губернатору имена всех участников.
В течение следующих трех месяцев были осуждены специальным трибуналом (двое — в отсутствие) и повешены в Смирне 15 человек, потом еще 4, потом нашли и повесили тех двоих. Еще двое сели в тюрьму, шестеро были приговорены к изгнанию из страны.
...а точнее — так всё это было изложено в версии прокурора на специальном трибунале. По итогам подавления заговора Ататюрк просто как будто напалмом зачистил Национальное собрание от «первой волны» революционеров, которые привели его к власти. Одновременно с теми же процессами в Италии Муссолини, Венгрии Хорти и с восстановлением авторитарной монархии в Греции, за 10 лет до аналогичных «больших процессов» в сталинской России и гитлеровской Германии. Только Франко в Испании и Антонеску в Румынии еще грезят военной карьерой и вполне системны и лояльны старой власти, их шанс выстрелит только при Гитлере. В СССР в 1921-1929 гг. как раз шли партийные чистки, выполнявшие абсолютно те же задачи и отстраняя от роли «хороших парней» старых большевиков, в лучшем случае получавших статус пенсионеров с пожеланием сидеть тихо. Главная чистка 1929-1930 гг. была еще впереди, а за ней — уже сталинский напалм публичных процессов над членами Политбюро.
Ильф пишет это примерно в 1928-1929 году. В общем-то он опять говорит о веревке в доме повешенного. Как в случае с Лоханкиным.
#Россия #20век #история #литература #Турция
Про Ильфа и Лоханкина
Не то чтобы это ежедневно было в газетах, но всем более-менее известно, что Васисуалий Лоханкин в «Золотом теленке» — это религиозный философ Василий Розанов, умерший от голода в феврале 1919 года в Сергиевом Посаде. Жена его Вера — это Варвара Бутягина, жена философа.
Общая напевность многих сочинений Розанова, его пафос и витиеватый, вычурный язык, конечно, спровоцировали пятистопный ямб Лоханкина и его выбор слов.
Типичная цитата из розановского исследования религиозной подоплеки взаимоотношений между полами - «Люди лунного света (метафизика христианства)» (1911) — выглядит так:
«Наибольшая напряженность в смысле возможности удовлетворить и в смысле постоянной жажды удовлетворения указывает на наибольшую степень самочности — самца в противолежании его самке и самки в противолежании ее самцу. Наибольший самец есть наичаще, наиохотнее и наимогущественнее овладевающий самкой; и наибольшая самка есть та, которая томительнее, нежнее и кротче других подпадает самцу».
Розанов не пишет про волчиц отдельно, но к месту и не к месту в ряде своих сочинений поминает библейский стих из Бытия про «волчцы и тернии».
Диалоги Лоханкина с Верой о роли русской интеллигенции — это суть публицистики Розанова. Уходила от Розанова не Бутягина, а его первая жена — роковая Аполлинария Суслова, любовница Достоевского, на 16 лет старше Розанова, бросавшая его дважды и потом возглавившая крымских черносотенцев. Но каждый раз расставалась бурно, скандально и не давая философу официального развода.
Откровенно говоря, уровень цинизма и какого-то инопланетного сарказма Ильфа и Петрова зашкаливает, даже принимая во внимание эпоху, их биографии и все привходящие обстоятельства.
Если почитать последние заметки Розанова, «Апокалипсис нашего времени» (1918), там, конечно, многое посвящено этой теме осмысленно или бессознательно:
«Что же такое «воскресение», как не «молодой картофель в моем желудке»? Да «еда», всякая еда есть таинственнее и мистериальнее всякого «воскресения», как бы мы его ни представили и какими бы чудесами ни сопроводили...
И вот я ем пять маленьких свежих картофелек, принесенных мне «в год голода» (война, 1917 г., июль) старою чухонкою. Я ей приветливо сказал два слова, она меня порадовала молодым картофелем к утреннему чаю. Я жадно ел, намазав коровьим маслом, и мой желудок все это облил «соответствующим желудочным соком» и превратил, «переварил» в человеческую утробу, тук, мясо. Где ты, человек? Где ты, корова? И мать земля, Деметра, вырастившая картофель...
Устал. Не могу. 2-3 горсти муки, 2-3 горсти крупы, пять круто испеченных яиц может часто спасти день мой. Что-то золотое брезжится мне в будущей России...»
И теоретически понимаешь ведь, что здесь действительно есть, за что зацепиться молодым и упругим до хруста советским фельетонистам со связями в партийных кругах и чека, полным жизни и нэповско-ресторанного снобизма. Но что-то мешает всё это с терпимостью и эмпатией принять.
#Россия #20век #история #литература
Не то чтобы это ежедневно было в газетах, но всем более-менее известно, что Васисуалий Лоханкин в «Золотом теленке» — это религиозный философ Василий Розанов, умерший от голода в феврале 1919 года в Сергиевом Посаде. Жена его Вера — это Варвара Бутягина, жена философа.
Общая напевность многих сочинений Розанова, его пафос и витиеватый, вычурный язык, конечно, спровоцировали пятистопный ямб Лоханкина и его выбор слов.
Типичная цитата из розановского исследования религиозной подоплеки взаимоотношений между полами - «Люди лунного света (метафизика христианства)» (1911) — выглядит так:
«Наибольшая напряженность в смысле возможности удовлетворить и в смысле постоянной жажды удовлетворения указывает на наибольшую степень самочности — самца в противолежании его самке и самки в противолежании ее самцу. Наибольший самец есть наичаще, наиохотнее и наимогущественнее овладевающий самкой; и наибольшая самка есть та, которая томительнее, нежнее и кротче других подпадает самцу».
Розанов не пишет про волчиц отдельно, но к месту и не к месту в ряде своих сочинений поминает библейский стих из Бытия про «волчцы и тернии».
Диалоги Лоханкина с Верой о роли русской интеллигенции — это суть публицистики Розанова. Уходила от Розанова не Бутягина, а его первая жена — роковая Аполлинария Суслова, любовница Достоевского, на 16 лет старше Розанова, бросавшая его дважды и потом возглавившая крымских черносотенцев. Но каждый раз расставалась бурно, скандально и не давая философу официального развода.
Откровенно говоря, уровень цинизма и какого-то инопланетного сарказма Ильфа и Петрова зашкаливает, даже принимая во внимание эпоху, их биографии и все привходящие обстоятельства.
Если почитать последние заметки Розанова, «Апокалипсис нашего времени» (1918), там, конечно, многое посвящено этой теме осмысленно или бессознательно:
«Что же такое «воскресение», как не «молодой картофель в моем желудке»? Да «еда», всякая еда есть таинственнее и мистериальнее всякого «воскресения», как бы мы его ни представили и какими бы чудесами ни сопроводили...
И вот я ем пять маленьких свежих картофелек, принесенных мне «в год голода» (война, 1917 г., июль) старою чухонкою. Я ей приветливо сказал два слова, она меня порадовала молодым картофелем к утреннему чаю. Я жадно ел, намазав коровьим маслом, и мой желудок все это облил «соответствующим желудочным соком» и превратил, «переварил» в человеческую утробу, тук, мясо. Где ты, человек? Где ты, корова? И мать земля, Деметра, вырастившая картофель...
Устал. Не могу. 2-3 горсти муки, 2-3 горсти крупы, пять круто испеченных яиц может часто спасти день мой. Что-то золотое брезжится мне в будущей России...»
И теоретически понимаешь ведь, что здесь действительно есть, за что зацепиться молодым и упругим до хруста советским фельетонистам со связями в партийных кругах и чека, полным жизни и нэповско-ресторанного снобизма. Но что-то мешает всё это с терпимостью и эмпатией принять.
#Россия #20век #история #литература