Если взять сухие спагетти и размолотить их в миксере, добавить сухие помидоры, пармезан, перец, базилик, морскую соль, цедру апельсина.
Если вбить три желтка.
Если влить Сан-Пелегрино апельцыновое три ложки.
Если замесить тесто.
Если раскатать его и нарезать ножом для пиццы на грубые, толстые полосы.
Ах, если….
Далее, понятно, крутой кипяток.
И понеслась вечеря.

Пока еда доспевает.
Хватаем сливки. Льем в сотейник. Пламя. Лаймовый сок. Не свернется. Нет.
В сливки сметану.
И сливочного масла. Укипячиваем тихонько.
Ранее этот кошмар назывался сандефьордским соусом.
Полосы в миски.
Сверху медленно выливается кислая жирь.
Прокручиваем ещё душистого перцу. Штрихами.

И вперед. До исступления.

Утро туманное 7 ( a значит 18-го по новому стилю) мая 1703 года царь-государь Пётр Алексеевич встретил на палубе шведского "Астрильда" с топором в руках. Петр Алексеевич убивал топором шведов. А шведы пытались убить Петра Алексеевича. А остальные участники сего предивного действа резали друг друга с не меньшим воодушевлением.

Петр Алексеевич, Великия и Малыя и Белыя России самодержец... брал на абордаж шведский корабль в устье Невы. Второй корабль - "Гедан" брал на абордаж Алексашка Меншиков.

Дата захвата "Гедана" и "Астрильда" считается датой создания русского Балтийского флота. Собственно два захваченных корабля, шнява "Астрильд" и бот "Гедан", и стали первыми русскими кораблями на Балтике. Александр Данилович Меншиков поздравил царя "с новым флотом!"

Пётр Алексеевич и Меншиков получили по ордену Андрея Первозванного. Остальные офицеры и матросы получили медали "Небываемое бывает. 1703".

Экипаж "Гедана" вырезали, видимо, полностью. Командира 10-пушечного "Гедана" обер-лейтенант Иоганна Вильгельмса изрубили в месиво.
Из экипажа "Астрильда" удалось царю отбить от осатаневших солдатиков капитана Карла фон Вердена. Карл видел, как Петя орудует топором на палубе. Потом Карл пришёл в сознание и поговорил с Петром Алексеевичем.

Через месяц лейтенант королевского флота Швеции Карл фон Верден перешёл на русскую службу. Дослужился до капитана первого ранга и командира флагмана русского флота, построенного по чертежам царя 64-пушечного линейного корабля 3 ранга "Ингерманлад". Составил первую карту Каспийского моря.
Кстати, и Александр Данилович Меншиков фон Вердена не забывал. Регулярно посылал ему практичные и полезные подарки: хрусталь свой, стекло свое, трофейный компас, ковры и обезьянку.

Пётр собирался послать своего любимого капитана в Тихоокеанскую экспедицию. Послали в итоге Витуса Беринга. А то имели бы мы все шансы иметь Верденский пролив и Верденское море.

В жизни каждого мужчины есть коробки, в которые он складывает свои ситуации и отношения. На потом.

Есть такие, которые все пережитое сбрасывают с башни или жгут на площади. Таких мы изучаем в учебниках истории.


А нормальные - по коробкам
На коробках надписи, поясняющие содержимое.

«Развалины»
«Непонятное»
«Трущоба»
«Месиво»
«Куча»
«Как я служил»
«Не помню»

И «Таня Мустафаева».

Все бывшие любови мужчины делятся на категории, обозначенные на коробках.

Коробки с отношениями нормальный мужчина хранит между сломанным ножом в ржавчине, пассатижами, молотком и коробочкой с саморезами. Рядом с пыльной изолентой. Между банок, оставшихся от Месива.

У меня три коробки.

«Первая»
«Самая»
И «Таня Мустафаева».

Сегодня ушла насовсем Никаноровна. Глафира. Глашенька.

Каждая кошка умрет.
Никаноровна - кошка.
Логика.
Лучше бы умерла эта самая логика.

Каждая кошка умирает по-разному. Под балконом, на пустыре, в реке, в хирургии.

Каждая кошка умирает своей очередной смертью и у каждой кошки есть всегда один, только ей ведомый, хозяин. У которого жизней и смертей - сколько хочешь. И он непостижим. Нам до него не дотянуться.


Кошки живут с нами и мы им должны. За всё!
И не расплатиться нам.
Потому, что единственное благодеяние, которое мы им можем оказать напоследок - боль укола в холодной операционной вместо долгой несменяемой боли.


Кошки лукавы. Кошки игривы. Кошки как львы, только без гривы.
Кошки спокойно, не понарошку, прыгают в бездну вдруг из лукошка.

Кошки изменчивы. Они свирепо-нежны и ласково-беспощадны.

Они не заискивают в поисках любви хозяина. Они постоянно врут. Они прыгают всеми лапами по лицам спящих, они орут, они не исполняют команд, они мощно и весело гадят в обувь гостей. Они не так, чтобы добрячки. Они не так, чтобы невероятные умницы. Они задницу могут вытереть о ковер запросто. Они охотятся на попугая. Они устраивают с псом безобразные сцены. Они коварны. Они прожорливы. Они везде шастают и трясут мокрыми хвостами.
Кошки могут быть назойливыми. По утрам особенно. И по ночам. Днем они спят и набираются красоты.

Кошки - маленькие существа. Они не слоны и не медведи. Но вони от них соизмеримо с бегемотом. Характер такой.

И только один раз они вдруг серьёзно и бесповоротно
уходят навсегда. И тогда что? Что тут остается? Из любимого и самого нежного - немного.

Глафира всегда была котенком. Даже когда стала весомой и значительной, в ней билась та, крошечная, Глаша: отважная исследовательница антресолей, срывательница струн на гитарах, теплый комочек беззащитности, встревоженная чужим плохим настроением оберегательница.

Кошки умирают одни. Они уберегают нас от боли. У них не получается.

Живешь себе будничной жизнью пожилого специалиста. Глаза забиты повседневностью. Серенькой. В голове откисает что-то. В руках телефон. Всё, как у людей. Ночь под таблами. Утро под кофеином. День под наркозом. Вечер под сериалом.
Но в школе случаются чудеса.
Вот на днях учащаяся химического класса доказала мне, что всё прекрасное рядом. И что муза Данте Росетти живет теперь в Самаре. Муза не очень понимает моего удивления. Ей нужна пятерка по обществознанию.

Промышляю всем.
Я - работящий старичок.
Сегодня на входе проверял паспорта у школьников. Пока не стали орать, работал тщательно. На свет. Переспрашивал дату выдачи. Колупал фото желтым ногтем. Был сосредоточен. Рядом два физкультурника взмахивали металлоискателями. В полутьме коридора мы втроем вполне сливались в дракона. Защищающего колдовское подземелье.
Школьники теперь ходят в костюмных ансамблях типа «земляночка». Кочевая нора на человеке. Все в ней есть: карманы повсеместные, все мешковатое, лапы втянул, капюшон натянул и доставай из кармана на лодыжке и того, и этого. Там и дрова, и кружечка. Можно спать где угодно. Кучей такой. Поверх - цепь. По бокам пушистые брелоки в натуральную величину.

Разница между медведем и девочкой в таком обвесе есть. Глаза у медведя желтые.

На выходе после экзамена дети стремились угостить меня недогрызенными шоколадками. Я косился по сторонам. Навроде, покормили меня уже. Всем довольны! Начальство отмечает за службу.
Отдавал проходящим честь, но флага не утратил.

Не спрашивайте, зачем. Я перебираю записи свои. И внезапно понял, что мой почерк номер три (у меня сорок девять почерков) абсолютно похож на почерк покойной королевы Елизаветы Виндзор.
Это лишний раз убеждает в том, что не зря меня истязали в начальной школе пером и чернильницей.
Не зря я акакием акакиевичем горбился с макательной ручкой у непроливайки. Под градом критических замечаний учительниц. Под хохот успешных ровесников.

Уроки чистописания обратили меня к вере в будущее и веселому скептицизму.

Непроливайка - обязательно прольется.
Стальное перо - обязательно сломается.
Каменная школа - рассыпется в прах и щебень.

Дневник - истлеет.

Твои серые жлобские нарукавники будет копировать Балансиага.
Твоя прическа с чубчиком и торчащими ушами - кормит миллионы барберов.

А на твой корявый почерк обязательно найдется своя королева.

Это и есть Надежда.
Это и есть Вера.
И Елизавета, царствие ей небесное.

‍Джон Шемякин про Меншикова в Берёзове, часть 1

👉 Канал Джона Шемякина в Telegram
👉 Подписывайся на наш Rutube канал