Краткое содержание последних двух лет.

Сильная личность и я.

В дальнюю дорогу надо приготовить дорожный пирог шотландских проходимцев. Фамильный секрет увяжу в платок и ринусь в заросли. Впереди меня ждут, а сзади бояться.
Баранина, жир, овес, картофель, корка, пропитавшаяся мясным - целебная основа нашей диеты.

Поеду я.

Внезапно продовольственные запасы экспедиции закончились. Отчаяние. Суетливые попытки. В панике бегал туда и сюда, мужественно подняв руки вверх и взвизгивая.

Решил разворачивать обратно. Подвиги надо своевременно заканчивать.

Но! Заведение суровой эскимосской кухни на проселочной дороге. У эскимосов я свой. Я у любых свой. Вплоть до Иерусалима. Но у эскимосов я вхожу в коллектив плотно. Без зазора.

Даже не знаю кого ем. И знать не хочу. Я иду к полюсу, мне не до подробностей.
По вкусу судя, ем фельдшера. Или конвойного какого. Вкус плотный насыщенный. Привкус хвойный. Послевкусие на средних нотах тяжелого чая. С дымком.
Экспедиция продолжается. На десерт принесли луковицу.

Как надо запоминаться детям?
Мудрым и честным наставником останусь я в их памяти. Ради этого я спал на полу кабинета, рвал шторы на окнах и задумчиво курил, сидя на столе, воя в кулак.
Надо знать, кем быть, что быть кем-то.
Изящным энциклопедистом, да ты ж посмотри ему вслед!
Дети, пламя!

На привале были устрицы. Хоть и май. Вставил монокль, бережно достав его из ватных экспедиционных штанов.
- Они дикие! - торжественно объявили.
- Ах! - эхом отозвался я- теперь можно и умирать!

Термометр напротив показывал сто сорок в тени.
Пока дикие устрицы не сожрали принесенные ранее хинкали, накрыл их ушаночкой.

- Я вас на волю выпущу… - солгал ушаночке, обмакивая хинкалину в сметану.

Пальцы жгло от перца и стыда.

После устриц залезал в кузов попутного грузовика с опаской. В руке держал букет из всяческих чурчхел.

Лежу на дне кузова ликом вверх.

Власть должна быть анонимной. Очень вас прошу.

Анонимность и рассеянность по стране правительства- вот мой конечный идеал.
Живет на лестничной площадке с тобой рядом идиот какой-то. Ты его мутузишь, алкаша провонявшего, защищаешь от его жены, прячешь в кладовой, когда за ним участковый с автоматом прибегает. Одалживаешь, конечно, не без того. Рублей триста, не больше. Отдаешь ему полинявшие после неудачной стирки вещи: треники там, майки. Ботинки лыжные — бегать в пырок, даришь просто от чистого сердца, с куража.
Потом раза два в ухо заедешь, когда начнёт нести околесицу про мировую политику. Но,в целом говоря, живешь с таким соседом отлично. Гаражи, столик вкопали, сосед стащил где-то две бочки, вкопали рядом, потом ты сам стащил три мотка медного кабеля — обжигаете оплётку на костре, сидите на корточках, ругаете проституток, которых развелось каждая вторая просто. Он в твоей майке. Ты его помидоры ешь из банки. Ну как у людей. Хихикаете.
Потом — нна! Помирает твоей соседушко, отмаялся под колёсами погрузчика, когда винтил с цистерны слив. И тут! И тут всё небо в армейски вертолётах, полный обвес. Комендантский час по городу, да что по городу? По области! И по трём соседним областям команду дали через усилители, чтобы все лежали на полу в своих квартирах пятеро суток, головы не поднимали.

На улицах танки из дивизии. Бойцы камуфляжные в разгрузках сыпятся из транспортников. На шевронах вепри, летучие мыши, барсы, олени, перекрещенные мечи. Вместо ГИБДД подполковники, с Сахалина переброшенные, стоят на перекрёстках. Морская пехота по детским садам проволоку намотала и засела снайперски. Спецназ ГРУ билеты проверяет в автобусах у олигархов. Нету билета — рвут шапки или авоськи отбирают. Олигархи ведь тоже должны жить анонимно. Это ясно. Сорок семь глав правительств приехали алкаша твоего хоронить. Королева Иордании прилетела в слезах. Папа Римский лично венок несет на пятый этаж. Почётный караул из Китая! У мусоропровода лейб-штандарты, по третьему этажу орхидеи, а на орхидеях Элтон Джон поёт. Открываешь дверь на звонок — канцлер Австрии, премьер Японии и какой-то в простыне в туалет просятся. Обаму во двор не пускают. Евросоюзные дипломаты на логанах паркуются. Их-то все знают, пальцем показывают. Ксения Анатольевна в школьном ещё платьице на заднем сидении скорбит.
Ибо скончался чуть ли не вице-премьер по образованию. Или даже ещё кто круче. Дорожник главный по мостам через Волгу.

По айфону управлял. С айпеда давал команды. На Марсе разворачивал базы пока мы с ним про биатлон лаялись. И на бирже ещё поигрывал некрупно, всё фьючерсами да зерном, в основном миллиардов на девять выставлялся, осторожничал.

Вот, чего я жажду.

Болезнь эта эпидемическая, кстати.
Передается через кредиты. Симптомы очевидны на фото. Безденежье и наглость.
Тиранам нужны герои и мастера.
Рынку нужны просто потребители.

Немного о щасье

Работа в школе приучила не читать записки.
В широком смысле.
На холодильнике магнитом прикреплена бумажка.
«Я от тебя ухожу, жить с тобой невозможно, за вещами заеду пожже », например.
А ты возьми да и прочти её. Записку-то. Ничего себе! Ого…уходит…

Исправляешь красной ручкой ошибки. По-з-же. Оценка «3». Подпись ставишь.

Места себе не находишь, всё спрашиваешь у себя, где же ты допустил ошибку?! Почему всё так непоправимо кончено?!

Бродишь по раскиданным на полу тетрадям и распечатанным тестам.

Потом собираешься силами. Выдергиваешь шнур от холодильника из розетки.

«Никуда ты не уйдешь, идиот! Куда ж ты без электричества денешься!»
И хохочешь над дураком. Но на душе скверно.


А не читаешь записки и всё хорошо. Не надо выбрасывать протухшие продукты килограммами.
Осознанность. Осознанность должна быть постоянной. Самоактуализация. Понимание своей ценности.

Без провода от тебя никто не уйдёт - не так ты прост. Поэтому и в школе работаешь.

День защиты детей надо праздновать как предки наши ратовали.
Дитя надо от кикиморы да овинника беречь, от стрелы каленой, от беды знакомой. От трясовицы да боязницы. От беса.

Этот план висит у меня в кабинете.
Это крошечный фрагмент системы обороны Антверпена.
Антверпен стремился себя защитить от всех возможных военных напастей.
Начал строить вокруг себя форты и линии обороны с 16 века.
После каждой неудачи, после каждого нового смертельного нововведения, после всякого приступа паники Антверпен наращивал оборонительные рубежи.

Чтобы устоять перед грядущими бедами и угрозами. Чтобы не проиграть. Уцелеть.
Срывались деревни, вырубались парки, возникали рукотворные высоты, змеились рвы. Город укутывал себя в суровую стальную шубу. Поверх бетонной рубашки. А на шубу накидывалась сеть. А поверх сети - насыпи.

Укреплений становилось всё больше и больше. Они становились все мощнее и неуязвимее. Идеальнее. Неприступнее.

И по итогу стали абсолютно совершенными и огромными.
Идеальными.
Настолько огромными и сложными, что, когда настоящая беда постучались, на все эти форты, линии и крепости не хватило гарнизона. Сил не хватило. Люди не пришли.
Вот что нужно знать о старости и опыте.

И это, к общему ужасу, не конец.
Крепитесь, друзья.