Вячеслав Харченко // О книге Л. Костюкова «Где логика?»
«Где логика?» Костюков Леонид Владимиров. Издательство ISIA Media Verlag, Germany
В Германии в издательстве ISIA Media Verlag увидела свет новая книга рассказов, мемуаров и стихотворений Леонида Костюкова «Где логика?».
Прозаическая ее часть проявляется во всем объеме только при прочтении полного корпуса текстов. В ином случае читатель рискует составить превратное мнение о стилевых особенностях рассказчика. Более того, может возникнуть соблазн насильно отнести автора к какому-нибудь направлению. К постмодернизму, например, прости господи. Тем более что основания имеются. Один рассказ соотносится с Лоренсом Стерном, другой — с Даниелем Дефо, третий — с Юрием Трифоновым, четвертый — с Конан Дойлем. Повсюду рассыпаны цитаты из Иванова, Набокова, Ходасевича, Цветаевой… Упоминается целый пантеон поэтов, писателей, художников, философов. При этом книга не звучит как филологическая проза для своих. Она не сводится к жонглированию стилями и текстами или версификации, скорее, существует, в неком зазоре между реальностью и литературным миром, который если и можно обвинить в конструкциях, то лишь отчасти.
Тонкая грань между жизнью и фантазиями не порождает вторичное, а создает нечто новое. Текстуальная игра, которая может быть понята превратно после поверхностного знакомства, позволяет проникнуть в стройную философскую систему автора, а понимание этой системы выводит книгу на абсолютно новый уровень прочтения. В этом смысле все мемуары, приведенные в этой книге, — это не разговоры об увиденном, прожитом, о встречах с интересными людьми (Веденяпин, Рубинштейн, Гандлевский, Цветков, Быков, Кибиров, Галина и т.д), хотя все это тоже есть, а скорее, — изложение собственного взгляда на жизнь.
От Костюкова, скорее, можно было ожидать мемуаров в духе его любимого Георгия Иванова, то есть смешения фактов и выдумки, изменения персонажей и дат, но этого не произошло. Все рассказы, даже повесть «О Лене» — литературном критике-дисграфике (кстати, опубликованная в «Формаслове») плавно перетекают в разговор о чем-то более важном, чем события и детали: жизнь, философия, абсурд, религиозные воззрения.
#формаслов_книги
«Где логика?» Костюков Леонид Владимиров. Издательство ISIA Media Verlag, Germany
В Германии в издательстве ISIA Media Verlag увидела свет новая книга рассказов, мемуаров и стихотворений Леонида Костюкова «Где логика?».
Прозаическая ее часть проявляется во всем объеме только при прочтении полного корпуса текстов. В ином случае читатель рискует составить превратное мнение о стилевых особенностях рассказчика. Более того, может возникнуть соблазн насильно отнести автора к какому-нибудь направлению. К постмодернизму, например, прости господи. Тем более что основания имеются. Один рассказ соотносится с Лоренсом Стерном, другой — с Даниелем Дефо, третий — с Юрием Трифоновым, четвертый — с Конан Дойлем. Повсюду рассыпаны цитаты из Иванова, Набокова, Ходасевича, Цветаевой… Упоминается целый пантеон поэтов, писателей, художников, философов. При этом книга не звучит как филологическая проза для своих. Она не сводится к жонглированию стилями и текстами или версификации, скорее, существует, в неком зазоре между реальностью и литературным миром, который если и можно обвинить в конструкциях, то лишь отчасти.
Тонкая грань между жизнью и фантазиями не порождает вторичное, а создает нечто новое. Текстуальная игра, которая может быть понята превратно после поверхностного знакомства, позволяет проникнуть в стройную философскую систему автора, а понимание этой системы выводит книгу на абсолютно новый уровень прочтения. В этом смысле все мемуары, приведенные в этой книге, — это не разговоры об увиденном, прожитом, о встречах с интересными людьми (Веденяпин, Рубинштейн, Гандлевский, Цветков, Быков, Кибиров, Галина и т.д), хотя все это тоже есть, а скорее, — изложение собственного взгляда на жизнь.
От Костюкова, скорее, можно было ожидать мемуаров в духе его любимого Георгия Иванова, то есть смешения фактов и выдумки, изменения персонажей и дат, но этого не произошло. Все рассказы, даже повесть «О Лене» — литературном критике-дисграфике (кстати, опубликованная в «Формаслове») плавно перетекают в разговор о чем-то более важном, чем события и детали: жизнь, философия, абсурд, религиозные воззрения.
#формаслов_книги
Ирина Иваськова // Поговорим на детском языке (о книге С. Лёвина «Сказки из лесов кубанских»)
Основная задача книги вроде бы проста — познакомить не только малышей, но и их родителей с животным миром Краснодарского края, однако простым перечислением зверей и птиц, описанием внешности и повадок тут не обойдешься, традиционного «очеловечивания» животных с помощью дара речи тоже, пожалуй, будет недостаточно. К счастью, Лёвин нашел изящное и в то же время подходящее для юного читателя решение: персонажи «Сказок», звери и птицы, помещены автором в различные сложные ситуации и постоянно оказываются перед необходимостью выбора, нравственного или фактического. Ситуации эти — не всегда сказочные — и ребенку, и взрослому достаточно легко примерить на себя. Спрятаться от опасности или сразиться с ней? Сказать правду или солгать? Выбрать внешнюю красоту или внутреннюю гармонию? Заботиться только о своем комфорте или не забывать о других, хоть и в ущерб своим сиюминутным интересам?
Знакомясь с результатом крайне объёмной и непростой литературной работы (чего стоит только тщательнейшее изучение географических и природных особенностей Кубани), читатели учатся, сами того не осознавая, — легко и весело, запоминая при этом не только повадки животных или места их обитания, но и позитивные способы решения жизненных проблем — через юмор, терпение, сочувствие и сотрудничество. Узнаваемым авторским приемом становится и свойственное Лёвину желание сделать сказку современной, близкой обыкновенному человеку: появляются в сюжетах не заботящиеся о природе туристы, злодеи-браконьеры, стремящиеся соблюдать ЗОЖ медведи, конкурсы красоты среди лесных обитательниц — и волки, пытающиеся стать вегетарианцами.
Отдельно стоит отметить оригинальный стиль повествования. Небольшие, подходящие для чтения вслух истории, интонационно плавные, доступные для разного возраста предложения, музыкальное построение фраз, напоминающее традиционную русскую сказку.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/10/15/irina-ivaskova-pogovorim-na-detskom-jazyke-o-knige-s-ljovina-skazki-iz-lesov-kubanskih/
#формаслов_детям
#формаслов_книги
Основная задача книги вроде бы проста — познакомить не только малышей, но и их родителей с животным миром Краснодарского края, однако простым перечислением зверей и птиц, описанием внешности и повадок тут не обойдешься, традиционного «очеловечивания» животных с помощью дара речи тоже, пожалуй, будет недостаточно. К счастью, Лёвин нашел изящное и в то же время подходящее для юного читателя решение: персонажи «Сказок», звери и птицы, помещены автором в различные сложные ситуации и постоянно оказываются перед необходимостью выбора, нравственного или фактического. Ситуации эти — не всегда сказочные — и ребенку, и взрослому достаточно легко примерить на себя. Спрятаться от опасности или сразиться с ней? Сказать правду или солгать? Выбрать внешнюю красоту или внутреннюю гармонию? Заботиться только о своем комфорте или не забывать о других, хоть и в ущерб своим сиюминутным интересам?
Знакомясь с результатом крайне объёмной и непростой литературной работы (чего стоит только тщательнейшее изучение географических и природных особенностей Кубани), читатели учатся, сами того не осознавая, — легко и весело, запоминая при этом не только повадки животных или места их обитания, но и позитивные способы решения жизненных проблем — через юмор, терпение, сочувствие и сотрудничество. Узнаваемым авторским приемом становится и свойственное Лёвину желание сделать сказку современной, близкой обыкновенному человеку: появляются в сюжетах не заботящиеся о природе туристы, злодеи-браконьеры, стремящиеся соблюдать ЗОЖ медведи, конкурсы красоты среди лесных обитательниц — и волки, пытающиеся стать вегетарианцами.
Отдельно стоит отметить оригинальный стиль повествования. Небольшие, подходящие для чтения вслух истории, интонационно плавные, доступные для разного возраста предложения, музыкальное построение фраз, напоминающее традиционную русскую сказку.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/10/15/irina-ivaskova-pogovorim-na-detskom-jazyke-o-knige-s-ljovina-skazki-iz-lesov-kubanskih/
#формаслов_детям
#формаслов_книги
Формаслов
Ирина Иваськова // Поговорим на детском языке (о книге С. Лёвина «Сказки из лесов кубанских») - Формаслов
Читать рецензию Ирины Иваськовой на книгу Сергея Лёвина "Сказки из лесов кубанских" в журнале "Формаслов". Современная поэзия, проза, критика
Алина Митрофанова // Улица Бобылева (о книге стихов Д. Бобылева)
Итак, держу я в руках новую книгу Бобылева. Открываю. И в первом же стихотворении вижу того уральского Бобылева, которого мы не знаем:
Отец проходит молча из сеней,
Отец плотнее двери закрывает,
Снимает кирзачи, кивает мне,
Зеленый рукомойник наливает.
На полотенце выцвели цветы,
Зато настой густой в побитой кружке.
Еще он от работы не остыл,
И за футболку зацепилась стружка.
Он с улицы, но смотрит за окно.
Не стар еще, а дом совсем уж рохля.
На ветке виден зяблик-свистунок,
А яблоня почти уже засохла.
Такой сюжет, обыденный вполне.
И тут как тут, в луче пылинки вьются.
А у отца комарик на спине.
Согнать бы, но до слез боюсь проснуться.
Такого Бобылева не было в первой его официальной книге «Флажки на карте». Но что же изменилось?
Все тот же метод — рисования словами. Бытовые подробности написаны бегло, легко, со случайной и запоминающейся детализацией. Читатель быстро погружается в «картинку» стихотворения. Но, поди, пройми этого читателя. И тут Бобылев добавляет это самое «до слез боюсь проснуться», и стихотворение получается. Грустным, светлым, невыразимым.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/10/15/alina-mitrofanova-ulica-bobyleva-o-knige-stihov-d-bobyleva/
#формаслов_детям
#формаслов_книги
Итак, держу я в руках новую книгу Бобылева. Открываю. И в первом же стихотворении вижу того уральского Бобылева, которого мы не знаем:
Отец проходит молча из сеней,
Отец плотнее двери закрывает,
Снимает кирзачи, кивает мне,
Зеленый рукомойник наливает.
На полотенце выцвели цветы,
Зато настой густой в побитой кружке.
Еще он от работы не остыл,
И за футболку зацепилась стружка.
Он с улицы, но смотрит за окно.
Не стар еще, а дом совсем уж рохля.
На ветке виден зяблик-свистунок,
А яблоня почти уже засохла.
Такой сюжет, обыденный вполне.
И тут как тут, в луче пылинки вьются.
А у отца комарик на спине.
Согнать бы, но до слез боюсь проснуться.
Такого Бобылева не было в первой его официальной книге «Флажки на карте». Но что же изменилось?
Все тот же метод — рисования словами. Бытовые подробности написаны бегло, легко, со случайной и запоминающейся детализацией. Читатель быстро погружается в «картинку» стихотворения. Но, поди, пройми этого читателя. И тут Бобылев добавляет это самое «до слез боюсь проснуться», и стихотворение получается. Грустным, светлым, невыразимым.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/10/15/alina-mitrofanova-ulica-bobyleva-o-knige-stihov-d-bobyleva/
#формаслов_детям
#формаслов_книги
Формаслов
Алина Митрофанова // Улица Бобылева (о книге стихов Д. Бобылева) - Формаслов
Алина Митрофанова. Рецензия на книгу стихов Дмитрия Бобылева "Улица Бобылева". Читать в литературном журнале "Формаслов".
Буквенный сок
Михаил Квадратов // Татьяна Замировская. «Земля случайных чисел». Сборник новелл. Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2022
Книгу «Земля случайных чисел» Татьяны Замировской отнесли к разделу «Городское фэнтези», и здесь чувствуется некоторая капитуляция, все-таки фэнтези в общем понимании — это мир, полный волшебства, того, чего обыкновенно не бывает. Перед нами книга о любви, но и о смерти тоже, а это область жизни, изнутри которой редко пишут. В рассказах как раз сделана попытка подобрать такой язык. Поэтому в происходящем нет однозначности, действия вероятностны, реальности параллельны, лучи судьбы расходятся. Окружающий мир пластичен и текуч. Можно сесть в самолет в одной реальности, а приземлиться уже в другой, и паспорт твой здесь не годен, и жена не встретит. Тобой управляют голоса в голове, что, конечно, вполне распространенное явление, но автор пытается нащупать его механизмы. В странных новеллах много узнаваемого из повседневной жизни и из того, что, видимо, станет таковым в ближайшем будущем. Скажем, в живом и мертвом мире — разнонаправленные оси времени. Мертвые и живые живут навстречу друг другу. Когда-нибудь будет доступен обмен душами с донором, почему нет. Да и древние знали: если кто-то умирает, кто-то рождается взамен. Нелинейность времени, его разрывность; куски времени выпадают из общего потока и встраиваются в другие точки оси. За преступление заставят обернуться в волка или в его жертву, а дальше — как повезет. «…увидев в тексте чересчур буквально воспринятый пассаж про множество возможных миров, жестко вычеркнул, воскликнув: это же литература у вас, а у нас научная работа, научная!» Практика не всегда подтверждает теорию, множество возможных миров существует, и вот ты уже в них запутался. Такую книгу сложно рекомендательно обозревать, пересказ получается плоским. «Любовь моя, я пишу тебе из сумасшедшей старухи, в которую я пришла поработать, как в “Старбакс”. И там ровно такая же очередь: такая же долгая, как в “Старбакс”, и такая же сумасшедшая, как старуха».
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Михаил Квадратов // Татьяна Замировская. «Земля случайных чисел». Сборник новелл. Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2022
Книгу «Земля случайных чисел» Татьяны Замировской отнесли к разделу «Городское фэнтези», и здесь чувствуется некоторая капитуляция, все-таки фэнтези в общем понимании — это мир, полный волшебства, того, чего обыкновенно не бывает. Перед нами книга о любви, но и о смерти тоже, а это область жизни, изнутри которой редко пишут. В рассказах как раз сделана попытка подобрать такой язык. Поэтому в происходящем нет однозначности, действия вероятностны, реальности параллельны, лучи судьбы расходятся. Окружающий мир пластичен и текуч. Можно сесть в самолет в одной реальности, а приземлиться уже в другой, и паспорт твой здесь не годен, и жена не встретит. Тобой управляют голоса в голове, что, конечно, вполне распространенное явление, но автор пытается нащупать его механизмы. В странных новеллах много узнаваемого из повседневной жизни и из того, что, видимо, станет таковым в ближайшем будущем. Скажем, в живом и мертвом мире — разнонаправленные оси времени. Мертвые и живые живут навстречу друг другу. Когда-нибудь будет доступен обмен душами с донором, почему нет. Да и древние знали: если кто-то умирает, кто-то рождается взамен. Нелинейность времени, его разрывность; куски времени выпадают из общего потока и встраиваются в другие точки оси. За преступление заставят обернуться в волка или в его жертву, а дальше — как повезет. «…увидев в тексте чересчур буквально воспринятый пассаж про множество возможных миров, жестко вычеркнул, воскликнув: это же литература у вас, а у нас научная работа, научная!» Практика не всегда подтверждает теорию, множество возможных миров существует, и вот ты уже в них запутался. Такую книгу сложно рекомендательно обозревать, пересказ получается плоским. «Любовь моя, я пишу тебе из сумасшедшей старухи, в которую я пришла поработать, как в “Старбакс”. И там ровно такая же очередь: такая же долгая, как в “Старбакс”, и такая же сумасшедшая, как старуха».
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Буквенный сок
Егор Фетисов // Алексей Иванов. «Бронепароходы». Роман. Издательство «Рипол-Классик», 2023
Очень своевременный роман. Нужный именно здесь и сейчас. Показывающий любую войну как величайшее зло. И погибают в этой войне практически все герои: начиная с талантливого мальчика Алеши, который мог бы стать великим инженером, и заканчивая капитаном Нерехтиным, лавирующим все повествование между «красными» и «белыми» и спасающим на своем буксире «Лёвшино» всех, кого можно спасти. В конце романа автор сравнивает его буксир с Ноевым ковчегом, на котором собрались совершенно разные люди: дочь пароходчика, чекист, шулер, проститутка. Нерехтин всей душой противится происходящей вокруг гражданской войне. «…в жизни были вещи выше правоты. Как они восторжествуют — неведомо, это божья тайна… Но единственное достойное дело — освободить в миру место для божьей тайны. Место для будущего». И заканчивается роман надеждой на это самое будущее: главный злодей Роман Горецкий погибает, а Катя Якутова рожает ребенка на едва уцелевшем судне, изрешеченном пулями и снарядами.
Автор много раз поднимается над бесконечными баталиями, чтобы высказаться о войне и человечности: «“Ударники” — не отребье, — пишет он, например, о крестьянах, воюющих на стороне “белых”, что называется, как умеют, — а простые мирные люди. Бесполезно гнать их на фронт. Воевать должны только те, кто сам выбрал и освоил это жестокое ремесло. Втягивать в войну гражданских — преступление». Война порождает «необходимость ненависти». «Необходимость ненависти вызывала глухую тоску, угнетала и утесняла душу, порождала ощущение тюрьмы. Ненависть лишала свободы». Война «утесняет душу». Лучше не скажешь.
Роман особенно хорош этой своей библейской мудростью, хотя и написан местами очень пафосно и сладкофразно. По сюжету это такое «Плавание по мукам». Остросюжетное. Погони на пароходах, перестрелки, тараны, подрывы, схватки на ножах, кража значительной части золотого запаса, закулисная борьба нефтяников в процессе передела рынка, расстрелы и казни, погони (хотя погони я уже упомянул) — всё это не даст вам скучать. На месте киношников я бы взял этот текст на карандаш. Библейское бы всё выкинул и снял такой экшн, что американцы умерли бы от зависти. Но некиношникам я советую прямо противоположное: читайте внимательно, абстрагируйтесь от погонь и пальбы, в книге есть множество глубоких и хорошо написанных мест. Одни пейзажи на Каме чего стоят…
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Егор Фетисов // Алексей Иванов. «Бронепароходы». Роман. Издательство «Рипол-Классик», 2023
Очень своевременный роман. Нужный именно здесь и сейчас. Показывающий любую войну как величайшее зло. И погибают в этой войне практически все герои: начиная с талантливого мальчика Алеши, который мог бы стать великим инженером, и заканчивая капитаном Нерехтиным, лавирующим все повествование между «красными» и «белыми» и спасающим на своем буксире «Лёвшино» всех, кого можно спасти. В конце романа автор сравнивает его буксир с Ноевым ковчегом, на котором собрались совершенно разные люди: дочь пароходчика, чекист, шулер, проститутка. Нерехтин всей душой противится происходящей вокруг гражданской войне. «…в жизни были вещи выше правоты. Как они восторжествуют — неведомо, это божья тайна… Но единственное достойное дело — освободить в миру место для божьей тайны. Место для будущего». И заканчивается роман надеждой на это самое будущее: главный злодей Роман Горецкий погибает, а Катя Якутова рожает ребенка на едва уцелевшем судне, изрешеченном пулями и снарядами.
Автор много раз поднимается над бесконечными баталиями, чтобы высказаться о войне и человечности: «“Ударники” — не отребье, — пишет он, например, о крестьянах, воюющих на стороне “белых”, что называется, как умеют, — а простые мирные люди. Бесполезно гнать их на фронт. Воевать должны только те, кто сам выбрал и освоил это жестокое ремесло. Втягивать в войну гражданских — преступление». Война порождает «необходимость ненависти». «Необходимость ненависти вызывала глухую тоску, угнетала и утесняла душу, порождала ощущение тюрьмы. Ненависть лишала свободы». Война «утесняет душу». Лучше не скажешь.
Роман особенно хорош этой своей библейской мудростью, хотя и написан местами очень пафосно и сладкофразно. По сюжету это такое «Плавание по мукам». Остросюжетное. Погони на пароходах, перестрелки, тараны, подрывы, схватки на ножах, кража значительной части золотого запаса, закулисная борьба нефтяников в процессе передела рынка, расстрелы и казни, погони (хотя погони я уже упомянул) — всё это не даст вам скучать. На месте киношников я бы взял этот текст на карандаш. Библейское бы всё выкинул и снял такой экшн, что американцы умерли бы от зависти. Но некиношникам я советую прямо противоположное: читайте внимательно, абстрагируйтесь от погонь и пальбы, в книге есть множество глубоких и хорошо написанных мест. Одни пейзажи на Каме чего стоят…
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Буквенный сок
Михаил Квадратов // Владимир Шаров. «Воскрешение Лазаря». Роман. Издательство ArsisBooks, 2019
История человечества — неохватный фолиант на полуистлевшей бумаге, прожженный, пропитанный кровью и слезами, местами нечитаемый. Периодически ее пытаются переписать — и вот готов удобный в быту сборник комиксов. Романы же Шарова — особый подход к истории, необычный, фантасмагоричный. Но здесь намного больше истории, чем в официальной пластиковой брошюре. Пересказывать романы Шарова — изначально проигрышно, отзывы — разные, часто противоположные. «Сами палачи прежде отцов восстанавливают тех, кого они убили. Жертвы еще на следствии усыновляют собственных палачей, чтобы, когда придет время, они по праву могли их воскресить. Именно в этом, объяснял я Костюченко, я вижу великий акт прощения и примирения, палачи и так при жизни наследуют своим жертвам, присваивают их имущество, жен, славу, а теперь оказывается, что единственно для того, чтобы убиенные не погибли окончательно, наоборот, могли жить вечно. То есть любовь палача к жертве станет высшей, наиболее чистой и бескорыстной любовью. Если мой проект коллегией ОГПУ будет одобрен, сказал я, органы сделаются самым важным государственным институтом. Функции их изменятся диаметрально: из органов смерти они станут органами жизни, причем жизни вечной, может быть, именно в этом и великий смысл революции». Парадоксальные рассуждения, но ведь и вся наша история — цепь страшных парадоксов, стоит только отбросить эмоции, успокоиться и приглядеться. Через роман проходит жизнь двух родных братьев и двух двоюродных сестер. Федор и Николай Кульбарсовы, Каин и Авель. Теория Николая Федорова о воскрешении умерших пригодилась чекистам: сначала надо уничтожить зло, поселившееся в людях, а потом заново воскресить убитых, используя подробные данные из материалов допросов. Библейский Лазарь и расстрелянный и воскрешенный Лазарь Каганович. В книге много слоев, которые можно долго расшифровывать. Выискивать аналогии. Для некоторых это чистая ересь, картинки, наклеенные внахлест и обратной стороной на лист Мебиуса. А кто-то сложит фрагменты и получит ясную цельную картину.
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Михаил Квадратов // Владимир Шаров. «Воскрешение Лазаря». Роман. Издательство ArsisBooks, 2019
История человечества — неохватный фолиант на полуистлевшей бумаге, прожженный, пропитанный кровью и слезами, местами нечитаемый. Периодически ее пытаются переписать — и вот готов удобный в быту сборник комиксов. Романы же Шарова — особый подход к истории, необычный, фантасмагоричный. Но здесь намного больше истории, чем в официальной пластиковой брошюре. Пересказывать романы Шарова — изначально проигрышно, отзывы — разные, часто противоположные. «Сами палачи прежде отцов восстанавливают тех, кого они убили. Жертвы еще на следствии усыновляют собственных палачей, чтобы, когда придет время, они по праву могли их воскресить. Именно в этом, объяснял я Костюченко, я вижу великий акт прощения и примирения, палачи и так при жизни наследуют своим жертвам, присваивают их имущество, жен, славу, а теперь оказывается, что единственно для того, чтобы убиенные не погибли окончательно, наоборот, могли жить вечно. То есть любовь палача к жертве станет высшей, наиболее чистой и бескорыстной любовью. Если мой проект коллегией ОГПУ будет одобрен, сказал я, органы сделаются самым важным государственным институтом. Функции их изменятся диаметрально: из органов смерти они станут органами жизни, причем жизни вечной, может быть, именно в этом и великий смысл революции». Парадоксальные рассуждения, но ведь и вся наша история — цепь страшных парадоксов, стоит только отбросить эмоции, успокоиться и приглядеться. Через роман проходит жизнь двух родных братьев и двух двоюродных сестер. Федор и Николай Кульбарсовы, Каин и Авель. Теория Николая Федорова о воскрешении умерших пригодилась чекистам: сначала надо уничтожить зло, поселившееся в людях, а потом заново воскресить убитых, используя подробные данные из материалов допросов. Библейский Лазарь и расстрелянный и воскрешенный Лазарь Каганович. В книге много слоев, которые можно долго расшифровывать. Выискивать аналогии. Для некоторых это чистая ересь, картинки, наклеенные внахлест и обратной стороной на лист Мебиуса. А кто-то сложит фрагменты и получит ясную цельную картину.
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Анна Аликевич // Путешествие с правой на левую сторону (о книге Д. Энгермана «Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика развития России»)
Десятилетний труд американского русиста Дэвида Энгермана, посвященный эпохе отечественной истории — с момента отмены крепостного права до начала Второй мировой, был окончен еще в начале нулевых, однако в России вышел лишь в этом году. Подобно недавнему бестселлеру Барбары Энгель, автор обращается с наибольшим вниманием к крестьянскому сословию, миру-общине как самому многочисленному в исследуемый период и определяющему суть нашей государственности. Работа Энгермана напрямую лишена гендерного ключа — в отличие от исследования Энгель, обращенного к жизни женщин всех сословий. Но, по сути, в центре его исследовательского интереса именно русский мужик — его загадочное сознание, психология общинника, зерно природного социализма, фатализм, созерцательность и другие неоднозначные качества.
«Рассмотренные в этой книге вопросы схожи со многими давними проблемами, которые занимали Герцена. Главным из них является вопрос о различиях. Что означают культурные различия? Являются ли они врожденными или сложились исторически? <…> Как то или иное общество может найти свой собственный путь прогресса? Может ли нация преодолеть свои исторические особенности? И должна ли? При каких условиях люди могут призывать к коллективным жертвам во имя будущего благосостояния? И с какими последствиями? Российская история дала ответы на эти вопросы…»
В своей книге, внятной, добротно и последовательно написанной, грамотно аргументированной, однако не совершающей какого-то прорыва в современной русистике, а скорее аккумулирующей прошлые исследования по теме, Энгерман показывает, как эволюционировали взгляды американских ученых на внутреннее устройство российской экономики и ее основы — простого земледельца.
Читать дальше:
https://formasloff.ru/2023/12/15/anna-alikevich-puteshestvie-s-pravoj-na-levuju-storonu-o-knige-d-jengermana-modernizacija-s-togo-berega-amerikanskie-intellektualy-i-romantika-razvitija-rossii/
#формаслов_книги
Десятилетний труд американского русиста Дэвида Энгермана, посвященный эпохе отечественной истории — с момента отмены крепостного права до начала Второй мировой, был окончен еще в начале нулевых, однако в России вышел лишь в этом году. Подобно недавнему бестселлеру Барбары Энгель, автор обращается с наибольшим вниманием к крестьянскому сословию, миру-общине как самому многочисленному в исследуемый период и определяющему суть нашей государственности. Работа Энгермана напрямую лишена гендерного ключа — в отличие от исследования Энгель, обращенного к жизни женщин всех сословий. Но, по сути, в центре его исследовательского интереса именно русский мужик — его загадочное сознание, психология общинника, зерно природного социализма, фатализм, созерцательность и другие неоднозначные качества.
«Рассмотренные в этой книге вопросы схожи со многими давними проблемами, которые занимали Герцена. Главным из них является вопрос о различиях. Что означают культурные различия? Являются ли они врожденными или сложились исторически? <…> Как то или иное общество может найти свой собственный путь прогресса? Может ли нация преодолеть свои исторические особенности? И должна ли? При каких условиях люди могут призывать к коллективным жертвам во имя будущего благосостояния? И с какими последствиями? Российская история дала ответы на эти вопросы…»
В своей книге, внятной, добротно и последовательно написанной, грамотно аргументированной, однако не совершающей какого-то прорыва в современной русистике, а скорее аккумулирующей прошлые исследования по теме, Энгерман показывает, как эволюционировали взгляды американских ученых на внутреннее устройство российской экономики и ее основы — простого земледельца.
Читать дальше:
https://formasloff.ru/2023/12/15/anna-alikevich-puteshestvie-s-pravoj-na-levuju-storonu-o-knige-d-jengermana-modernizacija-s-togo-berega-amerikanskie-intellektualy-i-romantika-razvitija-rossii/
#формаслов_книги
Михаил Вистгоф // Споры растений о скором (о поэтическом сборнике Р. Ярцева «Свалка»)
Поэзия «Свалки» — живое свидетельство борьбы с закоснелым стереотипом о «книжности» культуры: в стихах Ярцева чувствуется эрудиция и любовь к слову именно что в ахматовском значении (вспоминается ее «Мы — филологи»). Отсюда отголоски множества поэтик и традиций. Попытаюсь выделить главные из них. Это прежде всего метареализм и поэтика Леонида Аронзона. Образы Ярцева, с одной стороны, привычны для русской (да и в целом европейской) постхристианской культуры и свойственны ей, а с другой — достаточно смело связываются друг с другом, образуя индивидуальную картину мира. Как, например, здесь:
вот и ковчег ночлега:
скорая благодать
нечеловека; гула глубокий вздох
перемахнули, вызволили впотьмах
с тихой молитвой на срытых устах земли.
все, что могли, — впустили;
устлали прах страха песком;
многие были там.
Всем известный транспорт из Ветхого Завета здесь превращен в «ковчег ночлега», что может означать многое — смерть, долгий сон, ожидание. Примечательно, что такая семантическая многоплановость создается буквально словами из первой строчки, и это яркий пример пресловутой тесноты стихового ряда. Последующее раскрытие метафоры только усиливает загадочность и многозначность строк Ярцева. Поэт вроде бы объясняет нам, что такое «ковчег ночлега», но из этого вырастают новые загадки и вопросы — где были многие? Что в мире творится со страхом, если у него появляется прах, как у живого существа?
«Свалка» наделяет человеческими чертами любые видимые объекты — лирический герой Ярцева как будто видит жизнь в каждом встречном предмете. В каком-то смысле его тексты — об открытии и поэтической пересборке мира, об умении узнавать окружающее заново. Об остранении, когда такие привычные рыбы и растения становятся совершенно новыми существами, нагружаются новыми функциями.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/12/15/mihail-vistgof-spory-rastenij-o-skorom-o-pojeticheskom-sbornike-r-jarceva-svalka/
#формаслов_книги
Поэзия «Свалки» — живое свидетельство борьбы с закоснелым стереотипом о «книжности» культуры: в стихах Ярцева чувствуется эрудиция и любовь к слову именно что в ахматовском значении (вспоминается ее «Мы — филологи»). Отсюда отголоски множества поэтик и традиций. Попытаюсь выделить главные из них. Это прежде всего метареализм и поэтика Леонида Аронзона. Образы Ярцева, с одной стороны, привычны для русской (да и в целом европейской) постхристианской культуры и свойственны ей, а с другой — достаточно смело связываются друг с другом, образуя индивидуальную картину мира. Как, например, здесь:
вот и ковчег ночлега:
скорая благодать
нечеловека; гула глубокий вздох
перемахнули, вызволили впотьмах
с тихой молитвой на срытых устах земли.
все, что могли, — впустили;
устлали прах страха песком;
многие были там.
Всем известный транспорт из Ветхого Завета здесь превращен в «ковчег ночлега», что может означать многое — смерть, долгий сон, ожидание. Примечательно, что такая семантическая многоплановость создается буквально словами из первой строчки, и это яркий пример пресловутой тесноты стихового ряда. Последующее раскрытие метафоры только усиливает загадочность и многозначность строк Ярцева. Поэт вроде бы объясняет нам, что такое «ковчег ночлега», но из этого вырастают новые загадки и вопросы — где были многие? Что в мире творится со страхом, если у него появляется прах, как у живого существа?
«Свалка» наделяет человеческими чертами любые видимые объекты — лирический герой Ярцева как будто видит жизнь в каждом встречном предмете. В каком-то смысле его тексты — об открытии и поэтической пересборке мира, об умении узнавать окружающее заново. Об остранении, когда такие привычные рыбы и растения становятся совершенно новыми существами, нагружаются новыми функциями.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2023/12/15/mihail-vistgof-spory-rastenij-o-skorom-o-pojeticheskom-sbornike-r-jarceva-svalka/
#формаслов_книги
Формаслов
Михаил Вистгоф // Споры растений о скором (о поэтическом сборнике Р. Ярцева «Свалка») - Формаслов
Читать рецензию Михаила Вистгофа на книгу Ростислава Ярцева «Свалка» в журнале "Формаслов". Современная поэзия, проза, критика
Александр Чанцев // Непоправимо и внутри (о книге М. Квадратова «Синдром Линнея»)
Книга Михаила Квадратова, прозаика, поэта и критика, очень похожа на него самого. Она тихая, ненавязчивая и крайне симпатичная. И вызывает эту непроизвольную симпатию не какими-то спецэффектами, а — само так получилось, не могло не получиться.
Читать рецензию: https://formasloff.ru/2024/01/15/aleksandr-chancev-nepopravimo-i-vnutri-o-knige-m-kvadratova-sindrom-linneja/
#формаслов_книги
Книга Михаила Квадратова, прозаика, поэта и критика, очень похожа на него самого. Она тихая, ненавязчивая и крайне симпатичная. И вызывает эту непроизвольную симпатию не какими-то спецэффектами, а — само так получилось, не могло не получиться.
Читать рецензию: https://formasloff.ru/2024/01/15/aleksandr-chancev-nepopravimo-i-vnutri-o-knige-m-kvadratova-sindrom-linneja/
#формаслов_книги
Владислава Васильева // Двенадцать сторон добра (о книге А. Евсюкова «Двенадцать сторон света»)
Александр Евсюков — прозаик, критик и сценарист, завсегдатай страниц толстых литературных журналов и литературных сайтов. Его книга «Двенадцать сторон света» — о маленьких людях русской провинции, дань происхождению (автор родился в г. Щекино Тульской области). И дань близости к Льву Толстому, земляком которого Александр является, ведь Ясная Поляна в Щекинском районе как раз и находится.
Прежде всего — название. Конечно, «часть света» — термин географический и путешествия в книге присутствуют. Но, кроме того, свет — оптическое явление, и автор исследует движения человеческих мыслей и эмоций с той же тщательностью, с какой художник следит за игрой света и тени в течение всех двенадцати месяцев в году или же все то время, пока стрелки часов путешествуют по своим двенадцати делениям. И, возможно, самое главное, Свет — нечто противоположное тьме. Свет как Добро, Принятие, Любовь.
«Двенадцать сторон света» собраны из небольших повестей, рассказов и эссе. В ней рассматриваются важные для себя и для читателей темы: справедливость, месть, прощение, взросление, разочарование и, наоборот, достижение мечты. Показывает нам, как сила и бессилие, правда и обман, вообще человеческая воля — влияют на его судьбу.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2024/01/15/vladislava-vasileva-dvenadcat-storon-dobra-o-knige-a-evsjukova-dvenadcat-storon-sveta/
#формаслов_книги
Александр Евсюков — прозаик, критик и сценарист, завсегдатай страниц толстых литературных журналов и литературных сайтов. Его книга «Двенадцать сторон света» — о маленьких людях русской провинции, дань происхождению (автор родился в г. Щекино Тульской области). И дань близости к Льву Толстому, земляком которого Александр является, ведь Ясная Поляна в Щекинском районе как раз и находится.
Прежде всего — название. Конечно, «часть света» — термин географический и путешествия в книге присутствуют. Но, кроме того, свет — оптическое явление, и автор исследует движения человеческих мыслей и эмоций с той же тщательностью, с какой художник следит за игрой света и тени в течение всех двенадцати месяцев в году или же все то время, пока стрелки часов путешествуют по своим двенадцати делениям. И, возможно, самое главное, Свет — нечто противоположное тьме. Свет как Добро, Принятие, Любовь.
«Двенадцать сторон света» собраны из небольших повестей, рассказов и эссе. В ней рассматриваются важные для себя и для читателей темы: справедливость, месть, прощение, взросление, разочарование и, наоборот, достижение мечты. Показывает нам, как сила и бессилие, правда и обман, вообще человеческая воля — влияют на его судьбу.
Читать полностью: https://formasloff.ru/2024/01/15/vladislava-vasileva-dvenadcat-storon-dobra-o-knige-a-evsjukova-dvenadcat-storon-sveta/
#формаслов_книги
Формаслов
Владислава Васильева // Двенадцать сторон добра (о книге А. Евсюкова «Двенадцать сторон света») - Формаслов
Владислава Васильева. Рецензия на книгу А. Евсюкова «Двенадцать сторон света» в литературном журнале «Формаслов». Современная критика
Исмаил Мустапаев // «И меня обнаружат…» (о сборнике стихотворений Елены Севрюгиной «Раздетый свет»)
Для моего читательского восприятия поэтической вселенной Елены Севрюгиной огромную ценность представляет скорее не технический аспект творчества автора, а в большей степени подход к структурированию формирующей это творчество словесности. Дело в том, что риторике Елены чужда любая декларация, чуждо какое-либо утверждение в категорической форме. В ее новой книге «Раздетый свет» отсутствует то, что в предисловии к поэме «Наложница» Баратынский очень точно охарактеризовал как «односторонность суждения», обусловленная чьими-то, зачастую доминирующими, «положительными требованиями».
Помощником Елены и наиболее продуктивным ее ассистентом в деле выстраивания содержательной множественности авторского высказывания, безусловно, выступила частица «не». При детальном рассмотрении как отдельных стихотворений книги, так и стихотворных циклов, в исследовательской памяти прочно кристаллизуются и надолго фиксируются следующие, открытые для пула интерпретаций, константы: «непрожитая жизнь», «звук не осязаемый», «непойманный всплеск воды», «слова не собранный мед», «несбытое тайное», «недобрый магический блеск». Здесь сразу напрашивается череда реминисценций. И главная, пожалуй, зиждется на широте и величине гения Александра Сергеевича Пушкина. Для наглядности процитируем фрагмент из стихотворения «Еще одной высокой, важной песни…»: «…любить, лелеять учат / Не смертные, таинственные чувства».
В этой связи возникает обоснованный вопрос. К чему вообще весь этот спектр отрицаний? Почему бы, к примеру, «не смертные» не заменить на какую-либо более решительную и не требующую неоднозначной коннотации противоположность по типу «бессмертные», «недобрый магический блеск» (у Севрюгиной) на «злой»? Вводя в стихотворный текст фактор однозначности, Елена как бы автоматически и безболезненно ампутирует пространство для возражения, прежде всего себе.
Полностью: https://formasloff.ru/2024/02/15/ismail-mustapaev-i-menja-obnaruzhat-o-sbornike-stihotvorenij-eleny-sevrjuginoj-razdetyj-svet/
#формаслов_книги
Для моего читательского восприятия поэтической вселенной Елены Севрюгиной огромную ценность представляет скорее не технический аспект творчества автора, а в большей степени подход к структурированию формирующей это творчество словесности. Дело в том, что риторике Елены чужда любая декларация, чуждо какое-либо утверждение в категорической форме. В ее новой книге «Раздетый свет» отсутствует то, что в предисловии к поэме «Наложница» Баратынский очень точно охарактеризовал как «односторонность суждения», обусловленная чьими-то, зачастую доминирующими, «положительными требованиями».
Помощником Елены и наиболее продуктивным ее ассистентом в деле выстраивания содержательной множественности авторского высказывания, безусловно, выступила частица «не». При детальном рассмотрении как отдельных стихотворений книги, так и стихотворных циклов, в исследовательской памяти прочно кристаллизуются и надолго фиксируются следующие, открытые для пула интерпретаций, константы: «непрожитая жизнь», «звук не осязаемый», «непойманный всплеск воды», «слова не собранный мед», «несбытое тайное», «недобрый магический блеск». Здесь сразу напрашивается череда реминисценций. И главная, пожалуй, зиждется на широте и величине гения Александра Сергеевича Пушкина. Для наглядности процитируем фрагмент из стихотворения «Еще одной высокой, важной песни…»: «…любить, лелеять учат / Не смертные, таинственные чувства».
В этой связи возникает обоснованный вопрос. К чему вообще весь этот спектр отрицаний? Почему бы, к примеру, «не смертные» не заменить на какую-либо более решительную и не требующую неоднозначной коннотации противоположность по типу «бессмертные», «недобрый магический блеск» (у Севрюгиной) на «злой»? Вводя в стихотворный текст фактор однозначности, Елена как бы автоматически и безболезненно ампутирует пространство для возражения, прежде всего себе.
Полностью: https://formasloff.ru/2024/02/15/ismail-mustapaev-i-menja-obnaruzhat-o-sbornike-stihotvorenij-eleny-sevrjuginoj-razdetyj-svet/
#формаслов_книги
Формаслов
Исмаил Мустапаев // «И меня обнаружат…» (о сборнике стихотворений Елены Севрюгиной «Раздетый свет») - Формаслов
Исмаил Мустапаев. Рецензия на книгу Елены Севрюгиной «Раздетый свет». Читать в журнале "Формаслов". Современная поэзия, проза, критика.
Ольга Балла // Окровавленными губами (о книге Л. Оборина «Ледники»)
В сборнике стихотворений Льва Оборина, состоящем из двух (разноустроенных, но в конечном счете глубоко родственных друг другу) частей, — тексты, написанные в 2020-2022 годах; только одно, давшее название всей книге, открывающее ее и дающее к сказанному в ней некоторые ключи, относится — по словам самого автора на одной из презентаций — к 2019-му, предкатастрофическому году. Остальные стихи написаны изнутри состояний катастрофических: те, что в первой части, — во время коронавирусной изоляции, те, что во второй, — после февраля 2022-го. Соответственно, две эти части представляют два поэтических способа (не очень разных: скорее, один продолжает другой) ориентироваться в беспрецедентных ситуациях, у которых, при всем радикальном их различии, есть нечто решающе-общее — потому они и возможны, и даже необходимы именно под одной обложкой: это ситуации краха привычного мира, крушения прежних очевидностей. Распада, прямо на глазах, того, что мнилось неотменимым.
Казалось бы, в 2019 году, к которому относится стихотворение-ключ, знать о предстоящем было никак невозможно. Тем не менее оно открытым текстом говорит о крушении и смерти. Очень похоже на то, что есть вещи более сильные и властные, чем рациональное знание: поэты уже чувствовали — если не все, то главное.
Вопреки всем прогнозам, ледники наступали
ледники всем прогнозам
тянулись, как мои руки, и несли в себе кости
между всякими пальцами немудреные фьорды
кости бумеров поставляются
в индивидуальных пластиковых упаковках
сарафанное радио всполохами передач
смятых пальцами доносило
обрывки и джинглы прекрасной эпохи
https://formasloff.ru/2024/03/15/olga-balla-okrovavlennymi-gubami-o-knige-l-oborina-ledniki/
#формаслов_книги
В сборнике стихотворений Льва Оборина, состоящем из двух (разноустроенных, но в конечном счете глубоко родственных друг другу) частей, — тексты, написанные в 2020-2022 годах; только одно, давшее название всей книге, открывающее ее и дающее к сказанному в ней некоторые ключи, относится — по словам самого автора на одной из презентаций — к 2019-му, предкатастрофическому году. Остальные стихи написаны изнутри состояний катастрофических: те, что в первой части, — во время коронавирусной изоляции, те, что во второй, — после февраля 2022-го. Соответственно, две эти части представляют два поэтических способа (не очень разных: скорее, один продолжает другой) ориентироваться в беспрецедентных ситуациях, у которых, при всем радикальном их различии, есть нечто решающе-общее — потому они и возможны, и даже необходимы именно под одной обложкой: это ситуации краха привычного мира, крушения прежних очевидностей. Распада, прямо на глазах, того, что мнилось неотменимым.
Казалось бы, в 2019 году, к которому относится стихотворение-ключ, знать о предстоящем было никак невозможно. Тем не менее оно открытым текстом говорит о крушении и смерти. Очень похоже на то, что есть вещи более сильные и властные, чем рациональное знание: поэты уже чувствовали — если не все, то главное.
Вопреки всем прогнозам, ледники наступали
ледники всем прогнозам
тянулись, как мои руки, и несли в себе кости
между всякими пальцами немудреные фьорды
кости бумеров поставляются
в индивидуальных пластиковых упаковках
сарафанное радио всполохами передач
смятых пальцами доносило
обрывки и джинглы прекрасной эпохи
https://formasloff.ru/2024/03/15/olga-balla-okrovavlennymi-gubami-o-knige-l-oborina-ledniki/
#формаслов_книги
Формаслов
Ольга Балла // Окровавленными губами (о книге Л. Оборина «Ледники») - Формаслов
Ольга Балла. Рецензия на книгу стихов Льва Оборина «Ледники» — читать в журнале "Формаслов". Современная поэзия, проза, критика.
Сергей Лёвин // Тамбов «нулевых», любовь и рейв (о книге А. Шепелёва «Луч света в тёмном автобусе»)
В издательстве Ridero вышла новая книга Алексея А. Шепелëва — прозаика и поэта, лауреата премии «Нонконформизм» и финалиста премии Андрея Белого, автора незаурядного и самобытного, еще в ранней юности интуитивно нащупавшего индивидуальный стиль в литературе и верного ему по сей день.
Стартовав два десятилетия назад романами во многом скандальными, провокационными, откровенно эпатажными, с годами Шепелëв остепенился и помягчел, из его прозы практически ушла жесткость и полностью — мат, а место «жести» заняла житейская мудрость. Нет, экстрим остался, но качественно иной — в экзистенциальной тематике и конструкциях текстов, не прекращающейся работе с языком, словесной эквилибристике, жонглировании приемами — от аллитерации до диковинного смешения молодежного сленга с выдуманными писателем терминами. «Сами слова все у меня подвижны и прыгучи, всё как-то по-свойски перекроено», — признается автор.
Вот, например, Алексей Шепелёв описывает танцующую подругу на рейв-вечеринке в тамбовском клубе: «Всё это как будто в ненашей, в перевёрнутой реальности, в какой-то преисподней: всё нестерпимо синее, ярко-салатовые светящиеся — вампирские! — зубы, бенгальские звёздочки глаз, в короткой майке невидимые руки, блестящий над грубыми солдатскими штанцами живот — как будто безрукая Венера или многорукая Лакшми, и вокруг калейдоскопом полуголых потных живых телес и неживых тел-теней мельтешит всякое»… Плотная концентрация образов, пластика речи — в такой сложной и одновременно простой, рубленой манере создан практически весь текст.
По произведениям писателя не случайно можно пошагово отследить его биографию — свой стиль Шепелёв именует не иначе, как «эгореализм».
https://formasloff.ru/2024/03/15/sergej-ljovin-tambov-nulevyh-ljubov-i-rejv-o-knige-a-shepeljova-luch-sveta-v-tjomnom-avtobuse/
#формаслов_книги
В издательстве Ridero вышла новая книга Алексея А. Шепелëва — прозаика и поэта, лауреата премии «Нонконформизм» и финалиста премии Андрея Белого, автора незаурядного и самобытного, еще в ранней юности интуитивно нащупавшего индивидуальный стиль в литературе и верного ему по сей день.
Стартовав два десятилетия назад романами во многом скандальными, провокационными, откровенно эпатажными, с годами Шепелëв остепенился и помягчел, из его прозы практически ушла жесткость и полностью — мат, а место «жести» заняла житейская мудрость. Нет, экстрим остался, но качественно иной — в экзистенциальной тематике и конструкциях текстов, не прекращающейся работе с языком, словесной эквилибристике, жонглировании приемами — от аллитерации до диковинного смешения молодежного сленга с выдуманными писателем терминами. «Сами слова все у меня подвижны и прыгучи, всё как-то по-свойски перекроено», — признается автор.
Вот, например, Алексей Шепелёв описывает танцующую подругу на рейв-вечеринке в тамбовском клубе: «Всё это как будто в ненашей, в перевёрнутой реальности, в какой-то преисподней: всё нестерпимо синее, ярко-салатовые светящиеся — вампирские! — зубы, бенгальские звёздочки глаз, в короткой майке невидимые руки, блестящий над грубыми солдатскими штанцами живот — как будто безрукая Венера или многорукая Лакшми, и вокруг калейдоскопом полуголых потных живых телес и неживых тел-теней мельтешит всякое»… Плотная концентрация образов, пластика речи — в такой сложной и одновременно простой, рубленой манере создан практически весь текст.
По произведениям писателя не случайно можно пошагово отследить его биографию — свой стиль Шепелёв именует не иначе, как «эгореализм».
https://formasloff.ru/2024/03/15/sergej-ljovin-tambov-nulevyh-ljubov-i-rejv-o-knige-a-shepeljova-luch-sveta-v-tjomnom-avtobuse/
#формаслов_книги
Формаслов
Сергей Лёвин // Тамбов «нулевых», любовь и рейв (о книге А. Шепелёва «Луч света в тёмном автобусе») - Формаслов
Сергей Лёвин. Рецензия на книгу Алексея А. Шепелёва «Луч света в тёмном автобусе». Читать в журнале "Формаслов". Современная критика, проза
Буквенный сок
Михаил Квадратов // Анна Лужбина. «Юркие люди». Рассказы. Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2023
Заметки о книге
Маленький человек и сейчас герой русской литературы. Великаном не стать, времена на дворе часто тревожные, иногда спастись — просто юркнуть в складку времени и пространства. Бывают и послабления, хотя чудища всегда наготове, поджидают. Не только снаружи, но и внутри, в голове. Налицо магический реализм. А чтобы ускользнуть, нужно двигаться. Персонажи рассказов Анны Лужбиной все время отправляются в дорогу или уже в пути. Средства передвижения — от старой японской долбленой лодки до поезда на магнитной подушке. «Сесть нужно в Тетюхе, дальше две пересадки: одна — по китайской ветке в Туганче, вторая — по российской в Барабаше». И далее в непонятных направлениях, ночью, пересаживаясь и опаздывая. Или ехать из Малых Крючков в большой город Глюклиху — учиться в летное училище. Или разлучиться с родной Грибницей, чтобы устроиться в эскорт в другой области. Разговаривать только с животными, потому что с людьми общаться — нет сил. Зимовать в теплотрассе, но весной вернуться в мир. Уходят, возвращаются, иногда уже в другой реальности. Умершая бабушка — мотыльком, проверить, как там поживает внук. Мужья возвращаются к женам, просто надо знать нужное время и принести гостинцев на могилки. Заодно и расскажут, куда им выписали очередную командировку. Двигаться в зону Укок, на Алтай, заткнуть собой маленькую черную дверку в нижний мир, чтобы зло не вышло наружу. Тетя Наташа напевала: «…Маленькая страна, маленькая страна, кто мне расскажет, кто подскажет, где она, где она?», ей хочется вернуться в детство, а пока ждет выкуп за похищенную девочку Варю. Ангелы украли бабушку на небо, внучка Уля предлагает заявить в полицию, а ангелов — арестовать. «Преследователь падает куда-то вниз», «…маньяки только там ходят, где твой папа. Не волнуйся». Саспенс, должно произойти страшное. Но открытый финал дает надежду, что все будет хорошо. Уходить, но возвращаться. Время наступает, «завтра утром она придумает себе имя, не похожее, не то, что было…», а еще «…замерзший еж отогрелся в кармане и ожил».
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Михаил Квадратов // Анна Лужбина. «Юркие люди». Рассказы. Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2023
Заметки о книге
Маленький человек и сейчас герой русской литературы. Великаном не стать, времена на дворе часто тревожные, иногда спастись — просто юркнуть в складку времени и пространства. Бывают и послабления, хотя чудища всегда наготове, поджидают. Не только снаружи, но и внутри, в голове. Налицо магический реализм. А чтобы ускользнуть, нужно двигаться. Персонажи рассказов Анны Лужбиной все время отправляются в дорогу или уже в пути. Средства передвижения — от старой японской долбленой лодки до поезда на магнитной подушке. «Сесть нужно в Тетюхе, дальше две пересадки: одна — по китайской ветке в Туганче, вторая — по российской в Барабаше». И далее в непонятных направлениях, ночью, пересаживаясь и опаздывая. Или ехать из Малых Крючков в большой город Глюклиху — учиться в летное училище. Или разлучиться с родной Грибницей, чтобы устроиться в эскорт в другой области. Разговаривать только с животными, потому что с людьми общаться — нет сил. Зимовать в теплотрассе, но весной вернуться в мир. Уходят, возвращаются, иногда уже в другой реальности. Умершая бабушка — мотыльком, проверить, как там поживает внук. Мужья возвращаются к женам, просто надо знать нужное время и принести гостинцев на могилки. Заодно и расскажут, куда им выписали очередную командировку. Двигаться в зону Укок, на Алтай, заткнуть собой маленькую черную дверку в нижний мир, чтобы зло не вышло наружу. Тетя Наташа напевала: «…Маленькая страна, маленькая страна, кто мне расскажет, кто подскажет, где она, где она?», ей хочется вернуться в детство, а пока ждет выкуп за похищенную девочку Варю. Ангелы украли бабушку на небо, внучка Уля предлагает заявить в полицию, а ангелов — арестовать. «Преследователь падает куда-то вниз», «…маньяки только там ходят, где твой папа. Не волнуйся». Саспенс, должно произойти страшное. Но открытый финал дает надежду, что все будет хорошо. Уходить, но возвращаться. Время наступает, «завтра утром она придумает себе имя, не похожее, не то, что было…», а еще «…замерзший еж отогрелся в кармане и ожил».
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Буквенный сок
Егор Фетисов // Михаил Турбин. «Выше ноги от земли». Роман. Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2022
Заметки о книге
Этот текст напомнил мне фильм «Аритмия». Тот же молодой герой, в фильме — сотрудник скорой помощи, в романе Турбина — хирург детского отделения, те же неурядицы в семье, финансовая необеспеченность, социальная несправедливость. И там, и там — заявка на прочтение (просмотр) на более глубоком уровне, местами символическом. И там, и там — аритмия, неравнодушное к бедам окружающих биение сердца главного героя. Основное отличие романа Турбина от фильма Хлебникова в том, что Турбин вводит линию саспенса: Илья Руднев спасает в лесу девочку из рук двух маньяков. И эта «маньячная» линия слегка перекашивает каркас всего текста. Лучше было бы достроить в других местах — подробнее прописать взаимоотношения Илья и его жены Саши, линию священника отца Федора, мальчика Костю, спасенного после аварии и потом как-то подзабытого, ассистентку Машу. Много нахватано и сыплется из рук. Но написано при этом очень хорошо. Читается легко, сюжет держит в напряжении, а писательская «жадность», в общем-то, вещь хорошая. Потому что на поверку это не жадность, а наоборот, щедрость: автор не бережет линии для будущих книг, предлагает читателю то и это. Вот симпатичный пес помаячил и исчез из повествования, вот приемный брат Ильи Заза растворился к середине романа. Вопрос: был ли нужен? Да не особо, но общей картины не испортил. Как и пес. В общем, еще один довольно молодой герой, неравнодушный и не вписывающийся в систему, как и большинство героев Хлебникова. Мне кажется, очень уместный в наших реалиях текст. Это хорошо сейчас, про неравнодушие.
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Егор Фетисов // Михаил Турбин. «Выше ноги от земли». Роман. Издательство «Редакция Елены Шубиной», 2022
Заметки о книге
Этот текст напомнил мне фильм «Аритмия». Тот же молодой герой, в фильме — сотрудник скорой помощи, в романе Турбина — хирург детского отделения, те же неурядицы в семье, финансовая необеспеченность, социальная несправедливость. И там, и там — заявка на прочтение (просмотр) на более глубоком уровне, местами символическом. И там, и там — аритмия, неравнодушное к бедам окружающих биение сердца главного героя. Основное отличие романа Турбина от фильма Хлебникова в том, что Турбин вводит линию саспенса: Илья Руднев спасает в лесу девочку из рук двух маньяков. И эта «маньячная» линия слегка перекашивает каркас всего текста. Лучше было бы достроить в других местах — подробнее прописать взаимоотношения Илья и его жены Саши, линию священника отца Федора, мальчика Костю, спасенного после аварии и потом как-то подзабытого, ассистентку Машу. Много нахватано и сыплется из рук. Но написано при этом очень хорошо. Читается легко, сюжет держит в напряжении, а писательская «жадность», в общем-то, вещь хорошая. Потому что на поверку это не жадность, а наоборот, щедрость: автор не бережет линии для будущих книг, предлагает читателю то и это. Вот симпатичный пес помаячил и исчез из повествования, вот приемный брат Ильи Заза растворился к середине романа. Вопрос: был ли нужен? Да не особо, но общей картины не испортил. Как и пес. В общем, еще один довольно молодой герой, неравнодушный и не вписывающийся в систему, как и большинство героев Хлебникова. Мне кажется, очень уместный в наших реалиях текст. Это хорошо сейчас, про неравнодушие.
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Буквенный сок
Михаил Квадратов // Роман Михайлов. «Праздники». Рассказы. Издательство Individuum, 2023
В последнем рассказе сборника, «Карта праздников», Роман Михайлов показывает, как следует правильно воспринимать книгу. Рисует схему событий. Переходы между мирами, связь персонажей. Предлагает свой вариант визуализации. Однако у каждого, кто дочитает до конца, получится собственная история, смысловые слои сложатся по-своему, выстроится иерархия героев.
«Люди живут, работают. Плохо живут или хорошо — не нам с тобой решать. — Старичок строго взглянул на Васю. — Приходят идейные, жить учат. Рушат построенное, говорят, мол, не так построили, из домов выгоняют. Из-за идейных много боли».
В девяностые в очередной раз все расшатали. Идейные, не идейные или просто битва за кормовую базу. Переходные периоды истории разрушают человеческую психику, дробят личности, размывают границу между сознанием и подсознательным, между тем и этим миром, проявляется необычное. Зыбкое, ускользающее, но связанное одно с другим, все становится ясно ближе к финалу книги, хотя, возможно, это только кажется. Праздники, Новый год, Пасха. Воспоминания раннего детства плавно переходят во время текущее. Похороны колдуна, ночное появление странной серебряной рыбы в комнате. Старухи, лепящие хохотунов. Дети, играющие в отпевание. Нервный хохот, мистический Восток, свободный Тибет, Владимирский централ, ветер северный… Из проходящей электрички подозрительный машинист раз за разом смотрит на тебя, и никак не оторваться от его взгляда. Платные ночные экскурсии на кладбище, ведь желающие испугаться есть всегда, кому-то мало окружающего. Отчим, расписывающий стены чужой квартиры именами ангелов. Отец, приведший маленького сына ночью в зоопарк и с воодушевлением затеявший игру в войнушку; сын, выросший и отомстивший отцу.
«Старичок взял два стакана, выплеснул содержимое в стенку, поставил чайник на огонь.
— Люблю я сумасшедших, — грустно сказал он, — хорошо с вами. Есть где жить-то? Живи у меня. Там у стены. — Старичок показал на стену, с которой стекала только что выплеснутая бурость».
Так я оказался в лесу…
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Михаил Квадратов // Роман Михайлов. «Праздники». Рассказы. Издательство Individuum, 2023
В последнем рассказе сборника, «Карта праздников», Роман Михайлов показывает, как следует правильно воспринимать книгу. Рисует схему событий. Переходы между мирами, связь персонажей. Предлагает свой вариант визуализации. Однако у каждого, кто дочитает до конца, получится собственная история, смысловые слои сложатся по-своему, выстроится иерархия героев.
«Люди живут, работают. Плохо живут или хорошо — не нам с тобой решать. — Старичок строго взглянул на Васю. — Приходят идейные, жить учат. Рушат построенное, говорят, мол, не так построили, из домов выгоняют. Из-за идейных много боли».
В девяностые в очередной раз все расшатали. Идейные, не идейные или просто битва за кормовую базу. Переходные периоды истории разрушают человеческую психику, дробят личности, размывают границу между сознанием и подсознательным, между тем и этим миром, проявляется необычное. Зыбкое, ускользающее, но связанное одно с другим, все становится ясно ближе к финалу книги, хотя, возможно, это только кажется. Праздники, Новый год, Пасха. Воспоминания раннего детства плавно переходят во время текущее. Похороны колдуна, ночное появление странной серебряной рыбы в комнате. Старухи, лепящие хохотунов. Дети, играющие в отпевание. Нервный хохот, мистический Восток, свободный Тибет, Владимирский централ, ветер северный… Из проходящей электрички подозрительный машинист раз за разом смотрит на тебя, и никак не оторваться от его взгляда. Платные ночные экскурсии на кладбище, ведь желающие испугаться есть всегда, кому-то мало окружающего. Отчим, расписывающий стены чужой квартиры именами ангелов. Отец, приведший маленького сына ночью в зоопарк и с воодушевлением затеявший игру в войнушку; сын, выросший и отомстивший отцу.
«Старичок взял два стакана, выплеснул содержимое в стенку, поставил чайник на огонь.
— Люблю я сумасшедших, — грустно сказал он, — хорошо с вами. Есть где жить-то? Живи у меня. Там у стены. — Старичок показал на стену, с которой стекала только что выплеснутая бурость».
Так я оказался в лесу…
#формаслов_книги
#БуквенныйСок
Анна Аликевич // «Что за дневник пишу я сейчас вам…» (об эпистолярном наследии Райнера Марии Рильке)
Сборник открывают пять известных писем начала ХХ века, обращенных находящимся в расцвете сил поэтом к молодому австрийскому солдату Каппусу, мечтающему сделаться лириком. Эта визитная карточка Рильке-теоретика наполнена советами, некогда поразившими воображение современников, а ныне ставшими наследием азбуки символизма. Помимо универсальных пожеланий вспомнить таинственность детства, обратиться к совершенству природного мира, погрузиться в себя и ожидать мистического откровения изнутри, Рильке на практике демонстрирует неофиту саму ткань поэтического языка, пронизывающую даже его прозу. Возможно, именно эта серебряная пелена, а вовсе не набор дидактических максим — и есть истинное сокровенное знание, передающееся посредством эпистолярного контакта с гением.
«Вы так юны, так еще накануне всякого начала, что я хотел бы, насколько удастся, просить Вас, мой дорогой, обрести терпение в отношении всего не решенного Вашим сердцем и попытаться полюбить сами вопросы как запертые на замок комнаты и как книги, написанные на совсем чужом языке…»
https://formasloff.ru/2024/04/15/anna-alikevich-chto-za-dnevnik-pishu-ja-sejchas-vam-ob-jepistoljarnom-nasledii-rajnera-marii-rilke/
#формаслов_книги
Сборник открывают пять известных писем начала ХХ века, обращенных находящимся в расцвете сил поэтом к молодому австрийскому солдату Каппусу, мечтающему сделаться лириком. Эта визитная карточка Рильке-теоретика наполнена советами, некогда поразившими воображение современников, а ныне ставшими наследием азбуки символизма. Помимо универсальных пожеланий вспомнить таинственность детства, обратиться к совершенству природного мира, погрузиться в себя и ожидать мистического откровения изнутри, Рильке на практике демонстрирует неофиту саму ткань поэтического языка, пронизывающую даже его прозу. Возможно, именно эта серебряная пелена, а вовсе не набор дидактических максим — и есть истинное сокровенное знание, передающееся посредством эпистолярного контакта с гением.
«Вы так юны, так еще накануне всякого начала, что я хотел бы, насколько удастся, просить Вас, мой дорогой, обрести терпение в отношении всего не решенного Вашим сердцем и попытаться полюбить сами вопросы как запертые на замок комнаты и как книги, написанные на совсем чужом языке…»
https://formasloff.ru/2024/04/15/anna-alikevich-chto-za-dnevnik-pishu-ja-sejchas-vam-ob-jepistoljarnom-nasledii-rajnera-marii-rilke/
#формаслов_книги
Формаслов
Анна Аликевич // «Что за дневник пишу я сейчас вам…» (об эпистолярном наследии Райнера Марии Рильке) - Формаслов
Анна Аликевич. Рецензия на «Письма Рильке: Избранное в двух томах» — читать в журнале «Формаслов». Современная поэзия, проза, критика.
Ольга Балла // Делатель (о книге М. Батурина «Гений офигений: Избранные стихотворения»)
Так что если надо назвать смысл его культурного присутствия, участия, усилия одним общим словом, тут нет сомнений: это единственное слово, вбирающее все, что нужно, — поэт — в его корневом древнегреческом смысле: делатель, создатель. И, скорее всего, на его главное дело так или иначе работали все прочие занятия, от разноски телеграмм и демонстрации пластических поз до скандалов (особенно этих последних).
Человек начала (катастрофического и карнавального — кажется, в его случае это было нераздельно), слома опор и подрыва основ, ерник и максималист, футурист и архаист, Батурин был сложен и конфликтен, ироничен и страстен, зол и трагичен, циничен и нежен, эксцентричен и беззащитен, как его тексты, как его время, которого он, по существу, не пережил, которое, переломное, вызывало таких людей к жизни, требовало их и губило их.
https://formasloff.ru/2024/04/15/olga-balla-delatel-o-knige-m-baturina-genij-ofigenij-izbrannye-stihotvorenija/
#формаслов_книги
Так что если надо назвать смысл его культурного присутствия, участия, усилия одним общим словом, тут нет сомнений: это единственное слово, вбирающее все, что нужно, — поэт — в его корневом древнегреческом смысле: делатель, создатель. И, скорее всего, на его главное дело так или иначе работали все прочие занятия, от разноски телеграмм и демонстрации пластических поз до скандалов (особенно этих последних).
Человек начала (катастрофического и карнавального — кажется, в его случае это было нераздельно), слома опор и подрыва основ, ерник и максималист, футурист и архаист, Батурин был сложен и конфликтен, ироничен и страстен, зол и трагичен, циничен и нежен, эксцентричен и беззащитен, как его тексты, как его время, которого он, по существу, не пережил, которое, переломное, вызывало таких людей к жизни, требовало их и губило их.
https://formasloff.ru/2024/04/15/olga-balla-delatel-o-knige-m-baturina-genij-ofigenij-izbrannye-stihotvorenija/
#формаслов_книги
Формаслов
Ольга Балла // Делатель (о книге М. Батурина «Гений офигений: Избранные стихотворения») - Формаслов
Ольга Балла: читать рецензию на книгу М. Батурина "Делатель" в литературном журнале "Формаслов". Современная проза, поэзия, критика.
Дарья Лебедева // Царевна-лягушка и принц-психопат (о книге С. Асташовой «Вероятно, дьявол»)
Откровенные сцены эмоционального и не только насилия, причинения себе вреда, постоянно испытываемый героиней ужас, самобичевание могли бы превратить книгу в один жуткий крик, который невозможно воспринимать, если бы она не была написана таким хрустальным, стилистически безупречным языком. Асташова очень начитана, ее культурный уровень восхищает, но постоянные аллюзии и отсылки могли бы привнести в текст дух высокомерия под маской самоуничижения, как в фильме «Догвилль». Писательница же идет строго по золотому сечению, уравновешивая возможные перекосы доверительной, сокровенной интонацией, словно делится с подругой в долгом интимном разговоре.
https://formasloff.ru/2024/04/15/darja-lebedeva-carevna-ljagushka-i-princ-psihopat-o-knige-s-astashovoj-verojatno-djavol/
#формаслов_книги
Откровенные сцены эмоционального и не только насилия, причинения себе вреда, постоянно испытываемый героиней ужас, самобичевание могли бы превратить книгу в один жуткий крик, который невозможно воспринимать, если бы она не была написана таким хрустальным, стилистически безупречным языком. Асташова очень начитана, ее культурный уровень восхищает, но постоянные аллюзии и отсылки могли бы привнести в текст дух высокомерия под маской самоуничижения, как в фильме «Догвилль». Писательница же идет строго по золотому сечению, уравновешивая возможные перекосы доверительной, сокровенной интонацией, словно делится с подругой в долгом интимном разговоре.
https://formasloff.ru/2024/04/15/darja-lebedeva-carevna-ljagushka-i-princ-psihopat-o-knige-s-astashovoj-verojatno-djavol/
#формаслов_книги
Борис Кутенков // Кухня с выходом в рай (об эссеистической серии издательства «Синяя гора»)
Эссеистика здесь особого свойства — не побоимся сказать даже, «формата». Но формат не прокрустов. «Задание» к каждой из книг выдержано в определённом ключе, что даёт верное соотношение свободы и внутреннего ограничения. От 20 до 25 (ни больше, ни меньше) любимых стихотворений, к каждому из которых предложено написать короткий комментарий, — идеальное количество. Меньше — просто мало: и так всегда возникает соблазн продолжить, опасение, что забыл того и этого. Но больше — уже избыток, отсутствие ограничителя, который «вынуждает» выбрать лучшее из хорошего. Ещё одно требование к формату — что должны присутствовать классика и современная поэзия: пропорции — на усмотрение пишущего…
О каждом стихотворении — короткий, на страницу-две, максимум на три (у Севрюгиной) комментарий. (Стихотворение помещено тут же, рядом). Благодаря лаконизму комментариев эти книги легко читать — и чувствуется, что так же легко писать. Кстати, и воспринимать каждую книгу вполне можно, открывая на любом из её текстов: композиция текуча, произвольна, но персональная система эссеиста располагает и к обобщениям о личном вкусе пишущего, и — порой — о соотношении выбора и комментариев с его же стихами.
https://formasloff.ru/2024/04/15/boris-kutenkov-kuhnja-s-vyhodom-v-raj-ob-jesseisticheskoj-serii-izdatelstva-sinjaja-gora/
#формаслов_книги
Эссеистика здесь особого свойства — не побоимся сказать даже, «формата». Но формат не прокрустов. «Задание» к каждой из книг выдержано в определённом ключе, что даёт верное соотношение свободы и внутреннего ограничения. От 20 до 25 (ни больше, ни меньше) любимых стихотворений, к каждому из которых предложено написать короткий комментарий, — идеальное количество. Меньше — просто мало: и так всегда возникает соблазн продолжить, опасение, что забыл того и этого. Но больше — уже избыток, отсутствие ограничителя, который «вынуждает» выбрать лучшее из хорошего. Ещё одно требование к формату — что должны присутствовать классика и современная поэзия: пропорции — на усмотрение пишущего…
О каждом стихотворении — короткий, на страницу-две, максимум на три (у Севрюгиной) комментарий. (Стихотворение помещено тут же, рядом). Благодаря лаконизму комментариев эти книги легко читать — и чувствуется, что так же легко писать. Кстати, и воспринимать каждую книгу вполне можно, открывая на любом из её текстов: композиция текуча, произвольна, но персональная система эссеиста располагает и к обобщениям о личном вкусе пишущего, и — порой — о соотношении выбора и комментариев с его же стихами.
https://formasloff.ru/2024/04/15/boris-kutenkov-kuhnja-s-vyhodom-v-raj-ob-jesseisticheskoj-serii-izdatelstva-sinjaja-gora/
#формаслов_книги
Формаслов
Борис Кутенков // Кухня с выходом в рай (об эссеистической серии издательства «Синяя гора») - Формаслов
Читать рецензию Бориса Кутенкова "Кухня с выходом в рай": анализ 4 книг эссеистики в литературном журнале Формаслов. Современна критика