* * *
Зима должна быть длинной, как любовь, Как дым из труб — витиеват, надмирен, Как лязгающий поезд на Тамбов С сырым бельём и продувным сортиром.
Зима должна быть пухлой, как крыльцо В густом снегу, и крепкой, как настойка На горестной калине, как словцо, Слетевшее в сердцах — но не настолько.
Зима должна быть с твёрдой кожурой, Пружинящей, скрипящей под подошвой, С пульсирующей мякотью — жарой, Огнём, углём, дымящейся картошкой.
Дай ей созреть — не рви её, постой У зеркала, расчёсывая пряди. Зима должна быть белой и пустой — Как руки в ожидании объятий.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Зима должна быть длинной, как любовь, Как дым из труб — витиеват, надмирен, Как лязгающий поезд на Тамбов С сырым бельём и продувным сортиром.
Зима должна быть пухлой, как крыльцо В густом снегу, и крепкой, как настойка На горестной калине, как словцо, Слетевшее в сердцах — но не настолько.
Зима должна быть с твёрдой кожурой, Пружинящей, скрипящей под подошвой, С пульсирующей мякотью — жарой, Огнём, углём, дымящейся картошкой.
Дай ей созреть — не рви её, постой У зеркала, расчёсывая пряди. Зима должна быть белой и пустой — Как руки в ожидании объятий.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Сегодня день рождения Татьяны Вольтской — поэта, эссеиста, корреспондента радио «Свобода/Свободная Европа», литературного критика.
#деньрождения
#вольтская
#деньрождения
#вольтская
Татьяна Анатольевна родилась 12 декабря 1960 в Ленинграде в семье врача и инженера, в раннем детстве тяжело пережила смерть отца.
Детство проходило в старой петербургской квартире, на фоне рассказов об эвакуации и блокаде, которые пережили родные. Дед со стороны матери всю войну проработал в Ленинграде военным врачом, дед со стороны отца умер от голода, отец 11-летним мальчиком был вывезен по Дороге жизни в состоянии тяжелой дистрофии.
Рассказы родных, друзей и соседей с детства сформировали у трагический образ Города.
В 1982 окончила Ленинградский институт культуры.
В студенческие годы непродолжительное время посещала ЛИТО Сосноры и Кушнера.
В 1979–81 сблизилась с кругом ленинградского литературного андеграунда, участвовала в квартирных литературных чтениях.
Благодаря этому кругу Вольтская познакомилась не только с неподцензурной поэзией и прозой, но и с философией, в частности, с работами русских религиозных философов-эмигрантов.
С 1990 года публиковалась как журналист в газете «Невское время», «Литературной газете», «Общей газете», «Русской мысли» и других изданиях
Стихи печатаются с начала 1990-х годов.
В статьях и эссе Вольтская неоднократно излагала собственные взгляды на искусство и на поэзию в частности главным критерием для нее являются не интеллектуальные высоты, а живое сопереживание: «Стихи все чаще превращаются в игру, в условность. Между тем, Муза - богиня, и, как все боги, она требует жертв… Стихи могут быть замечательны, виртуозны, но если перед их написанием автор ни от чего не содрогнулся, ничем не зажегся, кроме желания нечто написать, - и я ни от чего не содрогнусь, ничем не зажгусь, не положу его книжку под подушку» (с).
В 1994 году выпустила первую книгу стихов. Автор 11 поэтических сборников.
Стихи переводились на английский, немецкий, шведский, голландский, финский, итальянский, литовский языки.
В 1995—1998 годах соредактор петербургского литературного журнала «Постскриптум».
Лауреат Пушкинской стипендии (Германия, 1999), премий журнала «Звезда» (2003) и журнала «Интерпоэзия» (2016). Победитель Волошинского конкурса (2018), Всероссийского поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай» (2019).
8 октября 2021 года Минюст РФ включил Вольтскую в реестр СМИ - «иностранных агентов».
#вольтская
#биография
Детство проходило в старой петербургской квартире, на фоне рассказов об эвакуации и блокаде, которые пережили родные. Дед со стороны матери всю войну проработал в Ленинграде военным врачом, дед со стороны отца умер от голода, отец 11-летним мальчиком был вывезен по Дороге жизни в состоянии тяжелой дистрофии.
Рассказы родных, друзей и соседей с детства сформировали у трагический образ Города.
В 1982 окончила Ленинградский институт культуры.
В студенческие годы непродолжительное время посещала ЛИТО Сосноры и Кушнера.
В 1979–81 сблизилась с кругом ленинградского литературного андеграунда, участвовала в квартирных литературных чтениях.
Благодаря этому кругу Вольтская познакомилась не только с неподцензурной поэзией и прозой, но и с философией, в частности, с работами русских религиозных философов-эмигрантов.
С 1990 года публиковалась как журналист в газете «Невское время», «Литературной газете», «Общей газете», «Русской мысли» и других изданиях
Стихи печатаются с начала 1990-х годов.
В статьях и эссе Вольтская неоднократно излагала собственные взгляды на искусство и на поэзию в частности главным критерием для нее являются не интеллектуальные высоты, а живое сопереживание: «Стихи все чаще превращаются в игру, в условность. Между тем, Муза - богиня, и, как все боги, она требует жертв… Стихи могут быть замечательны, виртуозны, но если перед их написанием автор ни от чего не содрогнулся, ничем не зажегся, кроме желания нечто написать, - и я ни от чего не содрогнусь, ничем не зажгусь, не положу его книжку под подушку» (с).
В 1994 году выпустила первую книгу стихов. Автор 11 поэтических сборников.
Стихи переводились на английский, немецкий, шведский, голландский, финский, итальянский, литовский языки.
В 1995—1998 годах соредактор петербургского литературного журнала «Постскриптум».
Лауреат Пушкинской стипендии (Германия, 1999), премий журнала «Звезда» (2003) и журнала «Интерпоэзия» (2016). Победитель Волошинского конкурса (2018), Всероссийского поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай» (2019).
8 октября 2021 года Минюст РФ включил Вольтскую в реестр СМИ - «иностранных агентов».
#вольтская
#биография
* * *
Заснеженный дворик. Следы,
Ведущие в круглую арку.
На белый конверт темноты
Окошко наклеено маркой.
Всех жалко – машины в снегу,
Старуху с клеёнчатой сумкой.
Прохожих, входящих в пургу,
Как будто на детском рисунке,
И дом, неказистый с торца,
Облепленный снежною мошкой,
Умершего рано отца,
И стол, и губную гармошку,
Тебя же всех жальче – насквозь
Прореха в морозном пейзаже.
Любовь – это фабрика слёз,
И график работы – скользящий.
Татьяна Вольтская
#вольтская
#троицкаяродительскаясуббота
Заснеженный дворик. Следы,
Ведущие в круглую арку.
На белый конверт темноты
Окошко наклеено маркой.
Всех жалко – машины в снегу,
Старуху с клеёнчатой сумкой.
Прохожих, входящих в пургу,
Как будто на детском рисунке,
И дом, неказистый с торца,
Облепленный снежною мошкой,
Умершего рано отца,
И стол, и губную гармошку,
Тебя же всех жальче – насквозь
Прореха в морозном пейзаже.
Любовь – это фабрика слёз,
И график работы – скользящий.
Татьяна Вольтская
#вольтская
#троицкаяродительскаясуббота
* * *
Господи, если есть у Тебя рай,
Ты меня туда, конечно, не забирай —
К праведникам прозрачнокрылым,
Сама знаю — не вышла рылом.
А пусти меня на кухню через черный ход
В 41 год,
К Рябинкину Юре,
Чтоб за крестами бумажными ветры дули,
Буду варить ему кашу, класть по ложечке в рот,
И он не умрет.
Каждый день буду варить кашу —
Пшенную, рассыпчатую — а как же,
И когда он поднимет руку, то этот жест
Будет лучшим из Твоих блаженств.
День за днем буду варить кашу —
И о смерти, глядящей в лицо, Юра не скажет.
Буду варить кашу вечером и поутру —
И мама не бросит Юру, спасая его сестру.
И тогда я увижу краешком глаза —
Всеми шпилями сразу
Колосящийся, будто рожь,
Петербург небесный, в котором Ты всех спасешь.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Господи, если есть у Тебя рай,
Ты меня туда, конечно, не забирай —
К праведникам прозрачнокрылым,
Сама знаю — не вышла рылом.
А пусти меня на кухню через черный ход
В 41 год,
К Рябинкину Юре,
Чтоб за крестами бумажными ветры дули,
Буду варить ему кашу, класть по ложечке в рот,
И он не умрет.
Каждый день буду варить кашу —
Пшенную, рассыпчатую — а как же,
И когда он поднимет руку, то этот жест
Будет лучшим из Твоих блаженств.
День за днем буду варить кашу —
И о смерти, глядящей в лицо, Юра не скажет.
Буду варить кашу вечером и поутру —
И мама не бросит Юру, спасая его сестру.
И тогда я увижу краешком глаза —
Всеми шпилями сразу
Колосящийся, будто рожь,
Петербург небесный, в котором Ты всех спасешь.
Татьяна Вольтская
#вольтская
* * *
Нам в Рождество дарован свыше снег,
И черное, как видишь, стало белым.
И ходит благодарный человек,
Большой свече уподобляясь телом.
Шаги скрипят, и в валенках тепло,
И праздничной резьбой какой-то мастер
Одел и сад, и крышу, и стекло.
И Ель идет навстречу – Богоматерь.
И тает воск лица, и рук, и ног,
Бегут колеса звезд, мелькают спицы,
И кажется, вот-вот родится Бог
Во тьме души. И мир от слез двоится.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Нам в Рождество дарован свыше снег,
И черное, как видишь, стало белым.
И ходит благодарный человек,
Большой свече уподобляясь телом.
Шаги скрипят, и в валенках тепло,
И праздничной резьбой какой-то мастер
Одел и сад, и крышу, и стекло.
И Ель идет навстречу – Богоматерь.
И тает воск лица, и рук, и ног,
Бегут колеса звезд, мелькают спицы,
И кажется, вот-вот родится Бог
Во тьме души. И мир от слез двоится.
Татьяна Вольтская
#вольтская
* * *
Снег идёт. На ходу ему снится
Дом, колодец, тропинка, дрова.
Это бабка моя, кружевница,
В сером небе плетет кружева.
Ни деревья, ни односельчане
Не видны у неё за плечом:
Мир зачёркнут и начат сначала,
Мы с тобой не встречались ещё.
Ни войны, ни победы, ни кромки
Рва расстрельного в Красном Бору,
Ни Утёсова, ни похоронки,
Ни бегущих людей по двору.
И родимся ли мы, непонятно,
И сожмёшь ли ты руку мою –
Только валятся белые пятна
Только где-то – на самом краю,
За посёлком – готова заплакать,
Удивленно стоит на углу
Ёлка в белых перчатках по локоть,
Как Наташа на первом балу.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Снег идёт. На ходу ему снится
Дом, колодец, тропинка, дрова.
Это бабка моя, кружевница,
В сером небе плетет кружева.
Ни деревья, ни односельчане
Не видны у неё за плечом:
Мир зачёркнут и начат сначала,
Мы с тобой не встречались ещё.
Ни войны, ни победы, ни кромки
Рва расстрельного в Красном Бору,
Ни Утёсова, ни похоронки,
Ни бегущих людей по двору.
И родимся ли мы, непонятно,
И сожмёшь ли ты руку мою –
Только валятся белые пятна
Только где-то – на самом краю,
За посёлком – готова заплакать,
Удивленно стоит на углу
Ёлка в белых перчатках по локоть,
Как Наташа на первом балу.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Времена года
1
Благословенна карусель времен,
Бегущая быстрее и быстрее.
Велик январь, мерцает ёлка в нём,
Вся в мишуре. И кот на батарее.
Сухой февраль и запотевший март,
Как с холода внесенная бутылка,
Несвежий снег, как простыни, помят,
Но мы еще сидим у печки пылкой,
И в нас еще огонь не прогорел,
Коснёмся невзначай — и вспыхнем сами,
Метёт метель. Благословен апрель,
Увешанный дроздами, как часами,
Звенящими на разные лады.
Но ты послушай, руку мне сжимая,
Невнятицу пророческой воды,
Предсказывающей рожденье мая,
Поющего, как птица Гамаюн.
Прозрачные леса — в зелёной дымке.
Благословен рассеянный июнь,
В глазах — ночей нетающие льдинки.
Июль мы проведём на чердаке,
Бесстыжие, почти не одеваясь.
Всё кажется, что август — вдалеке,
Тяжёлый, золотой — да вот он, август,
Со звёздами, как царские рубли,
Разложенные в бархатном футляре.
Мелодия о смерти и любви
Уже слышна — ещё не доиграли,
А потому благословен сентябрь,
И первые краснеющие искры
Листвы, и по натянутым сетям
Паучьим — побежавший дождик быстрый.
Когда-нибудь, я знаю, от тебя
Не будет больше ни звонков, ни писем.
Благословенно пламя октября,
Кленовые костры, пустые выси.
Бог дал — Бог взял. Благословен ноябрь —
Мельканье чёрных веток, ягодицы
И локти разбежавшихся наяд,
Но нам с тобою плакать не годится.
Плывёт декабрь, как жертвенный овен,
Ему в колечки завивает вьюга
Густую шерсть, и он благословен,
Его звезда сияет. Дай мне руку.
Год завершится, и начнётся год —
Ель до небес, огни, миндаль, корица,
И с батареи спрыгивает кот,
И тянется, и шерсть его искрится.
2
Тяжёлый свет висит на фонаре,
Спадая на неструганные брёвна,
И воздух, полный точек и тире,
Густеет и становится объёмным.
За угол бани забегает мышь,
Поблёскивает наледь у колодца,
И ты внутри, как дерево, стоишь
И чуешь телом годовые кольца
И видишь наяву годичный круг,
Начерченный по замершему саду
Седым пунктиром — с севера на юг
И месяцев летящих кавалькаду —
От заметённой ёлки до столба,
Чья тень на стену падает, косая,
Сквозь яблони, сараи, сквозь тебя —
Глухим галопом сердце сотрясая.
Татьяна Вольтская
#вольтская
1
Благословенна карусель времен,
Бегущая быстрее и быстрее.
Велик январь, мерцает ёлка в нём,
Вся в мишуре. И кот на батарее.
Сухой февраль и запотевший март,
Как с холода внесенная бутылка,
Несвежий снег, как простыни, помят,
Но мы еще сидим у печки пылкой,
И в нас еще огонь не прогорел,
Коснёмся невзначай — и вспыхнем сами,
Метёт метель. Благословен апрель,
Увешанный дроздами, как часами,
Звенящими на разные лады.
Но ты послушай, руку мне сжимая,
Невнятицу пророческой воды,
Предсказывающей рожденье мая,
Поющего, как птица Гамаюн.
Прозрачные леса — в зелёной дымке.
Благословен рассеянный июнь,
В глазах — ночей нетающие льдинки.
Июль мы проведём на чердаке,
Бесстыжие, почти не одеваясь.
Всё кажется, что август — вдалеке,
Тяжёлый, золотой — да вот он, август,
Со звёздами, как царские рубли,
Разложенные в бархатном футляре.
Мелодия о смерти и любви
Уже слышна — ещё не доиграли,
А потому благословен сентябрь,
И первые краснеющие искры
Листвы, и по натянутым сетям
Паучьим — побежавший дождик быстрый.
Когда-нибудь, я знаю, от тебя
Не будет больше ни звонков, ни писем.
Благословенно пламя октября,
Кленовые костры, пустые выси.
Бог дал — Бог взял. Благословен ноябрь —
Мельканье чёрных веток, ягодицы
И локти разбежавшихся наяд,
Но нам с тобою плакать не годится.
Плывёт декабрь, как жертвенный овен,
Ему в колечки завивает вьюга
Густую шерсть, и он благословен,
Его звезда сияет. Дай мне руку.
Год завершится, и начнётся год —
Ель до небес, огни, миндаль, корица,
И с батареи спрыгивает кот,
И тянется, и шерсть его искрится.
2
Тяжёлый свет висит на фонаре,
Спадая на неструганные брёвна,
И воздух, полный точек и тире,
Густеет и становится объёмным.
За угол бани забегает мышь,
Поблёскивает наледь у колодца,
И ты внутри, как дерево, стоишь
И чуешь телом годовые кольца
И видишь наяву годичный круг,
Начерченный по замершему саду
Седым пунктиром — с севера на юг
И месяцев летящих кавалькаду —
От заметённой ёлки до столба,
Чья тень на стену падает, косая,
Сквозь яблони, сараи, сквозь тебя —
Глухим галопом сердце сотрясая.
Татьяна Вольтская
#вольтская
* * *
Кто мне скажет, кому подчиняется
Этот медленный звук в голове.
Ни с того ни с сего начинается,
Замерев у окна, человек.
Безо всякого смысла и выгоды
Он глядит на калину в снегу
И на яблоню, в поисках выхода,
На тропинки косую строку.
Он же знает – любовь его кончится,
Звон рассыплется возле виска,
Не оставив ни имени-отчества,
Ни следа от него, дурака,
Ни намёка – что делал он давеча.
Оттого в наступившей ночи
Человек западает, как клавиша –
Нажимаешь, а он не звучит.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Кто мне скажет, кому подчиняется
Этот медленный звук в голове.
Ни с того ни с сего начинается,
Замерев у окна, человек.
Безо всякого смысла и выгоды
Он глядит на калину в снегу
И на яблоню, в поисках выхода,
На тропинки косую строку.
Он же знает – любовь его кончится,
Звон рассыплется возле виска,
Не оставив ни имени-отчества,
Ни следа от него, дурака,
Ни намёка – что делал он давеча.
Оттого в наступившей ночи
Человек западает, как клавиша –
Нажимаешь, а он не звучит.
Татьяна Вольтская
#вольтская
* * *
Дальнего леса размытая сажа,
Белое поле, жухлый тростник.
Наполовину душа из пейзажа
Соткана, наполовину из книг.
Правда ведь, мы уже где-то видали
Снег по колено, мерзлый люпин,
Небо, расчерченное проводами
И над железной дорогою дым.
Правда, ведь мы уже видели где-то
Снег, выбегающий под фонарем –
То ли Одилия, то ли Одетта,
Черен кустарник, партер покорен.
Мы же видали – строем, как зеки,
В сером шагают столбы без числа.
Будки, заборы, сараи-калеки,
Сжатые губы, замерзшие реки,
Лает надрывно верный Руслан.
Что-то разлито в воздухе вдовье –
По озерцам, засохшим хвощам,
По полю, по облаков изголовью.
Сердце сжимается странной любовью,
Тою, что Лермонтов нам завещал.
Татьяна Вольтская
#вольтская
Дальнего леса размытая сажа,
Белое поле, жухлый тростник.
Наполовину душа из пейзажа
Соткана, наполовину из книг.
Правда ведь, мы уже где-то видали
Снег по колено, мерзлый люпин,
Небо, расчерченное проводами
И над железной дорогою дым.
Правда, ведь мы уже видели где-то
Снег, выбегающий под фонарем –
То ли Одилия, то ли Одетта,
Черен кустарник, партер покорен.
Мы же видали – строем, как зеки,
В сером шагают столбы без числа.
Будки, заборы, сараи-калеки,
Сжатые губы, замерзшие реки,
Лает надрывно верный Руслан.
Что-то разлито в воздухе вдовье –
По озерцам, засохшим хвощам,
По полю, по облаков изголовью.
Сердце сжимается странной любовью,
Тою, что Лермонтов нам завещал.
Татьяна Вольтская
#вольтская