Ex meMoria

Был сын, был сон,
был глас суров,
гора была, вязанка дров,
отец, вязанку положа,
смотрел как в лезвии ножа
громада неба искажалась,
неведомо, была ли жалость,
но взглядом… Нет, не выражалась,
нижé гортанным языком.
Ещё не сложенный закон
сердцá не трогал и умы,
на все края хватало тьмы;
порой огонь от всесожжений
вокруг на несколько саженей
суровость ликов освещал.
И, буде ангел возвещал,
что крови отрока не хочет,
что белый агнец, чёрный кочет
ничуть для Господа не мал -
то праотец ему внимал
и прятал занесённый нож,
не прибавляя к списку нош,
к печальной переписи длинной
ещё одной души невинной.
Был сын, был сон… А ты смотри
как воздвигают алтари,
как кровь струится с них потоком;
раз не указ закон потомкам,
хоть у волков могли б учиться -
чай в жертву ни одна волчица
не принесёт своих волчат…
Но днесь и ангелы молчат.

Виталий Мамай

#мамай
#бог
#страстнаянеделя
#жертва

Summer

под отверстыми
синими небесами
были дни
где мы знали сами
умели сами
если шли дожди обложные
и полосами
мы говорили часами
молчали часами
подпевали каким-нибудь
gipsy kings
дурными
пьяными голосами
терлись носами
да ладно
разве только носами
и тебя тогда звали summer
summer
на старом снимке
где город замер
и воздух замер
можно только смотреть
на выцветший полароид
если кроет
кроет
дождь идёт
двойной
сплошной
непересекаемой полосой
небеса теперь закрываются
сразу после полуночи
как когда-то
метро
Puerta del Sol

Виталий Мамай

#мамай
#лето

Сандал, ваниль и немного цедры...

Сандал, ваниль, и немного цедры…
Ты трогал губами ее ключицы,
коты давали свои концерты,
шел март, ничто не могло случиться
ни с градом, ни с миром, ни с ней, конечно.
Она тебя отстраняла нежно,
и шла вспорхнувшей с постели птицей к окну, и в номер вливался свет,
и пару ямок на пояснице сменял темнеющий силуэт.
И, сколько лет бы ни миновало, в любой толпе, где всего навалом,
в столицах севера, в южных портах, во взвеси вина, табака и пота,
в аду гостиничных простыней, с принцессами, шлюхами, но не с ней,
ты формулу так и не разгадал.
Немного цедры, ваниль, сандал…

Виталий Мамай

#мамай

* * *

...Ни Норенской нет больше, ни дворов...

...Ни Норенской нет больше, ни дворов, ни дыма над дворами, ни коров,
волхвов-селян с дарами, и даров от сильных мира, горних или дольних.
Прошло полвека, истончилась связь, как домодельных наволочек бязь,
и дым уходит в форточку, струясь, что твой неровный беспокойный дольник.
Вы с нею были счастливы... Увы, скорей от сердца, чем от головы,
ты как-то беззаботно шёл на вы, сколь обречённо, столь и упоённо,
но по ночам над вами был развёрст небесный купол с тысячами звёзд,
и не пугали даже двадцать вёрст на пароконной тяге до района.
Империя кусала удила, но слишком кровожадной не была,
уже не шила пачками дела, где наследила — тотчас вытирала.
Ты обретал мелодику и тон, и даже за столом, с набитым ртом,
мог говорить, мол, суть свободы в том, что ты не помнишь отчества тирана.
Менялась власть, точнее, имена, достроилась и рухнула стена,
а ей на Невском чудилась спина в пальто тонов осеннего асфальта.
Но ход времён не всем дано сломать, здесь умерли твои отец и мать,
ей больше не пришлось тебя поймать, поскольку ты предпочитал Риальто.
Теперь и паркер в письмах полустёрт, и купол над могилою простёрт,
и до сих пор черёмуха растёт твоя под старым пестеревским домом.
Нет, ты бы мог, да и она могла, но горизонт затягивала мгла,
и гению задумчивость чела всегда мешала вспомнить о подобном.
Осталось лето в Норенской, когда прекрасных черт холодная вода*
была важнее жизни, и, о да, одна вода и никаких косметик.
И, Ленинграда бледное дитя, своё бессмертье в лире обретя,
ты так свободным и не стал, хотя... Кто знал, что нет свободы даже в смерти?

*«Холодная вода» — так Анна Ахматова говорила о Марине Басмановой, возлюбленной Иосифа Бродского

Виталий Мамай

#мамай
#бродский