Сегодня день рождения Георгия Адамовича (19.04.1892, Москва, - 21.02.1972, Ницца) - русского поэта-акмеиста, литературного критика, переводчика.
Георгий Адамович считал, что главным в искусстве является не вопрос: «как сделано», а вопрос «зачем». Критически оценивая в целом литературу русской эмиграции, он делал исключения для Бунина и, с оговорками, для Гиппиус, Алданова и Тэффи. Молодого Набокова он обвинял в подражании современным французским авторам, хотя указать их поимённо затруднялся, Набоков же изобразил критика саркастически в романе «Дар» под именем Христофор Мортус.
#адамович
#деньрождения
Георгий Адамович считал, что главным в искусстве является не вопрос: «как сделано», а вопрос «зачем». Критически оценивая в целом литературу русской эмиграции, он делал исключения для Бунина и, с оговорками, для Гиппиус, Алданова и Тэффи. Молодого Набокова он обвинял в подражании современным французским авторам, хотя указать их поимённо затруднялся, Набоков же изобразил критика саркастически в романе «Дар» под именем Христофор Мортус.
#адамович
#деньрождения
Георгий Викторович Адамович родился в Москве 19 апреля 1892 года, прожил здесь первые девять лет жизни и некоторое время обучался во Второй Московской гимназии.
Его отец Виктор Михайлович Адамович, поляк по происхождению, служил уездным воинским начальником, затем в чине генерал-майора - начальником Московского военного госпиталя.
Старший брат Георгия Борис продолжил отцовскую карьеру военного, стал генерал-лейтенантом, членом Белого движения.
Мать - Елизавета Семёновна Вейнберг, дочь разорившегося одесского купца третьей гильдии Семёна Исаевича Вейнберга, племянница литераторов Петра и Павла Вейнбергов.
После смерти отца семья переехала в Петербург, где мальчик поступил в 1-ю Петербургскую гимназию.
В 1910 году он поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, который окончил в 1917 году.
В 1914 году сблизился с акмеистами. В те годы Адамовича, как он вспоминал, интересовали лишь вопросы литературы: он «довольно рано познакомился с поэтическими кругами Петербурга, там тоже о политике говорили мало».
К этому времени Адамович уже вошёл в «Цех поэтов», став (в 1916-1917 годах) одним из его руководителей.
В 1915 году вышел первый рассказ Адамовича «Весёлые кони», за которым последовал «Мария-Антуанетта» (1916).
Поэтический дебют Адамовича состоялся также в 1916 году, когда вышел сборник «Облака», отмеченный «легко узнаваемыми к тому времени чертами акмеистической поэтики». Книга получила в целом благожелательный отзыв Николая Гумилева, который написал, что здесь «чувствуется хорошая школа и проверенный вкус», хоть и отметил слишком явную зависимость начинающего поэта от Анненского и Ахматовой.
В 1918 году Адамович стал участником (и одним из руководителей) сначала второго, затем третьего «Цеха поэтов».
Печатался в «Новом журнале для всех», «Аполлоне», «Северных записках», альманахах «Зелёный цветок» (1915) и других.
Второй сборник, «Чистилище», вышел в 1922 году; он был выполнен в форме лирического дневника и открывался посвящением Николаю Гумилеву («Памяти Андрея Шенье»), которого автор считал своим наставником.
После Октябрьской революции Адамович переводил для издательства «Всемирная литература» французских поэтов и писателей (Бодлер, Вольтер, Эредиа), поэмы Томаса Мура («Огнепоклонники») и Байрона, затем уже в эмиграции - Жана Кокто и, совместно с Георгием Ивановым, «Анабазис» Сен-Жон Перса, а также «Постороннего» Альбера Камю.
Ранней весной 1919 уехал в Новоржев, где в течение почти 2 лет работал учителем в школе.
В 1923 году Адамович эмигрировал в Берлин, затем переехал во Францию. Он регулярно выступал с критическими статьями и эссе, печатался в журнале «Звено», с 1928 года - в газете «Последние новости», где вёл еженедельное книжное обозрение.
Адамович, постепенно получивший репутацию «первого критика эмиграции», считался одним из ведущих авторов журнала «Числа», редактировал журнал «Встречи» (1934).
Упрямо честный Ходасевич неизменно находился в оппозиции Адамовичу с его капризным пренебрежением истиной (развернувшаяся между ними в 1935 дискуссия о приоритете эстетического или документального начала в современной литературе явилась одним из наиболее важных событий в истории культуры Зарубежья), а Марина Цветаева «высекла» Адамовича в своей статье «Поэт о критике», изобличая его «непоследовательность, безответственность и поверхностность». Адамович, со своей стороны, откровенно признавался с виноватой улыбкой, что он пишет льстивые рецензии на тех, с кем хочет подружиться: «Литература проходит, а отношения остаются».
В эмиграции Адамович писал мало стихов, но именно он считается основателем группы, известной как поэты «парижской ноты», для творчества которой были характерны предельно искреннее выражения своей душевной боли, демонстрация «правды без прикрас».
#адамович
#биография
Его отец Виктор Михайлович Адамович, поляк по происхождению, служил уездным воинским начальником, затем в чине генерал-майора - начальником Московского военного госпиталя.
Старший брат Георгия Борис продолжил отцовскую карьеру военного, стал генерал-лейтенантом, членом Белого движения.
Мать - Елизавета Семёновна Вейнберг, дочь разорившегося одесского купца третьей гильдии Семёна Исаевича Вейнберга, племянница литераторов Петра и Павла Вейнбергов.
После смерти отца семья переехала в Петербург, где мальчик поступил в 1-ю Петербургскую гимназию.
В 1910 году он поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, который окончил в 1917 году.
В 1914 году сблизился с акмеистами. В те годы Адамовича, как он вспоминал, интересовали лишь вопросы литературы: он «довольно рано познакомился с поэтическими кругами Петербурга, там тоже о политике говорили мало».
К этому времени Адамович уже вошёл в «Цех поэтов», став (в 1916-1917 годах) одним из его руководителей.
В 1915 году вышел первый рассказ Адамовича «Весёлые кони», за которым последовал «Мария-Антуанетта» (1916).
Поэтический дебют Адамовича состоялся также в 1916 году, когда вышел сборник «Облака», отмеченный «легко узнаваемыми к тому времени чертами акмеистической поэтики». Книга получила в целом благожелательный отзыв Николая Гумилева, который написал, что здесь «чувствуется хорошая школа и проверенный вкус», хоть и отметил слишком явную зависимость начинающего поэта от Анненского и Ахматовой.
В 1918 году Адамович стал участником (и одним из руководителей) сначала второго, затем третьего «Цеха поэтов».
Печатался в «Новом журнале для всех», «Аполлоне», «Северных записках», альманахах «Зелёный цветок» (1915) и других.
Второй сборник, «Чистилище», вышел в 1922 году; он был выполнен в форме лирического дневника и открывался посвящением Николаю Гумилеву («Памяти Андрея Шенье»), которого автор считал своим наставником.
После Октябрьской революции Адамович переводил для издательства «Всемирная литература» французских поэтов и писателей (Бодлер, Вольтер, Эредиа), поэмы Томаса Мура («Огнепоклонники») и Байрона, затем уже в эмиграции - Жана Кокто и, совместно с Георгием Ивановым, «Анабазис» Сен-Жон Перса, а также «Постороннего» Альбера Камю.
Ранней весной 1919 уехал в Новоржев, где в течение почти 2 лет работал учителем в школе.
В 1923 году Адамович эмигрировал в Берлин, затем переехал во Францию. Он регулярно выступал с критическими статьями и эссе, печатался в журнале «Звено», с 1928 года - в газете «Последние новости», где вёл еженедельное книжное обозрение.
Адамович, постепенно получивший репутацию «первого критика эмиграции», считался одним из ведущих авторов журнала «Числа», редактировал журнал «Встречи» (1934).
Упрямо честный Ходасевич неизменно находился в оппозиции Адамовичу с его капризным пренебрежением истиной (развернувшаяся между ними в 1935 дискуссия о приоритете эстетического или документального начала в современной литературе явилась одним из наиболее важных событий в истории культуры Зарубежья), а Марина Цветаева «высекла» Адамовича в своей статье «Поэт о критике», изобличая его «непоследовательность, безответственность и поверхностность». Адамович, со своей стороны, откровенно признавался с виноватой улыбкой, что он пишет льстивые рецензии на тех, с кем хочет подружиться: «Литература проходит, а отношения остаются».
В эмиграции Адамович писал мало стихов, но именно он считается основателем группы, известной как поэты «парижской ноты», для творчества которой были характерны предельно искреннее выражения своей душевной боли, демонстрация «правды без прикрас».
#адамович
#биография
Если раннее творчество Адамовича целиком принадлежит русскому Серебряному веку, то в эмигрантский период его стихи приобретают новое звучание и качество, поскольку они мыслятся прежде всего как «человеческий документ», свидетельствующий об одиночестве, неукорененности в мире, экзистенциальной тревоге как главном свойстве самосознания современников.
Позицию Адамовича, поставившую именно «поиск правды» во главу угла, Федотов назвал «аскетическим странничеством».
В сентябре 1939 года Адамович записался добровольцем во французскую армию, после разгрома Франции был интернирован.
Считается, что в послевоенные годы Адамович прошёл кратковременный период увлечения СССР и Сталиным, надеясь на возможность политического обновления в СССР.
В конце 1940-х годов его статьи появлялись в западных просоветских газетах, а книга «Другая родина» (1947), написанная по-французски, некоторыми критиками из русских парижан была расценена как акт капитуляции перед сталинизмом.
В 1951 уехал в Манчестер, где в течение 10 лет читал курс лекций по русской литературе в университете.
C 1959 был обозревателем литературы изгнания на Радио Свобода.
В 1960-х жил в Париже и Ницце.
В 1967 году вышел последний поэтический сборник Адамовича «Единство». Тогда же появилась итоговая книга его критических статей «Комментарии», этим термином автор определял свою литературную эссеистику, регулярно печатавшуюся с середины 1920-х годов (первоначально в парижском журнале «Звено», а с 1928 года в газете «Последние новости».
Адамович оставил также ряд мемуарных заметок.
#биография
#адамович
Позицию Адамовича, поставившую именно «поиск правды» во главу угла, Федотов назвал «аскетическим странничеством».
В сентябре 1939 года Адамович записался добровольцем во французскую армию, после разгрома Франции был интернирован.
Считается, что в послевоенные годы Адамович прошёл кратковременный период увлечения СССР и Сталиным, надеясь на возможность политического обновления в СССР.
В конце 1940-х годов его статьи появлялись в западных просоветских газетах, а книга «Другая родина» (1947), написанная по-французски, некоторыми критиками из русских парижан была расценена как акт капитуляции перед сталинизмом.
В 1951 уехал в Манчестер, где в течение 10 лет читал курс лекций по русской литературе в университете.
C 1959 был обозревателем литературы изгнания на Радио Свобода.
В 1960-х жил в Париже и Ницце.
В 1967 году вышел последний поэтический сборник Адамовича «Единство». Тогда же появилась итоговая книга его критических статей «Комментарии», этим термином автор определял свою литературную эссеистику, регулярно печатавшуюся с середины 1920-х годов (первоначально в парижском журнале «Звено», а с 1928 года в газете «Последние новости».
Адамович оставил также ряд мемуарных заметок.
#биография
#адамович
* * *
Н<иколаю>
Р<ейзени>
Ночью он плакал. О чём, всё равно.
(Многое спутано, затаено).
Ночью он плакал, и тихо над ним
Жизни сгоревшей развеялся дым.
Утром другие приходят слова,
Перебираю, что помню едва.
Ночью он плакал… И брезжил в ответ
Слабый, далёкий, но всё-таки свет.
Георгий Адамович
1921
#адамович
Н<иколаю>
Р<ейзени>
Ночью он плакал. О чём, всё равно.
(Многое спутано, затаено).
Ночью он плакал, и тихо над ним
Жизни сгоревшей развеялся дым.
Утром другие приходят слова,
Перебираю, что помню едва.
Ночью он плакал… И брезжил в ответ
Слабый, далёкий, но всё-таки свет.
Георгий Адамович
1921
#адамович
* * *
Осенним вечером, в гостинице, вдвоем,
На грубых простынях привычно засыпая…
Мечтатель, где твой мир? Скиталец, где твой дом?
Не поздно ли искать искусственного рая?
Осенний крупный дождь стучится у окна,
Обои движутся под неподвижным взглядом.
Кто эта женщина? Зачем молчит она?
Зачем лежит она с тобою рядом?
Безлунным вечером. Бог знает где, вдвоем,
В удушии духов, над облаками дыма…
О том, что мы умрем. О том, что мы живем.
О том, как страшно все. И как непоправимо.
Георгий Адамович
1928
#адамович
Осенним вечером, в гостинице, вдвоем,
На грубых простынях привычно засыпая…
Мечтатель, где твой мир? Скиталец, где твой дом?
Не поздно ли искать искусственного рая?
Осенний крупный дождь стучится у окна,
Обои движутся под неподвижным взглядом.
Кто эта женщина? Зачем молчит она?
Зачем лежит она с тобою рядом?
Безлунным вечером. Бог знает где, вдвоем,
В удушии духов, над облаками дыма…
О том, что мы умрем. О том, что мы живем.
О том, как страшно все. И как непоправимо.
Георгий Адамович
1928
#адамович
* * *
Памяти М.Ц.
Поговорить бы хоть теперь, Марина!
При жизни не пришлось. Теперь Вас нет.
Но слышится мне голос лебединый,
Как вестник торжества и вестник бед.
При жизни не пришлось. Не я виною.
Литература - приглашенье в ад.
Куда я радостно входил, не скрою,
Откуда никому - путей назад.
Не я виной. Как много в мире боли.
Но ведь и Вас я не виню ни в чём.
Всё - по случайности, всё - по неволе.
Как чудно жить. Как плохо мы живём.
Георгий Адамович
1971
#адамович
#цветаева
Памяти М.Ц.
Поговорить бы хоть теперь, Марина!
При жизни не пришлось. Теперь Вас нет.
Но слышится мне голос лебединый,
Как вестник торжества и вестник бед.
При жизни не пришлось. Не я виною.
Литература - приглашенье в ад.
Куда я радостно входил, не скрою,
Откуда никому - путей назад.
Не я виной. Как много в мире боли.
Но ведь и Вас я не виню ни в чём.
Всё - по случайности, всё - по неволе.
Как чудно жить. Как плохо мы живём.
Георгий Адамович
1971
#адамович
#цветаева
* * *
Был вечер на пятой неделе
Поста. Было больно в груди.
Все жилы тянулись, болели,
Предчувствуя жизнь впереди.
Был зов золотых колоколен,
Был в воздухе звон, а с Невы
Был ветер весенен и волен,
И шляпу срывал с головы.
И вот, на глухом перекрестке
Был незабываемый взгляд,
Короткий, как молния, жесткий,
Сухой, будто кольта разряд,
Огромный, как небо, и синий,
Как небо… Вот, кажется, все.
Ни красок, ни зданий, ни линий,
Но мертвое сердце мое.
Мне было шестнадцать, едва ли
Семнадцать… Вот, кажется, все.
Ни оторопи, ни печали,
Но мертвое сердце мое.
Есть память, есть доля скитальцев,
Есть книги, стихи, суета,
А жизнь… жизнь прошла между пальцев
На пятой неделе поста.
Георгий Адамович
1915
#адамович
* * *
Позабуду я не скоро
Бликов солнечную сеть.
В доме были полотеры,
Были с мамой разговоры,
Я хотела умереть.
И томил в руке зажатый
Нашатырный пузырек.
На паркет, на клочья ваты
Дул апрельский ветерок,
Зимним рамам вышел срок...
И печально и приятно
Умереть в шестнадцать лет...
Сохранит он, вероятно,
Мои письма и портрет.
Будет плакать или нет?
В доме благостно и чинно:
В доме – всё наоборот,
Полотеры по гостиной
Ходят задом наперед.
На степенных ликах – пот.
Где бы мне от них укрыться,
В ванной что ли, в кладовой,
Чтобы все же отравиться?
Или с мамой помириться
И остаться мне живой?
Наталья Крандиевская-Толстая
1958
#крандиевская
Был вечер на пятой неделе
Поста. Было больно в груди.
Все жилы тянулись, болели,
Предчувствуя жизнь впереди.
Был зов золотых колоколен,
Был в воздухе звон, а с Невы
Был ветер весенен и волен,
И шляпу срывал с головы.
И вот, на глухом перекрестке
Был незабываемый взгляд,
Короткий, как молния, жесткий,
Сухой, будто кольта разряд,
Огромный, как небо, и синий,
Как небо… Вот, кажется, все.
Ни красок, ни зданий, ни линий,
Но мертвое сердце мое.
Мне было шестнадцать, едва ли
Семнадцать… Вот, кажется, все.
Ни оторопи, ни печали,
Но мертвое сердце мое.
Есть память, есть доля скитальцев,
Есть книги, стихи, суета,
А жизнь… жизнь прошла между пальцев
На пятой неделе поста.
Георгий Адамович
1915
#адамович
* * *
Позабуду я не скоро
Бликов солнечную сеть.
В доме были полотеры,
Были с мамой разговоры,
Я хотела умереть.
И томил в руке зажатый
Нашатырный пузырек.
На паркет, на клочья ваты
Дул апрельский ветерок,
Зимним рамам вышел срок...
И печально и приятно
Умереть в шестнадцать лет...
Сохранит он, вероятно,
Мои письма и портрет.
Будет плакать или нет?
В доме благостно и чинно:
В доме – всё наоборот,
Полотеры по гостиной
Ходят задом наперед.
На степенных ликах – пот.
Где бы мне от них укрыться,
В ванной что ли, в кладовой,
Чтобы все же отравиться?
Или с мамой помириться
И остаться мне живой?
Наталья Крандиевская-Толстая
1958
#крандиевская