* * *
Я была рада, когда бабушка умерла.
Сначала она начала задумываться, замолкать, смотреть куда-то между нами, потом каким-то последним усилием воли возвращаться обратно.
Через месяц вдруг спросила маму: «Что это за мальчик сидит на холодильнике? Видишь, смеётся, хорошенький такой, светловолосый. Смотри, смотри же — спрыгнул, побежал куда-то, куда побежал?»
Назавтра увидела деда, молодого, весёлого, наконец впервые через семнадцать лет после его смерти: «Что за рубашка на тебе, Афанасий? Я у тебя что-то не помню такой, я тебе такую не покупала». Через пару дней напротив за столом сидела её мачеха. Бабушка толкала мою мать в бок локтем: «Оль, ничего не пойму — что она молчит и улыбается и молчит, молчит и улыбается. Матрёна, да что с тобой?»
Через неделю людьми был полон дом. Бабушка днём и ночью говорила только с ними, знакомыми нам, ни разу нами не виденными, мёртвыми, довольными, рассказывающими наперебой, какой в этом году будет урожай, как они рады встрече, а что это за чёрный котёнок прячется в ванной?
При следующей нашей встрече не узнала меня, как будто меня никогда и не было.
Перестала вставать, открывать глаза, только что-то шептала, тихо, нехорошо так смеялась — пустая оболочка, полная чужим духом, как дымом. Это была не жизнь и не смерть, а что-то совсем чужое, что-то гораздо хуже.
Потом перестала и смеяться. Когда мы с мамой меняли простыни, пытались вдвоём её приподнять — измучились, крошечное тело стало втрое тяжелее, будто уже заживо пыталось уйти в землю, стремилось к ней.
В день похорон мама первой пришла в бабушкину квартиру, присела на кухне. Рассказывала, что вдруг стало тихо, потом вдруг ни с того, ни с сего начали трещать обои по всем комнатам, вдруг заскрипели, приближаясь, половицы в коридоре. Но, слава богу, тут кто-то постучался в дверь.
Целовать покойницу в лоб никто не целовал: тело начало неожиданно чернеть и разлагаться. Говорят, переморозили в похоронном бюро. Что-то, говорят, пошло не так.
Я не хочу об этом помнить. Я всегда думаю об этом. Ужасно скучаю.
В итоге смерть даёт нам не меньше, чем жизнь: законченный образ, историю, которую нужно однажды рассказать, чтобы не сойти с ума.
Треск обоев в пустой утренней квартире, маленький-невидимый-смеющийся мальчик.
Екатерина Симонова
#симонова
#троицкаяродительскаясуббота
#премияпоэзия
#жизнь
#память
#смерть
#бабушка
#любовь
#премии
Я была рада, когда бабушка умерла.
Сначала она начала задумываться, замолкать, смотреть куда-то между нами, потом каким-то последним усилием воли возвращаться обратно.
Через месяц вдруг спросила маму: «Что это за мальчик сидит на холодильнике? Видишь, смеётся, хорошенький такой, светловолосый. Смотри, смотри же — спрыгнул, побежал куда-то, куда побежал?»
Назавтра увидела деда, молодого, весёлого, наконец впервые через семнадцать лет после его смерти: «Что за рубашка на тебе, Афанасий? Я у тебя что-то не помню такой, я тебе такую не покупала». Через пару дней напротив за столом сидела её мачеха. Бабушка толкала мою мать в бок локтем: «Оль, ничего не пойму — что она молчит и улыбается и молчит, молчит и улыбается. Матрёна, да что с тобой?»
Через неделю людьми был полон дом. Бабушка днём и ночью говорила только с ними, знакомыми нам, ни разу нами не виденными, мёртвыми, довольными, рассказывающими наперебой, какой в этом году будет урожай, как они рады встрече, а что это за чёрный котёнок прячется в ванной?
При следующей нашей встрече не узнала меня, как будто меня никогда и не было.
Перестала вставать, открывать глаза, только что-то шептала, тихо, нехорошо так смеялась — пустая оболочка, полная чужим духом, как дымом. Это была не жизнь и не смерть, а что-то совсем чужое, что-то гораздо хуже.
Потом перестала и смеяться. Когда мы с мамой меняли простыни, пытались вдвоём её приподнять — измучились, крошечное тело стало втрое тяжелее, будто уже заживо пыталось уйти в землю, стремилось к ней.
В день похорон мама первой пришла в бабушкину квартиру, присела на кухне. Рассказывала, что вдруг стало тихо, потом вдруг ни с того, ни с сего начали трещать обои по всем комнатам, вдруг заскрипели, приближаясь, половицы в коридоре. Но, слава богу, тут кто-то постучался в дверь.
Целовать покойницу в лоб никто не целовал: тело начало неожиданно чернеть и разлагаться. Говорят, переморозили в похоронном бюро. Что-то, говорят, пошло не так.
Я не хочу об этом помнить. Я всегда думаю об этом. Ужасно скучаю.
В итоге смерть даёт нам не меньше, чем жизнь: законченный образ, историю, которую нужно однажды рассказать, чтобы не сойти с ума.
Треск обоев в пустой утренней квартире, маленький-невидимый-смеющийся мальчик.
Екатерина Симонова
#симонова
#троицкаяродительскаясуббота
#премияпоэзия
#жизнь
#память
#смерть
#бабушка
#любовь
#премии
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЕКАТЕРИНОЙ СИМОНОВОЙ
11.12.2020
Екатерина Симонова (победитель премии «Поэзия» 2019 года) вызывает эмоции от восхищения неузнаваемой эволюцией её поэтики до осуждения тенденции к свободной организованности и к прозаизации письма.
О непохожести
Понимание нашей непохожести дарит смирение перед неизбежным и твердое намерение жить в реальном мире – без ожиданий того, когда же наконец жизнь станет отвечать моим идеальным представлениям о ней.
Прямая речь
Вообще оказалось, что вот такое сближение прозы с поэзией — гораздо веселее и интереснее, чем писать просто стихи. Читать комментарии — всегда одно сплошное удовольствие. Под текстом про девяностые, где кошка разодрала туфли, все дружно начали вспоминать своих животных, дравших обувь, под текстом, где случайно упоминается роман «Маленькая хозяйка большого дома», несколько человек начали вспоминать про детские впечатления от этого романа, а под текстом про секонд-хэнд активно начали обсуждать секонды и шмотки.
Вот это вот, когда стихи не просто стихи, а интерактив, мне и по душе.
— Вы всегда уважали прозу больше, чем стихи. Простота и сюжетность — они как-то связаны для Вас с движением к прозе?
— Не буду отрицать, что то, что мной пишется последние пару лет, действительно похоже на прозу. Это и так видно. Однако это все же именно стихи. Хотя бы потому, что лично я считаю так и никак иначе, а в подобных (спорных) случаях решение автора — итогово.
И мне интересно двигаться в сторону именно поэтического письма, а не прозаического.
Я никогда не пыталась разграничивать поэзию по признакам «настоящая поэзия/ненастоящая поэзия», «сюжетная/поэтическая», «простая/сложная» и т.д. до бесконечности.
— Вы пишете о том, о чём в стихах вроде бы писать «не принято», — скажем, во втором тексте книги, «Бабушки», подробно описываете рецепт приготовления пирогов с капустой. Во многом из-за этого создаётся эффект, когда читатель начинает реагировать не на привычное ему поэтическое переживание, — а на какие-то реалии, более приличествующие посту в ФБ или дневниковой зарисовке. «Одна читательница даже не поняла, что это стихотворение (что, впрочем, неудивительно), и на протяжении нескольких часов обвиняла меня в халатном отношении к своему здоровью», — говорите Вы. Иногда кажется, что это — определённый способ провокации, отстраивания от всего, что мы привыкли видеть в поэтическом тексте (при всей разности этого «всего» — Вы делаете что-то уникальное).
— Любой текст — провокативен по своей сути, поскольку любой текст рассчитан на то, чтобы вытряхнуть из читателя эмоцию, причем неважно какую, в диапазоне от «что за херня, я ничего не понял, а раз я не понял, то это точно не поэзия» до «!!!» (вместо тысячи слов).
Да, конечно, я сознательно провокативна: вся моя жизнь до того момента как я лежала на диване, а мне позвонила Подлубнова и предложила сделать сборник на тему «Путешествия в серебряном веке», а я вдохновилась, не вставая с дивана, и написала что-то совсем другое, не такое, как прежде, убеждала меня в том, что писать нужно определенным образом.
Неожиданно выяснилось, что иногда нужно меньше думать о том, каким именно должен быть текст, и как можно меньше стараться. По крайней мере, мне.
Оказывается, обыденная речь, с большим количеством дурацких оборотов, свойственных мне в жизни, и с не меньшим количеством моих любимых слов-паразитов и штампов, повседневная речь о повседневном и том, что считают скучным — это тоже поэзия.
А главное, она вызывает на порядок (даже два порядка) больше эмоций. Хотя бы потому, что чужая повседневная жизнь всегда вызывает у нас — друзей, соседей, коллег, незнакомых, пусто любопытствующих — гораздо больший интерес, чем своя собственная.
Можно ли было устоять? К тому же шутить, язвить и подкалывать в такой форме оказалось гораздо более спокойно и безопасно, а я люблю язвить и подкалывать, однако очень не люблю своими шутками расстраивать и обижать людей. Так что бинго!
#симонова
#интервью
#цитаты
#поэзия
#поэзиявпрозе
#какпишетпоэт
11.12.2020
Екатерина Симонова (победитель премии «Поэзия» 2019 года) вызывает эмоции от восхищения неузнаваемой эволюцией её поэтики до осуждения тенденции к свободной организованности и к прозаизации письма.
О непохожести
Понимание нашей непохожести дарит смирение перед неизбежным и твердое намерение жить в реальном мире – без ожиданий того, когда же наконец жизнь станет отвечать моим идеальным представлениям о ней.
Прямая речь
Вообще оказалось, что вот такое сближение прозы с поэзией — гораздо веселее и интереснее, чем писать просто стихи. Читать комментарии — всегда одно сплошное удовольствие. Под текстом про девяностые, где кошка разодрала туфли, все дружно начали вспоминать своих животных, дравших обувь, под текстом, где случайно упоминается роман «Маленькая хозяйка большого дома», несколько человек начали вспоминать про детские впечатления от этого романа, а под текстом про секонд-хэнд активно начали обсуждать секонды и шмотки.
Вот это вот, когда стихи не просто стихи, а интерактив, мне и по душе.
— Вы всегда уважали прозу больше, чем стихи. Простота и сюжетность — они как-то связаны для Вас с движением к прозе?
— Не буду отрицать, что то, что мной пишется последние пару лет, действительно похоже на прозу. Это и так видно. Однако это все же именно стихи. Хотя бы потому, что лично я считаю так и никак иначе, а в подобных (спорных) случаях решение автора — итогово.
И мне интересно двигаться в сторону именно поэтического письма, а не прозаического.
Я никогда не пыталась разграничивать поэзию по признакам «настоящая поэзия/ненастоящая поэзия», «сюжетная/поэтическая», «простая/сложная» и т.д. до бесконечности.
— Вы пишете о том, о чём в стихах вроде бы писать «не принято», — скажем, во втором тексте книги, «Бабушки», подробно описываете рецепт приготовления пирогов с капустой. Во многом из-за этого создаётся эффект, когда читатель начинает реагировать не на привычное ему поэтическое переживание, — а на какие-то реалии, более приличествующие посту в ФБ или дневниковой зарисовке. «Одна читательница даже не поняла, что это стихотворение (что, впрочем, неудивительно), и на протяжении нескольких часов обвиняла меня в халатном отношении к своему здоровью», — говорите Вы. Иногда кажется, что это — определённый способ провокации, отстраивания от всего, что мы привыкли видеть в поэтическом тексте (при всей разности этого «всего» — Вы делаете что-то уникальное).
— Любой текст — провокативен по своей сути, поскольку любой текст рассчитан на то, чтобы вытряхнуть из читателя эмоцию, причем неважно какую, в диапазоне от «что за херня, я ничего не понял, а раз я не понял, то это точно не поэзия» до «!!!» (вместо тысячи слов).
Да, конечно, я сознательно провокативна: вся моя жизнь до того момента как я лежала на диване, а мне позвонила Подлубнова и предложила сделать сборник на тему «Путешествия в серебряном веке», а я вдохновилась, не вставая с дивана, и написала что-то совсем другое, не такое, как прежде, убеждала меня в том, что писать нужно определенным образом.
Неожиданно выяснилось, что иногда нужно меньше думать о том, каким именно должен быть текст, и как можно меньше стараться. По крайней мере, мне.
Оказывается, обыденная речь, с большим количеством дурацких оборотов, свойственных мне в жизни, и с не меньшим количеством моих любимых слов-паразитов и штампов, повседневная речь о повседневном и том, что считают скучным — это тоже поэзия.
А главное, она вызывает на порядок (даже два порядка) больше эмоций. Хотя бы потому, что чужая повседневная жизнь всегда вызывает у нас — друзей, соседей, коллег, незнакомых, пусто любопытствующих — гораздо больший интерес, чем своя собственная.
Можно ли было устоять? К тому же шутить, язвить и подкалывать в такой форме оказалось гораздо более спокойно и безопасно, а я люблю язвить и подкалывать, однако очень не люблю своими шутками расстраивать и обижать людей. Так что бинго!
#симонова
#интервью
#цитаты
#поэзия
#поэзиявпрозе
#какпишетпоэт
* * *
Я думаю только по-русски.
Вечером нужно будет купить баранок к чаю: поджаристых, ванильных, не совсем свежих – совсем свежие продаются только в двух магазинах в Тагиле. Сами понимаете, «поджаристые», «ванильные», «не совсем свежие» – все это я думаю только по-русски, по-другому совсем не умею.
Одна моя подруга переехала жить в Германию. Через пару лет писала, что теперь даже думает иногда по-немецки, и это очень странно. Я пыталась представить, как это: думать не «нужно купить молоко», а «müssen kaufen Milch», но не смогла. До сих пор не знаю, как правильно это произнести.
Сегодня утром читала интервью с Линор Горалик. Прочитала, что о бытовых вещах она думает на английском, пишет иногда на иврите, потом вдруг на русском, сама не может понять, как это все устроено.
В этот раз я уже даже не пыталась понять, как это может быть, ведь я до сих пор не могу представить, как можно хотеть купить молока на немецком, в наших городках так не бывает, иначе мы бы совсем не понимали друг друга.
Поэтому я не думала ни о чем, просто ела по-русски оладьи с русским смородиновым вареньем, пила по-русски чай, развешивала выстиранные по-русски простыни и полотенца, нашла по-русски в последний момент дырку на носке, поменяла носки, вышла на улицу, вдохнула и выдохнула, повторяя про себя «она вдохнула и выдохнула» – по-русски, знакомыми и понятными словами, день оказался холодным и теплым, сумеречным и ясным – какими иногда бывают дни самой ранней весной, неожиданно, без всякой причины подумала: любовь – это когда тебе не причиняют боли, когда ты сам не причиняешь боли, когда уверен, что завтра тебя будут любить так же, как и вчера.
Я оглянулась назад, посмотрела вперед и вдруг поняла, что думать такие вещи человек может только на каком-то неизвестном ему языке.
Екатерина Симонова
#симонова
#память
#язык
#порусски
Я думаю только по-русски.
Вечером нужно будет купить баранок к чаю: поджаристых, ванильных, не совсем свежих – совсем свежие продаются только в двух магазинах в Тагиле. Сами понимаете, «поджаристые», «ванильные», «не совсем свежие» – все это я думаю только по-русски, по-другому совсем не умею.
Одна моя подруга переехала жить в Германию. Через пару лет писала, что теперь даже думает иногда по-немецки, и это очень странно. Я пыталась представить, как это: думать не «нужно купить молоко», а «müssen kaufen Milch», но не смогла. До сих пор не знаю, как правильно это произнести.
Сегодня утром читала интервью с Линор Горалик. Прочитала, что о бытовых вещах она думает на английском, пишет иногда на иврите, потом вдруг на русском, сама не может понять, как это все устроено.
В этот раз я уже даже не пыталась понять, как это может быть, ведь я до сих пор не могу представить, как можно хотеть купить молока на немецком, в наших городках так не бывает, иначе мы бы совсем не понимали друг друга.
Поэтому я не думала ни о чем, просто ела по-русски оладьи с русским смородиновым вареньем, пила по-русски чай, развешивала выстиранные по-русски простыни и полотенца, нашла по-русски в последний момент дырку на носке, поменяла носки, вышла на улицу, вдохнула и выдохнула, повторяя про себя «она вдохнула и выдохнула» – по-русски, знакомыми и понятными словами, день оказался холодным и теплым, сумеречным и ясным – какими иногда бывают дни самой ранней весной, неожиданно, без всякой причины подумала: любовь – это когда тебе не причиняют боли, когда ты сам не причиняешь боли, когда уверен, что завтра тебя будут любить так же, как и вчера.
Я оглянулась назад, посмотрела вперед и вдруг поняла, что думать такие вещи человек может только на каком-то неизвестном ему языке.
Екатерина Симонова
#симонова
#память
#язык
#порусски
* * *
Была в Тагиле. Ела клубнику. Клубника была сладкая.
Жара сделала клубнику слаще. И я ела и ела.
Мама тоже ела клубнику. Была сладко-печальной.
«Дочь, — сказала она, отщипнув от ягоды
Уже полузасохший венчик, мокрый, но легкий,
Мертвый, но милый, — как жить?
Умру — ведь никто на могилку и не придет, не обиходит.
Все вы разъехались. Зарастет могилка травой,
Будет никому не нужной, вот так всегда —
Умрешь и забудут».
«Мать, — ответила я, выбрасывая в мусорку
Целую горсть ягодных венчиков,
Вытирая стол от красных пятен сока,
Делая стол пустым и чистым,
Будто готовым к чему-то, — мы тебя сожжем, не переживай.
Ленка вон сказала сжечь ее, если что.
И тебя сожжем. Развеем прямо над огородом:
Будешь расти клубникой, щавелем, может быть, даже вишней.
Если теперь летом всегда будет жара,
Наша кислая вишня тоже вырастет сладкой».
«Ну тебя, — ответила мама, — запиши лучше
Пин-код моей банковской карты: мало ли что».
Увезла Ленке баночку с клубникой —
Маленькую баночку из-под кабачковой икры,
С намертво приклеенной этикеткой.
Еще увезла баночку красной смородины —
Маленькую баночку из-под горчицы,
Увезла немного сладкой печали, это странное чувство,
Что человек — вихрь легкого праха,
Ягодный сок, окрасивший подушечки пальцев.
Любовь: обнимать то, что обнять невозможно,
Развеять, стереть маленькое серое пятнышко
Со своего влажного лба, оставить себе на память
Маленькую морщинку над левой бровью.
Екатерина Симонова
#симонова
#троицкаяродительскаясуббота
Была в Тагиле. Ела клубнику. Клубника была сладкая.
Жара сделала клубнику слаще. И я ела и ела.
Мама тоже ела клубнику. Была сладко-печальной.
«Дочь, — сказала она, отщипнув от ягоды
Уже полузасохший венчик, мокрый, но легкий,
Мертвый, но милый, — как жить?
Умру — ведь никто на могилку и не придет, не обиходит.
Все вы разъехались. Зарастет могилка травой,
Будет никому не нужной, вот так всегда —
Умрешь и забудут».
«Мать, — ответила я, выбрасывая в мусорку
Целую горсть ягодных венчиков,
Вытирая стол от красных пятен сока,
Делая стол пустым и чистым,
Будто готовым к чему-то, — мы тебя сожжем, не переживай.
Ленка вон сказала сжечь ее, если что.
И тебя сожжем. Развеем прямо над огородом:
Будешь расти клубникой, щавелем, может быть, даже вишней.
Если теперь летом всегда будет жара,
Наша кислая вишня тоже вырастет сладкой».
«Ну тебя, — ответила мама, — запиши лучше
Пин-код моей банковской карты: мало ли что».
Увезла Ленке баночку с клубникой —
Маленькую баночку из-под кабачковой икры,
С намертво приклеенной этикеткой.
Еще увезла баночку красной смородины —
Маленькую баночку из-под горчицы,
Увезла немного сладкой печали, это странное чувство,
Что человек — вихрь легкого праха,
Ягодный сок, окрасивший подушечки пальцев.
Любовь: обнимать то, что обнять невозможно,
Развеять, стереть маленькое серое пятнышко
Со своего влажного лба, оставить себе на память
Маленькую морщинку над левой бровью.
Екатерина Симонова
#симонова
#троицкаяродительскаясуббота
Сегодня день рождения одной из самых ярких и самобытных современных поэтов - Екатерины Симоновой
В 2019 году стала первым лауреатом премии «Поэзия».
Екатерина Викторовна Симонова родилась 7 июля 1977 года в Нижнем Тагиле.
Окончила филологический факультет Нижнетагильского педагогического института.
Ученица поэта Евгения Туренко, является одной из участниц нижнетагильской поэтической школы, к которой так же относился Алексей Сальников.
Неоднократно становилась лауреатом фестиваля актуальной поэзии Урала и Сибири. Победитель турнира поэтов «Естественный отбор» (Екатеринбург, 2002), Большого уральского поэтического слэма (Екатеринбург, 2009).
С 2013 года живет в Екатеринбурге и работает в Свердловской областной научной библиотеке.
Куратор Туренковских чтений (2015-2016), один из кураторов серии екатеринбургских поэтических чтений «Стихи о …», куратор поэтической серии InВерсия, технический координатор Всероссийской литературно-критической премии «Неистовый Виссарион».
#симонова
#деньрождения
#биография
В 2019 году стала первым лауреатом премии «Поэзия».
Екатерина Викторовна Симонова родилась 7 июля 1977 года в Нижнем Тагиле.
Окончила филологический факультет Нижнетагильского педагогического института.
Ученица поэта Евгения Туренко, является одной из участниц нижнетагильской поэтической школы, к которой так же относился Алексей Сальников.
Неоднократно становилась лауреатом фестиваля актуальной поэзии Урала и Сибири. Победитель турнира поэтов «Естественный отбор» (Екатеринбург, 2002), Большого уральского поэтического слэма (Екатеринбург, 2009).
С 2013 года живет в Екатеринбурге и работает в Свердловской областной научной библиотеке.
Куратор Туренковских чтений (2015-2016), один из кураторов серии екатеринбургских поэтических чтений «Стихи о …», куратор поэтической серии InВерсия, технический координатор Всероссийской литературно-критической премии «Неистовый Виссарион».
#симонова
#деньрождения
#биография
Из аннотации к книге «Два её единственных платья»:
«Екатерина Симонова впускает в свою поэзию прозу — и результат изумляет. Она пишет о том, о чем писать труднее всего: о старости, нищете, стыде, нелюбви, скуке, болезни. Её строго организованные верлибры с их «домашней» акустикой несут в себе память о неканонических женских голосах русского модерна».
Екатерина Симонова из интервью 2019 года:
«Вообще оказалось, что вот такое сближение прозы с поэзией — гораздо веселее и интереснее, чем писать просто стихи. Читать комментарии — всегда одно сплошное удовольствие. Под текстом про девяностые, где кошка разодрала туфли, все дружно начали вспоминать своих животных, дравших обувь, под текстом, где случайно упоминается роман «Маленькая хозяйка большого дома», несколько человек начали вспоминать про детские впечатления от этого романа, а под текстом про секонд-хэнд активно начали обсуждать секонды и шмотки. Иногда радуются, что, мол, вот, мы снова в катином стихотворении — и тогда даже я на пару секунд сама верю в то, что написала.
Иногда смеются и подкалывают (и это, на мой взгляд, самое замечательное, когда под самыми страшными текстами можно увидеть что-то веселое и/или ехидное, что-то активно сопротивляющееся безнадежности и депрессивности бытия, даже если это иногда тебя раздражает, мол, «тема серьезная, а они, а они ну опять как всегда!», а потом хмыкаешь и сам присоединяешься к словесному вертепу.
Вот это вот, когда стихи не просто стихи, а интерактив, мне и по душе».
Ольга Седакова о Екатерине Симоновой:
«В стихах безвременья никто не живет. В них живет русский язык, пережидая молчание времени. Его на короткий момент нарушает голос чужой и чистый, собственный голос, услышанный со стороны. Чужой и чистый голос, который не хочет отпустить уходящее в ничто, и есть, по-моему, голос поэзии».
Мария Малиновская о Екатерине Симоновой:
«Если Ф-письмо Оксаны Васякиной или Лолиты Агамаловой в своем нарративе непосредственно исходит из дискурса травмы, понимая его преодоление как его проживание, то Симонова вместо женщины, заведомо пострадавшей от заведомо несправедливых обстоятельств, ставит в фокус внимания женщину, живущую полноценной жизнью вопреки обстоятельствам. Этих несправедливых обстоятельств, вообще говоря, гораздо больше, чем содержит стандартный для актуальной женской поэзии перечень претензий к мирозданию, — но даже ими всеми Симонова не ограничивается, всегда указывая и на то, что может быть положено на другую чашу весов».
#симонова
#интервью
«Екатерина Симонова впускает в свою поэзию прозу — и результат изумляет. Она пишет о том, о чем писать труднее всего: о старости, нищете, стыде, нелюбви, скуке, болезни. Её строго организованные верлибры с их «домашней» акустикой несут в себе память о неканонических женских голосах русского модерна».
Екатерина Симонова из интервью 2019 года:
«Вообще оказалось, что вот такое сближение прозы с поэзией — гораздо веселее и интереснее, чем писать просто стихи. Читать комментарии — всегда одно сплошное удовольствие. Под текстом про девяностые, где кошка разодрала туфли, все дружно начали вспоминать своих животных, дравших обувь, под текстом, где случайно упоминается роман «Маленькая хозяйка большого дома», несколько человек начали вспоминать про детские впечатления от этого романа, а под текстом про секонд-хэнд активно начали обсуждать секонды и шмотки. Иногда радуются, что, мол, вот, мы снова в катином стихотворении — и тогда даже я на пару секунд сама верю в то, что написала.
Иногда смеются и подкалывают (и это, на мой взгляд, самое замечательное, когда под самыми страшными текстами можно увидеть что-то веселое и/или ехидное, что-то активно сопротивляющееся безнадежности и депрессивности бытия, даже если это иногда тебя раздражает, мол, «тема серьезная, а они, а они ну опять как всегда!», а потом хмыкаешь и сам присоединяешься к словесному вертепу.
Вот это вот, когда стихи не просто стихи, а интерактив, мне и по душе».
Ольга Седакова о Екатерине Симоновой:
«В стихах безвременья никто не живет. В них живет русский язык, пережидая молчание времени. Его на короткий момент нарушает голос чужой и чистый, собственный голос, услышанный со стороны. Чужой и чистый голос, который не хочет отпустить уходящее в ничто, и есть, по-моему, голос поэзии».
Мария Малиновская о Екатерине Симоновой:
«Если Ф-письмо Оксаны Васякиной или Лолиты Агамаловой в своем нарративе непосредственно исходит из дискурса травмы, понимая его преодоление как его проживание, то Симонова вместо женщины, заведомо пострадавшей от заведомо несправедливых обстоятельств, ставит в фокус внимания женщину, живущую полноценной жизнью вопреки обстоятельствам. Этих несправедливых обстоятельств, вообще говоря, гораздо больше, чем содержит стандартный для актуальной женской поэзии перечень претензий к мирозданию, — но даже ими всеми Симонова не ограничивается, всегда указывая и на то, что может быть положено на другую чашу весов».
#симонова
#интервью
ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ЕКАТЕРИНОЙ СИМОНОВОЙ
12.02.2022
Екатерина Симонова (победитель премии «Поэзия» 2019 года)
- Вы всегда можете объяснить, о чем ваши стихи? Или стихи не должны быть объяснены?
- Если честно, никогда не задумывалась об этом. Но любое произведение должно, мне кажется, иметь два смысла: то, что вложил в него автор, и то, что в нем увидел читатель. Да и вообще: чем смыслов больше, тем интереснее.
- Меняется ли замысел стихотворения по мере его написания?
- Очень часто. Это особенно забавно потому, что в моих текстах частенько есть сюжет.
Сидишь, смотришь на готовый стишок и совершенно не понимаешь, почему он закончил сам себя так, как закончил, хотя ты для этого текста мечтал о совершенно другом финале!
- Перечитываете ли вы свои стихи, а перечитывая, находите ли в них новые смыслы? Меняете ли текст со временем?
- Ага, люблю иногда перечитывать свои стихи, замечать в них косяки и страдать по этому поводу.
В конце концов, лучше страдать по поводу «не того» слова в стихотворении, чем по поводу «не тех людей» в твоей жизни.
Да, спокойно могу поправить мелочи, которые меня напрягают. Ведь текст – не статичен. И вообще он – не памятник.
#симонова
#интервью
#цитаты
#поэзия
#какпишетпоэт
12.02.2022
Екатерина Симонова (победитель премии «Поэзия» 2019 года)
- Вы всегда можете объяснить, о чем ваши стихи? Или стихи не должны быть объяснены?
- Если честно, никогда не задумывалась об этом. Но любое произведение должно, мне кажется, иметь два смысла: то, что вложил в него автор, и то, что в нем увидел читатель. Да и вообще: чем смыслов больше, тем интереснее.
- Меняется ли замысел стихотворения по мере его написания?
- Очень часто. Это особенно забавно потому, что в моих текстах частенько есть сюжет.
Сидишь, смотришь на готовый стишок и совершенно не понимаешь, почему он закончил сам себя так, как закончил, хотя ты для этого текста мечтал о совершенно другом финале!
- Перечитываете ли вы свои стихи, а перечитывая, находите ли в них новые смыслы? Меняете ли текст со временем?
- Ага, люблю иногда перечитывать свои стихи, замечать в них косяки и страдать по этому поводу.
В конце концов, лучше страдать по поводу «не того» слова в стихотворении, чем по поводу «не тех людей» в твоей жизни.
Да, спокойно могу поправить мелочи, которые меня напрягают. Ведь текст – не статичен. И вообще он – не памятник.
#симонова
#интервью
#цитаты
#поэзия
#какпишетпоэт
Анна Андревна
Вырастешь, говорили все,
Станешь тургеневской девушкой,
Гибкой и нежной, как мама Любовь,
Сестры Надежда и Верушка.
Выросла - стала тёткою из
Чехова или Зощенко.
Эй, гражданин, вот вы, впереди,
Вами за жизнь уплочено?
Где моя юность, где мой восторг
Перед силлаботоникой?
Смотрит неодобрительно на меня
Анна Андревна из тролика.
Екатерина Симонова
#симонова
#ахматова
Вырастешь, говорили все,
Станешь тургеневской девушкой,
Гибкой и нежной, как мама Любовь,
Сестры Надежда и Верушка.
Выросла - стала тёткою из
Чехова или Зощенко.
Эй, гражданин, вот вы, впереди,
Вами за жизнь уплочено?
Где моя юность, где мой восторг
Перед силлаботоникой?
Смотрит неодобрительно на меня
Анна Андревна из тролика.
Екатерина Симонова
#симонова
#ахматова
* * *
Больше не о чем говорить,
Потому что есть о чем помолчать.
И тому, кто будет меня судить,
И тому, кто стоит у плеча,
Как бестрепетный темный сад,
Я прощаю себя самого,
Потому что себе не рад.
Страх – невызревшее вино,
Жизнь – несорванный виноград.
Екатерина Симонова
#симонова
Больше не о чем говорить,
Потому что есть о чем помолчать.
И тому, кто будет меня судить,
И тому, кто стоит у плеча,
Как бестрепетный темный сад,
Я прощаю себя самого,
Потому что себе не рад.
Страх – невызревшее вино,
Жизнь – несорванный виноград.
Екатерина Симонова
#симонова
* * *
так со временем перестаешь чувствовать.
смерть друзей тебя больше не трогает,
как и женщина, стоящая рядом.
ты прислушиваешься к шороху снегопада
в этом багровом апреле, как к шороху кошки
между стеной и шторой.
все так знакомо,
что не хочется и повторять вслух,
но я повторяю:
человек ко всему привыкает.
Екатерина Симонова
#симонова
так со временем перестаешь чувствовать.
смерть друзей тебя больше не трогает,
как и женщина, стоящая рядом.
ты прислушиваешься к шороху снегопада
в этом багровом апреле, как к шороху кошки
между стеной и шторой.
все так знакомо,
что не хочется и повторять вслух,
но я повторяю:
человек ко всему привыкает.
Екатерина Симонова
#симонова
* * *
Прекрасное: фиолетовая цветная капуста на грядке,
Поднимающая понемногу листья, как женщина,
Укладывающая волосы на затылке в тяжёлый узел;
Крошечные грибы, прорастающие в садовой скамье —
Жёлтые, точно кончики отцовских пальцев,
Протравленные никотином, металлический запах детства;
Маленький белый цветок на фоне колодца —
Без вкуса, без запаха, сгибающийся под ветром,
Выпрямляющийся снова, не оставляющий тени;
Вытертые тарелки, вылинявшие полотенца,
Вилки с погнутыми зубцами, затупившийся кухонный нож
С пожелтевшей ручкой, закруглённым лезвием;
Запах дыма, жарящегося мяса, мыть картошку в бочке,
Обломки батона и разговоров, сухой укропный венчик, солнце,
Безуспешно пытающееся сесть несколько часов подряд.
Жизнь на мгновение вырывается из тебя
Узким и длинным пламенем,
Не спрашивая — кто мы, куда, для чего.
Ты закрываешь горло ладонью от ветра,
Поднимаешь ворот свитера повыше,
Надеваешь куртку, застёгиваешься, поскольку —
Это единственное, что бережёт тебя, не даёт уйти.
Екатерина Симонова
#симонова
Прекрасное: фиолетовая цветная капуста на грядке,
Поднимающая понемногу листья, как женщина,
Укладывающая волосы на затылке в тяжёлый узел;
Крошечные грибы, прорастающие в садовой скамье —
Жёлтые, точно кончики отцовских пальцев,
Протравленные никотином, металлический запах детства;
Маленький белый цветок на фоне колодца —
Без вкуса, без запаха, сгибающийся под ветром,
Выпрямляющийся снова, не оставляющий тени;
Вытертые тарелки, вылинявшие полотенца,
Вилки с погнутыми зубцами, затупившийся кухонный нож
С пожелтевшей ручкой, закруглённым лезвием;
Запах дыма, жарящегося мяса, мыть картошку в бочке,
Обломки батона и разговоров, сухой укропный венчик, солнце,
Безуспешно пытающееся сесть несколько часов подряд.
Жизнь на мгновение вырывается из тебя
Узким и длинным пламенем,
Не спрашивая — кто мы, куда, для чего.
Ты закрываешь горло ладонью от ветра,
Поднимаешь ворот свитера повыше,
Надеваешь куртку, застёгиваешься, поскольку —
Это единственное, что бережёт тебя, не даёт уйти.
Екатерина Симонова
#симонова
А ещё у Екатерины Симоновой недавно вышла книга «Анна Арно», которая является поэтической мистификацией - она написана как переводы некой поэтессы Анны Арно, и нам даже представлена её биография. Но на самом деле под этой маской Симонова публикует свои собственные стихи
В отношении этой книги критики и поэты говорят, что «это лучшее, что написано верлибром на русском языке»
«Эти тексты интонационно безошибочны, их дыхание неторопливо. Цепкий взгляд останавливается на вещах и душевных ходах, показывает их нам, поворачивает в приглушённом свете. Существовала Анна Арно или это гетероним Екатерины, в общем-то, неважно. Если это игра, то мы сыграем в неё с удовольствием. Мне кажется, правильно читать эти тексты именно как переводы: слова в переводах всегда обладают приятной тяжестью иного, угадываемого языка, неизвестных культурных особенностей и непроясненных жизненных реалий. Это сохраняет особую остраняющую дистанцию, которая является, по-видимому, частью замысла», - редактор Евгений Никитин
#симонова
#арно
В отношении этой книги критики и поэты говорят, что «это лучшее, что написано верлибром на русском языке»
«Эти тексты интонационно безошибочны, их дыхание неторопливо. Цепкий взгляд останавливается на вещах и душевных ходах, показывает их нам, поворачивает в приглушённом свете. Существовала Анна Арно или это гетероним Екатерины, в общем-то, неважно. Если это игра, то мы сыграем в неё с удовольствием. Мне кажется, правильно читать эти тексты именно как переводы: слова в переводах всегда обладают приятной тяжестью иного, угадываемого языка, неизвестных культурных особенностей и непроясненных жизненных реалий. Это сохраняет особую остраняющую дистанцию, которая является, по-видимому, частью замысла», - редактор Евгений Никитин
#симонова
#арно
И ТОЛЬКО ЖЕНЩИНА НЕ ОБОРАЧИВАЕТСЯ
вот он, твой юный голос —
три белых двери в одной комнате,
пустой стол посередине,
женщина спиной к зрителю.
жизнь становится потихоньку картиной,
тут добавишь совок и немного сажи,
там — накрахмаленный чепчик.
чувствуешь, как воздух пахнет дневной горячей пылью?
становясь на своё место, вещи со временем
заставляют забывать о пространстве:
сначала одна дверь открывается, затем вторая,
на столе появляются царапина, лампа,
щипцы для сахара,
и только женщина не оборачивается.
её лицо — единственный предмет,
который она не может найти,
назвать своим, избавиться от него,
стать просто зрителем, как и ты, смотрящий.
Анна Арно
перевод Екатерины Симоновой
#симонова
#арно
вот он, твой юный голос —
три белых двери в одной комнате,
пустой стол посередине,
женщина спиной к зрителю.
жизнь становится потихоньку картиной,
тут добавишь совок и немного сажи,
там — накрахмаленный чепчик.
чувствуешь, как воздух пахнет дневной горячей пылью?
становясь на своё место, вещи со временем
заставляют забывать о пространстве:
сначала одна дверь открывается, затем вторая,
на столе появляются царапина, лампа,
щипцы для сахара,
и только женщина не оборачивается.
её лицо — единственный предмет,
который она не может найти,
назвать своим, избавиться от него,
стать просто зрителем, как и ты, смотрящий.
Анна Арно
перевод Екатерины Симоновой
#симонова
#арно
* * *
Рядом с ее телом, на прикроватной тумбочке,
Нашли записку на испанском:
«Они не успели догнать меня на своих крыльях».
Фраза была написана красным карандашом,
Его потом нашли в кармане халата, вместе с помадой.
Грифель был сильно скошен, как и помада —
Ее следы еще оставались в углах вялых старческих губ.
Дети, внуки, правнуки стояли вокруг.
Говорить было не о чем. Этого ждали уже давно.
Была поздняя осень. Рябиновые грозди за окном,
Падающие ягоды, выклеванные, раздавленные,
Кажущиеся на асфальте следами помады, крови,
Гвоздичными измочаленными лепестками.
Через девять дней пошел снег.
Не знаю, зачем я сейчас об этом пишу.
Я выходила на улицу — вдох-выдох —
Выдыхала воздух, точно стеклянный сосуд,
Он лопался, как будто был с тайным изъяном,
Внутри него оказывались осколки сухих листьев, запах табака,
Какой-то мутный — болотный, нефритовый — свет.
На сороковой день я подошла к ее дому, подняла голову —
В окне кухни отражались тени —
То ли ветви рябины, то ли какие-то крылья.
С ночи был сильный ветер. Стекло вдруг хрустнуло,
Жалобно зазвенело, посыпалось вниз.
В тот день впервые за долгое время
Я смогла дышать, не чувствуя боли в груди и висках.
От нее у меня осталось то, что нельзя никому передать —
Не могу, не хочу, не буду, —
Ее нос, ее подбородок, медленный низкий голос, любовь
К вещам, о которых не следует говорить,
Ее предсмертная записка, которую я ношу в кармане пальто.
Каждый раз, засовывая туда руку, касаюсь слов
«Они», «крылья», «догнать» и каждый раз
Понимаю, что они все ближе и ближе.
Екатерина Симонова
#симонова
#радоница
Рядом с ее телом, на прикроватной тумбочке,
Нашли записку на испанском:
«Они не успели догнать меня на своих крыльях».
Фраза была написана красным карандашом,
Его потом нашли в кармане халата, вместе с помадой.
Грифель был сильно скошен, как и помада —
Ее следы еще оставались в углах вялых старческих губ.
Дети, внуки, правнуки стояли вокруг.
Говорить было не о чем. Этого ждали уже давно.
Была поздняя осень. Рябиновые грозди за окном,
Падающие ягоды, выклеванные, раздавленные,
Кажущиеся на асфальте следами помады, крови,
Гвоздичными измочаленными лепестками.
Через девять дней пошел снег.
Не знаю, зачем я сейчас об этом пишу.
Я выходила на улицу — вдох-выдох —
Выдыхала воздух, точно стеклянный сосуд,
Он лопался, как будто был с тайным изъяном,
Внутри него оказывались осколки сухих листьев, запах табака,
Какой-то мутный — болотный, нефритовый — свет.
На сороковой день я подошла к ее дому, подняла голову —
В окне кухни отражались тени —
То ли ветви рябины, то ли какие-то крылья.
С ночи был сильный ветер. Стекло вдруг хрустнуло,
Жалобно зазвенело, посыпалось вниз.
В тот день впервые за долгое время
Я смогла дышать, не чувствуя боли в груди и висках.
От нее у меня осталось то, что нельзя никому передать —
Не могу, не хочу, не буду, —
Ее нос, ее подбородок, медленный низкий голос, любовь
К вещам, о которых не следует говорить,
Ее предсмертная записка, которую я ношу в кармане пальто.
Каждый раз, засовывая туда руку, касаюсь слов
«Они», «крылья», «догнать» и каждый раз
Понимаю, что они все ближе и ближе.
Екатерина Симонова
#симонова
#радоница